Беглецы

Глава 1. Лес и деревня

Напряженный, внимательный взгляд из густой чащи. Невесомые шаги по плотному ковру хвои и предательский хруст ветки. Дыхание, которое должно было быть, но которого не было….
 Ирм дернулся, вцепившись внезапно вспотевшей ладонью в горячую кожу рукояти клинка.
 Тишина.
 Только трещит посреди поляны небольшой, догорающий костерок, да лошади, уставшие после дневного перехода, понуро хрустят овсом в торбах.
 Показалось?
 Ирм протер глаза. Неужели он задремал? Прямо на посту, охраняя стоянку? Непохоже на него - Ирм совсем не чувствовал себя уставшим, когда занимал свое место в корнях раскидистого дерева.
 Но он, как бывалый воин, знал всю опасность этого обманного ощущения. Тепло полуденного леса, долгожданный обед и яркий солнечный свет, дающий ощущение безопасности… Любой расслабится, устроится поудобнее, чтобы дать отдых измученным мышцам. Любой прикроет глаза на мгновение, подставив лицо небесному теплу.
 Любой.
 Но не Ирм.
 Он привык спать в седле, просыпаясь от малейшего шороха. Он мог неделю бодрствовать, отдыхая не более часа в день, даже не закрывая при этом глаза. Он умел беречь силы, знал как усилием воли замедлить сердцебиение и погасить всплески страха в измученном разуме, как стать неподвижной статуей, готовой в любой момент сорваться в бой...
 И все же он устал. Боги, как он устал.
 Ирм огляделся, окончательно прогоняя наваждение. Здесь никого, здесь тихо и безопасно, и стена леса, окружавшая поляну, кажется столь же мирной, что и пару часов назад.
 Впрочем, время течет слишком быстро. Видимо, он и правда уснул.
 Ирм поднялся, отряхнул плащ от листвы и иголок, и поправил перевязь меча. В то же время девушка, спящая рядом с костром, пришла в себя.
 - Уже пора? - щурясь, спросила она.
 - Да, пора. Через полчаса выдвигаемся.
 Она кивнула и выбралась из плащей. Поежилась от прохлады, хотя, конечно, это был лишь слабый отголосок того ночного холода, от которого стучат зубы и отнимаются ноги. Она прошла мимо Ирма - к ручью, чтобы умыться.
 Самая красивая женщина на всем свете.
 Волосы - рыжие, но то была не яркая ржавь, которой гордятся деревенские девки, а цвет, напитанный темным, глубоким, благородным багрянцем. У нее молочная кожа - такая бледная, что светится изнутри. Тонкие руки, не знавшие тяжелой работы, с кожей, как самый нежный шелк. Ее лицо… Ирм до сих пор не мог спокойно смотреть в ее аметистовые глаза.
 Иной раз ему даже было стыдно перед самим собой. Он служил четыре года у графа Сварро, главного любострастника столицы, и видел все разновидности женской красоты - вкрадчиво-нежной и остро ранящей, холодно-отстраненной и проникающей в самое нутро, скромной и распутной, дикой и безупречной. Но такую красоту он видел впервые.
 Природный алмаз из толщи руд, чудо из чудес. Его Саломея. Его сокровище.
 Ирм не был глупым юнцом, но влюбился именно так - окончательно и бесповоротно.
 И он наконец-то вез свою драгоценность домой.
 Они выехали в тот же час.
 Время тянулось медленно. Время будто бы остановилось в этой глухой чаще. Лошади осторожно ступали по хвойному ковру, протискивались среди вековых сосен. Ирм всегда держался рядом, силился уловить в однообразии леса угрозу. Беду, которую нужно быть готовым отразить в любой момент.
 - Прислушайся - какая страшная тишина, - глухо произнесла Саломея спустя несколько часов пути.
 Ирм тоже заметил это, но промолчал. Ему не хотелось пугать Саломею, но он всегда опасался подобных глухих мест. Ирм не любил леса: не любил, когда небо закрывает густая листва, мешая угадать время, не любил переплетения стволов и ветвей, в которых могут укрыться враги, ненавидел то странное, необъяснимое и неистребимое ощущение чужого недоброго взгляда.
 Лошади тоже нервничали, перебирали копытами, готовые сорваться в стремительный галоп при любом намеке на опасность. Несмотря на то, что солнечный свет все еще пробивался через переплетения ветвей, сумерки уже вступали в свои права, и из-за стены стволов столетних деревьев уже наплывала почти ощутимая тьма.
 Но впереди уже виднелся просвет. Впереди лес обрывался.
 Ирм держался спокойно, хотя готов был кричать от радости, от того, что лес остался позади. Он уже начинал думать, что они никогда не выберутся из под плотных крон, из-под вечного холодного мрака, из запаха перегноя и ночного пугающего многоголосья. Ирм никогда не был в этих краях, но, согласно карте, путники прошли лес по касательной, по сути, даже не углубляясь в него. Что же там, в чаще? Не хотелось даже представлять.
 Лес оборвался внезапно. Ирм вдохнул полной грудью и про себя возблагодарил Белого бога за то, что он даровал им сил пройти это испытание. Впереди простирались поля... какой простор! Ирм многое дал бы за то, чтобы пустить лошадей в стремительный галоп и уже к рассвету быть у моря...
 Но вторая лошадь прихрамывала - двумя днями раньше она споткнулась о корягу и уже не могла уже выдерживать веса Ирма с доспехами и всем скарбом. На ней ехала Салли, и заметно нервничала. Девушка знала, что хромая лошадь далеко не ускачет.
 И, если они наткнуться на нечто страшное... им не сбежать.
 Ни красота и свежая юность Саломеи, ни мечи и сила Ирма не спасут от гибели.
 Только стремительный галоп, на который одна из лошадей теперь не способна - будь трижды проклята коряга, уже изрубленная разъяренным Ирмом на куски! А значит, погибель… им обоим.
 Потому что Ирм не бросит Салли. Он обещал. Он поклялся в этом ей и Белому богу.
 Они бежали от самой столицы. Когда разверзлась земля и начался ад, Ирм не стал защищать чужой дом и чужой город, а отправился в путь. Если Белый бог послал такое проклятие на королевство Вандар - благочестивому сыну солнечной Адельреи здесь больше делать нечего. Заработанное годами честной службы у графа Сварро Ирм забрал с собой, а когда обнаружил графа и всю его семью мертвыми в постелях - то присовокупил к своему богатству и часть местных реликвий, монеты и драгоценные камни. Белый бог говорит, что грешники не достойны земного богатства, а граф Сварро был, пожалуй, наиболее каноничным образцом грешника. Ирм, служивший у старого развратника личным телохранителем, знал это лучше всех.
 А Салли… Салли обладала другого рода богатством. Перепуганную насмерть девушку Ирм встретил на одной из улиц разоренной столицы и остолбенел. Восемь лет наемник служил у графа Гильдера Сварро, восемь лет присутствовал на балах и приемах, видел все разновидности женской красоты, богато приправленной драгоценностями и дорогими тканями. Но такого он не видел никогда. В грязи и крови, среди огня и смерти… ее лицо было ликом богини, потерянной жены Белого бога. Лицо ее - цвета молочного шелка, а глаза - безупречной огранки аметисты… И волосы темно-рыжего цвета, того редчайшего оттенка что колеблется на грани черненой меди и небосвода за миг до заката. Она простерла к нему руки, и в этом жесте было столько отчаяния и скромной мольбы, что Ирм не раздумывал ни секунды. Он богат, он едет домой и везет с собой звезду Запада - какой еще смертный может похвастаться таким?
 Лишь бы добраться до Адельреи…. Родной прекрасный край ждет его.
 - Ирм, ты слышишь? Птиц больше нет! - прошептала Салли.
 - Слышу, звезда моя. Это не страшно, мы ведь выбрались из леса. Посмотри вперед - еще пару дней пути, и мы выйдем к морю. А там любой рыбак перевезет нас через залив. Осталось потерпеть совсем немного.
 - Тогда поедем же скорее, любовь моя. Мне страшно.
 Ирм рад бы преодолеть это расстояние галопом - так осточертел ему проклятый Вандар с его нечистью, внезапно полезшей изо всех щелей. Но, если лошади падут, их путь закончится, так и не начавшись.
 Раздумывая, правильно ли он решил, покинув спасительные кроны и выбираясь на открытую местность, Ирм оглядел округу. Всюду, куда хватало взгляда, тянулись поля, и, золоченый солнцем, неубранный урожай чередовался с уродливыми выжженными пятнами. Вдали плотной стеной стоял густой туман - от него Ирм ощутил холод, и пробормотал про себя молитву. В этом густом тумане будто бы воплотились сказания о посещении Белым богом страны мглы и тишины - страны мертвых.
 В низине между полями темнели какие-то бедные постройки. Ирм привстал в стременах и разглядел деревню в десяток домов, не больше. Она выглядела совсем заброшенной, и там при всем желании не смог бы укрыться большой отряд. Тихо и спокойно… только эти выжженные пятна, будто бы отметины небесного гнева, не давали ему покоя.
 Но лошадь хромает… Если она падет, им придется ехать на одной лошади, освободив ее от большей части сокровищ. Сокровищ, которые Ирм заработал потом и кровью, вынес из горящей столицы и дотащил почти до самого конца пути…
 - Да, там деревня, - Салли проследила за его взглядом. -  Но разве ты сам не говорил, что мы должны обходить поселения? Мне очень не нравится это место.
 - Рядом со столицей было опасно - там хозяйничала нечисть и жгли мародеры, но здесь спокойно. Вспомни, с самого момента, что мы вошли в лес, нас никто не тревожил!
 - Старик, - напомнила Саломея с дрожью в голосе.
Ирм поморщился.
 Он и сам рад бы был забыть. Не успели они въехать под кроны древнего леса, как опустилась ночь. Они развели костер и на тепло из леса вышел он - старый человек, закутанный в вонючие шкуры. Ирм схватился за оружие, но старик покачивался от старости и с трудом мог поднять даже свою клюку. Пожалев, его пустили к костру, пригласили погреться и разделить трапезу по всем правилам гостеприимства. Но, когда он подошел, оказалось, что вонь шла вовсе не от одежд: все лицо старика сгнило, будто бы он пролежал в земле месяц, а затем поднялся, ведомый злыми духами. Ирм тогда вскочил, опрокинув в костер варево, Салли завизжала так, что ночные птицы заметались в кронах деревьев. А старик рассмеялся и сказал, что не причинит им вреда. Сказал, что беречься нужно королевского замка. И растаял - будто бы его и не было.
 - Это был призрак, демон, - пробормотал Ирм. - Не нежить, что нападала в столице. Те не говорили и не умели исчезать. К тому же, он действительно ничего нам не сделал. Даже предупредил. А замок далеко - в столице.
 - Но я все равно не хочу туда идти! Ирм, посмотри, там темно и нет ни звука! Будто бы все умерли!
 - Это же хорошо! Значит, никто не причинит нам вреда! Салли, звезда моя, лошадям нужен отдых. Здесь спокойно, нет ни нежити, ни разломов, посмотри, все поля целы! Мы отдохнем и двинемся быстрее…
 - Ирм!
 - Саломея! - строго перебил ее Ирм. - Я люблю тебя всем сердцем и почту за великую честь взять тебя в жены. Но в Адельрее не принято, чтобы жены перечили мужьям. Я понимаю, что тебе страшно, но я много воевал и много видел. Доверяй мне и не волнуйся ни о чем.
 Салли посмотрела ему прямо в глаза, поджала губы, но промолчала. Ирм удовлетворенно откинулся в седле. Саломея - дивный дар богов, но даже самый прекрасный алмаз нуждается в огранке. Хорошая жена - это не только красота, но и послушание.
 Они подъехали к темнеющим домам, когда на небе уже высыпали звезды, и только здесь Ирм разглядел, что деревенька не только не заброшена, но и явно умеет держать оборону. Домишки были хилые и покосившиеся, без части крыш, зато все это безобразие окружал удивительно крепкий частокол. В придорожных кустах звякнул колокольчик, когда Ирмов конь потянулся за листвой - и за оградой сразу же зажгли факела.
 Салли зажала рот, сдерживая панический крик. Ирм перехватил поводья поудобнее и вытащил меч. Там явно были люди - а людей он умел убивать.
 Людей он не боялся.
 За частоколом суетливо бегали крестьяне. “Кто там? А я почем знаю?! Зови отца, чего встал! Да народ подымай, пришли уже по наши душеньки…” - слышались голоса и невнятная возня.
 - Люди добрые! - громко проговорил Ирм. - Мы не демоны и не лихие люди! Мы бедные путники, что держат путь к морю, в родные земли. Пустите ли на одну ночь переночевать?
 - Чего? Вы откуда еще такие взялись? - панически отозвался голос из-за ограды.
 - Из города! Прошу, уважаемые, мы едем уже несколько недель и ни разу не видали нормальной постели…
 - И не увидите! Езжайте, куды ехали! Нашли тоже тут дурней, пускать к себе всяких!
 - Мы - знатные господа, путешествующие с миром, - не сдавался Ирм. - Нас лишь двое - я и моя невеста. И мы никому не причиним вреда. Мы заплатим за постой и ужин.
 - Уходите, пока не стряслась беда!
 - Молчать!
 Этот крик резко оборвал гомон за частоколом. Ворота приоткрылись, и навстречу путникам вышел невысокий, массивный человек в монашеской рясе, тускло поблескивая в темноте регалиями местной веры. Ирм никогда не понимал, зачем служители здешнего бога уподобляют себя нечисти, принимая такой вид. Но сейчас он был рад видеть даже такого человека.
 - Святой отец, мы пришли с миром, - тихо проговорила Салли.
 - И взываем к вашему богу, к его милосердию. Оставлять путников на улице ночью в такие времена - означает что вы обрекаете их на смерть. Не берите на себя тяжкий грех! - веско произнес Ирм, не опуская клинка.
 Священник, казалось, их даже не слушал. Он как будто бы не был стар - высокий, стройный, как юноша, но лицо его избороздили глубокие морщины. Блеклые глаза влажно поблескивали под кустистыми бровями, и он будто бы запоминал каждую деталь облика чужаков. Когда цепкий взгляд старика-священника вперился в Ирма, тот пожалел, что не спрятал под кольчугой знак Белого бога.
 - Я не знаю твоих знаков и твоего бога, чужеземец. Твоя невеста - вроде бы леди знатного рода, но при ней нет слуг и охраны, и гербов я не вижу… Вы прибыли, одетые, как господари, но в наше черное время любой может принять чужую личину. Многие беглецы пытались проникнуть к нам, некоторые не гнушались даже прятаться под святыми покровами...
 - Беглецы?
 - Да, целая орда нечестивцев, что бежали издалека, - произнес священник. - Они тоже просили впустить их, но, когда мы отказали, убоявшись за своих жен и дочерей, они взбесились и напали. Они ворвались в деревню и обагрили святые земли кровью. Только заступничество богов спасло нас от истребления.
 - Да, мы пришли из столицы, - теряя терпение, проговорил по слогам Ирм. - Но мы не собираемся причинять вам зла. Знатная леди Саломея - сирота, не имеющая ничего кроме громкого имени, но она теперь под моей защитой по праву нареченной невесты. Я сам из далеких земель, я служил у лорда-казначея, но он погиб и сим освободил меня от долга. Мы сами спасаемся от адских тварей и от мародеров. Разве можем мы причинить вам вред? Разве видишь ты, святой отец, войско за нашими спинами? Мы проведем одну лишь ночь под вашей крышей и поутру двинемся в путь. Разве я много прошу?
 - Мы зареклись пускать чужаков. И вам лучше бы идти дальше, несмотря на ночь. Если на то будет воля Создателя - вы переживете эту ночь.
 - Создатель уже оставил эти земли, - в отчаянии выкрикнул Ирм. - Я видел, как адские твари повсюду появляются из под земли, и ты хочешь, чтобы мы ночевали в открытом поле? Ты, служитель богов, обрекаешь нас на смерть! Может, ты хочешь золота?! Так я заплачу за ночлег стократ!
 - Заплатишь?!
 Лицо священника дрогнуло будто бы от обиды, но тут же быстро застыло суровой маской. Впрочем, он едва заметно улыбнулся, прежде чем произнести:
 - Как вы пожелаете. Сигр, открыть ворота! Знатные господа получат ночлег.

Глава 2. Замок и королева

Внутри деревня ничем не отличалась от сотен таких же, что повидал Ирм за время службы в Вандаре.
 Невысокие, покосившиеся лачуги из глины и соломы изредка перемежались добротными срубовыми домами в два этажа. Главные улицы были такой ширины, чтобы могли разъехаться две телеги, а остальные едва могли позволить разойтись двум путникам. Весенняя грязь густым слоем покрывала дороги и основания домов, вцеплялась в лошадиные копыта… Прыснули из-под лошадиных копыт куры, глухо заворчали цепные псы. Но Ирм был настороже. Взгляд бывалого воина все примечал.
 Например, закрытые ставни. Ирм видел, что деревня была совсем небольшая, в таких селениях даже двери не запирают на ночь, ни то что ставни в жаркую летнюю ночь.
 Но здесь все ставни и двери были плотно закрыты, даже калитки - обвязаны веревкой, и рвались с цепей явно непривычные к этому псы…  И внутри домов не горел свет, хотя вторжение непрошеных гостей явно разбудило местных жителей. Но все они сидели по домам, в темноте, застыв у смотровых щелей.
 Не от своих же соседей береглись крестьяне? Быть может, твари добрались и сюда?
 Тогда Ирм хорошо сделал, что настоял на ночлеге. Он слишком хорошо помнил тот ужас, что творился на улицах Летней столицы Вандара. Как лезли отовсюду демоны, жаждущие крови, как твари из самой преисподней рвали на куски безоружных людей. И как Ирму удалось спастись - лишь силой собственного воинского мастерства, да умением использовать узкие улочки города в бою. Боевой конь Ирма пал тогда от ран, ибо всадник посылал его в узкие проходы и там рубил направо и налево, закрываясь от кровожадных тварей то каменными выступами домов, то живой плотью своего верного скакуна…
 А в открытом поле… нет, в открытом поле все Белое воинство Адельреи не смогло бы совладать с этими тварями.
 Но пусть сиволапые крестьяне даже не пытаются взять больше причитающегося. Ирм не раз усмирял бунтующую чернь графа, и знал, как легко шарахаются простые люди от смертоносной стали.
 Священник вывел их прямо на площадь, окруженную домами побогаче, с колодцем и священным домом. Ирм подумал, что их ведут на ночлег в храм, но каменное сооружение с грозными ликами ему не нравилось. К его облегчению, священник приоткрыл дверь крепкого дома, откуда доносились манящие запахи пищи.
 - Вадль! - крикнул священник вглубь дома. - Поди сюда! У нас постояльцы.
 - Чего орешь, отец, - сварливо отозвалась появившаяся из темноты сеней молодая женщина весьма могучего телосложения. - Я тута. И про гостей слышала. Хлеба?...
 - Нет. Накрой стол сразу - наши гости утомились и желают скорее уснуть. И позови сына, пусть присмотрит за лошадьми.
 - Мой сын тебе не слуга! - буркнула она.
 В просторной комнате было душно - из-за множества горящих свечей и закрытых окон. Но это было живое, человеческое тепло, пахло сухим деревом и какой-то пищей, а Вадль, легким движением бедра отодвинув тяжелую скамью, поставила перед гостями большие кружки чего-то горячего.
 - У нас питье и еда простые, не для знатных господ, - произнесла она. - Но чем богаты - тем и рады. Еду сейчас принесу. Спать изволите в разных комнатах?
 - Нет, добрая женщина. Мы с моей невестой уже закрепили наш брак перед богами, - четко произнес Ирм.
 - Вот значит как. Что ж, воля ваша.
 Кушанья и правда были простыми, но очень сытными, к тому же Вадль явно вознамерилась откормить ночных гостей до своей стати. Жаркое принесли в горшке размером с Ирмов шлем, на огромном плоском блюде лежала гора копченых колбас, в чашках чуть меньшего размера - соленые огурцы и капуста, картофель, щедро пересыпанный зеленью, дымился во главе стола. Из глиняного кувшина кружки наполнялись снова и снова, пока Ирм в изнеможении не отвалился от стола.
 - Хозяйка! - подозвал ее Ирм и вручил самую мелкую серебряную монету, что нашел в кошельке. - Спасибо за трапезу. Позволишь ли закупить провизии в путь?
 - Утро вечера мудренее, господин. Вот проснетесь, и посмотрим, что можно будет собрать.
 Салли ела мало и все пугливо косилась на дверь, но все же съела явно больше, чем нужно было для хорошего самочувствия. Когда их проводили в комнату, она долго ворочалась на кровати, и все никак не могла уснуть. Ирм, напротив, после сытного ужина и выпивки вырубился почти мгновенно.
 Но, кажется, не проспал и часа.
 - Ирм! - Салли растолкала его, в темноте ее глаза казались еще больше. - Там, снаружи….
 - В чем дело, любовь моя? Мы в безопасности, вокруг - люди. Почему ты не спишь? Нужно отдохнуть перед дорогой.
 - Да посмотри ты! - она резко повысила голос. - Стала бы я будить тебя из-за пустяка!
 Ирм подошел к окну, вжался в старое дерево ставен, стараясь рассмотреть хоть что-то через узкую щель. И увидел, как на небольшой деревенской площади с трудом разворачивается роскошная карета, запряженная шестеркой вороных лошадей.
 - Ирм, здесь все прекрасно слышно. Кто-то забарабанил в ворота, и им сразу же открыли. Все люди выбежали на улицы, ты посмотри! Все склонили головы и не смотрят на нее… И шесть лошадей! Не каждый столичный богач может себе такое позволить! А сама карета…
 Ирм уже не слушал ее, торопливо натягивал одежду и кольчугу, прятал под рубаху кошель с самым ценным. Ибо ночной гость в роскошном экипаже сопровождался целой дюжиной рослых всадников в тяжелых доспехах. Ибо карета, путем сложных маневров, остановилась прямо напротив их дома.
 - Салли! Спрячься под кроватью, а как я выйду - беги через черный ход….
 - У нас здесь нет черных ходов, господин наемник, - послышался равнодушный голос, и Ирм увидел в дверном проеме священника. - Прятаться вам негде, вы их только разозлите. И уберите меч - вы не на своей земле.
 - Ты, собака! Мы же в твоем доме! Неужто законы гостеприимства для тебя ничего не значат?!
 - Я не предлагал тебе хлеб и соль моего дома, - сверкнул глазами святой отец. - И я говорил тебе, что лучше бы вам продолжить путь. Но ты настоял, а теперь еще и обнажаешь сталь….
 - Да я тебе голову снесу, сучий сын!
 - Снеси. Хоть весь дом поруби - они все равно вас доставят к госпоже. Только тогда приговор будет однозначным.
 - Мы же ничего не сделали, святой отец! - взвыла Салли. - За что?! Куда нас повезут?!
 - Не плачь, дева. Лучше молись, да обрати свое сердце к свету…. Говорят, она чувствует чистые души и не трогает их.
 Они вышли во двор. Ирм шел мрачный и собранный: ощущая холодное прикосновение кошелька к животу, сжимая одной рукой дрожащую ладонь Саломеи, другой - рукоять спрятанного в ножны меча. Стража стояла стеной, образуя коридор от дверей дома священника до кареты. Ирм не видел лиц - казалось, под плотными забралами шлемов была лишь пустота.
 Когда они нырнули в просторное нутро кареты, снаружи послышался звук закрывающегося засова. Вот и все. Их заперли и везут неизвестно куда. Ирм почувствовал, как ужас накрывает его с головой.
 Ирм Даэр Омбар не был трусом. Первый урок, что получил юный сирота в доме Белого бога от учителей, что славились как лучшие воины по ту сторону океана - не бояться ничего, кроме собственного страха. И Ирм не боялся. Не боялся, когда спускался в пещеры к Безглазому дракону. Не боялся, когда проходил испытание огнем и сталью. Не боялся, путешествуя по пустынным трактам Вандара, встречая самое гнусное человеческое отродье.
 Но там у него был меч и было знание, что тело и разум не подведут в нужный момент. А здесь? Что его ожидает? Святоша сказал “она”.... Но Ирма это не успокоило. Он успел узнать, что здешние высокородные женщины так же далеки от покорных жен Адельреи, как бешеный степной шакал - от домашней собачонки. Здешние женщины могли быть главой дома, могли вести войско на смерть, могли судить и карать. Так что же ждет их с невестой? Пытки сумасшедшей правительницы местных земель? Неправедный суд злобной ведьмы? Казнь за побег и грабеж?
 Саломея, напротив, была спокойна. Она деловито ощупала подушки из красного бархата, проверила двери, покрутила рычажок светильника, делая его ярче. Пересела на подушки напротив Ирма, и, смотря ему прямо в глаза, четко произнесла:
 - Ну вот и все, мой родной. Кончились мы с тобой, так и не начавшись.
 - Замолчи, женщина! - рявкнул Ирм. - Не мешай мне думать.
 В голове было пусто, как в огромном колоколе, только тяжелое чувство безысходности с монотонным упорством билось о стены. Двенадцать человек, всадники, в лучшей броне, вооруженные, как на подбор…
 Ирм просто не ожидал встретить здесь такой отпор. Из разоренной столицы бежали все, в том числе и солдаты, но те были заняты спасением своей шкуры и предпочитали не связываться с иноземным наемником.
 - Я говорила тебе, что чувствую опасность, - не унималась Саломея. - Но нет - ты самый умный, ты много видел. Многое ты видишь теперь? Я так тебе скажу - я вижу нашу могилу.
 Они ехали прямо в туман, который в ночном воздухе клубился едва осязаемым дымком. Но мгла оборвалась так же внезапно, как и появилась - и они увидели, что скрывалось за завесой.
 Можно было разглядеть громаду замка, неумолимо приближающуюся в темноте. Высокая башня дырявила шпилем ночное небо, и вся она была увита растениями. За крепостной стеной остальные постройки почти не различались, но Ирм и так знал, что внутри - небольшой двор, окруженный хозяйственными постройками, способными обеспечить жизнь в замке на случай осады.
 Когда они проезжали ров, Ирм обратил внимание на то, как странно поблескивает вода на дне, какой от нее идет холод. Лед? В августе? Как такое возможно?
 Когда карета приблизилась к воротам и замедлилась, ожидая открытия тяжелых створок, Салли дернула Ирма к окну:
 - Святые боги, Ирм! Ты только погляди!
 - Куда?!
 - Над воротами! Герб!
 - И что? Ты его узнала?
 - Его, милый мой, узнает каждый житель Вандара. Это королевский герб….
 Остерегайтесь королевского замка… Ирм почти услышал голос мертвого старика. Но откуда здесь королевский замок?! Королевская династия жила только в столице - как ему было известно….
 Это все больше походило на бред или на ночной кошмар. Предостережения, знаки и неуловимый дух опасности превратились в петлю, которая затянулась на шее Ирма и Саломеи.
 Ирм тихо помолился Белому богу.
 Салли усмехнулась - у нее не было никаких богов.
 Все так же, в плотном кольце гвардейцев, вошли они в обветшалый замок. Было очень холодно, неестественно холодно для этого времени года, но везде - на клумбах, в вазах и горшках - стояли разномастные цветы. От дурманящего запаха у Ирма слегка закружилась голова.
 Их ввели в огромную залу. Потолок терялся в темноте, а оттуда спускалась полосами тяжелая парчовая ткань, стянутая причудливыми складками к креслу, которое, видимо, изображало трон. Свечей было мало, но сквозь окна в зал проникал лунный свет.
 Ирм не заметил, как на троне появилась женская фигура. Она махнула рукой страже - подведите, мол, поближе.
 И тогда Ирм смог разглядеть ее целиком. Рядом Саломея затаила дыхание от восхищения.
 Ибо госпожа была невероятно красива. Нечеловечески прекрасна.
 Ее молодое лицо дышало свежестью, несмотря на поздний час. Правильные черты, изящный нос, ровный овал лица, маленькие уши, украшенные тяжелыми бриллиантовыми серьгами - все носило отпечаток породы. Золотистые волосы, уложенные так гладко, что отражали дрожащие огоньки свечей, обрамляли голову наподобие пышной короны, а в них, наряду с рубинами и бриллиантами, горела настоящая корона - белого золота, изящное украшение и знак власти. Под стать владелице, роскошен был и ее наряд.
 Ирм и не подозревал, что возможно сшить платье лишь из золота и редчайших лиловых жемчужин, а пышные рукава расшить самоцветами, которых наемник не видел ни разу в жизни. Она обмахивалась веером из пышных перьев, заключенных в оправу из точеного серебра и драгоценных камней.
 Но когда гости привыкли к блеску ее убранства, их обжег ледяной и страшный взгляд безжалостной женщины. Неподвижные черные глаза приковали их к месту, лишили воли. В страже больше не было необходимости - и она покинула зал, закрыв за собой двери.
 - Говорите! - разрешила она.
 Саломея рядом упала ниц, и Ирм поспешил сделать то же самое. Холодный смешок резко прозвучал в пустых чертогах:
 - Да-да, хорошие манеры - превыше всего… Но мне все-таки интересно, кто вы такие и что вы забыли на моих землях.
 - Великая госпожа, - начала Саломея дрожащим голосом. - Мы - несчастные беженцы, что спасают свои жизни от страшного рока, постигшего столицу. Мы не намеревались оказать неуважение вашей светлости и не хотели прогневать вас… Мы не знали, что у этих земель есть хозяин….
 - Незнание не освобождает вас от ответственности. К тому же, вы не могли миновать мои охотничьи угодья, и мне даже страшно представить, сколько дичи погибло от вашего вторжения….
 Ирм моргнул в недоумении. Меньше всего дикий лес походил на охотничьи угодья, да и за все время пути им попался лишь тощий заяц, который явно был чем-то болен и был оставлен на съедение воронам. Если эта женщина - хозяйка - почему она ничего не знает о собственных землях?
 Медленно, под перезвон драгоценностей, она перевела взгляд на Ирма. Наемника пронзил ужас от догадки, что она услышала его мысли.
 - А ты что молчишь? Ты не говоришь на нашем языке?
 - Говорю, моя госпожа. Моя невеста сказала правду - мы бежали от ужасов рока и хотели сократить путь через ваши земли. У меня есть карта - там не указано, что эти земли кому-то принадлежат.
 - Покажи мне эту карту!
 Ирм осторожно приблизился и протянул хозяйке плотный пергамент. Она развернула, пробежала глазами и громко хмыкнула.
 - Долгий путь вы прошли… Жаль только, что эта карта - полная чушь. Мне принадлежат все земли от перевала до побережья….
 Внезапно карта в ее пальцах вспыхнула ярким пламенем. Ирм отскочил в ужасе, Саломея взвизгнула. А женщина спокойно смотрела, как огонь сожрал пергамент, и сдула хлопья пепла на пол.
 - К тому же, думаю, сейчас мне принадлежит много больше. Ведь мой отец умер, а я - его старшая дочь, я - наследница. Мне принадлежит весь Вандар. Да здравствует королева Дитомея!
 Ирм не собирался падать ниц снова, но могучая сила будто бы рубанула его по ногам, и вдавила лбом в пыльный ворсистый ковер. Судя по еле слышному плачу Саломеи, с ней произошло то же самое.
 - Да, верные мои подданные, наступил великий день, настала светлая эра справедливости! Славьте королеву Дитомею Первую Прекрасную! Славьте свою госпожу!
 - Слава королеве Дитомее! - проорал Ирм в пол против воли.
 - Грядет величие королевства! Грядет справедливое царствование! - она сошла с высоты помоста, ходила мимо распростертых на полу пленников, задевала их тела тяжелым подолом. - Мой народ! Возрадуйтесь и ликуйте! Церемониймейстер! Распахните двери, пустите всех, пусть придворные узрят свою королеву! Рада всех видеть, дорогие мои! Что? Благодарю, милочка, вы тоже сегодня выглядите превосходно! Юльхен, не слишком ли ты стара для фрейлины? Смотри, как смотрит на тебя первый шталмейстер Ронненхайт! А где статс-дама Рена?! Подать мне Рену! Что?! Ее нет? Тогда найти и подать мне ее голову! На подносе, да что бы салфетка была накрахмаленной... А где принц Лотриэн? Он хотел преподнести мне дары в честь помолвки!
 Здесь никого нет. Здесь никого нет. Они одни в пустом зале. Эта женщина - просто сумасшедшая. Ирм дрожал всем телом непонятно от чего. Странный вибрирующий голос королевы парализовал его, наполнил ужасом, внушил, что он ни за что не должен поднимать голову…
 Ледяная рука с острыми когтями схватила его за подбородок и задрала голову вверх.
 - Но как же ты увидишь моих придворных, Ирм Даэр Омбар? Посмотри же! Я не сумасшедшая! Они на самом деле здесь.
 Ирм открыл глаза. Королева была совсем близко, на ее красивом лице вместо глаз шевелились два влажно поблескивающих клубка черных змей, широкая улыбка обнажала частые острые зубы, как у куницы. За ней стояла целая толпа - полупрозрачные, в богатых одеждах, полуразложившиеся - мертвые мужчины и женщины, старики и дети, прижимавшие к распоротым животам внутренности, с лицами, обгорелыми до корки, с размозженными черепами и перегрызенными глотками. В глазах у Ирма потемнело.


Глава 3. Придворные и темница

Он очнулся в плотной, почти осязаемой темноте, и не сразу понял, что пришел в себя. Под руками - грубое дерево, спина лежит на ровной поверхности, нос ощущает затхлый дух пыльного помещения и явственный аромат подгнивающей пищи. Ирм осторожно зашевелился.
 - Очнулся, - холодно проговорила невидимая в темноте Салли.
 - Ты здесь?! С тобой все в порядке?
 Кажется, они были в какой-то кладовке. В темноте Ирм сел на скамью, попытался нащупать дверь - но руки натолкнулись на грубую решетку.
 - Она отобрала всю мою одежду и дала какое-то уродливое рубище, - пожаловалась девушка. - Теперь я выгляжу как нищенка, и это отвратительно!
 - Саломея, я не про то! В зале….
 - А что “ в зале”?! Ты лишился чувств как изнеженная барышня, эта сумасшедшая расхохоталась и велела запереть нас. Предварительно велела стащить с меня платье и дала эту дрянь. Боги, они что, хранили в этом картошку?!
 - Салли, я видел там… ужасное. Мы должны уходить, бежать немедленно!
 - Серьезно? Нет, милый мой, мы теперь подданные этой свихнутой королевы Дитореи-как-ее-там!
 - Дитомеи, - послышался еще один голос в темноте. - Советую вам это запомнить.
 Саломея пискнула и вцепилась Ирму в руку. Тот по привычке потянулся к поясу, но меча там, конечно же, не было. Темнота продолжала разглагольствовать:
 - Королева Дитомея Первая и Прекрасная. Запомни ты, новая служанка и ты, новый слуга. Если, конечно, хотите жить. Советую определиться сразу и не тратить мое время.
 - Ты еще кто такой?
 - Ваша надежда на жизнь. Пусть мучительную и страшную - но все же жизнь. Я - сенешаль Хайт. Запомнить легко - Хайт…
 - Я не глухой и не тупой, - рявкнул Ирм и ринулся на голос, пытаясь схватить неизвестного.
 Но лоб его вполне красноречиво столкнулся с железной решеткой, а рука только скользнула по краю одежд.
 - Меньше опрометчивых действий, чужеземец. Ты считаешь, что я так глуп?
 - Хорошо, Хайт, раз ты не глуп, тогда подумай вот о чем - я богат. Слишком богат, чтобы быть слугой, понимаешь?
 - На твоем месте совсем недавно сидел лорд Бекет - богатейший землевладелец этих мест. Он был по-настоящему богат, правда, про подкуп подумал в последнюю очередь - сначала он просто орал про свой знатный род.
 - И что с ним стало?
 - Бешеных собак убивают, - равнодушно произнес невидимый сенешаль. - Глупых и непослушных - тоже. Лорд Бекет сам избрал свою судьбу.
 - Сенешаль Хайт, ради всех ваших богов, - Ирм прижал лицо к решетке, переходя на шепот. - Скажи нам, кто она. Что это за ведьма.
 Что-то тупое и твердое больно ударило Ирма под дых и он согнулся, хватая ртом воздух.
 - Наша принцесса Дитомея Первая и Прекрасная волею богов наделена великой силой! - назидательно произнесла темнота. - Сила та дарована, чтобы защищать нас, верных ее рабов. А тебе, грязный чужестранец, я советовал бы благодарить своих ложных богов. Вся округа погрязла в адских созданиях, но они боятся истинной и благодатной королевской силы. Здесь вы в безопасности.
 - Я тебе не грязный чужестранец, - прохрипел Ирм. - Я - благородный господин. И не могу нести иную службу, кроме благородного дела воинского. Не заставишь меня таскать мешки и убирать двор….
 - Ирм! - Салли опустилась рядом и зашептала что-то в ухо, стараясь успокоить, но он отпихнул девушку в сторону.
 - Я благородный господин, меня принимали при настоящем королевском дворце, что в столице! Твоя королева ведет себя неподобающе!
 Темнота молчала - долго и интригующе. И, кажется, о чем-то думала.
 - Я избрал воинское дело, но я знаю и закон. Если у твоей королевы вражда с Белым воинством Адельреи….
 Темнота насмешливо хрюкнула. Послышались шаги, шарахнула в отдалении дверь - и стало совсем тихо.
 - Нас убьют, - спокойно произнесла Саломея.
 - Помолчи!
 - А ты - не смей затыкать мне рот. Я была права, признай хотя бы это.
 - В моей стране…
 - Твоя страна теперь для нас - все равно, что другая жизнь, которой у нас нет и не будет, - вздохнула девушка и заскрипело под ней жесткое дерево скамьи. - А здесь законов и правды не осталось. Так что помолчи ты, Ирм, и дай мне поспать.
 И она тоже затихла. Ирм остался один, с трудом сдерживая ярость.
 Белый бог говорит о справедливости, которая обещана каждому живущему. Которая настигает всякого, и чем больше страданий испытываешь ты, тем внушительнее будет плата. Ирм-сирота мучился достаточно, Ирм-ученик познавал науку болью и страданиями, Ирм-наемник и Ирм-чужеземец не раз был на грани гибели. Рок, настигший страну, которой он служил брезгливо и через силу, казался ему благословением, разрешением от бремени, плата - вполне подходящей. Но теперь Белый бог казался бесконечно далеко, его справедливость еще дальше, а его единственным сокровищем осталась девушка, которая внезапно стала холоднее всех горных хребтов мира.
 Он, кажется, тоже заснул. И проснулся от холодного утреннего света, пробиравшегося через маленькое окно.
 - Господин, - послышался шепот.
 Ирм поднялся и увидел за решеткой полную женщину в простой, крестьянской одежде.
 Ее изможденное лицо белело в полумраке, руки в нерешительности мяли подол передника, испачканного в саже.
 - Что? Кто ты?
 - Господин должен говорить тише, - прошептала она. - Она может услышать. Я пришла сразу же, как мне сказали, что она уснула, но она спит очень чутко…
 - Ваша госпожа?
 - Госпожа наша королева Дитомея Первая….
 - Кто она такая? Она… колдунья?
 - Ее сила дарована свыше, так нам говорят, - женщина сделала большие глаза. - Господин, говорить пока буду я, а вы слушайте. Я здесь дольше, чем вы, и я вас спасти желаю…
 Ирм согласно кивнул.
 - Меня зовут Награнна, я служила здесь кухаркой много  лет. Я жила в деревне, что называлась Белые топи, но нужда вынудила меня искать заработок в другом месте, и я попросилась сюда, в замок. Я оставила свою дочь, Зою, следить за домом, но чертовка принесла в подоле, и я упросила коменданта взять ее тоже  - помощницей. Ее беременность мы скрывали, сколько могли, но нас и потом не прогнали - слава доброй женщине…
 - Награнна, ради всех богов, в которых ты веришь, переходи ближе к сути, - потерял терпение Ирм. - Мы находимся в смертельной опасности и мне некогда слушать истории о твоей дочери.
 Глаза женщины злобно блеснули из-под копны полуседых волос:
 - А вам придется, господин. Потому как я помогу вам лишь в том случае, если вы ее спасете. Увезете отсюда вместе с ребенком.
 - Ты с ума сошла? И как же мы это сделаем? Сбежим от стражи пешим ходом, с разродившейся девкой?
 - Это видишь? - женщина вытащила на свет тяжелую связку ключей. - Здесь же - и ключи от конюшни и ключи от казармы. Лошади госпожи вас хоть на край света домчат. А стража… стража днем не выходит. Только ночью, когда солнечный свет их не жжет.
 - Чего же ты дочь сама не отправишь? - послышался голос Саломеи, и девушка встала рядом. - Зачем нас ждала?
 - Боюсь за нее…
 - Не ври, я же вижу все! Говори до конца, если хочешь, чтобы мы помогли…
 Старуха долго смотрела на нее исподлобья, и Ирм чувствовал звенящее в воздухе напряжение. Здесь не его территория, здесь бьются женские хитрость, подлость и беспощадность…
 - Не могу я, - наконец, выдохнула Награнна. - Не управлюсь. Девочка моя после всех этих событий немного не в себе… Кричит много, вырывается. А при ей еще ребенок. Одна я с ней никак не справлюсь, а коли вы подсобите, то все вместе живы будете.
 - Что значит “не в себе”, - не унималась Салли. - Как мы ее повезем, если она безумна? Она поднимет крик, она…
 - Госпожа! - полушепотом взвыла женщина и бухнулась на толстые колени. - Зоя, кровь моя, да внук мой неназванный - все, что осталось! Дом мой разрушен, деревня погорела, а все, кого я знаю - умерли! Только и осталось, что эти гнилые, что здесь служат королеве-ведьме и служить будут, покудова совсем не умрут! Нет у меня более ничего, и вокруг - только смерть! И у вас - только смерть…
 Ее шепот звучал зловеще, и Ирму казалось, что старухино бормотание дрожит со всех сторон ощущением опасности.
 - Мы согласны, - произнес он. - Согласны. Увезем твою безумную дочь и внука, так далеко отсюда, как сможем.
 Награнна быстро поднялась, упрятала ключи под передник.
 - Чего же ты?...
 - Не сейчас! Бежать нужно поутру, едва только рассветает, а сейчас, поглядите, уже вовсю солнце светит - во дворе полно слуг. Завтра я приду и все приготовлю - я открою вам двери, я приготовлю лошадей и своих родных, и перед самым рассветом мы сбежим. Вам нужно вести себя тихо и спокойно, и, самое главное - не злить сенешаля Хайта. После госпожи он - самый главный здесь.
 - Постой, - Ирм протиснулся ближе к решетке и выдохнул вопрос, который давно вертелся у него на языке. - Раз она… такая страшная, почему ее никто не пытался убить?
 - Видел башню? - криво усмехнулась Награнна.
 - Ее трудно не заметить.
 - В день Рока она загорелась, огонь полыхал до небес. А потом госпожа вышла из башни - прямо из огня - как ни в чем не бывало. Ни один волосок не пострадал на ее голове. И больше почему-то никто не пытался…


****
 Солнце в зените, жар проникает в маленькое окошко, в которое и не всякая пташка протиснется. В солнечном луче кружились жесткие, колкие волокна, которые Салли выдергивала из своей робы, пуская их на воздух. Было душно и запах гнилых овощей усиливался - видимо, прямо под окном их темницы находилась мусорная куча.
 Салли не доверяла женщине. Не хотела брать с собой девушку и ребенка.
 Уговаривала Ирма отобрать у старухи ключи и бежать своими силами. Юлила и извивалась, ласкалась и злилась. В конце концов, перестав тратить силы на бесполезную злобу, села на скамью и стала брезгливо обдирать свой наряд.
 Ирм не понимал, откуда такая злоба и такая подлость. Он, воин, прошедший полмира, ощущает ужас от того, что здесь происходит - каково же должно быть женщине, которая дальше своих Белых топей не забиралась. Она отягощена дочерью и внуком, она даже забыла упомянуть о себе…
 Саломея неприятно удивила его. Великолепный цветок Запада, фарфоровая кожа, воплощенная нежность под пушистыми ресницами - и такая ярость, такое упрямство. Она не сдалась, это было видно, и под злобным выдиранием жестких лоскутов из ткани скрывалось напряженное раздумье.
 Ближе к вечеру в дверь вошел здоровенный мужик с лицом разбойника. Его голова была гладко выбрита, а подбородок зарос густой черной бородой, массивные брови грозно сходились над темными глазами. Одет он был в камзол не по размеру, мускулистые ноги смешно смотрелись в панталонах придворного. На поясе из грубой кожи висел массивный нож, будто бы человек пришел разделывать пленников. На вытянутых руках он нес поднос, манерным жестом откинул салфетку и произнес голосом их ночного посетителя:
 - Смотрите-ка, господа… Здесь у вас и рыба, и мясо - Награнка что-то расстаралась, видимо, считает, что вас на кухню отправят.
 - Ты передал ее величеству мои слова?
 - Замолкни и никогда не говори об этом. Даже не думай! Так будет лучше для вас.
 Саломея потянулась за стаканом, и Хайт схватил ее за руку, сменив тон на омерзительно-приторный:
 - А будешь себя хорошо вести, моя сладкая, так еще поспишь на господской кровати, и в шелках походишь…
 Ирм не успел даже рта разинуть, как девушка рывком вогнала в чужую волосатую руку шпильку из прически, о наличии которых он даже не догадывался. Хорошо вогнала - по самое навершие - и прошипела:
 - Я в таких шелках ходила да на таких постелях спала, что тебе и не привидится, мразь! Только тронь меня еще раз - убью и закопаю, как с-собаку!
 - Дрянь! - грянул Хайт, пытаясь вытащить шпильку неуклюжими пальцами. - Я расскажу госпоже и она сгноит тебя в темнице!
 Матерясь и извиваясь, сенешаль отступал к двери, проклиная Саломею и весь женский род.
 - И передай! - крикнул Ирм. - Передай, что посол Адельреи желает говорить с королевой Дитомеей! Слышишь? Не то я буду орать, пока не разбужу ее!
 - Молчи, дурак!
 - Я требую аудиенции! Я - иноземец, шакалий ты сын!
 Громыхнула дверь, с той стороны панически заворочался ключ в замке. Саломея развернулась и вперила в Ирма раздраженный взгляд:
 - Ну и на кой черт тебе это нужно? Что во фразе “сидеть тихо” можно расценить как необходимость идти к этой стерве?
 - Не говори… Ты помнишь что нам сказали - она может услышать. Я не знаю как, но, видимо, это правда, раз сенешаль так суетится. Подожди, не двигайся.
Ирм осторожно, будто в темный омут, погрузил пальцы в прическу девушки, нащупал там острый конец шпильки и вытянул, сразу же спрятав в карман. Саломея изумленно воззрилась на него:
 - Но что ты?... Но как?
 - Меня и не такому учили, дорогая. И я все же не намерен оставлять здесь все так… как есть.

Глава 4. Дева и дева

- Что же вы сразу не сказали, - кокетливо донеслось из-за веера, на сей раз из темного кружева в бриллиантовой россыпи. - Я-то думала, что вы - очередной разбойник, посягнувший на мои владения.
 Ирм стоял перед ней в одеждах придворного, которые явно до этого принадлежали кому-то другому. Хайт пришел недовольный, велел ему переодеться и под конвоем отвел в маленькую залу с видом на окрестности.
 Комната нестерпимо ярко расцвечивалась закатным солнцем и витражными стеклами. Королева живописно расположилась в кревле, ее бледные одежды переливались витражными отблесками.. Ее прическа вновь была украшена драгоценностями, и каждый поворот изящной головы заставлял их нестерпимо искриться.
 - У нас произошло небольшое недоразумение, - с трудом произнес Ирм, стараясь не смотреть в ее жадные черные глаза. - И это полностью моя вина, ваше величество.
 - Присаживайтесь, господин Омбар. Расскажите про вашу родину. Мой дражайший отец не думал, что мне доведется царствовать, и не утруждал меня учением. Про славную землю Адельрею я не слышала.
 Ирма тоже не готовили к роли посла, и, разумеется, не мог знать он ни о высокой политике, ни о знатных советниках или о семье Великого наместника Белого бога. Но он рассказал ей то же, о чем говорил Саломее. О жарких летних ночах, когда на небе, от края до края, мерцает необозримая звездная бесконечность, и как море, всегда неспокойное в эту пору, множит эту бриллиантовую россыпь солеными брызгами. О тончайших узорчатых башнях Столицы, на вершине которой может находиться единовременно лишь один человек - чтобы открывшееся великолепие бесконечного, благоухающего Мира принадлежало только ему одному…
 Он вспоминал душные от цветочного аромата леса, скользящие в потемках расписные тела змей, их неподвижный черный взгляд. Вспоминал ломкие мостки сухой травы, оберегающие водоемы с ледяной водой, которая причиняет боль сведенным от холода скулам и тут же дарует наслаждение изможденному от жары телу. Вспоминал сладкий вкус мяса на жаровне, острое вино с запахом древесного угля, дымок опиата, растворяющийся в дрожащей невесомости вечернего воздуха и в расширенных человеческих зрачках…
 Шпилька в его руке, во вспотевшей от напряжения ладони. Ловкие пальцы уже скрутили металл украшения в смертоносный крючок. Ее шея такая тонкая, что, даже будь шпилька вдвойне короче, она достанет до цели. Тугой локон цвета золота едва касался этой шеи, и, какое счастье, что она не надела платье с воротником или ворох ожерелий…
 - Ты хочешь убить меня, - спокойно произнесла Дитомея.
 Черные жгуты ее зрачков смотрели Ирму прямо в глаза. Мертвая хватка... гнилая топь... Ирм почувствовал, как его воля, тренированная годами обучения и службы скручивается как мягкая медь, ломается, становится бесполезными фрагментами. Шпилька выскользнула из его рук с грохотом, как целая лавина камней. Он судорожно глотал воздух, чувствуя, как мышцы горла схватываются тугим узлом.
 - Это ничего… Не ты первый. У меня был любимый, который хотел убить меня. У меня был наставник, который тоже хотел убить меня. И лучшая подруга, которая была мне как сестра - она тоже хотела убить меня, она попыталась. Но у них ничего не вышло, видишь? Я… я по прежнему жива, а они - мертвы. Они все мертвы. И мне так одиноко.
 Она без слов повелела ему встать на колени, и вложила свои холодные руки ему в ладони. Ирм чувствовал, как ее пульс участился, как под тонкой матовой кожей  зародилась буря, как бушевал шторм в ее холодных венах. Он покрывал их поцелуями - лишь бы не поднимать голову и не видеть ее взгляда.
 - Просыпаясь, я начинала дышать полной грудью, я начинала жить счастливо каждым днем.... Они помогали мне приготовиться к свадьбе, они улыбались и желали счастья. Они как будто бы до последнего и сами не знали, что готовят мне - смерть, жестокое убийство. А моя старая служанка, желчная и больная, пыталась уберечь - и я убила ее первой, вот ирония…. Но сейчас я понимаю, что я не должна была так поступать. Я поступила дурно, и вот мое наказание - я осталась одна. Они больше не причинят мне зла, но и добра тоже… Никто больше меня не обнимет, не поцелует. Никто.
 Ирму казалось, что она вот-вот заплачет, но в ее голосе звенел металл.
 - Я не допущу больше такой ошибки Ирм Даэр Омбар. Вы останетесь со мной и будете мой семьей. Можешь попытаться меня убить и твоя девочка тоже может попытаться. Мы все равно будем жить все вместе. А теперь встань и поцелуй меня как будто я твоя жена.


****
 Когда за ней пришли, Саломея ожидала самого худшего и приготовилась защищаться.
 Распаляя в себе злость, она вспоминала всех, и мужчин и женщин, всех, что причиняли ей боль.
 Мать, которая продала ее в публичный дом чтобы прокормить орущего младенца, правильного, законнорожденного. Первый ее мужчина, грубый похотливый старик с цепкими руками, из которых не удавалось вырваться. Малолетки из прислужниц, которые, из зависти, кололи ее в темноте булавками, вкладывали в туфли иголки и оплевывали пищу. Мадам Азира, избившая ее до полусмерти, когда поняла, что ей продали порченный товар. Шаранн, пообещавший увести ее на край земли, и не пришедший в назначенный час. Мужчины и женщины, неловкая ложь и изощренный опыт, чужой и омерзительный.
 Саломея бросилась на Хайта, раздирая лицо ногтями, но ее оттащили. Слуги, воняющие луком и сивухой, отволокли ее наверх, втолкнули в комнату и заперли дверь. Крикнули с той стороны, что бы она переоделась к ужину.
 Саломея Медина села на кровать (настоящую кровать, с мягким покрывалом и балдахином!) и разрыдалась.
 Конечно, никакой знатной девой она не была, да и девой быть перестала в возрасте слишком раннем. И звали ее простым именем Мия, как еще двух знакомых девчонок, живших в одном с нею районе трущоб и бедноты.
 Мать взяла ее за руку и отвела в красивый дом под витражным фонарем, раскачивающимся от сквозного ветра. Почему-то именно это запомнилось больше всего - ни их родной дом, разваливающийся от старости, ни горящие стыдом и жалостью глаза мамы, а этот чертов фонарь, рвущийся вместе с порывами ветра с грубого железного крюка, пронзающего изящный ажурный край.
 Потом она часто усмехалась над этой примитивной метафорой. Но далеко не сразу - когда поднабралась цинизма, когда ее собственные чувства огрубели настолько, что шутить над своим положением стало совсем не больно.
 Девочкой она не пользовалась особым спросом, но у ее второй хозяйки, мадам Азиры, было чутье на красоту. Она была жестокой, эта женщина с когтистыми пальцами и низким, почти мужским голосом, но тем ярче и удивительнее были ее приступы сентиментальности, когда она пела воспитанницам песни своей родины, наигрывая тихую мелодию на гитаре.
 В пятнадцать лет ей дали имя Саломеи Медины и показали свету, который не остался равнодушным и потянул к ней свои жадные похотливые пальцы. Но Саломея Медина - не бедная девочка Мия, а закованная в броню равнодушия красавица, желанная,  то жгуче-истязающая, то холодная, как металл.
 Бедный Ирм, бедный глупенький Ирм… И не хотелось бы обманывать, но он сам все придумал и сам поверил.
 Когда рок настиг столицу, Саломея была в доме, а тревожные вести до салона мадам Азиры, укрывшегося в переплетении улиц, дошли вместе с первой угрозой. Саломея услышала крик, но не обратила на него внимания - стены публичного дома слышали и более громкие звуки... А когда он усилился, размножился и заслонил собою весь мир, было уже поздно. Выламывая дверь, в комнату ввалился полуобнаженный рыцарь, спотыкаясь о собственный пояс, а на него из коридора наступало что-то страшное - зубастая и рогатая тварь, от которой воняло смертью. Рыцарь был белым от ужаса, но визг Саломеи отрезвил его. Перед тем, как тварь ворвалась в комнату, он вытолкнул Саломею в окно.
 Второй этаж вросшего в землю дома - совсем невысоко, но Саломея успела поверить, что вот-вот умрет.
 И там, на мостовой ее нашел Ирм. Высокий мужчина в полном доспехе на рослом коне, из под черных волос ее обожгли огненные глаза.
 Он решил, что Саломея - знатная беглянка, и она не стала его разубеждать. Жаль только что растерялась и не успела назваться другим именем - Мией.
 Ирм мог бы стать ее первой любовью, но первым был красивый юнец Шаранн с подлой душой. Мог бы стать ее мужем… если бы Саломея действительно была той беспринципной тварью, как мнит о себе.
 Он говорит так однозначно и так уверенно. Он порицает наши нравы и грозно плюнул в костер, когда рассказывал об утехах своего хозяина с молодыми девушками за деньги. А когда перевел взгляд на нее - в глазах далеко не сразу появилось тепло.
 Выбраться бы. Уехать подальше от проклятых мест, открыться, показать потаенную татуировку… и будь что будет. Пусть бьет, пусть продает в рабство. Но лгать ему - единственному человеку, бывшему с ней по-настоящему добрым, она не станет.
 Выплакав все, что накопилось, она поднялась и огляделась. Эта комната явно принадлежала знатной госпоже. На окнах - красивые витражи, на полу - узорчатые пушистые ковры, а на огромной кровати можно улечься хоть впятером. На ней же, на покрывале, лежало темное платье. Саломея, бормоча проклятия, избавилась от пыльного мешка.
 Но прошлая владелица этого одеяния явно обладала лебединой шеей, отчего высокий воротник сдавливал девушку, будто удавкой. Рукава длинноваты, а подол волочится так, что немудрено споткнуться и пересчитать носом все ступени. Проклиная неизвестную каланчу, на которую шилось это убожество, Саломея начала рыскать по ящикам в поисках ножниц.
 И ничего не нашла - только книги на неизвестном языке, рукопись в причудливых черточках, гребень и тщательно припрятанную бутылку вина. Неаккуратно оборвав подол руками, она с трудом вскрыла бутылку и сделала первый глоток.
 Девочка Мия не знала вкуса господского вина. Саломея Медина сразу почувствовала, что напиток этот дороже всего, что когда-либо подавалось в салоне госпожи Азиры. Дивный напиток успокоил ее, придал мыслям четкость.
 Что это все значит и почему ее привели сюда, чего ждать и жив ли еще Ирм - эти вопросы жгли ее приступами страха и паники. Женщина по имени Награнна не вызывала у нее доверия, а то, как она говорила о собственной дочери… Это холод и страх, это не любовь. Ей нельзя верить, она явно не рассказала всего.
 К ней пришли уже в ночи. Саломея успела прикончить бутылку и уснуть, а, проснувшись, выпила всю воду из кувшина. Два стража, молчаливые гиганты, ожидали ее.
 Саломея Медина, гордо вскинув голову, шла за ними.
 Ее привели в зал с богато накрытым столом. Дичь и горы фруктов, цветы и высокие ажурные графины. Дрожащие огоньки свечей дробятся на золоте и хрустале, в кровавой глубине вина. Саломея увидела свое отражение в большом серебряном блюде - бледное лицо в окружении волос цвета крови….
 Послышались шаги, и створки дверей торопливо разлетелись перед хозяйкой. И Ирмом. Они шли рука об руку, как муж и жена, как король и королева.Могучие плечи Ирма укрывала горностаевая мантия, на шее, будто ярмо - тяжелые золотые цепи и ордена. На поясе - роскошный меч, эфес украшен драгоценными камнями. Аккуратно причесаны его волосы, выбритое лицо будто бы окаменело. По черным, невыносимо черным глазам, Саломея поняла, что он все знает.
 - Ну вот все и в сборе! - пропела королева, и Саломея с трудом перевела на нее взгляд.
 Прекрасна, как и всегда. Очередное великолепное платье, туча драгоценностей, облепивших ее, как назойливая, противно копошащаяся мошкара. Безупречное злато волос, струившихся по плечам и спине, жестокая улыбка… Все это внезапно перестало играть для Саломеи хоть какое-то значение. Ирм все знает, Ирм не простит, Ирма она потеряла.
 Без приглашения она села на стул, без спроса налила себе вина - как всегда и бывало. Ни у девочки Мии, ни у знаменитой Медины прислужников не было. Холодно кивнула королеве и Ирму:
 - Ваши величества. За ваше здоровье.
 Это привело королеву в дикий восторг, она захлопала в ладоши и села напротив, указав Ирму место рядом с собой:
 - Я узнаю тебя, узнаю! Это просто был такой чудный сюрприз, правда, Рена? Как ты спряталась! А эти волосы!
 - Вы меня с кем-то путаете, - недоуменно произнесла Мия.
 - Ну как же! Любишь выпить, любишь мужчин, такая же распутница и предательница под маской добродетели, какой была и моя Рена. Бедняжечка Рена, с ней было весело, но по ней плакала плеть и монастырский устав! Или тебе больше нравится, когда тебя называют Мией?
 - Ее имя Саломея, - глухо произнес Ирм, пряча взгляд.
 - Нет, любовь моя. Ты разве забыл, что я все вижу, что наделена даром? Ты забыл, что я тебе рассказала? Ее звали глупым именем деревенщины до тех пор, пока она не стала распутницей. Мия - имя для коровы! Саломея - слишком похоже на меня, на Дитомею Первую, а так быть не должно. Ты уже один раз обокрала меня...
 Разговаривая, королева то и дела переводила взгляд куда-то за девушку, и Мия-Саломея ощутила холодок ужаса от мысли, что там действительно кто-то есть. Кто-то неощутимый и мертвый.
 Но Ирм был внешне спокоен, хоть и разливал напитки с неловкостью человека, не привыкшего быть в обществе. Его лицо было странным, Мия не узнавала его. Его изменили злоба и разочарование.
 Наконец, она не выдержала. Монотонный поток обличительных речей королевы разбудил в ней гнев. Тот самый гнев, за который мать так ее не любила.
 - Вы вольны говорить что хотите, ваше величество, а я не вольна вам отвечать. Есть ли тогда смысл в нашем разговоре? - раздраженно произнесла Мия. - С вашего позволения, я хочу вернуться в свою камеру.
 - Нет, Мия! Ты меня не поняла! - королева поднялась, шурша платьем, обошла стол и приблизилась. - Я вовсе не хочу тебя обижать, я не злюсь на тебя. Я просто хочу, чтобы ты уяснила свое место. И ты больше не живешь в камере, ты живешь в своей комнате, как тебе и положено. Ты станешь моей первой фрейлиной, я подарю тебе весь гардероб, все ее драгоценности! Мы станем одной большой семьей - принцесса Дитомея, принц Имр Омбар и ты, первая фрейлина Мия. Мы будем устраивать охоту и балы!
 Мия едва удержалась, чтобы не отшатнуться, когда девочка-королева схватила ее за руки и прижала к себе. Затем Дитомея счастливо рассмеялась, и, закружившись в неловком танце, вернулась на место.
 - Ну а теперь я познакомлю вас с остальными. Они, конечно, не совсем настоящие, но не бросать же старых друзей, когда появляются новые? Так поступают только дурно воспитанные девочки.
 Теперь Мия явно ощутила явно усиливающийся холод. Несколько свечей погасли, будто бы задушенные внезапным сквозняком. Королева бормотала что-то, не сводя с Ирма преданного и влюбленного взгляда, а над столом клубился холодный воздух, и в нем проступали, будто сквозь плотный лед, чьи-то фигуры…
 Пожилая женщина в одежде горничной, рослый офицер, дворецкий, подволакивающий ногу. Размытым пятном в переднике промелькнула кухарка Награнка, человек в рясе священника и один из тех мужчин что помогали отвести Саломею наверх. Вытянутая, будто стрела, стояла очень высокая женщина, ее лицо скалилось разорванной пастью и змеиными глазами, рядом с ней - седой мужчина с грустным взором с изогнутыми кинжалами. Красивый парень с тонкими чертами лица, который смеется кровью, а за ним вырастает многокрылая шипастая тварь…
 Королева что-то говорила, говорила им, но мертвые лица ее, разумеется, не слышали. Но гул нарастал, как будто приближалась тяжелая волна во время шторма.
 Мию трясло крупной дрожью, она сжимала побелевшими от напряжения пальцами край стола - будто бы он мог ей помочь в надвигающемся мраке…
 Все прервал протяжный, захлебывающийся крик. Мия открыла глаза и сквозь ледяной туман увидела кровь. Много крови.
 Ее красота утопала в крови, захлебывалась ею. Золото волос пропиталось густой кровью, почти черной, она же толчками вырывалась из под королевских, увенчанных перстнями пальцев. Там, в глубине ее прекрасного лица, тонули в беспощадных ранах ее смертоносные глаза-омуты.
 Ее глаза истекали черной кровью.
 Бледный, как смерть, Ирм сжимал в кулаке занесенный столовый нож.
 - Светает, - произнес он, и отчего-то его тихий голос перекрыл и крики и топот шагов по лестнице. - Идем.

Глава 5. Спасение и гибель

Кровавый туман войны, звериной битвы без шанса на спасение. Стальная рука Ирма сжимала ее запястье и вела сквозь тьму и грохот. На лестнице были слуги - их так много, казалось, все население небольшого города сбежалось помешать беглецам. Но Ирм раскидывал их легко, и кровавая морось от встречи человеческой плоти со сталью покрывала его с ног до головы.
 Вниз по лестнице, бесконечная череда ступеней, холодный камень стен под пальцами - лишь бы не споткнуться, не упасть, не задержаться. И одновременно - острое ощущение счастья от того, что она не останется здесь, не будет видеть эту страшную королеву-девочку рядом с Ирмом, и что он сам, здесь, рядом...
 Они кубарем вывалились во двор и почти столкнулись с Награнкой, которая несла куда-то большое ведро.
 - Вы? Но разве…
 - Быстро, женщина! - рявкнул Ирм. - Уходим сейчас! Где лошади?
 - Боже, но мы не успеем! Казармы не закрыты!
 - Так запри их! И тащи сюда своих, мы уходим с тобой или без тебя!
 В полумраке двора из под их ног разбегалась домашняя живность, длинное здание конюшни темнело запертыми дверьми.
 У входа кто-то был. Сенешаль Хайт в камзоле с чужого плеча равнодушно сидел прямо в стоге сена, покачивая в руке тяжелую дубину. Он поднял на Ирма мутные глаза, посмотрел на клинок.
 - Грозный вояка… порубил служек, да?
 - Да. И твою госпожу. И тебя, если будешь мешать.
 - Ну и что? Руби, коли угодно… Но я мешать тебе не собираюсь. Вы здесь не нужны, и уходите, сделайте уж нам всем одолжение.
 Он встал и распахнул двери конюшни. Из теплой темноты пахнуло сеном…
 - Но не бери их с собой. Ты знаешь о ком я - о Награнке и Зое, об их сыне. Ребенок родился здесь в первый день бедствия и он особенный. Он должен остаться.
 - Ты им не указ! - тихо произнесла Мия.
 - За воротами их ждет смерть, и Награнка дура, если этого не понимает. Ее дочь и ее внук должны остаться здесь.
 - Почему? потому что ваша безумная госпожа так пожелала?
 - Потому что здесь их дом! - произнес он с нажимом. - Здесь наш дом - теперь уже навсегда. Вы не понимаете… все это, все, что творится с миром - это она. Это все она, отверженная принцесса Дитомея, бедная девочка с большим злом внутри.
 - Мы видели. И вам тоже нужно бежать отсюда…
 - Да не можем мы! - крикнул Хайт, в ярости шарахнул палкой по земле. - Смерть… она уже в нас. Смотри сам, грозный убийца.
 Саломея закричала, и сам Ирм почувствовал, как волосы на голове встали дыбом. Из замка нетвердым шагом выбирался человек, которого он несколько минут назад разрубил от плеча и до пупка. Он был весь в крови, страшная рана топорщилась порванной кожей и лохмами мяса, но глаза смотрели прямо и ноги шаг за шагом приближали его к цели.
 За ним - еще один, которого Ирм пощадил, и он спокойно нес в руке другую руку, отсеченную ударом меча. Из окошка выскочил, ловко приземлившись на ноги, деревенский детина, которому меч пробил сердце.
 А в темноте дверного проема были и другие - мертвые, в крови. Но они почему-то шевелились, зачем-то упрямо шли на Ирма.
 - Стоять, - уронил Хайт, и они застыли. - Они уходят. Я разрешаю.
 - Госпожа…
 - Госпожа поблагодарит меня… когда-нибудь потом.
 - Хайт, - прошептал Ирм, силясь унять дрожь в руках. - Что это… что это за чертовщина! Что за колдовство?!
 - Сначала было больно и страшно, а затем - ничего, - без выражения произнесла немолодая женщина в чепчике прислуги. - Мы и не поняли. Но когда старуха Годар вышла за ворота, то она…
 - Самое черное и самое поганое из всех, рыцарь, - перебил ее Хайт. - Так что бери свою жену и убирайтесь отсюда так далеко, как сможете. Несите весть, что этот край мертв, проклят, что его постиг страшный рок. Рок Вандара безжалостен и несет погибель всякому…
 - По какому праву! - вышел разрубленный. - По какому праву ты отпускаешь их? Пусть встанут рядом с нами, рядом с нами живут и служат… ей!
 - Она мертва, - почти крикнул Ирм. - Я убил ее, слышите?
 - А ты? - мертвые глаза человека вперились в Ирма с искренней злобой. - Ты ничего не слышишь? Не понимаешь? Ее никому не убить. Ее не уничтожил господень змий, господень огонь. А ты поплатишься за свою попытку…
 Саломея вцепилась в его руку, показывая наверх. Ирм задрал голову и увидел, как зашевелились лозы шипастого растения, увивающего башню. Услышал, как далекий крик переходит в истерический хохот, и становится громче, заполняет каждый угол этого проклятого места…
 - Да, - пробормотал Хайт. - Она не умерла. И никогда не умрет. Наша проклятая госпожа… И мы вместе с ней - ее мертвые слуги..
 За толпой, не замеченная никем, кроме Саломеи, пробежала Награнка, и исчезла за конюшней.
 - Таков закон, Хайт, - вклинился новый голос, и из толпы вышел вперед священник. - Такова воля Создателя, наделившего нашу госпожу такой силой. Не стой на пути у провидения. Возврати пленников госпоже - для наказания и вечной службы.
 Ирм лихорадочно соображал. На узкой лестнице и в дворцовых переходах он прорывался и прорвался. Но здесь... на открытом месте, в кругу этих мертвецов. Продолжение его руки, его меч, мелко дрожал, выбивая в пыльной земле дробь страха. Впервые за много лет. Впервые, как Ирм Омбар завершил обучение.
 - Ну и дрянь же ты, - добродушно произнес Хайт. - Никогда тебя не любил. Еще тогда - едва услышу, как ты этим дурням легковерным бошку дуришь на главной площади - еще тогда едва удерживался чтобы твои же зубы не вбить тебе в твою лживую глотку. Чего тебе здесь надо?
 Священник сверкнул глазами:
 - Не тебе, порочный сукин сын, меня учить. А пришел потому, что знал - у них в сердце смирения нет. Пришел научить…
 - Свою шлюху-мать учи, как в пыли валяться надо, - сплюнул в сторону громила. -  А мы и без тебя обойдемся - я их не выпущу. Только дайте переговорить. Я вот не хочу свой век с кишками наружу коротать. А вы?
 Хайт подошел к ним совсем близко, загородил спиной от толпы, еле слышным шепотом зашептал:
 - Бегите, а я их попридержу. Но они тоже ведь не дурни - знают, что со мной не совладать, побегут отпирать казармы, а тогда нам всем конец. За конюшней - возок, запряженный тройкой, он легче кареты, быстрей поскачете. Награнка… черт с ней, бабу ничего не остановит, коли ей что в бошку втемяшилось. Пусть попытается.
 - Хайт, бежим с нами, - вырвалось у Ирма. - Вдвоем мы их порубим.
 - Ирм! - Саломея повисла у него на руке. - Не надо!
 - Спасибо чужеземец, но мне здесь суждено помереть. Слушай жену - она у тебя умница. Ну все! Вперед!
 Хайт обернулся, и, сверкая широкой улыбкой, подошел к толпе. И… мощным ударом посоха сбил с ног священника, да с такой силой, что послышался треск черепа.
 Остальные с ревом бросились на него.
 Больше Саломея ничего не видела. Ирм подхватил ее на плечо, рванул за конюшню, и там действительно оказался возок. Награнка, вся бледная и дрожащая, заталкивала туда связанную по рукам и ногам девицу. Саломея вскочила на козлы, схватила поводья.
 - Куда? - рявкнул Ирм.
 - Иди к черту! - прошипела она. - Видела я, как ты с лошадьми управляешься - еще сковырнешь нас в канаву! Лучше мечом маши - это у тебя лучше получается!
 Ирм недовольно запрыгнул в возок, и на него тут же навалилась безумная девушка.
 Вращая глазами, она пыталась выпутаться из веревок, и бормотала:
 - Приехал, славный рыцарь мой! Приехал! А как же дракон?! Дракона убил? Нет? Вот эта сказка, ха-ха! Принцесса всех убила - и рыцаря, и дракона, и всех-всех-всех! И нас убила! И меня!
 - Заткнись! - рявкнула Награнка и залепила девушке пощечину, отчего та, мотнув головой, умолкла.
 Из корзины, стоявшей в ногах, испуганно таращился на Ирма черноглазый младенец с прядью рыжеватых волос на высоком лбу. Он не плакал, несмотря на шум и панику, несмотря на то, что воздух вокруг вибрировал от чужой, злобной силы.
 И только сейчас Ирм понял, что имел ввиду громила-сенешаль. В глазах ребенка была такая же тьма, как и у королевы-ведьмы.
 Саломея по-разбойничьи гикнула и с места послала лошадей в галоп.
 Ирм рубил мечом по сторонам, отсекая тянущиеся к возку руки. Тройка лошадей смяла часть нападавших легко, будто гнилую изгородь, и рванула в ворота. Они были широко распахнуты, а в поворотном механизме торчала дубина сенешаля, залитая кровью. Но старое дерево шевелилось…. Мертвые растения колючим плющом обвивали старые створки ворот и неумолимо притягивали их друг к другу.
 Ирм хотел крикнуть… Но Саломея сама все видела. Она стояла в полный рост, крепко удерживая поводья, и черный хлыст в ее руке вздымался до самого неба. И не было больше девочки Мии. Не было прекрасной куртизанки Саломеи Медины.
 Она закричала, и тройка рванула с места так быстро, что Ирм упал на сиденье. Колючки едва задели его, а его невеста, его сокровище, даже не дрогнула, когда возок на бешеной скорости прорвался через жесткие заросли.
 Мост остался позади, туман ожег их могильным холодом. Ширь полей, золотистых в утреннем свете, ослепила их. Саломея настегнула лошадей, унося их дальше от проклятого замка.
 Ирм почувствовал, как его руку сводит от боли.
 Награнка вцепилась в его плечо. Она кричала, но Ирм ничего не слышал - побелевшие от ужаса глаза старухи стремительно таяли, как сжигаемый пергамент. Ее кожа, ее волосы - все распадалось на мельчайшую пыль, но она из последних сил вцепилась в Ирма, пытаясь что-то сказать….
 - Стой! - крикнул он, пытаясь удержать руками пальцы женщины, ставшими ломкими, как осенняя трава.
 Когда Саломея остановила возок, от Награнки ничего не осталось.
 Ирм бережно собрал ее одежду, и отнес на холм. Пусть так - не могила, но хоть что-то.
 - Она… она просто рассыпалась, Салли.
 - Это все ее поганое колдовство! - крикнула девушка.
 - Да. Но мы ничего не можем поделать.
 - Можем! Ее дочь! Ее внук! Посмотри, они же целы?!
 Безумная девушка, опутанная веревками, раскачивалась на сиденье кареты, бормоча детские песни. Ее волосы… они стали цвета снега, они ломались от дуновения ветра.
Ирм заглянул в корзину. Младенец все так же молча таращился на этот мир, и локон его стал серебристым.
 - Нет, Салли… Они не покинут это место. Посмотри сама - они прокляты. Она навеки в ее власти. Если мы двинемся дальше…. они умрут, как и Награнка, - произнес Ирм, сдерживая дрожь.
 И что ты предлагаешь?
 Аметистовые глаза его любимой, его сокровища полыхали огнем дикой ярости. Ее прекрасное лицо было все в порезах, волосы растрепались - но она была прекрасна стократ.
 - Салли…. нет, Мия. Дальше мы пойдем одни. Они должны вернуться. Они… они прокляты.
 - И в этом твоя хваленая честь? Храбрость? Они спасли нас, понимаешь ты это, высокородный дурак?! Да есть ли в тебе хоть капля достоинства? Ты - трус!
 Высоко в небе парили птицы. Ирм отдал бы все на свете, чтобы сейчас научиться летать - и оказаться так далеко отсюда, как только можно.
 Он с трудом развязал Зою. Девица то хихикала, то рыдала, но Ирм не обращал на это внимания - он ощущал спиной разъедающий взгляд девушки, которая когда-то его боготворила.
 Он мог бы сказать ей многое. Что они расскажут на материке о страшном замке, и сотни закованных в броню рыцарей не оставят здесь камня на камне. Что девушку и ребенка, сенешаля и служанок, всех несчастных рано или поздно спасут.
 Но он не хотел лгать.
 Он так устал от лжи.
 Освобожденная Зоя кулем вывалилась из возка, запутавшись в подоле платья. Ирм осторожно подал ей корзину, и девушка вцепилась в младенца, как в любимую игрушку. Она оскалилась в некрасивой улыбке, медленно обвела их взглядом и, развернувшись, твердым шагом направилась обратно к замку.
 - Я ненавижу тебя, - спокойно произнесла Мия. - Я считала себя порченой, лгуньей, последней тварью… Но ты, Ирм из Адельреи… Ты намного хуже меня.
 - Мы стоим друг друга, любовь моя… И мы выживем. Я же тебе обещал?
 Возок медленно покатился в сторону моря.