13. Глюки на охоте

Научно-фантастический роман Кластер. Часть первая.

Источник: https://xn--80aacco7a1al3a7bs7e.xn--p1ai/
Авторский сайт: Ревущаябочка.РФ
Источник изображения: images.yandex.ru


Глава13. Глюки на охоте

Контактор отключен по причине избытка непереводимых выражений. Диалоги  без комментариев. Видеоряд в накате, на автопилоте. Творческая бригада, махнув на это дело щупальцами, чай пьёт свой инопланетянский. С тамошним бергамотом.


К вечеру глубинно голубиный народ изволил докушивать денатурат, привезённый «к ленчу» благодетельными и на удивление исполнительными фирмачами-деградантами. «Ленч» тот выдался на редкость отменный. Прежде всего, потому что он именно здесь, именно сейчас и реально состоялся. А не где-то там, когда-нибудь на потом обещанный и потому невсамделишный. Нет-нет, вот – на, пей, хоть залейся, а это закусь – налетай от пуза!

С самого начала функционирования отдельного, почти конспиративного заведения для бомжей специального назначения «хавчик» в нём условливался трёхразовый. После обильного аперитива - ещё и «полдник» был произведён, да ещё какой, жри не хочу. Деграданты-покровители совсем офонарели, просто закидали народ гуманитаркой, почти пригодной к употреблению. Конечно, расстегаев с осетриной не было, бараньего бока с кашей тоже, зато компота хватило на всех и с избытком. Хотя и с несколько странноватым привкусом. Наверно с непривычки. Главное, что в том букете не имелось миндального, цианистого оттенка. Всё остальное пережить не только можно, но даже нужно.

Наиболее проницательные бомжики, а они по природе своей почти все такими были - жизнь заставила, - те мудро рассудили, что причины сей внезапной щедрости в их адрес кроются отнюдь не в редкостных душевных качествах их благодетелей, а скорее в вот-вот грядущем пришествии комиссии из городской администрации. Ещё не состоявшись, она творила подлинные чудеса. Граждане великой страны, чуть было совсем не потерявшие из виду демаркационную черту бедности, тут вдруг вновь её узрели. Однако это зрелище многого стоило. Почему-то оно не радовало и даже опечалило некоторых из спецбомжей. Может потому что уж лучше было бы ту роскошь совсем не видеть и не знать, спокойнее было бы. Многия знания - многия печали. Так бы и продолжали жить впроголодь дальше и думать, что все так живут. А, оказывается, нет, мягко выражаясь, далеко-далеко не все.


Папа-бомж, самозваный командир эскадрильи быстроползающих неопознанных субъектов, опять где-то раздобыл или позаимствовал «скунса». Поэтому явился к обеденной трапезе настолько хорош, что без всяких ведомых абсолютно самостоятельно парил-экзюперил над грешною своей планетой, пребывавшей в образе основательно размятой его коечки. Машеньке и не снилось так резвиться в медвежьей берлоге. Дёргающийся во все стороны давно сбитый лётчик так и норовил совсем стесать разбитый и ободранный нос. Притом блуждающий токсикоман комэск испускал настолько сильно отработанную ауру, что это явно не закладывалось в конструктивные особенности социального учреждения «Нового Деграданта». Даже соседей его вводило в некоторое недоумение. Ходили-то вместе, но как-то же умудрился настрелять себе бекасов, красавец-комэск!

Зато бомжомамка, тоже где-то днём нашкодившая и потому наподдавшая, хотя и не так основательно, как муж, теперь чокалась по очереди со всеми коллегами по цеху, по новому кругу знакомясь со всеми. Все с обожанием смотрели на неё, словно на неформальную владычицу их царства полутьмы, величественную леди Кры. Вдруг и им чего-нибудь вкусненького нальёт или колбаски ливерной подрежет?! С бабой-то оно всегда сытней по жизни прозябать. Карла, ейное и наверняка ещё чьё-то дитя, сосредоточенно вырабатывал свою нитроглицериновую или гексогенную мочу и одновременно прилежно фиксировал изящные пассажи сумасбродной волшебницы земной жизни, всё туже окружающей его. Эректированная соска мелкой проказницей дрожала в его жабьей пасти, как антенна крейсерского звездолёта из петушиной клоаки. Вроде бы даже слышались приглушенные контрольные прострелы. Да нарезная прямая кишка гудела без устали. Видимо потихоньку раскалялась, выходя на уровень управляемого термоядерного синтеза.

Фредди пил пока немного и продолжал недоверчиво приглядывать за неотразимым и великовозрастным малышиком. Или малышкой, чем чёрт не шутит, уже показавшей однажды свои зубки. Друг сыщик молча хлебал всё ещё слегка съедобный змеиный супчик, оставшийся после обеда. Честно жевал диетическую котлетку ограниченного назначения, упрямо лизал осклизлое пюре, засасывая тактический лимонад или компот. Чуя гибельные восторги собственного желудка, Осклизкин продолжал отдавать дань общественному пиршеству, будто харакири делать на всякий случай. Остальные доходяги специального назначения глубокомысленно обсуждали вновь найденную ключевую проблему мироздания. Она требовала непременного разрешения. Причём безотлагательно, в самое ближайшее время.


Великий бомжатский мыслитель господин Мухортов между делом выдвинул  новое определение алкоголизма, как такого состояния, когда пить совсем не хочется, но надо. Жизненно необходимо. Господин бомж по фамилии Норкин, будучи содокладчиком, активно утверждал, что алкоголь в любом виде настолько полезен для организма, что об этом даже врачам стало известно. Эти дураки в белых халатах долго сопротивлялись великому знанию. Сейчас вот, наконец, прозрели, боженька сподобил. Ходят все красные от стыда, что раньше такого не понимали. Пока бомжи специально не просветили. Мухортов непрерывно переспрашивал, так неужели же полезней, чем даже никотин, на что приятель ответствовал в том смысле, что конечно полезнее, а как иначе. В доказательство приводил широко известный в камышовом народе пример того, как даже во время Чернобыльской ядерной катастрофы смог выжить лишь сторож пьяный, да сменный караульный начальник, случайно на запах к нему забредший и тоже спасительно набухавшийся.

В одной каморке сидели и квасили, а тут, понимаешь, такой атомный конфуз приключается со всей округой. Хрен ти что. Явно совсем некстати, ещё полбутылки оставалось. И всё-таки начальник лишь по третьему году от лучевой накрылся (от десятой отказался, дурак), недостаточно, значит, был защищённый, а вот дедку, вусмерть пьянющему вохряку, хоть бы хны. Женился потом. Правда, без детей, без новых мутантов обошлось. Но излучение тут ни при чём. Просто не хотелось почему-то того глупого сексу. Всегда же и везде по жизни главное вовремя отключить мозги да и рухнуть в подстилку. Ещё лучше где-нибудь так потерять их, чтоб совсем без возврата. Якобы тогда даже после женитьбы получается выжить. И ничего так себе ещё может сложиться. Ходят же по подвалам настоящие легенды о некоем великом старце, только так и дожившем аж до пятидесяти лет. Многие из бомжей до сих не верят. Сказки, говорят, чего только ни набрешут люди добрые.

На это доцент, как человек вроде грамотный, не выдержал и заявил, что причина в том, что дедок потому минимальную дозу и получил, что под лавкой пьяный валялся, за бетонным парапетом своей вневедомственной охраны, а почти тверёзый начальник, пытаясь его поднять, стоял. Потому все рентгены на грудь и принял. Правильно, согласились бомжики, надо же было и ему добрать дозу, уйти в отключку. Лёг бы рядом носом в лужу - вот и спасся бы вместе с ним!

- Эй-й, бичи-и! -  Кстати пронёсся по сводами долгожданный богатырский клич. - А не нарушить ли нам кислотно-щелочной баланс?!
Народ встрепенулся и сразу же его не просто нарушил, а вдарил по нему так, что тот кислотно-щелочной баланс сразу же опрокинулся и запросил пардону. Однако поздно было, поздно. Потому что тут даже бы и пристыженный Чернобыль отдохнул!


Затем, покачиваясь, всё ещё человеки дружно спели свой корпоративный гимн - арию незабвенной денатурки Синеглазки: «Ой, цирроз, цир-ро-оз!.. Не циррозь меня!». Всегда при его исполнении корпоративным солистам казалась и жизнь хороша и жить хорошо. Все существа вокруг чудились прекрасными, невероятно миловидными и, главное, добрыми мифическими персонажами, почти как женщины. Всегда подольют сколько надо и сковородкой по голове не скоро ещё бить начинают. Слёзы на глаза наворачивались от чрезвычайной волнительности такого момента. Потом, от-синеглазившись, можно было спокойно запасть и на соседнюю кочку в болоте! Рыдая и булькоча от рухнувшего на голову большого человеческого счастья!

Мухортов, изрядно перекушав этой самой чудодейственной «синеглазки», тем временем кругами возле подельников скакал, прыгал, чиркал элеронами по стенам и зудел-зудел как зелёная муха в банке, поливая всех ВИПов, всё импОтентское начальство сильно нехорошими словами. Мол, какое оно ещё и хлипкое, всеми ветрами валяется куда ни попадя, вот потому-то и дохнет по всяким Чернобылям, что просто замечательно и лишний раз доказывает, что бог всё-таки есть. И не может не есть.

Норкин вдруг подхватился и побежал в дальний угол подвала, для понту как бы что-то расстёгивая, будто на пуговицы уже заработал. Бомжомамка ойкнула при виде осторожно выглянувшего змея с грустными такими глазками. Норкин уже через плечо снисходительно успокоил:
- Не боись! Я его держу! Да и ручной он почти.
- Одомашненный. – Подтвердил доцент. – Сам видел. Кусаться не кусается, а только кувыркается. Где ни попадя.
- Что ты там копаешься?! Как ни тряси, последняя капля всё равно в трусы. Давай, быстрее! Я тоже хочу.

Хорошо подвешенный язык всегда чешется. Прежде всего в камышах и подвалах! Особенно там, где обо всякий косяк самое дорогое тесануть можно. Кто не верит – проверьте! У языка тогда сразу большой иммунодефицит развивается, любая зараза, любой словесный понос к нему так и прилипает. Намедни даже леди Кры вот так же почесалась и сразу же высказалась в том смысле, что у них, у бугров, совсем не стоит (сама проверяла), даже тренькаться им приходится ложиться. Так и ёрзают взад-вперёд, пузом по пузу, скользкие такие, смотреть противно, последней капли так вообще никогда не дождёшься, не то, чтоб засадить как следует. Потому как ещё и ноги у них какие-то не такие, слабые очень, ни темп, ни размах никак не держат. Не то, что вот, например, у неё самой, у бомжоледи. Хоть куда, словно у скаковой лошади. Гляньте! Показала их по всей пупырчатой длине. Коллеги по цеху вновь исключительно внимательно ознакомившись с предъявленным вещдоком, в результате почти единодушно согласились и с этим её утверждением. Ноги вправду хорошие. Гран-при возьмут. Если только чемпионат будет в подвале. И если не считать многочисленных цыпок, похожих на трупные пятна. И фурункулов заместо лимфоузлов. В результате интимная беседа на весь полуподвал дошла до семейных тайн мадридского двора. После нескольких фраз об «облико морале» командира эскадрильи, наверняка являвшегося де-факто супругом означенной мадамы, участники дискуссии высказали пару слов без протокола и о чаде её, уж слишком откровенном и недвусмысленном инопланетянине.

- Откуда он у тебя? - Дотошный доцент осторожно кивнул в направлении невозмутимо парящего на тросе клозета-опочивальни юного пришельца. - Только честно. Муж спит. Все шансы - как на духу исповедаться трудовому коллективу! Он поймёт. Наверно.
- Хрен же его знает, - решила во всём признаться бомжомамка. – Видать, и вправду ветром надуло. Знаешь, как в камышах тянет?! От каждой кочки. Ночку вот так полежишь, а к утру благополучно опухаешь, бля буду, как английская королева. Так потом брюхатая и ходишь девять месяцев. Или даже больше. Ни туда и ни сюда, даже в баке мусорном порыться пузо не пускает. А муж у меня не художник, как видишь, его давно сбили, денег на аборт не даст. У него их вообще нет, денег тех. А если и бывают -  то редко. Так именно и пришлось выродить вот это самое Чмо. Даже не помню как. Очнулась - а он вот он! Зырит своим глазенапами, будто я у него чего-то стырила или под баком родила. Но не там, это точно!

- Но если серьёзно? – Не отставал пытливый исследователь. - Усыновила? Ты уверена, что он именно твой? Сама же сказала – «Чмо». Это о родненькой-то кровиночке?!
- Ага, со своих миллионов всё думала, кого бы облагодетельствовать! Родила сама, это верно. Такое вроде не забывается. Но вот как - и вправду не помню.
- Довольно странная непонятка. «Вроде и был грех, а на самом деле - где, с кем и как - не помню». Хороша была вечеринка, спасибо, хоть не гавкает. Так, что ли? Как это «не помню»?! От кого хоть родила-то?
- Да ты каз-зёл совсем! Догадайся с трёх раз!
- Понял. Родила, сдала, а потом назад забрала. Ты же добренькая. – Подключился к интересной теме сыщик Осклизкин.
- Откуда знаешь? – Леди Кры подозрительно вылупилась и на него. - У-у-у, да не так всё было! Отстаньте! - И махнула рукой безразлично и опустошённо. Видать столь тупой вопрос её саму не слишком-то интересовал.
- Вы все так и делаете, то и дело. Потом всё равно опять сдашь на опыты.
- Вот и сдам. Тебе-то что?!
- Потому наверно и сдала, что струхнувший при виде инопланетянчика доктор сразу после родов предупредил тебя: «Зашевелится, стреляй!».
- А тебе кто сказал?! Да, так и было.


Вот так, слово за слово, бомжомамка наконец утомилась. Немедленно слегла поспать, самостоятельно дойдя-таки при помощи своих безотказных и на редкость прекрасных конечностей до персонального своего принцессова ложа, совсем рядом с комэсковым. Его хозяин к этому времени вовсю пронзал облака горючих миражей, весело катался на них, свесив мохнатые, в струпьях ноги вниз и злорадно плюя на всех остальных отставших смертных. Вот вам всем, - выкусите! Не догоните!
Так вот, дошла камышовая леди до своего ложа, простонала и ахнула, рухнув, тоже мастерски, в тройном акселе, уйдя в свой персонально затяжной, да с отсрочкой раскрытия. Аж глаза позакатились у леди той - золотыми звёздами в снег. Даже холодом потянуло, как от взлетевшей ведьмы. Теперь и она присоединилась к муженьку, догнала. Теперь и она принялась плевать на всех с высокой колокольни. Добро-то и в этом нормативе всегда побеждает зло.

Кто среди подвального спецконтингента ещё не заснул, те стали ёжиться и кутаться в казённые одеяльца. Потому что свино-говяжьим холодцом откуда-то внезапно потянуло и вправду совсем конкретно. И то верно, не каждый вечер рядом с тобой ведьмы взлетают. Или садятся?!
- Закрывайте за собой дверь! И будет вам счастье! - Неведомо к кому, но по старой привычке прикололся доцент и пригрозил как в любимой рекламе. – Иначе мы вернём вам деньги!
Однако это всего лишь заскрипела входная дверь, открылась и, впустив сквозняк, закрылась. Тем не менее, скрипанула классно, на весь ржавый регистр. Бомжевой народец сначала по понятным, уважительным причинам не врубился чё-почём, но затем всё же помаленьку въехал и в новый расклад. Принялся постигать, кто ж таков посетил сей мир в его минуты роковые. Ба-а, знакомые все лица! Откель?!

Пред всей честной подвальной компанией явилось ни в коем случае не счастье человеческое, не чмо синеглазое, накликанное, в смысле наклюканное или нахрюканное. Это вместо него на пороге как раз и обнаружился сам страус для полёта. Даже два страуса. С жилистыми морщинистыми шеями, увешанными чем ни попадя. То есть, хрен ти чем и сбоку бантиками. Это на самом деле внезапно возвернулись двое беглецов, полуподвальные репатрианты Жорик и Колик. Каким-то образом ещё живые, вроде даже не слишком вредимые (пара фингалов не в счёт), да вот только чего-то не шибко весёлые и очень даже сильно голодные (это-то как раз и понятно!). Их порции с утра плесневели, стыли почти нетронутые. Но не дымили, точно. Чавкать с пережитого получалось особенно в кайф и потому с расспросами высокочтимые коллеги уважительно повременили.

Денатурат под всё тем же рабочим названием «синеглазка» бросал уверенные тёмно-синие тени под стаканами и бутылью на столе. Своего дожидался, поскольку совершенно естественно назревало очередное и очень серьёзное нарушение кислотно-щелочного баланса. А ведь его ещё нужно было втиснуть в международно-правовые нормы. Так что он просто не знал, куда спрятаться.


Любой живописный план никогда не остаётся без внимания дежурного оператора. Прошли несколько удачных особо крупных планов стекающих по краям стаканов капель невероятной, вероятно, боевой отравы.


Воскресшие земляные ребята пили компот с непонятным, но таки не сильно миндальным привкусом, и даже временами причмокивали. Такой компот, говорили, даже в родной армии перестали выдавать, чтобы меньше дристать на противника. Они уплетали всё, что только можно было уплетать, хватались потом за денатурат и заливали чернильным раствором этанола проглоченные свирепые калории, вместо того, чтобы, скажем, по-прежнему дрыстлявым компотом их запивать. То есть, тут проявилась некоторая технологическая неувязка. Своеобразный демпфер, правда, непонятный между чем и чем. Видимо просто случайно перемешалась очерёдность устаканенных действий и традиций аналогичных возлияний. Однако всё же не настолько нарушилась, чтобы помешать дальнейшему продвижению сюжета. Но осадочек остался. Словно бы кто-то произвольно менял бомжикам очерёдность производимых ими действий, нимало не заботясь об их достоверности и стопроцентной жизненности. А они как попки заведённые ту последовательность смиренно выполняли.

Тем не менее, по-прежнему никто ничего не замечал. Несколько дискоординированно не то выпив и не тем закусив, бомжики опять, как ни в чём не бывало, дружно-дружно спели всё тот же свой неизбывно корпоративный гимн - арию незабвенной ведьмочки Синеглазки: «Ой, цирроз, цир-ро-оз!.. Не циррозь меня!». Хор-то их восстановился до полного комплекта. Новоприбывшим и распеваться долго не пришлось. И вновь время погнало вскачь за убегающим счастьем. Все ещё бодрствующие бомжи специального назначения вновь показались друг другу милыми-милыми, а жизнь ихняя опять хорошей-хорошей. Да так, что в какой-то момент кое-кому даже размножиться захотелось, не обращая внимания на в который раз нарушенный кислотно-щелочной баланс. Притом даже не обязательно лёжа, пузичком об пузичко. Да хоть бы и на скаку с соседней болотной кочкой! Однако с этим при аллюре три креста во избежание мгновенной инвалидизации можно было и повременить пока. Все терпеливо ожидали чего-то более главного. Отчего были вознаграждены и за это. Конечно исповеди беглецов. Пожрали, спели?! Теперь выкладывайте.

Откровенные признания репатриантов тут же полились как из бачка, которым давно не пользовались, однако если оттуда что польётся, так сразу туши свет во избежание короткого замыкания. Это помнили практически все, но даже не посторонились. Потому что главное опять же состояло не в этом. А в чисто человеческом интересе, который всегда превозмогает всё. В реальной сенсорной подпитке из внешнего мира, без которой всё как раз и останавливается.

Сбивчивый пересказ невероятных событий вернувшимися из дальних странствий по человеческим этажам бомжиками, понятное дело, получился слегка непонятным.
В то же время и особой прострации от пережитого, как, например, у досужего доцента Фредди, у стойких оловянных солдатиков также не наблюдалось. Они бы и на Марсе выжили, не удивляясь ничему, лишь бы марсианские менты не сильно дрались. Остальные бомжики похохатывали, почёсывались от сопутствующих ощущений в самых разнообразных своих местах, вздымая новые волны неотразимого запаха. Выслушивали гонимый вскачь рассказ о небывалых приключениях в стране богатых буратинок и тут же судили, что к чему там всё реально могло быть. Но скорее всего, начудили ребятишки явную хренотень, попали в ментовку, а теперь на уши вешают с колена всякую фигню. Молодцы, одно слово. Наши люди, даром, что зелёные, то есть, теперь синеватые конечно.

Тогда Жорик, он же в прошлом Джуниор, взял и так подытожил сказанное:
- Главное не то, что не кололся, не нюхал, даже - вы прикиньте - и не сосал же ничего. Вот что характерно, а то с чего бы столь круто обломался вчера. Так до конца и не знаю, что это со мной произошло. Вы же видели, я всегда нормальный чувак был. Сшибли с Кольком у овощного на два пузыря, по три колеса заглотнули, но зато такая дикая пруха потащилась ночью, я вам доложу, как на первом разе в первом классе. И на Марс успел слетать и Венеру мимоходом пощупать. Везде отметился. К негру в задницу вот только не успел.
- Такого газа и я отродясь не хавал, - вторил ему Колик. - Летел как волчара в лебединой стае. Главный мускул так и распрямляется, так и звенит. Как этот самый, как его… тьфу, короче, все поняли. Вот, думаю, чегой-то облизательно будет. Либо я, либо мне. Так и уплыл в полные непонятки.
- Снова оказалось, что тебе?!

Сыщик Осклизкин засмеялся. А доцент заново болезненно возбудился и задёргал сыщика за рукав.
- Во-во! Это он их задурил. Он! Точно тебе говорю. Этот стервец почему-то всё время нас ссорит между собой. Вот смотри – сейчас опять начнётся!
- Давай-давай, наворачивай страсти, массовик-затейник.

- Вот так, бичи, что я вам ещё доложу, - не унимался Жорик, он же в детстве бывший Пушок, а также Джуниор, да кем он только ни был вообще, - наверняка свалитесь, не поверите. В раю мы с Кольком побывали, в раю. То, что ночью было - это фигня, а вот что утречком-то приключилось, так это вааще. Если соврал, порвите пасть! Колёк-Толёк, скажите им, чо они ржут, собаки?!
- Ой, как же я дико писюнею, Клава!.. – Вновь замечательно и чрезвычайно оригинально проявился Толик.
Он вновь затвердил своей замечательной коронкой всё-всё рассказанное бомжиками, вернувшимися с холода, для этого специально выйдя из своей всегдашней феерически-метафизической задумчивости. Даже по такому случаю улыбнулся на редкость застенчивой улыбкой слегка приочнувшегося заиньки вурдалака.

- Слышали?! Один поверил.
- Продираем, значит, глаза, - пошёл дальше на вдохновенном подхвате Колик, - а круго-ом - м-мать т-твою и тра-тата. Сплошная мама Клава, Толик прав. Не описюнеть, это ещё очень постараться надо. Куда ни глянешь, а жить просто негде, даже пописать, похлеще колеса со спиртом в голову бьёт. Я и по ящику такого не видал...
- Ой, я дико..., - вновь было начал визировать сказанное немногословный Толик, да чем-то вовремя поперхнулся. Опять «синеглазка» не туда пошла, сильно озверевающей показалась с устатку, да ещё не в том горле.
- Убойная сила - я тебе доложу!..
- Так. Всё понятно! - Оборвал Мухортов. - Что за колёса были? Признавайся!
- Та при чём тут? – Отмахнулся Колик. – Допустим, элениум. А что, полагаешь, такое приключение на героин тянет? Не, для нас озверин другой делают. Мы люди скромные.
- Тогда, небось, на помойке подобрали колёсико мочёное в моче собачьей? - задумчиво предположил доцент. - А срок давности-годности ещё до демократической революции кончился.

- Да при том, - назидательно ответил братцу Жорику в последнее время страшно поумневший бомжик Мухортов, - что вы наверняка вместо него какой-то крэк или ЛСД в качестве колеса засандолили, вот и улетели, куда наши и во сне не ходят и вместе с волками какать там боятся. Не всё, что из контейнеров высыпают, в рот тянуть надо. Дети малые. Наверно, даже этикетку не читали? Или она уже не читалась? Когда вы повзрослеете?!
- Д-дурак. Мы на самом деле там находились. Вникай - на са-мом де-ле!
- Ладно, допустим, - согласился Норкин, - что там-то хоть было? Конкретно?!
- Вот не передать, бля буду, честно говорю, - Жорик неопределённо махнул рукой. - Не передать и всё тут! Скажу как на духу, песец всему. Неужели и так не ясно, бестолочи?!

- Так бы сразу и сказал.
- Не надо было зюзьки свои кому ни попадя показывать. Сам же говорил, что на один раз пописать оставалось. А теперь на сколько?
- Это ты к чему?!
- Вот дают. И ничего не взяли! Да ещё хотят, чтоб им поверили! Обалдели совсем! Хоть бы один вещдок слямзили!
- Но как же вы всё-таки в эту хату заползли?! Кто навёл?!

- Спроси, что полегче, - стал злиться и Колик. - Говорим тебе - галиков нахватались, вот кто-то нас и подбросил. А когда проснулись - такой отходняк словили, тут не то, что пописать, а чуть совсем не загнулись. А вы –  «не взяли», «не взяли». Да нас самих взяли, тёпленькими. Прямо в прихожке. У меня до сих пор эта хата в глазах пляшет.
- Класс! Вот это галлюцинация! – Взмахнув руками, изумился доцент. – Ребят, и я такую же хочу-у! Отсыпьте! Или отлейте. Хоть на пять минут.

- Какая галлю…твою мать… нация? Это он так шлангом прикидывается! - предположил Мухортов.
- Или одноразовая зюзька его совсем заела, - высказал другое тупое предположение грамотный доцент Фредди. – Внутренняя аутоинтоксикация. Сикуринега суфрутикоза, это если исходить из теории хроматофорной дедукционной индукции. - И сам же обалдел от очередной и никчемной фигни, выпавшей из его пасти. Лучше бы про маму Клаву вспомнил вместе с Толиком. Или просто рыгнул. И то бы приятнее стало самому и окружающим. Хотя привкуса лесных ягод никто никому, конечно, не гарантировал и в этом случае.

Вот тогда сыщик Осклизкин сказал очень сердито бомжику Колику:
- Что несёшь, разгильдяй ты мой первой гильдии?! Кто мог вас подбросить, если вы тут оставались спать и дверь абсолютно точно не открывалась. Вы что, летать сквозь потолки и канализацию научились?!
На что бомжик Жорик, растеряв терпение, уронил заодно и нюх:
- Вот ты, сука, нас и подбросил, а потом закрылся и лёг спать.

Сыщик молча встал с персональной своей койки, где пытался завязать после хавчика какой-нибудь трансгенный жирок, подошёл к пиршественному столу, за которым разгоралась основная часть уважаемой дискуссии, и коротким, хлёстким ударом, профессионально срубил Жорика на пол. И пошёл назад. Теперь тому точно писать будет нечем, да скорее всего и незачем. Сходу всё стихло, как в раю. Баланс опять восстановился.


Экран у инопланетян незамедлительно выдал резкий всполох титров и формул. Но тут же всё быстро успокоилось и затихло. Потому что стало ясно - так здесь принято поступать на всех уровнях жизнедеятельности. Неправильных мочить не только в сортире. Порядок превыше справедливости. Абсолютная легитимность силы, лишь бы имелась. Непререкаемая вертикаль всякой власти, лишь бы гнобила. Всё вместе - от бога - сила, власть и порядок. Жить захочешь – никуда не попрёшь. Если прижмёт - и не так раскорячишься. Тише будешь, дольше будешь. Зачем нам этот мир, если в нём не будет нас. Всем гореть в аду, а мы пойдём в рай. И всё такое в том же духе. Не поверите, эта галиматья здесь мудростью зовётся. Здешний президент её часто изрекает. Значит, так оно и есть.


Карла возбуждённо икнул и чуть не подавился тем самым вспомогательным агрегатом, что у него во рту словно дельфин в проруби плескался. Затем вдруг с нескрываемым профессиональным интересом глянул на сыщика. Вроде как, вот это по-нашему. Давай, дяденька, покажи ещё раз, как ты это сделал?! Только помедленнее, пожалуйста. Я конспектирую.
При этом в нём явственно прорезались черты незабвенного нацистского фюрера. Даже какие-то усики похожие обозначились на совсем теперь не младенческой верхней губе. Потом глазищи его вновь запульсировали, подёрнувшись голубоватой дымкой бездны, откровенно нездешних оттенков. Осклизкин по природной сыщицкой тупости ощущений так и не воспринял столь интересного взгляда со стороны, да и облика. Зато это всё очень даже заметил вновь помертвевший Фредди. Доценту даже показалось, как оттуда, словно из зависшей над ними летающей ночной инопланетной вазы приподнимается ствол таинственного излучателя, всё ещё косящего под соску, и направляется лучом прямиком в сыщикову спину. Вот-вот врежет лучом джедая. До-командовался тут, понимаешь. Не так надо было.

Фредди вновь принялся растирать глазки учёные свои кулачком чумазым и удивляться, отчего же это никто кроме него не подметил столь удивительного афронта со стороны всеобщего любимца. Растёр. А ничего и нету! И пацан тихо-мирно сопит в кроватке. Поэтому Фредди сразу же обмяк, махнул на всё рукой и по-быстрому слёг в кроватку. Ещё и ворча всякое-разное: мол, ну вас всех, даже слушать не хочу, не то, что смотреть. Просто сугубым поленцем повалился в кроватку доцентушка, отчего хоть в печку теперь его совать можно, лишь бы здесь не оставлять.
Тупо, прямо и плашмя упал гигант бомжовой мысли на матрас и замер как никакой. А ведь на всякий случай можно было попробовать и бочком. Или даже пузиком.

Получивший своё, вполне заслуженное, Жорик утёр определённо биологическую жидкость, потекшую из носа. Молча признал сыщикову вертикаль власти и силу, а значит и право наводить порядок. К тому же у нас нигде, никогда и никого зря не наказывают. Плетью обуха не перешибёшь. Поэтому спокойно поднялся и вновь уселся за стол. Вернувшись к трапезе, Жорик плотно подпёр грудью столешницу и принялся вновь поедать пищу. Настоящий аппетит, когда он есть, вещь сейсмостойкая, простым ударом не выбивается. Во всяком случае, с одного раза.

Тут карла, он же бабайка домовой, громко и отрывисто, как из крупнокалиберного, прокричал, словно простучал: «У-а! У-а! У-а!». И столько же раз в синхрон пропукал, как будто время на часах пробил. Вот оно и вправду началось.
Фредди вздрогнул, глянул от подушки и вновь обомлел от мгновенного, буквально сатанистского натиска. Словно короткая трассирующая очередь непонятных бликов прошла мимо и куда-то в бездну провалилась. А бездноватые глазищи супер-младенца предельно сузились до земных размеров, как от боли, потом потемнели, будто помертвели. Обе сингулярные бездны его взгляда теперь скомканными, но косматыми трассерами летели прямой наводкой навстречу каждому, кто осмеливался взглянуть в его направлении. Пальба из командирской зыбки шла по нарастающей и слышалась всё отчётливее. Словно из зенитки кто бил по неким дельтапланам, наподобие стервятников кружащим над защитниками полуподвала, как над осаждённой крепостью. Заставлял сбросить наконец схваченную добычу. Наконец пошли и запахи. Но не от него, не от командира-зенитчика - от него-то как раз полное отсутствие всяческих запахов - а отовсюду. И виноват в этом по-прежнему оставался лишь один экипаж полуподвала. Он, родимый, лопоухий, а то кто ж ещё мог столь безответственно проморгать приход своего истинного хозяина и не сразу подчиниться ему, верноподданнически попёрдывая и подблеивая?!


Межгалактический видео- и звукоряд необыкновенно обогатились новыми ошеломительными подробностями земного бытия. Кого стошнило – тем быстро раздали пакеты. Остальным – кофе.


Наконец это всё увидели, а может даже услышали и унюхали. Правда, всё-таки не все, а только некоторые, на этот счёт уже основательно тёртые, то есть, персонально прохаванные.
- Ах, мы его теряем! - Всплеснул руками Жорик и дико, будто Джуниор, захохотал в гулком одиночестве. Тут же и замолк, как неродной, словно не в своей рекламе.
-  Не кормите дитя гороховым супом! - Нерешительно добавил Колик и тоже заткнулся, также улетев в непонятки. Явно же не горох то был изначально, совсем не горох.

Кругом и впереди всего лишь глупо, как горшок, качался полный нуль, расплёскивая тишину, да ещё совсем несмешные запахи. Раздался последний, контрольный выстрел. Сразу всё стихло. Горох кончился. Возможно и не он один. Только Фредди импульсивно дрожал на своей кровати, слушая, как громче их всё пукает и пукает малыш. Вот с чего бы ему-то это делать, да ещё так часто?! Может это морзянка? И он просто наводит на них межгалактические бомбардировщики?!

Рядом подсел сыщик и выдал неожиданно глубокомысленный текст по этому поводу:
- У всех млекопитающих детёныши при виде незнакомых самцов начинают вот так усиленно, упреждающе пукать. Такова у них эволюционно выработанная самозащита, превентивная самооборона. Только так они выживают. Человеческие детёныши тоже, как скунсы, вместе с ветрами излучают потоки успокаивающих феромонов, резко снижающих уровень агрессии вокруг. Чтобы элементарно их не сожрали. Как, например, львы чужих львят обязательно загрызают, если только львицы отступятся.
- Знаешь, я тоже хочу пукать.
- Но ты не детёныш, да и кому ты нужен?! – Миролюбиво усмехнулся сыщик. – А у этого пацана составляющая компонента в его ветрах в полном порядке. Чувствуешь подступающее со всех сторон умиротворение?! Ни один противогаз не спасёт. Видишь, всех уже в сон клонит?! И, заметь, ни один противогаз не поможет. Хоть на фронте применяй!
- Что-то на меня его боевой отравляющий пердёжь никак не действует! – Вновь разозлился Фредди. – А эти наши козлята дремлют, оттого что водяры пережрали. Лучше я сам нашего отравителя когда-нибудь подушкой придавлю, чем он меня потом зашвырнёт куда-нибудь к кузькиной матери! А ведь так и будет, задницей чую. Она у меня словно флюгер, всякие такие приключения чётко показывает. Много раз подмечал.


Довольно быстро жизнь всё равно вернулась в свои берега. Канонада веерных пуканий всё же стихла. Феромоны злых галактик улетели куда подальше, успокаивать встрепенувшийся было город.  Восстановились звук и картинка. Неугомонный бич по фамилии Норкин, на секунду придя в сознание, заново рассказал нетленную коронку про дельтаплан питающийся людьми, по которому ещё нужно долго стрелять, чтобы он бросил добычу. А потом ещё и добивать обоих на земле. Потом логично вспомнил, что и ему на один раз пописать осталось. Тут же решил вновь использовать этот самый раз, демонстративно встал и пошёл по натоптанному. Никто не стал и гадать куда.

Колик, побывавший в райских чертогах вице-мэра Уткинда, накушавшись, пил, пил и пил, не напиваясь. С некоторых пор ему ничего не было страшно. Даже окончательное умерщвление кислотно-щелочного баланса, который до того ослабел, что и не трепыхался. Толик усердно помогал ему и по-прежнему молчал себе, да и молчал. Даже про маму Клаву не желал ничего сказывать, ради которой обыкновенно чувствовал себя радостным, дико описюнелым и готовым на очень и очень многое, если не на всё. Аналогично расслабившийся Жорик сосал какую-то из своих двух разбитых губ и позволял себе втихую докушивать начатое друзьями. Попутно - ещё и делиться тонкими физиологическими самонаблюдениями, которые, как ему казалось, по-прежнему представляли несомненный исследовательский интерес для всего окружающего сообщества.

- Ох, в ломку мне всё это. Менты-кенты, мальчики кровавые  в глазах, то дубинкой по костям, то твоим же салом по мусалам. За что, не пойму. Весь мир так и норовит мне куда-нибудь заехать. Ментопсы ладно, тем положено гробить людей ни за что ни про что, а свои-то зачем?! Бах – и сразу в челюсть! Нельзя даже предположение высказать! И дури нет. Даже на пол-затяжки. С ума сойти, вот это дожил!
- Ладно, дёрни, я разрешаю, - миролюбиво усмехнулся всегда уравновешенный сыщик. - Вон у комэска займи. Разрешаю, сказал. И замнём, понял?! Подурели тут и так почти что все.
- Да-да, кроме тебя, самого умного! Не ты ли это всё наворотил тут?!

Тут Осклизкин глянул кошачьими глазами и в сторону доцента, - тот продолжал себе лежать безучастным и бездыханным, словно в буераке задранный шатуном-тараканом. Тогда подошёл к нему, да ещё и вполне культурно растолкал.
- Эй, педофил позорный, давай-вставай, всё-таки замочим по-настоящему. Предлагаю поставить опыт. Край, как нужен контрольный эксперимент на всей этой хренотени. Попробуем, что это такое, на себе. На какие органы действует в первую очередь. Хоть по грамульке. Иначе помрём с тоски. Единственное народное средство от такой жизни - ректификат. Пусть даже и с чернилами. Слышал, что сегодня наши умники говорили? По-лез-но. Вот. А?.. Вот и давай-давай. А то эти хиляки с минуты на минуту приговорят его полностью. И мы не у дел останемся. Весь эксперимент окажется некорректным. Даром, что горлышки цыплячьи, а глыкают, мама не горюй. Хорошо, ещё комэск почти не пьёт, а только курит - хана б нам получилась на этом празднике жизни. Так ничего и не поняли бы, что тут с нами хотели сделать. Но вообще мужик наверно клёвый был, пока бомжопапиком не стал. Всё! Я пошёл, несу!
- Мне на донышке. И корку захвати.
- Корку или икорку?! Хе-хе! Ладно, захвачу. Но лучше кильку. Где наша не пропадала?!
- Наша, однако, везде...-  Поддакнул ему вслед с подхвата давеча пропадавший, но теперь заново воспрявший Жорик, он же Джуниор, вездесущая затычка, хоть теперь и без крылышек.

Тут малыш громким и голодным поросёнком опять громко и вызывающе пукнул, затем прокричал что-то несусветное в своём висячем стойле, вновь нагло возбуждая всеобщие педофильские настроения. «И впрямь проголодался, дьявол!», вздрогнув, подумал Фредди. «Сейчас начнёт охоту». (Прошёл титр перевода телепатического контактора, а потом и остальная телеметрия.) Кто-то из бомжиков, сжалившись, обмакнул хлеб в банку с килькой и кинул его замечательному звёздному ребёнку, а потом ещё и половину оставшейся рыбки впридачу. Тот схватил, хрустнул при этом расправляющимися рёбрышками, заурчал наподобие какого-нибудь земного щенка и принялся демонстративно сосать подарочек. При этом всё же поглядывал на людей непроизвольно плотоядно и с усмешкой. Такой вот заинька всем попался. Межзвёздный курсант на побывке у давних однокашников. Будет потом, что вспомнить в обнимку с кем-нибудь из уцелевших аборигенов. «А ты не забыл, как мы тогда одну на двоих кильку зажевали?! Вот был прикол!».

Доцент же такое сразу себе пометил: «Прикидывается, акулёнок, что хотя жевать не умеет, а туда же, в люди метит. Невероятный подлец!». Когда мальчику или девочке, тому, кто прочно уселся в кресле командира экипажа, эта брошенная ему гадость казалась как бы особенно вкусной, или скорее когда его не так сильно тошнило, в этот момент он начинал опять попеременно прикрывать и открывать свои шлюзовые глазыньки. Тогда с того света, прорываясь, вновь частила канонада. Гораздо отчётливее, потому как вроде фронт приближался, будто суки-гитлеровцы к родимой столице опять прорывались. Но космический псевдо-ребёночек продолжал делать искусный вид, что он-то всё равно тут ни при чём. Просто созревшие глюки из головы доцента попёрли. Кажись, уже и охотиться начинают на себе подобных.

Евонные маманька с батянькой плавали рядом в глубоченной нирване, вдупель готовенькие, наподобие судаков в сметане, без скафандров и всяких признаков жизни, отчего-то взгрустнувшие до самого полного изумления, а также изнеможения. Так отнирванились предки инопланетянина, что и любым посторонним глюкам с самого начала над ними делать было нечего! Какой смысл?! Некому было хотя бы взглянуть на стремительно отвязывающегося чадушку родным, проникновенным, всё понимающим взглядом. Да пока не поздно приструнить мерзавца. Вытянуть пару раз ремнём по синей или зелёной заднице: не лезь поперёд батьки в пекло, не лезь!

Вот тогда-то, без пригляду, он и распоясался окончательно. В результате глюки всё равно прорвались в резервацию бомжей специального назначения, только зашли с другой стороны, откуда их устали ждать. Поэтому не исключено, что на этот раз и вправду поохотиться. Теперь уж истомлённую добычу не сбросят. Сколько по ним ни стреляй!


В рекламной закладке - анонс последних распродаж экстенсивных прокладок многоразово осушающего действия. Но тоже без крылышек. Предлагалась скидка для баранов.