На качелях судьбы продолжение 20-22

                ***
По воскресеньям Егор любил бывать на базаре в райцентре. Хорошо, что теперь и лошадка была под рукой. Накормит он Звёздочку, потом принесёт ей воды и начнёт посвистывать, а лошадка пьёт. Потом запряжёт ее Егор – научился ловко это делать и одной рукой – и на базар. Там он редко что покупал. Так ходил, посматривал, приценялся. Потом шёл в пивнушку, чтоб выпить бокал пива, потолковать с мужиками. Иногда возвращался уж после обеда. С охотой он покупал вещи, нужные в хозяйстве: вилы, лопаты, грабли, косы, вёдра и чугунки. Чтоб купить что-нибудь из одежды, приходилось брать с собой Груню. И тогда не было человека счастливее её. Она выбирала рубашку или штаны, а Егор обязательно тщательно ощупывал вещь, проверял каждый шов, не доверяя жене. Хлеб Груня пекла дома, а с базара иногда привозили баранки – гостинец!

А потом наступило время провожать ребят в армию. Николай попал в ракетные войска. На долгих три года расставался он с домом и со всем, что было знакомо, ясно и понятно. Правда, последний день дома был сильно омрачён. В то время, как вся семья собирала в дальний путь Николая, мать смотрела и не могла насмотреться на сына, Егора, отца призывника, дома не было. Уже смерклось, а он ещё не приходил. Колька подождал, пока все уляжутся и пошёл к соседке, Польке, – дедовой зазнобе. Отец  был у неё. Колька буквально задрожал от гнева. Оттолкнув соседку, он шагнул к отцу.

- Ты когда перестанешь семью позорить, отец? – спросил он, едва сдерживаясь.
- Не твоё дело, щенок! – ответил папаша.
И Колька получил сильный удар левой прямо в глаз.
Так было обидно парню, словами не передать! Но он развернулся и ушёл домой. Наутро под глазом красовался огромный фингал. Мать поняла, кто разукрасил сына.
- Пущай, Коля! Сила есть! Пущай! – и она обняла сына.
 Шурке же вообще повезло. Его призвали служить во флот. А это целых четыре года!
- Зато форма какая – конфетка! А бескозырка – класс! – Шурка был доволен. Однако четыре года - это много. Служба не была лёгкой, и в отпуск он не приходил.
Уходил он без «боевой раскраски». Отец давал сыну немного денег, поэтому был для него всегда хорошим. Так было всегда.

Пройдёт побольше года, и Егор, приехав в Москву, уговорит Митю, мужа Натальи, съездить в часть к Николаю. Это для парня было большой неожиданностью. Но и он приготовил отцу сюрприз. Всё время с начала службы Николай откладывал деньги, на которые купил часы. И когда отец приехал к нему, он подари ему их на память.

                ***
Три года пролетели незаметно. Николаю всё было интересно. Пригодилась и его деревенская закалка, его умения, а, главное, трудолюбие.  В конце службы Николая в часть приезжали люди из Москвы, уговаривали тех, кто демобилизуется, оставаться в столице, идти на строительство метро, обещали обеспечить жильём.
- Нет, я домой! В деревню! – не поддавался Колька на уговоры.

И вот он уже сидит в поезде и смотрит в окно, за которым мелькают дома, поля, рощи, перелески. На вокзал его проводили друзья, услужливо занесли в вагон чемоданчик. «Домой! Интересно, как там? Что изменилось? А Шурке ещё год ходить по морям-океанам!» - размышлял солдат.

 В Ковылкино Николай взялся за ручку чемодана и удивлённо хмыкнул: «А чего это он тяжёлый такой?». «Дембель» вышел на перрон и огляделся. Может, кто знакомый промелькнёт? Оказывается, до родного райцентра со станции теперь ходит автобус. «Это хорошо! - Николай пошёл за билетом.- А почему же чемодан такой тяжёлый? Я, вроде, и не положил туда ничего такого…» Ожидая автобус, он решил всё же открыть свою поклажу. Щёлкнул блестящими замками и рассмеялся вслух и громко: «Вот паразиты! А! Нет, какие же паразиты!» Николай со смехом вытащил из чемодана два целеньких кирпича. Там же лежала почти новенькая дверка для печки и печные колосники. А под ними – лист бумаги, на котором было написано: «Хозяйственному мужику в доме всё сгодится!» «Ну, паразиты!» - опять рассмеялся солдат. Кирпичи он положил под дерево, а остальное убрал в чемодан: «Сгодится! Отец ещё и доволен будет!»

Колькин друг Мишка тоже вернулся из армии. Друзья покуролесили с неделю и решили пойти в военкомат: решили поступать в военное училище. Но у того и другого обнаружили плоскостопие… «Интересно: а где оно было перед армией?» - размышляли приятели.

Тогда Николай решил пойти учиться на электрика. Интересно ведь! В деревне, конечно, при лучине уже не сидели, всюду были керосиновые лампы, но не навсегда же они. Вон в райцентре во всех домах электричество, недалеко от деревни большую подстанцию построили. Здорово! Работа всегда будет.

 В училище уже вовсю шли занятия, но директор посмотрел на бывшего служивого и принял решение.
- Приходи завтра на занятия. Тетрадку, чернила не забудь. Писать-то не разучился?
- Никак нет!
- Во! Хороший ответ!
- Армия…
- Ясно дело, армия. А к дисциплине армия приучила?
- Так точно!
- Вот и замечательно! Надеюсь, занятия пропускать не будешь. Тогда и специалистом станешь. А электрики нам ой как нужны!

Теперь Николай часто ругал себя за то, что в школе учился через пень колоду. Многое было непонятным. Но конспекты писал своим бисерным почерком аккуратно, чертежи делал замечательные. Преподаватели это ценили.
Скоро с флота приехал и щёголь Шурка. Да не один. Привёз себе невесту. Светлану. В поезде познакомились и решили жениться. Светлана жила в Моршанске, поэтому молодые вскоре отбыли туда к превеликому недовольству родителей. Они, конечно, понимали, что парень вырос, ему надо устраивать свою жизнь, но не нравилось, что всё как-то быстро, нежданно…

Молодые уехали в Моршанск, и Александр некоторое время работал в милиции. Вдруг молодые люди решили сменить место жительства и отправиться в Сибирь, в Красноярск.

«Папанька, - писал Шурка отцу, - там знаешь, какие зарплаты? И квартиру быстро дадут. А пока поживём у сестры Светки».
Ну, что мог сказать отец? Написал: «Не забывайте! В гости приезжайте!»

Немного оперившись, Сашка со Светкой будут ежегодно приезжать в гости. Всегда с деньгами. И всегда без гостинцев. Ходили по гостям, магазинам, покупали всё, что нравилось, заглядывали в ресторан и ждали обильных разносолов в доме родителей. Помогать родителям  Шурка не спешил. Иногда Светлане становилось стыдно за их вольную жизнь. Однажды за ужином отец сказал:
- Ты, Колька, когда крышу будешь красить?
Изба Широковых одной из первых оделась в железо.
- Начну, папанька, в выходные. Вон с Шуркой в два маха покрасим.
Шурка скривил красивое лицо.
- Я вообще-то на это не подписывался. Год пахал, отдохнуть приехал.
В субботу Николай полез на крышу. Вместе с ним полезла с кисточкой и Светлана. Так и покрасили всю крышу вдвоём.

                ***
Колька учился, а сам подумывал о женитьбе: «Вот отучусь, пойду на подстанцию работать, тогда и женюсь». Он давно уж гулял с девчонкой из своей же деревне, маленькой, шустрой, востроглазой, очень работящей. Вместе ходили в клуб, летом просиживали на лавочке до утренней зари, целовались – миловались. Но иногда Колька всё же задавал себе вопрос: «Это любовь или что? И вот она будет каждый день рядом. Будет мельтешить, аж в глазах зарябит».

Однажды молодёжь собралась на посиделки у бабы Вахторовой. Девчонки уже теперь не пряли на посиделках. Танцевали, вели разговоры, сплетничали, подтрунивали друг над другом. И как-то так случилось, что Лидка посмеялась над Николаем, мол, целуется плохо. Учиться ему надо у Семёна Валькова.
 
- Вот уж целует! Как сваркой режет! - смеялась она, глядя своему парню в глаза.
 Колька встал и вышел из избы, хлопнув дверью. Пришёл домой и завалился на постель: «Никогда! Ни за что! Не прощу!» - шептал он. И сдержал своё слово. Как Лидка не уговаривала, ни разу он с ней больше не остался и стал ходить в клуб в соседнее село, где вскоре познакомился со смуглянкой Нюрой, про которую друзья его сказали:
- Хорошая девка! Настоящая! Не ошибёшься!

И пока Николай разрывался между двумя деревнями, Валька, его сестрёнка, маленький, метр двадцать с кепкой, худенький заморыш, уехала в столицу республики, устроилась на завод и охомутала двухметрового здоровяка-красавца. Борис был тихий, спокойный, малоразговорчивый. Без Вальки шагу не делал. Единственное, был заядлым футбольным болельщиком. И когда он сидел на стадионе, то был на удивление живым, подвижным и разговорчивым.

Вот и Николай женился, привёл к родителям Нюру, женщину, которая станет не только матерью его детей, но и хранительницей семейного очага, помощницей, опорой на всю его жизнь.

Нюра была родом из соседнего села. Её мать воспитывала троих детей, так как муж пропал без вести в боях под Москвой. Нюра была самой младшей. Когда отец уходил на фронт, ей едва исполнилось десять месяцев, поэтому в семье мужа ей было трудно сказать слова «папа и отец». Ну, не знала она этих слов! Она слышала, как муж иногда называет отца батей, и думала, что так вот и она называла бы.
Она постепенно привыкала к обычаям новой семьи. Сама она росла в любви. Мать её работала от зари до зари, замуж больше так и не вышла, потому что боялась, что чужой мужчина будет обижать её детей. Все дети выросли работящими, не голодали, спасала корова, но и изысков никаких не знали. Мария, мать Нюры, всегда боялась, что дети распухнут от голода. Иногда, проснувшись, вскакивала после страшного сна и шла смотреть на детей. Поднимала одеяльца: да, животы у всех большие, но не распухшие. Есть, вспоминает Нюра, хотелось всегда. Она помнит, как ребятишки с их улицы поймали чьего-то гуся и свернули ему шею. Вся дружная компания помчалась подальше из села, в примокшанские луга, чтоб там птицу и съесть. Кое-как гуся ощипали, а потрошили ли, Нюра не помнит. Мясо, конечно, не прожарилось. Ребятня отрывала от тушки мясо и жадно заглатывала. На следующий день все страдали животами.

К некоторым привычкам старших в семье мужа привыкнуть было сложно. Пришедшей с фабрики, Нюре хотелось поесть, но делать это приходилось под зорким присмотром свёкра и свекрови, которые, наблюдая, как она ест или пьёт молоко, то и дело заявляли: «А мы так не любим! А мы так не едим!» Не понимала молодая женщина, зачем копить яйца в подполе, а не есть, пока они свежие. Нет! Дожидались, пока яйца начнут усыхать, портиться, и тогда их пекли, обрезали пропавшую часть, остальное ели. Непонятно ей было отношение свёкра к своему сыну, который всегда придумывал какое-нибудь обидное словечко, которым и называл сына.

Николай поступил учиться на заочное отделение в местный техникум, а потом перевёлся в другой, в соседнюю область. В это же время он работал на подстанции. Мать и отец всегда знали, когда у него будет аванс или получка, а Нюре это знать не полагалось, потому что все деньги вместе с махоркой сын выгребал из кармана и отдавал родителям. Если же Нюре или самому Николаю что-то нужно было купить из одежды, Егор шёл или ехал со снохой на базар и придирчиво смотрел на то, что она выбирает. Ну, как тут покупать молодой женщине нижнее бельё? При свёкре! Ведь стеснялась! А муж не понимал этого стеснения и с ней на базар не ходил.

Вскоре Широковы получили телеграмму из Москвы: погиб старший сын Натальи. Женя был добрым, весёлым, общительным парнем, замечательным поваром. Он не так давно стал отцом: у него подрастала маленькая Маришка. В тот день он заехал к матери на мотоцикле. Как всегда торопился.

- Мам, дай рубль! Мне надо! – крикнул он с порога.
- Да ты хоть пройди, поешь чего-нибудь, - вышла к нему с рублём Наталья.
- Некогда, мам! – Женя звонко чмокнул маму в щёку и выскочил из квартиры.

Он сел на свой мотоцикл и свернул за угол. Здесь его и сбила машина…
Егор уехал на похороны. Старой Федоре тоже хотелось попрощаться с внуком, но силы её были уже не те, что раньше, и она, постоянно утирая слёзы, осталась дома.