Пиетет победы

        Конечно, жуткая была война. Даже и молодые, которые знают о ней лишь по рассказам старших, с трепетом думают об испытаниях, которые в своё время свалились на воинов. И некоторые юноши втайне им завидуют.

        Последний праздник победы Артем Ильич провел на свежем воздухе. Утром он аккуратно выбрился, надел свой самый приличный костюм, привел в порядок обувь. Награды надевать не стал, тянули они почти на два килограмма, тяжесть приличная, он взвешивал. Таскать их на себе, на склоне лет, можно было считать гражданским подвигом, но Артём Ильич с утра немного прихрамывал и прихватил трость, он вырезал её недавно из ёлочки, засохшей около соседнего дома. Тогда, заодно, он узнал, почему она засохла: её прошлой весной, посадили в яму, заполненную лишь булыжниками. То ли почву экономили, то ли кто-то сильно не любил ёлки. А гражданский долг сегодня пусть исполнят другие, более крепкие. У некоторых ветеранов орденов и медалей было, на взгляд, в полтора, а то и в два раза больше, не помещаясь на груди, они заходили даже на область живота.

        На улице хорошо дышалось, весенние лужи уже подсохли, тротуар подмели, в небе одиноко зависло молодое облачко, а ветви берез успели прикрыть наготу молодой зеленью. Внук проявил заботу и настоял, чтобы дед набросил на шею шарф, который, правда, не слишком гармонировал с костюмом, но Артем Ильич решил не расстраивать своего единственного потомка. А тот, вместе с заглянувшими к нему в гости приятелями, погрузился в преферанс. Когда-то Артем Ильич и сам не отказывал себе в удовольствии расписать с друзьями пульку, но потом остыл, да и друзья уже не здесь. Впрочем, молодежь его не особенно и зазывала.

        Народ охотно праздновал свалившийся на него отдых в будний день. Прогуливались небольшими компаниями, все трезвые, как на подбор, день еще только начинался. Бравурная музыка, льющаяся неизвестно из каких репродукторов, не оглушала, но создавала приподнятое, немного воинственное, настроение. Поэтому Артем Ильич, со своей тростью, поневоле шагал, как бы немного маршируя. Музыка властно вовлекала в ритм и других прохожих, так что все случайные попутчики невольно шагали в ногу, под бравую мелодию это легко получается и без специальной муштры.

        Так, не спеша, продвигаясь по одной из центральных улиц, Артем Ильич свободно вдыхал аромат юбилея, вспоминал ушедших товарищей и рассматривал встречных, в основном, молодых, еще не достигших среднего возраста. Достигшие зрелости, видимо, проводили время в семье, готовились к вечернему застолью или всё еще отдыхали после вчерашних трудов. А пожилые, наверняка, сосредоточились на центральной площади, у мемориала. Купались в почёте и уважении. Мимо Артёма Ильича парадным строем проследовали офицер и четверо солдат, это была, вероятно, смена почётного караула.

        У кинотеатра, на одной из лавочек, расположилась молодая семья. Отец и мать в чем-то пытались разубедить сына лет пяти. Мальчишка что-то настойчиво требовал, Артем Ильич огляделся, но ничего, что могло быть соблазнительным для малыша, мороженного, сладкой ваты или воздушных шариков, не обнаружил. Он прислушался и понял, что парнишка просто напросто упрекает родителей за нерасторопность.

        - Ну почему, почему вы такие недотёпы, мне перед Борькой стыдно. Борьку родили на 5 месяцев раньше, и он успел. У него вообще папы нет, а вы вдвоем – и не сумели! Не родителя, а растяпы какие-то, обидно же.
        - Это Борька сказал тебе, что он успел? – возразила мать. - Врёт он, не верь ему, дурашка.
        - Нет, успел он, успел! Он в танке катался, по Порохоровке, девять миномётов подбил и четырёх фашистов. Там танков было – завались, и наших и немецких.
        -Ну да, а если бы мать родила его ещё на пару месяцев раньше, он бы, глядишь, успел повоевать и в Бородино, с французами, - веселился отец. - Но, между прочим, Прохоровку ты хорошо Порохоровкой окрестил.
        - Не верите? А у него шрам есть от осколка, на животе, я своими глазами видел, вот таковский, - он показал размеры двумя руками, потом присмотрелся и руки ещё немного раздвинул.
        - Какой там осколок, скажешь тоже! Я сама ему аппендицит удалила в прошлом году, - возразила мать.
        - А откуда тогда у него медаль, может быть, ты её у него в животе нашла? Самая настоящая медаль, на ней даже что-то написано.

        Дальнейшей дискуссии Артем Ильич уже не расслышал, к его плечу, сзади, кто-то вежливо прикоснулся. Он повернулся, там стоял спортивного вида юноша с растрёпанными русыми кудрями, с букетом цветов и торжественно улыбался.

        - Отец, хочу поздравить вас с нашим общим праздником, - сказал он неожиданно глубоким басом и протянул Артему Ильичу цветы.
        - Благодарю тебя, сынок, это и вправду наш большой праздник, - сказал Артем Ильич, с неловкостью принимая букет.
        - И еще хочу вам сказать огромное спасибо за ваши ратные труды. Вернулись живым, хоть и с тросточкой, но почти, слава богу, не хромаете. Я видел, какая у вас всё еще молодецкая походка. Вы на каком фронте сражались?

        В голосе его слышалось глубокое уважение. Артем Ильич нерешительно посмотрел на подаренный букет, он не любил примазываться к чужой славе. Но не возвращать же его обратно, только обидишь юношу, а он ведь от чистого сердца. Тем не менее, он попытался как-то всё-таки разъяснить ситуацию. Молча принять на свой счет незаслуженное признание и уйти с почестями, было бы откровенным свинством.

        - Да я вовсе и не воевал, юноша, - сказал он, с извинениями в голосе.
        - Понимаю, - не растерялся молодой человек, - ковали победу на трудовом фронте? Я читал, том тоже не сладко было. Голодные, спали в цехах, на холоде, около станков. То-то я вижу, наград у вас нет.
        -Как раз наград у меня полно. За ударный труд, за выслугу лет, за наставничество и к юбилеям. Но дело не в этом, вы, молодой человек, посмотрите на меня внимательнее, неужели я уже тяну на столетнего старца? Хорошо, что супруга моя вас не слышала, вот уж повеселилась бы. Когда началась война, мне как раз исполнился месяц. Я только успел поглядеть, как через год-два после победы стали возвращаться с фронта солдаты. Осталось в памяти, что у каждого на груди было всего-то две-три медали. Ну, иногда ещё и орден. Это уже потом их украсили знаками отличия. Калек было – не счесть. Кто потерял глаз, кто руку, многих контузило. Попадались ещё безногие, на четырех подшипниках, просили милостыню, жили, где придется. Даже на нас, мальчишек, смотрели снизу, закинув вверх небритые подбородки. Говорили, что у некоторых есть семья, но они стесняются вернуться к женам в таком виде. Потом их вывезли куда-то, с глаз долой. Это сейчас праздник, а тогда радости мало было.

        Юноша неуверенно оглянулся и вздохнул. Население тем временем продолжало праздновать, бодрящие мелодии ласкали слух. Семья на соседней скамейке, как заметил Артем Ильич, тоже с интересом прислушивалась к их беседе, а сынишка достал рогатку и кого-то высматривал в редкой кроне лиственницы.

        - А то, может быть, возьмёте ваш замечательный букет и вручите его настоящему ветерану,- предложил Артем Ильич.
        - Да где ж его, старого вояку, найдешь, - вздохнул юноша.- Нет уж, берите, ваш он. Вы его, наверняка, заслужили за свою длинную жизнь.
        - Наверное, да, длинную. Начала-то я даже и не помню толком. Но ведь и вы не помните тоже….