ВАЛера. Глава 6

      — В общем, — обхватив кружку обеими руками, девица начинает шептать. — Перед твоим отпуском Оля и Катя пустили один слух.
      С выбором я не ошибся. Эта непримечательная девчуля в старческом прикиде оказалась верным источником информации. Мне не пришлось даже напрягаться, выдумывать и прибегать к насилию. Она готова выложить всё сама после небольшого давления.
      Я отвлёк её от работы и позвал почирикать минут десять назад. Она что-то бормотала про свою занятость, так что я решил ей помочь. Встав позади, я выкатил её на кресле из-за стола и повёз в конец помещения. А дальше она и сама пошла.
      В итоге мы уединились в комнате, где стояло четыре барных стола и два автомата: один со снеками, а другой с напитками. Богато живут, ничё не скажешь.
      — Напомни, — перебив её, я достаю подписанную неким «Олегом» кружку из ящика, — как тя зовут?
      — Меня? — традиционно удивляется она, наблюдая за моим передвижением. — Лиза… Я Лиза.
      — Лизок, — замерев с чашкой у кофейной машинки, я гляжу на неё. — Помоги запустить крошку. — И тычу в аппарат.
      — Но она не наша, — слегка озираясь, предупреждает девчонка.
      — Да мне пофиг, — отвечаю ей я. — Она же тут стоит, чё добру пропадать. Пользоваться умеешь?
      — Умею, но перед этим надо спросить разрешения у третьего офиса…
      — Потом спрошу, — положа руку на сердце, я произношу: — Клянусь богом, — хотя откровенно лью ей в уши.
      Я верю в бога из-за мамки, она была чертовски набожной и даже блюла пост, вечно таскала меня в церковь и на все эти их христианские тусовки, где незнакомые женщины осыпали меня комплиментами. Но мне ничего не стоит упомянуть бога всуе или приплести всевышнего к другим махинациям. Для меня — что он есть, что его нет. Я никогда с ним не сталкивался, и добра он мне не делал. Так что я верю в бога, но только на словах.
      Лиза, нацепив вымученную улыбку, подходит к машине и тычет по каким-то кнопкам, одновременно перенимая у меня чашку. Уже через мгновение горячий кофе льётся в чашку.
      Я решаю заполнить молчание очередным вопросом:
      — Слышь, а кто из них Оля и Катя?
      Приблизившись ко мне, Лиза тычет пальцем в столы, что виднеются через два стекла в разделительных стенах. За ними сидят и кудахчут недруги Леры: одна та самая тёлка, что помогла мне проникнуть в офис, а другая такая непримечательная и жирная, что я даже не хочу её запоминать.
      — Очкастая и круглая, — кивая, изрёк я.
      Чё ж Лерке спокойно не живётся? Везде находит себе врагов. Что в универе, что здесь, на работе. Может, проблема в Лерке? Есть же какая-то там поговорка, мол, если ты дерьмо, Вася, то и отношение у окружающих к тебе будет дерьмовое. Хотя я никак не мог представить Леру в амплуа волка в овечьей шкуре. Скорее всего, она настолько беззащитная и вежливая, что даже другие овцы хотят её обидеть.
      — Ты прошла какой-то мотивационный курс? — спрашивает шёпотом Лизка, глядя мне в лицо странным блестящим взглядом, наполненным уважения. — Кажешься абсолютно другим человеком.
      — Да, — сюрпнув кофе, гордо отвечаю ей я. — Курс по спусканию чмошников с небес на землю. Расскажи-ка, чё там был за слух.
      — На самом деле никто так и не понял, что правда, а что домыслы. Просто девочки нашли твои фотографии… вроде бы школьные, где ты позировала в стиле ню. Но люди поделились на два лагеря: одни считают, что на фото не ты, а просто похожая девушка. Другие…
      — Другие?
      — Другие думают, что ты работала в эскорте.
      — А ты что думаешь? — спрашиваю я, осушив остатки кофе.
      — Думаю, что это не их, — последнее она сказала совсем тихо: —  собачье дело.
      Занеся руку, я награждаю Лизу братским ударом по плечу, из-за которого её заносит на столешницу.
      — Нравишься ты мне, Лизка. Покаж фотки.
      Предприняв несколько попыток меня переубедить, она всё-таки отправила мне разлетевшиеся снимки.
      Глядя на низкокачественные фотографии, где Лера сидела на бетонном полу в одних трусах, и кое-как прикрыв грудь, я увлёкся рассматриванием не её незрелых прелестей. Дело в том, что на её ещё детском лице было два синяка: один на губе, будто бы разбитой, а другой прямо под бровью. Выглядели эти побои свежими, и я очень сомневался, что всё дело в Лериной любви к самоистязанию. Но в одном я был точно уверен — на снимках Лера, виднелось несколько шрамов на руках точно в тех же местах, что давно затянулись у нынешней Леры.
      Я без раздумий отправил фотографии Пашке, надеясь, что он использует их для выяснения обстоятельств, а не для своих личных целей…
      Вернувшись на своё рабочее место, я поудобнее расположился и открыл блокнот, что лежал на краю стола. Как я и думал, разобраться в тонкостях Лериной работы будет тем ещё гемором.
      Я гляжу на непонятные мне цифры, графики, вычисления и сокращения, без сомнений, чувствуя себя придурком.
      Тяжело вздохнув, я бросаю блокнот на стол и откидываюсь на спинку кресла.
      — ****ец, — это всё, что приходит на ум.

***

      Под конец дня я выдохся. Во мне уже было шесть кружек кофе, пару десятков каких-то снеков, два батончика «Марс» и литр сцеженного яда, в котором меня искупали Лерины коллеги. Без шуток, эти кобры не унывали и использовали любую возможность, чтобы задеть или унизить Лерино достоинство.
      Спустя тридцать минут моих попыток разобраться с техникой одна из них стала подтрунивать над моими фиговым айкью. Знала бы эта сучка, какие дела я проворачивал со своим айкью в юности, то сразу бы заткнулась.
      А когда я бегал за третьей по счёту чашкой кофе, по пути меня подловили очкастая и круглая. Они решили в очередной раз напомнить о той самой фотосессии, но без слов — эти чувихи ничего, бля, не стеснялись, даже потратили целый лист бумаги, чтобы нарисовать на нём два маленьких кружка и ещё два поменьше. Затем одна из них приложила лист к своей груди, пока они обе наслаждались кофе в перерыве, и стала строить рожи, пытаясь выглядеть сексуально. Но, в отличие от Леры, эту тёлку даже нельзя было назвать симпатичной. И это ещё не всё. Они пытались вывести меня из себя ещё несколько раз. Мне пришлось сдерживаться, чтобы не зарядить кому-нибудь из них клавиатурой по роже.
      Но ближе к восьми часам офисная жизнь решает меня вконец добить.
      В наше небольшое пристанище заявляется Светлана Васильевна. Я пытаюсь скрыться от её пронзительного взгляда за монитором, но почему-то она подходит именно к моему столу и только тогда начинает вещать:
      — Через две недели, в субботу, у нас намечается встреча с поставщиками. Явка обязательна.
      Одна из девиц, сидящих неподалёку от меня, вскидывает руку. Светлана кивает, позволив ей говорить.
      — Это будет деловая встреча?
      — Формально — да, — отвечает начальница этого зоопарка. — Но фуршет и развлекательные мероприятия включены. Стиль деловой: платья, костюмы, чёрный низ и белый верх, — она вдруг переводит на меня взгляд. — Прошу воздержаться от ярких и неуместных нарядов. — Её замечание улавливаю даже я, а некоторых курв это особенно веселит. — Будет присутствовать генеральный директор, так что напиваться нельзя, не доставляйте дискомфорт нашим коллегам и сотрудникам отеля.
      — Это будет в отеле? — радостно выкрикивает круглая.
      — Да, Оля.
      — Нам стоить подготовить пару предложений для поставщиков?
      — Неплохая идея, Коля. Можешь заняться этим.
      — Во сколько примерно сборы?
      — Примерно в восемь вечера, Ир.
      — А адрес нам скинут заранее?
      — Конечно, я всех уведомлю за неделю.
      Вопросы посыпались на начальство, точно зубы наркомана с десятилетним стажем, но Светка легко и невозмутимо отвечала на всё последовательно. Лично мне спрашивать нечего. Я планирую уволиться сразу, как закончится этот ебучий день.
      Но прежде чем я успеваю насладиться приятной мыслью, пальцы Светы касаются моего стола и коротко по нему барабанят. Этот непримечательный и, казалось бы, лёгкий жест привлекает моё внимание.
      Я поднимаю взгляд и гляжу на Светку снизу вверх. Она всё так же непоколебима, как и в первый день нашего знакомства, хоть её пальцы продолжают легонько постукивать по деревянной поверхности.
      Она заканчивает отвечать на вопросы подопечных примерно через пару минут и обращается ко мне:
      — Задержись после работы. — После чего сразу уходит.
      Я остаюсь под гнётом местных.
      Сохранять право на спокойное существование за пределами Муторая оказывается весьма проблематично. Тело неподходящее, так ещё и вечно бдящее око Саурона на проводе. Я так и подписал старосту, что строчит мне теперь смски так же часто, как это делает Овечкина. Но Овечкина тёлка, для неё это в порядке вещей — хвастаться подружке о любовных похождениях и новых ноготках. Пашка же доёбывает меня другими вещами. Например, примерно часа два назад он бомбил над прилетевшими ему снимками Леры и пытался выяснить, откуда я их достал. Я решаю поведать ему эту увлекательную историю после работы.
      Вырубив комп, я жду, пока местные покинут кабинет. Все они встают со своих мест тютелька в тютельку, не отсидев ни одной лишней минуты.
      Когда в комнате остаются два мужика, договаривающихся завалиться в бар, и ещё одна девица, переписывающаяся с кем-то, я встаю со своего места и двигаю в гости к Светлане Васильевне.
      В её кабинет вхожу без стука, что неимоверно её бесит. Я вижу по лицу. Но я не специально, честное слово, просто не привык.
      — Садись, — выдыхает она, и я сажусь. — Ты ведь уже знаешь, да?
      — Знаю что? — Поелозив в мягком упругом стуле, я, не сдержавшись, крутанулся на нём разок. Вряд ли я в таком ещё посижу.
      Терпению Светланы можно позавидовать. Она глядит на меня, сложив руки на груди, и наверняка, как и все остальные, гадает о причинах таких разительных перемен в поведении. Не буду лгать, мне нравится видеть недоумение на лицах Лериных знакомых.
      Но в Светке есть нечто особенное, то, что отличает её от остальных и только сильнее привлекает меня. Её лицо абсолютно ничего не выражает, вот совсем нихуя. Разве что раздражение. С демонстрацией этой эмоции у неё нет проблем.
      — Про слухи о фотографиях, — вдруг добавляет она.
      — А, — протягиваю я. — Ну да.
      — И что ты об этом думаешь?
      — Да всё путём. Ошибка молодости, — и обнажаю зубы. — Кстати, я хочу уволиться.
      Светлана Васильевна подозрительно молчит, пока глядит на меня. Я и сам помалкиваю, сцепив руки на животе, пока любуюсь ей. Ну, хороша, блин, блять, чертовка. Не могу не улыбаться, пока играю с ней в гляделки.
      — Почему?
      — Что «почему»?
      — Почему ты хочешь уволиться? — терпеливо объясняет она.
      — А, да коллектив дерьмовый. Нашли на меня управу и теперь пытаются загасить, а ещё, — я подаюсь вперёд, сложив локти на стол, и начинаю гнуть пальцы, — досюда добираться тяжело, учиться некогда, я забыл, над чем там работал, и куча новых дел образовалось. — Закончив считать, я вновь столкнулся с пронзительным взглядом Светы.
      Её поза изменилась: теперь она сидит ровно, прислонив кулак к краю своего рта, и внимательно слушает меня.
      — В той подворотне, — говорит она с небольшой паузой. — Они что-то успели сделать тебе?
      — В каком смысле?
      — Они били тебя? Например, по голове. — Махнув рукой, она тут же её протягивает. А я застываю, словно идиот. Её пальцы касаются моего затылка, и лёгким движением она заставляет меня наклонить голову. — Ты делала МРТ?
      — Нет… — выдыхаю я, не имея возможности пошевелиться.
      Её касания уверенные и осторожные, она перебирает мои волосы, из-за чего по рукам и ногам проносится табун мурашек.
      — А в обморок падала недавно?
      — Вроде… было дело.
      — Шум в ушах?
      — Ага…
      — Тебе следует сходить в больницу. — Закончив копошиться у меня в волосах, Света убирает руку, но я не решаюсь на неё взглянуть. По позвоночнику лёгкой и приятной щекоткой растекается странное, но охуительное ощущение, и я не хочу, чтобы оно заканчивалось.
      — После того как тебя обследуют, мы решим, что делать дальше. Если ты не помнишь рабочих аспектов, коллеги помогут тебе. Вряд ли они все твои враги. — Немного помолчав, она продолжает: — Я не вправе тебя принуждать работать, если со здоровьем всё хорошо и это твоё осознанное желание, ты заполнишь заявление, отработаешь две недели и вольна делать всё, что хочешь.
      Я медленно киваю, глядя себе под ноги.
      — У тебя есть ещё какие-то вопросы ко мне?
      — Не-а…
      — Тогда можешь идти, — говорит Светлана и сама встаёт из-за стола.
      Поднявшись чуть позже, я киваю в знак прощания и быстро двигаю на выход.
      Уже за дверью я поднимаю глаза и гляжу перед собой. Я делаю медленный вдох, и в икрах начинает что-то вибрировать и безболезненно покалывать. Я решаю попрыгать на одной ноге несколько раз, чтобы это ощущение прошло, после чего решительно двигаю в сторону лифта.
      По пути я подхватываю свою олимпийку и, пользуясь моментом беспалевности, беру горсть конфет из вазочки на чужом столе. Нефиг добру пропадать.
      Уже в лифте я еду не один, шугая людей своей блаженной рожей. Чувствую себя придурком. Отчего-то мне хочется только странно хихикать, растирая морду в попытке сбросить улыбку. Но это выходит не сразу. Только когда я спускаюсь вниз и выхожу в холл, мне удаётся более-менее привести себя в порядок.
      Я приближаюсь к периллам и привлекаю внимание охранника, громко свистнув. Как только он отвлекается от ящика в будке, по которому крутят футбол, я кидаю ему в руки конфету.
      — Покеда, Палыч, — я выкрикиваю это и ныряю под поручни.
      Охранник что-то орёт мне вслед, но я прибавляю шаг и покидаю здание быстрее, чем тот успевает меня догнать.

***

      — Да я в душе не ебу, откуда эти фотографии, — гаркаю в трубку, снимая сковороду с конфорки. Слишком увлёкся просмотром какой-то развлекательной программы по телеку, в итоге котлеты подгорели. Но я не парился, гарь легко снимается ножом, а котлета — это и в Африке котлета.
      — Судя по качеству и лицу, ей на фотографиях от пятнадцати до двадцати лет, — выдвигает своё предложение Пашка, доканывающий меня с другого конца провода. — Я поискал фото в гугле. Они действительно в свободном доступе. Выложены в одноклассниках на странице некого Александра Захарова.
      — Это чё за ***? — отправляя отрезанный кусок котлеты себе в рот, спрашиваю я.
      — Без понятия. — Я слышу, как Пашка усиленно щёлкает компьютерной мышью. — Есть ещё несколько снимков собаки, фотография куста, дорога, вроде как в деревне… Больше никаких фото на его странице нет.
      — Погугли, что это за тип. Кем работает, и всё такое.
      — Этим и хотел заняться, — сообщает мне Павлик. — Ты ведь помнишь, что завтра у тебя пара?
      Я недовольно морщусь, пока зажимаю телефон между плечом и ухом и пытаюсь вытряхнуть котлеты из сковороды в тарелку.
      — Валер?
      — Да слышу, бля. Во сколько?
      Пашка ненадолго замолкает. Видать, проверяет расписание, чёртов зубрила. Я, не дожидаясь продолжения разговора, беру тарелку и сажусь за стол, приступая к трапезе. Сегодня у меня серьёзный ужин для серьёзных мужиков: жирнючие котлеты с пюрешкой.
      — В десять утра, — наконец-то сообщает староста.
      Я ему традиционно ничего не обещаю, просто продолжаю жевать.
      — В двести третьем кабинете. Смотри не опаздывай, там жёсткий препод, который не пустит тебя, даже если ты задержишься на минуту.
      — Не жизнь, а сказка, — высказавшись, что я думаю насчёт всей этой ситуации, я делаю хороший глоток кофе и громко ставлю чашку обратно. — Слышь, умник, мне нужны снимки МРТ с какой-нибудь внушительной травмой.
      — Зачем?
      — Ну, я же так люблю работать, жить без этого не могу, врубаешься? — я стараюсь придать своему голосу как можно больше сарказма. — А вот я нихуя не врубаюсь, что от меня там хотят на этой работе, ясно тебе?
      — Ясно.
      — Босс сама подкинула мне идейку. Мы на днях столкнулись с ней. Она видела, как меня пыталась защемить парочка додиков.
      — Что?! — Я чуть не глохну, когда Пашка это выкрикивает.
      — Спокуха, всё путём. Я легко избавился от них. — Ковыряя пострадавшее ухо, я прижимаю мобилу к другому и продолжаю: — В общем, мне нужны фейковые снимки. Типа, я получил какую-то травму, так что мне нужно всё разжевать и объяснить. Будто я новенький, вот! Иначе я не вынесу этой ***ни и уволюсь, а ты будешь исполнять мои хотелки.
      — Да сделаю я, — вздыхает Паша. — Какую травму тебе приписать?
      — Погугли, я *** знает. Сам придумай. Травмы я умею только наносить.
      — Будет сделано. — Он снова начинает усиленно кликать мышью, и я спешу с ним проститься.
      — Всё, у меня дела, покеда. — И сбрасываю прежде, чем тот успевает отреагировать.

      Прикончив ужин, я надеваю свой лучший (и пока что единственный) костюм, отправляясь на прогулку.
      План по апгрейду Леры весьма прост в исполнении и наверняка эффективен. Я решаю начать с бега, подключая занятия на остальные группы мышц постепенно.
      Например, сегодняшнее утро я начал с планки.
      А ночь собираюсь закончить лёгкой пробежкой по району, заодно изведаю окрестности.
      В ближайшем магазе я беру бутылку воды и отправляюсь в путь.
      Косые взгляды прохожих меня мало ебут, в Муторае на меня тоже поглядывали. В основном из-за моего авторитета, ясен ***, но были и другие причины.
      На пешеходном переходе я пересекаю дорогу вместе с толпой и только тогда ускоряюсь, переходя на бег, ныряя глубже во дворы.
      В Муторае не все, но наверняка многие знали об одной истории, которую я ненавижу вспоминать.
      Неподалёку от посёлка находилось одно озеро. Оно там уже стоит хрен знает сколько, и каждую зиму, когда оно замерзает, вся мелкота вываливается погонять в хоккей или просто прокатиться на санках, лыжах, у кого что было.
      Мне тогда… уже и не помню. Это всё произошло до того, как меня забрали в армию.
      В тот день один старшеклассник попросил меня отправиться на разборку к озеру. Он хорошо мне заплатил. Но было бы лучше, конечно, если бы он этого не делал.
Я пообедал в столовке, забрал портфель из класса и свалил с физры, выдвинувшись на стрелу.
      Ничего особенного не намечалось, судя по его рассказу. Обычная беседа, может, несколько поучительных тумаков по типу «передай шакалу, чтоб ходил и оглядывался».
Но день вышел, мягко говоря, паршивый.
      Те парни были хоккеистами. А все в Муторае знают, что в хоккеисты идут одни ублюдки и мудаки. По крайней мере, так происходило с нашей местной хоккейной командой.
      Когда я подошёл к ним, они ничего мне не сказали. Один из них выкатился вперёд на своих крутых коньках и с новой хоккейной клюшкой. Он посмеялся надо мной, а затем ударил меня клюшкой по голове, разбив бровь.
      Я испугался и отскочил назад, точно шайба. Лёд подо мной проломился. Я оказался под водой и начал беспомощно барахтаться. Сначала было очень холодно, но некоторое время спустя стало тепло, а затем жарко. Я выбился из сил и просто вытянул руки, пытаясь ухватиться за что-нибудь.
      И мне повезло. Я смог вцепиться в ледяной край проруби и усилием воли подтянуться, высунувшись из воды.
      Тогда я закричал, пытаясь привлечь внимание, но те парни просто стояли и наблюдали за моими мучениями с искривлёнными лицами.
      Своим криком я привлёк несколько пожилых мужчин, что помогли мне выбраться, когда у меня перестали шевелиться ноги и я весь посинел.
      Те типы меня запомнили, те, что с клюшками.
      Мне наложили два шва на бровь, и когда шрам немного затянулся и отёк спал, я вновь столкнулся с хоккеистами у ворот школы.
      «Эй, плешивый щегол, — обратился ко мне один из них. — Предкам скажешь, что сам в воду прыгнул».
      Так я и сказал, хотя папаша и не спрашивал.
      Почему-то эта история вспомнилась.
      Я в очередной раз щупаю Лерину крохотную бровь, когда сворачиваю в новый двор.
      Издалека я замечаю девушку, что бежит мне навстречу. В свете фонарей я не сразу распознаю облик милой Светланы Васильевны. Но когда та приближается, я притормаживаю. Она и сама сбавляет скорость, выдернув один наушник из уха.
      — Добрый вечер, — говорит она, и я киваю в ответ.
      Затем она суёт наушник обратно и проносится мимо.
      Я делаю ещё несколько шагов вперёд, планируя продолжить свой путь, но неожиданно даже для самого себя разворачиваюсь назад, чтобы догнать её.
      Когда я на бегу приближаюсь к Свете, она окидывает меня взглядом и опять достаёт один свой наушник, но не останавливается.
      — Что-то случилось? — спрашивает она слегка запыхавшимся голосом.
      — Не, — отвечаю я, махнув рукой с дурацкой улыбкой. — Можно составить компанию?
      Она молчит, лишь поглядывает на меня, легко нахмурившись, и сделав так примерно раза три, после чего возвращает наушник обратно в ухо.
      Поравнявшись с ней, я продолжаю бежать.
      Мы всю дорогу молчим.