Твой. Без цензуры... Глава 48

В течение двадцати минут ни Чехова, ни сам Гордеев, ни рыба не проронили ни слова в установившейся тишине, нарушаемой лишь треском дров в камине.

На мгновение Валерии даже закралась в голову мысль, что точно так же он наверное ведет себя и с больными: садится напротив их койки, и ждет, когда те в своем стремлении нарушить затянувшуюся минуту молчания, не начнут сами выкладывать ему информацию относительно своего недомогания, тем самым избавляя его от необходимости наводить справки и задавать им лишние вопросы.

Хмыкнув, Чехова снова переключилась на кальмара, но чувствуя себя больше не в состоянии отведать ни кусочка этой рыбы, попробовала оторвать «светилу» от изучения глубоководного черта и поговорить с ним на отвлеченные темы.

— Александр Николаевич… — обратилась она к нему, когда оставив пасть рыбы в покое, Гордеев схватился за нож, намереваясь вонзить его лезвие в туловище морепродукта.

— Я вас слушаю, доктор Чехова, — бросил он, рисуя на рыбе ножом условную метку для удара.

— А можно задать вам нескромный вопрос?

— Спрашивай.

Измазанный в пепле, мужчина громко чихнул.

— Александр Николаевич, а сколько вам лет? — спросила Чехова, пораженная его ребячливым поведением. 

— Я мужчина в самом расцвете сил, а больше по этому поводу ничего не могу сказать.

— А в каком возрасте бывает этот самый «расцвет сил»?

— В любом! — с довольной улыбкой отметил «светило», откладывая в сторону нож, которым хотел только что разделать глубоководного черта. — Во всяком случае, если речь идет обо мне, то в любом. С другой стороны, почему мы все время говорим только обо мне? Есть же и другие темы для разговора.

— Хорошо, тогда скажите, для чего вы держите здесь этот хлам, — бросила она, заметив брошенную в углу цепь от велосипеда и одну лыжу, как только её глаза более-менее привыкли к мраку, и она могла четче различать силуэты интерьера.

Проживание в таком бардаке её не устраивало, и она хотела знать, не собирается ли он что-то делать с этим хламом, чтобы высвободить для неё немного лишнего пространства.   

— Так, на всякий случай, — буркнул «светило», частично догадываясь, что имела в виду его гостья.

— На какой «такой» случай? — с иронией отозвалась Чехова. — На старости лет будете на лыже этой кататься, если останетесь без ноги?!

У Куратова много барахла было припасено на «особый» случай, который при нормальном стечении обстоятельств вряд ли мог когда-то наступить, оттого перемещаться в столь захламленном помещении было затруднительно.

Везде что-то стояло или висело, угрожая сорваться  с потолка на голову очевидцу. Поэтому боясь что-нибудь задеть, чтобы не покупать потом разбитую вещь за свой счет, Валерия старалась поменьше передвигаться по комнате, практически не покидая своего нынешнего места пребывания.

Выкинуть бы все отсюда, а там глядишь, и свободное пространство появится. Она была готова все бросить и помочь «светиле» с уборкой, но для этого ей нужен был пылесос, которого, как выяснилось позже, Куратов на даче не держал. Услышав её предложение, Гордеев фыркнул от возмущения.

— Если бы он захотел, то давно бы его купил, но в отличие от других, я физической работы не боюсь, поэтому стараюсь все делать сам, обходясь спецвеником.

— Да разве я боюсь? — возразила Чехова, поднимаясь из-за стола. — Я просто хочу помочь вам здесь немного прибраться, чтобы не возиться с этим хламом до утра.

Прислушавшись к её словам, Гордеев нехотя забрался под диван и вытащил оттуда упакованный пылесос, как она и просила.

— Будет тебе вместо швабры, — насмешливо бросил он, неохотно протягивая ей этот аппарат, — мой подарок Куратову на день рождение… Держи «нанотехнологии»!

Проверив тягу пылесоса и убедившись, что  с ним все в порядке, Валерия включила технику на полную, но обнаружив вскоре, что вся пыль, которую пылесос по идее должен затягивать в себя, вылетает наружу, вскоре вытащила его из розетки, спохватившись, когда помещение, где они находились с Гордеевым, оказалось затянуто странной пеленой, от которой постоянно щекотало в носу.

Расчихавшись от пыли, которая была теперь повсюду благодаря стараниям его студентки, «светило» успел пожалеть о том, что вообще поручил пылесос Чеховой, после чего отобрав у неё эту технику обратно, предложил ей просто помыть полы и тем самым избавиться от остатков пыли, раз по-другому с ней сладить не получалось.

Не ожидая от него ничего другого после подобных заявлений, Валерия с неохотой взялась за швабру с тряпкой, проклиная на чем свет стоит собственную инициативность. 

— Здесь работы непочатый край, доктор Чехова, — сделал ей замечание Гордеев, скользнув взглядом по её хмурой физиономии, — так что сейчас не время расслабляться. Тем более заметь, не я, а ты сама предложила мне здесь убраться. Поэтому кто я такой, чтобы отказать тебе в подобном удовольствии?

Окунув ветошь в ведро с водой и тщательно её выжав, Валерия принялась за мытье полов, стараясь не обращать внимания на косые взгляды, которыми одаривал её «светило», пристально следя за качественным выполнением работы.

— Ты как черепаха: все медленно делаешь, — не выдержав, спустя время отозвался он, раскритиковав её действия.

— Да я же мыла этот пол два раза! — окрысилась на него Чехова, взбешенная его предвзятым отношением к её стараниям, и, стоило «светиле» в очередной раз открыть рот, чтобы поделиться с ней очередным советом, как отшвырнув тряпку в сторону, она пнула ведро ногой, так что находившаяся там вода моментально расплескалась по всему помещению.

— Ладно, можешь устроить себе небольшой отдых, — снисходительным тоном заявил Гордеев, стремясь её успокоить, — и заодно приготовишь мне лечебную микстуру.

— Микстуру? — удивилась Чехова, не готовая к подобному повороту событий.
 
— Ну, да, только она у меня особенная, на антибиотиках, — предупредил её «светило», словно намекая на то, что так просто отделаться от своих обязанностях у неё не получиться.

Чехова печально посмотрела на пол, где теперь зияла лужа воды. Ей в жизни не приходилось готовить кому-то микстуры, но раз её попросил об этом сам руководитель практики, грех было отказывать такому мужчине. Тем более сегодня он спас её от Глеба. А это уже в какой-то степени обязывало её отплатить ему той же монетой в виде оказания небольшой услуги.

В противном случае Гордеев мог указать ей на дверь и сожаления выгнать с куратовской дачи, откуда путь до дома ей пришлось бы преодолевать пешком. В тотальном одиночестве скользя по темным и пустынным улицам города.

— Не хочу тебя утруждать, — деловым тоном заявил «светило», кивая на камин с пылающим огнем, — но тебе придется собрать все необходимые ингредиенты и таки приготовить мне эту микстуру. А вот употреблять её я буду сам.

Будучи уязвлена его эгоизмом, Чехова продолжала стоять там, где закончила домывать полы, сохраняя молчание. Да и вообще, по ней что-то было не видно, чтобы она горела желанием бежать на кухню со всех ног и исполнять желание своего «спасителя», что, разумеется, не прошло мимо внимания такого типа как этот Гордеев.

— Как можно быть такой ленивой? — не скрывая своего недовольства, буркнул он. — Неужели тебе действительно сложно хотя бы раз в жизни что-то сделать для меня после того как я за тебя заступился?

— Нет, — глухо пробормотала она, пребывая в замешательстве от донимавших её противоречивых мыслей, — но дайте мне сказать...

— Не дам, — решительным тоном перебил её «светило», не собираясь потакать ежесекундным желаниям своей гостьи. — Не трать понапрасну слов, а живее приступай к делу! 

— А вы мне хотя бы поможете с приготовлением этой микстуры?

— Помогу, но только на словах. А теперь отправляйся к камину, и делай так, как буду говорить тебе я. 

Не осмелившись ослушаться куратора, Валерия с негодующим выражением лица подошла к огню и чувствуя себя заправским аптекарем, которому поручили приготовить редкое лекарство, вскоре принялась за дело, внимая каждому приказу не спускавшего с неё глаз «светилы».

— А это теперь куда? — указала она на гремучую смесь, чей состав в любой момент мог воспламениться, стоило поднести к нему вспыхнувшую спичку.

— В двестиграммовую баночку из-под майонеза, — отозвался Гордеев, укладываясь на диване и подкладывая  под свою голову руки. — Только добавь туда предварительно антибиотиков. Через марлечку.

— Вот столько? — показала Валерия на заранее отмеренную порцию лекарства.
 
Мужчина утвердительно кивнул, оставшись доволен её напускной кротостью. Как ни крути, но ему нравилось укрощать свою студентку, из которой в будущем могла получиться вполне неплохая жена. И любуясь тем, какой ручной она становилась под его влиянием, Гордеев желал, чтобы эти моменты её «приручения» не заканчивались. 

— А теперь на кончике ножа всыпь туда чай, — сказал он, следя за тем, чтобы она ничего не перепутала, — поставь получившуюся смесь на огонь и доведи её до состояния кипения.

Чехова сделала все в точности так, как от неё требовалось, преследуя цель как можно скорее со всем покончить, чтобы придирчивый куратор оставил её наконец в покое и дал возможность перевести отдохнуть.   

— А теперь поставь «микстуру» на огонь и продолжай её помешивать, пока не закипит спирт, — приказал ей Гордеев, едва покончив с предыдущей процедурой, она собиралась перейти к следующей. — Нет, ты не подумай ничего такого. Спирт у меня чистый, как слеза. Вадим сам гонит…

Оставив все, как есть, Чехова вновь принялась за уборку. И едва гордеевская микстура была готова, с мыслью: «Наконец закончилась каторга», она отправилась снимать с огня емкость, предоставляя возможность куратору попробовать приготовленное питье.

А когда со снятием пробы с микстуры было покончено, привстав с дивана и осмотревшись по сторонам, словно боясь наткнуться на ещё какой-то мусор, Гордеев попросил свою гостью высыпать все в ведро, и, одевшись потеплее, спокойно следовать за ним.

— Сейчас я покажу тебе, куда его надо высыпать, — пообещал он ей, что-то задумав, и не успела Чехова собраться с мыслями, прикидывая, что приготовил для неё «светило», как подхватив забитое строительным материалом ведро, Гордеев ринулся с ним на порог, что засверкали подошвы его обуви.

Ни слова не сказав в ответ, Чехова безропотно последовала за неугомонным руководителем практики. Идея выбрасывать мусор невесть куда её не сильно обрадовала, но разве она могла найти управу на упрямого куратора?!

Покинув территорию куратовской дачи, они подошли к какому-то склону, после чего остановившись на его верхушке, «светило» покосился по сторонам, помогая своей спутнице занять место рядом с ним и не свалиться вниз.

Быстро очутившись там, где застал её врасплох Гордеев, Чехова тщетно пыталась рассмотреть что-либо перед собой, вдыхая запах ночи.

Подождав, когда девушка оклемается и придет в себя, Гордеев снова подхватил ведро, и, приказав ей следовать за ним, устремился куда-то к краю пропасти. Заинтригованная его странным поведением, Чехова невольно поинтересовалась:

— И куда мы это выбросим? 

— Вот, — указал он на низовье пропасти. — Сыпь все туда.

— Как?! Вы хотите сказать, что… — совсем растерявшись, Валерия на пару секунд потеряла дар речи.

— Ничего страшного, — отмахнулся Гордеев, показывая всем своим видом, что им за это ничего не будет.
 
— Но ведь это ведь запрещено! — возразила она, представляя последствия их поступка. 

— Запрещено, говоришь? — цинично переспросил «светило», поражаясь морализаторству своей студентки. — Сейчас увидишь, как это «запрещено»… Если за дело берется такой хирург как я, все невозможное моментально становиться возможным.

И не дав ей возможности даже выразить вслух свое мнение, Гордеев помчался с ведром вперед со скоростью летучей мыши, выпущенной из ада, когда затормозив у самого края пропасти, со словами: «Чего ты ждешь? Беги за мной!», он сделал знак Чеховой составить ему компанию.

Очутившись рядом с ним, Валерия чуть не поскользнулась, вцепившись в его ладонь. Вытянув вперед свою вторую руку, Гордеев перевернул ведро, и весь мусор, что там был, включая строительный материал, ореховую скорлупу и обгоревшие спички, — полетел на разрушенный тротуар, по которому полз на четвереньках наклюкавшийся Юсупов.

Увидев его, Чехова с трудом сдержала вопль ужаса, готовый сорваться с её уст. Она узнала в этом незнакомце выписанного больного Степанюги, которого Гордеев, по её идее, должен был сбить на перекрестке.

На деле же это оказалось не так, потому что авария ей только померещилась в темноте. Что, однако, не мешало ей взирать теперь на Юсупова как на воскресшего из мертвых. С этим мужчиной, похоже, было все в порядке.

Он был здоров как бык. Да, Гордеев чуть-чуть помял его колесами лады-седан, но в целом, его состояние оказалось некритичным. В противном случае он вряд ли бы здесь рыскал, на ночь глядя, чувствуя себя среди гор мусора словно в родной стихии. Так гиппопотам обычно урчит от удовольствия, бороздя своим массивным телом затхлые воды родного болота. То же самое можно было сказать сейчас и о внутреннем состоянии этого Юсупова. 

Отгребая задними ногами так, словно танцевал импровизированную ламбаду, бомж продвигался вперед, исполняя удивительную песню с таким надрывом и азартом, словно собирался оповестить о своем присутствии местных жильцов:

Я копаюсь на помойках как червяк,
С детства жизнь моя наперекосяк,
Канализационный люк — моя дверь,
Но я счастлив по-своему, поверь,
Двадцать дет назад сгорел родной мой дом,
Документы, деньги — все сгорело в нём,
И теперь я побираюсь двадцать дет,
Кому нужен старый никудышний дед?*

— Ой, посмотрите, что вы натворили! — воскликнула Чехова, указывая Гордееву на бомжа. — Ему же все попало на голову!

— Ты знакома с этим типом? — с подозрением уставился на неё «светило», но так и не дождавшись от неё никакого ответа, вновь перевел свой взгляд на бомжа, вздумавшего  прогуляться по дну обрыва именно в тот момент, когда туда выбрасывали мусор.

Не обратив внимания на ореховую скорлупу, украшавшей теперь не только его голову, но и спину, встряхнувшись подобно бегемоту, Юсупов продолжил свой путь, напевая уже второй куплет своей трагической биографии:

Я бычок подниму, горький дым затяну,
Покурю и полезу домой.
Не жалейте меня — я прекрасно живу,
Только кушать охота порой

— Кто разрешил этому чокнутому гулять под обрывом, где находится мусорная свалка? — зло отозвался «светило», наблюдая за этим бомжом.

— Ореховая скорлупа, наверное, набилась ему в ботинки, — обреченным тоном проронила Валерия, провожая взглядом Юсупова до конца переулка, откуда уже было рукой подать до придорожного трактира, где тот мог залечь до утра. 

— Если какому-то бомжу мешает жить только попавшая за шиворот скорлупа, он может считать себя вполне счастливым, — доложил Гордеев, размышляя вслух, однако, несмотря на свою показную браваду свободного ото всех обязательств человека, по Юсупову что-то было не видно, чтобы он чувствовал себя счастливым.

Впрочем, самому «светиле» было недосуг разбираться в правильности своего поступка. И едва этот тип, учуяв трактир, исчез за поворотом, подхватив пустое ведро, Гордеев спустился вниз по склону, возвращаясь на дачу Куратова тем же путем, как пришел сюда вместе с гостьей, пообещав больше не нагружать её работой, а придумать для неё более интересное времяпровождение вдали от семейной четы Лобовых.


*Текст песни: Виктор Цой - Бомж (Сектор Газа Аl Cover)

Глава 49

http://proza.ru/2024/03/30/793