Бродяга и женоненавистник Пржевальский

Фартовый бродяга и женоненавистник Пржевальский:
Еще в юности Николай Михайлович Пржевальский, подхватил лихорадку путешественника, да так и не избавился от этой лихоманки, до конца своих дней.

Опасности, лишения, неимоверные нагрузки не притупляли, а провоцировали его болезнь. Пустыня стала для него матерью, женой, любовницей, манящей его год за годом своей пугающей красотой, сильной и испепеляющей любовью.

Пржевальский был во всех смыслах необычным человеком, в городе он начинал хандрить и чахнуть, а в путешествии наполнялся силой и сверхэнергией.

Николай Михайлович не сомневался, что в Азии вооруженный пистолетом, ружьем и кинжалом, он больше защищен, чем в столице Российской империи. В странствиях по диким местам врага видно издалека, а в городе противника порой не разглядишь даже после того как он нанес тебе подлый удар.

Каменные джунгли, французские «разносолы», чинопочитание, выходы в свет все это путешественник считал цивилизованной мерзостью. Он не сомневался, что в мире благовоспитанных дам и господ «положения в свете» добиваются мздоимством, бездушием, злоумышлением, и половой распущенностью.

В духе того времени Пржевальсккий писал, что для его азиатских походов ему необходимы три вещи: золото, винтовка и нагайка. «Желтый металл» - предназначался для баев и ханов, готовых за деньги на все что угодно. Десяток казаков вооруженных скорострельными винтовками нужны были для разгона дико орущего войска туземцев. Плеть внушала местным дехканам уважение к гостям.

Путешественник вообще слыл человеком прямолинейным и в крайней степени не толерантным. Коллег офицеров он поголовно считал пьяницами, картежниками и волокитами, река Амур была для него помойкой, китайцы нацией жуликов, ну а уж европейцы подлюгами из подлюг.

Людей сопровождавших его в экспедициях он хоть и держал в ежовых рукавицах, но всегда приходил к ним на помощь. Кому-то он помог поступить в юнкерское училище, кого-то подготовил к вступительным экзаменам в университет, многих просто выручал деньгами.

Для того чтобы собрать первую экспедицию, Николай Михайлович уселся за карточный стол. Как только он «поднимал» тысячу рублей, то тут же снимал выигрыш и выходил из-за стола. В один из вечеров Пржевальский сыграл по-крупному и унес домой 12 000 рублей. После такого куша путешественник больше никогда не испытывал судьбу за карточной игрой.

Благодаря выигрышу, ученый сам собрал экспедицию, получив на ее организацию от «Географического общества» мизерные 2 000руб. Во время подготовки второго путешествия когда о нем во всю писали мировые СМИ власти выделили ученому 28 000руб.

За годы странствий, Пржевальский помимо дикой лошади, получившей его имя, открыл десятки животных и 200 растений.

Николай Михайлович был женоненавистником, в экспедиции он брал только холостых офицеров и казаков. Как только один из поручиков женился на его сестре, ученый сразу же вычеркнул его имя из списка участников экспедиции.

Вместе со своими товарищами он прошел по диким местам 31 000км., не потеряв ни одного человека, хотя ему часто приходилось вступать в схватки с бандами местных башибузуков.

В воспоминаниях Николай Михайлович не любил хвастаться подвигами, бой, продолжавшийся три часа, он умудрялся «укладывать» в двенадцать строчек.

За то, что после любого боестолкновения отряд Пржевальского не имел потерь, местные жители принимали его за могучего северного колдуна, способного выращивать солдат из зубов шайтана которые он якобы носил у сердца в шелковом мешочке.

Аборигены приводили к нему страждущих и больных, матери просили усатого знахаря сделать так, чтобы их дочери попали в руки хороших мужей, а сыновья обзавелись большим хозяйством и крепко встали на ноги.

Помимо научных изысканий Пржевальский плотно занимался военной разведкой, не случайно же Генштаб выделял ассигнования на его путешествия.

Ученый без сантиментов грезил славой Кортеса и мечтал присоединить к империи новые земли. Ключевым навыком необходимым для будущих русских первопроходцев он считал умение быстро и метко стрелять.

В 1888 году во время пятой экспедиции Николай Михайлович случайно глотнул воды из реки Кара-Балта воды и умер от брюшного тифа.