Никодим, который гулял сам по себе

               
                Никодим, который гулял сам по себе
                Роман
                Глава 1
               - Слышь, дед – Елену с дитем везут уже! Ну, хватит свой сак чинить, выходи скорее!
               - Так не опоздаю, наверно, - проворчал дед, он же Петр Сергеевич Климов, но отложил в сторону нехитрый инструмент для вязки сетей. И вышел в прихожую. Как показали дальнейшие события – вовремя. Ибо тут же послышался лай соседского пустобреха, хлопнули дверцы машины. Через минуту в дом ввалились невестка Елена, ее сестра Валентина и сын Климовых Алексей со свертком из одеял и простыней. Из них выглядывал еще совсем молодой Климов. Если говорить правду, то он вовсе и не выглядывал, а безмятежно спал, посапывая в белую простынку. Тут домашние сгрудились вокруг вошедших, и вся свита нового члена семьи принялась шепотом поздравлять молодых и друг друга с новорожденным. Сверток с ним приняла супруга Петра Сергеевича, теперь уже бабушка  - Людмила и, пока молодые родители разувались, покачивала его, хотя никакой потребности в этом не было. Затем дитятя перекочевал в руки Елены, которая осторожно распаковала  его и уложила в старую наследственную кроватку-качалку, еще крепкую и покрашенную намедни свежей краской.
              Следующим этапом стало небольшое застолье по такому торжественному случаю. К нему все было приготовлено заранее.
              - Ну, с прибавлением нас всех! – провозгласил тост старший Климов. – А дитю – здоровья!
              И все, в том числе сосед Илья, прознавший про событие и пришедший поздравить, выпили. Не пила только Елена, лишь пригубляла и глотала жиденький чай с молоком, закусывая печеньем. Она то и дело оборачивалась в сторону комнаты с кроваткой и прислушивалась. Но оттуда не доносилось ни звука, и она успокаивалась, снова принимаясь за чай, в то время, как прочие по мере сил выпивали обязательные в таких случаях крепкие напитки.
             Дальнейшее важное мероприятие заключалось в изыскании имени для младенца. Конечно, имелись предварительные соображения относительно этого, но основная работа отодвигалась на время, когда он будет уже в наличии.  Так сказать, под рукой. Тут, невзирая на варианты, намечавшиеся мысленно загодя, патриарх Петр Сергеевич сказал сурово:
             - Нужно дать ему исконно нашенское имя – крестьянское и мастеровое. А не как у бездельников, вроде Жоржа – тьфу ты, пропасть какая! – или Венедикта.
             - Так как же, - возразила было супруга. – Есть столько хороших имен. Надо повыбирать.
             - Так и выбирайте из славных старых, без выкрутасов – не сдавался супруг.
             - Ну, например, Евлампий – чем плох? – не замедлил с предложением Илья. – А можно – Евстигней.
             - Ну, при чем здесь Евлампий? – запротестовала бабушка безымянного ребенка. – Наш мальчик на него совсем и не похож. Что общего? Скажи, Лена! Да не похож и на этого…  И почему они у тебя все на е?
             -Тогда можно наречь Харлампием. Или Харитоном.
             - Ну это уж совсем… - не выдержала сестра Елены.
             - Харитоном, баритоном, еще тромбоном скажи, - непримиримо молвила бабушка Людмила.
             - Да я что, я ничего – хотел, как всегда. Как у людей.
             - А получилось куда хуже. Ну, вот подумай!
              - Тогда думайте сами! - обиделся Илья.
              - Евдоким! – осенило вдруг Алексея.
              - Ну, уж лучше – Никодим, - прикинув так и сяк, изрек Петр Сергеевич, хотя и не объяснил, чем лучше. 
Все сосредоточились, обдумывая это новое предложение.
              - А что, - тряхнув головой, сказал, наконец, молодой отец. – Николай и Дима. В два раза больше шансов будет у него.
              - Э-э… - нерешительно протянул Илья, - а раздвоения личности не случится?
              - Чего мелешь! – не сдержалась Людмила. – Это если Берта - Мария – тогда да. А тут одно целое имя.
              - Ладно. А то вы до утра его не придумаете.
              - Вот придумали же. И часа не прошло.    
              - Ну и славно, - подытожил дед. - Стало быть, Никодим!
              - Ника, - сказала бабушка Людмила.
              - Нет, возразила сестра Елены. – Ника – это женское. Тогда уж - Ник.
              - Ну, по такому случаю сделаю я объявление, - возгласил Петр Сергеевич: - мы с бабушкой дарим Никодиму овцу. Слышишь ты, Никодим? Чтобы она прирастала овечьим поголовьем, а там и прочей животиной. Мой дед имел целое стадо, да. Справное хозяйство держал. Сейчас-то это нехорошо, но думаю – до времени. Так чтобы у тебя, Ник, к 30 годам тоже было стадо. Подняли все!
              И все безоговорочно подняли свои стопочки и выпили, пораженные новизной тоста. Особенно понравился он Илье, который, выпив, восхищенно цокал языком и приговаривал:
              - Стадо, целое стадо! Ай да Ник! – и почему-то косил глазом в окно, как будто видел уже там это стадо.
              - Так и запомните, родители, Ник-то маленький, может забыть! – напутствовал еще дед, закусив увесистым вареником.
              Неожиданно Елена встала и неслышной поступью покинула кухню. Свекровь приложила палец к губам и все услышали плач маленького.
              - Ну вот, - сказала она. – Ник услышал. – И вышла вслед за невесткой.
 Начались дни, наполненные заботой о новом члене семьи.
              - Это будет головастый человек, - сказала как-то впоследствии местная ворожея бабка Дарья. – Шибко умный. Через это и печаль другой раз будет. А вот с дамой что будет, никак не разберу: все что-то застилает туманом.
              Бабка Дарья перетасовала карты и разложила по новой. И опять получилось то же самое: парень головастый, а насчет дамы – полные непонятки. Дарья бросила карты на стол:
              - Ну раз ты такой головастый, уж решай с ней как-нибудь сам.
              Несмотря на такой сомнительный результат, бабушка Ника отстегнула прорицательнице какую-то сумму: ни к чему навлекать на себя гнев подобного человека. Семейство Климовых, осведомленное между делом, вскользь, о гадании, озаботилось предсказанием. Впрочем, женская половина утешала себя тем, что времени до выбора спутницы жизни Никодима еще достаточно и мало ли как все произойдет. В конце концов, и они все время начеку. Что до Петра Сергеевича, то он, узнав о прогнозе, выданном картами, плевался и ругался – вслух обычными грубыми словами, а про себя – и вовсе ненормативными.
                Между прочим, раздражался он по этому поводу совершенно напрасно: внук вполне успешно постигал науки, числился круглым отличником до самого десятого класса, вполне оправдывая сделанное некогда пророчество. Хотя не сказать, что он был порядочным и усидчивым учеником. Нет, нельзя! В восьмом классе от него отказалась учительница из-за легкомысленного и даже наплевательского отношения негодника к ее любимой биологии. Нравы тогда царили простые, и Климов три заключительные недели учебного года не ходил на биологические уроки. Речи о том, чтобы из-за такого пустяка оставить отличника на второй год, не шло, и организовали индивидуальный экзамен. Дабы избежать ненужного в системе РОНО скандала. Знания оценили на четыре и по итогам года он так и остался отличником.
             Впоследствии Никодим также демонстрировал неплохие успехи в учебе, когда стал студен том. Хотя никакого влечения к различной механике не испытывал, но следовало обзавестись высшим образованием. Чтобы не огорчать родителей и не оскорблять память бабушки и дедушки, твердо советовавших ему поступить в ВУЗ.
             Тут-то и вспомнилось Климовым давнее  предсказание ворожеи в полном объеме, ибо окольными путями им стало известно, что Ник завел симпатию. Мать Елена всполошилась при этом известии, хотя, казалось бы – ну что тут особенного? Человек практически взрослый, не дурак, к тому же – уже заканчивает учебу. Именно такие резоны приводил Елене глава семейства, но она с того времени потеряла покой, хотя и без того его не хватало – подрастала сестра Ника Мария и уж с ней-то хлопот было куда больше, чем с Ником в пору его школярства.
              Перво-наперво следовало выяснить, кто же эта зазноба сына, и что она из себя представляет.
              - Не иначе, с того же университета,- разумно предположила мать Елена. – Интересно, на каком курсе? И вообще – хотя бы, как ее зовут? Хоть бы не Глория и не Акулина! Хорошо бы… Ну что ты молчишь?
              - Так а чего говорить-то? – развел руками супруг Алексей. – Конечно, Акулина – это перебор, а в целом, ему виднее.
              - То есть, как это виднее? А как же он будет жить с женой-Акулиной? Это ведь уму непостижимо!
              - Ну, живут ведь люди со всякими женами. Акулина все же не акула. Да он, может, и не собирается жениться.
              - Ох, что-то нехорошо мне. Чует мое сердце, не доведет его Акулина до добра. И как она его окрутила? Он-то парень бесхитростный, и вот надо же!
             Надо тут сказать, что поименованная Акулина, а на самом деле Нина Карелова, планов окручивать Никодима не имела, поскольку еще полтора месяца назад не подозревала о его существовании. Между тем их видели несколько раз вместе, и конечно, сложить два и два не составляло трудов. А дело всего-то состояло в починке машины. Климов как раз возвращался с работы и шел окраинной улицей, когда заметил у противоположного тротуара автомобиль. С последним была девушка, безуспешно стремившаяся привести его в чувство. Несмотря на явно не древнее происхождение, он не заводился. Климов проследовал было мимо но, помедлив минуту, оглянулся и поймал взгляд водительницы, полный негодования. Поскольку поблизости  в этот момент никого не наблюдалось, не приходилось сомневаться, что взгляд этот предназначался ему. Однако же Никодим не смутился и пересек улицу.
            - Не заводится? – бессмысленно спросил он.
            - Нет, - прозвучал лаконичный ответ.
            - Бензин?
            - Есть, - высокомерно сказала автоледи.
            - Совсем не схватывает? Вал не проворачивается?
            - Нет, - досадливо бросила владелица авто. Она нетерпеливо смотрела на часы.
            - Ну, тогда смотреть надо. Лишь бы не электрика!
            - А вы действительно разбираетесь в машинах? – в свою очередь спросила девица.
            - Немного. Но без кувалды и зубила обойдемся. Ключи есть?
            И Никодим засучил рукава. Впрочем, так серьезно изготовился он к поиску неисправности совершенно напрасно. Она нашлась сразу.
             - Клемма отошла, - поставил он диагноз автомобилю. Я примерно так и думал. Минута делов. Вот оно и готово.
             Закрыв капот, мастер скомандовал:
             - Заводите!
             И, как только команда была исполнена, строптивая машина умиротворенно заурчала, а Ник раскатал рукава. Автолюбитель недоверчиво посмотрела на панель приборов, зачем-то прибавила газу и вышла из машины.
             - Спасибо! – сказала и потеплевшим взглядом окинула Никодима.
             - Да тут и не за что.
              Дева открыла дверцу, взяла с сиденья сумочку и открыла ее. Механик уже повернулся, собираясь уходить, поскольку подслушивать телефонные разговоры не входило в число его хобби.
             - Подождите! – окликнула его она, вынимая из сумочки деньги. Никодим испуганно замахал руками:
             - Да вы что! Ни в коем разе! Я потом не усну…
             Она засмеялась, нерешительно подняла купюру и положила обратно, увидев энергичное трясение головы молодого человека.
             - Ну, еще раз спасибо!
             - Всегда к вашим услугам! Если что – я тут недалеко учусь, в политехе.
             - Так вы автомеханик? Надо же, как кстати вы оказались рядом!
             - Время от времени всем должно везти. А я вообще-то инженер, но – механик. Будущий. Случится нужда – обращайтесь.
              И Ник достал свой телефон.
              Мгновение поколебавшись, она кивнул, а инженер-механик продиктовал номер.
              - Тогда взаимообразно, - и новая знакомая назвала свой номер.
              - Никодим, - назвался Никодим.
              - Нина.
              - Очень приятно. Тогда до свидания?
              - Да. Я тороплюсь.
              Она, не медля больше ни минуты, села за руль, и машина резво взяла с места.
              Ник, продолжая держать в руке телефон, провожал ее взглядом до тех пор, пока красная иностранка не свернула на другую улицу. Неопределенная улыбка блуждала по его губам и неясно, вызвало ли ее успешное вмешательство Климова  в урегулирование аккумуляторного инцидента, или же это явилось результатом общения с владелицей этого устройства. Наконец, он сунул телефон в карман и продолжил прерванный путь, по временам замедляя ход и анализируя свое поведение при состоявшейся встрече. И жалел почему-то, что она длилась всего ничего. Каких-то десять минут. Хотя для каких причин ей следовало бы быть более продолжительной, объяснить он себе не сумел.
              Приятель, с которым Никодим снимал комнату, был уже дома и успел согреть чай. Перекусив без особых изысков, посмотрели новости, после чего Денис, деливший с Ником угол, стал вглядываться в зеркало, так и этак поправлять прическу, наконец, надел ветровку, уместную как раз вечером и объявил:
              - Ну, пока. Я в кино. Может, и ты?
              Никодим отказался. Потому что знал – Денис Колганов, если даже и пойдет в кино, то не один, третий в его компании будет лишний.
              - Я засяду за учебу, - приподнятым голосом сказал он, - что-то этот предмет негативно ко мне относится. – И он похлопал ладонью по «Тартарену из Тараскона», который лежал на столе вперемешку с учебной литературой.
              - Ну-ну, - неопределенно отозвался Денис, - ну, а я пошел!
              И он покинул комнату. А Климов и в самом деле взялся за учебу, с недоумением отодвинув Тартарена в сторону. Конечно, под рукой был интернет со своими бесчисленными знатоками и консультантами, но вполне уместным Нику казалось и пользование бумажными источниками знаний. И он погрузился в штудии.
              - Ох, чует мое сердце, - говорила в те поры Елена Деева супругу, - завертит нашего Ника  Акулина. И ведь он заканчивает учебу и – уж сам себе хозяин. Что делать-то будем?
              - А ничего не будем делать, - прозвучал ответ. - Есть у него голова на плечах? Есть. Вот и ладно.
             Засыпая, Ник представлял себе образ Нины: она постепенно таяла, как туман под солнцем, и  оставляла после себя телефонные звонки, которые падали на траву и становились росой.
                ***
             Осень беззастенчиво отодвигала лето, с каждым днем укорачивая путь солнца от восхода до заката, по утрам становилось ощутимо прохладно и несколько даже холодно. В разгаре дня, тем не менее, светило щедро делилось теплом, компенсируя его недостаток в течение остального времени суток. Спохватившись, что календарное лето уж кончилось и пользуясь погожими деньками, народ старался ухватить про запас как можно больше небесных калорий. С непреодолимой силой навалилась тяга к раздеванрию.Уже до минимума сведены были количество и размеры одежды, надеваемой на выход, уже при первой возможности дамы бросались загорать, ловя лучи, придающие коже несколько даже гаванский колер; пользуясь любым случаем, народ стремился хоть ненадолго вырваться из - под крыш офисов и иных помещений и пофланировать по оживленным улицам. Только что не купалось население в эти золотые дни бабьего лета, хотя находились и те, кто, отмечая уход лета и выпендрежа для, бросался в холодные воды рек и чуть более теплые стоячие воды. И отогревался потом у костра или принимал порцию горячительного напитка. По вечерам заполнялись развлекательные заведения и, несмотря на сырость и существенную прохладу сумерек – парк культуры и отдыха. Денис Колганов наводил лоск к этой поре и нетерпеливо поглядывал на часы. Наконец, задолго до времени сбора завсегдатаев парка, он отправлялся на прогулку. Не забывал при этом – молодец! – сообщить Климову, что именно пошел на прогулку и не желает ли товарищ присоединиться и совершить небольшой променад.
              - Так рано же еще! – резонно замечал тот. – Молодежь еще не проспалась после ночи, еще не умылась, джинсы не надела. Да и аппетит – никуда не денешь. А там что – одним мороженым питаться?
              - Ну, смотри, - отвечал Колганов. – Не опоздай!
              - Рад стараться!
              Никодим и сам начал торопиться, хотя излишней придирчивости к своему внешнему виду не проявлял, за исключением того, что навел относительный глянец на туфли. Интересно, где проводят вечера такие девушки, как Нина?
              В парке с наступлением сумерек чувствовалось все большее оживление. Гремела музыка,  мерцали разноцветные всполохи. Публика веселилась, хотя некоторые достигали веселости искусственным путем, о чем свидетельствовали затуманенные взоры и неверные танцевальные движения. В группе танцующих Ник столкнулся нос к носу с Денисом и его пассией, которую приятель никак не хотел показывать однокурсникам, да и вообще, похоже, никому. Долго так продолжаться, конечно, не могло и Климов, например, уже не однажды видел даму сердца Дениса. Почему тот скрывал свою избранницу, понять было невозможно. Может статься, спасал от дурного глаза, а скорее всего – опасался, как бы ее не увели.
             - Здравствуйте! – громко поздоровался он, давая понять, что тайна раскрыта. Из-за музыки и прочего шума приветствие двое тех, кому оно адресовалось, не расслышали, но по кивку и шевелению губ молодого человека юная дама поняла, улыбнулась и наклонила голову. Потанцевав и потолкавшись среди прочих тусующихся, и не найдя больше ничего притягательного, совершенно трезвый, он уже совсем затемно отправился домой. В следующие посещения парка тоже все прошло, как и должно: громко, весело, долго. На десятый день он решил взять тайм-аут: чего таскаться в этот несчастный в парк, где основная масса народу – малолетки. К лицу ли ему, старшекурснику? И вечером отправился в заключительный поход туда, на этот раз вдвоем с Денисом, который теперь уже не таился, поскольку скрывать было нечего. Его симпатия подошла к входу лишь на пять минут позже и, поздоровавшись, Ник почел свое присутствие рядом излишним. Может, пора уже и домой? Поколебавшись, он все-таки последовал за вновь прибывшими, в приподнятом настроении спешащими к центру парка.
              Последний встретил их мощными музыкальными аккордами и увлеченно, дружно двигающимися в такт отдыхающими. Ник присоединился к ним, высмотрев группу более подходящую по возрасту и танцевал, правду сказать, с полной отдачей сил, хотя и на этот раз не брал в рот ни капли. Неожиданно боковым зрением он заметил пепельные волосы, обрамляющие лицо и шею, и его будто ударило легким разрядом. Он немедленно занял позицию с более широким обзором и увидел светло-серую ветровку и белые облегающие брюки: все это составляло прикид Нины. Да, это была она. Никодим двинулся в ее сторону, медленно, как ледокол среди торосов. По пути он соображал, что же следует ему сказать при встрече. Во-первых, конечно, «Здравствуйте, Нина!» или просто «Привет, Нина! Гора с горой не сходится…  Какой замечательный вечер!». Нет, вечер не годится. Затасканно как-то! Как- то пресно и аморфно. Да и вечер-то…  Натянуло тучи, в воздухе чувствуется сырость, того и гляди, пойдет дождь. Все эти бессмысленные соображения мелькали в уме Никодима, пока он пробирался к намеченному объекту. Она заметила это целеустремленное движение в ее сторону и узнала автомеханика, продолжая танцевать в паре с коренастым кавалером. Когда Ник приблизился, их разнесло в разные стороны, и теперь Нина на секунду остановилась, глядя на него.
             - Здравствуйте! – начал Климов спешно заготовленное приветствие, - Сколько лет, сколько…- и осекся, сообразив, что несет чушь.
             - Здравствуйте! – вежливо ответила она, продолжая танцевальные движения, как и все вокруг, - вы тут, наверное, постоянно? - Нина насмешливо повела рукой в сторону музыкально-силовой установки.
             - Да, то есть, нет, - отвечал он, начиная двигаться в такт музыке, и добавил обескуражено:
             - Что тут каждый день делать-то? – И спохватился:
             - Как-то не то я говорю, хотя совершенно трезвый.
             - Да, похоже, - согласилась она.
             - А я сегодня собирался прийти сюда последний раз, - неожиданно для себя самого сказал Никодим.
             - Вот как? А что, уезжаете? А как же учеба?
             - Нет, при учебе-то я остаюсь.
             Тут один из увлеченных танцующих втерся между ними и заслонил Нину. Танцуя, они о чем-то говорили, причем партнер оживленно жестикулировал, чего по ходу различных па вовсе и не требовалось. «Стало быть, хороший знакомый, - решил Ник. – Может быть, даже слишком».  И тень набежала на его чело. Да в чем дело? Кто она такая? Ну, Нина, ну и что? У нее пропасть знакомых, даже и тут. Сам Ник за последние десять дней встретил едва ли пяток таковых – однокурсников. И ни одной знакомой. И все. Правда, контингент политеха почти целиком состоял из представителей сильной половины, но вообще-то за годы студенчества он завел немало знакомств. А вот поди ж ты… Эти Нины! Где они обретаются, интересно? Хотя, вообще-то, какая разница?
             Ник стал выбираться из толпы, но не удержался, чтобы еще раз не взглянуть на автолюбительницу. Сделав обходной маневр, он оказался рядом, хотя не прекращал движения на выход.
             - Ты, Ник, уходишь? – прищурила она свои зеленые глаза, встретив этот взгляд.
             - Да, пора. Двоечник местами я, надо исправлять. Зубрить то есть.
             - Почти без перерывов?
             - Ну, я отдал дань этой площадке.
             - Нина, наш выход! – тронул ее за рукав длинноволосый парень в ковбойской джинсовой куртке и она, кивнув небрежно Никодиму, вместе с ковбоем и танцевавшим до того с ней партнером, стала пробираться в сторону эстрады. Климов почесал в раздумье переносицу, нахмурился   и двинулся, выждав время, в ту же сторону. Поначалу ничего особенного он не заметил, к тому же потерял удалившуюся троицу из виду. Но тут, по завершении короткой паузы из-под свода ракушки объявили:
               - А теперь на сцене – группа «Глобус» и неподражаемая Нинель! И точно: на сцену вывалилась эта самая группа с гитарами и прочей музыкальной атрибутикой, среди ее участников оказался и танцор в ковбойской куртке. Вышла на свет прожекторов также Неподражаемая Нинель, в которой инженер-механик узнал свою новую знакомую – Нину. Несколько мгновений он сомневался – она или не она, и даже пробрался поближе. Тут сомнения окончательно рассеялись, и ему оставалось лишь почесать в затылке. Музыка теперь стала умеренной по децибелам, и вполне отчетливо звучали слова песни. «До свиданья лето, до свидания – на тебя напрасно я надеялась…» - прозвучала заключительная фраза,  и певица поклонилась публике. Разношерстное собрание самозабвенно танцевало и лишь те, кто были ближе, стояли пританцовывая, и хлопали в ладоши. Нинель скрылась за фигурами «Глобуса», а он грянул, теперь уже во всю мочь, модную и темповую мелодию. Напрасно Ник высматривал среди «глобусовцев» фигурку в белом свитере – ее там уже не было.
             - А кто эта артистка, которая только что пела? – наклонился он к юной любительнице танцев рядом.
             - Ну, как? Нинель это. Карелова. Она тут поет иногда. С «Глобусом» вместе, - стрельнув глазами, ответила обладательница джинсов.
             - И что, каждый день поет?
              - Нет, не каждый. «Глобус»-то репертуар пока расширяет. Повторять одно и то же часто - не масть.
              - Да уж, - понимающе кивнул  Ник и поспешил к выходу, вертя во все стороны головой. Но Нина куда-то безнадежно пропала.
             - Время позднее, конечно, - резонно заметил подкатившему трамваю Никодим, и это соображение его успокоило. В самом деле, не ночевать же нормальным людям на дискотеке. Тем более, и завтра будет день. Тут мысли его приняли исследовательский оборот. Если, как сказала пигалица в джинсах, «Глобус» выступает в парке нечасто, стало быть, завтра он вряд ли там появится. Да. Но постой, постой: ведь не обязательно они приходят играть, они могут и просто прийти потанцевать. От этой мысли Никодим повеселел и решил назавтра снова посетить очаг культуры и отдыха.
               Под влиянием этого умиротворяющего заключения, прибыв домой, он принялся за изучение тем, которые в учебном процессе занимали первостепенное значение. А может и не имели такого, но их следовало все же изучать.
               Денис, который в этот вечер пришел даже раньше приятеля, удивился:
               - Я уж думал, ты застрял где-нибудь в ресторане!
               Никодим шутку не оценил:
              - Только и осталось мне по ресторанам шарахаться! Может, займемся послезавтра самофинансированием? Подкалымим? Твою даму ведь как-то надо развлекать!
              - Да это, конечно, можно. Даже нужно. Но почему такой строгий срок? Почему не завтра?
              - Завтра не могу. Родственник будет проездом в нашем полисе, забегу на вокзал.
              - А-а, вот что! А я уж подумал…
               Уловив непонимающий и бессмысленный взгляд собеседника, Денис бросил:
              - Да ладно. Проехали! – и махнул рукой.
             Вечером следующего дня Никодим снова наведался в парк культуры. Народ только собирался, и первыми прибыли нетерпеливые, уже причастившиеся пива или чего покрепче, и самые молодые. Климов сидел на скамеечке и созерцал во всех направлениях наполняющийся народом парк. Промелькнули двое однокурсников, но сидящего бездеятельно Никодима  не заметили, а он не давал знать о своем присутствии. Начались танцы, сперва несколько вялые, но с приходом подкреплений они все более оживлялись и скоро достигли должного темпа.
              Напрасно поднявшийся Климов высматривал в толчее членов «Глобуса»: ни ковбоя, ни штангиста не наблюдалось. Стало быть, они всерьез решили дать себе отдых после вчерашних музыкальных трудов. Догадываясь, что сегодня, как и несколько дней раньше, он пришел сюда зря, Ник все-таки немного повертелся в танце, что несколько расшевелило его, но скоро осознал, что оказал парку достаточную честь и теперь можно с чувством исполненного долга покинуть злачное место.
              Начал вдруг накрапывать мелкий, колючий дождь, и оставаться под ним не имело уже совершенно никакого смысла. Ник решительно направился к выходу, и едва не налетел на идущую навстречу Карелову.
              - О-о, здравствуй, Нина! – с подъемом проговорил он и расплылся в неудержимой улыбке.
              - Привет! Что, уже уходишь? Да, кажется, сегодня тут делать нечего. Надо же, как не вовремя эта сырость!
              - Точно, дождь этот совсем ни к чему. А ты что, только сейчас пришла? Тебя не было видно.
             Она отмахнулась:
               - Ну, следующие вечера у меня заняты. А надо про запас хоть немного встряхнуться.
              - Вчера ты здорово завела молодежь. Я и не знал, пока не увидел. Все танцевали. Поздравляю!
              - Спасибо. Но все это игрушки. Артист из меня никакой!
              - Ну это ты напрасно! Очень даже какой артист! – горячо начал ее убеждать в обратном Никодим. – Мне, например, здорово понравилась эта песня.
             Карелова усмехнулась:
             - Это мне напоминает ролики из домашнего хозяйства: жена варит или жарит чего-то и в качестве убойного довода о блюде говорит, что его безумно любит ее муж. И все тут!
             Ник засмеялся:
               - Ну, может, все другие кулинарные поделки он ругает и на таком фоне похвала какому-то блюду – это, конечно, фантастика!
              Теперь засмеялась она, тут же зябко передернула плечами:
              - Ну что же мы стоим? Народ разбегается!
              - Разбегается, точно. Нам тоже надо бежать. Но куда? Куда глаза глядят? Кафешки уже закрыты. Разве в ресторан? Аэропортовский. Там должно быть свободно.
              - Не факт. Да и добираться далеко. Придется дома отпаиваться горячим чаем. Так что – пока! Мой троллейбус подходит. Я нынче на общественных колесах.
               - Так Нина, я тебя провожу!
               - Премного благодарна, но я доберусь сама! Бывай здоров!
               - Ну – пока.
               И Ник остался на остановке совершенно один. Поскольку многочисленные уезжающие и приезжающие в счет не шли – они не имели отношения к Кареловой.
                ***
               С наступлением мокрых и холодных дней осени в парке стало пустынно и тоскливо: сошла на нет торговля безалкогольными напитками, мороженым и пирожками, увяли цветы и не слышалось больше грома музыкальных усилителей. Танцующая публика перемещалась под крыши. Нину Ник видел на закрытии танцевального сезона. Парк выглядел поблекшим и унылым, потемневшие от сырости листья устилали дорожки, с которых еще не успели смести остатки летнего убранства дерев. Нину, взявши под руку, сопровождал ковбой, одетый уже с поправкой на приближающиеся снегопады. На плече он нес гитару, придерживая ее рукой; штангиста сопровождала очень высокая блондинка, Соня - как почему-то окрестил ее Ник. Тут же шествовал и весь остальной «Глобус», в окружении немногочисленных уже любителей культурно-парковых развлечений. Музыканты направлялись в ближайшее кафе, которое еще работало – хотя осенние сумерки  сгустились почти до ночной тьмы. Нина, заметив среди уходящей публики  медленно идущего к выходу Никодима, кивнула головой, он в ответ поднял ладонь и продолжил свой одинокий путь прочь.
             Денис и на этот раз успел уже вернуться с вечерних гуляний.
             - Ты сегодня что-то рано, - невпопад заметил Климов. - Все нормально?
             - Нормальней некуда. А ты что-то припозднился. Стало быть, тоже все путем?
             Ник неопределенно пожал плечами  и принялся стряхивать с куртки капли дождя, успевшего отметиться в парке культуры и его окрестностях.
             - Все тайное становится явным, - философски изрек приятель, проницательно взглянув на него.
             - Да уж. Ваша парочка – тому пример.
             - Ха! А ваша… Видишь ли, моя Елена кое-что знает об этой Нинели.
             - Ну и… - с равнодушным видом обронил Ник, развешивая на плечиках куртку для просушки.
             - Ну и она – дочка профессора. Но он не из твоей школы. Кроме преподавания еще консультант в какой-то модной конторе, автор монографий  и почетный член.
             - Член чего?
             - Не знаю. Но что почетный – это точно. У Лены на эти дела память хорошая. Короче, шибко состоятельный господин. А мама – сотрудник банка, кажется зам. Так что Нина как сыр в масле. Могла бы и не учиться и заниматься одним пением, всякой музыкой  и танцами, да еще мотогонками. Там ребят веселых хватает. И денежных. Можно вовсю развлекаться и бить баклуши. Но она учится, на четвертом курсе географического. Там, сам понимаешь, разные города и страны, параллели и меридианы. Промышленность, туризм и скотоводство. Ну и вот. Такие дела.
              - Спасибо за информацию. Но мне вообще-то все равно.
              - А-а. Ну, я подумал – на всякий случай. Вдруг понадобится.
              - Да нет. Понимаешь, деньги и я – понятия пока что несовместимые.
              - Именно. У нас ни шерсти, ни сала.
              - А при чем?
              - Дядька у меня есть, дядя Яша. Как-то на пляже уж под осень, с ним купались, и мужики со свитерами появились – торговать.
              - Лето коротко, - говорят, а осенью станет дороже, притом что холодно.
             Торговцев же везде хватает, кто продает при пляже мороженое, кто арбузы, даже капканы я видел, а эти – свитера. Шерстяные. Ну и один мужик взял померить. Волосатый страсть, и с брюшком. Кое-как потом с себя свитер стянул: маловат – объясняет.
             Дядька посмотрел и говорит:
             - На кой ему этот свитер, когда и своей шерсти хватает?
             - Так еще же и слой жира, - говорю, - как у полярного медведя.
             - Может, жене покупает, на 8 марта?
             - Но до марта еще полгода! Да и ей будет великоват.
             - Откуда ты знаешь? Ему - то лучше известен ее размер. Может, ей маловат будет. Видишь же – ему не понравился. Или уж слишком теплый. Тоже не комильфо.
             - Да, говорю – проблема. Хорошо, говорю, у нас с тобой ни шерсти особой, ни жира – любой свитер подойдет, лучше даже потолще. Теплее будет. А пока что и так жарко. Хорошо бы – пива.
              - Конечно.  Только ведь на пляже не найти.
              - А ты сбегай, посмотри тут поблизости. Вдруг да!
              А дядька мой на полгода младше меня. Ну и побежал. И нашел. Кто ищет, тот всегда найдет.
              - Ха! – вежливо отозвался Никодим. – А ты, случайно, сегодня не принял?
              - Мы немного в кафе посидели. С моей дамой. Осень! Очей, понимаешь, очарованье.
              - Это да. Я напоследок подмок. Может, прогреться слегка? Или у тебя будет перебор?
              - Никакого перебора, если не гнать лошадей.
              - Ну, стало быть, и согреемся. Дома у нас что-то тоже похолодало.
              - В самый раз бы и согреться. Сейчас обогреватель взбодрим. Но когда еще он температуру нагонит!
              - Конечно. Греться надо изнутри. Я, между прочим, прикупил сегодня. Как будто чувствовал этот дождь. И вообще… Осень.
              - Хорошо, что ты такой чувствительный.
             
                Глава 2
             Осень пролетела быстро, за трудами учебными, которыми Никодим травил себя как ангину стрепотцидом, стремясь вышибить из сознания Карелову. И забросил все остальное, записавшись, однако, в секцию бокса.
             - Ты как будто на красный диплом рванул, так уже поздно, - пеняли ему приятели, - раньше, раньше начать бы тебе эту гонку! Ты лучше сходил бы на «Ледокол» - нечасто же к нам Москва наезжает, а группа хорошая, хоть и молодая. А подрастут, сюда уж их не заманишь. В центрах чесать публику будут.
              - Да знаю я этот «Ледокол», - отвечал Никодим, - по ящику видел. В общем и целом – сойдет. Но как-нибудь в другой раз.
              Таким же манером отделывался он и от приглашений поучаствовать в факультетском хоре, куда его сватали как тенора. И лишь когда,  обычно в конце недели, утомленные лекциями и семинарами друзья собирались перевести дух в кафе, он не отказывался принять участие. После таких посиделок Никодим засыпал без всяких назойливых мыслей о странностях человеческих отношений и спал как убитый.
              Карелову в пору осенних и зимних непогод встречал он три раза и только один раз специально устроил себе такую встречу, прочитав о конкурсе вокально-инструментальных групп. Когда так, - решил он, - то непременно на конкурс пожалует и «Глобус», а с ним – Нсравненная Нинель. Он купил букет поздних цветов. И не ошибся: она была тут. Чтобы не мозолить глаза знакомым при случайной встрече, Климов появился в ДК « Арт-Нов» уже к самому началу мероприятия и едва нашел себе место. Народу собралось дивно много. Каждая группа выступала с единственным номером, и на все мероприятие потребовалось с довеском полтора часа. Были и хорошие группы, но много и таких, где крупные парни пели противными мальчиковыми  голосами. Они Климову никак не нравились. «Глобус» вышел на сцену почти под занавес, Карелова  исполняла «Коней вороных». Зал принял их вполне тепло, если не сказать - горячо. Но за час с лишком зрители устали рукоплескать, иначе аплодисменты были бы более продолжительными. Ник сочувствовал солистке и не поскупился на хлопки, но «Браво!», как некоторые, кричать не стал и лишь поднял затем руку с оттопыренным большим пальцем. Ему показалось, что Нина в ответ тоже помаячила рукой, но может, только показалось: в притемненном зале вряд ли она могла хорошо видеть задние ряды.
              Он подождал у выхода, когда мероприятие завершилось и, найдя в толпе Нину, пошел с ней рядом. Участники «Глобуса» что-то оживленно обсуждали, по временам останавливаясь и жестикулируя.
               - Звучало очень хорошо, - без лукавства сказал Ник певице... - Поздравляю! – И вручил ей цветы.
               - Спасибо! – ответила она, поднесла букет к лицу, улыбнулась и перевела взгляд на свою команду.
               - Чего это они? – без особого интереса полюбопытствовал спутник.
              - Не могут договориться, какую композицию все-таки следовало преподнести меломанам. Прошлогодний снег.
              - А, вон что. Но получилось-то неплохо.
              - Ставили высшие цели. Это все Леша.
              - Который ковбой?
              Нина засмеялась:
             - Нет, вот этот, высокий. Он идейный вдохновитель. А ковбой – всего только Слава.
             - Понятно.
             - Нинель! – раздался возглас кого-то из «Глобуса», и ей призывно помахали рукой.
             - Ну, пока! – Карелова тронула Ника за руку. – За цветы спасибо!
             И она присоединилась к творческому коллективу с позаимствованным у микромодели Земли наименованием.
             Еще две встречи Ника с ней вышли совершенно случайными и обе протекали под знаком величайшей спешки, поскольку Нина торопилась в первом случае на примерку платья, а во втором – на вечеринку по случаю дня рождения подруги. И там, по ее словам, придется что-то спеть, для почтенного собрания. Иначе подруга не поймет.
             - Так ты, может, зря губишь свой талант в параллелях и меридианах? – спросил Ник.
             - Может, и зря, - согласилась она. – Только в Гнесинку попасть очень трудно. Но видно будет!
             - Ну, высоких сцен! - почти серьезно напутствовал Ник, и они разошлись, каждый в свою сторону.
             Потом наступила суетная пора защиты дипломов и Никодим с Ниной обменялись лишь поздравлениями по случаю завершения учебы. А вскоре Карелова уехала туристкой в Болгарию, наиболее любимую россиянами страну, хотя грезила Парижем и Римом.
             - Начинай с малого, - говорил родитель, Максим Петрович Карелов. - Болгария, Польша – почти настоящий Запад по отношению к нашему Уралу. – Да и Восток неплох, Дальний. Но Восток, конечно, может и подождать. Двери во все стороны открыты. Сейчас все рвутся на Кипр, в Египет, в Таиланд и в прочие экзотические земли. Но ты съезди пока хоть недалеко. И учи английский. А поездку мы тебе обеспечим, верно, мать? Следующим летом можно съездить как раз в Таиланд, ну, или в Париж. Хотя что там, в Париже?
            Мать, то есть Антонина Михайловна, вполне разделяла такой подход супруга к теме расширения кругозора дочери. Кроме всего, такие поездки могли бы способствовать разрыву отношений ее с сомнительными друзьями, вроде этой девицы Лиззи и гитариста Леши. К тому же, окольными путями Кареловым стало известно, что клуб друзей Нины пополнился еще одним «джентльменом» – неким Никодимом. Без роду, без племени, вчерашним студентом. Разумеется, на джентльмена он никак не тянул и старшие Кареловы вполне полагались тут на здравомыслие дочери. У давних приятелей Нины хотя бы родители зажиточные, дом – полная чаша. И при хороших должностях. А этот?
                Тем временем Максим Петрович употребил свои связи для того, чтобы устроить дочку в аспирантуру ее родного ВУЗа. И сразу после Болгарии ей следовало заняться штурмом научных географических вершин. Сама Нина не испытывала тяги к научной стезе, но пока принимала все так, как есть.
               Климов занимался своим трудоустройством, что оказалось непросто, хотя он и проходил практику на одном из предприятий по сборке машин для прессования сена и соломы. В конце концов, вопрос разрешился в его пользу и через месяц он должен был приступить к ремонту этих самых машин – рулонных прессов. В эту пору и настигло его известие об отъезде Нины Кареловой на пару с подругой в страну Болгарию.
              - Наша Ревякина с курса поехала развеяться в Болгарию, - сообщил Денис. – И с ней еще знаешь, кто?
              - Откуда ж мне знать? – почесал за ухом Никодим. – Декан, что ли?
              - Нинель Карелова со свой подружкой с ней поехали. Да ты уже знаешь, наверное.
              - В общих чертах, - уклончиво отвечал приятель. – Надо же ей когда-то отдыхать. Тут учеба, диплом этот, тут еще выступления в парке… Надо, надо отдыхать!
              - Да я разве против? – развел руками Денис. – Есть бабки – непременно надо отдыхать!
              - И давно они сорвались? – без видимых эмоций спросил Никодим.
              - Ну, я не знаю, неделю назад, может быть – дня три. Но уже в Софиях.
              - В Софиях, - это хорошо. Но и тут у нас не очень плохо, когда все организуется с пониманием. Может, заглянем в кафе? Я почти устроился на работу. Правда, аванса пока нет, но и без него обойдемся.
              - А что? Зрелая мысль, достойная инженера-механика. Только как быть с моей дамой? Пригласить – так она с утра употреблять не склонна.
              - Ну, давай на этот раз просто в мужицкой компании посидим. По-свойски.
              - Уговорил. К вечеру все выветрится, так что порядок.
              - Если жалеешь, что выветрится, так можно будет добавить. На сон грядущий.
              - Нет, это будет не по-джентльменски. Вечер уж не станем трогать.
              - Давай обойдемся одним утром.
              И они просидели с разговорами за жизнь до самого обеда. Настроение Никодима улучшилось, и он принялся варить суп из курицы. Собутыльник его, достаточно ощутимо притомившийся во время пробежки в это утро, лег вздремнуть.
              За окном моросил мелкий весенний дождь, временами сменяясь на короткий ливень, и тогда к всхлипам дождя присоединялся шум налетавшего ветра. Под этот аккомпанемент дежурный по кухне задремал, сидя в кресле и положив голову на подлокотник. Проснулись они от запаха гари: кастрюля на электроплите исходила жаром, из-под крышки сочился сизый дым, и уже дивно его собралось под потолком.
             - Караул! -  сдержанно вымолвил Никодим и сорвал крышку. Освобожденный смог ринулся из кастрюли, вмиг заполнив всю кухню. Следующим движением еще не совсем проснувшийся Никодим схватил кастрюлю и перекинул ее на соседнюю конфорку. Поступок был опрометчивый: Денис, приподнявшись на кровати, с изумлением смотрел, как товарищ сует обожженную руку под кран, затем дует на нее, и снова сует под струю холодной воды. Попутно Никодим отчетливо бросал слова, никак не вязавшиеся с общепринятой лексикой.
             Суп весь выкипел, курица подгорела, а картошка и вовсе обуглилась, уменьшившись в три раза. Дно кастрюли покрылось слоем гари.
             - Ну ладно, - рассудительно произнес Денис. – не пофартило нам с куренком, да. Тут талант нужен. Начнем по новой. Теперь я буду варить. Авось, мы уже не уснем.
             - Валяй! – раздраженно сказал неудачливый повар, дуя на обожженные пальцы.
                ***
             Сентябрь подошел к середине, завершались труды комбайнеров на хлебной ниве, вовсю шли занятия в учебных заведениях, курортный бархатный сезон закончился, когда Никодим снова увидел Нину. Вернее сказать, сначала он услышал ее. Услышал голос в телефонной трубке.
              - Здравствуй! – поприветствовала она. – Так я приехала аж с курорта.  Третий день дома. В Болгарии очень хорошо, но дома лучше. И обзваниваю всех, чтобы отчитаться. Такие дела. У тебя нормально?
             - Вполне, - правдиво сообщил он. – Выхожу на работу. Ты пока с «Глобусом»?
             - Сейчас аспирантская кутерьма, напряженка, не до «Глобуса». Да и там творческий процесс застопорился. Лешка, автор наш, в депрессии. И неудивительно: надо написать музыку, к ней какие-то удобоваримые слова. Сложно, в общем.
             Нина не сказала, а может, не знала, что художественный руководитель группы Алексей Скачков не только писал стихи и музыку к ним, или наоборот, но в отсутствие посторонних сам исполнял будущие шлягеры, и, за неимением аудитории, сам себе аплодировал. К чести его следует заметить, что он обладал аналитическим складом ума и трезво оценивал уровень своего исполнительского мастерства. Прослушивая записи, сделанные самостоятельно во время звучания хитов, он самокритично признавал, что голос у него слабоват и на большой диапазон не рассчитан. Поэтому не спешил выходить на обширную сцену в качестве солиста и продолжал совершенствовать свой вокал. Эти обстоятельства и повлекли за собой творческий кризис, заложниками которого стали участники группы «Глобус».
             Впрочем, все это было бы Нику неинтересно, и он не много терял, оставшись в неведении о тернистом творческом пути Лехи. Однако же оставить ее слова без внимания Климов не мог и посоветовал:
             - Ему стоило бы обратиться к фольклору. Это как подорожник при порезе, исцеляет, повышает тонус. Вот хотя бы частушки – родник народной бодрости. Пусть пишет, а «Глобус» исполняет – с притопом и с прихлопом, с уханьем обязательно. Чем не вариант?
              Карелова посмотрела на него с изумлением, потом засмеялась и махнула рукой.
                ***
              Осень проходила в трудах. Предприятие, где работал Климов, оказалось не самым плохим в отношении занятости – тут шевелиться приходилось целый рабочий день. Что имело место далеко не во всей промышленности. Но вот зарплаты не особенно отличались от тех, что наблюдались там, где была неполная занятость. Об авансах речи вообще не шло. Народу трудилось тут немного, и все представители сильной половины, кроме девушки Натальи, которая сидела на кассе и отыскивала на бескрайних стеллажах требуемую запчасть. В случае слишком увесистой к делу привлекался кто-то из мужчин. Тут самым полезным оказался Антон Деев, всегда с готовностью откликавшийся на призыв дамы. Заочно она училась на педагога, поэтому постоянно держала при себе учебники, методички и улучала минуту, чтобы заглянуть в них. Девушка с симпатией относилась к джентльмену, и он, в свою очередь, не упускал случая перекинуться с ней парой слов. Парень имел диплом механика, и уже набил руку на доведении разных авто до кондиции. Главным образом – отечественных. Ник быстро подружился с ним, как с человеком, близким по возрасту и без излишних претензий.
              День становился все короче, и уже не оставалось времени идти куда-то после работы. К тому же и печальный осенне-зимний климат местности не располагал к прогулкам на свежем, а часто слишком свежем воздухе. С Ниной встречались нечасто и не специально: у нее тоже выдалась напряженная пора. Но ей это не вредило. Она, как всегда, держала голову высоко и одевалась с некоторым криком. Что не вызывало удивления у тех, кто знал ее и компанию. Карелова все же выбирала время для выступлений с «Глобусом», но теперь уже не на открытой площадке. За крышу группе приходилось платить, но артисты не опускали рук. Тем более не опускала их Нинель. Что-то все же показалось Нику в ее поведении ненатуральным и он сумел понять, что: аспирантура не вызывает у не ликования. Тут он ничем помочь не мог, потому что к заведованию консерваториями не имел ни малейшего отношения. И даже не состоял в их приемных комиссиях. Как ни жаль.
             Денис устроился на работу в таксопарк и вскорости получил довольно утомленную жизнью «Волгу», на которой и трудился, не покладая рук, когда случался наплыв пассажиров. Но в эту пору уже жестко вступила в игру конкуренция, в том числе с участием бомбил. Конечно, заработать всем было нужно, но это соображение мало утешало Дениса. Доход выглядел довольно прискорбно. Тем более, что старушка «Волга» то и дело вставала на ремонт.
            Как-то среди дней, усыпанных листопадом и напитанных холодной росой, которая высыхала только к полдню, Антон предложил Климову слегка развеяться и отдохнуть от трудовых будней.
             - В кафе, что ли? – уточнил Никодим. - Это можно. Только не слишком засиживаться, а то назавтра плакала работа.
             - Да нет, - засмеялся Антон. – Я все хотел спросить: ты не рыбак?
             - А-а, - Климов почесал в затылке. – Как-то нечаянно попадал на рыбалку. Ну, может, раза три-четыре за лето. Это - рыбак?
             - Ну, дела! Конечно, тогда не очень рыбак. Чем же ты занимался?
             - Да всем понемногу, даже и времени не хватало.
             - О! – с уважением воскликнул Антон. – Но рыбалку ты, видно, не раскусил. Очень занятное дело. Так вот, я и говорю: выберемся в субботу на озера, пока открытая вода? Есть еще один товарищ – ба-а-льшой любитель донок и поплавков. Сергей Ясин прозывается. Да ты, может, знаешь его – тоже у нас в шарашке, только в другом цеху. Он уже пару дней, как теребит меня с этой рыбалкой. Мы несколько раз тут рыбачили – неплохо. Так приобщайся, ты же бездетный пока, или нет?
             - А что надо для приобщения? – проигнорировав вопрос, в свою очередь, спросил Никодим.
            - Ну, ясное дело: крючки, леска, поплавок, грузило, удилище. Но удилище там на берегу растет, а все остальное покупать надо. Да у нас с Ясиным есть запас этого добра, так что особо не печалуйся. Наживка будет тоже. Прихвати только и для себя какой-нибудь харч.
            - А что, это мероприятие – на целый день?
            - Все от клева зависит. Но сейчас рыба к зиме должна отъедаться, так что шансы есть. День точно уйдет – ведь еще дорога туда и обратно. Так что?
            - Да какие проблемы! Собираемся, едем.
            - Ну вот и лады! Стало быть, часов к восьми  ко мне подтягивайся, и Серега подъедет. Хорошо бы пораньше, но нам хоть бы в восемь собраться.
            Серега и в самом деле подъехал к восьми и даже раньше, потому что когда Никодим появился у жилища Антона, Ясин уже обретался тут. Старт взяли точно в намеченное время. Старорежимный «Москвич», который принял на борт рыболовецкую бригаду, как нельзя более соответствовал задаче поездки на озера: он вполне успешно преодолевал грязь и кочки, когда относительно хорошая дорога закончилась. И хоть уступал в этом отношении вездеходам УАЗ,                отличался куда большим комфортом. В основном меньшей склонностью к тряске. До «Ауди» ему было, конечно, далеко, но кто же поедет по кустам и болотным кочкам на «Ауди»?
             - Но если начнется дождь, сразу сматываемся, - предупредил Ясин. – Иначе нам до дороги не выбраться.
             - Как будто пока все спокойно, - отозвался Антон, оглядывая в окна небосвод.
            За час с небольшим они добрались до намеченной цели – озера Черного. Название вполне соответствовало его цвету: вода казалась коричневой, как жидкий кофе без молока.
            - Это какая же здесь рыба? – изумился Никодим, когда все вышли из машины и по травяным кочкам приблизились к водоему. – Наверное, она уже умерла?
           - Ни в коем разе, - возразил Сергей. – Мы тут в прошлый раз словили почти полведра карасей. А темная вода из-за торфа. Карасям на это чихать, они только толстеют от этого.
           - Но, правда, большими не растут, - заметил Антон, сноровисто, как и Ясин, настраивая удочку. – А вот, Ник, - удилища, про которые я говорил, выбирай по вкусу – мотнул он головой в сторону зарослей тальника.
           Не так скоро, как спутники, но и Никодим отправил в озеро упитанного земляного червяка, предварительно сделав вид, что поплевал на него. По примеру Антона он воткнул комель удилища в кочку и огляделся. Черное было не единственным озером в этой местности: вдали просматривались зеркала других, небольших озер, окруженных зарослями тальника.
           - И  что, они тоже все черные? – спросил Никодим у Антона, отбиваясь от комаров.
           - Нет, там вода нормальная, мутная только немного. Есть одно озерко насквозь прозрачное – там родники.
           - А что же мы будем рыбачить тут? Рыба в такой воде и червяка-то не увидит.
           - Запросто. Это как цветное витражное стекло: хоть и крашеное, но насквозь все видно.
           - Занятное озеро. А купаться в нем можно?
           - Караси тут всю жизнь купаются.
           - Местные говорят, что от этой воды рыба становится крепче, - сообщил Сергей. – То есть быстро не протухает и не разваривается. Не разваливается, то есть. Почти как говядина. И вкус особенный.
           - Надо же! – изумился Климов. – Тогда мне надо такого карася. Чтобы помнить, что я ловил, и ел. Может, они со временем ценнее форели всякой будут, здешние рыбы.
            - Так, Ник, - засмеялся Антон, - местные – они везде местные. Каждый кулик свое болото хвалит. Но вообще рыба тут хорошая, во всяком разе, не хуже, чем в других озерах. И к тому же – воспитанная вдали от шума городского, от бензиново-свинцовых выхлопов. Одна польза от такой рыбы. Жаль, костей в ней многовато. Но это уж у всех карасей. Карась – он и в Африке карась. Зато уж если щуку поймал – мечта горожанина. Да и деревенские не откажутся.
            - Да, хорошо бы щуку заарканить, - мечтательно проговорил Сергей. – Жаль, со спиннингом тут не развернешься.
            - А почему? – полюбопытствовал Климов.
            - Без конца зацепы. Если вести блесну, там воблер, по верху – еще ничего. А чуть заглубил – 50 на 50, что зацепится. Поэтому и сети без пользы. Здесь бы динамитом шарахнуть! Мешками, наверно, тогда собирать можно!
            - Да куда столько девать?
            - Э-эх, была бы рыба! А кушатели найдутся!
            - Ну, не все же ее любят. Я помню, рыбный день в столовых родители ненавидели!
            - Да это всегда. Раньше килькой население угощали, потом пошел морской окунь, хорошая рыба; потом селедка, потом минтай со своей сводной сестрой – морской капустой. Очень пользительно для щитовидной железы - доктора говорят, ну, которые заведуют. Что гораздо полезнее подлой свинины, они говорят.  Прочие, которые не заведуют, на этот счет помалкивают.
              - Новичку должно везти, - авторитетно заявил Антон и действительно, первая поклевка случилась именно у Никодима. Достаточно отработавший реакцию в спортивной секции Климов тут же рванул удилище вверх и заслал несчастную рыбешку далеко в заросли осоки позади себя.
              - Что я говорил! – торжествующе изрек Антон. – Везет ученикам!
              Между тем Никодим безуспешно пытался отыскать в траве свой первый трофей.
              - Хоть что за рыба-то попалась? – спросил он у двоих приятелей. – Я даже посмотреть не успел.
              - Ну еще бы! Ты придал ей такое ускорение, что только чешуя сверкнула. Сдается мне. что это пролетела плотва. Как фанера.
              - Да, похоже, - согласился с ним Ясин. – Ты ищи, интересно же!
              И они вновь обратились к своим удочкам. Везучий Никодим после пяти минут безуспешных поисков выругался и махнул рукой на потерю:
              - Да пропади она пропадом! И даром не надо…
              Следующая поклевка выпала Сергею и заядлый рыболов с честью вышел из схватки с обитателем кофейных вод, вымахнув к своим ногам золотого карася размером с крыщку от стеклянной банки.
              Затем клев начался почти безостановочный, но попадались одни только караси, небольшие и ровные, будто отштампованные на матрице. Спустя полчаса, утомленный бесконечным насаживанием червяков, Антон вознегодовал:
             - Достали пятаки, хоть бы один окунь!
             - Зато они не колючие, - вступился за карасей Никодим, который нашел их вытягивание  очень занятным делом. Но всему приходит конец: кончились и червяки, запас которых никак не был рассчитан на такое число поклевок.
             - Ага, значит, понравились тебе карасята?
             - Да нормальные они, золотые к тому же. И клюют хорошо, когда раньше пробовал рыбачить – скука и тоска. Полдня просидишь – хорошо, если пескарь попадется.
             - В другой раз может и так получиться. Не все коту масленица, - засмеялся Антон. – Но в следующую субботу поедешь?
             - О, еще один! – воскликнул Никодим, схватил удилище и по привычке поддернул его конец кверху. Но не тут-то было! Традиционный золотой и плоский, как щепка, карасик на этот раз не вылетел из воды. Наоборот, удилище едва не выскользнуло из рук Никодима, поплавок ушел так глубоко, что его не стало видно.
             - Не дергай! – предупредил Антон, - Ты что, забыл? Тащи полегоньку!
             Но полегоньку не получалось: тот, кто засел в воде, рванул так, что рыболов едва не потерял равновесие. В ту же секунду из водоема взвилась леска без поплавка, грузила и крючка – без всего, что несла на себе минуту назад. Не было, понятно, и никакой добычи. Ник удивленно разглядывал погибшую снасть.
             - Ничего себе! – только и сказал подоспевший Антон. – Леска ноль-два!
             - Не иначе, щука! – сказал Сергей. – Хотя с чего бы ей клевать на червя?
             Никодим унимал дрожь в руках и нервно ругался. Знатоки ихтиологии тем временем пришли к выводу, что клевал, скорее всего, большой окунь, который по силе едва уступает лошади. И на него леска должна быть помощней – ноль-три, или даже четыре.
             - Везучий ты человек, - с ноткой зависти проговорил Сергей. – Не успел начать – уже тут и рыбина. Хотя, с другой стороны…
             - Да, с другой – конечно, - согласился Антон. – Так что Ник, поедешь, еще разок? – и он подмигнул Ясину.
             - Поеду, конечно. Все-таки природа кругом, никакой пыли, никакого шума городского не слышно.
             - И хорошее блюдо к столу, - добавил Сергей. – Хоть и порядком костлявое. Но это переносимо. В старину, говорят, жарили их в сметане, и получалось сплошное объедение. Мы как-то до этого не доросли. Может, в ресторанах где-то…
             - Ну, сметана и без карасей – красота! – заметил Антон. – Как и караси без сметаны. У нас именно так и получится, это уже точно. И пусть везет нам всегда! Но что мы станем с ними делать сегодня? Целое ведро карасей… В нашу столовую не потащишь – поварихи по мордасам надают. Им эта канитель совсем ни к чему. Загрузить если куда-то в большой холодильник? Так никто связываться не станет: была бы тонна… На рынок тащить? Мелковата рыба. А складно бы получилось – компенсировали бы заодно Сереге расходы на бензин. Надо же! Самим все не заглотить, не кашалоты.
              - Сами мы, конечно, не осилим, - согласился Никодим. - Съесть-то за неделю, может, и съедим, так ее же надо сначала чистить. Целый выходной придется убить.
              - Разделим тогда, кому сколько надо на пропитание. Остаток я беру на себя. Пока не знаю, куда их пристроить, но протухнуть не дам, - потерев подбородок, решительно сказал Сергей. – Так что будет и компенсация за бензин, если повезет.
              - Ну, вот это деловой подход, - одобрил предложение Антон, - давайте теперь и раскинем.
              Все засучили рукава, а Никодим, улучив минуту, наконец-то закурил – в пору клева заняться этим было просто недосуг.
              На правах знающего предмет, раскидывать улов взялся Ясин.
              - Кому? – спрашивал он, вытянув из трепыхающейся кучи самого большого карася, спросил он.
              - Нику, - вынес решение свободный от дел Антон, стоявший, отвернувшись.
              И карась шлепнулся под ноги Никодиму.
              Затем почти такая же рыбина стала добычей Сергея.
              Церемония распределения улова проходила довольно быстро и без эксцессов.
              - Ну, мне, пожалуй, хватит, - объявил Никодим, когда его доля рыбы достигла двух кило, или около сотни прыгающих по траве рыбешек.
              - Стало быть – и нам тоже, - решил Антон. – Да, Серега?
              - Так у меня тут еще мелочь, полведра. Хватит, пока что.
              Справившись с поставленной задачей и довольные уловом, погодой и друг другом, рыболовы, наконец, решили перекусить.
               - Ты что же, приволок яйца? – изумился Антон при виде выгружаемых Никодимом сваренных вкрутую яиц.
               - А что? – удивился не меньше приятель.
               - Так не берут же на рыбалку куриные яйца. И вообще никакие. Удачи не будет.
               - Ну, ты говорил, что улов у вас с Сергеем бывал разный. А вы же яиц не брали? А сегодня хороший улов. Может, надо, наоборот, их побольше брать?
               -Тьфу! Тогда ты бери их, под свою ответственность. Но смотри: опять белугу потеряешь!
               - Да ладно, пошли они! Обойдемся и без яиц.
               Несмотря на порицание этого продукта, его съели с большим удовольствием, как и прочую привезенную снедь. Живительный воздух озер вкупе с азартной работой удочками повлекли за собой отменный аппетит.
               Для Ника день завершился утомительным потрошением карасей, на что ушло часа два. Несколько раз сделав перекур, весь в прилипшей чешуе, он в качестве завершающего аккорда поставил жарить целую сковороду рыбы.
               Улова ему и в самом деле хватило на неделю, как, наверное – думал он – и Антону. Но в следующую субботу коллективный выезд на озера не состоялся. И виной всему стали караси, которых взялся пристроить Ясин. Он их и пристроил, навестив известного отцу держателя нутрий. Тот закупил доставленную на смотрины рыбу, хоть и по небольшой цене, объяснив это ее повышенной костлявостью, и высказал пожелание о постоянных поставках рыбной продукции. Желательно морской – жирной и почти бескостной. Хотя, на худой конец, сгодятся и караси. Ясин все свободное время теперь посвящал поискам самых дешевых сортов морской рыбы – минтая, селедки, мойвы, трески и нототении. Поскольку владелец зверофермы установил твердую цену на приобретаемую рыбу, и выручка поставщика была тем больше, чем дешевле по отношению к этой цене он отыскивал морепродукты: нутрии не брезговали креветками, бычками и, не моргнув глазом, съели бы омаров, - но последних им никто не предлагал. Такой оборот приняло предприятие Сергея Ясина, ради которого он оставил промышленное и полностью ушел в бизнес.
              Еще одна неприятность настигла Климова вскоре после бегства Ясина: недавно приобретенный друг Антон также задумал расстаться с производством и ремонтом сельскохозяйственной техники. И ничего удивительного: заработок не позволял особо роскошествовать, даже если бы Деев не платил за аренду ущербной квартиры.
             - А двинусь-ка я в свою любезную деревню, - делился он с Никодимом. – Там директор ООО Козлов есть, так предлагает квартиру и зарплату не ниже этой. И поеду я к землякам, в общество «Колос», заниматься земледелием. А когда как следует обустроюсь,  то и моя дама приедет, детишек станет учить. Свадьбу сыграем. Может, и ты надумаешь в наши края. А?
            - Что же я там буду делать? У тебя земляки, а у меня? Мои далече…
            И после летних благословенных дней Антон уехал – готовить технику к осенним полевым работам. Да и ничего не потерял, кроме фиксированной зарплаты, которая, случалось, задерживалась на месяц, а то и два, как несколько лет назад. Никодим продолжал трудиться на прежнем месте и теперь уже дослужился до должности главного инженера, но заработок остался тот же, неизвестно, почему. Наверное, потому, что никаких инженеров – ни старших, ни младших, больше не числилось. Много позже, весной, с приближением сезона кормозаготовительных работ деятельность предприятия оживилась, и Никодиму увеличили зарплату – на 3,46 процента.  Впрочем, и другим работникам ее тоже подняли, хотя и не так много. Пока же все оставалось, как прежде. О делах Антона Ник справлялся у Натальи, которая звонила тому каждый день. Иногда заглядывал Сергей Ясин и звал на вечер в кафе, где они сидели полтора-два часа и разговаривали за жизнь. Сергей слегка поправился, однако жаловался на нелегкую долю предпринимателя: чтобы перехватить рыбу раньше других перекупщиков, приходилось делать дальние концы, едва ли не заезжать на палубу траулера, что при скромных объемах закупок выходило очень накладно. Хорошо еще, что до наступления ледостава можно было найти бригады, промышлявшие не слишком далеко. Но тут среди закупщиков и перекупщиков властвовала жесткая конкуренция. Выигрывали чаще всего местные, хотя платили они никак не больше пришлых.
             - Ну что вы, ребята, сплавляете рыбу чужакам? – вопрошал старый знакомый, может, даже односельчанин, а то и дальний родственник. – Нашу исконную рыбу каким-то делягам. Они шарятся везде по рыбным местам, и нет предела ихнему аппетиту. Скоро нас всех без рыбы и без работы, без штанов оставят, по миру пустят. Вы уж как-нибудь нам, землякам резервируйте. Варяги обойдутся! Ишь, губу раскатали!
             И работяги рыбаки проникались, и в первую очередь отгружали добытое из пучин своим парням. Землячество – великая вещь!
                ***
            Поздним летом Карелова с двумя подругами уехала в Таиланд, о чем известила за день до отъезда Никодима. Он узнал у нее номер рейса, приехал в аэропорт заранее и коротал время, переговариваясь по телефону с Антоном. Хотя терпеть не мог долгих разговоров, особенно на расстоянии. Наконец, среди толпы прибывающих из города обладателей авиабилетов разглядел он Нину и стал протискиваться ей навстречу. Короткий белый блейзер-разлетайка и брюки ниже колен а-ля Плохиш делали ее похожей на свежую выпускницу средней школы.
           - Здравствуй! – поздоровался Никодим, нетактично оставив без внимания двух ее спутниц.
           - Привет! – отозвалась она, поправляя нарушаемую ветром прическу.
           - Летишь?
           - Лечу. Погода вроде летная.
           - Две недели?
           - Две.
           - Что-то вы без провожающих?
           - Хотели наши домашние потащиться, да отговорили. Где-то еще Слава с Лехой… А ты пока все там же? В перспективе ничего не обнаружилось?
           - Все там же. Насчет перспектив… Видишь ли, повысили меня до главного инженера. Я не говорил? Ну, а в остальном ничего нового.
           - С повышением поздравляю! Желаю дальнейшего роста! Ну, мне пора – видишь, мои машут руками.
           - Давай, счастливо!
            - Пока!
            После этого Ник решил и сам взять отпуск, тоже недели на две, и занялся приведением в порядок их с Денисом жилья, до которого все никак не доходили руки. Директор скорчил несчастную мину, лишь только главный инженер заговорил об отпуске, но памятуя о том, как просто, без печали расстаются его спецы с предприятием, отпуск разрешил. Полагалось бы отметить это событие с коллегами, но с оставшимися дружба у Никодима как-то не заладилась, и он провел это мероприятие довольно скромно. Сергей Ясин отправился в поездку по своим коммерческим делам, так что отпуск отмечали вдвоем с Денисом. Последний позавидовал отпускнику, поздравил, хотя Ник сказал, что с таким пустяком, как двухнедельный отпуск, и поздравлять-то не стоит.
             - Ну, ты что! – воскликнул приятель. - Я бы и на недельный согласился, да только обстоятельства - чтоб их!  За твой отпуск! – без всякого перехода провозгласил Денис, и они выпили под жареные пельмени, приготовленные Никодимом, и покупные соленые грузди.
              - Да, а что у тебя – какие-то новые обстоятельства объявились? – поинтересовался Никодим, поглощая обсыпанный укропом скользкий  груздь.
               - Нет, новых не появилось, помотал головой приятель, понизил голос и наклонился к Нику:
               - Понимаешь, я собираюсь делать свадьбу, и надо сколотить капитал!
               Климов поперхнулся, хотя намерения Дениса, учитывая весь ход событий,  никак не являлись неожиданными.
               - Что это за поветрие такое на вас нашло? Все кругом о свадьбах пекутся. Кошмар, да и только. Когда ты планируешь это претворить в жизнь?
               - Осенью же. Надо все подготовить, чтобы не выглядеть придурком, когда женятся без гроша в кармане. Главное, конечно, квартира. Не станем же мы с ней жить вот в такой халупе! Нам с тобой, холостякам, тут можно было обретаться какое-то время. Маломерная общага. А как помещаться семье?
              Денис взъерошил пятерней волосы и вперил взор в потолок. Видимо, ответа он там не нашел, и перевел взгляд на Никодима.
              - Само собой, хата должна быть нормальная, современная и не такая тесная, как эта. Хотя я, например, как-то привык. Все-таки, условно говоря, свой угол, не то, что в коммунальной квартире. Но ты нацелился правильно – сразу на высокий класс.
              - На полувысокий, - скромно поправил будущий молодожен и мечтательно прикрыл глаза.
              - Стало быть, тебе придется у кого-то занимать, или брать кредит. Всю цену вы вдвоем, наверное, не осилите.
              - Нет, конечно. Но обещали помочь мои родители. Так что вот так. Ну, давай за все это и выпьем. Чтобы ничего не мешало.
              - Что же, планов громадье – хорошее дело. Есть куда с пользой тратить здоровье. И деньги. За ваши успехи!
              Никодим хоть и взгрустнул немного от такой новости, но ненадолго: до свадьбы еще далеко. А там видно будет. Два дня он затем наводил порядок в их с Денисом обиталище, так что приятель признал за Климовым наличие способностей домохозяина.
              - Моя дама все предлагала украсить наш мужицкий быт, да я отказывался. Уж сами в своей берлоге обустроимся.
              - Правильно и сделал.
              Справившись с домашними хлопотами, Климов предпринял поездку в гости к Антону, о чем предупредил его и потребовал, чтобы ничего к его приезду приятель не готовил. Никаких уток по-пекински, никаких омаров и севрюг! Вообще никакой возни – чем проще, тем лучше. Он известил о предстоящем визите Наталью, справившись, не хочет ли та составить ему компанию в этой поездке. Она ответила, что скоро уже переберется к Дееву насовсем, а пока служба не отпускает. Это директора можно заместить без проблем, а ее не так-то просто. С этим Никодим согласился и обещал доставить в целости и сохранности гастрономию, приготовленную для селянина.
                ***
               Антон объяснил, как к нему добраться и встретил гостя на автобусной остановке. Пригласив его в повидавший виды экипаж производства славного Ульяновского автозавода, он двинулся по длинной улице села, попутно показывая Климову местные достопримечательности.
             - Вот здесь, - рассказывал он, кивая в сторону маленького древнего дома, дедушка Сергей темным вечером осенью бился с оборотнем, ругался по-страшному и бил оглоблей по забору. Оглобля была, конечно, березовая, крепкая, а доски у забора сосновые, да и старые. Так он ползабора разнес, даром, что дедушка. Потом бегал по соседям и спрашивал осиновый кол. Но ни у кого не нашлось. Насилу его увели спать. Но он выпивать не перестал, нет.
              - А чей забор-то он разнес?
              - Так свой и разнес. Было ему потом от бабки! А вот тут, на перекрестке, я с велосипеда слетел в лужу. Лужа вроде не большая, но с колдобиной на дне. Объехать невозможно. Ну, и грохнулся  с велика. Зато, упираясь ладонями в грязь, нащупал вещь. Это были часы мужские. Пылевлагонепрницаемые. Тогда – редкость. Да. Они, пока лежали в луже, промокли и не хотели идти. А вот здесь местный олигарх живет. То есть он давно в городе, но наезжает в родные места, побраконьерить, то да се. Родина тянет. А подстреленная косуля – это же не городское промышленное мясо. Экстра, класс!
              -Так вот смотри, - Антон прервал свой рассказ, - как раз и моя резиденция.
              Резиденция скрывалась за высоким забором, с такими же, двухметровыми воротами и представляла собой брусовой дом довольно давней постройки. Он не имел ни второго этажа, ни мансарды, однако компенсировал это обширной площадью первого этажа.
              - Заходи, собаки нет, - пригласил хозяин и принялся открывать ворота. – Машину загоню, чтобы глаза никому не мозолила. Машина не люксовая, в годах, но по нашим дорогам очень способно на ней ездить, особенно на рыбалку и в тайгу. Но не злоупотребляю: техника казенная. Собираюсь свою закупить, но это уж после свадьбы.
              Экскурсия по домовладению не заняла много времени, поскольку кроме нескольку Деев ничего посадить не успел. Хозяйственные постройки, оставшиеся от прежних жильцов, пустовали. Единственным домашним животным тут был кот, который с недоверием посмотрел на вошедшего с хозяином Никодима и почел за лучшее пока убраться под кухонный стол.
               - Ну, вот так мы с Котом и живем, - показав пустоватые внутренности помещения,  развел руками Антон. – Кота так и зовем – Кот; имя у него такое. Ну, ты присаживайся сразу к столу, Ник. Перекусим, дорога у тебя выдалась длинная. Надо восполнять калории. И немного горячительного примем, точно, Кот?
               Антон сноровисто стал собирать на стол: хоть Климов и просил его обойтись без излишеств, трудно было определить, что в таких случаях излишество, а что – нет. На клеенке появилась вареная, еще горячая картошка, жареные ельцы, соленая черемша, редиска, холодец фабричной выработки, шпротный паштет, сыр, шпикачки и сервелат.
               - Ну, ты даешь! – восхитился Никодим. – Тут на целый взвод. Откуда?
               - Ты вообще-то прав: тут чисто моего собственного немного. Но не переживай: не каждый день у нас заседания!
               - А я немного сегодня заторможенный, - сокрушенно хлопнул себя  по лбу гость, - ведь Наталья отправила тебе гостинцы! И он передал Антону пакет, извлекши его из своего баула. Наталья постаралась на славу: в посылке обнаружились пирожки с ливером, щедро приправленном луком, балык красной рыбы и жареная курица.
                Потрясенный аппетитными запахами Кот вышел из укрытия и терся о ноги хозяина. Немедленно он получил ельца, которого не торопясь и съел, довольно урча.
               Антон тут же позвонил Наталье, сообщил, что друг прибыл и доставил продовольствие, от чего местный кот чуть не сошел с ума. В трубке пожелали хорошо провести время, и приятели сели за стол, не отвлекаясь больше ни на что.
                - Ну, за встречу! – провозгласил Антон, поднимая объемистую стопку.
                - За встречу! – отозвался Никодим, и они дружно выпили, не смущаясь осуждающего взгляда Кота, полагавшего, что их первейшая обязанность – подкладывать ему жареных ельцов.
                - Ну, ты хорошо устроился, - после того, как друзья закусили, признал Климов. – Осталось только скотину развести.
                - Это уже как придется. Моя Наталья, ты знаешь, не очень деревенский человек.
                - Да я к слову. Каких-нибудь курей или там индюков – и хватит, для полезного и безопасного питания по праздникам.
                - Это можно, конечно. С этим я и без Натальи справлюсь. А ты конструируешь какие-то дальние планы?
                - Не особо. Пока мало-мало платят, буду на прессах благосостояние делать. А там глядеть будем.
                - А что с...?
                Никодим неопределенно повел рукой  и съел гриб.
                - Тогда поднимем бокалы, за будущие успехи!
                Никодим поступил совершенно правильно, выбрав для поездки к другу выходные дни. Однако не учел, что в сезон полевых работ выходных в сельском хозяйстве нет, в первую очередь, у агрономов и механиков. В основном весной, но и осенью возни тоже хватает. Поэтому наутро Антон, выпив три стакана горячего чая с пирожком, отправился на работу, заверив Никодима, что с обеда он будет свободен, и пусть до того времени гость постарается доспать. Это пожелание, несмотря на все старания Климова, выполнить не удалось. В десять часов он решительно поднялся, убрал с дивана постель и положил в комод, откуда ее доставал Антон. Затем умылся, подумал было сделать зарядку на свежем воздухе, но прогулявшись по холодному двору, от этой мысли отказался и вернулся в дом. Кот, полуоткрытым правым глазом наблюдал за действиями пришельца, лежа на подушке кровати. Он оживился, когда тот подошел к буфету и заскрипел дверцами. Но хранителя дома ждало разочарование: человек достал бутылку с мерзко пахнущей водой, налил в маленький стаканчик и выпил, закусив корочкой хлеба. Кот приподнялся на ложе. Только тогда, осознав свою ошибку, гость снова полез в шкаф и добыл оттуда шпротину, которую и положил на блюдце возле печки.
               После этого он решил сварить суп, благо, на подоконнике лежала прикрытая от солнца половинка кочана, который вынужденно освободил место в холодильнике для прочей провизии, нежданно свалившейся на домовладение.
              Картошка тоже нашлась, и она попала в кастрюлю первой, когда вода только начала нагреваться. За ней последовала и не слишком тонко нарезанная капуста. Поскольку мяса в холодильнике не обнаружилось, Никодим решил использовать взамен колбасу, мелко нарезав ее, когда варево дошло до готовности. Затем он проследовал в огород, набрал пучок перьев лука, ветку укропа и присовокупил это к содержимому кастрюли, не забыв и посолить. После чего удовлетворенно потер ладони: в холодильнике оставалось полно еды, но в этом случае непременно должен присутствовать суп. Гость подумал, что следовало бы принять еще чарочку, но тут же от этой мысли отказался: лишения друзья должны испытывать поровну.
            Деев появился с большим опозданием.
            - Еле вырвался, - пояснил он, - служба эта засасывает, как Мальмстрем какой. Ты тут заскучал, поди? Кот, ты почему гостя не развлекал, бездельник?
            - Мы с ним немного перекусили. А ты голодный, наверное? Так у нас есть суп. Садись, он еще не совсем простыл.
            - Да, теперь надо как следует перекусить, что-то действительно, я слегка оголодал. На сегодня я свободен. Будем питаться. Спасибо, что покащеварил! Ты сам-то суп ел, нет? Ну, давай наверстаем упущенное.
            Говоря так, Антон разлил по тарелкам суп, издающий запах копченостей и прищелкнул языком.
            - А вот для усиления аппетита, - сказал Никодим и извлек из своего саквояжа бутылку  виски
            - Ну, ты на широкую ногу! – восхищенно молвил Антон, задерживая в воздухе ложку, которую намеревался обрушить в тарелку.
            - А что мне – я ведь к свадьбе не готовлюсь. Не приходится ломать голову, как накопить – живу сегодняшним днем, как Кот. Верно, Кот? Хожу сам по себе. Давай за твои трудовые успехи!
            Антон с готовностью принял стаканчик, но прежде проглотил ложку супа и затем они отдали должное иностранному напитку, возможно, изготовленному все-таки в отечественных землях. Но в любом случае, он оказался неплохим.
            Хозяин спохватился, что у них еще осталось немеряно закуски со вчерашнего дня, и полез в холодильник. Он переметал бы все его содержимое на стол, но Никодим остановил его в этом порыве.
            - Да хватит нам, оставь уже на вечер! – урезонил он друга, взял пирожок с ливером и закусывал им суп, не забывая наполнять чарки.
            - Немного обустроимся, возьмусь я за новый дом, - кидая что-то под стол Коту, - сообщил Антон. – Двухэтажный, с финдибоберами. Этот староват, да и не в собственности пока. Помалу стройматериаы начал заготавливать. Но это, конечно, не скоро – дорогие они.
            - Да уж, - согласился Никодим. – Мы с Денисом решили в сенях пол подремонтировать, толстой фанерой закрыть, так чуть кредит брать не пришлось.
            Антон засмеялся:
            - Ничего, мы как-нибудь с Натальей осилим, лет через пяток, или чуть больше. Да, все-таки – как у тебя-то? Извини. Если достал.
            - Да как? Практически и никак. Разных полей ягоды, по-сельски если говорить.
            - Н-да. Ну, раз так, давай тогда выпьем, чтоб поля срослись.
            Никодим ничего не ответил, и они выпили. Кот вылез из-под стола и устроился на подушке Антона, откуда был изгнан вязаной шапкой хозяина, которая прилетела тут же и шлепнула его по усатой морде.
             Чуть погодя Деев предложил и самим им немного вздремнуть. Никодим согласился, памятуя, что у приятеля позади вечерняя нагрузка за столом и половина нервного рабочего дня. Сам он, лежа на диване, смотрел телевизор, убавив звук. Кот, дождавшись, когда хозяин уснет, тихо забрался на подушку и дремал с ним рядом.
             Поздно вечером друзья устроили заключительные, сдержанные посиделки, а рано утром Никодим отбыл к своему месту проживания.
                ***
               Через полмесяца, как и намечалось, возвратилась из турпоездки Нина. Никодим держал в памяти время, в которое ей следовало прибыть с поправкой на день-два в сторону продления путешествия, и порывался в эти сроки позвонить. Но не стал: чай, не детсадовец, ждущий мамашу с работы.
              Курортница позвонила уже в день приезда, но ближе к полуночи.
              - Не спишь? – после взаимных приветствий спросила она.
              - Не сплю, - подтвердил ее догадку домосед. – С приездом! Все нормально?
              - Спасибо, нормально, если не считать долгой дороги. Достает порядочно.
              - За все приходится платить, никуда не денешься. Хорошо еще, рейс не задержали на взлетной полосе. Не задержали?
              - Рейс не задержали, но погода была ненадежная. Где-то обходили грозу.
              - Да, человек предполагает. Я помню, однажды нас завернули с полпути: вроде время приземляться, но поселение не то, что ждали. Оказывается, завернули и посадили в аэропорту вылета. Которые дремали, долго не могли сообразить. А всего-то делов – погода. Ладно еще – рейс не дальний выдался.
               - Хорошо, что у нас до этого не дошло, иначе сутки бы летали.
               - Теперь какие планы? Засучить рукава?
               - Придется. Что у тебя?
               - Между прочим, я тоже в отпуске. Правда, он заканчивается – всего две недели было отмерено.
                - Отдыхай тогда усиленно. Или, может, ты чем-то еще занялся?
                - Да нет, нужна база. Фундамент, по научному говоря. Надо думать, а это непривычно.
                - Привыкай.
                Глава 3
              Нагорный – поселок со славной историей, хоть и сравнительно краткой. С Древним Египтом он не тягается в этом отношении, да и даже с Древним Римом. Но это не дает повода относиться к нему снисходительно и тем более – свысока. Что населенный пункт продемонстрировал не далее, как в прошлом году. Тогда районное начальство намерилось провести здесь традиционный летний праздник – завершение весенне-полевых работ, который объединял и прочие отрасли народного хозяйства и заключался в торжественной части с итогами и  награждениями, а затем – и гуляниями. Разумнее, конечно, казалось отнесение мероприятия на более поздний срок – по окончании сбора урожая, но тут коррективы вносил климат. Если черноземные житницы страны устраивали подобное с завершением хлебоуборки – аккурат после жары и до нашествия хлябей, то в этих местах закрома окончательно заполнялись пшеницей и прочими злаками  в октябре. И какие же тут гуляния, когда на улице дождь, а то и снег, и пронизывающий ветер? Ну, конечно, торжества и награждения и при этом проводились, только в стенах клуба, при ограниченном числе приглашенных. То есть сплошная печаль. То ли дело – на просторе, у реки, где гремит музыка колонок, питаемых от переносного генератора, на очаге варится баранина, а всякие сопутствующие закуски сооружаются на кухне при школьной столовой. Народу! Мало кто остается дома в этот замечательный день. Даже когда в рамках года культуры приезжал областной филармонический оркестр, людей собралось меньше, раза, пожалуй, в два с половиной.
             Не надо думать, что этот замечательный праздник проводится из года в год в одном и том же Нагорном. Отнюдь! По очереди он устраивается в каждой административно-территориальной единице, дабы все сельское население приобщалось к изучению показателей лучших по профессии, проникалось культурой  и отдавало должное трудам управленческого аппарата.
             На сей раз основная отрасль, которая положила начало этому ежегодному празднеству, выглядела скромно, да. Недолго существовавшее ООО «Колос» не перенесло рыночной турбулентности и прекратило свою деятельность, оставив село практически без сельхозпроизводства. Поскольку агрохолдингов в Нагорном не водилось, славное же племя фермеров представлял лишь один человек, за которым числилось 350 гектаров пашни. Она отводилась из года в год под пшеницу без всяких севооборотов. Имелось в хозяйстве также несколько десятков коров и молодняка. Тут же в качестве наемного работника подвизался и Антон  Деев. Не слишком давно он перебрался из города, но как будто никогда туда и не уезжал. Незаменимый, между прочим, человек. Ведь как течет жизнь в деревне, в частности, в селе Нагорном? Не сказать, что она неистово бьет ключом, настойчиво подвигая население к консультациям психолога,  а может, и психиатра. Нет, она течет довольно размеренно и осмысленно, без излишней истерики. Хотя случаются и нерядовые моменты.  А как же! Особенно с приходом весны.
                Когда рано поутру в переулке Лесном, раздражая близлежащих собак, принимается тарахтеть трактор, все прописанные здесь жители понимают - началась посевная. И это приподнимает настроение, поскольку она несет с собой трудовое оживление и многие хлопоты. Хотя хлопотать особенно некому: в селе Нагорном кроме пенсионеров да их внуков, мало кто остался. Трудоспособные метнулись в город, за перспективами, оставив родное селение на попечение сельской администрации, школы, да фельдшерско-акушерского пункта. И в качестве волонтера, не несущего никакой ведомственной ответственности, трудился иногда на подхвате единственный здесь представитель агропрома Антон  Деев. Вспахать огород, привезти дров, скосить зеленку – да мало ли развлечений на деревне, особенно летом! Хотя многие пенсионеры обзавелись мотоблоками, косилками и даже мини-тракторами, не все можно было сделать с помощью этих микроорганизмов, как называл их глава поселения Волков. И тогда Антон Деев заводил свой старый, многосильный «Белорус», отданный «Колосом» в счет оплаты труда, но с доплатой от Антона. Но никогда спозаранку, потому что утром следовало разобраться с заботами по своему хозяйству. Посевная – другое дело. Тут со временем считаться не приходится. И хотя Деев работал в эту пору не на себя, а на фермера из соседнего села, к делу подходил основательно.
              В этот день он встал особенно рано, собрал провизию для перекуса в обед, поскольку с дальних полей мотаться на тракторе в деревню – только тратить солярку и время. Жена Наталья помогала  в сборах и контролировала – не забыл ли чего?
              - Не забыл, - подытожил он. – Взять разве чекушку? Как-никак, новый агрогод начинается: за успех всегда мужики поднимали тост…
              Наталья при этих словах озадаченно посмотрела на супруга, но Антон, пряча усмешку, весь углубился в рюкзак.
             - Нет, все что надо, на месте. Хотя знаю: обязательно что-нибудь да забыл.
             - А ты там один будешь, на поле?
             - Ну да, конечно, один. Сам себе Нагорновская бригада, и сам себе бригадир.
             - Ну ты уж на поле-то не бери… Приедешь, уж потом стопочку за будущий урожай поднимешь, - нерешительно порекомендовала Наталья.
             - И то, - согласился земледелец. – Ну, так я пошел.
             Трактор содержался у него в полной боевой готовности: мало ли какая срочность объявиться может? А он вроде бытовой  неотложки.
             Железный конь воспрял с первым поворотом ключа. И хотя все имеющиеся в округе петухи пропели раньше, по-настоящему проснулись жители переулка только теперь. На стрекотанье славного изделия Минского тракторного  выглянул сосед через дорогу,  дедушка Викентий.
              - Здорово, Антон!
              - И вам здравствуйте!
              - Раненько ты сегодня за труды берешься. Никак, посевная?
              - Она, родимая.
              - Эк, где наши годы! – сокрушенно вздохнул дедушка Викентий. – А какие были авралы!
              - Это да, - согласиля Антон. - И я успел поавралить. Дома, пока старшие в поле.
              - Славно было! Весело!
              Сосед сокрушенно вздохнул и переменил тему:
              - Так надо бы мне, Антоша, огород вспахать. Может, выберешь время? Не сегодня, так на днях.
              - А что же ты, дядь Викентий, Петрова не попросишь? Он любитель подкалымить. Да и тракторок у него новый, китайский, и фреза; разделает землю, как пух.
              - Так-то так. Да ты же знаешь – каменья у меня в огороде. Каждый год убираю, а они опять вылазят. Вроде должны тонуть – нет, наверх выпирают. А его техника для клумб хорошо годится, а для каменьев – слабая. Да и дороговато берет Петров. «Инфляция» - говорит.
              - Ну, сегодня-то уже не получится, наверное. Надо натурально в трудовую колею войти – первый день все-таки. Настроиться. А огород вспашем. Я свой тоже еще не пахал.
              С этим словами аграрий вспрыгнул в кабину и двинул трактор на задворки, где среди кучи металлолома стоял латаный, но исправный культиватор. Прицепив его, Антон взял курс на Елань – туда, где имели локацию фермерские поля. Дорога, не успевшая еще просохнуть после снега, требовала известной сноровки в преодолении луж и рытвин. Однако же оператор агрегата справлялся с задачей вполне успешно и на некоторых участках пути даже заводил старинную «Хас-Булат удалой, бедна сакля твоя…», перемежая пение ненормативной лексикой на особо коварных участках.
            Дед Викентий Поспелов, вернувшись домой, поставил греть чайник, меж тем как его супруга мерила себе давление. Оно оказалось в норме, поэтому разговор состоялся обстоятельный и неспешный.
              - Ходил до Антона? – спросила Клавдия Ивановна, тоже слышавшая бряканье железных внутренностей соседского трактора.
              - До него, - отозвался Викентий Павлович, снимая засаленный армейский бушлат возрастом ненамного моложе, и зябко передернул плечами.
              - Что, мороз?
              - Мороза особо нет, но ветер… Сквозь ребра аж продувает!
              - А что там Антон?
              - Поехал на поле. Первый день – говорит, - надо обязательно целиком быть на службе. Да и правильно, конечно. На днях, говорит, обязательно вспашу. Он еще и сам не пахал.
             - Ну и ладно, - удовлетворенно сказала Клавдия Ивановна. – Тогда давай пить чай. Хотя вообще – рановато. Но такой день. С заботы полезной начинается – это хорошо.
             И они принялись пить чай со вчерашними нежирными пирожками. При этом глава дома пил с сахаром вприкуску – застарелая привычка, появившаяся после училища. В училище сахаром сильно не баловали, поэтому Викентий после окончания учебы и устройства на работу насел на рафинад, возмещая недостаток глюкозы, фруктозы, сахарозы и, вполне может быть – лактозы. И рафинад этот накрепко вписался в его рацион, также, как и папиросы «Беломор-канал». Когда папиросы стали редкостью, Викентий перешел на сигареты «Прима», когда исчезли и они – на другие, третьи… Но сахару он никогда не изменял, при том что сам сахар менялся. Клавдия Ивановна летом варила варенья разных сортов, из которых оба они больше любили малиновое, хотя садовая малина – это далеко не то, что лесная, даром, что крупная. Но в таежные малинники забираться уже не было здоровья.
              - Ну, пойду курей накормлю, - сказала Клавдия Ивановна. – Они уж слышат, что мы питаемся.
              - Ясное дело. А я покурю малость.
              Тем временем их сосед Антон, одолев негодяйскую дорогу, добрался до ближайшего из двух фермерских полей. Вспаханный им же по осени после уборки массив призывно чернел на фоне пожухлой травы брошенных межей и требовал культивации и безотлагательного сева.
              - Сейчас, приятель, - обнадежил его вполголоса хлебопашец и направил трактор на пашню, опустив культиватор. Агрегат довольно споро двинулся по полю, прорезая сошниками влажную почву и разбивая комки. Но недолго длилось это движение: в едва приметной ложбинке «Белорус» вдруг осел, дернулся, швыряясь ошметками грязи, и увяз. Наученный опытом, оператор почвообрабатывающего агрегата рыть грязь колесами не стал, дабы не углубляться в нее, а отправился за пределы поля. Следовало найти то, что  подошло бы для использования в качестве гати. Конечно, доски в таком месте вряд ли бы нашлись, но что-то подходящее все же должно было сыскаться. На худой конец, сгодится даже трава: если нарвать засохшей полыни, стебли которой в палец толщиной, то колесам будет за что уцепиться. Так он и сделал, надергав охапку пахучих бодыльев, что оказалось нелегкой задачей, поскольку полынь крепко вцепилась в субстрат. Не желала она и ломаться, превращаясь при перегибании в веревку. Передохнув после нелегких трудов, Антон наломал еще в единственном здесь черемуховому кусту веток и присовокупил это к кипе полыни, после чего навалил добытое под задние колеса трактора.
             - Ну, милай! – громко сказал он, нажимая педаль газа, и трактор, вдавив в грязь сухие стебли, вырвался из ее объятий. Но запала хватило ему ненадолго – через десять метров он снова забуксовал, и Антон, чертыхаясь, опять пошел за бурьяном. Для начала он выдернул из трясины то, что уже подкладывал под колеса, выбирая, что почище. Затем отправился к черемуховому кусту и обломал все оставшиеся ветки. На этот раз ничего трактору говорить он не стал, а молча двинул рычаги и педали и проехал еще немного, прежде чем увязнуть в очередной раз. До межи оставалось всего ничего, но рыть землю, буксуя, он опять-таки не стал. Как не стал и отцеплять культиватор: мало  ли… Орудие это как средство производства мало кому нужно, но как металлолом – очень даже привлекательно. А когда удастся вызволить его из грязи, неизвестно. Так что пусть держится за трактор. Так решив, земледелец вновь отправился на промысел. На этот раз он набрал расходного материала, уже не заботясь о чистоте своих рук и платья, там, где буксовал до того. Третий раунд оказался победным: трактор вырвался на твердую землю, оставляя на иссохшей траве жирные комья глины и исходя жаром от разогревшегося мотора.
            -… ть! – беззлобно подытожил Антон и отправился глянуть, насколько сыро поле в общем и целом. Выходило, что надо подождать дня два, если еще не случится снега. Или дождя. С тем и отправился он домой, браня себя за то, что не приехал сюда для рекогносцировки налегке. Досталось и фермеру Клюеву, который торопил с выходом в поле, упирая на то, что прочие давно уже пашут-боронят. Идиот!
              Викентий Павлович и Клавдия Ивановна, поработав немного граблями и метлой в преддверии мая, собрались было отдохнуть и даже, может быть, обратно попить чаю, когда за окном вдруг послышался рокот трактора и тут же смолк.
             - Хозяева дома? – вслед за тем донесся со двора голос соседа-тракториста.
             - Дома, дома! – тут же отозвался Викентий Павлович и, сознавая, что его не очень зычный голос вряд ли услышат, поспешил на улицу, едва накинув бушлат.
             - Ну вот, если препятствий у вас нет, можем заняться огородом, - сказал гость. – Я только зацеплю плуг.
             - Конечно, никаких препятствий! – заверил Викентий Павлович. – А ты что же, уже с полем разделался, что ли?
              - Ха, куда там! Сыро; три раза увяз, еле выбрался. У вас-то в огороде не вязко?
              - Ну, тут ветром давно высушило. А там-то в лесах, конечно… Снег только недавно сошел. Да и места наши – не юг, шибко не разбежишься. А уж, почитай, чуть не середина лета.
              - Вот-вот… Говорил я фермеру. Нет, торопиться надо! Ну, так я двинусь за плугом?
              - Ты зашел бы сперва, чаю попил, для начала.
              - Да еще не проголодался. Ну и смотри… - и Антон поднял ногу в сапоге, на котором налипла глина, хотя ее и старались счистить о траву. – Чуть сапоги в этой трясине не оставил.
               Тут где-то придушенно зазвонил телефон, и Антон, похлопав себя по карманам, обнаружил его и немедленно извлек.
              - Алло! Да я, конечно. А, Ник! Здравствуй, здравствуй; рад тебя слышать! Да помаленьку. А как у тебя? Я вообще так и думал. Часа через два? Давай, я дома. Жду.
              - Друг мой старинный, - пояснил Поспелову Антон. – Вчера звонил, что собирается заглянуть в гости. Ну и вот, уже где-то на подъезде. Давно не был у меня. Года два. Или три? Так что не получается, дядя Викентий. Надо будет гостя встречать.
              - Ну ладно, тогда – опосля, - согласился Викентий Павлович. – По-нонешнему говоря, как только – так сразу. Хотя немного можно бы принять и до гостя…
              Забежав ненадолго домой и переобувшись в кроссовки, Антон заехал на свою металлобазу, отцепил культиватор и навесил плуг. После этих операций вернулся к соседу; тут они вдвоем оттащили в сторону один пролет забора, так что трактор вполне свободно мог проехать в огород.
              - Так я пошел понемногу, - сказал пахарь, и скоро агрегат уже бороздил приусадебный участок Викентия Павловича, вызвав ажиотаж среди синиц. Они прыгали по пашне вслед за плугом и склевывали насекомых, вывернутых на поверхность вместе с пластом земли. Прилетела даже галка и, выхватив из вспушенного гумуса пару земляных червяков, ретировалась: то ли угощение ей пришлось не по вкусу, или слишком много шума создавал трактор.
               Через полчаса огород был вспахан. Викентий Павлович и подошедшая к этому моменту Клавдия Ивановна благодарили труженика, ему вручили оговоренную сумму и пригласили попить чаю. Тут опять земледелец помотал головой  и от приглашения  скрепя сердце отказался, к немалому огорчению  Викентия Павловича. Но последний зря сокрушался: это случился как раз его день. Не успел еще работяга-трактор отъехать от усадьбы стариков, как раздался звук другого мотора, а вслед за тем и хлопанье дверцы легкового автомобиля.
                ***
                - Кто бы это? – хозяин подошел к окну. – Да никак Феклистов! – воскликнул он, приглядевшись. – надо же! И с ним молодая какая-то. Вроде знакомая…  Нет, она обратно села в машину. А Игнатьич идет.
                Клавдия Ивановна подхватилась с кресла, из которого наблюдала страдания Анны в 118-й серии, и поспешила на кухню, где первым делом включила уже остывший чайник, зажгла газ и поставила сковороду.
              Раздался деликатный стук в дверь, и вслед за тем через порог шагнул старый приятель Викентия Павловича Андрей Игнатьевич Феклистов, седовласый и очень сухощавый.
             - Есть кто дома? Здравствуйте! – пробасил он гулким голосом, так не вязавшимся с его истощенным экстерьером.
            - Здорово, здорово, Игнатьич! – с подъемом отозвался  Поспелов, пожал протянутую  руку и принялся хлопать гостя по плечам. – Какой оказией? Ну, проходи, проходи, садись, дорогой. – И повлек было долговязого в горницу, но тот помотал головой:
            - Спервоначалу дай-ка я схожу Валентину отпущу, внучку мою. Она там в машине. Собралась быстро съездить в Степново по своим делам, если вы дома, и я у вас задержусь. У вас на сегодня какие планы?
            - Да какие планы! Хотя имелся с утра один – огород вспахать. Ну и выполнили его, на сто процентов. Так что можно и это отметить.
            - Ушлые вы люди! Ну так я сейчас вернусь, – и Феклистов направился к двери.
            - Так давай и внучку пригласим, Валю. Попьем вместе чаю. А то ведь я ее и не узнал: выросла!
            - Не. Торопится. Сделает свои дела – тогда уж. – И Феклистов вышел.
            Клавдия Ивановна тем временем,  не суетясь, но достаточно эффективно хлопотала на кухне.
            - Ну, здравствуй еще раз, Ивановна! - заглянул к ней гость. Давненько что-то тебя не видно.
            - Так надоело уже по танцам-то ходить, - в тон ему отвечала хозяйка. – Не каждый же день, надо другой раз и отдохнуть. Лет этак 20 уже перерыв.
            - Вот-вот. Да и я тоже. Хотя какие без нас танцы!
            - И не говори.
            - Так может, помочь тебе чем? Капусту накромсать. Я стал большой специалист по этим делам-то.
             - Да и не сомневаюсь. А что, невесту-то так и не привел?
             - Так где их наберешься, невест-то? Под забором не валяются.
             Клавдия Ивановна снова засмеялась.
             - Зато смотри, какой он счастливый: почти ни одной морщины. Вот откуда им взяться, без жены-то? – встрял подошедший Викентий Павлович.
             Клавдия Ивановна погрозили маленькой, но тяжелой чугунной сковородой, каких в запасе у нее было полдесятка.
             - Так я и забыл совсем! – хлопнул себя по лбу Феклистов. – Вы горячительное-то употребляете? – И он встревожено поглядел на Поспелова, а потом на Поспелову.
             - Не изволь беспокоиться, - безмятежно отозвался Поспелов, немного смутившись под пристальным взглядом супруги. – Гостям мы всегда рады, тем более, их не так-то и много. Да, Ивановна?
             - С хорошим человеком почему же не посидеть? - дипломатично отвечала она. – В меру.
             - Вот и славно, - успокоился Феклистов и, достав из принесенного пакета бутылку коньяка, водрузил ее на краешек стола.
            - Потеха, - сказал Викентй Павлович, - ты что же это, побоялся, что здесь ничего не найдется?
            - Согласно протоколу, - объяснился гость. – Ты же не против протоколу?
            - Да уж как против него попрешь! Ну, там видно будет, - непонятно сказал Поспелов. – Верно ведь, Ивановна?
            - Так Андрей Игнатьевич пути к отступлению не оставил, - отвечала хозяйка, посмотрев на презент от Феклистова.
             Меж тем она уставляла стол закусками и в короткое время площадей для них уже не оставалось. Тут как раз к месту оказались блины, которые Клавдия Ивановна быстро напекла с расчетом угостить соседа Антона, пока он пахал огород. Ну, и не одни блины украшали сегодня стол: тут же угрожающе шипела поджаренная на сале яичница, хотя сальное Поспеловым было противопоказано. Но иного метода приготовления этого блюда                Викентий Павлович не признавал.  Источали жар собственные котлеты с картофельным пюре, витаминно-овощной салат, жареная рыба, соленая черемша, маринованные грибы, соленое сало; пожалуй, единственное, что попало на стол из магазина – это хлеб. Даже горячительное имелось собственного производства, но ради такого гостя самогон выставлять не стали, а заменили его водкой – и это оказался второй продукт, изготовленный вне стен Поспеловского дома. Феклистов, отвыкший у себя от разносолов, только крякал и качал головой.
             - А помнишь, Павлыч, по молодости как отмечали события: бутылочка-другая, кус хлеба да кус сала. Это вообще шик.
             - Ну, по большим-то праздникам тоже с закуской не страдали, - уточнил Поспелов.   
             - Так это по большим… Золотые были времена!
             - Что же, кажется, все готово, - сообщила Клавдия Ивановна, завершив сервировку букетом салфеток. – Там капуста тушится с сосисками. Подойдет скоро. А пока можно и за стол. Андрей Игнатьевич, присаживайся, где тебе удобно.
             - Да, наготовила ты, Ивановна, - оценил тот, оглядывая стол. – Справимся ли?
             - Главное, слегка принимать – и тогда осилим, - убежденно сказал Викентий Павлович. – Ну что, вперед?
             Ты уж командуй, Павлыч, как  хозяин, - Феклистов придвинул к нему коньяк.
             - Ну, за встречу! – наполнив рюмки, возгласил Поспелов и поднял свою. – Сколько лет, сколько зим…
             И они выпили, причем Клавдия Ивановна сделала лишь глоток и запила его компотом. Зато двое старых приятелей выпили до дна и, переглянувшись, ничем запивать не стали, а отправили в рот по маринованному рыжику, оскорбив, вероятно, закуской коньяк пятилетней выдержки. Но, может быть, оскорбляться следовало грибам – они-то были совершенно оригинальными. Да. С добавлением лишь соли.
            - Вы уж извините, что я без предупреждения. Как снег в коммунальном городе. Но, думаю, приглашали же. Совсем недавно – года, может, полтора. Или больше?
            - Да какая разница? – Викентий Павлович похлопал гостя по плечу. – И зачем тебе приглашение? Не нравится мне вся эта чопорность. Атташей тут у нас нет. Помнишь, как раньше запросто в гости ходили? Без церемоний. Пришел – заходи, гость дорогой. Ну, если событие какое – тогда другое дело. А сейчас даже карапузы спрашивают разрешения, можно ли в гости прийти. Потеха! Мой внук, например. Ему семь лет. Звонит приятелю «Можно к тебе сегодня прийти?». Ничего не говорю, только удивляюсь.
            - Вообще-то правила хорошего тона не лишние, - рассудительно заметила Клавдия Ивановна.
            - Хе, - отозвался Поспелов, - может быть.
            - Молодежь всегда стариков удивляет, - вставил Феклистов. – Жизнь!
            - Ну, так и давайте поднимем за молодежь! – призвал хозяин дома, успевший наполнить хрустальные емкости.
            И подняли. Закусили, причем Клавдия Ивановна употребила лишь маленький золотой рыжик, рассудив, что он никак не повредит фигуре. Что до сотрапезников, то они нимало о своей стройности не заботились и закусывали соленым салом  и жареной  плотвой с картошкой. Ну и выпивали они вполне ответственно. А как же при этом не закусывать? Конечно, много и калорийно следовало заедать водку, но и коньяк требовал тоже достаточно серьезного подхода. Когда подошел черед капусты с сосисками, торжественно водруженными на стол Клавдией Ивановной, Феклистов  подумал, что напрасно так истово вкушал картошку.  Однако же после очередного тоста почувствовал, что в состоянии закусывать и дальше.
            - Аппетит проклюнулся, однако, - расслабленно констатировал он, да и вкусно у тебя, Ивановна.
            - Ты, кушай, кушай, Андрей Игнатьич, - отозвалась она. – У нас омаров и кальмаров не подвернулось, зато чисто сибирская еда.
            - И насквозь экологическая, - ввернул Поспелов. – Натур продукт. – И он наполнил рюмки снова. Клавдия Ивановна пошла ответить на телефонный звонок, да так и пропала.
            - Да она же не пьет, почти совсем, - сказал Викентий Павлович. – Да и не ест толком.  Так что видишь: другой раз придет охота выпить, а выпить не с кем. Соседи – так они все молодые, не компания. Вот хорошо, что ты заглянул!
            - Да, не дело, когда выпить не с кем, - вздохнул Феклистов. - Но еще хуже, когда не с кем и закусить. Просто пообедать, например.
            - Никого ты не приметил себе в невесты?
            - Нет, не приметил. Да и кого? Так что варить некому. Но я бы и сам сварил, да опять же для кого? Самому мне особые блюда не нужны. Иногда только, если настроение…  Сказала ведь Раневская: «Есть одному так же противоестественно, как ср..ть вдвоем».
           - Хе-хе. Да, дела…  Не иначе, придется мне самому тебе половину искать. Но тут непросто. Ты, на переезд-то согласен?
           - О! Ты говоришь так, будто осталось только мне переехать.
           - Ну, не обязательно. Давай-ка приподнимем, чтоб все получалось ладно!
           После того, как налитое было отправлено по назначению,  Поспелов вполголоса начал напевать «Черного ворона» но, не допев куплета, махнул рукой:
           - Что-то першит в горле. Надо бы добавить, чтоб связки в норму пришли. Ты как?
           - Это можно, только как бы мне не расписаться перед внучкой. Приехала в гости, к деду, а дед тут же напился. А ?
           - Ты, главное, хорошо закусывай, Игнатьич. Все будет путем! – с этими словами Викентий Павлович извлек из холодильника бутылку тоже коньяка, только что другой марки и, откупорив, вполне твердой рукой налил коричневый напиток в емкости.
             - Эк! – крякнул от удовольствия Поспелов, закусывая. - Давненько мы так не сидели!
             - Да уж. Будем успевать, пока можно.
             - Во-во. Будем молодые. Да, все хочу спросить: а внучка творя, Валя – чем занимается?
             - Так учится, сейчас у нее вроде как каникулы. А потом пятый курс, последний.
             - Ну вот. Все-таки не один. Даже скандальные соседи за стеной – и то веселее, а тут целая внучка!
             - Ну ты, Павлович, скажешь! Что ли она тут станет жить и за мной присматривать? Да я сам не соглашусь. Погостит, сколько ей надо, и уедет. У нее дела молодые. Так что вот так. Но с ней-то, конечно, веселее – и чай приготовит попить, и суп сварит. Да только недолго все это. И потом – с ней за чарочкой ведь не посидишь. Ну что это такое, сам подумай: сидят дед с внучкой и хлещут водку! Ну, пускай даже и вино. Ни в какие ворота. Чай, не французы. Хватит того, что папаша у нее постоянно на пробку наступал. Ладно, что Настя рядом с ним не пошла по этой дорожке. Валя на первом месте.
            - Это да. Замуж не собирается?
            - Ничего не говорит пока что.
            - Настю давно я не видал. Работает?
            - А как же! Дочку-то надо учить.  Ну и вот. Как в город они перебрались, так и редко наезжают. А я-то к ним тем более, даром, что уже не работаем.  А как у тебя? Давно ведь не встречались, а жизнь-то идет.
            - Теперь даже летит. Наши годы как птицы летят…
            - …и незачем нам оглянуться назад. На мечты небывалые.
                Глава 4
               Прошлой осенью Ник побывал на свадьбе Антона, а затем и Дениса, поздравлял, делал подарки и отвечал на вопрос, когда же обженится он сам. К Антону с Натальей приехал и Ясин, тоже неженатый. Ему, кажется, таких вопросов не задавали, поскольку он успел прославиться своей беззаветной преданностью делу наращивания капитала. А оно давалось нелегко, тем более, что наступление он вел по нескольким направлениям. И даже приглашал к себе в компаньоны Никодима, но тот деликатно отказался, сославшись на собственные планы, которые неизвестно еще, выгорят ли. Но бросать  их заранее не годится. И это частично соответствовало истине, но лишь частично: основная причина отказа заключалась в том, что он слабо верил в непогрешимое компаньонство, даже скрепленное подписями и печатями. Что, конечно, делает ему честь, поскольку в большинстве других меркантильных вопросов он являл собой образец доверчивости и человеколюбия.
              Денис ничего не предлагал, зато внес некоторую ясность в вопрос Нины Кареловой, каковой ясности Никодиму не хватало, но любопытствовать и добывать ее он считал ниже своего достоинства. Чудак! Приятель знал кое-что из жизни Кареловой от своей молодой жены, некогда пересекавшейся с Ниною на полях вокала. Правда, особой дружбы между ними не получилось, однако же о делах солистки «Глобуса» суженая Дениса знала.
             - Твоя симпатия разошлась со своими прежними подружками, - как бы между прочим сообщил Денис, близко к сердцу принимавший сердечные дела инженера-механика. – Не сошлись,  видимо, во вкусах. У женщин всегда так , - с видом знатока заключил он.
               - Вон как! Жалко, - отреагировал Никодим.
               - Да о чем ей особо жалеть-то? Это были девушки по вызову.
               - Так они же учились?
               - Ну и что? По совместительству с учебой. Одно другому не мешает. А вот со Славкой глобусным не расстается. Что она в нем нашла? Только разве полковничий наследник, так мало ли таких? Море.
                - Талантливый шибко, может?
                - Может. Но музыку он не сочиняет. Это там другой у них, композитор.
                Антон при недавней встрече повторил Никодиму приглашение на жительство в Нагорном. Когда он, Деев, подготовит почву. И в ответ получил обещание очень подумать.
                - Может, ты и ускоришься, обзаведешься половиной, вместе приезжайте – вот славно будет!
                Никодим продолжал работать на том же месте и в той же должности, только прибавилось у него обязанностей из-за увольнения мастера – в целях всесторонней оптимизации производства. Оптимизация вызывалась тем, что объем работ уменьшался ввиду перехода заказчиков на новое техническое обеспечение. Предвидя возможное сокращение и его самого, Климов предпринял меры по урезанию в своем бюджете трат некритической важности, взял небольшой кредит и, добавив к своим весьма скромным накоплениям, купил дом в пригороде. Появилась забота выплачивать кредит, но зато отпала необходимость платить за аренду квартиры, что с уходом Дениса стало очень накладно. С кредитом Никодим рассчитывал разделаться уже через год и до тех пор решил не делать резких движений в поисках более прибыльной работы. Хватило бы у предприятия здоровья продержаться этот год. Деревянный дом из строганого бруса вполне отвечал требованиям холостяка Климова как по площади, так и по своей локации – как выразились бы современные буквоеды. Он располагался недалеко от магазинов и имел небольшой придомовой участок земли. Салат и редиску Никодим культивировать не собирался, но вот картошку посадить казалось нелишним. Мороки с ней не так много, как с грядками – не надо поливать, чего-то там подвязывать, укрывать - открывать и делать прочие манипуляции. Обычная для таких домов кирпичная печь отсутствовала, что избавляло от необходимости запасаться дровами, электрообогрев казался куда более тут уместным.
              Покупку дома он отметил с Денисом и Сергеем, пригласил Потылицина и Деева, но Антон сообщил, что приехать не сможет – на полях сейчас напряженка. А приедет он, как только аврал схлынет и уж тогда они отметят, в компании с его Натальей и, - пусть все сложится – с Ниной.
              Настойчивые напоминания друга о Кареловой подвигли позвонить ей и известить о приобретении городской, пусть даже пригородной – недвижимости. Она ответила тотчас же, и в голосе ее прозвучали живой интерес , а равно- показалось ему – некоторое удивление.
             - Да хоромы весьма скромные, деревянные, без колонн и прочих фольварков. Вертолетной площадки нет. Мебель пока в минимуме. Но жить можно, вполне по мне. Так что при случае заглядывай в гости, - и он назвал адрес дома.
             - Поздравляю! – ответила она. – Ты, кажется, пошел в рост?
             - Особого роста не отмечается. Работаю все там же, и в том же амплуа. А дом – это издержки бытия. Банальная необходимость. Но за поздравление спасибо. Хоть что-то в этом городе стало моим. Греет.
             - Ну, еще бы! Не пустяк. А проехать к дому можно без вездехода? Нет колдобин, как в деревне?
             - Что ты! Вполне даже проезжие улицы. Так что с этим – никаких проблем.
             - Ты выходишь на широкую ног… дорогу.
             - Да, еще лет 50 и…
             Она засмеялась:
              - Но пока - еще раз мои поздравления!
             - Спасибо! Так загляни, будет время.
             - Я вообще-то недалеко от этой твоей улицы, могу сейчас же и подъехать.
             - Подъежай.
             Никодим помедлил секунду, соображая, и лихорадочно принялся наводить порядок. Собственно, кричащего беспорядка тут не наблюдалось, поскольку скарба новый жилец еще не успел накопить. Вот только помыть бы пол, но он тут же отказался от этой мысли – времени в обрез, и что хорошего, если Карелова застигнет его с мокрой тряпкой в руках возле ведра с грязной водой. Он ограничился тем, что смел со стола незначительные крошки – последствия завтрака, смахнул замеченную в углу паутину и задвинул под стол непрезентабельную табуретку ручной выделки. Хотя изделия ручной работы в последнее время ценились высоко, это никак не тянуло на категорию шика.
              Через десять минут раздался стук в дверь, и в проеме возникла Нина Карелова.
              - Проходи, присаживайся, - пересохшим голосом пригласил хозяин и повел рукой вокруг. - Можно бы немного отметить это все, но ты за рулем…
              - В целом лепо, - одобрила Климовскую недвижимость гостья. – А ты, часом, еще и рулем не обзавелся?
              - В планах. Хотя он мне особо не требуется. Вот какую - никакую мебель – это надо приобрести. Но прежде разделаться с кредитом. Да чепуха!
              - Так давай я помогу немного. С  чем – с мебелью? У меня как раз возможность есть.
            - Ну уж нет! Это когда помогают даме – нормально. А наоборот – никуда не годится. Я урежу расходы: в кино совсем перестану ходить, и на каток,  есть же буду исключительно лапшу быстрого приготовления, стану вязать крючком. Но в ближайшие дни с этим, наверное, не получится: еду в командировку. Нет, не в Эмираты и не в Монголию – по двум сельским районам, агитировать за более плотное сотрудничество. То есть, чтобы они не выбрасывали изношенную технику на металлолом, а ремонтировали до последней возможности. И, конечно, на нашем предприятии. Такой вот прожект,  пилотный.
             - Вон что! Я хотела уже кое-какой порядок у тебя тут навести.
             - Порядок? – изумленно и даже несколько обиженно переспросил Климов, старавшийся не допускать никакой захламленности в доме, и только полчаса назад завершивший очередной натиск на мусор.
             - Так мужской порядок – это одно, а женский – совсем другое. – Как я понимаю, такого здесь никто не наводил. Так я попробую, хотя и небольшая фанатка этого дела. Да, жаль, что на тебя навалилась эта командировка.
             - Ну, если у тебя такой настрой, я могу ключ тебе оставить. Хотя, по-моему, зря ты нагружаешь себя этой заморочкой.
             - Ты когда уезжаешь?
             - Буквально завтра. Надо бы вчера, так там с командировочным что-то затянули. А у нас же бухгалтерия старого розлива. Вот собираюсь. Да сборы недолгие.   
             - Ну, тогда завтра я и выберу время, чтобы сегодня не мешать сборам. Да и дела еще сегодня есть.
              - Стало быть, сейчас я тебя обеспечу ключом.
              И Никодим достал из куртки этот самый ключ:
              - Работает замок без капризов.
              - Вот и славненько. Не изволь беспокоиться. Как только приедешь, звони, я верну.
              - Большой потребности в этом нет: имеется еще два ключа.
              - Ну, тогда плодотворной командировки и – пока.
              - Пока.
              Никодим вышел вслед за Ниной на улицу и, когда машина тронулась, поднял руку. Но Карелова смотрела на дорогу, где как раз прорвало пробку и машины понеслись раздраженные и торопливые, будто все испытывали приступы диареи.  «Ауди» через минуту скрылась за углом.
              Назавтра Климов отбыл в командировку, имея целью провести переговоры с начальниками сельхозотделов крупных земледельческих районов и, если понадобится – с наиболее  крупными фермерами.
                ***
                Все шло своим чередом: главный инженер ремонтно - транспортного предприятия «Класс» ехал по обширным сельхозугодиям пригородного района, кое-где заросшим злостным сорняком, а Несравненная Нинель прибыла в его дом. Она открыла замок вверенным ей ключом, поздоровалась с безлюдным интерьером и достала из сумочки строительную рулетку. Этим инструментом Карелова произвела какие-то замеры в гостиной, села на жесткий стул и негодующе обвела комнату взглядом.  Да, как ни ухитряйся, а большой угловой диван и два солидных кресла сюда никак не вписывались. То есть, уместить-то их, конечно, можно, но тогда слишком мала покажется кубатура воздуха. Совсем как в зале ожидания построенной в прошлом веке автостанции.  Это раньше, когда в крупных и особенно малых поселениях  имел место дефицит кафе и ресторанов, большие праздничные мероприятия проводились в домашних условиях. И, конечно, чтобы поместить многочисленную компанию, требовалась соответствующая площадь. Еще хорошо, если дело затевалось в деревне: тут имелась возможность накрыть столы во дворе, во саду ли, в огороде – места хоть отбавляй. Но это только летом, зимой же приходилось собираться под крышей. Поэтому дома строились с обширной залой, в ущерб спальням, кухне и прочим отделениям. С приходом рынка разгулялись рестораторы и понастроили больших и малых, люксовых и вполне бюджетных заведений, где можно отметить свадьбу, юбилей, какую-то иную дату, да и просто посидеть в теплой компании. И площадь главной комнаты в строениях стала уменьшаться, поскольку заявили свои права на нее прежде дискриминируемые периферийные закутки во главе со столовой и кухней. Потому-то в жилище Никодима Климова зала имела довольно скромные размеры, к неудовольствию дамы с рулеткой. Однако по некотором размышлении она пришла к выводу, что это даже и хорошо – когда отдельные предметы мебели не теряются вдали и не выглядят каждый по отдельности сиротливо. Здесь же, если убрать этот никчемный письменный стол, все будет смотреться достаточно пристойно.
             Успокоенная таким соображением, Карелова отправилась в ближайший мебельный магазин, но долго там не задержалась, поскольку нужного ей дизайна не нашлось. И лишь в третьем магазине она отыскала более подходящий хрестоматийный набор из дивана, двух кресел и миниатюрного журнального столика. Вслед за этим она произвела оплату, служба доставки магазина загрузила приобретенное в грузовик и через полчаса  мебель была занесена в  особняк, распакована и расставлена согласно указаниям покупательницы. Затем и дама, и рабочие покинули особняк, и во входной двери его щелкнул замок.
              Ничего не ведающий Никодим Климов прибыл из поездки через три дня. Попервости он не понял, ту ли открыл дверь, но сразу же удостоверился, что именно ту и открыл. Затем его посетила мысль, не вломились ли в дом рейдеры, и не пора ли спешить с заявлением в полицию. В сумятице бестолковых мыслей он как-то упустил из виду обещание Нины Кареловой навести здесь порядок с учетом женских взглядов на этот аспект бытового хозяйствования. Здраво поразмыслив, он утвердился в догадке, что это именно Несравненная Нинель приложила руку к обустройству его жилья. Хотя оставались и некоторые сомнения. Во-первых, вся эта продукция мебельных мастерских стоила ох как недешево, а Никодим не обещал ей немедленно возместить затраты. Она, конечно, в средствах особо не нуждается, но все же, все же…  Затем он подумал о том, что не такие уж они великие друзья, чтобы вот так, без оглядки оказывать подобные услуги. Да и вообще…
             Устав от бессмысленного анализа метаморфоз с интерьером, он достал телефон.
             - Привет, Нина! Зачем ты это сделала? – услышала Карелова тусклый голос Никодима.
             - Ты приехал? Привет! А, это насчет порядка – так помнишь, я обещала? Отсутствие мебели – это все-таки непорядок. Был. Разве нет?
             - Я тебе не смогу сразу возместить. Разве что продать этот дом.
             - Об этом я и не говорила. Образуется. А неплохо выглядит, согласись!
             - Выглядит неплохо.  Вот я плохо выгляжу!
             - Пройдет. Не принимай близко к сердцу.
             - Надо тогда обмыть это, или как в высших кругах говорят? Приезжай.
             - Как я потом за руль сяду?
             - Вызовем такси. Не волнуйся. Что, ждать?
             - Только не напрягайся с яствами!
             - Постараюсь. Да я сейчас и вообще плохо сварю, то есть голова плохо варит. Ну, жду.
             Потерев обеими ладонями лоб, Никодим начал поспешно готовить угощение. Идти в магазин уже не оставалось времени, хорошо, что он закупил в пригородном райцентре понравившуюся глазу корейку, закопченную даже сверх меры. Не лобстер, конечно, но зато вполне натуральный продукт. Батон хлеба тоже оказался кстати. Хотя и не фокачча. Никодим соорудил яичницу, достал из холодильника соленое сало. Подумав, сунул его обратно но, оглядев стол, достал его снова и нарезал тонкими пластами.
             - Ну вот, доставая бутылку застоявшегося коньяка и емкости к нему, - заключил он, - теперь милости просим.
             Занимаясь этими кухонными хлопотами, Никодим напряженно думал, что делать с мягкой мебелью, презентованной ему нежданно-негаданно. Без сомнения, даром он ее принять никак не мог. Взять еще один кредит? Покупку авто придется отставить. Авось, дойдет очередь и до него. У Кареловой «Ауди», так что ему придется обзаводиться уж никак не «Ладой». Дела!
             Размышления прервал стук в дверь – он даже и не слышал, как гостья подъехала к дому. Она вошла, неся с собой запах дождя – погода переменилась и солнце закрыла тяжелая туча, хотя всю сырость она еще держала при себе. Только редкие крупные капли начали стучать в окно. Рокотал далекий гром, и вспыхивали белые нити молний.
              - Успела! – довольно сказала Нина и протянула руку:
              - Ну, здравствуй, господин главный инженер!
              - Здравствуй! Проходи, присаживайся. Хотя давай еще раз посмотрим на приобретение. Шик и блеск!
               Он скрестил руки на груди и стоял, созерцая дармовую мебель. Тень тяжелой думы легла на чело.
              - Что-то не так? – спросила Несравненная Нинель.
              - Все так, но если бы у меня был ключ от твоего дома, я бы немедленно все это отвез туда.
              Она погрозила пальцем:
              - Брось эти разговоры и лучше посиди, попрыгай на диване.
              - Да, правду сказать, я и не пытался сидеть и прыгать.
              Карелова села в кресло и закинула руку на спинку:
              - Садись! – кивнула она на соседнее.
              Никодим устроился в гобеленово-поролоновом гнезде:
              - Да, шикарно! Я вообще даже и планов не строил. А тут… Но пойдем теперь на жесткие стулья, - и он протянул ей руку.
              Никодим наполнил на треть малые бокалы и поднял свой. Гостья подняла навстречу другой.
               - Чтобы износу им не было! – провозгласил Климов и разом проглотил содержимое.
               Карелова пила маленькими глотками
               - Закусывай, закусывай! – он, подвигая ей нарезанное яблоко. Нина наколола на вилку пластик сала. Поистине, женщина – загадка! Никодим решил не отставать и тоже закусил салом.
             Просидели они недолго: лишь только разошедшийся дождь начал стихать, гостья решительно встала:
             - Ну, мне пора!
             - Уже? – бессмысленно спросил Никодим и, не дождавшись ответа, набрал номер такси. Оно быстро подоспело. Нина пошла к двери, и Никодим – следом.
             - Ну, спасибо этому дому! – сказала она, выходя на крыльцо. Никодим отворил для нее дверцу машины, вручил шоферу деньги, сказал гостье «До свидания!», перегнувшись через спинку сиденья, и для убедительности покачал ладонью. Авто сорвалось с места: водитель спешил. Нужно зарабатывать, время – деньги.
              Вернувшись к столу, Климов постоял в раздумье, промолвил тоном, не терпящим возражений:
               - Так нет же, Несравненная – такой подарок на халяву я не приму! А ты как думала?
               И он выпил щедро наполненный бокал  бодрящего напитка.
                ***
               Как будто бес караулил жизнеустройство Никодима Климова. Когда его гостья выходила к машине, навстречу деловитым шагом шествовала молодая особа с бойкими серыми глазами. Поравнявшись, они обменялись взглядом. Открывая дверцу авто, Нина заметила, что сероглазая подошла к калитке с явным намерением открыть ее. Пожав плечами, Несравненная села в машину и повернула ключ. Но прежде чем экипаж набрал скорость, боковым зрением он увидела, что встреченная ею дама исчезла во дворе дома.
              - Черт знает что! – вполголоса произнесла автомобилистка, и отмахнулась от увиденного,  желая сохранить приподнятое  настроение.
              Между тем Никодиму, только что проводившему Нину, не судьба была собраться с мыслями: в дверь постучали, и она тотчас же открылась, понуждаемая  к этому женской рукой. Но не Кареловской, нет – на пороге возникла фигура соседки из дома слева. Кажется, ее звали Маша, и она довольно часто попадалась навстречу Никодиму, когда ему случалось выйти в магазин. Маша, может быть, по причине плохой памяти, посещала магазин часто – случается же человеку забыть что-то купить. И он делает повторный заход. Что до Никодима, то он нипочем не пошел бы в гастроном второй раз.
              - Можно к вам? – оставив порог позади, спросила соседка.- Здравствуйте!
              - Здравствуйте! – застигнутый врасплох, отвечал Никодим, стоя посреди прихожей в одном ботинке и одной домашней туфле  и силясь достать ногой другую.
              - Извините, что я без договоренности. Но появилась проблема – у меня постоянно перегорает лампочка. Чтобы заменить, я ставлю на стол табуретку и забираюсь на нее. Хорошо бы, если бы это редко, но нет. И, главное, на кухне, где без света никак.
              - Лампочка? – бессмысленно переспросил Климов, все еще погруженный в мысли о Несравненной Нинели. – Ах, лампочка!
             Он потер лоб и начал обратно влезать в ботинки, которые только что покинул.
             - Ближе никого нет, - сообщила соседка. - Есть еще Зуев, что напротив через дорогу и немного наискосок. Да вы, наверное, его знаете. Николай Зуев. Но он трезвый только утром, до восхода. Неприлично же мне идти к нему в такую рань, почти ночью!
             - Да уж, - без энтузиазма посочувствовал Никодим. Порывшись в тумбочке у порога, достал небольшой кейс с мелким инструментом и отворил дверь, пропуская вперед гостью.
            В замечательно убранной квартире Марии Никодим почувствовал себя неопрятным босяком и не мог сообразить, продвигаться ли дальше в обуви, или следует разуться. Коль хозяйка несчастливой кухни лазила для ремонтных работ на стол, ему придется пойти тем же, путем, поскольку стремянка тут отсутствует. И не полезет же он на кухонный стол в башмаках, которыми только что попирал дорожную пыль! Придя к такому заключению, он разулся в аккурат, когда Маша поставила рядом мягкие домашние тапочки. Такая синхронность давала повод надеяться, что задуманная операция пройдет результативно. И, сопровождаемый хозяйкой, Климов проследовал на кухню, где и повернул выключатель.
             - Сгорела, - пояснила соседка, имея в виду лампочку. Затем она стянула со стола белую скатерть и сделала приглашающий жест рукой. При этом она вывезла из-под стола табуретку. Никодим прикинул высоту помещения и решил, что со стола достанет до лампочки без подставки и тут же взобрался на него.
             - Надо менять патрон, - немного погодя заявил он, подавая выкрученную лампочку хозяйке.
             - Ой, патрона у меня нет, - сокрушенно покачала головой Маша. – Идти сейчас в магазин – это долго. Но все равно покупать надо. А у вас когда еще время будет, чтобы заменить?
             - Сегодня только вечером. А обычно – в выходные я дома. По большей части.
             - Тогда я вечером загляну? А сейчас давайте я угощу вас чаем. У меня замечательный чай. Не с тех семи китайских кустов, где каждый лист – миллиард, но все равно…
             - Спасибо, но у меня там неоконченное дело, так что я пойду. Надо доделать.
             И Никодим отправился восвояси, где, устроившись в кресле, вспоминал диалог с Ниной. Это, безусловно, было незавершенное и важное дело. Да. И надо же было Маше пришлепать именно в момент, когда Карелова уходила от него. Непременно они где-то недалеко столкнулись!
             Машиного чаепития в тот день избежать ему не удалось: она пришла, когда обычный рабочий день уже наверняка закончился. Никодим  молча собрался, взял свой кейс и отправился следом за соседкой. На замену патрона времени ушло немного, и когда инженер-механик спустился со стола, помотал головой, заметив протянутую ему купюру.
             - Тогда давайте попьем чаю, - миролюбиво сказала Мария. – Или, может быть, чего-нибудь покрепче?
             - Нет-нет, спасибо. Лучше чаю.
             Она проворно накрыла на стол, где опять красовалась белоснежная скатерть, и участники ремонтной эпопеи выпили чаю с кексами. От второго стакана Никодим отказался, поблагодарил и собрался домой. Хозяйка вышла его проводить.
            - «Хоть бы Нина не вздумала еще раз заглянуть ко мне», - некстати подумал Климов. Тогда уж нервный припадок ему обеспечен. Но звезды в эти минуты благоволили инженеру. Все обошлось.
              - Хорошо иметь такого соседа, - на прощание сказала Маша. – Если что…
              - Обращайтесь. Чем можно – помогу, - подписался Никодим.
              Не одна только она расширяла круг его новых знакомств. Упомянутый ею Николай Зуев тоже не задержался с вручением Климову верительных грамот. Не прошло и недели после смены хозяина особняка на Луговой 35, как в гости к нему пожаловал  сухощавый и жилистый мужичок, которого Никодим раза два видел по утрам, отправляясь на работу. Тот, напевая  «Любо братцы, любо…» и бессовестно фальшивя, катил от колонки тележку с алюминиевой флягой. Таким способом на хозяйственные нужды доставлялась вода в старые дома, подлежащие сносу из-за аварийного состояния. Владельцы их жили мечтой о скором переселении в благоустроенные квартиры. Она, мечта, окрыляла и позволяла ждать этого вот уже второй десяток лет. В процессе ожидания и по причине негодящей зарплаты и других напастей сосед Климова выпивал теперь едва ли не каждый день. Но неуклонно трудился охранником в небольшой фирме, дежуря сутки через трое. Такой график вполне устраивал  Николая. А жена его – она нет, не пила, а работала в пошивочной мастерской с 8 до 18. Иногда дольше – смотря по обстоятельствам. Поэтому ей отвлекаться на посиделки было некогда, даже и вдвоем с законным супругом.
              Он нанес визит Климову субботним утром, справедливо рассудив, что человек в более поздний час может куда-то отлучиться и ищи-свищи его потом. Переступив порог Никодимова дома, он первым делом сказал:
              - Здравствуйте! – и, окинув похмельным взглядом прихожую, протянул руку:
              - Николай.  Я ваш сосед. Очень рад соседу!
              - Никодим, - ответно представился Никодим. – Есть проблемы?
              - Да особых проблем нет. Вот зашел на огонек. Надо же познакомиться с новым соседом! Очень замечательно, когда хороший сосед.
              - Это да, - вздохнув, отвечал Никодим. – Так присаживайтесь!
              Гость не заставил себя долго упрашивать и, углядев табуретку между столом и электропечкой, тут же уселся на нее.
               - Так вот, я и подумал – почему не посидеть с хорошим человеком? – продолжал он, расстегивая молнию куртки, и достал из внутреннего кармана четвертную бутылку водки, ласково именуемую в обиходе мерзавчиком.
               - А, вот что! – Никодим немного помедлил, затем открыл холодильник и достал полбатона невзрачной колбасы. Следующим продуктом сервировки стола стала горбушка хлеба. Затем он извлек из коробки под электроплитой луковицу, повертел в руках и закинул обратно. Заключительным аккордом подготовки к застолью стал парад хрустальных рюмок, числом две.
               - Ну! – сказал Зуев, когда хозяин устроился напротив, и наполнил емкости.
               - По какому поводу, за что пьем-то? – на всякий случай поинтересовался Никодим.
               - За знакомство! – собравшись с мыслями, провозгласил сосед и немедленно отправил напиток по назначению.
               Мерзавчик закончился быстро и Никодим достал из шкафа полулитровую бутылку, опорожненную больше, чем наполовину.
              - Вот это дело! – жизнерадостно потер ладони гость.
              Когда было покончено и с этой бутылкой, встал из-за стола он с большими усилиями и, поравнявшись с посудной полкой, смахнул на пол неосторожно выдвинувшуюся тарелку. Она упала ему на ногу, отчего Николай охнул и захромал. Но зато тарелка осталась цела.
              После этого Зуев навещал инженера-механика запросто и, зайдя в гости, привычно усаживался на приглянувшуюся ему табуретку. Никодим уже подумывал завести злобную собаку, чтобы огородиться от посетителей, но все медлил. Как-то позвонил Колганов и сообщил, что в счет долгов по зарплате и за добросовестный многолетний труд ему выдали поработавшую, но все еще добротную иномарку из парка такси. И по этому случаю он хотел бы откупорить бутылку,  вдали от шума городского.
             Старому приятелю Никодим был рад, а потому без долгих размышлений пригласил к себе. Договорились о скромных посиделках в обеденный перерыв, и Никодим немедленно приступил к приготовлению обеда. Дело привычное, но чем все-таки потчевать друга? В качестве основного блюда он решил запечь в духовке электроплиты курицу с картошкой. И то, и другое имелось в наличии, так что оставалось только довести все это до нужной кондиции. Он включил духовку и приступил к работе. Дело спорилось: сначала Климов разрубил курицу на части, справедливо решив, что задубевшая в морозилке она вряд ли пропечется в сжатые сроки, затем почистил картошку и лук, все это покрошил и уложил вместе с курятиной на противень. Заключительным штрихом стало добавление соли и специй. Одобрительно причмокнув, повар отправил заготовку в пышущую жаром духовку. После этого он приступил к изготовлению салата из консервированной сайры, лука и зеленого горошка.  Посчитав, что для мужской компании этого будет достаточно, вскипятил чай и смахнул со стола незначительные крошки. За мелкими хлопотами незаметно пролетело полчаса, и скоро по кухне разнесся дразнящий запах жаркого. Поднос проследовал из духовки на стоящий рядом табурет.  Дабы гастрономический шедевр не засыхал, Климов накрыл поднос листом пергамента. Затем не в добрый час вспомнил, что на журнальном столике у него стоит в вазочке букет салфеток, заготовленных ранее к приходу Нины Кареловой, и отправился за ними. Николай Зуев, решивший в этот час навестить соседа, чтобы по возможности добавить к уже выпитому, открыл дверь, сказал :
             - Здрассьте! -  прошел на кухню, облегченно вздохнул и упал на табурет. Тотчас  жилище Климова огласил вопль. 
             Потрясенный Никодим в тот же миг оказался на кухне.
             - Ты что делаешь-то! – вскипел он, оценив обстановку. Было отчего прийти в бешенство. Курица, запеченная с картошкой, приготовленная с большим старанием и любовью, теперь вместе с овощами валялась на полу, а частью налипла сзади на брюки Николая. Он обеими руками старался счистить яство, обжигая ладони огненным жиром.
            - А-а, пошли вы все! - в сердцах воскликнул частично отрезвевший гость и, как был в носках, выбежал в сени, но скоро вернулся, всунул ноги в сапоги и исчез, не сказав более ни слова.
            - Да и хрен с тобой! – выругался Никодим и стал соображать, что же делать с многострадальным блюдом. Как ни крути, выходило, что оно безвозвратно уничтожено. Хотя на противне еще и оставалась значительная часть жаркого. Он вытряхнул все в мусорное ведро, туда же отправил и сметенное с пола и горестно вздохнул. Готовить закуску заново уже недоставало времени и запала. Он провел ревизию холодильника, достал дежурное по сельским территориям соленое сало прошлогодней засолки и вполне свежие яйца. Смастерить яичницу было делом одной минуты. Теперь с чувством исполненного долга Никодим уселся в кресло и перевел дух. Но отдыхать ему пришлось не долго: раздался стук в дверь,  и одновременно она распахнулась, явив взору хозяина нового гостя – на этот раз Колганова.
             - О-о, - да тут сногсшибательные запахи, аж голова кругом от аппетита! – воскликнул он, миновав порог.
             - Да уж, только запах и аппетит остался, - вздохнул Климов, пожимая руку приятеля и рассказал историю уничтожения славного закусочного блюда.
             - На штанах? – закатился смехом Колганов. – Ну это вообще свинство! Ты не дал ему по шее?
             - Впал в ступор. А, конечно, надо было. Заслужил!
             - Истинно. Но не печалься, премия ведь не у тебя, а у меня. Мне и гоношиться.
             С этими словами прибывший снял с плеча увесистую сумку и стал выкладывать на стол таившуюся в ней снедь: сервелат, тешу горбуши, сосиски в тесте, рыбный пирог и пару пирожков с ливером. В заключение он водрузил на узористую клеенку бутылку виски и две бутылки пива.
            - Ну, ты даешь? – восхитился Климов.  - Как ты все это волок?
            - Да, в общем-то, нормально. Благодаря общественному транспорту. Хотя, конечно, лучше бы на своем авто. Надо бы показать новый – то есть старый, премиальный автомобиль. Но как садиться за руль? Уж как-нибудь после.
            - Ну да, конечно. Отсюда отправим тебя на такси. Никакой печали!
            Однако же печаль не собиралась оставлять приятелей в покое. Едва только все необходимое для посиделок заняло свое место на столе, как в дверь постучали.
            - Что ты будешь делать…  Да! – недовольно крикнул Климов.
            Дверь отворилась и в проеме показалась женская фигура, в которой, приглядевшись, Никодим узнал Зуеву-супругу. А Колганов, естественно, никого в ней не узнал, поскольку видел в первый раз и вопросительно посмотрел на Никодима. Но все разъяснилось довольно быстро.
              - Вот, конечно! – воскликнула дама с базарными интонациями в голосе. – Пьют и не просыхают! Да ладно бы только сами пили, а то еще мужика спаивают. Думаете, управы на вас нет? Совсем новые брюки испортили какой-то сальной гадостью. Первый раз надел, в приличном виде показаться и на тебе! Я разгоню вашу малину, к участковому пойду, в администрацию!   - И, всхлипнув, она с грохотом закрыла дверь.
              С минуту двое за столом сидели молча, затем Колганов покачал головой и бросил, посмеиваясь:
             - Да, у тебя тут не скучно. Да не бери в голову! Отстирает она жирные штаны. А в остальном – что мы можем? Любовь зла.
             - Уж точно. Но козлов что-то много. Ну, давай скрасим всякие последствия! За премию!
             И Никодим до краев наполнил стопки своею водкой, в минутном расстройстве позабыв о принесенном гостем виски. Выпив хорошую дозу, он пришел в себя и пододвинул иностранную бутылку Колганову:
             - Извини – ты же именинник!
             - Да какие церемонии?
             Гость тем не менее, откупорил бутылку и разлил по емкостям янтарный напиток:
            - Чтобы не одни только заморочки…  За удачу!
            И они выпили налитое, и собрались было закусить, как в дверь постучали.
            Никодим заметил, как его гость напрягся и уже готовился закатить пришедшему грандиозный скандал, возможно, даже с рукоприкладством. Но этого не потребовалось. На порог ступила соседка Маша.
             - Здравствуйте! Ой, извините! – она всплеснула руками и сделала шаг назад.
             - Что, Маша, опять лампочка? – спросил Никодим.
             - Нет, спасибо, лампочка горит хорошо. У меня другое… Но я как-нибудь позже зайду. Не стану мешать.
             И Маша вышла, аккуратно затворив за собой дверь.
             Колганов рассмеялся:
             - Ну, у тебя тут бойкое место. Хотя вдали от шума городского.
             - Маша, соседка. Я ей тут электросвет ремонтировал. Думал, опять по этой части, но теперь что-то другое. Ну, ладно, ты закусывай, закусывай, пока яичница не простыла!
             И они стали, наконец, закусывать, не забывая наполнять и стопочки. Больше в этот день их никто не тревожил.
                ***
              Антон, разделавшись с соседским огородом, стал  деятельно готовиться к встрече друга. Если Ник звонил из Степнова, то уже через час-полтора должен быть здесь – всего-то от райцентра 70 километров.  Наталья варила плов из свинины, и делала салат со свежим батуном. Он всего неделя, как двинулся в рост, но уже набрал и замечательно зеленый цвет, и горечь. Антон же занимался рыбой: достал из морозилки собственноручно пойманного неделю назад налима и, приложив немалые усилия, разрезал льдину на куски. Включил духовку, сунул туда противень с мерзлой рыбой и принялся чистить картошку. Через несколько минут она отправилась к налиму.
              - Что-то Катюшка задерживается, - посмотрела на часы Наталья. – Уже должна бы прийти.
              - После уроков оставили? – предположил Антон.
              - Ну, ты скажешь! Она же отличница!
              Тут дверь отворилась и на пороге появилась их дочь Екатерина, ученица второго класса, который она заканчивала уже через месяц.
              - Отучилась? – спросила Наталья. – Без проблем?
              - Без, - подтвердила школьница. – Есть хочу. Вы что-то кучу хавчика готовите - праздник?
              - Да почти, - ответил Антон. – Мой приятель старый приезжает. Прикинь!
              - Давай садись быстро, ешь, а то аппетит пропадет, как гость приедет, - сказала Наталья и налила дочке тарелку оранжевого борща.
              - А он надолго приезжает? – спросила та.
              - Ненадолго, - успокоил дочку Антон. – Переночует – и все. Такие у него планы. По времени. А про остальные расскажет. Да мы и не помешаем вам: есть же летняя кухня.
              - Но я же ничего не говорю. Там гостю, может, стремно.
             - Ничего не стремно. Он не генерал, даже не герцог. Нормальный человек.
             Гость прибыл через полчаса и, преодолевая пеший этап, прежде все-таки позвонил Антону, известив о своем прибытии.
            - Так заходи! - и хозяин вышел навстречу. Они обнялись, что в суровых сибирских краях вообще-то не принято, и чуть не облобызались, что тут сочли бы уж совершенно лишним.
             - Давно не виделись, на фиг! – с чувством сказал Антон. – Проходи, Ник, проходи!
             Отобедавшая Екатерина собиралась позвонить по нескольким номерам, чтобы выяснить, как дела у подруг. С ними она рассталась уже около часа назад, и мало ли какие события…  Но она немного задержалась с этим, поскольку следовало все-таки взглянуть на прибывшего гостя, которого не видела очень давно.
             - А он сильно толстый? – озабоченно спросила она мать.
             - Кто?
             - Ну, гость.
             - Почему он должен быть толстым?
             - Ну, бывают же толстые. Наши девочки все время фигуру берегут, и толстые им не нравятся.
            Наталья накрывала на стол, что получалось у нее быстро, так как все готовилось заранее.  Вопрос дочери  поставил ее в тупик. Она всплеснула руками, не зная смеяться ли или сделать ребенку блиц-выговор.
            - Ну, какая тебе разница, толстый или тонкий? Он же в приятели к тебе не набивается! Ну ладно: когда я видела его последний раз, он был нормальный. Ты как маленькая! – И Наталья вновь обратилась к столу.
             Наконец, в сопровождении главы семейства вошел и этот самый гость.
             - Здравствуйте! – поздоровался он. – О-о, какая ты стала большая! – Вошедший наклонился к Екатерине, и вручил ей большую коробку фигурных конфет.
             - Спасибо!
             То, что он оказался не очень толст а, наоборот, даже излишне худощав, а также коробка конфет вызвали  искреннюю симпатию младшей Деевой.
              Дабы работодатель-фермер не вознамерился приехать к своему пахарю, последний заблаговременно позвонил ему и известил о ситуации на полях. Никто поэтому не смог бы помешать  Деевым и их гостю. Екатерина наконец-то могла обзвонить всех, кого следовало, прежде, чем взяться за уроки.
              - Ну, ты молодец! – сказал Антон, когда трое взрослых сели за стол. – Как ты
надумал навестить нас?
            - Так это постоянно в плане у меня. Только получается редко. Беда с этими планами!
            - Да, то ли дело с бухты-барахты! Экспромтом, как говорят грубияны. Мелькнула мысль, и сразу ее - в практику.
            - Только так. А вообще говоря, обрыдла мне эта мегаполисная жизнь. Хотя в нашем облцентре всего триста с небольшим тыщ. Ну и вот. Как раз мелькнула мысль. Но я тебе попозже обскажу, - прервал себя гость, заметив, что Антон не решается поднять бокал,  пока речь не закончена. Наталья также вела себя дипломатично.
            - Тогда, значит, за встречу! – провозгласил хозяин и дружеский обед, больше уже тяготеющий к ужину, начался.
            - Я только не понял, - спросил, минуту погодя, Дееев, - ты что же один? А где Нина?
            - Решили немного отдохнуть, - помотал ладонью в воздухе  друг. А  вдвоем не совпало.
            - А-а, конечно… - невпопад молвил собеседник. – Надо отдыхать.
            При этих словах супруга укоризненно посмотрела на него, и Антон  прибегнул к испытанному дипломатическому приему: спешно наполнил бокалы и призвал поднять их за успехи в делах.
            - Она тоже ездит отдыхать? – поинтересовалась Наталья, которая лишь пригубила напиток, так как торопилась на консультацию.
            - Я, правду сказать, и не знаю, - прозвучал ответ. – Ах да, ездит, - что это я! Недавно из Таиланда. Хотя, что это я? Оттуда она уже давненько…
            На этом тема семейной жизни гостя была закрыта и хозяйка, с напутствием не задерживаться долго, поспешила в школу.
            - Год учебный заканчивается, - пояснил  Антон. – Школяры усиленно грызут гранит.
            - А чего так поздно консультации? – Уже конец рабочего дня.
            - Образовательные программы напряженные стали. А может, местная специфика. Нагорновский  креатив. Ну, к тому же тут у нас ведь две смены. Так что – допоздна.
            - А, да. Я и забыл: в городских  школах тоже есть двухсменка. 
            - Ну, держи, Ник; выпьем за труды наши, где бы ни трудились! Ты где сейчас?
            - Дорабатываю в той ремонтной мастерской, - переведя дыхание от крепкого выпитого, сообщил поименованный Ник. И немного покривил душой, поскольку он уже не дорабатывал.
            - Ли что ли, увольняться собрался?
            - Собрался, видишь ли. И тут пришла мне мысль, да вообще говоря, пришла она уж давно, но все недосуг реализовывать ее. И вот выбрал я время приехать к тебе, проведать, да и насчет совета - две головы лучше.
            - Тебе работа опротивела, или в целом жизнь в каменных джунглях?
            - Да. И ландшафт, и работа вместе с вознаграждением.
            - Так тебе еще и платят?
            - Ну да. Как бы.
            - Ничего себе! И не жалко бросать?
            Они выпили снова и Антон махнул рукой:
            - Смешного, в общем-то, мало. Мой фермер тоже прижимистый дядя, а больше того – его фермерша. Платят пустяк. Но если считать с соломой, с зеленкой – то вроде сносно. Только все это не продашь – надо держать скотину. И обращать в деньги. Многоступенчатость.  Разводить свинство. Что я и делаю. Но возни, скажу я тебе! Вторая работа. Даже первая, если разобраться.
            - Набирается на жизнь?
            - В общем, да.  Притом ведь – пшеница под рукой. Страховой запас. На нее-то спрос есть. Как говорил Балда: «В год за три щелка тебе по лбу». У нас с фермером моим почти такие же расчеты. Правда, без щелчков.
            - Жалко, что без щелчков-то.
            - Не говори. Ну, еще я подрабатывал на металлоломе. Особенно хорошо платили за алюминий. Только недолго: скоро за ним пошла такая охота, что и старую, гнутую вилку не найдешь. Один раз увидел на приемке сковороду – по всему видно, на ней еще утром жарили картошку, да. А к обеду привезли в лом. Видно, все ресурсы иссякли.
              - Знать, судьба такая. Кому – жарить, а кому – на переплавку. Покоя все равно нет.
              - Потеха. Попервости, когда еще мода на лом только началась, говорят, что сдавали целые блоки от двигателей. Это сразу сотня килограммов, а то и больше. Но тогда приемочная цена была – так себе. Да к тому времени я не успел. А когда взялся, уже приходилось собирать по мелочи: поршни там всякие, фляги дырявые и прочий алюминиевый хлам. Но успел все-таки насдавать на пол- ВАЗа последней модели почти. Хотя его я покупать не собирался. Потом лавочку прикрыли, да и собирать ничего не осталось. Недолго музыка играла.
             - Удачно ты обернулся с этим. Сейчас ничего не т взамен?
             - Такого доходного нету. А понемногу то охочусь, то рыбалю. Но дело, сам понимаешь, рискованное, особенно охота. Ну и вот – земледельческие, разные транспортные услуги. Без образования всякого юридического и прочего лица. Чисто как бы благотворительность. По-дружески. Да я слишком и не жадничаю. Потихоньку тоже в фермеры готовлюсь. Для всякой отчетности, чтобы претендовать.  То есть на какой-нибудь грант. Без гранта трудно быть грандом. Потому что с постройкой дома влез я в долги. Но что-то я разболтался, а водка стынет. Давай-ка примем еще понемногу.
               Возражений не последовало, и они, точно, «приняли».
               - Вот про охоту-рыбалку мне понравилось, - сказал городской житель. – Вообще бы хорошо жить там, в лесах, без отрыва. А река или озеро тут есть?
               - Спрашиваешь! Зачем бы тут тогда нужна деревня? Есть, есть у нас река. Так мы же с тобой купались как-то. Забыл?
               - Забыл, честное слово. Да когда это было!
               - Ну да. Колодная называется она.
               - А-а, теперь припоминаю. Название интересное потому что.
               - Вот. Непонятно, почему – то ли холодная, то ли колод, коряг много. Еще есть озера – «Три брата» они именуются. Все три протокой связаны. Самое большое  километра полтора будет. Там много карасей, но ростом они чуть больше березового листка. Зато раздолье для окуней. По-моему, им даже гоняться за обедом не надо: успевай только открывать рот. Но тоже и им другой раз приходится несладко, потому что Долгое озеро в морозную зиму промерзает почти до дна, мелкое потому что. Карасям по фигу, а вот окуни, если не успели осенью убраться оттуда - им кранты. Весной весь берег бывает усеян ими.
              - Отдушины, наверно, делать надо?
              - Да. Но кому это нужно? Это если было бы собственное озеро – другое дело.
              - А в реке тоже окуни?
              - Есть и окуни, и ельцы, щуки, налимы. А карасей почти нет – не любят быструю воду. А-а, забыл: попадаются еще ленки и хариусы, хотя редко, раньше, говорят, много было. Даже таймени. Но сейчас если и водятся – только в верховьях, там вода чище.
              - Ну, у вас не река, а прямо сказка! Может, мне на ней и поселиться?
              - Ты что, заядлым рыбаком стал? Какая связь с механикой?
              - Так рыбалке все возрасты и профессии покорны. Помнишь, у нас насквозь цифровая бухгалтерща была? Так она, оказывается, оголтелая рыбачка. Недавно узнал. Рыбачили по соседству на карьере. Я-то случайно там оказался, а она, видно, заядлая. Казалось, ничем, кроме дебитов-кредитов, не занимается. А вот!
              - Кредиты кого хочешь, допекут!
              - Вот-вот. Я и подумываю удалиться от накладных, актов, справок, отчетов и… Но, кажется, не получится. Да. Нужна подработка временами. А главное, историческая личность, о которой собирался давно написать. Ну, давай, держи!
              Беседа прервалась с приходом Натальи.
              - Ну вот, сказал Никодим, - совсем другое дело. А то без хозяйки посиделки – как-то неправильно. 
              - Как ученики, поумнели? – поинтересовался Антон.
             Наталья укоризненно посмотрела на супруга.
             - Ну, давай к нашему шалашу, - примирительно сказал он, придвинул ей прибор и всем налил крепкий янтарный напиток.
             - А где ребенок? – сделав небольшой глоток, спросила Наталья. – Что-то не слышно.
             - И впрямь, - супруг вышел из кухни и тут же вернулся:
             - Спит, вместе с учебником и телефоном. – Умаялась.
             -  Пусть немного еще поспит, потом будем делать уроки. Она свои, я – свои.
             - Так ты выпей еще стаканчик, кровь чтоб быстрее циркулировала.
             - А как же я буду задания проверять? Напроверяю…
             Однако под нажимом двух приятелей Наталья согласилась выпить еще один самый этот стаканчик, а закусывала исключительно сыром и конфетами. Через недолгое время она поднялась из-за стола и помахала рукой.
             - Ну, мы тогда перемещаемся в летнюю, да, Ник? – проводил ее соображением о своих планах Антон.
             - Само собой. Не станем мешать, - отозвался тот.
             Они убрали со стола, часть съестного захватив с собой, и удалились в маленькую бревенчатую избушку, построенную рядом по одному проекту с баней, хотя и гораздо позже. Известное дело – без летней кухни можно обойтись, даже и летом, тогда как без бани – катастрофа.
             - Хорошо тут у вас, - набрав полную грудь воздуха, блаженно протянул Никодим и тут же закурил сигарету, так что дальнейшие вдохи были безнадежно неэкологичными.
             Пока приятель перекуривал, Антон сноровисто расставил на маленьком, под стать избушке, столе принесенную снедь, и включил чайник. Затем включил тоже маленький телевизор, который что-то негромко вещал и тасовал кадры. Вполне подходящая обстановка, если еще учесть наличие двух стульев и дивана.
            - Так ты говорил насчет глухомани, где водятся ленки, - вернулся к прерванному разговору гость, когда они продолжили трапезу. – Далеко эта местность?
            - Ну, если бы по дороге, то полчаса на колесах, но там дорога далеко в лес не заходит – дальше тропа по болоту, потом вообще местами тропинки меж деревьев, через бурелом. Ягодники там летом только одни водятся – смородина по берегам богатая. Но тоже далеко не забираются: тащиться с грузом назад надо порядочно времени.
             - Хорошо там, наверно…
             - Ну, само собой. Только долго-то не задержишься: пока дойдешь, пока то-се – уже и домой бежать надо. В лесу темнеет рано и быстро. По кустам в потемках шибко уж неспособно продираться. Хотя вроде и день длинный. Если делом занят – пролетает быстро. Это надо на рассвете выходить, так весь от росы измокнешь. И – комары.
           - Интересное местечко. Как-то собраться бы заглянуть туда…
           - Так до смородины еще далеко,  до ягод. Сейчас только цвести начинает. Хорошо, если заморозком не прибьет.
           - Ну, я не особо насчет ягод; рыба там водится, говоришь? Ну и вообще. Мне курортные условия требуются. И чтоб – ни души.
           - Потеха. Мы не перебрали? Может, ночевать пора?
           - Рановато, пожалуй. Хотя ты-то после трудов, наверно, отдыхать хочешь.
           - За это не переживай. Давай уж эту емкость закончим. В честь встречи. А если хочешь, на реку завтра я тебя сопровожу.
           - Вот это дело! Давай тогда за экскурсию!
           И в летнике послышался легкий стеклянный звон.
                *** 
           Утро выдалось погожим, но прохладным, если не сказать – холодным. Зато день обещал быть жарким – туман падал росой на молодую траву, оставляя за собой промытое небо. Роса искрилась в лучах солнца, приводя в восторг Ника, давно не бывавшего на лоне. Природы то есть. Как-то все недосуг. Да и зима-то кончилась только недавно. Тоже и в январе есть природа – куда она делась? – но не та, не та!
           - Ну что ты будешь делать! – восклицал он, выглядывая в огород, где у забора дружно толпились одуванчики, выставив навстречу солнцу ярко-желтые цветки.  Тут же застенчиво пробивался из-под забора иван-чай. Какие-то мелкие бутоны обещали вот-вот выдать свой цвет.
            - Задавят нынче сорняки, пожалуй, - осуждающе глядя на незваную зелень, сказал подошедший Антон. -  Им ни вспашка, ни полив не нужны, как и удобрения. Прут буром!
            - Ну, зато видно, что не пусто в огороде.
            Антон расхохотался:
            - Ну, ты совсем от земли оторвался, - заключил он, вытирая слезы.
            - Что, получится у нас сегодня забраться в леса? – переждав приступ смеха, спросил Ник.
            - А как же! Никаких препятствиев. Сейчас только попьем чаю, снасти малость соберем – и айда!
            На чаепитие с яичницей и магазинными бубликами времени ушло немного, сборы рыбацкого снаряжения оказались более продолжительными. Особенно затормозил дело поиск наживки – попросту земляных червей. Жара последних дней хоть и не пересушила почву, но они почли за лучшее убраться подальше и поглубже. Все-таки после изрядных трудов рыболовы создали некоторый запас этой универсальной наживки.
             - Фу! – отставляя лопату, сказал Антон. – Не напрасны ли наши старанья? Хотя новичкам обычно везет. Тебе, то есть.  Ловить – не переловить. Ну, посмотреть будем.
             - Тьфу-тьфу! – отозвался товарищ. - А удочку тут можно купить, удилище?
             - Ну, ты даешь! Время – еще семи нет, торговля спит сладким сном. И зачем нам пластмассовые удилища? Мы лучше по старинке, как испокон… Срежем подходящие из тальника. Порядочные люди тут отродясь так и делают: дошел до места, срезал удилище, привязал леску, порыбачил, леску оторвал, смотал и – ага. А удилище для хороших людей оставил.
             - А спиннинг?
             - Ну, спиннинг – другое дело. Приходится таскать туда-сюда.
             - Стартовать будем пешком?
             - Лучше всего так, топтобусом. Хотя проехать можно километра два, но дорога – одно название. Да и оставлять машину на целый день  рискованно. Да хоть что оставлять. Местные башибузуки… Хотя крупно и не вредят. Но если забраться подальше – никто досаждать не станет. Полный спокой, если не считать комаров.
             - Перенесем. А местные – они везде местные. Ты, например, приперся куда-нибудь к водичке насчет шашлыка, не успел костер развести – уже они тут, уже чего-то им надо.  Шакалят, то есть. Ну да. Это которым заняться нечем. Да и желания такого нет, хоть тресни. Конечно, лучше всего забраться в дебри. Да не наберешься дебрей-то. Хорошо – у вас сохранились.
             - Дебри, ясно – это замечательно. Но есть проблема: скучновато. Даже, можно сказать, страсть скучно. Например, когда дожди зарядят. Кошмар!
              - Зато можно отоспаться.
              - Ну, можно и отоспаться. На крайний случай – можно и в деревню наведаться. Не сотня километров – всего четыре. Можно, конечно, и дальше. Леса хватит. Но как там ночевать? В палатке?
             - Нет уж, я себе шалаш построю. А крышу пленкой затяну.
             Антон покачал головой:
             - А как же зимой? Шалашом не обойдешься. Да и рыбалки нет, река замерзнет. Хотя заядлые делают проруби. Но я, например, до этого не охотник.
            - Так времени у меня много будет. Избушку построю, печку притащу железную. Дров напилю.  А прорубь тоже сделаю. Стану поддерживать ее в рабочем состоянии всю зиму.   
            - Ну, там видно будет. Раз тебя так зацепила идея, идем на рекогносцировку! То есть рыбачить, а остальное – попутно. Между делом. Так может, захватим кусок пленки? Шалаш сегодня возводить не станешь, но пусть будет там поблизости. В другой раз меньше тащить придется.
            Тут обнаружилось, что Ник обут всего лишь в туфли, а это для хождения по бурелому никак не годится. Деев принялся за поиски подходящей обуви. Наконец, он вышел из амбара с парой скрюченных кирзовых сапог.
            - Сапоги дедушки, - объявил Антон, ударив их один о другой, дабы сбить пыль и по возможности придать некоторый шарм и обаяние. – Это когда дедушка работал на пилораме, а потом он ушел в столярку и сапоги стали без нужды.
            - Размер подойдет ли? – усомнился приятель.
            - А вот сейчас и проверим, -  Антон перевернул сапоги вниз голенищами и потряс их, отчего из заслуженной обуви посыпались опилки. Сапоги пришлись впору, хотя сохраняли неказистый вид.
            - Ничего, разомнутся, - успокоил Деев. – Главное, что не жмут.
            Наконец приготовления завершились, и экспедиция тронулась в путь.
            Сразу за селом начиналась полевая дорога, щедро сдобренная глиной, через которую пробивался чернозем. Подсохшая глина затвердела, и  путь не требовал особых усилий.
            - Ты, наверное, в непонятках: если я собрался жить вдали от шума городского, где же я стану брать средства? – спросил, смеясь, Ник. – А? Видишь ли, остался там, в школе,  хороший знакомый, препод. Обещал посодействовать в подряде на написание курсовых. Можно найти и в объявлениях, но тут вернее. Одну штуку на пробу я уже написал. Но есть на черный день и заначка. Потом – я же сдаю целый дом в аренду. Вот надо на днях наведаться мне туда, кровопивцу. На этот предмет.
            - Понятно. А что потом?
            - Может быть, оформлюсь в самозанятые.
             - Крепко же тебя лесная идея зацепила. Хотя в последнее время то и дело слышишь: тот из города сбежал в отшельники, другой, третий… Зимовьюшки в тайге строят. Даже землянки. На деревьях гнезда. Модно это стало. Вопрос только – надолго ли их хватит?
             - Не говори. Ну, поживем – увидим.
            Дорога с твердым глиняным покрытием закончилась, сменившись тропинкой, которая  петляла через заросли кустов. Тут местами еще не просохла грязь,  приходилось смотреть под ноги, и разговор пресекся. Солнце поднялось уже высоко, но сохранялась утренняя прохлада. В листве порхала и щебетала  птичья мелочь. Пахло травой. Тропинка шла по берегу реки, то приближаясь к самой воде, то отдаляясь, где неглубокие заливчики обращались в болота.
            - Ну, прошли километра три с гаком, наверное, - сказал Антон, - можно присматривать место. Ягодники дальше редко забираются.
            Они прошли еще километра полтора, прежде, чем облюбовали островок, отделенный от берега протокой в метр шириной. Островок был песчаный и на нем рос густой щеткой ивняк. Протока, соединяясь с рекой, закручивала воду в мелкие воронки, которые на течении почти сразу исчезали, уступая место новым. Темный цвет ее свидетельствовал о большой глубине.
             - Тут яма порядочная, - сообщил Антон, - метра три – четыре будет. Один раз щуку здоровую я тут поймал, на живца. Не взвешивал, но килограммов десять, наверное, тянула. Больше таких не ловил.
              - А еще есть такие омуты?
              - Есть выше по течению, особенно Оськина яма. Но идти туда далеко, еще километров 15. Хотя есть и поближе, не такие большие. Главное – чтобы везло. Надо что-то хозяину поднести, приношение сделать то есть.
             - Э-э, я не знал, - Ник принялся хлопать себя по карманам. - А-а, вот! – торжествующе воскликнул он, извлекая из пистона на рукаве крупную медную монету. – Царский пятак, хотел влить в коллекцию, да она подождет!
             С этими словами он размахнулся и заслал презент аккурат на середину реки.
             - Ну вот, - теперь другое дело, - удовлетворенно молвил приятель. – А ты что, серьезно занимаешься нумизматикой, или как?
             - Или как. За монетами я с выпученными глазами не гоняюсь, натурально – это хобби, исключительно для интересу. Хотя поначалу шибко увлекся.
             - Ну, теперь все в порядке. Ты сделал, по-моему, хорошее приношение.
             - О, смотри-ка,   я вижу, тут черемша попадается. Смотри!
             - Вот так! Давай теперь возьмемся за удочки, раз фарт наметился. Нужны подходящие хлысты, метра по три – четыре. И будет нам счастье.
             - Ты смотри, да тут и земляника растет! – не унимался его приятель, едва ли не на четвереньках исследуя поляну.
             - Конечно, куда ж она делась? – отвечал рассудительно Антон. – Да только немного ее в лесу, и поздно поспевает. – С этими словами он протянул Нику длинный тальниковый прут и распорядился:
             - Счищай листья и настраивай снасть; торопись!
             Через несколько минут обе удочки были готовы и рыболовы подступили к воде, причем Антон, как гостеприимный хозяин, уступил лучшее место Нику. Тот немедленно перепрыгнул на остров и занял позицию на его нижней оконечности. За ним последовал и Антон, удалившись на двадцать метров вверх по течению. Здесь в остров вдавался небольшой, но глубокий заливчик, заросший по краям жесткой осокой. Место вполне перспективное – решил рыболов и закинул удочку.
            - Уф-ф! – затем облегченно выдохнул он, и уселся на песок, примяв поросль таловых прутьев, - хорошо!
            Разводить костер тут было невозможно, за неимением дров, и это Антон отложил на потом. По истечении получаса, не поймав ни одной рыбины, он отправился проведать Никодима. Последний стоял на корявом стволе ивы, уроненной половодьем в воду, и азартно говорил, обращаясь к ней:
            - Ну, давай, давай!
            Река не капризничала: поплавок то и дело начинал прыгать или бежать в сторону, но рыболову все не удавалось подсечь коварную рыбу. Все-таки на кукане у него уже была одна плотица, и не мелкая. Заменив в очередной раз истрепанного червяка, ловец вновь закинул удочку. Боковым зрением он заметил Антона, но клев не позволял ему отвлекаться на пустяки, и ловля продолжалась.
            Вновь поплавок Никодима нырнул в глубину и Антон, не выдержав, сдавленно крикнул:
            - Тяни!
            Но уже и без этого призыва Никодим выхватил из воды снасть вместе с добычей, чудом не оторвав ей губы. Это оказался увесистый темно-зеленый окунь, клюнувший без всяких церемоний и очень наверняка. Шлепнувшись на край берега, он не сорвался, а продолжал вертеться с лескою во рту.
             - Говорил же: везет новичкам! – бросил Антон, примериваясь шагнуть к воде и ухватить рыбу. Этой же идеей проникся и приятель. Он резко повернулся к речному разбойнику и, не удержав на коряге равновесия, обрушился в воду, подняв каскад брызг. Эмоции били через край, но в комментариях Ника не нашлось ни одного пристойного слова. Но и Антон, и окунь не придали этому никакого значения.
            - Да уж, везет! – саркастически молвил сквернослов, выбираясь на берег, но тут же коршуном налетел на полосатого и шипастого виновника купания и ухватил его, невзирая на колючки. – Попался! - торжествующе воскликнул он.
            - Ну вот, теперь ты уже на сто процентов здесь свой, - резюмировал Антон. – Раздевайся, пора загорать. Я пока разведу костер, только сначала удочку проверю.
            Антон сейчас же приступил к действию и быстрым шагом направился к своему заливу. Тут все оставалось как прежде, не хватало только удилища, пристроенного на рогульку. Он озадаченно огляделся: может, место не то? Нет, самое то. Вот и его банка с червями; где же удочка? Деев оглядел заросли осоки пристальным взглядом браконьера при исполнении и, наконец, обнаружил пропажу.
            - А-а, вот ты где, негодяй! – выговорил он удилищу, выхватывая его из травы, и тут же почувствовал сопротивление. К этому он был готов, потому что в стоячей воде в безветренную погоду удилища не склонны уплывать самостоятельно. После непродолжительной борьбы на берег был извлечен окунь, не столь дородный, как у Ника, но тоже увесистый. Наскоро насадив червяка, Антон забросил снасть и изготовился спешить на разведение костра, но тут же заметил, что поплавок нырнул в воду. Немедленно последовала подсечка, и второй полосатый речной тать оказался на берегу. Этот не отличался большими размерами, зато глубоко заглотал крючок, так что пришлось изрядно повозиться, извлекая его. Рыболов насадил очередного червя и отправил в воду, теперь уже нетерпеливо глядя на поплавок, ибо следовало разжечь костер. Поплавок не заставил долго ждать: через минуту он поехал в сторону, убыстряя свой бег, но был остановлен решительными действиями ловца. Это снова оказался окунь.
            В продолжение последующих нескольких минут Деев лишь успевал освобождать от крючка небольших, ровных окуней и менять червяка. Азарт захлестнул его, как пятиклассника. Славную охоту прервал недальний крик Никодима:
            - Алло, Антон – ты где? Ты костер развел, что ли, на том берегу?
            - Иду, иду! – отозвался Деев, воткнул комель удилища покрепче в берег и поспешил на большую землю. Ник развесил мокрую одежду на кустах и теперь прыгал на одной ноге, стремясь вытряхнуть воду из правого уха.
            - Хоть и лето, а все равно задубел, - поделился он.
            - Это потому что искупался неожиданно, без настроя. И одежда мокрая. Сейчас мы быстро запалим кострище. И уху заварим: Антон бросил на траву, где лежала добыча приятеля, дюжину своих окуней.
            - Ни фига себе! – восхитился товарищ. - Ты где их так быстро насобирал? У тебя тут рыбная ферма?
            - Понимаешь, клев неожиданный случился. Как с цепи сорвались. Наверное, стайка навалилась.
            - Вот это да! Это мне нравится. Но вот что-то у местных у вас тут порука: ты не новичок, а повезло тебе с уловом больше, и к тому же ты сухой. А?
             - Так это тебе на память. И потом – рыбину же ты поймал. Я таких здоровых окуней уж давно не видел. Так что все путем. Ну ладно: ты костром занимаешься или рыбу чистишь? На выбор.
             - Ну, по рыбе я пока что дока небольшой, организую лучше костер. – И Никодим отправился сбирать хворост. Антон же достал из рюкзака маленькую разделочную доску, нож, и принялся за трудоемкое и травмоопасное дело – потрошение окуней. Весь покрытый мелкой чешуей, он наконец, сложил рыбу в котелок, налил воды и сполоснул ее, после чего котелок последовал на огонь. Немного погодя специалист по ухе насыпал в кипящую воду крупу, а потом настал и черед рыбы.
             - Вот так-то, - подытожил Деев, - теперь главное – не переварить. Огонь ты спроворил жаркий.
             - А у тебя удочка стоит? – спросил Ник, пристраивая к огню сапоги другим боком.
             - Елки, я и забыл! – подхватился Антон и сейчас же покинул бивуак.
             Торопился он зря: удилище оказалось на месте, наживка на крючке оставалась нетронутой. Косяк окуней, по всей видимости, отправился дальше, а может, в нем и насчитывалась всего та дюжина рыб, которых выловил Антон.
             - Да и леший с вами, - беззлобно пожелал он и пошел обратно.
             - Нам, пожалуй, столько рыбы не съесть, - встретил его Ник, который то и дело сдвигал крышку с бурлящего котелка.
             - Надо стараться, - отозвался товарищ, тем более ты на городских харчах здорово постройнел. Схуднул, то есть. Но я думаю, аппетит мы обеспечим. Солнце, воздух, вода и так далее – аппетит должен появиться. Кстати тут и черемша.
             - Да, черемша уже перерастает, жалко. А земляника еще не доросла. Ты сюда ходишь собирать?
             - Ну, что ты! Сюда если только за жимолостью. А земляника растет близко, на любом пригорке, где бурьяна не много. Смородина тоже недалеко, у реки собираем. Тут тоже есть, если посмотреть. Ее вообще навалом, хотя кусты ягодники ломают нещадно.
             - А куда деваете? Продаете?
             - Кому тут продавать? У всех подвалы вареньем забиты. Еще позапрошлогодним. В город возить – больше канители, чем толку. Так что употребляем сами, по мере сил.
             - Вино бы можно делать. Или нет?
             - Делают тут умельцы. Но опять – куда его много-то? Серьезные люди предпочитают крепкие напитки. Разве что винные ванны принимать. Это как у Маргариты.
             - А что? Можно и ванны. Как-то по ящику показывали: ребята на сырзаводе принимали молочную ванну. Упитанные ребята, навеселе; шибко всем весело. Ну, потом-то пришлось им не очень весело, вместе с директором. Так там молоко на сыр шло, для общепита. А вам если поставлять продукт народу не надо – купайтесь на здоровье. Вино в ванне, наверное, с неделю простоять может. Или больше. Успевай только нырять. А потом новое налить можно, когда это закиснет.
             - Тогда ведь только на вино и придется работать: надо прорву ягод собрать, поставить бродить, чего-то там измерять, подсыпать сахар и прочее. И все только для того, чтобы принимать ванны? Да пропади они пропадом!
             -Н-да. Пожалуй, ты прав. Но что-то рыбой запахло. Не подгорает она?
             - И верно, - Антон спохватился и поспешил к костру, Ник не отставал.
             Варево действительно, начало поджариваться и в котелок плеснули воды, отчего оно затрещало, закипело, но было спасено. Из приправ употребили только соль.
             - Ну, еще пару минут, - прикинул Антон.
             - А я пока что посмотрю удочку, - сказал приятель и стал натягивать полусырые сапоги, от которых исходил пар.
             - Хоть сапоги не подгорели? – обеспокоился Деев.
             - Сапоги, как сапоги, - отозвался Ник, - только горячие, заразы!
             Охнув, он тут же скинул их и сунул ноги в траву. Приятель трясся от смеха.
             - Что же ты так неосмотрительно? – соболезнующее спросил Антон.
             В ответ Ник махнул рукой и, выждав минуту, повторил попытку. На этот раз температура сапог удовлетворила его, и он отправился на остров, откуда скоро вернулся, держа в руке недоросля-ельца.
             - Не все тебе праздник, - заметил Антон, - хотя… - Он повел рукой над костром и тарелками с ухой:
             - Прошу к столу. А насчет «аппетит обеспечим» - он достал из тени, из-под куста маленькую бутылку водки и потряс ею в воздухе.
             - Ну, ты даешь! – изумился Ник, - ужели в деревню сбегал?
             - Спрашиваешь!
             В тарелки то и дело падала мошкара, но на это не обращали внимания.
              -За вступление Никодима в местную гильдию рыбников, - провозгласил Антон, - и ягодников!
              И они выпили тепловатую водку и закусили огненной ухой.
              - Ну что, теперь ты прогрелся? – спросил Никодима товарищ чуть погодя.
              - Впору обратно в воду лезть, с головой. Сапоги не забыть надеть еще. Для пущего охлаждения.
              Выпили еще и решили, что теперь подошло время и окунуться, а заодно проверить удочки.
               Ник выловил еще одного ельца, а у Антона на крючке не осталось даже червяка.
               - Раньше, помнится, их корчагой ловили, - покачал он головой. - Наломал туда немного хлеба, забросил на ночь – глядишь, к утру набилось штук 10-15.  Были времена!
               - А что теперь?
               - Теперь не ставлю. Они, подлецы, перестали на хлеб бежать. Может, хлеб стал не такой. Некоторые упертые товарищи ставят: говорят, если в корчагу костей столовых положить, налим пожалует, или тот же окунь. Да ну, нужда пришла возиться еще с мослами! Чего доброго, балык захотят, бекон…
              - Хамон, - подсказал Никодим.
              - Во-во, - обойдетесь, халявщики!
              Полуденная жара спала, и Ник решил, не откладывая, приступить к возведению шалаша. Он нарубил два десятка жердей и принялся очищать их от веток и листвы. Дело это оказалось нескорое и Антон, помогавший ему в трудах, время от времени убегал проверить удочки. Но за полтора часа, пока Ник возился с несущими элементам шалаша, попался лишь один елец.
            А, вы вот как! – вознегодовал Антон. – Придется тебе, Ник, заняться ловлей, как ты есть везучий новичок. Не возвращаться же нам с пустыми руками. Давай, поддержи марку, а я пока тут тебя подменю. Еще бы человека! Не хватает только Ясина. Оголтелый же рыбак был!
            - Это да. Но у него теперь другое хобби. Бабки, исключительно и только. А так-то неплохо бы его сюда вытащить. Вдохнул бы свободы. Ну, давай!
            И они поменялись местами.  Однако Дееву недолго пришлось срубать ветки: раздался призыв напарника:
            - Антон, иди сюда! Здесь что-то жор начался, не успеваю!
            - Ой, горе! – ударил себя по бокам приятель, наблюдая, как Никодим выхватил из воды серебристую рыбешку, которая на лету отцепилась и шлепнулась обратно.
            - Ну, держи! – сунул рыболов удилище Антону, - а я опять на свой участок. – И он спешно удалился. В траве без всякого кукана подпрыгивало с полдесятка мерных ельцов. Клев у Никодима и в самом деле случился завидный. Но он не прекратился и со сменой оператора удочки. По прошествии получаса к уже выловленным ельцам присоединилась  еще дюжина. Затем поклевки стали реже на обоих рыболовных участках и пришлось путину завершить. Не построенным остался шалаш, но ввиду позднего времени решили возвращаться в деревню, и пошли, нагруженные тремя десятками ельцов и случайно затесавшимся в эту компанию карасем.
                ***
            Назавтра Никодим собрался к своему бунгало, лишь только солнце позолотило вершины гор. 
            - Ты что же, серьезно решил стать Мауглей? – спросил проснувшийся от его сдержанной возни Антон.
            - А то. Надо же когда-то начинать. Тем более, я уже на месте. На подходящем.
            - Ну, так для начала перекусим. – Антон почесал затылок. – Ну, ты даешь! Я сейчас-то не смогу пойти с тобой – полевую работу должен организовать.
           - Да и не надо. Что ты будешь меня пасти! Я постепенно обустроюсь.
           - Но после работы к тебе загляну. Без возраженьев. А сейчас подогреем чай и еще кое-что.
           И Антон, действительно, подогрел чай, зажарил яичницу на сале, налил два стакана молока и выставил печенье, изготовленное супругой вечером.
           - Тебе потребуется много чего, - говорил он между порцией яичницы и глотком молока, - так что надолго там не устраивайся. Надо будет попервости постоянно наведываться сюда. Придется таскать инструменты, разные веревки, прищепки, скрепки, ближе к зиме, чего доброго – кирпичи. Или буржуйкой обойдешься? Ее, конечно, за один раз можно утащить, вдвоем. Там же еще трубы. Ну и харчи почаще восполнять. Холодильник туда, пожалуй – не под силу.
            - Не перебивай человеку аппетит, - включилась в разговор подошедшая Наталья. – Он, может, с недельку хочет отдохнуть на природе. И все. А ты: «кирпичи»!
            - «Мужик – что бык: втемяшится в башку какая блажь…» - возразил супруг. Хотя бывает, что отхватывает куш. Как Ясин, наш общий друг, например. Точно, Ник? Хорошо бы с ним встретиться, с кровопивцем, да?
            Никодим развел руками.
            Он решил до выхода в лес приобрести в местном магазине железную печурку, единственную в нем  подобную вещь, хранящуюся без спроса уже полгода. В виде премии за покупку ему вручили упаковку спичек, логично предположив, что печка нуждается в спичках. Но ее Климов решил оставить у Антона до морозов. Тут же он повторил поход в магазин и закупил несколько кило гастрономии, включая полдюжины бутылок водки – не ради пьянства, а чтобы приятель не напрягал лишний раз семейный бюджет. Возражений по поводу всех покупок со стороны хозяев не слушал.
            Нагрузившись необходимым для лесного быта скарбом, Ник вышел со двора и бодро двинулся по известной теперь тропинке.
                Глава 5
            Упомянутый в Деевском доме общий друг  Сергей Ясин тем временем ехал по улице Майской областного центра, мысленно посылая в непотребные места скопившиеся здесь средства передвижения и решал, брать ли еще кредит, или уже воздержаться. Хорошо, когда имеется полная ясность и не имеется выбора. Или же он очевиден; другое дело, когда из двух вариантов одинаково привлекательных или, напротив, отвратных, ни один не кажется  несомненно лучшим.
           С одной стороны, не погашен еще старый кредит, с другой – без заимствований, все предыдущие труды по развертыванию бизнеса дадут доход, который можно иметь,  и занимаясь уборкой улиц. Или переноской тяжестей. Всякий труд почетен, как утверждали начальные люди, которые избегали почему-то уборки придомовых территорий и погрузо-разгрузочных работ. С ними вполне был согласен Иван Куьмич Ясин, отец Сергея, с той лишь поправкой, что труд  почетен, если он дает возможность жить на широкую ногу. Или хотя бы не слишком стесняться в средствах. Хорошо тем, у кого родители спроворили крепкий задел для детишек – крепи его, умножай! Ивану Кузьмичу ничего существенного по наследству не досталось. С войны старший Ясин вернулся налегке, без всяких трофеев – хорошо, хоть вернулся. И начал работать в колхозе бригадиром. Жизнь в семье сразу полегчала. Домашнее хозяйство Ясиных помалу разрасталось. Хотя Иван видел, что более молодые хозяева, особенно приближенные к начальству, успели больше. Со временем он начал помогать отцу: скотина, огород, дрова, сенокос – дел хватало, хотя и остальные домочадцы не сидели, сложа руки. Но особого достатка все труды не приносили. Он, конечно, имелся, однако же не тот, что нужен был. У соседей справа Каюковых уже красовался в добротном гараже мотоцикл с коляской, у других, слева – два велосипеда: один трехколесный, другой взрослый, и новый диван. А между тем они и еще другие соседи периодически просили денег в долг, и не всегда отдавали: бригадир, как-никак, куда еще ему!
            Как-то, когда Ванька варил утром кашу для младших, а мать собиралась на работу, бросил в сердцах:
            - Не мог, что ли, батя сколотить мало-мальское состояние? 
            - Так ведь он воевал, - сказала мать. – Когда же ему было сколачивать?
            - Ну а после-то? Когда бригадиром работал? Вон председатель какой дом отгрохал, еще, говорят, в городе квартиру спроворил. Дома у него «Волга», хотя есть и председательский газик для разъездов. Да и вообще – много кто тут живет лучше нас. А в соседнем-то колхозе, когда председатель утонул в Сочи, у него нашлось аж четыре сберкнижки!
            - Отец никогда не воровал. Все сам заработал. Вы не голодали, и оборванные не ходили. Нет!
            Напрасно тратила она слова: сынишка являл собою уже вполне созревший фрукт.
            - Ну вот и сидим, не шибко голодные и не шибко оборванные. А люди живут – не сравнить с нашим.
              В соответствии с таким полным пониманием диалектики он выстроил и свою концепцию. Основополагающим здесь выступал популярный принцип «бери, коль и сколь можешь!» И многое получалось, хотя однажды он с двумя приятелями едва не угодил под статью, когда умыкнул с колхозного склада полтора центнера огурцов. Хорошо, что огурцы эти никаким особым спросом не пользовались: местные и сами обеспечивали себя этим овощем в достатке, везти в город два центнера зеленцов выходило себе дороже. Единственным потребителем оставалась колхозная столовая, работавшая в период полевых работ. А много ли огурцов съест земледелец, отпахав много часов и желающий подкрепиться чем-то существенным кроме воды, облеченной в форму пупырчатого овоща? Поэтому он томился без пользы на складе и постепенно приходил в негодность. Тем не менее, в колхозе неизменно каждую весну наряду с луком и помидорами сеяли огурцы. И незамедлительно отчитывались наверх о выполнении и перевыполнении плана.
             Проникнуть в склад не составляло труда, поскольку висячий замок открывался посредством удара ладонью по донышку изделия. Продавать огурцы было решили на рынке в райцентре. Там много не продашь, но два мешка должны раскупить. И все бы ничего, да в ту ночь колхозная бухгалтерша вместе с мужем шла с вечеринки. И аккурат мимо склада, из которого недостаточно осторожные охотники за огурцами выволакивали добычу.
              - Ах вы разбойники! – сразу обрушилась на них бухгалтерша, грудью стоявшая за каждую колхозную копейку. Поскольку за последнюю приходилось ой, как отчитываться на общем собрании! Счетная работница, подогретая крепкими напитками, закатила скандал. Кроме всего, за ее спиной имелся супруг, еще более разгоряченный в результате посиделок  и, главное – правда. Дело едва удалось замять, для чего Ясина- мать обивала пороги, показывала начальным людям  мужнины награды, боевые и трудовые, и клялась, что наставит ребенка на путь истинный. Ребенок в ту пору достигал уже 180 см. росту. Однако же не только вегетативной массой отличался молодой Ясин – вполне классно работала у него и голова. Больше никаких огуречных и прочих набегов он не делал и целиком отдался дозволенной, даже полезной и прибыльной деятельности, так как в моду вошли производственные кооперативы. Чего только они ни делали! Тут и выработка пластмассовой посуды, и изготовление вагонки, половой рейки, тут выпечка блинов, булочек  и сбор клюквы. Имелись даже такие, что строили вертолеты и автожиры. Потеха!
По слухам, никто при посредстве последних не разбился, поскольку до летных испытаний дело не дошло. А булочки получались хорошие. Даже отменные иногда получались булочки! Ясин же занялся мелким строительством, ибо даже на возведении дощатых заборов имелась возможность нормально заработать. Но это только летом, зимой же все зодчество замирало. Однако и тут Ясин нашелся и устроился помощником мастера в столярную кооперативную мастерскую. Заказов поступало много, поскольку народ соскучился по недорогому ширпотребу, а кроме того, кооператоры изготавливали самые ходовые вещи и на свободную продажу. Особым спросом пользовались кровати, диваны-кресла и табуретки. Но табуретки делали от случая к случаю: на такой мелочи много не заработать. А мягкая мебель шла шибко. Единственной печалью тут оставалось дрянное качество ткани для обтяжки, так называемого гобелена, пропади он пропадом. Отечественный был еще редкостью и стоил немало, поэтом приходилось применять заграничный, из страны, где кооперация уже крепко стояла на ногах и гнала продукцию с величайшей скоростью. Как результат – некоторое перепроизводство и невеликие цены. Качество, увы, им под стать. Но для фирмы, в которой трудился Ясин – находка. Дела кооператива шли хорошо, однако  Иван  с прискорбием отмечал, что доходы столяров почему-то не росли. Только председатель прикупил малое время спустя новое японское авто. Хорошее авто. Просто замечательное.
           - Несправедливо все устроено! – возмущался приятель Ясина Веня Козлов. – Председатель палец о палец не ударит, а получает в три раза больше. Да еще взял моду покрикивать. Прогулы ставить за опоздания. Какой тогда кооператив? Разве это кооператив? Еще «Радость» называется ! На фиг он нам! Надо устроить собрание и турнуть председателя! Переизбрать Кобылянского. Ты как?
          Иван вполне разделял негодование Вениамина, но агитировать за скорейший созыв собрания не спешил, подозревая почему-то, что лучше вряд ли станет. А хуже – вполне может статься. Не столь здравомыслящие товарищи по цеху заражались Козловским настроением и временами вступали с начальником в пререкания по поводу различных ущемлений, хотя дальше этого дело не шло. Тем не менее, Венька продолжал неукоснительно стоять за справедливость. И все шло к тому, что с кооперативом ему придется расстаться раньше, нежели негодяю председателю. Иван ни во что не вмешивался, лишь работал, стремясь взяться за более выигрышный заказ.   
           Очень скоро он решил, что хватит ему уже ходить в подмастерьях и организовал собственный кооператив. Попервости, пока еще дело развивалось, сам работал со стамеской и угольником в руках, а затем и на станках производства той же страны, чью ткань использовали для кресел и диванов. Не шик, но дешево. Наконец, настал день, когда Ясин окончательно стряхнул с одежды стружки и древесную пыль и, надев пиджак и галстук, начал исполнять лишь руководящие функции. Тут приходилось тоже иногда напрягаться, но никакого сравнения! Единственное, пожалуй, что выводило его из себя, так это бесконечные просьбы об оказании спонсорской помощи детсаду, школе, отделу культуры на организацию выездных концертов, спорткомитету на призы для легко- и тяжелоатлетов, на проведение праздников и поддержание в надлежащем виде окружающей среды, а также на премии передовым работникам различных сфер народного хозяйства поселения и в целом района. Много было и других потребностей того же рода. Поскольку на них бюджетных средств не предусматривалось, спонсорами выступали хозяйствующие субъекты. Кооператив Ясина – в том числе. Иван Кузьмич стремился уклониться от таких отчислений, резонно говоря, что есть работники и в бюджетных учреждениях, доходы которых – не бей лежачего и не идут ни в какое сравнение со скромными заработками тружеников его организации, включая и самого руководителя. Но это мало помогало. Как-то он решил обратиться за советом к бывшему своему начальнику – председателю «Радости» для обмена опытом уклонения от поборов.
           «Радость» встретила его начальственным ором, но он не был похож на тот, которым разносил работников Кобылянский. Хотя в целом посыл был тот же: « Зачем же вы такие нерасторопные?» и «Откуда у вас растут руки?».
             Углубившись во внутренности одноэтажного, но вместительного помещения столярного цеха, Иван Кузьмич столкнулся с человеком, который издавал громогласные звуки. Им оказался Вениамин Козлов.
            - О-о, какая встреча! – тут же умерил их накал Венька.
            - Мое почтение! -  приветствовал его вчерашний станочник. – Ты что же, замом Кобылянского стал?
            - Шутишь! Кобылянскому такое только в страшном сне бы померещилось. Попросили Кобылянского. Сейчас где-то на вольных хлебах.
             - Стало быть, ты председатель? Поздравляю! Не зря ты бился с захребетником.
             - Да уж, - скромно согласился Вениамин. – А я слышу, у тебя фирма на подъеме?
             - Ну, когда как. Раз на раз не приходится.
             - Да, это точно. Ну что же мы тут стоим? Зайдем-ка ко мне в кабинет. Давно не виделись!
             И они проследовали в председательский кабинет. Козлов сделал его более просторным и уставил мебелью производства своего кооператива. В целом выглядела комната вполне презентабельно, что с долей зависти отметил про себя Ясин.
             Хозяин тем временем извлек из ящика стола бутылку водки, стопки и бутерброды с сыром и колбасой.
             - Как чувствовал, - сказал он, пригласив приятеля садиться и наполняя сосуды.
             Посидели они славно, поговорили с полным пониманием друг друга, поскольку тема была интересна обоим. О погоде не прозвучало ни слова, равно, как и о международном положении. Речь исключительно шла о делах и проблемах столярного производства. Весьма полезный обмен опытом, как и ожидал Ясин, состоялся. Но вот на вопрос об уклонении от спонсорства Вениамин не сумел ответить.
             - Кто бы меня просветил, как отделаться от этих просителей, - только и сказал он. Может, темнил и не хотел раскрывать секрета. А может, и вправду не знал такого способа.
             - Скотина оказался этот Козлов, - услышал Иван Кузьмич на выходе. – Нисколько не лучше Кобылянского. Одно слово: козел!
             И это запомнил Кузьмич.
             На основании своего бесценного опыта он наставлял юного Сергея Ясина, сына:
             - Ты, Серега, знай: чтобы жить нормально и не считать медяки, пусть на тебя мантулят другие. В смысле, один ты на себя много не заработаешь, если не великий музыкант и не капитан дальнего плавания. Поэтому и надо, чтоб на тебя мантулили другие. А доход – тебе. Ясно?
             - Ясно. А что это – мантулить?
            - Ну, значит – работать на тебя, вкалывать, горбатиться, упираться, ишачить,  в общем – мантулить. Иначе не видать удачи.
            Семена, бросаемые Иваном Кузьмичем, падали на благодатную почву. В те поры Серега еще учился в школе, и особенно об организации проектов, где на него мантулили бы прочие, не помышлял, занимаясь пока что доступным бизнесом. Он продавал поделки трех пенсионеров-кустарей, которые, сбившись в артель, делали деревянные сувениры. Поначалу они поставляли свой товар в магазин «Эксклюзив», где торговали в числе прочего и изделиями местных умельцев, как-то: вышивками, тряпичными куклами с глазами-стразами, деревянными и глиняными игрушками и прочей мелочью, столь же недорогой, сколь и бесполезной в быту. Трое Серегиных стариков причисляли себя к элите индивидуальных мастеров: они изготавливали шкатулки. В идеале мыслилось производство вещиц по типу Палехских, и не уступающих последним по качеству, но не все складывалось, как надо. Во-первых, пришлось отказаться от сложной техники изготовления картонных коробок, обработанных особым образом, с применением левкаса и прочих хитростей. Следующая проблема – раскрашивание. Изобрести свой стиль изображений на шкатулке оказалось неразрешимой задачей. Однако аксакалы нашли выход: коробки стали делать из фанеры, как следует грунтовали ее и наносили рисунок – в совершенно реалистической манере. Единственное, что позаимствовали у палешан – так это лакирование черным лаком, но не сплошь, а только по углам, с переходом на светлые тона. Не сказать, чтобы народ бросился приобретать эти произведения искусства, но время от времени их покупали – для подарков. Все шло относительно хорошо, пока магазин не взвинтил цену за хранение и продажу поделок. Тут уже концы с концами сходиться перестали и мастера начали подумывать о прекращении своего промысла, но фортуна, отвернувшаяся от них, вдруг встала к умельцам вполоборота. Кто-то вспомнил о толчке, где продавалась всякая всячина: от железных панцирных кроватей и паяльных ламп до самодельных березовых соковыжималок, медных пластинок с чеканкой и брошей, изготовленных с применением проволоки из желтого металла. Они посетили этот незавидный торговый объект и обнаружили, что торговля тут идет, пожалуй, не менее бойко, чем и в супермаркетах. Старики искали родственный их изделиям лоток. И нашли! Правда, торговал тут совсем молодой малый, по всем признакам – школяр. Однако дело свое знал: нипочем не соглашался продать статуэтку из липы за 650 рублей.
              - Да вы что, дядя – у человека на нее ушло три дня ручной работы, а разве это не стоит  тысячи? Разве кто-то согласится работать за 650 рублей три дня, то есть за шесть с половиной тыщ в месяц? Этого не хватит даже на поленья для статуй, потому что один кубометр дров сейчас стоит больше тысячи.
             Гражданин, надо думать, был потрясен математическими выкладками юного продавца, и они сошлись на 800 рублях. Деловой подход парня понравился шкатулочникам и они подступили с вопросом, не возьмется ли он и за реализацию их товара? Тем более, что фигурок людей и зверей у него имелось немного. И показали ему образец своей продукции. Сергей, как звали коммерсанта, согласился, но предупредил, что здесь он бывает только до обеда, а после – в школе и ее он бросать пока не планирует. Это чуть позже. Но после обеда его место тут занимает другой, который учится в первую смену, и если дело со шкатулками пойдет хорошо, то можно поговорить и с ним. Чтобы товар имелся в наличии в течение всего дня.
             - Ушлый паренек! – заключил один из стариков. И они больше не стали никого искать, договорившись с ушлым Сергеем. Увы, это деловое партнерство продержалось недолго, хотя и приносило какие-то карманные деньги. Дело остановилось из-за матери Ясина. Она в довольно короткие сроки обнаружила, что успеваемость сына резко пошла вниз. И неудивительно: если первую половину дня заниматься торговыми делами, а вторую проводить в школе, борясь с дремотой – когда же учить уроки? К тому же была бы у Сереги небывалая память, как, например, у ее одноклассника Копылова. Он запоминал едва ли не каждую страницу учебника и шпарил потом ответы на одни только пятерки. Хотя кое-чего не понимал, и даже многого. Да какая разница! Зато мог в любой момент сказать, в каком году состоялась битва при Ватерлоо, а в каком – война между Севером и Югом. Замечательно помнил также формулы по физике и имя-отчество самого первого тренера по футболу областной сборной. Хотя в футбол не играл. Умнейший человек! Прочили ему большое будущее, но как-то не заладилось. Переменил несколько контор, но нигде не пришелся ко двору. Да, запоминал он как следует, но дальше этого дело не шло. «Котел не варит!» - как выразился один начальствующий грубиян. Мать Сергея тревожилась, как он при своей умеренной памяти будет пробиваться в жизни, когда даже такие вундеркинды порой оказываются на обочине. Хотя бы диплом надо иметь! Стало быть, надо учиться. И она настояла, чтобы  для начала он приобрел полезную специальность. Супруг ее больше полагался на практичность и поворотливость, но все-таки согласился, что специальность не повредит. И решили, что Сергею очень подойдет амплуа электромеханика. Будет желание – можно повышать образование дальше. Вплоть до кандидата наук. Молодой Ясин особо не упорствовал, разочаровавшись в самостоятельной торговле на барахолке.
               Однако же призвание - куда его денешь? И в пору постижения премудростей электромеханики он выбирал время для пополнения своего счета. Не всегда удавалось, не всегда, надо признать. Да и урывками заниматься таким серьезным делом, конечно, негоже. А уж коль потрачено время на электроучебу, так стоит попробовать и с этой овцы взять клок шерсти. Устроившись после получения диплома на второразрядное ремонтное предприятие «Класс», он обрел постоянный заработок. Который особо не радовал, но позволял надеяться, что голодать ему не придется.
              - Ну вот, а раз голова есть, можешь подыскать себе более доходное дело, - подытожил отец. Мать же на этом и не настаивала.
              Первое время, пока новый специалист входил в курс дела, заниматься еще чем-то не оставалось времени, но по мере наработки опыта Ясин начал присматриваться, на чем можно завязать бизнес. О торговле шкатулками он, разумеется, не помышлял.
                Глава 6      
                Прибыв на свою лесную базу, Ник первым делом поставил закидушку, или, говоря казенным языком, донку и, не мешкая, принялся за устройство бунгало. Более капитальное жилище он начнет строить позже, пока же необходимо облегченное. В дальнейшем его можно будет использовать как летнюю кухню или летний гостевой домик – хотя гостей он совершенно не желал, кроме семейства Антона.
              Поселенец первым долгом сделал разметку будущего основания строения, изготовил короткий кол и принялся забивать его в намеченных под опоры точках. Забив  приспособление на треть метра, Никодим затем выдергивал его и уже легко вгонял ранее приготовленную двухметровую жердь. Всего их ушло восемь штук: четыре по углам и по две в качестве дверных и оконных косяков. Еще три менее мощные опоры он установил посередине будущих стен. Оглядев результаты своих трудов, Ник почувствовал даже некоторое благоговение перед нарождающимся строением. Он снял воображаемую шляпу и отвесил поклон.
              Дальнейшая задача состояла в заготовке веточного материала для изготовления стен и крыши. Веток понадобилось много,  ибо одно дело, когда стены возводятся из панелей и ли листовых стройматериалов и совсем другое – ладятся из прутьев. Даже и небольшую корзину слишком скоро не сплетешь, что же говорить о постройке размером два на два с половиной и два метра высотой!
              За этими трудами он едва не забыл о закидушке, и поспешил на остров. Прут, воткнутый в берег, кивал своей верхушкой; не медля ни секунды и едва не повторив свое купание на этом месте, Ник схватил снасть. После непродолжительного противоборства на песок был вытащен налим, своей увертливостью и мраморным узором смахивающий на упитанную  змею. Он тотчас же извалялся в песке, прилипавшем к его скользком бокам при каждом кульбите.
             - О-о, приятель, какой же ты неаккуратный! - ворчал Никодим, срывая росистую траву и стирая с рыбы загрязнения. Дабы не лишиться вертлявой и будто намыленной добычи, он засунул ее в ведро, предварительно бросив туда мокрой травы. – А хорош, это тебе не пескарь! Килограмма полтора будет – прикинул рыболов-строитель. Затем вернулся к удочке и насадил нового червяка.
             - От такого продукта разве можно нос воротить! – громко произнес Ник однажды слышанную фразу и метнул наживку с грузилом поперек течения. – Нельзя! – подытожил он и вспомнил, кто же произносил эти слова, сопровождая их нецензурной лексикой. Произносил их хороший знакомый Никодима и в некоторой степени его коллега Жора Потылицын. Да, именно он их и произносил. Жора работал научным сотрудником в музее пригородного района и на досуге занимался написанием текстов, на какой почве они с Ником и познакомились, участвуя в написании историй для рубрики местного журнала. Потылицин разрывался между желанием зарабатывать на исследованиях музейного дела с публикациях их в научных изданиях, но и трудиться над созданием настоящих литературных произведений -  это уже бесплатно. Пока, разумеется. Еще раз приходится убеждаться, что нет ничего хуже необходимости  выбирать. Жора отчетливо понимал, что гнаться сразу за двумя зайцами – бесперспективное занятие. И, со временем, отринув меркантильные соображения, он целиком отдался большой литературе. Как-то они с Ником встретились на презентации  книги старого местного писателя и разговорились.
            - Ничего нового патриарх не сказал, - отозвался Жорж о произведении, появление которого на свет сопровождалось уместными в таких случаях поздравлениями и пожеланиями автору. – Все то же: блюстители, негодяи мошенники, бандиты, заложники, любовь вперемешку с мордобоем и сомнительный, безотрадный хэппи энд.
            - Но трудов аксакал положил немало, ты посмотри, какая увесистая получилась книга!
             - Ну да, ну да. И все-таки какой-то тоской отдает. А знаешь, почему?
             - Да тут много причин может найтись. Смотря с каким настроем подходить.
             - Это само собой. А тоски напускают пишущие потому, что позитивные, веселые вещи выглядят легкомысленными и легковесными, не заставляют переживать, рвать свои волосы, рыдать и, стало быть, не затрагивают глубинные струны души. И это не только нынешние реалии. Посмотри: что ни знаменитый роман или там повесть – обязательно трагедия. Другой раз на ровном месте, но непременно с тяжким концом. При том же и авторы-то чаще благополучные, чего бы им стонать?  Ладно там Достоевский, Горький: точно уж жизнь достала. Не зря же – Горький. А остальные-то? Хватает таких, которые как сыр в масле. А гонят тоску. Серьезную, якобы, литературу. Э?
            - Народ это принимает, как и все бесчисленные нынешние детективы. Надо же чем-то развлекаться!
             - В том-то и дело. И приходится писать на потребу, плясать под дудку почитателей низкопробности. Эх, и я вынужден идти этой дорогой. А какие есть замыслы! Просто грандиозные. Но, чую, ничего из этого не издадут, а если издадут, все останется на полках. Что за времена!
             - Да, пожалуй, тут и самиздат не поможет.
             - Вот именно. Придется экспериментировать, совмещать великое с пошлым.
             Так, с полным взаимопониманием, они в тот раз и поговорили, а затем Жора, поколебавшись, спросил, не выберется ли у Никодима время, чтобы посмотреть его, Потылицина, нынешний роман. Вещь еще не закончена, но тем и лучше, можно своевременно внести коррективы. Родственники и друзья высоко оценивают произведение, но они не литераторы, даже грамматика частенько хромает. Нужен человек с объективным и грамотным взглядом. Так не посмотрит ли Никодим?
             -Тогда лучше бы обратиться к специалистам. Я вообще-то технарь.
             - Да я знаю этих специалистов. Снобы. Например, сколько раз я замечал –в сериалах, в книгах; допустим, криминальный герой говорит другому: «Этот товарищ нам не товарищ. Он дешевый, продаст, и глазом не моргнет. Сечешь?». Ну, конечно, натуральный-то герой сказал бы: «Секешь?». Уж чья тут вина – писателя, сценариста или шибко грамотного редактора, не знаю. Но вещь напрочь загублена. Такие спецы. А апломбу! Начнут пальцы гнуть, как перед пятиклассником. Так что, посмотришь?
              И Ник, не став кочевряжиться, согласился. Жора не заставил себя долго ждать: уже на следующий день он приехал по адресу, названному Никодимом, и отыскал его среди спецов техцентра.
              - Но, ты понимаешь, сейчас я оторваться от работы не могу, - умерил пыл нового знакомого труженик. – Да и наскоком заниматься таким делом – бесполезная затея. Это не дрова колоть – пять, десять минут – глядишь, дело подвинулось. Давай после смены заедем ко мне, хотя бы час-полтора потребуется. Или ты торопишься?
              - Нет, на работе я отпросился. Поеду, когда посмотришь рукопись, ехать-то полчаса в мой район.
              - Ну и ладно. Через 20 минут работу кончаю и – айда.
              Трудовая вахта и точно, скоро закончилась и литераторы на потертой «Волге» Потылицина двинулись к жилищу Никодима.  Старый дом в пригороде носил следы вековых невзгод но, несмотря на то, что ему много пришлось хлебнуть горя, сохранял еще крепость, даже не покосился. Никодим приобрел его четыре года назад в расчете на то, что здесь, вдали от всяческой суеты, будет проживать его семья…
              Хозяин почтенного по годам жилища подогрел и разлил по чашкам чай, достал сахар с печеньем и выставил на стол, пригласив садиться. Присев на роскошный мягкий стул и мысленно им восхитившись, Потылицин вынул из кармана портсигар, а из него флешку, и подал Нику. На мониторе появились строки представленного литературного произведения. Неспешно прихлебывая напиток, они принялись за изучение объемистого труда. Собственно, занимался этим хозяин замечательного стула и такого же дивана, в то время, как гость переживал и старался определить по лицу эксперта, насколько хороша представленная на его суд работа. Но это мало что дало, поскольку оценщик только лишь вчитывался в текст. Потылицин волновался, как в недавнюю бытность на настоящем экзамене. Несмотря на то, что он уже выпил чашку чаю, в горле у него пересохло. И неспроста! Сколько он корпел над этим романом под названием «Сумерки», знали только он да его ноутбук и настольная лампа. Роман еще не был закончен и Жора ломал голову:  надо ли вдобавок к 17 погибшим в бандитских разборках и противостоянии лиходеям присовокупить еще 2-3 жертвы, или уже на достигнутом остановиться? С одной стороны… Но с другой… Это во времена оно детектив строился на изыскании похищенной у баронессы броши, и все страсти кипели вокруг такого пустяка. Смешно подумать. Кого бы сейчас заинтересовала такая история? Сейчас нужны другие масштабы, другой уровень коварства и измены, другие, куда более совершенные методы и орудия преступлений. И, разумеется, 17 погибших за время, охватываемое романом – это почти ни о чем. Но тоже и жалко их, бедолаг. А как же! За дни и недели, потраченные на изготовление бесконечной драмы, Жора привязался к изображаемым персонажам, они стали ему как родня. Легко ли организовывать им конец, да еще иногда и ужасный!
             Потылицын отер пот со лба и нервно зевнул. Что же молчит Никодим? Видно, как меняются страницы на мониторе – значит, не спит, читает. Но ничего не говорит, и не делает никаких заметок, хотя рядом ручка и бумага. Так увлекся? Или очумел от хитросплетений мотивов и поступков героев и не может составить целостной картины произведения? Прошло ведь уже более получаса.
             - Ну как? – наконец, не выдержал писатель. – Стоит?
             Ник оторвался от экрана, глотнул чаю и потер переносицу.
             - В общем-то, в нынешнем ключе вещь. По-моему, есть шанс стать популярной. Вот то, что крови много – это, безусловно, понравится. Кому сейчас нужна преснятина! С этим, думаю, ты вполне справился. Но вот с заложниками, сдается мне, у тебя недобор. Если исходить из контекста. Ведь не про дворян пишешь. Про дворника.  А одна заложница – это выглядит мелковато. Мягкотело. И мистики, пожалуй, многовато. Н-да. Ну, всякую пунктуацию, и прочую орфографию я не задевал – книга в процессе работы, ты и сам доведешь до кондиции. Вот, в общем-то, и все. Еще может быть, сугубо мое личное мнение: хорошо, что ты упомянул тут некоторых предков героев. Я, правду сказать и сам сейчас занялся этой темой. Пока прикидки, но скоро приступлю вплотную . Так что со временем надеюсь дать тебе тоже прочесть.
              - Конечно, какой разговор! Буду рад. Теперь мне надо сделать одно грязное дело… - извиняющимся тоном произнес Потылицин и открыл свой портфель. Из его недр был извлечен чистый лист бумаги, вооружившись которым, Жорж  сдвинул в сторону свои ботинки, под которыми открылась общирная глинисто-черноземная клякса. Обувь он поставил на бумагу, после чего достал еще один лист и размазал кляксу по полу. Третий лист он намочил под умывальником и совершенно стер ее следы, в заключение энергично протерев подошвы ботинок. Никодим с интересом смотрел за манипуляциями музейного работника.
               - У меня на службе-то – сменная обувь, - пояснил Потылицын. – В этих кошмарных башмаках в помещении ходить нельзя. Видишь протекторы? В каждую подошву набивается по полкило грязи или снега – смотря по сезону.
               - У меня не намного лучше, - утешил его Никодим. – Спасает только то, что в наших ремонтных мастерских стерильной чистоты не требуется. Хотя перед входом колотим обувкой о бетон, как конь копытом. Грязь, значит, выколачиваем.
               - Во-во. И уже сколько лет это продолжается. Я все высматривал ботинки с мелкой насечкой на подошве, да бесполезно – чем дальше, тем протекторы становятся мощнее и грязеподъемнее. А знаешь, почему?
               Никодим пожал плечами, засмеялся.
               - Все дело в неудачниках. Я думаю, конструкторы этих протекторов подвизались где-то на производстве высокопроходимых машин, вездеходов, может быть - зерноуборочных комбайнов или бронетранспортеров. Только что-то не заладилось у них – уволили, а может, сами ушли. Но любовь к громадным протекторам пронесли через всю жизнь. И, устроившись на обувные фабрики, изводят теперь население этой любовью, чтоб ей пусто было! 
                Жорж раздраженно взмахнул рукой с грязным комом бумаги но, осознав, что находится в помещении, спросил:
               - Куда?
               Никодим, изнемогая от смеха, ногой пододвинул ему ведро для мусора.
               - Ну и вот, - заключил Потылицын и сокрушенно покачал головой.
              - А сами они, интересно, носят такое? – задал риторический вопрос Климов.
             На этом первая творческая встреча двух литераторов не закончилась.
              - За знакомство следует нам, пожалуй, пригубить, а? – предложил хозяин. – Сейчас я гляну, что у нас по интендантству есть. Один момент. – И он отправился на кухню.
              Потылицын с сомнением покачал головой и пошел следом, собираясь что-то сказать. В этот момент в дверь постучали и Никодим, не отрываясь от исследования кухонных запасов продовольствия, нетерпеливо возгласи л: «Да!». Поток воздуха от распахнувшейся двери смел с компьютерного стола  листки с записями Климова, но он даже не заметил этого при виде гостя. Если быть точнее – гостьи, ибо на пороге стояла Несравненная Нинель.
             - Можно к вам? Здравствуйте! – поприветствовала она собрание и сняла сплеча сумочку.
             - Здравствуй, здравствуй, Нина! – с подъемом отвечал за всех Никодим. – Проходи, ты очень вовремя. Мы тут с товарищем – а это  Жорж  Потылицын, прошу жаловать, а наша гостья – Нина Карелова.
              - Очень приятно, - не кривя душой, сказал Потылицын. – Меня можно просто Жора – так повелось. А ваше лицо мне почему-то знакомо. Где мы могли видеться? – Он наморщил лоб:
              - Не могу вспомнить!
              - И не вспомнишь, - заявил Климов. – Потому что Нину ты видел на телеэкране в сюжетах о музыке. Наша гостья – она солистка «Глобуса». А?
               - Точно, теперь вспомнил! Очень рад, что попал в творческую компанию!
               - Ну, мое творчество не бьет фонтаном, - молвила Карелова. – Бледные искры.
               - Э, нет! Не скажите: очень даже бьет.
               - Она еще и географ, - вставил Никодим. – Аспирант-географ. – Он еще хотел добавить, что Несравненная Нинель к тому же – директор салона красоты, но подумал, что для Потылицына это будет уж чересчур. И воздержался. Однако не мог не сказать и о стезе Жоржа:
               - Жора занимается археологией и – в последнее время литературным трудом. Но главное пока – его музейная работа, дающая хлеб насущный.
               - Должно быть, это интересно, - заметила она. – Наверное, у вас есть и древние артефакты?
               - Вообще, конечно, есть, что посмотреть. А самый древний экспонат – берцовая кость динозавра, как определили эксперты – аллозавра. И ничего больше от него нет. Как  она попала в нашу местность – тайна эта велика есть. Хоть бы еще одна косточка! Нет, только волчьи.
               - Это, наверное, издалека древний боец какой-то притащил, - высказал предположение Никодим. – Может, оружия при нем не случилось. Ни ножа, ни дубины. А биться надо. Как Синдбад в подземелье - огрел кого-то костью по голов е. Или его огрели? Что-то я запамятовал.
               - Так и немудрено, - посочувствовала Нина. – Столько лет прошло! Все-таки, мне сдается, что костью орудовал Синдбад. Выбора у него не было потому что.
               - Ну, что, заглянем тогда в наш музей? Всего час езды, - предложил Жорж Потылицын.
               - Я-то хотел сделать небольшое застолье прямо тут, - выдвинул свое предложение Никодим. – За встречу и знакомство. Тем более, собрались порядочные, творческие люди. Я про себя, извините, не говорю. Но все-таки сбоку…
               - Напрасно умаляешь себя, Никодим. Знаете – обратился теперь Потылицын к Кареловой, - ведь он прирожденный литератор, писатель, корректор, стилист, лингвист, редактор и – кто там еще бывает? Ну, и критик, разумеется. Последователь Белинского. И по итогам вузовской учебы – он полукруглый отличник, да почти круглый.  Хотя, - Жорж вздохнул, - замечаю, что фортуна больше уважает троечников и второгодников.
              - Я и не знала об этих успехах. Спасибо за информацию. Но вот насчет застолья – у меня не получится. Я ведь за рулем.
              - И я тоже, - сокрушено признался Потылицын.
              - Тогда что же это выходит – я один это отмечать буду? – обескуражено спросил Никодим.
              - Ну, мы поднимем по стаканчику, да, Нина? - Наливай на посошок! Чтоб все хорошо было. У нас у всех.
              Ах, снова чуть не забыла! – спохватилась Карелова. – Я ведь пришла вернуть ключ! – И она извлекла из сумочки ключ от дома Никодима и вручила хозяину.
             - Ну… - напомнил Потылицын,  и хозяин дома налил гостям – на посошок, а потом вышел проводить их. Первым взял старт старший научный сотрудник, здраво рассудивший, что он, пожалуй, тут лишний. Но следом, не задерживаясь, отбыла и Несравненная.
                ***            
                Ник вернулся к своему бунгало и, отдохнувший за время занятий удочкой и налимом, с новыми силами принялся сооружать плетень, образующий стены. Вскоре от ударного труда он взмок и решил, что пора охладиться и закусить. Отдых предполагал перекур, и Ник с удовольствием сделал несколько затяжек подряд. Разведенный на старом кострище огонь с азартом лизал дно чайника, и скоро питье достигло необходимой кондиции – кипяток тружеником не приветствовался. К обеду он успел заплести до половины все четыре стены, и сделал бы больше, но закончились ветки, хотя казалось, заготовленного вороха хватит и на стены, и на крышу.
            - Однако, слишком уж расходная статья эти стройматериалы, - проворчал Никодим, оценивая результаты своей трехчасовой работы. – Ну, это всегда так. Нехватки, переплаты… Интересно, что сейчас делает Нина?
            Поставив на остывающие угли сковороду – самую малую, которая нашлась в хозяйстве его друга, Ник вытряхнул на нее заранее сваренную картошку с тушенкой, и отправился пополнять запасы веточной древесины. На это он отвел десять минут и, сочтя приготовление обеда завершенным, занялся сервировкой. Она не потребовала особых усилий: на скатерть из газеты проследовали шипящая сковорода, два куска хлеба и кружка чаю с рафинадом. В качестве вилки с успехом была применена ложка. Обед получился славным, несмотря на скромное меню, и строителя неудержимо вдруг стало клонить в сон. Немудрено: даже одна только пешая прогулка по кустам с грузом на плечах могла поспособствовать несокрушимому сну на свежем воздухе, а плюс к тому трехчасовые упражнения с ивовой лозой. Ник занес охапку веток в постройку, но удержался от искушения тут же упасть на зеленую постель: дело – прежде всего! Надо сначала выпотрошить налима, иначе протухнет. Хорошо, что у налима нет чешуи, это намного упрощает процесс подготовки полуфабриката. Вечером он замечательно поужинает деликатесом. Ник вдруг спохватился, что напрасно не проверил прежде закидушку: вдруг там есть еще одна рыба? Но больше никакой рыбы на крючке не оказалось, отсутствовал даже и червяк. Приведя в рабочее состояние снасть, Никодим сполоснул руки и, вернувшись в шалаш, скоро уже спал здоровым таежным сном. Ему снились налимы и пескари, снующие в зарослях тальника, бесконечно переплетающиеся прутья, чайник, который кипел, хотя стоял вдали от костра, снилась Нина на большом трехколесном велосипеде с мотором, на который она взбиралась по лесенке, подобной белазовской. Сны эти не тревожили, а навевали спокойствие и лишь легкое удивление.
                Глава 6
               Карелова же на детском велосипеде в кабину БЕЛаза вовсе не въезжала, в это время она инспектировала свой салон красоты, задумав совместить полезное с приятным – кроме непосредственного изучения эффективности работы заведения нанести еще некоторые штрихи на свой визуальный облик. Если сервис по части наведения блеска на клиенток выглядел вполне удовлетворительно, то внешностью своей Несравненная Нинель осталась недовольна. Нет, все как будто оставалось при ней, особенно после священнодействия мастериц, и все же чего-то не хватало. Что не наносится ни кисточкой, ни маской из заячьей капусты, ни даже кислородным коктейлем. Именно недоставало искры во взгляде. Горящие глаза хорошо удавались актрисам начала прошлого века, как и слезливые глаза. Затем остались преимущественно последние: вызвать слезы при нынешних технологиях не так уж трудно. Воспламенить огонь во взоре куда труднее - не хватало внутреннего пламени. Иногда помогал коньяк, но ненадолго. Это если снять лишь несколько кадров. А как сохранять это пламя на протяжении трудового дня? Не станешь ведь прибегать к горячительному каждые два часа!
              Нина не хотела признаться себе, что хорошую дозу спиртного для душевного равновесия с величайшим успехом могло бы заменить присутствие в пределах досягаемости Никодима Климова. Но он исчез. Это выводило ее из себя. При всем том Несравненная не притрагивалась к алкоголю, в обиходе применяемому  для снятия стресса и депрессии, наряду с другими эффективными антидепрессантами. Она предприняла мозговой штурм ситуации, пытаясь прежде всего уяснить, что же случилось такого, от чего деликатный и внимательный молодой человек безвестно испарился. Может быть, ему надоел этот затянувшийся и невнятный роман? Но ведь тут именно Никодим должен бы проявлять всяческие инициативы. И более настойчиво, может быть – даже агрессивно. Или ему порассказали всяких гадких небылиц о ней, Кареловой? С некоторых ее приятельниц станется. А вдруг на его горизонте объявилась другая? Вот которая встретилась ей у калитки Никодима? Но не в один же момент она его увела! А никаких признаков как будто не наблюдалось…  Хотя бывает, и в дружных супружеских парах один из двоих находит себе симпатию на стороне, а второй узнает об этом последним! Ах, подлец!
               Нина отгоняла эту мысль, но она назойливо вертелась где-то неподалеку. В конце концов, истощив все запасы мыслимых вариантов измены Никодима, Карелова остановилась на самом безобидном: инженеру-механику не приглянулась мебель, которой Нина наполнила гостиную его дома. Ну что ж, это не смертельно. Но почему бы об этом не сказать прямо, без организации всякого драматизма? Тем не менее, это соображение ее несколько успокоило. Всего делов-то: поменять это барахло! Но прежде следует все –таки найти самого Никодима.
                Несравненная Нинель еще более укрепилась в этой догадке, когда ей поступил перевод на сумму, уплаченную ею за презентованный Климову гарнитур. Все стало понятно: все-таки Карелову на мякине не проведешь! Но вместе с тем она вновь почувствовала и обиду: ну ведь можно было урегулировать вопрос по-дружески! Зачем такие эскапады!?
                Нина частично угадала – одной из причин  исчезновения Никодима стал этот набор, на время лишивший его покоя. Но не это было главным. Ах, не в то время, и не в том месте оказался инженер-механик в злополучном августе, а именно 17-го числа восьмого месяца. 17- е, которое он почитал за благоприятное, даже счастливое число, на этот раз коварно лягнуло его под самый дых. Когда «Глобус» после череды творческих неудач вновь стал трудно набирать очки, заслуженным успехом пользовалась его солистка. Хотя Нина в свое время помышляла об уходе из группы – много дел навалилось с аспирантурой, да к тому прибавился еще салон красоты, который она теперь возглавляла, хоть и неофициально. Дабы не возникло сложностей с научной стезей. Родители нипочем не желали слышать о бессмысленности аспирантской вахты, которая лишь отнимала время. Они скорее согласились бы, чтобы Нина оставила салон, однако сама она с удовольствием распрощалась бы с аспирантурой. И, конечно, в таких условиях «Глобус» едва не стал третьим лишним. Но наступившая для него светлая полоса пробудила былой интерес к сцене и у несравненной Нинели – да, в общем, и за счет трудов ее самой. Никодим уловил воодушевление, посещающее солистку в период репетиций перед выступлениями группы и в их ходе. Теперь он на правах старого знакомого мог заглянуть за кулисы театра миниатюр, где в первой половине дня не шло никаких представлений и «Глобус»  без помех репетировал. Правда, сам инженер-механик в это время бывал как раз очень занят, но иногда случался тайм-аут, и он спешил приобщиться к искусству Орфея. Хотя ближний круг знакомых мало сомневался, что дело  тут не в Орфее - или не только в нем.  Иногда, если группе надоедало музицировать в тесном закулисье, она выплескивалась на сцену, и немногочисленные подсобные работники театра услаждали свой слух вырвавшимися на волю мелодиями.
               17 августа, когда Никодим, улучив  минутку, на подкатившем вовремя трамвае добрался до этого малого театра, тут случился антракт – ждали бас-гитариста. Можно было репетировать и без него, но такие вещи чреваты. Тем более, отрабатывалась новая композиция. Бас позвонил и сообщил, что уже на подъезде, и очень спешит. Просто очень.
Через 15 минут его все еще не было, зато в это время в театр прибыл Никодим Климов. Поздоровавшись с вахтершей, самозабвенно общавшейся по телефону, поспешил  в «подсобку», где проводились переодевания и музыкальные разминки. Условная гримерка солистки «Глобуса» манила приоткрытой дверью.
              - Да ну, брось! – донесся голос Нины, едва только Никодим хотел распахнуть дверь. – Известно ведь тебе, что я не ведусь на ужимки прилипал!
              - Но этот тебя, по-моему, зацепил! – узнал гость баритон ковбоя. – Как его, Евдоким, кажется?
              - Никодим, - досадливо отвечала она. – И почему он должен был меня зацепить? Он человек без особых целей, без амбиций. Куда все – туда и он.
                - Хм, этим и интересен?
                - А что ты хочешь? Это женщины – скалолазы, укладчицы шпал, китобои. Настоящие мужчины стряпают пиццу и рекламируют пылесосы, - с сарказмом прозвучал ответ. -  И не кидают в окно цветы.
                Климов понял, что момент, когда можно было войти, упущен, и теперь оставалось сделать только оверштаг. Он резко развернулся и, не трудясь приглушить звук своих шагов, быстро вышел на сцену, спустился в зрительный зал и почти бегом покинул очаг культуры. В висках пульсировало: «Человек без целей. Без амбиций. Куда все…».
               - Что там дают? – на ходу спросил встречный прохожий, пораженный безумным взглядом Никодима.
               - Ноктюрн Скрябина для левой руки, - последовал стремительный ответ, и взгляд прохожего стал похож на взгляд бегущего театрала.
                Вряд ли догнали бы его мастера спортивной ходьбы – до того быстро шел, почитай, что бежал Никодим. Будто за ним гнались собаки. Одновременно со стремительным  маршем он яростно ударял правым кулаком в левую ладонь, отчего она скоро заболела. Тут он сообразил, куда его несут ноги – они спешили в отделение банка. Не составляло труда понять, зачем. Но чтобы брать кредит, нужно иметь при себе некоторые документы, паспорт в том числе. Ничего нужного в этот момент у него не оказалось, и Никодим вынужден был изменить маршрут и умерить ширину шага. Прежде всего следовало вернуться к исполнению служебных обязанностей, как-то отбыть на работе остатки дня и привести в порядок растрепанные мысли.
                Нет, от намерения немедленно взять кредит и возместить Кареловой затраты на мебель он не отказался, но вслед за тем решил убраться прочь из города. И забыть про всю эту детскую историю. Да, именно так! Убраться если не на отдаленный остров, то хотя бы уж в тайгу. Потому что к тундре, как и к полупустыне, он не привычен. Да и скрыться от любопытных глаз там непросто. Иное дело – тайга! И Антон ведь приглашал его на жительство, хотя и не в лес, а в деревню. Но там до дебрей рукой подать. Деревня сама по себе, а Климов – отдельно. Срочно и безотлагательно нужны деньги!
               Получив вожделенный кредит, Климов немедленно отправил деньги Нине, серьезно попеняв себе, что не сделал этого сразу же после атаки кресел на его жилище. Теперь он пребывал в абсолютной нищете, что добавило не так уж много горечи к тому возу разочарований, что уже имелся. Он написал заявление об увольнении по собственному желанию на ремонтном предприятии, чем немало удивил и раздосадовал директора. Объяснил это решение болезнью своего старого дедушки, за которым нужен уход, что являлось совершенной ложью, но некогда было придумывать что-то другое. Одновременно разместил в газете «Все объявления» свое – о сдаче в аренду дома. Отработав необходимые две недели, Никодим получил расчет, все честь по чести, до последней копейки, и зашел напоследок к директору.
              - А, Ник, - по-старому назвал его на этот раз тот. Что-то хотел сказать? Проходи, садись. Да-а, дела… Все уходят. Я один, наверное, скоро останусь тут с гаечным ключом. А ведь было время! 
              С этими словами он потянулся к тумбочке, стоявшей рядом со столом.
             - Иван Порфирьевич, - опередил его Никодим, угадавший это движение, - хотел позвать вас посидеть после работы в кафе. Тут рядом, вы знаете. Мне на посошок. Я к концу дня загляну, да?
             - Ну что ж. Конечно, следует. Кто-нибудь еще будет?
              - Больше – никого. Но если есть желание, можем пригласить еще кого-то.
              - Да нет, зачем. Посидим вдвоем, что нам компания?
              - Надо бы позвать ребят, так я с ними недолго работал, прежние разошлись.
              - Да, - продолжил разговор в кафе директор, когда они выпили по первой. – Расходится народ, как ни печально. Уходят-то, главное, мастера, а кто приходит на смену? И-эх!
              Дабы отвлечь его от невеселых мыслей, Никодим наполнил бокалы и поднял свой:
              - Что ж, люди приходят и уходят. У каждого свое. Одни уходят к лучшему, другие…  Заранее трудно угадать. Может, и ты, Порфирьич, увлечешься какой-то идеей!
              - Скажешь! Мне отсюда – только на пенсию. Или в безработные, если нужда в нашей конторе отпадет. А ты, я думал, заменишь меня. Человек предполагает. ..  Иногда правильно. Но я тебе скажу, как старший: не торопись  сжигать мосты! Ну, за это и выпьем!
              И они выпили. Никодим почувствовал, что руководитель всерьез обижен на уход своего главного инженера.
              - Знаешь, Порфирьич, - понизив голос, сказал он, - насчет дедушки-то я сочинил. Дело тут совсем в другом.
              И Никодим рассказал грустную историю со своим романом.
              - Ну и вот, оказывается, я субъект стадный. Хочу проверить на безлюдье. – заключил он.
              - Вон что. Я догадывался, что не в дедушке дело. Ты аж с лица спал в последнее время. Не может нормальный человек так убиваться по дедушке, тем боле, что тот только ослаб здоровьем. А кто окреп-то? Ха! Так помни про мосты… Ну, выпьем!
              Никодим уже начал жалеть, что разболтался и рассказал про Нину, но тут неожиданно директор признался:
              - А я полгода, как развелся со своей. Немного до серебряной не дотянули. Да. Вот так и живем. Не ждем тишины.
              И он рассеянно стал тыкать вилкой, стараясь наколоть маленький склизкий шампиньон гидропонной выработки. Никодим молча наполнил хрустальные сосуды.
              Просидели они допоздна. Наконец, старший, утомленный рабочим днем и внушительным возлиянием, поднялся:
              - Ну, мне пора. Завтра ведь на работу. – И он оперся о спинку кресла, обретая устойчивость.
              - Я провожу, - предложил Никодим. – Как раз по пути.
               - Как это? Ты же в другом околотке, или переехал?
               - Да почти переехал. Дом сдал в аренду. Второй день в гостинице квартирую.
               - Лихо ты! Я и не знал, а то мог бы у меня остановиться.
               - Нет. Завтра уезжаю. Ждал расчет, а теперь дел здесь уже не осталось. Да и дом мой – моя крепость, пока он на замке. А в иное время достали жареные мужики, детективные дамы…
               - Что за мужики такие – жареные?
               Никодим, придерживая за локоть качающегося спутника, рассказал историю с противнем, под громкий смех последнего.
               - Насмешил ты меня, - переводя дыхание, сказал директор. – Ну, я дошел. Может, зайдешь?
               - Пожалуй, поздно будет  мне в нумера возвращаться. Я двину уже.
               - Ну, давай. Спасибо, и – пока! Будет возможность, заходи!
               И они распрощались. Наутро Никодим звонил Дееву.
                ***
               Строительство подвигалось довольно быстро, поскольку самовольный застройщик поляны  не ставил целью сооружение противоударного и пыленепроницаемого жилища. Влагонепроницаемого – да, но и то лишь сверху. Для каких причин и был заранее доставлен на стройку кусок толстой полиэтиленовой пленки – такой, какая производилась ранее для колхозных и совхозных теплиц.  На редкость стойкий делался материал. С течением дней и годов его стали делать все тоньше и эфемернее, ввиду экономии материала, так что на теплицы он уж не годился, хотя цена развязно    говорила о том, что это суперплёнка. Свой кровельный материал Климов накрепко привязал по углам к стоякам, а в промежутках еще и к верху самих стен. Закончив эту нудную операцию, он к концу дня снова порядочно утомился и, испекши первобытным способом куски налима – на рожне, - скоро отошел ко сну, самонадеянно уйдя от костра в свежесобранное жилище.
             Проснулся Никодим посреди ночи, и не от плеска бегущей рядом реки, а от чудовищного холода. Холод поначалу казался покладистым, и человек, укрывая открытые участки тела, особо не мерз. Затем он укрылся с головой, в полусне  натянул на одеяло все, что имелось тканого и вязаного, включая носовой платок, но в конце концов признал свое поражение и окончательно проснулся. Однако же слишком резво подняться с растительной постели не получи лось – все члены закоченели, задеревенели и едва двигались.
           - Лето, называется! – рассерженно пробормотал Никодим и пошел разжигать давно остывший костер.
           Передергиваясь всем организмом от налетавшего временами пронзительного ветерка, он скидал на холодную золу остатки заготовленных вечером веток, попрыгал возле разгоревшегося огня, потрясая руками и издавая приглушенные вопли.
Попил остывшего чаю и снова улегся спать, теперь уже возле костра, обернув спину остатками пленки. Засыпая, он успел подумать, что нипочем больше не станет ночевать в лесу без спального мешка.
            Утро встретило его яркими лучами солнца, пробившимися сквозь верхушки деревьев и кустов ивняка вокруг поляны.
           На этот раз отшельник не стал разводить огонь, а выпил чаю из чайника, который в золе от костра еще не совсем остыл, закусывая напиток холодными пирожками.
            Тут его взгляд упал на гирлянду вялящейся рыбы, висящей на бечевке меж кустами. Гирлянда еще не превышала полутора метров, однако Никодим не собирался останавливаться на этом. Будет и еще рыба! Но сейчас его озадачило отсутствие рыбешек на просушке. Именно не хватало двух. Он их не ел, поскольку ельцы и караси еще не провялились. Стало быть, они должны присутствовать здесь. Но их не было.
             Озадаченный, он поспешил к удочке. Тут обнаружился елец, небольшой и мало упитанный. Никодим пожалел, что не поставил еще одну донку, а лучше – две, однако заниматься этим сейчас же не стал, за неимением достаточного запаса червяков и, наживив одного, с ельцом в руке вернулся к хижине. Изловленную рыбу он, выпотрошил, поместил в ведро, где до того хранился налим, и добавил влажной травы. Но куда же подевалась часть висевшего улова? Может, утащила ворона или какая-нибудь сова, ночная разбойница? Неожиданно рядом с кострищем, где выгорела трава, на золе он заметил отпечаток когтистой лапы. К нему пожаловал волк? Дальнейшее исследование ни к чему не привело: хищник не оставил больше ни одного внятного следа, если не считать клочка рыжей шерсти на кусте шиповника. Вряд ли в местных лесах водятся рыжие волки – подумал Ник. Тогда, значит, это всего-навсего собака. Но откуда она тут взялась? Ведь не было!
             Ясно, что теперь она от его лагеря не отстанет. Не хватало еще такой заморочки! Никодим стал думать, как отвадить четвероногого любителя халявы. Хорошо бы отравить, но эту идею он сразу отмел. Другое дело – показать вору, что сюда соваться не следует. Тут пригодился бы хороший капкан, но вряд ли сыщется такой – капканы давно вышли из моды, особенно мощные. Так говорил Антон, рассказывая о своих браконьерских вылазках.  Можно еще найти на куницу, соболя, или беличий, а на большие надо делать спецзаказ.   Конечно, пугать собаку беличьей прищепкой – пустая затея, соображал Никодим. Тогда что?
             Он сходил на реку, до которой было 15 шагов, перебрался на остров и вытянул закидушку, вместе с небольшим окуньком, какие попадаются сплошь  при зимней ловле. Рыбешку он отпустил, упрекнув ее в зряшном истреблении червяка, которых у Климова и без того немного. Вернувшись в лагерь, Никодим перевесил бечевку с рыбой над невысоким обрывом берега, переходящего в песчаную отмель. Затем, следуя каким-то своим соображениям, срезал поодаль два пышных таловых куста и воткнул в землю рядом с рыбной сушилкой. Теперь нападение могло состояться только с возвышенного берега, ибо с песка собака вряд ли допрыгнула бы до рыбы. Оценив результаты своих трудов, он удовлетворенно кивнул и отправился собирать хворост, закончившийся поблизости.
             День прошел в обычных заботах островитянина, покинутого на необитаемой территории: Никодим разжег костер и испек на рожне вчерашнего ельца вместе с пойманным только что, в дополнение к скудному второму завтраку он отрезал кусок соленого сала , содержавшегося в стеклянной банке в воде у затененного берега. Завершал трапезу горячий, только что вскипевший чай. Затем он предпринял поиски червяков, с тем, чтобы расширить сеть закидушек. Без наживки этот проект осуществить не представлялось возможным. В качестве лопаты использовался топор, которым сподручно было вырубать дернину, дальше шла работа затесанным сучком. Через полчаса неустанных трудов копатель ругнулся и выбросил шанцевый инструмент в костер, так и не добывши ни одного червяка – их тут не оказалось вовсе. Тогда его посетила мысль попробовать найти короедов. Эти  жирные создания вполне могли заинтриговать рыбу, особенно крупную, своей дородностью и короедским, чисто экологичным содержанием. Но не его выдался этот день, нет, не его! Под корой единственного поблизости усохшего дерева он не нашел ни одного короеда. Оставалось наловить кузнечиков, что в лесу оказалось непростой задачей: кузнечики здесь резвились только на редких полянах, и то в ограниченном количестве. Все-таки за четверть часа он изловил около дюжины бойких насекомых, которых поместил в коробку из-под сигарет, высыпав последние в стакан. Теперь предстояло проверить, на что годна новая наживка, и Никодим соорудил две удочки – одну с поплавком, а другую – донную. После чего занялся приготовлением обеда. В дело пошла, конечно, тушенка, половину содержимого банки отправилась в котелок, туда же последовали и макароны. С картошкой Никодим решил не возиться. Обеденный перерыв подошел к концу, но Климов с удовлетворением отметил, что если и задержится с перекусыванием, никто время его начала работы учитывать не станет. Проверив еще раз закидушки и не обнаружив на них ничего, он решил немного вздремнуть, воспользовавшись тем, что рыба, по всей видимости, устроила себе сиесту. Спать он улегся в хижине, рассчитывая, что здесь будет меньше комаров. А чтобы отвадить их хоть на какое-то время, навалил на догоравшие угли ворох травы пополам с мелкими ветками тальника. Дыма повалило на славу много и Никодим, успокоенный, странным образом моментально уснул.
            Разбудила его какая-то тихая возня. Минуту он лежал, лениво соображая, что бы это могло быть и, окончательно проснувшись, вышел наружу. Все дышало летом и покоем, все оставалось на своих местах, вплоть до слабого дымка от сгоревшей зелени, отсутствовал лишь карась в ряду вялящихся рыбешек. Подойдя поближе, Никодим обнаружил под берегом, на песчаной отмели, несколько четких отпечатков лап. Тать в прыжке сорвал самую аппетитную рыбу и безвредно приземлился на песок.
            - Эге, приятель, понравилась тебе вяленая рыба? – молвил отшельник, не делая попыток рассмотреть следы поближе, дабы не оставлять на песке своих. Оглядев ближние заросли тальника, он не обнаружил в них никакого признака движения и остался доволен.
            Подходящая проволока, оставшаяся после укрепления углов хижины, имелась в наличии. Поздно вечером, отужинав и снова напустив на поляну дыму, Никодим приблизился к поредевшей гирлянде полусухих рыб и завязал на ближнем кусте проволоку с петлей. Осуществив эту коварную и злодейскую операцию, он отправился спать. Но сразу уснуть, как днем, ему не удалось: охотничий азарт щипал нервы.
             Глухой топот и сдавленный визг разбудили Никодима, кажется, лишь только сон одолел его. Было темно, только в костре мерцали остывающие угольки, да луна освещала неверным светом темный лес. Климов сразу определил место скандала – там, где он поставил петлю на вора. Взяв нож, поспешил туда. Внизу, на песке, бился рыжий пес, силясь избавиться от удавки. Но чем больше он напрягался, взрывая лапами высохший ил, тем крепче его шею стискивала петля.
             - Ну что, гад, допрыгался! – злорадно сказал мститель хрипящему от удушья четвероногому, осторожно приближаясь к нему. Воткнув нож в песок, взялся за проволоку по обе стороны от лохматой шеи и чуть ослабил петлю, отчего пленник сразу часто и отрывисто задышал.
            - Только не разевай пасть, иначе кранты!
             Немного отстранившись от собаки, хозяин бивака крепко сжал пальцами проволоку, а другой рукой извлек из песка нож. При виде этого предмета кухонной утвари пес заскулил, но суровый окрик заставил его замолчать. Никодим принялся пилить проволоку. Нож оказался не особо острым, но пиливший и не ставил целью перерезать проволоку: посчитав, что какая-то насечка сделана, начал сгибать и разгибать в этом месте железную привязь. Скоро она переломилась, но прежде чем пес сорвался с места, собачник ухватил проволоку с одной стороны шеи, и бросившийся наутек воришка вмиг освободился от страшной ловушки.
             - Вот так-то, - пробормотал ему вслед Климов и бросил оставшийся в руке обрывок проволоки в прогоревший костер. Потом глотнул давно остывшего чаю и с чувством исполненного долга спокойно уснул у холодного очага. Нынче он не мерз, постелив ворох высушенной днем травы и укрывшись пленкой.
             Ему снился каменный дом с бетонными львами по обеим сторонам парадного крыльца и Нина, большой шваброй моющая стены. Во дворе бил небольшой фонтан, а хижина, сплетенная из веток, стояла поодаль, украшенная табличкой «Здесь в начале века жил и работал Н.А. Климов, построив это жилье своими руками и ногами». На шумных самосвалах подъезжали туристы, водители бережно выгружали их вместе с пылью, подняв кузов. После чего народ бежал в хижину, фотографировался в ней и снаружи, и пил шампанское.
              «Шампанское – хорошо!» - сквозь сон подумал Никодим и чуть погодя решил, что бренди лучше. И даже рядовая, не паленая водка. Особенно с хорошей закуской. От этой мысли он почувствовал голод и проснулся. Никаких самосвалов поблизости не обнаружилось, так же, как и туристов – ни одного представителя этого счастливого, беззаботного племени. Отсутствовал также и каменный дом с бетонными львами.  Нигде не увидел он и Нины, потер лоб и громко сказал:
               - И прекрати мне сниться!
               Попрыгав у кострища и поколотив себя по плечам для согрева, Никодим разжег огонь, набрал в чайник воды и пристроил над пламенем. Сейчас же он отправился к удочкам. Все наживки оказались безжалостно сорваны, вдобавок одна снасть крючком зацепилась за корягу. Раздеваться и лезть в холодную утреннюю воду рыболов не захотел и, безуспешно поманипулировав удилищем, оборвал леску. Это вывело  его из равновесия, и он переставил все удочки, покинув остров. После этого акта мести ему несколько полегчало, а когда он выпил кружку обжигающе горячего чаю, закусив остатками тушенки, настроение еще более улучшилось. Но только затем, чтобы через минуту испортиться снова: наливая вторую кружку, он обжег кипятком руку, хотя никаких предпосылок этому не было. Оказалось, что носик у чайника прохудился, там, где был приварен к посудине. Чай кипятить эта неисправность позволяла, но только при наполовину наполненном чайнике, и требовала предосторожностей при наполнении кружки. И, как логически рассудил Никодим, этот необходимый в походе предмет кухонного обихода скоро совсем выйдет из строя. Все-таки он решил не обращать внимания на всяческие мелкие неприятности и, насвистывая арию Надира, отправился с топором в лес, на предмет изыскания подходящих для  зимовья деревьев. Задача оказалась непростой, потому что лес лесу – рознь. Здесь мало произрастало сосен – основного материала для производства бревен: в основном росли березы, осины, ивы – совсем уж непригодные для возведения стен. Все-таки через час с небольшим он отыскал необходимые для такого важного дела семь сосен – именно столько, согласно расчету, их и требовалось. Отметив приблизительное расположение их на листке бумаги, Никодим этим и ограничился, не став делать зарубок. Если удалиться от берега, можно было найти совсем замечательные, строевые деревья – там они росли сплошь, но как потом доставлять бревна на место? Хотя их предполагалось напилить небольшие – по три метра.
             После длительного хождения по чащобам хотелось пить, и он одним духом выпил вместительную кружку остывшего чая, закусив уже зачерствевшим хлебом и ельцом, снятым с просушки. Удобно устроившись тут же на согретой солнцем  траве, Никодим незаметно для себя задремал. Но сон этот не отличался продолжительностью: неизвестно отчего, хозяин хижины и погасшего костра проснулся. Приподнявшись на локте, осмотрелся. И сразу заметил изменения в ближнем пейзаже, а именно то, что возле костра обнаружилась лежащая без движения птица. Размерами она напоминала голубя, только окраска отличалась большей яркостью. Никодим огляделся и сразу его взгляд наткнулся на рыжую собаку, лежавшую, высунув язык, метрах в 15. Положив морду на передние лапы,  она смотрела на Никодима, и в то же время будто бы и мимо него.  При этом она не была косоглазой. Медленно соображавший спросонок человек наконец постиг значение происходящего и покачал головой. Он взял кусок засохшего хлеба, сдернул с вешала две оставшиеся рыбешки, и приблизился к гостю. Тот пошевелился, сделав движение назад, но тут же под нос ему упали вяленые ельцы, а следом – и краюшка хлеба
             - Извини, приятель, больше потчевать нечем, - с сожалением сказал Никодим и присел на траву неподалеку, чтобы не портить трапезу новому знакомому. – Это ты хорошо придумал – притащить птицу в счет репараций за упертое продовольствие. Надо же!  - негромко молвил он, качая головой, и губы его неудержимо расплывались в ухмылке.
              Меж тем как рыжий приятель уписывал угощение, на что потребовалось две минуты, Никодим размышлял, что же ему делать с подношением, лежавшим у костра. Наконец, он встал, дошел туда и взял птицу. С усилием выдернув из безжизненной тушки не сколько перьев, поднес их ко рту, делая жевательные движения, чавкая и причмокивая, наподобие родителей, понуждающих дитя съесть какое-то яство. Птицу он положил к морде Рыжего, как окрестил про себя бродягу. Тот встал, отошел в сторону, но через мгновение вернулся, следуя указанию руки местного жителя, и взялся за птицу. Никодим отошел к своему очагу и закурил. Скоро от добычи Рыжего остались только мелкие перья - раньше, чем человек докурил сигарету.
              - Ну, ты, посол доброй воли, - обратился к нему Никодим, - мне некогда, надо заниматься делами. А ты иди себе, гуляй. Ясно?
              И он отправился к своим закидушкам, наживил последнего червяка и двух кузнечиков. Одна донка, преобразованная в поплавочную удочку, скоро подала признаки жизни: поплавок медленно двинулся против течения и резко ушел в глубину. Последовавшая подсечка показала, что на крючке никак не елец, и после недолгой борьбы на берег был выброшен ощетинившийся всеми своими колючками большой темно-зеленый  окунь. Он разметал вокруг себя песок, делал кульбиты, норовя скатиться снова в воду. Однако рыболов, исколов пальцы, вцепился в него мертвой хваткой и не напрасно: в ходе баталий на берегу окунь освободился от крючка. И скоро отправился в ведро с мокрой травой. Рыжий, лежавший с краю поляны, вдруг встал и негромко гавкнул, после чего посмотрел на Никодма и гавкнул громче, уставившись в сторону села. И не зря он трубил тревогу: затрещали кусты, и на поляну ступила нога человека, обутая в резиновый сапог.
                Глава 8
               - О, так я вижу, у тебя появился пес! – воскликнул Антон, пожимая местному жителю руку. – А бичей еще нет?
              - Бичей? – А что, у вас они водятся?
              - Ну, ты даешь! – оскорбился Деев. – Думаешь, если деревня, так у нас даже и бичей не найдется?
              - Да я что? – стушевался Никодим. – Я ничего. Просто подумал: природа кругом, чистый воздух, чистая еда, частушки – откуда взяться бичам?
              - Да у нас, если взять на душу населения, бичей даже побольше будет, чем в столицах! Да что говорить: ты же сам когда-то жил в деревне?
              -Так это когда было! – тогда вообще про них даже и слуху не проскакивало! Один пьяница имелся, но и то не бич: отопьется – и опять на работу, опять по дому горбатится. Попробуй потунеядствуй!
              - Потому что цивилизация до вас не дошла. Сейчас-то уж точно дошла. Ты, наверное, давно там не был.
              - Что верно, то верно: давно…  Ну что же это мы стоим – ты, чай, проголодался в дороге?
              Антон засмеялся:
              - Да какая дорога? Около часа делов.
              - Ну, все равно, перекусить полагается. Тем более, тащил такую кучу багажа.
              - Ладно. Порядок есть порядок. Но спервоначалу я разгружусь. Тут как раз и харч заготовлен.
              И Деев принялся вынимать из рюкзака съестные припасы, а также легкое бамбуковое одеяло, нитки с иголкой, бинт и зеленку, плоскогубцы и много чего еще.
              - Это все Наталья погрузила – пояснил он, потрясая в воздухе банкой сгущенки. – А я вот что навьючил – и он слегка пнул бензопилу. – Увесистая дура!
              - Да уж, - согласился Никодим. – Тебе положен дополнительный отдых. Но сначала давай поедим.
              С этими словами он пододвинул гостю  маленькую табуретку, сплетенную из того же материала, что пошел на хижину. Еще одна такая же хранилась под крышей, откуда была тут же извлечена. Затем хозяин бунгало принялся выставлять угощение, которое состояло из доширака, только что заваренного из чайника, стоящего на горячей золе, и засохшего хлеба. К этому прилагался горячий чай и пиленый сахар.
              - Дозвонился я до друга нашего Ясина, - сообщил Антон, поглощая лапшу - обрисрвал, как мы тут дикаря валяем, и позвал, пока морозы не вдарили. Хм – обещал приехать.
              - Да ты что! Ну, молодец Ясин, если от бизнеса готов оторваться.
              - Ненадолго, - говорит, - денька на два.
              - Большое достижение. В ум приходит человек?
              - Пора уж.
              Перекус завершили пирожками с ливером и чаем. Рыжий, неотрывно следящий за ним, получил корку хлеба и половину пирожка.
              - Не зима, - наставительно произнес Никодим, - выживешь. Ты же охотник, иди, промышляй. – И рассказал Дееву историю с птицей, под одобрительное цоканье последнего языком.
              Пока Антон рассказывал последние новости от местного до мирового масштаба, Никодим вымыл посуду и перекурил.
                - Ну, пойдем глянем на удочки, - предложил он.
                - Ты не забросил их, нет? Это хорошо.
                - Червяков только нет, наживляю кузнечиков.
                - Я думал, ты придешь, пополнить запасы. День, другой – нету. Ну, думаю, надо идти. Человек без продовольствия и вообще…  Про червяков даже не подумал.
                - Да и леший с ними. Я вообще-то занимался хижиной, на рыбалку времени мало оставалось.  Ну, пойдем!
                И они отправились проверять удочки. На всех трех сидели ельцы.
                - Интересно, - проговорил Антон. – Вообще-то ельцы бойкие ребята: сдергивают кузнечика с крючка, и поминай, как звали. Почти как хариус. Только успевай подсекать. А тут что-то сглупили.
                - Не проспались, наверное, - предположил Никодим.
                - Так они же не употребляют!
                - Да кто их знает? Есть же в джунглях пьяное дерево…
                - Ну, верно. Думаешь, они оттуда вернулись, туристы?
                - Ха! Нет, конечно, но если в Африке такое есть, почему у нас быть не может? Наверное, водоросль какая-нибудь хмельная созрела. И вот…
                Теоретические исследования друзей прервал лай Рыжего.
                - О, он у меня и лаять умеет! – констатировал Никодим. – А то, если непорядок, гавкнет – и все. Тут что-то серьезное.
                Они поспешили к хижине. Рыжий сидел в ближних кустах и, задрав вверх морду, лаял на сороку, которая устроилась на березе и изучала стойбище на предмет закусить. А может быть, искала для себя какое-то украшение – сороки любят блестящие вещицы. И при случае подворовывают. Тут ничего достойного ее внимания не оказалось, к тому же все охранялось скандальной собакой. Завидев людей, птица взмахнула крыльями и среди кустов унеслась прочь.
             - Хм, а где же ложечка? – спросил озадаченно Антон, оглядывая скатерть. – Ты ее не мыл?
             - Нет, зачем? Она же чистая. Тут рядом с кофе лежала. Банка вот… Рыжий! Где ложечка? Ты проспал, подлец!
             Никодим наклонился и обследовал траву поблизости. Увы! Серебряная ложечка как в воду канула.
               - Да, как я посмотрю, местность здесь у тебя достаточно населенная, - резюмировал Антон. А я-то думал, скучно тут.
                - Медведь бы еще не приперся.
                - Ну, последнего у нас видели лет 20 назад. Да у тебя и собака. Ворону пес прозевал, но уж медведя-то не проспит!
                - Хорошо бы! Без медведя. 
                - А вот интересно: курица же эта во рту ничего не держала. Ложку проглотила она, что ли?
                - Да кто ее знает! Может, это у нее уже второй заход, а ложку успела припрятать. Ушлые же они, эти домушники!
                Осудив сороку, друзья отправились пилить выбранные Никодимом деревья. Он нес топор и ножовку, а Деев – бензопилу; Рыжий не нес ничего, но то и дело убегал вперед, соображая, где же состоится охота. Однако никакой охоты не получилось: люди завели громкоголосый агрегат, который стрелял вонючим дымом, и принялись пилить дерево. Когда оно с шумом рухнуло, ломая кусты, пошли ко второму.  Так спилили несколько сосен, после чего пришлый человек принялся отпиливать, верхушки и толстые сучья, а хозяин обрубал топором прочие. Ничего интересного в этом Рыжий не усмотрел и бродил где-то в лесу, ожидая, когда прекратится стук топора. Это случилось нескоро. Солнце уже клонилось к закату, когда Никодим решительно сказал:
               - Хватит! Бревна сегодня притащить уже не успеем. Тебе надо идти. Давай на дорогу перекусим.
                На стоянке он запалил костер и намерился печь улов последнего времени на рожне, но Антон заявил, что пусть рыба печется, но он чего-нибудь съест готового и возьмет старт, пока светло. В лесу темнеет рано и быстро, надо поспешать.
               - А то, может, двинем вместе? – предложил он Никодиму. – Приобщишься к цивилизации.
               - Нет, в следующий раз. Сегодня я ветки дорублю, а завтра займусь жердями  для стропил. Пока погода держится.
               - Ну, давай. Пилу я оставлю. Чуть что – двигай в деревню. Если ничто не помешает, я приду послезавтра, тоже к вечеру. Перетащим бревна.
              Антон, не теряя времени, скорым шагом покинул стройплощадку.
               Никодим обкорнал сваленные лесины, запек на костре ельцов, съел их, закусив еще двумя пирожками. Угостив Рыжего куском свежего хлеба, пожелал себе спокойной ночи и улегся спать, согреваемый с одного боку теплом догорающего костерка.
              Назавтра, как и значилось в его плане, принялся заготавливать жерди. Их долго искать не приходилось: поблизости теснилось много подходящих ив и берез, попадались и сосенки. Срубив полтора десятка тонких стволов, он очистил их от веток и перетащил  ближе к хижине, отступив от воды на три  десятка метров. Потом распилил на отрезки по четыре метра длиной. На это ушла вся первая половина дня. Рыжий дремал неподалеку, недоумевая, почему хозяин занимается пустяками, вместо того, чтобы варить что-то на костре или доставать из реки рыбу. Но он был слишком придирчив: окончив работать пилой, Никодим отправился проверять свои закидушки, сопровождаемый  четвероногим охранником. На этот раз попалась красноперая плотица, пришлось искать новых кузнечиков, чтобы наживить на три крючка. Задача выпала непростая: за несколько дней травли рыболов извел всех близлежащих представителей отряда прямокрылых. Теперь они попадались редко, среди кустов по окраине леса. Он отловил всего лишь двух и решил на третий крючок нацепить кусочек вареной колбасы, принесенной Антоном.
              - Вот так-то, дружок, - грустно сказал он Рыжему, - вместо того, чтобы питаться дарами реки, мы вынуждены, наоборот, скармливать ей последние припасы.
             Пес, уловив интонации хозяина, сердито тявкнул.
              - Но ничего не попишешь, придется терпеть, - заключил рыболов. - А пока там рыба собирается с мыслями, неплохо и нам отведать колбасы. Но только помалу, потому что у нас тут не мясокомбинат.
              Остаток дня прошел в трудах по очистке жердей от коры, что оказалось делом небыстрым и утомительным. Через каждые полчаса Никодим давал отдых правой руке, досадуя на работников завода металлоизделий, которые не догадались сделать инструмент полегче. Эту работу он закончил с заходом солнца и даже не стал проверять снасти; попив едва нагретого на мизерном огне чаю, съел пирожок, закусив его ломтем хлеба, и отошел ко сну.
              Проснулся лесовик, лишь только лучи солнца пробились через верхушки деревьев и, вздрагивая от утренней свежести, поспешил к воде. Да, напрасно он не проверил удочки вечером: на двух из них сиротливо висели голые крючки, и лишь кусочек колбасы на третьей остался нетронутым совершенно.
              - Вот так-то, друг сердешный, - обратился Никодим к увязавшемуся псу, - им какой-нибудь сервелат, а они нос воротят!
              Рыжий посмотрел на него взглядом, ясно говорящим, что он вполне разделяет негодование хозяина. И он бы запросто съел весь сервелат, ни крошки бы не оставил. Но лаять не стал. И они молча направились к бивуаку.
              Как и обещал, на другой день после в послеобеденный час пришел Деев, на этот раз налегке, если не считать двух килограммов гвоздей и рамы 40 на 50 сантиметров, со вставленным стеклом.
              - Вот это да! – восхитился Никодим. – Ты двигаешь дело опережающими темпами! Окно получится шикарное.
              - Хотел еще кое-что захватить, но подумал, тебе надо сходить к нам на побывку, а потом совместными усилиями печку притащим и мелочь всякую. И потрясную новость хочу я тебе сообщить: к нам едет…
              Антон выдержал паузу.
              - Участковый?
              - Ну, у тебя какие-то унылые мысли. Бери выше: к нам едет сам Ясин!
              - Да ты что? И когда?
              - Он же человек занятой, хотел уже завтра, но по независящим  может прибыть на день позже. Так что послезавтра будем его встречать.
              - Хорошая новость. Замечательная! Ну, давай попьем чаю, а то вечером не получится – до темноты надо выбраться.
              Чаепитие не заняло много времени. Тут Антон хлопнул себя по лбу:
              - Совсем забыл: я же накопал червей! Да! Ну, раз мы поели уже, то их оставим окуням. Идем!
              Наживить голые крючки было делом минуты и друзья, не теряя времени, отправились на работу. Казалось, сосновые бревнышки, особенно короткие, нетрудно снести и на плече, но это только казалось: тащить их по кустарнику полсотни метров небольшое удовольствие.
              - Да, хоть своя ноша, а шибко уж тянет! – сбросив кругляш с плеча, признался Никодим. – Придется волоком. Хорошо, что ты притащил веревку.
              - Тут лошадь бы больше подошла. Зачем приблудилась собака, а не лошадь? – посетовал Антон, переводя дух.
              - Никодим пожал плечами:
             - Наверное, чувствовала, что здесь придется пахать. То есть таскать бревна.
              Что и говорить – нелегка трудовая вахта нелегальных лесорубов. К моменту, когда последнее бревно было доставлено на место назначения, оба взмокли и без сил уселись на табуретки возле очага. Рыжий, который от души веселился, когда двое ухая и выражаясь, тащили сквозь заросли длинные сосновые чурки, теперь заскучал и ждал, не сообразят ли они закусить. Но его постигло разочарование: проверив удочки и ничего там не обнаружив, работники спешно собрались и покинули стоянку. Пес недоуменно смотрел, как они удалялись в сторону села, сразу оба, потом затрусил вслед.
             До дома добрались уже в сумерках и, встреченные Натальей, приготовившей ужин, налегли на угощение. Никодим, вспомнив про Рыжего, вынес ему горбушку хлеба и тот, проглотив подношение, улегся воле летней кухни, облаиваемый отдаленными соседскими собаками, почуявшими чужака. Но у Антона собаки не водилось, за что он заслужил глубокую симпатию лохматого гостя.
             При скудном свете ущербной луны Антон с Никодимом посидели еще на крыльце, поглощая пиво и негромко разговаривая. Домочадцы уже легли спать, и будить их никто не собирался.
             Утро выдалось пасмурное, пахло близким дождем, но пока небо не проронило ни одной капли. Позавтракав, хозяева отправились по своим служебным местам, а Никодим занялся починкой забора, выходящего на зады усадьбы. Климов заметил аварийное состояние изгороди уже в день приезда, но Антон счел негожим привлекать гостя к решению бытовых проблем, заверив, что разделается с ремонтом сам. Однако же времени у него никак не выбиралось, забор и спустя неделю являл все тот же печальный вид: несколько досок переломлены посередине, а одна и вовсе лежит на земле. Причиной стал, как объяснил Антон, нечаянный наезд  китайского мини-трактора, которым управлял пенсионер, бывший учитель Буев. По недостатку опыта, он покалечил забор соседа, который являлся и его забором, поскольку был смежным. Антон успокоил старого, пообещал, что забор починит сам и от денег отказался. Утешала мысль, что это не к спеху – ведь никакая скотина пробраться ни в тот, ни в другой огород не могла.
             Никодим подобрал несколько подходящих досок, среди прочих излишков стройматериалов, оставшихся после возведения особняка. За час с небольшим  он восстановил забор. Первозданный вид его нарушали только полдюжины новых, еще сияющих белизной досок.
             Сосед учитель вышел на стук молотка и наблюдал за процессом, опираясь на трость.
              - Здравствуйте! – поздоровался он. – Вас Антон нанял?
              - Нет, - ответив на приветствие, сказал плотник, - мы друзья. Взаимопомощь и все такое.
              - А, вон что! – Спасибо! Я тут трактором зацепил забор-то. И трактор немного помял. Задний ход, передний – без сноровки-то сложно. А от платы он отказался. Может, я вам заплачу?
              - Ну что вы! Никак нельзя. Тем более – Антон отказался. Правильно!
              - Тогда еще раз спасибо! – поблагодарил старик и удалился.
              - Ну, ты даешь! -  расплылся в улыбке Антон, примчавшийся на обед. – Я все сбирался взяться за этот забор, да руки не доходили. Мерси! Давай мы быстро перекусим, а потом я займусь закалыванием гуся, за неимением барана. Ясину позвонил, он говорит, что через полчаса выезжает. Так что вот так, вся наша трудовая бригада будет в сборе
              Пообедав, они направились на птичий двор, где Антон изловил увесистого гуся и недрогнувшей рукой обезглавил ни в чем не повинную птицу.
              - Скоро Наталья придет и ощиплет гуся. Только надо будет ошпарить его. Я сейчас поставлю воду кипятить, а сам ненадолго загляну в мастерские. Наталье я позвонил, так что она в курсе. Потом будем с тобой под ее руководством запекать птицу. Я и сам могу, но это когда больше некому. Ну да, надо будет его еще выпотрошить. Вроде запекать рекомендуется с яблоками, но мы обойдемся картошкой. Сердито, дешево и под рукой. Как думаешь?
              - С яблоками, так с яблоками, то есть с картошкой – главное, прожарить его. Он вон какой толстый, впору крутить на вертеле.
             - Наверное, это бы лучше, но такую технологию можем и не выдержать, по отсутствию опыта – недожарим, или пережжем.
             - Давай, конечно, проверенным способом, в духовке. С картошкой и луком. У-у, я только что поел до отвала, а как представлю себе этого печеного гуся, аж сознание пошатнулось от аппетита!
             - Вот это нам и нужно. Ну, я побежал. Будет сильно кипеть – выключи до Натальиного прихода.
             Никодим вышел во двор и закурил, присев на обрезок толстого бруса. Рыжий, получивший гусиную голову, утащил ее в укромный уголок и повизгивал довольно где-то, устроив себе пир.
              Погода разъяснилась, и Клюев подумал, что неплохо бы компанией посидеть на открытом воздухе, но, очнувшись, понял, что это его былые городские мечты. И что по перекусыванию под открытым небом он план выполнил процентов на двести.
              Скоро, действительно, пришла Наталья и, пообедав, взялась за гуся.
              Приглядевшись, как она осуществляет трудоемкую операцию теребления, он предложил свою помощь. Наталья запротестовала было, но тут пришла освободившаяся от своих обязанностей дочка, и ее следовало накормить, чем и занялась старшая Деева,  гуся же уступила Никодиму. Памятуя, что дома ждут гостя, Екатерина спросила:
              - А он толстый?
              - Никодим закатился от смеха, а Наталья всплеснула руками:
               - Ну, какая тебе разница? Почему ты всех гостей подозреваешь в толщине? Ну что, если толстый? Пойдем-ка лучше есть, ты, наверное, проголодалась.
              - Не волнуйся, Екатерина: он не сильно толстый. В меру упитанный человек, -сказал вдогонку Никодим.
              Заскрипели тормоза машины, и во дворе появился раскрасневшийся Антон.
              - Торопился, - пояснил он. – Серега еще не прибыл? Хорошо, ему рановато. Давай-ка я потереблю, у меня есть некоторый опыт.
              И, взяв у приятеля гуся, скоро закончил выщипывание перьев, а затем выпотрошил.
             - Ну вот, теперь дело за картошкой.
             С нею разобрались быстро и, загрузив ее вместе с гусем и луком в чугунную емкость, поставили в духовку, не забыв и посолить.
             - Ф-фу, - облегченно вздохнул Антон, когда с подготовкой центрального и наиболее трудоемкого блюда было покончено. – Теперь можем и перекурить.
            И он уселся на крыльцо, блаженно вытянув ноги, но курить не стал, оставив это удовольствие Никодиму. Наталья готовила салаты и прочие холодные закуски, хотя супруг советовал ей слишком этим не увлекаться, поскольку Ясин не женат, и все легкие яства придутся на долю самой Натальи. Равно, как и полусухое вино. Именно потому, что мужская часть собрания предпочтет закусывать водку соленым салом, жирным гусем, копченой тешой и прочими нездоровыми продуктами.
              Наконец, позвонил Ясин с известием, что он уже въехал в этот замечательный населенный пункт и куда ехать дальше? Антон проконсультировал его и вышел за ворота, тогда как Никодим приводил в порядок немало помятый в ходе таежной вахты костюм. Меньше пришлось возиться с джинсами, которые и по регламенту должны были выглядеть возможно более мятыми, изжеванными и рваными. Но вот тонкий свитер пришлось очищать от налипшего на ворс растительного мусора и гусиного пуха. Хотя чего старался Никодим, непонятно: ведь ехала не светская дама, а всего-навсего Ясин. Тут ему стало вдруг смешно: ведь в доме присутствовали Наталья с дочкой, а он весьма слабо озаботился своим прикидом. Но тут же внутренний голос резонно заметил, что джинсы в любом виде хороши, а свитер не имел на себе пуха, пока Никодим не взялся за ощипывание гуся. После таких соображений он перестал наводить  лоск на свое платье и вышел за ворота. Скоро в дальнем конце улицы появился черный «Крузер», покачивающийся на неровностях, как баржа на слабой волне. Ясин не спешил, поскольку этой дорогой ни разу не ездил и опасался задавить нечаянного поросенка. Номер дома ему искать не пришлось, номер заменили Антон с Никодимом, ожидавшие у калитки.
               - Привет вам, товарищи! – с чувством сказал прибывший и по очереди пожал руки. – Давно что-то вас не видно, ох давно!
               - Да и ты не примелькался! – отозвался Антон. – Ну, здравствуй! Проходите, друзья-товарищи, каша уже простывает.
               - Ха-ха, - отвечал гость. – Ну и домину ты отгрохал! Зайдем, посмотрим.
               И все втроем они проследовали было в калитку, но Ясин тут же вернулся к машине и вытянул изнутри длинного полосатого плюшевого тигра. Затем погрузил в карман куртки бутылку с коричневым напитком и присоединился к приятелям.
               Младшая Деева, хотя давно уже вышла из детсадовского возраста, с восторгом приняла желто-полосатый презент гостя и бегом унесла его в свою комнату. Вслед за тем прибывший извлек из кармана бутылку виски и вручил ее Антону. Из другого бездонного кармана он достал прозрачный пакет с финиками и, лишь только из кухни показалась Наталья с графином малинового морса, преподнес ей этот самый пакет.
               - Фантазии ни на что другое не хватило, - извиняющимся тоном сказал он, - слабо что-то с фантазией!
               - Этот  фрукт очень кстати! - утешила она дарителя.
               - Ну вот, посмотри слегка на наши интерьеры, - проговорил Антон, беря под руку гостя. – Хотя еще не закончены все прибамбасы. Поэтому откладываем новоселье, только заселение немного отметили. Ну а как только – то сразу и позовем вас.
               Интерьер Ясину понравился, даже и без финишных отделок, о чем он и сообщил хозяевам к их удовольствию. Тут же всех, включая и Екатерину, глава семейства пригласил к столу. Дитя, конечно, не следовало бы усаживать за один стол с пьющими хмельное людьми, но у Деевых процветала демократия.
              - Ну, за встречу! – провозгласил тост Антон, и все, кроме Натальи и Екатерины, выпили хорошую российскую водку. Наталья пила вино, а дочь – вишневый компот. Закусывали все по-разному, но тешу, за исключением трех старых приятелей, никто не употреблял. Конечно, основным вопросом повестки дня являлись новости. Ясин интересовался сельским житьем, говоря, что завидует просторно обитающим жителям и высказался о том, что вскорости построит себе загородный дом. Особенно подогрело это его желание повествование о двухнедельной робинзонаде Никодима – среди лесов с черемшой, ягодами-грибами, вблизи реки и в значительном отдалении от населенных пунктов. Рассказы о рыбалке и полупудовой щуке, пойманной некогда Антоном, возбудили его. А когда были упомянуты ленки и таймени, обитающие в верховьях реки, он до того разволновался, что выпил, не дожидаясь тоста. И сказал, будто извиняясь, что уж и забыл, когда в последний раз закидывал удочку. Друзья сочувственно смотрели на него, и Антон качал головой, а Никодим сокрушенно цокал языком.
              - Так что же это мы? – спохватился Антон и наполнил бокалы Наталье и Екатерине, а себе и приятелям – стопки.
              - За процветание и благополучие этого дома! – пожелал Ясин, поднимая свою.
              После этого хозяин решил, что пора уже пригласить на стол гуся и отправился в летнюю кухню. Наталья присоединилась к нему и открывала двери, поскольку с ношей мог справиться только он сам: вместительная чугунная гусятница весила едва ли не пуд, и почти столько же – упитанный гусь с картошкой, луком и приправами. Все это благополучно доставили на кухню, где и принялись выкладывать по частям на большое блюдо-поднос. Яростный аромат произведения вызывал приступы аппетита, хотя никто уже и не испытывал голода. Наконец, центральное угощение было готово и следовало продолжать праздничное застолье.
              - Ну, за успехи в планах, какие бы мы ни строили! – прозвучал тост от Никодима.
              Гусь оказался слишком питательным, и первой сдалась Екатерина, погрызшая малую часть крыла. Наталья, употреблявшая лишь вино, сочла птицу слишком жирной и тоже ограничилась небольшой порцией этой закуски. Между тем мужской части собрания печеная гусятина пришлась по вкусу, и даже излишне жирная корочка никого не смущала, поскольку хорошо прожарилась и аппетитно хрустела.
              Трое засиделись  допоздна: поговорить нашлось о чем, даже Антону с Никодимом, не говоря уж о Ясине, которого оба не видели давно и имели представление о его житье-бытье очень смутное.
               - А какие хоромы отстроил ты? – спросил Антон, когда Наталья с дочкой ушли отдыхать, - я чаю, двумя этажами не ограничился?
               -У меня жилье скромное, как и я сам, - пошутил гость, - застенчивый и пугливый. Но квартиру не снимаю, наоборот, сам в аренду сдаю. А живу в многоэтажке, там комнат хватает, тем более, я один.
                - Что-то вы задержались в холостяках, - заметил Антон. – Кто же будет радеть о демографии?
                - Жены слишком много едят, - с мрачной миной посетовал Никодим. – половинки зерна им недостаточно.
                - Ну, вы специалисты по женам! – засмеялся Антон. – Давайте-ка поднимем!
                Никто не возражал. В близлежащих домах один за другим гасли огни, а в Деевском особняке продолжались негромкие посиделки.
                - Теперь перейдем-ка на виски, - предложил Никодим. – А то потом и вкуса не почувствуем.
                Никто не возражал и через минуту малые сосуды вновь наполнились до краев.
                - Покупал в фирменном, - сообщил Ясин. – Так что можно надеяться на оригинальное качество. Хотя фирма тоже может подвести под монастырь.
               Выпив, он вдруг закашлялся.
                - Не в то горло, - сочувственно молвил Никодим, а Антон добавил:
                - Икота-икота, перейди на Федота, с Федота на Якова, с Якова – на всякого!
                - Ишь ты, от водки я не кашлял, - вытирая слезы, бросил Ясин.
                - Враги не дремлют, - заметил Антон, - хотя…
                - Хотя, может это сделано вовсе где-то под Рязанью. С любовью, да? – засмеялся тот.
                - Главное, чтобы обходились без отравы. Как нормальные самогонщики.
                - Да, тут тоже нужен порядок: чистая посуда, чистое, здоровое сырье и вообще…
                - Без порядка – никуда, - поддакнул Никодим.
                - Отец рассказывал: тут у нас раньше бабушка одна такой промысел имела. Хотя и в магазинах уже было, но у нее брали охотно. И вот как-то мужики загуляли немного, засиделись, понимаешь, и кончилось у них. Что делать? Магазины уже закрыты, ресторанов нет, один выход – к бабке. Приходят – у нее нету, даже ста граммов не осталось. К ней, видишь ли, родня приезжала, и гульнули. И бабушка сама тоже. Бригадир работал тут один, строгий мужчина, ну возмущался! Ты, говорит, если взялся за дело, так делай его как следует! Чтобы люди не страдали. Чтобы все шло организованно, как на собрании. А так – вообще никуда не годится!
               А зима стояла: метель, всякая завируха, снегу – по пояс. Ну, как тут обойтись без сугрева? Завели трактор, Кировец, потому что на машине не проедешь – и в соседнюю деревню, к тамошнему мастеру. Ну, тот ответственным оказался: сколько просили, столько и выдал и еще приглашал. А если бы и он разгильдяем был? Сколько солярки из-за той бабки сожгли! В сугроб потому что попали. Хорошо, что Кировец – и то долго барахтались. Ладно еще, солярку тогда никто не считал: ведро туда, ведро сюда – какая разница?
                - Да уж, - отозвался Ясин. – Много ненадежных, просто беда с ними. Работать не хотят, а хотят зарплату. Да еще и премии! Особенно при торговле: в магазине сидят – они же весь доход знают и, типа, может хозяин, я, значит, отстегнуть им побольше. С чего вдруг? Хочешь иметь весь доход – открывай фирму, горбаться, изворачивайся!
                - Верно. Что халявщиков много – это плохо, в раздумье сказа Антон. – Хотя премия – это хорошо.
                - Еще бы! Но это если заработал. Я помню, временами не то что без премии, а даже без зарплаты сидел. Особенно, когда электросамокаты появились, мои велосипеды сразу рухнули. Тогда пришлось мне с сантехникой заняться в пригороде. В городе потому что уже все застолбили. Бригаду набирал на вторичном рынке. Н-да. Откуда премии?
                - Но дом ты все-таки построил и бизнес тоже. Несмотря.
                - Ну да. Иначе не стоило и браться. Как та самогонщица.
                И после того, как выпили за очередной тост, Ясин рассказал еще многое о своих делах. Не стал он рассказывать только о своем батюшке Иване Кузьмиче, которого называли близко знавшие его не иначе, как олигархом. Совершенно зря, между прочим, возводя на него напраслину, потому что он никак не заслуживал этого оскорбительного определения. Ну да, конечно, имелись у него несколько кафешек и ресторан, колбасный завод, пятикомнатная квартира и загородный  каменный дом, с изобильной иллюминацией внутри и на всей прилегающей территории. Но – эка невидаль! У многих обнаруживалось и круче. И хотя он утверждал, что всего добился сам, в том числе и выдающегося освещения, все эти лампы и лампочки, софиты и прожектора горели уворованным у Солнца жаром. Через посредников, ясное дело. Тоже и в остальном он немного лукавил: так, собственноручно он не уложил в стены своего особняка ни одного кирпича, и не приготовил в ресторане ни одного беф-строганова. В расточительности его никто не смог бы обвинить, и горящее яркими огнями поместье Ивана Кузьмича полыхало так лишь в час особых мероприятий, для создания должного впечатления у определенного круга лиц. А случалось – и у одного лица. Сыну своему в финансах он помогал очень умеренно, считая, что тот должен нарабатывать капитал сам. И поступал, конечно, совершенно справедливо. Соответственно, не спешил он помогать и семье дочери с двумя внучками. И уж тем более, никак не занимался меценатством. Потому что накоплений катастрофически не хватало.
              Золотая жила – считал он – это торговля электроэнергией, но только если она не требует затрат. Хорошо бы заиметь хоть небольшую ГЭС. Однажды ему даже приснился сон:  собственная электростанция работает день и ночь (все бы его работники  так!), а он неукоснительно бдит, чтобы окружной народ вовремя вносил плату. За киловатты и даже ватты. До 24.00 последних суток месяца. Опоздавший хоть на полчаса немедленно отключается от электроснабжения. Потом ему пришла счастливая мысль собирать плату дважды в месяц – по типу аванса и получки. Замечательная получилась придумка, но не исчерпывающая. Поэтому малое время спустя хозяин ГЭС распорядился взимать плату с потребителей еженедельно. И некоторое время казалось – он сделал все, что мог. Но скоро Иван Кузьмич ощутил некоторое беспокойство: хорошо, если за неделю ничего не случится! А если случится? И все, да хотя бы один дармоед, не внесет плату? Ввиду непреодолимых обстоятельств. Терпеть убытки Иван Кузьмич не намерен. Крайне важно заставить потребителя платить заблаговременно – за неделю до истечения срока уплаты, а там – за две, за месяц, за год. И он обращается с письменным запросом в районный женсовет. Чтобы разрешили такой формат расчетов за потребленное электричество. Ясин до того проникся широкими перспективами открытого им способа взимания платы, что, проснувшись, нипочем не хотел отказываться от идеи. И немедленно, не успев надеть штанов, дал указание заготовить соответствующее письмо в женсовет и, кроме того – в ООН. Напрасно набежавшая родня увещевала его не делать таких опрометчивых шагов, не позориться и не навлекать на себя насмешки – он ничего не хотел слышать. И только когда ему напомнили, что гидроэлектростанции в его владении нет, как нет и собственной электроэнергии, он махнул на женсовет рукой. Но закручинился, спал с лица и потерял аппетит. Когда ему сообщали, что прибыли внучки проведать дедушку, он нетерпеливо кивал головой и спрашивал, на сколько за последние сутки выросла выручка в ресторане и кафе и, если паче чаяния, она не выросла, ругался и никого не желал видеть. Да. Цельная натура. Обо всем этом Сергей Ясин не поведал своим друзьям – зачем? Тут же ему вспомнилась некстати история с племянницей Зиной, которая заканчивала школу и дома были озабочены предстоящим выпускным балом. Совершенно необходимым выступало соответствующее бальное платье – такое стоило немалых денег. Ну и, конечно, взнос на организацию всего торжества, включая праздничное застолье. Отец, трудившийся шабашником, в те поры занемог, семья пребывала в сложных финансовых обстоятельствах, но платье, которое понравилось Зине, приобрели. Со взносом на сам бал все получалось хуже: в ее классе, как на грех, оказались дети крутых родителей: бизнесменов, чиновников и директоров. Соответственно, и выпускное мероприятие для своих наследников они решили провести на широкую ногу, громко и ослепительно. А потому установили невообразимую планку этого самого взноса. Родители Зины собрали уже часть необходимой суммы, но тут у активистов родительской когорты родилась вдруг идея начать торжество в плавучем кафе «Ихтиандр» - с легким перекусом, на свежем речном воздухе и нетривиальной  обстановкой. Помимо прочего, такой пассаж гарантировал полную безопасность участников праздника, ибо никто не мог утонуть. По причине трезвости. На всех планировали лишь десять бутылок шампанского. Почти лимонад. Это замечательное обстоятельство для Зины и ее родителей служило слабым утешением: найти еще порядочную кучу денег казалось неразрешимой проблемой. И тогда решили обратиться к Сергею Ясину, дядьке выпускницы-отличницы, и взять денег в долг.
              - А может, Зина обошлась бы без круиза? - ответил он. – Что там – сырость, качка; ничего стоящего. А на бал – конечно, надо. Присоединится ко всем после их плавания. У меня, понимаешь, сейчас напряженка с деньжатами, - сочувственно объяснил он родителям вчерашней школьницы. В самом деле, не мог же Ясин вырвать из оборота довольно приличную сумму, даже на время! Ведь это не игрушки.
             - Что, как выпускной - понравился Зинаиде? – спросил он после при случайной встрече ее отца.
            - Она не ходила, - сухо ответил тот и сразу ушел. Ясин пожал плечами.
                ***
              Назавтра никак не рано утром втроем они предприняли поход к таежной стоянке Климова. Променад предстоял нелегкий: сам Никодим нес на спине печку из листового железа, с прикрепленными к ней ремнями, надевавшимися на плечи. Несмотря на тонкое железо, вес она имела порядочный – килограммов 20. Поэтому составной трехколенчатой трубой нагружать его не стали: ее и рубанок, а также три килограмма гвоздей нес Антон. Ясину достался весь груз провизии, включая килограмма два недоеденного гуся и две буханки хлеба. Антон тайно сунул ему в рюкзак еще 200-граммовую бутылку спирта – на всякий случай.
            Путь на этот раз занял больше времени, потому что печка постоянно задевала за кусты, а непривычный к ходьбе по чащам Ясин все не мог набрать необходимый темп. Все-таки в полуденный час экспедиция ступила на поляну, где явственно усматривались начальные фазы большого строительства. Собственно, одно сооружение – плетеная хижина – уже обрело законченные черты. Зодчий предусмотрел даже небольшое оконце под скатом крыши. Передохнув после утомительного пути четверть часа, трое пришедших в сопровождении рыжей собаки направились к воде, где четвероногое принялось жадно утолять жажду. Его спутники тем временем проверяли снасти, сперва визуально. Все было на месте.
             - Новичку должно везти, - привычно заявил Антон, хоть ты, Серега, рыболов со стажем, но на Колодной ты новичок. Так что давай, тяни!
            И Ясин выдернул из песка и потянул удилище. На другом конце лески ему оказывали сопротивление, так что кончик удилища согнулся в дугу. После непродолжительной бескомпромиссной борьбы Сергей выбросил добычу на берег. Это оказался большой клок водорослей.
            - Ты, пожалуй, украл бороду у водяного! – предположил Никодим, вернувшись от своей удочки с окунем в руке.
            - Ничего не понимаю! – недовольно бросил Антон. - Новичок же, без очковтирательства! А-а! Мы ведь сваляли дурака: никакого подарка Сергей хозяину реки не поднес. Вот тебе и результат! Надо исправляться!
             Ясин похлопал себя по карманам и, не обнаружив ничего подходящего, метнул в воду расческу.
             - Ну вот, теперь другое дело. Пойдемте смотреть остальную закидушку, - и Деев бодро двинулся через кусты.
            Остальную тоже доверили проверять новичку. Он с сомнением потянул удилище, ожидая, что и на этот раз река оделит его травой речною. Но нет! Там, где в темной глубине исчезала леска, вдруг возник водоворот, через секунду он выплеснулся на поверхность веером брызг, а среди них мелькнул серебристый бок рыбы.
             - Ничего себе! – пробормотал Антон, соображая, как ее можно добыть, не рискуя потерять в любой момент. Уж слишком серьезная, несговорчивая рыба. Тут он пожалел, что не имел в своем рыбацком арсенале подсачека, считая обладание им пижонством, наподобие меломанских наушников. Но Ясин, потерявший под влиянием неизвестной добычи свою обычную рассудительность, уже потащил рыбу - грубо и необузданно. Конечно, зря он так сделал: леска, рассчитанная на рыбью мелочь и умеренных по весу лещей, окуней и  налимов, на очень крупные экземпляры не была рассчитана. И, когда уже мнилось, что рыбина вот-вот окажется на берегу, леса лопнула, на удилище замотался лишь ее малый обрывок.
              Ясин едва не кинулся вслед за оранжевым хвостом в омут. Он хлопал себя по коленям, высматривая в согбенном состоянии, куда же направилась рыба, и корил себя за дурацкую тактику извлечения улова из воды. Никодим сокрушался едва ли меньше, и лишь Антон, для которого превратности рыбацкой судьбы принимались философски, оставался спокойным.
             - Ну, по крайней мере, ты вступил в единоборство с этим речным поросенком и почувствовал настоящую рыбалку, - говорил он коварно обманутому рыболову. – Да еще будет клев!
             Но тот был безутешен:
             - Да какой клев, Антон! Такая рыба больше уж не заклюнет…
             И он горестно махнул рукой.
             Двое свидетелей драмы переглянулись, затем Антон извлек из баула тайно помещенную туда бутылку, налил полстакана спирта и окликнул впавшего в прострацию Есина:
             - Держи, друг наш, противошоковое!
             Друг машинально принял зелье, выпил залпом, задохнулся, и взгляд его принял осмысленное выражение:
              - Совсем слабонервный стал. Скоро от слезливого фильма плакать буду, как бабушка.
              - Да ты что – да от такого урона кто угодно закручинится, – рассудительно молвил Никодим, - я чуть в обморок не упал!
              А Антон, подмигнув ему, добавил:
             - Хорошо, что когда я полупудовую щуку поймал, она не сорвалась, иначе руки бы до сих пор тряслись. И голова. Ну, что, еще немного лекарства примешь?
               - Это бы можно, но что же я один? Стремно. Давайте уж вместе!
               Антон почесал в затылке, посмотрел на Никодима. Тот пожал плечами.
               - Только я сначала удочку налажу, - сказал Ясин и немедленно приступил к делу. Друзья сочувственно кивали головой и готовили стол. Третьей табуретки не нашлось, и Климов, как хозяин, уселся на обрубок ствола, который подтащил сюда.
               - А мы стройкой-то заниматься сможем? – прагматично спросил несчастливый рыбак.
               - Ну что ты говоришь? Ты разве в фуршетах-банкетах не участвуешь? Отдохни от трудов. Праведных. А тутошнее дело сделаем, мы нарочно много питья брать не стали. Один лишь флакон.
               Как только Ясин, поплевав на червяка, закинул удочку и оценил, насколько точно повторил первый заброс, перешли к раннему обеду. Бодро потрескивал небольшой костерок, над которым грелся закопченный и уже прохудившийся чайник, в кустарнике щебетали мелкие птахи. Городской гость быстро отходил от пережитого потрясения: напиток оказался очень хорош, да и закуска – под стать. Не напрасно же трудилась целых два часа Наталья! Тут были оладьи с хрустящими корочками по краям, к ним конфитюр собственного производства, вареная и затем запеченная картошка, к которой прилагалась сметана и, как могучая закуска к суровому напитку – оставшийся гусь с жировой прослойкой толщиной в полпальца.
             - Эх, надо же! – только и сказал Ясин, активно дегустируя блюда и не зная, чему же отдать предпочтение. Не отставали и приятели.
             - Прелесть эти Деевы! – промокая губы пушистым листом какой-то травы, признал Никодим.
             - Истинно! – согласился Ясин, следуя его примеру. Наталья вложила в продуктовый пакет экспедиции и салфетки, но кто же станет пользоваться ими на природе! Только маменькины сынки.
            Малое время спустя он вскочил с табуретки и быстрым шагом направился к своей закидушке, но скоро вернулся и развел руками.
             - Так дай им собраться с силами! – урезонил его Никодим.
             - Пожалуй, надо пока сделать перерыв и начать уже строить, - озабоченно поглядев на небо, сказал Антон. – Что-то погода ненадежная.
            - А ты тут ничего не трогай! – приказал Рыжему Никодим и бросил ему особо жирный кусок гусиного задка, от одного вида которого могло начаться несварение. Но Рыжего это не остановило. Он мигом съел угощение и облизнулся.
            Работа предстояла непростая: вырубать пазы-желоба вдоль каждого бревна, чтобы они плотней укладывались друг на друга. Опыт в этом деле имелся лишь у Антона, и он дал ускоренный мастер-класс.
             - Главное – техника безопасности, - наставлял Деев друзей. – Нам скандалы-то ни к чему.
             Не сразу приноровились к выполнению поставленной задачи Никодим с Сергеем, но понемногу дело подвигалось. Они довольно неряшливо обработали два коротких бревна, в то время, как Деев справился с длинным, и уже принялся за второе. Но недолго длился праздник строительного труда: с потемневшего неба вдруг грянул гром и тут же щедро брызнул дождь, как будто ожидавший этого сигнала. Антон оставил топор и поспешил спасать от намокания оставшуюся на столе провизию, укрывая ее пленкой и придавив ее по краям от ветра. Двое тружеников еще минуту-другую пытались продолжать работу, но тоже воткнули топоры в дерево и спрятались в хижине.
              - Посмотрим, насколько качественная у нее крыша, - обронил Антон, оглядывая плетеный потолок. Он бережно прижимал к груди уполовиненную бутылку, другой рукой ухватив стаканы. На закуску рук у него не хватило, и под дождь выбежал Никодим, спешно выхватив из-под пленки дежурного гуся и хлеб. В хижине случился фуршет: трое стояли у открытой ивовой двери, наблюдали дождь, и время от времени делали несколько глотков горячительного.
             - Кабы знатье, так взял бы я побольше огненной водички – обескуражено говорил Антон.
              - Да этот дождь, наверное, ненадолго - успокаивал Никодим.
              - Пойду-ка я, пожалуй, сниму рыбину, - объявил Ясин. – Дождь как будто ослаб.
              - Ничего он не ослаб, - возразил Никодим, - наберись терпения!
              Однако моросить не переставало, и нетерпеливый рыболов  бросился на берег. Вернулся он через пять минут, торжествующе размахивая зажатой в руке крупной плотвой.
              - Ну вот, - резюмировал Антон. – С почином!
              За эту несомненную удачу Ясина выпили остаток из скромного запаса спиртного и решили, коль скоро осадки не прекращаются, вздремнуть.
              - Вот надо же! - подосадовал Никодим, - столько у всех дел, а тут эти хляби!
              И, устроившись поудобнее на ворохе увядшей травы, тут же задремал. Его примеру последовал и Антон, и лишь Ясин никак не мог заснуть. Он еще два раза ходил проверять свою снасть и проверил заодно удочки спящих, но ничего не выловил. Погода, надо думать, склонила ко сну и обитателей вод.
              К вечеру дождь прекратился и сквозь влажную пелену начало проглядывать солнце.
              - Ну что, Ник – ударная вахта у нас не получилась; пойдем домой? – спросил Антон, восстав ото сна. – Ночью мы тут ничего не сделаем.
              - Я-то останусь. А вы – как пойдете по этой сырости? С ног до головы вымокнете. Может, заночуете?
              - Никак невозможно. Дела призывают – и Сергея тоже. Да и утром вряд ли суше будет. А сруб мы с тобой соберем, не кручинься. Ну, мы двинулись!
              Никодим пожалел, что поддался морфею, и разменял ночной сон. Но тут же стряхнул уныние и принялся доводить до кондиции заготовленные бревна. Они невелики, и когда подготовку он завершит, укладывать их сможет и один. Правда, прежде надо нарвать мха. Жаль, что не сделал этого раньше, пока он не намок. Мох есть и тут, но Антон говорил, что знает место с богатой порослью древнего стройматериала. Молодец, Антон! Сейчас пробирается сквозь мокрые заросли, которые осыпают их с Ясиным застрявшим на ветвях дождем. Надо полагать, добравшись до места, они примут согревающие напитки, иначе недолго и простудиться.
               Никодим был прав: друзья его пробирались по узкой тропе, которая не давала  уклониться от веток, щедро осыпавших их брызгами. Наконец, лес поредел и теперь Деев и Ясин шли рядом, испуская пар от разгоряченных маршем спин.
            - Так, глядишь – мы без всякой сушилки просохнем до дому, - заметил Антон.
            - Похоже. Как там Никодим – наверное, тоже ему не холодно? Не сидит же он в хижине!
            - Нет, конечно: будет работать до темна. Костер запалит. Удочки проверит, перекусит – дел много.
            - Ты уже много времени тут с ним. Как думаешь – он это серьезно затеял, эту робинзонаду?
                - Да другой раз и сам сомневаюсь. Но непохоже, что валяет дурака – шибко серьезно взялся за дело.
               - Надо же, а ведь человек вроде здравомысляший. Конечно, кому что нравится. О вкусах… А черт! – выругался вдруг Ясин и потряс ногой.
               - Ты чего? – встревожился Деев.
               - Лягуху чуть не растоптал. Прямо под ноги кинулась, зараза!
               - Дождь для них – время фестиваля. А Никодим – он, конечно, упустил многое, время упустил, когда имелась возможность материально укрепиться. Но видишь ли – ему это, по-моему, безразлично. Он, может, и крутился бы, обзаведись семьей. Но нету семьи, а одному много ли надо?
               - Я, конечно, отстал немного от жизни, но ведь у него была зазноба? Куда делась?
               - Не делась никуда. Просто не клеилось у них что-то. И вот теперь он отрулил. Не знаю, всерьез ли, надолго ли? Не знаю. Разный полет: у одной утка в медовом соусе, салон красоты и фитнес-клуб, у другого – редукторы и рекламации. И ребята, недовольные зарплатой.
               - Тогда что, у них типа гостевой брак, что ли?
               - Ты меня спрашиваешь? Вы живете в одной деревне, а я – за двести километров!
               - Да-а. И что, действительно у него зимовать тут получится, в тайге?
               - А почему нет? Упертости ему не занимать, сам знаешь. Если ничего не стрясется.
              За разговором они незаметно вошли в село и скоро достигли  жилища Деевых. Наталья и Екатерина уже ждали их.
              - Ой, какие мокрые! – воскликнула младшая Деева.
              - Вы вдвоем? – спросила старшая. – Быстрее снимайте всю сырость!
              - Никодим остался в бунгало. А мы уже просохли, пока шли.
              Однако им пришлось переодеться в сухое, благо одежда Антона соответствовала размеру, носимому гостем. Поужинав и оценив далекие новости, рассказали о делах минувшего дня, которых выдалось не слишком много. Центральным событием на дальнем бунгало, разумеется, явилась поклевка большой рыбы, которую, увы, не удалось добыть.   Но предстоящие заботы завтрашнего дня постепенно вытеснили сегодняшние лишения и скоро все отошли ко сну.
                Глава 9
              Андрей Игнатьевич Феклистов, после того, как побывал в гостях у своего давнего и сейчас дальнего из-за возраста друга, стал подумывать о смене места жительства. В самом деле, ну что это такое: просыпаешься утром – кругом тишина, будто и нету в округе более никого. Хотя он доподлинно знает, что проснулись уже все односельчане, числом пять человек. Но  чего им шуметь? Так же, как и ему. Все в преклонных годах, давно пенсионеры. Вдвоем живут только Кашины, остальные, как и Феклистов – по одному. Особенно негодная обстановка зимой. Одно развлечение – телевизор. Хорошо еще, электричество не сгинуло, хотя к этому идет. Потому что обитаемых дворов осталось вдесятеро меньше. Те, что используются летом наезжающими хозяевами и их родственниками – не в счет. Никаких контор не осталось. Так что если завалится старая  опора электролинии, вряд ли кто-то кинется ее менять. Еще то радует, что осталась более-менее проезжая дорога, потому что лесовозы давно уж не разбивают ее - ехать им сюда уже незачем, раз весь пригодный лес давно вырублен и вывезен. Дружно пошел на вырубках подрост, но ему еще расти да расти! Хотя грибы в нем год от года все урожайней. Хватает и ягод, а к морозам их почти не остается: птицы спешат набрать массу перед зимой. Одна из поздних, остающаяся после заморозков – рябина. Ее не очень вожделеют пернатые, но в свой срок, когда ударит морозец, дружной оравой налетают на рябину хохлатые свиристели. Тут у них пир, восторг и вакханалия! Они дружно облепляют тяжелые от оранжевых гроздей ветви и рвут, и мечут подсахарившиеся ягоды. Почему мечут часть их – да едва не половину – наземь, загадка. Вроде все они одинаковы. Но у свиристелей свои предпочтения. Не откажутся от ягод и некоторые четвероногие, в том числе медведь. К середине зимы трудно найти не обобранный ягодный кустарник.
               Неравнодушны к этим дарам леса и прямоходячие жители ближних территорий. Деревня Копалухино некогда слыла ягодной столицей Степновского района, когда еще тут теснился настоящий лес. Конечно, случались и неурожайные годы, особенно, если по весне ударяли крепкие возвратные холода. Но обычно в заготовительный сезон ни один ягодник не уходил из леса без внушительного груза черники, голубики или малины – смотря по сезону. По соображениям экономии сахар приобретался помалу, так что часть ягод сушили и использовали на пироги, кисели, и разные настойки, веселящие и полезные для здоровья. Не слишком оскудели дикие плантации и с вырубкой леса, лишь порубочные остатки, захламившие ягодники, усложняли промысел. То же и с грибами. Их обожали сильного пола, в основном в засоленном виде – на это шли грузди и рыжики.
                Феклистов и до сих пор еще сохранил пристрастие к тихой охоте, тем более, что ружейная для него была уже тяжеловата. Не потащишься же на промысел через бурелом и лесорубочный хлам в 70 лет! Да и собаки хорошей нет, и глаз уж не тот. Сейчас и паутину-то не заметишь, пока она не налипнет на лицо, и мизгирь побежит по щеке. Тьфу! Грибы – другое дело, тут не торопишься, не таишься, есть время оглядеться. Да и смотришь больше под ноги, чтобы не пробежать мимо, да и не раздавить. Особенно мастера прятаться под опавшими листьями грузди, рыжики – те любят свет. Но на грузди у старого грибника чутье отменное.
               - А ну-ка вылазь, приятель! – говорит он, ворошит хворостиной мокрые листья и оттуда выглядывают лохматенькие, бахромчатые, сахарно-белые грузди. Сейчас-то он уж не такой проворный, как прежде – тогда они со своей половиной за один выход могли набрать мешок груздей, подгадав грибное время. Да и все в деревне выходили на их заготовку с серьезными намерениями. И запасались как следует, соревнуясь, у кого засолка получилась аппетитней, то же и жареные грибы, и маринованные, и суп с грибами, и пироги с ними же.
               Ну, ясное дело, не одними только грибами пробавлялись копалухинцы, нет! Вдобавок к продукции собственного двора добывали, хоть и с оглядкой, дичину. Тут, конечно, и черемша, ягоды – главное, не упустить момент. А вот рыба отсутствовала, за исключением ржавой потребсоюзовской селедки в бочках. Копалухино попросту не располагало значительными водоемами, кроме ключа, который давал жизнь малому ручью, засыхавшему летом. До того, как на тайгу навалились лесозаготовители, ручей  являл собой вполне серьезную водную артерию, едва не дотягивающую до статуса речки. Тут резвилась рыбья мелочь, охотники до нее ловили пескарей и иных.  Потом воды стало – кот наплакал, и рыба перевелась. Остались только лягушки с головастиками, и тех мало. Любителям рыбалки приходилось выбираться на ближайшую реку Колодную, за два десятка километров. В таком случае готовились к вылазке серьезно: ждали, когда пройдет дождь и вода в реке поднимется и станет мутной. Тогда орудовали сетью или бреднем. Уловы случались богатые, но не всегда, не всегда. Неизвестно почему. Ценители рыбных блюд по возвращении бригады прикупали потребное количество окуней и карасей.
              Было время! Теперь-то кроме Феклистова, почти никто здесь по лесам не ходит: редко, и недалеко. Да и то сказать – для каких надобностей? Оставшимся обитателям много и не надо. Разве только для молодых родственников, эпизодически наезжающих в «деревеньку мою, деревянную, дальнюю…». Которая в легком платочке. Сами же копалухинцы разносолы употребляют в умеренном количестве, даже когда обмениваются визитами. Ведь чтобы много закусывать, надо много выпивать, а это старикам уже не под силу. И заготовленные в лучшие сроки и лучшего качества дары леса с приходом нового лета в больших объемах отправляются на помойку. Та же участь постигает и соленые огурцы, помидоры, всякие огородные тыквы-капусты. Кризис перепроизводства. Некому все это скушать. Ага. Деревянные бочки, некогда наполнявшиеся заготовками и к концу зимы пустевшие, давно рассохлись и уволены в сараи - за ненадобностью. В ходу лишь малая тара, вроде эмалированных кастрюль да стеклянных банок, в которых продукт получается уж далеко не тот. И Феклистов тоже выбрасывает по весне заготовленные в страдную осеннюю пору припасы. Он и рад бы не делать их столько много, так старая крестьянская привычка – негоже оставлять без употребления то, что наросло – в огороде ли, в лесу или на лугу. Выбрасывает, сокрушенно качая головой, и малое время погодя опять запасается солью. Дочка как-то зимой привезла городских тепличных огурцов – известно, зимой в деревне овощи не растут. Хотела побаловать родителя.
               - Тьфу, гадость какая! – едва не сказал Феклистов, отведав их. Но сдержался, чтобы не обидеть дочку – она-то старалась, ясное дело. Да. Но огурцы по вкусу напоминали ему подкисшую арбузную корку. Хоть он и не лощеный гурман. В тот раз, не говоря ни слова, он поспешил в погреб, достать свои огурцы. Ветер свистел в ушах – в спешке Феклистов не надел шапку. Да кто знал, что налетит шквал! Замерз, но зато угостил дочку настоящими огурцами – малосольными, но в сто раз вкуснее тех свежих, что с гидропонной грядки. И еще нагрузил ей домой, наряду с прочей ягодой-черемшой, как он делал всегда. Но это уже при ее отъезде, а тогда, прежде чем отведать принесенных огурцов, она пожурила старого:
               - Ну, разве можно в твои-то годы без шапки? Такой мороз! А я ведь тебе кое-что привезла для утепления – она достала из сумки большую коробку листового чая и пестрый мохнатый шарф.
               - Ангорская шерсть, с гордостью сообщила дарительница и накинула изделие на плечи старого.
               - Спасибо! Не слышал даже, что есть такая шерсть. Знаю, есть сосна ангарская – классное дерево. А что там имеется еще и шерсть такая, первый раз слышу. Ну, Ангара есть Ангара, там много чего.
               - Нет, Ангара тут ни при чем. И вообще Сибирь. Это южная шерсть, с ангорских коз, очень ценится.
               - Надо же! Ну, еще раз спасибо. Шарф - хорошее дело. Когда к месту. Помню – давно это было, когда деревня народом полна была. Один такой – первый парень, форсил. И шарф имел – тогда кто их носил-то? Разве только учительница. А этот нацепил его на работу – в лесу работали. В тот день мороз стоял под сорок. Ребятишки в школу не пошли, спали, а взрослые погнали себя на работу. Трудодни вырабатывать. Вот мужики лес валили и вывозили хлысты, и шарф парня кистями запутался в ветке. А трактор едет, дерево за ним и товарищ тащится по снегу, не может отцепиться. Трактористу кричит, да где! Трактор гремит, как сотня кастрюль. Насилу освободился – ветка отломилась. В рукавах, за пазухой полно снегу, за шиворот набилось. Больше он шарф на лесоделяну не надевал. Да и то: перед кем там красоваться?
               А этот шарф – вообще парадно-выходной, на праздник. И теплый. А то же мода пошла у фабрикантов – гнать все пластмассовое: носки из пластмассы, майки-рубашки тоже, простыни-одеяла – само собой. Правда, появились еще бамбуковые. Пальто, куртки… Короче, ушли от варварской шерсти в цивилизацию. Кхе-кхе. А мне как-то шерсть больше по вкусу, пусть и не ангарская. Спасибо! – И Феклистов, растроганный, пошел теперь на кухню и принес в пластмассовом запечатанном стаканчике клубничный йогурт, купленный специально для дорогих гостей. Хотя, как и любой житель Копалухино может сообразить десерт не хуже – в клубнике-малине недостатка нет. Даром, что не шеф-повар. 
               Вряд ли он сможет приготовить рыбу фугу так, чтобы после трапезы все гости остались живы, ну и что? Во-первых, рыбу эту в ближайших пределах не найти, а, во-вторых,  ленок с Колодной, зажаренный Феклистовым, даст сто очков вперед фугам. И даже кантатам, не говоря уже о симфониях. Он многое умеет сготовить. Но самое главное блюдо, которое ему особенно удается – соленые грузди. Многие предпочитали рыжики, однако Феклистов тешился груздями. Самый от них ядреный грибной запах! Он использовал при засолке только крупную кормовую соль, которую прежде давали коровам, чеснок, укроп и еще какую-то дикую траву. Получался царский продукт! Который у гостей пользовался большим уважением.
            - Нет аналогов, как говорят пижоны, - заявлял Феклистов и никто не спорил, потому что даже в этой грибной местности такого потрясающего вкуса никто не добивался. При всем том нельзя сказать, что аксакал являлся фанатом кухни и разносторонним поваром. Когда Феклистов остался один, постоянные кухонные заботы стали вызывать у него даже отвращение. Но он превозмогал возникающее раздражение, памятуя, что надо питаться непременно. И варил суп иногда на три, а то и на четыре дня. Это на обед. Завтрак и ужин – исходя из потребности организма.
               Когда приезжают дочка или внучка – другое дело. Но когда приезжают, занимаются кухней сами. В эти поры Феклистов несколько даже страдает от переедания. Они, если приезжают, то порознь – чтобы больше времени их пребывания вне дома досталось старому Феклистову. Совсем редко наезжает внук – Гошка Потылицин. Гошка вообще-то по документам Жорж – так назвал его отец. Соответственно, и жизнь у него складывается непутевая. Хотя хорошо еще, не пьет.  А дед зовет его Гошкой, чтобы хоть что-то человеческое в парне оставалось. И, может, не зря, потому что на днях внук приснился. Будто сидит он на чурбаке и колет топором маленькие чурочки. Да. «Неужто и вправду баклуши бьет?» - огорчился, проснувшись, Феклистов, но тут же вроде кто-то шепнул: «Да нет, нет!» и старый себя успокоил: «Не совсем же он дурак!». В детские годы Гошка часто гостил у деда с бабушкой в Копалухине. Тут его старались постоянно накормить и часто перекармливали. По этой части заведовала бабушка. А дед Феклистов наставлял по жизни.
             - Ты почему не говоришь бабушке спасибо, когда встаешь из-за стола? – выговаривал он внуку.
             - А что, всегда надо говорить спасибо? – спрашивал внук. – Может, один раз сказал – и хватит?
             - Каждый раз, каждый раз! Когда что-то дают, – непреклонно говорил дед и, подумав, добавлял:
               - Ну, если, например, дают подзатыльник – то необязательно.
               Но Гошка давно вырос, свои у него какие-то дела, и бывает у деда редко. Сам
Феклистов тем более не выбирается к нему.   
              Дочка постоянно зовет переехать на жительство к ней, но не все так просто.
              - Ну, что же тут будешь жить, совсем один? – говорит она. – Воду, дрова таскать, грядки… А снег убирать, кашу варить? Одна баня чего стоит!
               - Так я же все по порядку делаю: сегодня одну грядку, завтра – другую… Никто же не гонит. Баня – в неделю раз. Да там дрова рядом сложены. Только вот снег – он, конечно, без всякого плана сыплет. Да помаленьку убираю – всю улицу я же не чищу! – отвечает отец.
              - А как же с общением? Тут и перемолвиться не с кем. А у нас там - народу!
              - Да я особо-то не болтливый. А парой слов перекинуться есть с кем. Ну и телевизор у меня постоянно молотит. Хотя я его и не смотрю, больше слушаю, вместо радио. В основном песни, да еще новости. Новости, правда, не новые, а песни бывают хорошие – со словами и музыкой. Без африканских тамтамов. Такие дела. Да и зачахну я на новом месте. Старые люди плохо приживаются. Это как поселиться на Луне, хоть там будь сотня соседей хороших.
             Все-таки в гости он к дочери ездил, но редко и ненадолго. А не так давно с внучкой заглянул к старому приятелю Викентию. Хорошо посидели! С жаром, предосудительным для их преклонного возраста. Викентий обещал нанести ответный визит. На такой случай Феклистов держал особый припас. Сам он ездил в Нагорный от случая к случаю и в основном что-нибудь закупить. Список необходимого достигал иногда десятки наименований, и тогда коляска мотоцикла была забита до отказа и еще на заднем сиденье приторачивалась немалая поклажа. По приезде домой выяснялось, что он чего-то забыл. Да и ладно! Мука есть – и Аглая Кашина, мастерица по хлебу, печет заодно и ему. Замечательные караваи, долго не черствеют – городским не чета. Только мука – она говорит – нынче не та. Хотя поросята, если им завести болтушку с этой мукой, едят и повизгивают. Феклистову одного каравая хватает на три дня. Есть и крупа, макароны, сахар, сгущенное молоко, чай, кофе и прочая, и прочая.
              Эти поездки вносят разнообразие – будто съездил он на Валаам. Одно плохо – в таких поездках не посидишь со знакомыми за стаканчиком горячительного. Тут у Феклистова жесткое табу. То же самое и насчет домашнего употребления в одиночку. Это позволялось ему лишь по большим праздникам, но в такие даты копалухинцы собирались компанией и не столько выпивали, сколько говорили, вспоминая былые времена. Не обходилось и без старых песен, хотя и новые иногда удостаивались внимания старожилов деревни.
               Одной из нитей, связывающих копалухинцев с цивилизацией, наряду с электролинией, оставалась почта - ее Нагорновское отделение. Почтальонка Надя, обслуживавшая в том числе и Копалухино уже который год, стращала местных получателей пенсий, что если-де они будут плохо подписываться на периодическую печать, то и ее, Надю, могут сократить. Со всеми вытекающими. С них станется – не сомневались пенсионеры, имея в виду почтовское начальство, и выписывали дорогущую газету-другую.  Впрочем, Надя не от зловредности своей обязывала их идти на эти траты: просто являлась патриотом конторы и, как могла, старалась способствовать ее благополучию. Кроме всего, из почтовского магазина она прихватывала кое-что для продажи: соль, спички, сахар, маргарин и чупа-чупсы. Потому что это вменялось в обязанность почтальонам. Надя заводила свою «Оку» и, полностью загрузив ее, отправлялась раздавать пенсии. Летом – одно удовольствие, особенно в погожий день. А как радовались ее приезду пенсионеры! Пожалуй, даже больше, чем визиту районного депутата, приезжавшего с отчетом о проделанной работе. Отчет длился 15 минут, после чего гость, пожелав копалухинцам небывалых успехов, отбывал по дальнейшим служебным надобностям. Он приезжал на джипе, всегда в болотных сапогах и с двустволкой. Может, опасался медведей. Хотя опасаться, как оказалось, следовало птиц, потому что однажды  пролетающая кедровка, у которой случилось расстройство желудка, опорожнила его на ворот его куртки. А Надя медведей не опасалась и всегда ездила без ружья. Зато проводила она тут часа два, не меньше: пока раздаст пенсии, числом шесть, пока – заказы, запишет следующие, выслушает местные новости и расскажет о Нагорновских, пока выпьет чаю с бабушкой Аглаей – уже и обратно ехать пора. Зимой – еще скорее, потому что день-то короток. Еще и дорога другой раз мало проезжая. После бурана приходится пробиваться через сугробы. Ну, конечно, не на «Оке» - супруг Нади заводит старый «Белорус», срок эксплуатации которого истек 27 лет назад, и они вдвоем доставляют деньги и корреспонденцию. Особенно некстати, когда надо доставить срочную телеграмму, и больше ничего. Небольшое утешение – это попутная доставка магазинных товаров. Все-таки не из-за одной бумажки приходится мотать километры. Хорошо, что телеграммы бывают редко. А копалухинцы их боятся и ненавидят, как и почтальонка Надя. Неизвестно, почему.
             Тут все зовут ее Надею, потому что ей только в том году исполнится 60. Порядок в населенном пункте такой: если человек молодой – его кличут по имени, а в серьезных годах – исключительно по отчеству. Без имени. Поэтому в Копалухине все только так и обращаются друг к другу. Вениаминович, например. А Надя – она и есть Надя, не доросла, потому что. Хотя все ее уважают безмерно, несмотря на легкомысленный возраст.
             Ну, конечно, и отдел опеки-попечительства принимает участие в пенсионерах поселения, и время от времени заводит разговор о Доме-интернате, живописуя его прелести. Однако понимания в этом вопросе у них никак не находит. На редкость неотзывчивый народ эти копалухинцы. Хотя в дни выборов они всегда первые, и голосуют стопроцентно.
                ***
                Утро на берегу Колодной выдалось свежим, и даже излишне свежим. Как ни тепло укрылся в своей хижине Никодим, однако проснулся он порядком замерзший. По прибрежным кустам стелился туман, путаясь в ветвях клочками прозрачной ваты, холодная роса густо покрывала траву. Недалеко истошно вскрикивала какая-то птица, в предчувствии близости свирепой зимы. Попрыгав перед бунгало на одном месте, чтобы не мочить без нужды ноги, лесной житель собрал внутри немного сухой травы, положил сверху тонких щепок, в изобилии скопившихся после обтесывания бревен, и запалил костер. По мере того, как огонь разгорался, подбрасывал толстые щепки и ветки, так что скоро очаг выдал замечательное тепло. Жаль, грел он только с одной стороны. Вслед за тем, как поднималось солнце, становилось все уютнее, и костер требовался теперь уже только, чтобы приготовить завтрак. Этим и занялся обитатель бунгало, отложив на полчаса ревизию удочек. С помощью Рыжего он, наконец, разделался с остатком долгоиграющего гуся, пропеченного уже на сковороде. Завершив трапезу крепким чаем с сахаром, почувствовал, что теперь основательно прогрелся и готов к труду. Поимка двух окуней еще более укрепила его дух, и он взялся за топор.
              Вся первая половина дня ушла на обработку двух бревен; следовало браться за третье, но Климов решил дать отдых рукам и заняться кухней – времени до обеда оставалось всего ничего. Рыжий всецело поддерживал это намерение, гавкнув и склонив набок голову, что означало высокую степень лояльности.
              Памятуя, что сухой паек не слишком полезен для трудящегося человека, Никодим затеял суп. Он почистил одну картофелину, нарезал и бросил в котелок, взбодрив прежде огонь очага. Малое время спустя в кипящую воду последовали макароны,
и заключительным аккордом стало добавление к вареву тушенки. Это Рыжий не преминул вновь отметить одобрительным гавканьем.
             Обеденный перерыв Никодим решил не затягивать, и не тратить время на изготовление ужина: сваренное блюдо, нечто среднее между первым и вторым он разделил надвое, не забыв и Рыжа, как теперь для краткости звал пса. Прошедший некстати накануне дождь одарил его нежданной печалью: вода прибыла и удочки, установленные у самой кромки берега, отстояли теперь далеко. Но ввиду осеннего климата, за ними он не полез, рассудив, что рано или поздно вода схлынет.
              Остаток дня весь ушел на топорную работу, хотя к концу аврала качество ее намного возросло. Поляна не захламлялась: все древесные отходы и кора шли в костер, их даже недоставало. К середине следующего дня с вырубкой продольных пазов Климов закончил. Оставалось обработать торцы бревен, чтобы соединить их по углам. Никаких ласточкиных хвостов вырубать он не стал, ограничившись простецкими пазами вполдерева – дешево и сердито. Особенно с применением гвоздей, хотя это уже непорядок в строительстве. Тут пришлось орудовать и пилой, и топором. И хоть Никодим отложил инструменты уже в сумерках, закончить работу он не успел – пришлось прихватить еще два утренних часа на следующий день. Зато теперь с подготовкой бревен Климов разделался окончательно. Оставалось заготовить мох. Антон обещал показать  места, богатые этой растительностью, но пока строитель решил собрать ее, сколько возможно, поблизости. Прежде он отправился проверить снасти, ничего не выловил, но это настроения ему не испортило. Вооружившись пленкой, направился на поиски мха. Пришлось удалиться от реки метров на триста, прежде чем в редком молодом сосняке он нашел то, что искал. Мох тут рос зеленый и мохнатый, и рос он на удивление густо. Никодиму, который огорчался малыми размерами пленки, пришлось сделать несколько рейсов, чтобы унести собранное.
              - Вот так-то, Рыж, - обратился он к псу, - чтобы надрать этой пакли на избушку, нам не понадобилась даже неделя!
             Он разложил мох тонким слоем на солнце и устроил себе короткий тайм-аут. Теперь предстояла самая ответственная работа: сборка сруба. Презрев нудные и мало полезные работы по устройству фундамента, строитель приступил непосредственно  к возведению стен. Из наиболее толстых бревен он уложил оклад, затем стал подгонять остальные, перекладывая нижние мхом. Остающиеся щели несколько смущали его, но Никодим надеялся законопатить их по завершению плотницких работ. Оконце получилось из зазора меж двух обрубков. Невелико, но он решил исхитриться и сделать второе в двери, которой еще не имелось, но оставался проем для нее. Подгонка требовала много времени, зато каждый новый венец сруба вздымал его почти на четверть метра, и дело заметно подвигалось. Ободренный этим, свежий плотник, не жалея сил, поднимал бревна все выше и высота сруба составляла уже около метра, когда работа была остановлена. Уже стемнело. Никодим не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Его хватило только на то, чтобы наскоро перекусить, запивая харч водой из чайника, хранившего еще тепло обеденного костра. И он тут же уснул, как следует укрывшись и имея под боком мохнатого Рыжа. В эту ночь Никодиму приснился его дед.
               - Ну, Ник, как дела? – спросил он. – Много ли ты развел скота? Небось, горя не знаешь? Одни доходы?
              - Да как сказать, дедушка! Есть у меня собака, есть дом, еще Несравненная Нинель.  А коров нету. Но хочу прикупить легковой автомобиль, заграничный – 300 лошадей.
             - Вообще хорошо бы одну настоящую. Дрова возить можно. Или на этой лучше? Опять же, и не подоишь ее. Она вас доить будет!
              - Так дедушка, сейчас же есть все в магазине!
              - Ну да, тоже работа: авоськи из магазина таскать. Так магазин сегодня есть, а завтра… Ну, ладно: время еще не вышло.
              Утром Климов долго не хотел вставать и, против обыкновения, поднялся, когда часы показывали уже начало девятого – непозволительная роскошь для труженика. Какой странный сон! Да, и к чему бы это? Но думай, не думай – вставать все же надо. И заниматься делом. Прежде всего, следовало разжечь огонь, чтобы согреть чай и приготовить завтрак, который бы мог компенсировать и вечернее недоедание. Это ответственное дело Никодим возложил на незаменимую тушенку, к вящему удовольствию Рыжа. После гастрономических изысков состоялась проверка снастей; на этот раз Колодная ничем любителей рыбы не порадовала. Это вполне утраивало предводителя: не надо чистить ее, теряя драгоценное время. Он принялся за дальнейшее строительство. Шкантов, которыми скрепляются бревенчатые стены, проект не предусматривал, а потому прочность возводимой коробки обеспечивалась за счет 150-мм гвоздей, которые Никодим забивал по углам строения. Между прочим, получалось крепко, в чем строитель убедился впоследствии.
Рыж, наскучив созерцанием плотницких забав, отправился на охоту в ближних зарослях.
              Солнце обласкало ландшафт умеренным теплом, запорхали между кустов мелкие птахи, ликуя, что наступил еще один день, пережившие террор рыболовов кузнечики робко начали осваивать поляну с хижиной. Но недолго блаженствовали обитатели леса: пушистые, летучие облака вдруг сгустились в обширную тучу, зашумела листва. Ветер крепчал с каждой минутой, унося нахлынувшее было тепло. Никодим убрал под крышу все, что могло испортиться от сырости, хотя с неба не упало еще ни капли. Солнце с трудом пробивалось сквозь серую пелену, летящую в авангарде тучи. Большая тень пронеслась над бунгало, и к шуму листвы добавился короткий треск ветвей где-то неподалеку. Рыж, появившийся тут же, взволновался и принялся отрывисто лаять, то и дело оборачиваясь на хозяина.
            - Что за проблемы? – встревоженно спросил его Никодим, но вразумительного ответа не получил. Пес продолжал лаять, оборотившись в сторону большого леса, и только что не хватал отшельника за штаны.
            - Да что там такое, медведь, что ли, объявился? – сердито проворчал Климов. – Так мы его не сможем добыть. Это тебе не карась.
            Но, глядя на порывающегося бежать в чащу Рыжа, он взял топор, сунул за пояс нож и недовольно скомандовал:
            - Айда! Но нападать на него мы не станем. Усек?
            Рыж бежал, нетерпеливо оглядываясь на хозяина, и теперь уже не лаял.
            «С рогатиной на медведя» - почему-то подумал Никодим и сообразил, что и с рогатиной-то шансы у него против косолапого невелики. Как бы только тот не вздумал броситься на лай собаки!
            Климов рассчитывал втайне на здравомыслие хозяина тайги и надеялся, что тот постарается убраться подальше. Тогда можно будет не выяснять, что со зверем случилось и чем он недоволен. Небо угостило бегущих горстью белых градин, но продолжения не последовало: серая завеса дождя или града затянула горизонт где-то далеко за рекой. Рыж замедлили бег и опять залаял. Никодим покрепче сжал топорище и тут же заметил на верхушках невысоких кустов мятое крыло. И хоть не приходилось сомневаться, что это именно крыло, не вызывало также сомнения, что крыло это не имеет отношения к летающей фауне. Ибо на нем Климов не разглядел ни перьев, ни когтей, зато разглядел крупные синие цифры 2 и 7. В следующий миг он сообразил, что это крыло дельтаплана, поскольку среди ветвей угадывалась система креплений  и управления змеем. Рыжий гавкал нерешительно, и так же осторожно приближался к объекту. Поскольку медведь  тут исключался, Никодим, напротив, двинулся к месту катастрофы ускоренным шагом. Сквозь лай собаки он услышал ругань и сдавленный стон. Раздвинув кусты, увидел человека, сидящего на земле под отлетавшим свое дельтапланом. Ветер трепал ветви и силился вырвать летающую игрушку из их объятий, но напрасно – она крепко застряла в сучьях. Пилот же не обращал на покалеченные крылья более никакого внимания. Он сидел согнувшись вперед и держался обеими руками за правую ногу. Обернувшись на лай собаки, увидел, кроме нее, еще и лезущего через кусты Никодима. В отличие от пса он голоса не подавал, а лишь смотрел широко раскрытыми глазами на небесного гостя. Который оказался гостьей, о чем свидетельствовали длинные волосы, выступавшие из-под шлема; было, отчего оторопеть.
             - Добрый день! – глупо приветствовал ее Никдим. – Вы целы?
             - Здравствуйте! Не совсем, - болезненно наморщив лоб, ответила подоблачная странница. – Нога…
             - Что с ней? Наступить не можете?
             - Не могу. Может, перелом.
             - Может, вывих?
             - Хорошо бы… И еще правый бок. Вздохнуть как следует не могу.
             - К сожалению, я не медик. Смотрели это место?
             - Большая ссадина. А целы ли ребра, не понять: больно трогать.
             - Как же это вас сюда занесло? Вы что, одна летели?
             - Вдвоем. Еще летел Леша. Не знаю, куда его унесло.
             - Леша – это не музыкант, тот, что в «Глобусе»?  Ох, что я! Обо всем - после. Если опираться на плечо, идти сможете?
            - Я встать не могла. Но если с поддержкой…
            Под свист ветра и шум деревьев, уже вдвоем повторили попытку, и она удалась. Болезненно морщась, странница делала шаги одной ногой, в качестве костыля выступал ее новый знакомый. Хорошо, что она имела небольшой вес. Рыж вертелся рядом, и только мешал, так что пришлось на него прикрикнуть, чего хозяин почти никогда не делал.
            - А далеко идти? – переводя дыхание, спросила она.
            - Тут дело невеселое. До моей хижины – метров сто будет, но я в этой местности один. Ближайшее село – за семь километров.
            - Столько мне не пройти, - упавшим голосом призналась воздухоплавательница.
              - Конечно, это никудышная идея. Но я имел в виду сходить за подмогой, а вы бы в хижине подождали. Рыж бы охранял. Да, Рыж?
              Найдя подходящую валежину, передохнули. Начал моросить мелкий дождь, но шквал унесся дальше, и сразу потеплело. Хотя Климову и без того стало жарко.
              - Что, идем? – спросил Никодим, и они двинулись дальше, выбирая места, где заросли расступались.
             Наконец, достигли и бунгало.
             - Вы, наверное, проголодались? – спросил его хозяин.
             - Есть я хочу меньше всего, - прозвучал ответ. – Воды, если можно.
             Тотчас в хижину был доставлен чайник, кружки хранились тут же. Проигнорировав отказ гостьи от еды, Климов устроил у одной из лежанок стол с нехитрыми яствами, а саму лежанку поднял повыше, за счет вороха травы с другой.
            - Вот, - молвил он, - теперь вам можно прилечь. А я двинусь в деревню. Рыж, охраняй, и закуску не клянчи. Знаю я тебя! Ну, так я пошел. Да, я – Никодим. А вас как?
            - Елена.
            - Очень приятно. Хотя обстоятельства… Ну, я пошел. Не падайте духом!
            И он в самом деле пошел.
             Невозможно все предусмотреть. Лишь только Климов отдалился на полсотни шагов, как обнаружил у себя за спиной своего четвероногого стража. Увязавшись за хозяином, он никак не хотел отставать. Грозные приказы и окрики не действовали: пес поджимал хвост и опускал голову долу, но затем неотступно, хоть и в отдалении, следовал за Никодимом. Потеряв надежду заставить его караулить стоянку, лесовик вернулся.
             - Обстоятельства непреодолимой силы, - пояснил он гостье, кивнув в сторону собаки. – Если уж Рыж ушел от провизии, то ничем его больше тут не удержать. Негодяй ты, Рыжий!
            - Я вот что подумал, - продолжал он, снова обращаясь к ней, - если идти до людей – это два часа и два обратно, полчаса им на сборы. И еще два часа – всей нашей бригадой до села, до фельдшера. Вертолет мы сюда не залучим. Так что единственный выход – сплавиться на плоту. Времени уйдет в три раза меньше. А? Воды не боитесь?
             - Раз по-другому нельзя – давайте поплывем.
             - Стало быть, я пошел строить судно. А вы бы съели что-нибудь. Для подкрепления сил.
            И Никодим, вооружившись топором и веревкой, не медля ни секунды, отправился на свой задний двор, где остались приготовленные для строительства бревна. Он расчел, что для двоих достаточно будет семи бревен, которые назначались для длинных стен. Оставшихся столько не набиралось, и два бревна он оторвал с верха сруба, для чего пришлось напрячь силы, ибо забитые топором гвозди держали конструкцию замечательно. Сейчас же чурбаки были доставлены к самой воде, уложены рядком на две бракованные, кривые жерди, сверху бревен для их связки легли также две поперечины. Через полчаса, исцарапав в спешке руки, Климов завершил строительство плота. Немало сил потребовал спуск его на воду, но и с этим Никодим успешно справился и в заключение установил на плавсредстве табуретку, вогнав ее ножки между бревен, так что сиденье возвышалось над ними лишь на треть метра. Но это лучше, чем ничего – решил он и, подумав, установил еще одну табуретку, чтобы на нее можно было пристроить травмированную ногу планеристки. В качестве поручня рядом с табуреткой он врубил в бревно топор. Теперь оставалось опробовать судно на воде. Не мешкая, судостроитель отправился за пассажиркой и вскоре с большими предосторожностями доставил ее на плот.
              - Ну! – выдохнул он, и оттолкнулся  березовым шестом от берега, - держись, Лена!
             И плот, колышась на зыбкой волне, понесся по течению, со скоростью три километра в час. Местами она значительно возрастала – там, где встречались перекаты, и тогда рулевой особо внимательно смотрел вперед – нет ли впереди коряги или валунов. В некоторых местах он спрыгивал в воду и корректировал движение судна уже совершенно вручную, оставив шест на плоту.
              - Вы… ты простудишься! – забеспокоилась пассажирка, когда он полез в воду в четвертый раз.
              - Пока что мне жарко, - отвечал он. – А как ты? Сильно болит?
              - Терпимо. А главное – такое путешествие! – и она через силу улыбнулась.
              - Держись. Еще немного – и мы на континенте.
              Рыж поначалу метался у воды, и даже принимался плыть, поскольку на плот ему грузиться категорически запретили, но потом он неспешно трусил по берегу, временами ненадолго пропадая в чаще. Колодная вполне добросовестно исправляла порученную ей работу, неся сосновый плот к Нагорному. Одно обескураживало шкипера – слишком часто она делала повороты то в одну, то в другую сторону, иногда принимаясь течь почти в обратном направлении. Это намного удлиняло путь и, соответственно, время сплава.
              - Плывем уже больше часа, - сообщил Никодим, хотя никакой нужды в этом не имелось. Однако все время молчать он счел невежливым, даже при том, что собеседница тоже не отличалась словоохотливостью. Но ей-то – не до разговоров, достаточно и того, что время от времени она произносит пару слов.
             - Очень кстати тут эта река, - на сей раз промолвила Елена и помассировала затекшую ногу. – А здесь связи еще нет?
            - Здесь нет. Может, если забраться на высокую сосну…
            - Ну, уж лучше воздержаться!
            На широком плесе перед самым плотом вдруг мощно ударила хвостом крупная рыба, так что пассажирка вздрогнула.
               - Ужас! Что это? – изумилась она.
               - Скорее всего, щука, - отвечал Никодим. – Вот нам бы ее! И он запоминающим взглядом окинул местность. – Уже хорошо, что тут нету крокодилов.
              - Да уж…
              - Устала сидеть? – некоторое время погодя спросил он. – Может, надо немного прилечь, на берегу?
             - Нет, лучше не прерываться. Я понемногу шевелюсь, держась за топор.
             Вода при качке плота выступала между бревен и кроссовка на здоровой ноге Елены давно промокла. Но тут Никодим ничего не мог сделать. Елена не подавала виду, что еще и такой дискомфорт сейчас совсем ни к чему. И совершенно правильно – ведь капитан судна и, по совместительству – матрос, вымок уже почти до пояса. Но с впадением в Колодную двух больших ручьев, его высадки в воду прекратились. Теперь река, став более полноводной, одолевала перекаты, не обнажая мелей.
              Спустя полчаса Елена вновь поинтересовалась, не появилась ли связь: не вызывало сомнения, что путешествие порядочно вымотало ее. Никодим взялся за телефон, но после манипуляций с ним, отрицательно покачал головой. Затем он каждые пять минут повторял попытки пробиться к абоненту и, наконец, дозвонился-таки до него.
               - Антон, привет! Пока связь есть, слушай: тут у меня дама, она вывихнула ногу. Идти не может, мы двигаемся к вам на плоту. Уже где-то на подходе. Ты слышишь? Ну, организуй фельдшера и транспорт доехать от речки. Да это не розыгрыш, не до шуток! Все серьезно. Ну, давай!
               - Антон – мой друг, местный, - пояснил Климов Елене. - Так что нашим водяным скитаниям подходит конец, я надеюсь.
                ***
               Несравненная Нинель неожиданно потеряла покой. И причиной тому стал Никодим Климов, исчезнувший с ее горизонта. Не то чтобы он был остро необходим в повседневности, и временами порядочно напрягал, хотя и не путался под ногами.  Но когда имелся где-то в пределах досягаемости, она чувствовала некую умиротворенность. Теперь ощущался его не достаток, и с течением дней – все больше. Хорошо иметь его под рукой. На всякий случай и вообще. Да. Но он исчез. Телефон бубнил, что абонент вне досягаемости, квартира, куда наведалась, скрепя сердце, Карелова, встретила ее совсем неизвестными жильцами-арендаторами. Он обещал им приходить раз в месяц, а именно по последним числам на предмет арендной платы. О том, какие еще у него дела по этим дням в облцентре, ничего не говорил. В случае крайней необходимости советовал обращаться к Денису Колганову и дал его адрес. Телефон свой он тоже дал, но две попытки дозвониться до него по пустячному поводу окончились неудачей. Больше ничего сообщить они молодой шикарной даме не могли, к видимому ее неудовольствию.
                Нина упрекнула себя, что надолго – сравнительно надолго - оставила Климова без внимания, и теперь найти его следы не так просто. Есть, правда, один надежный ориентир – его дом с арендующими жилплощадь постояльцами. Ну и, конечно, этот Денис Колганов. К нему-то и надо наведаться прежде всего – не ждать ведь, сложа руки, последнего числа месяца.
                Надо же, каков оказался Никодим: даже не известил, хотя бы по телефону, что куда-то собирается! Хотя он и всегда старался оставаться независимым, чаще себе во вред. Так случилось и в этот раз. Закусил удила и понес. А дело намечалось верное и прибыльное. Нина предложила ему возглавить ресторан - один из двух, который уступали ей родители. Он не значился в числе элитных, но давал неплохую, даже очень неплохую прибыль. Руководитель мог жить на широкую ногу. Что, в первую очередь, и необходимо настоящему мужчине. Однако Климов наотрез отказался. 
              - Ну, какой из меня ресторатор, Нина? Ни образования специального, ни тяги, ни даже практики. Единственное, что я могу, поджарить яичницу и сварить суп с вермишелью. Ну, может, еще бутерброд со шпротиной и соленым огурцом. Все! Прогорит этот славный ресторан!
              - Не впадай в панику. Ты же знаешь Лиззи, мою приятельницу? Видел ее не раз. Так вот ее сестру, Анжелику, назначили начальником сельхозуправления в пригородном районе. Хотя она ни разу в деревне не жила и не отличит брюкву от конопли. Ну и что? Там есть разные спецы, есть с кого спрашивать и делать нагоняй. Вот пусть организуют и дают результат! А всего талантов: нос держала всегда по ветру, участвовала в полезных акциях, вышла замуж за вице-мэра. Достают только всякие собрания и заседания, особенно в селах. Но это небольшая цена – за все же приходится платить. А со временем они с мужем собираются перебраться сюда, как только он подготовит почву. Пока что заручается поддержкой влиятельных господ. А там – и за границу. Трезвомыслящий человек! Ты их хуже?
              - Нет, наверное. А что эта Лиззи с сестрой – они иностранки? – малодушно попытался увести разговор в сторону Никодим.
             - Ну, какие иностранки? Ты определяешь по именам? Лиззи – она просто Лиза, Елизавета; Анжелика – настоящее имя сестры, нынче таких полно. Модно, потому что. И в некоторых случаях даже помогает. Ну вот представь, если бы она нашла шикарного жениха а ее бы звали Лукерья?
             Тут Нина спохватилась, что Никодим – тоже не совсем современное имя и поспешила сменить тему:
            - Так что же с рестораном? Он слишком долго ждать не может. Решайся! Надо же в конце концов устраивать настоящую жизнь.
            - Да, как-то надо, - согласился Никодим. – Но слишком уж неожиданно. Да и мои планы…
             - Ну, если тебя не сватают в ООН, на планы можно наплевать, - рассердилась Несравненная Нинель. Ведь можно? Здесь уже и журавль в руках!
             Никодим схватился за голову:
              - Ну, надо подумать!
              - Только ради всего – не слишком долго!
              Они обменялись некоторыми новостями, причем Никодим узнал, что светлая полоса «Глобуса» случилась недолгой и дела его по-прежнему плачевны: у Алексея творческий кризис, и он не радует группу новыми композициями, ударник сломал средний палец на правой руке и не может выдавать необходимые ритмы. Бас связался с некоей молодой особой и теперь как привязанный телок. Все враз выпали из обоймы. Хорошо, если ненадолго. Взлеты и падения, увы – постоянное состояние творческих натур. И если первые воспринимаются как должное, вторые совершенно выбивают из колеи и ввергают в депрессию, что усугубляет положение.
              - А что же Слава? – поинтересовался Никодим.
              Карелова посмотрела куда-то далеко за горизонт и ответила:
              - Слава – наркоман, со всеми вытекающими.
              Никодим не нашелся, что сказать.
              - Ну, так я жду, - расставаясь, напомнила она.
              Весенняя погода в тот день больше смахивала на осеннюю: дул недружелюбный сырой ветер, солнце то и дело скрывалось за тучами, только что они не сыпали дождем. Машина Кареловой резво взяла с места, а Никодим остался стоять, облокотившись о столб калитки и, казалось, смотрел себе под ноги. Ничего примечательного там не найдя, он старческой походкой направился в дом.
             Нина позвонила ему через три дня, но получила равнодушное сообщение робота, что абонент недоступен. Через полчаса, а затем и через три часа повторилось то же самое. Ночной звонок Никодиму имел все тот же результат. Прошедшие затем сутки не привнесли ничего нового.
             «Ах, так!» сказала себе Несравненная Нинель и в качестве противоядия от нахлынувшей депрессии записалась в элитный фитнес-центр. Старалась не пропускать тусовки в элитном опять-таки клубе. Но мысль о подлом Никодиме не отпускала.
              Тогда она и предприняла активные действия по розыску беглого инженера.
              Дениса Колганова найти не составило труда, поскольку он не избегал уплаты налогов и не значился в списке воров-рецидивистов.
             - Никодим? – живо отозвался полнеющий Колганов, с интересом глядя на известную участницу «Глобуса», которую не встречал уже давно. – Он горел идеей убраться куда-нибудь поглубже в тайгу, за неимением необитаемого острова. Да нет, он вполне адекватный, но у всех же есть причуды. У Никодима – тоже. Куда мог скрыться, спрашиваете? Есть только один вероятный адрес: это Степновский район, село Нагорное. Там проживает такой Антон Деев, друг. Вот у него и надо справиться. Я сейчас телефон его найду - номер, то есть.
             И Денис, действительно, быстро отыскал номер Деева и сообщил его симпатии своего приятеля.
              - Спасибо! – поблагодарила его Карелова и почувствовала некоторый прилив сил: цель становилась ближе, хотя до этого Антона надо еще добраться, за сто с лишним километров. И не факт… Но прочь сомнения!
              - Так у меня просьба, - сказала она, - ведь я Антона не знаю, и звонить ему совсем неуместно с моей стороны. Мало ли – может подумать, звонок от мошенников или сумасшедшей. Позвони ему, пожалуйста, ты. Хотя бы узнать, надо ли искать Никодима там? Тогда уже можно и ехать.
              Колганов почесал в затылке, но не стал ломаться и тут же набрал Деева.
              - Привет честным фермерам! – жизнерадостно проговорил он в трубку. – Узнал? Вот и ладно. Как живешь-можешь, и семейство твое замечательное? Нормально? Рад за тебя. У меня тоже все в порядке. А звоню еще вот почему: Не попадался в последнее время тебе друг наш Никодим? Для ясности: его потеряла одна дама. Без претензий, но беспокоится: он убрался из города и неизвестно. Я и сам никаких сведений о нем не имею. Может быть, ты? Неудобно? Да что неудобного? Люди-то беспокоятся! Это же не мишка плюшевый потерялся. Или он заказал что-нибудь про него освещать? Запретил, в смысле? Нет? Ну, надо тогда поберечь дружественные нервные клетки!
             Ответная речь, по-видимому, также не отличалась многословностью и заметным негативом, ибо Денис засиял лицом:
             - Вот это другое дело! Не удивляйся, если, эта дама тебе нанесет визит. Без тебя же нашего беглеца, я понимаю, не найти?
             Вновь трубка донесла до Кареловой неясные звуки отдаленной речи, и Колганов сейчас же ответил:
              - Да, конечно, известим тебя перед такой поездкой. А зовут ее Нина Карелова. Ах, тебе известно? Сразу бы и сказал. Так что просим любить и жаловать. Никодим, я уверен, в претензии не будет, что мы раскроем его резиденцию. Ну вот. Будешь в нашем поселении, заглядывай в гости! Давно не виделись. Хорошо бы – с Никодмом. А мы тут устроим встречу. Ну, пока! Привет и наилучшие пожелания домашним!
              Денис перевел дух и ободряюще улыбнулся Несравненной Нинели:
              - Ну вот, ваши поиски увенчиваются, как говорят бюрократы, определенным успехом. Тьфу, тьфу – не сглазить! Если точно соберетесь в ту степь, известите, и мы сообщим Антону, чтобы был наготове.
             Гостья внимательно прислушивалась к разговору приятелей, и не то, чтобы ловила слова, а главным образом интонацию, с которой из трубки доносились звуки. Лицо ее, как показалось Колганову при прощании, посветлело. Но, может быть, только показалось. Всякое бывает: иногда на пустом месте примерещится невесть что.
             Нина Карелова не заставила себя долго ждать: уже на следующее утро она позвонила Колганову и сообщила, что пребывает в полной готовности отправиться в поисковую экспедицию. И он немедленно связался с Антоном Деевым, получив от того заверения в том, что даму встретят и окажут всемерное содействие. На том и порешили.
              Но не одна только владелица салона красоты была озабочена поисками Никодима Климова. Жорж Потылицин в ускоренном темпе дописал роман «Дом на окраине», который незадолго до этого в черновике представил на суд инженера-механика и уже намеревался отправить произведение в крупное издательство. Поскольку мелкие публиковали подобную продукцию исключительно за счет авторов. И, соответственно, все, что попало. Он уже подготовил к отправке все, что требовалось, но в последний момент литератора одолели сомнения. Что, если работу вдруг завернут? Уже было однажды такое. Правда, тогда он отправлял небольшую вещь, да и опыта имел еще мало. На этот раз получится солидная книга, над которой он работал немыслимо долгое время. И если, паче чаяния, она не пойдет в печать, он этого не перенесет. Как будто все сделано на совесть, но… Все знакомые от нее в восторге, но этого мало. То есть, буквально недостаточно.
             Тут мысли его обратились к незаинтересованному лицу, равнодушно-уравновешенному Климову. Он не издательский деятель, конечно, но товарищ вполне грамотный, начитанный и иногда работает с текстами. Да, надо наведаться к нему и попросить, чтобы он высказал свое окончательное мнение о романе, отринув всякую деликатность.
             Решив так, Жорж нашел в телефоне нужную строку и включил вызов. Но никакого отклика не последовало, лишь робот безжизненным голосом бубнил, что абонент находится вне зоны досягаемости. Последующие попытки дозвониться также не дали результата.
             «Куда же ты запропастился?» - недоумевал Жорж и, наконец, понял, что надо ехать к Никодиму домой. Не откладывая дела в долгий ящик, в обеденный перерыв, пренебрегши перекусом, он отправился по известному ему адресу. Искать нужный дом долго не пришлось – он находился на своем месте, только вот хозяина в нем не оказалось. Выглянувший на стук мужик, отирая усы после чесночной похлебки, недовольно сообщил, что Климов в отъезде. Его тут нет уже вторую неделю, и прибудет он лишь в конце месяца, а в какой именно день – неизвестно. Место нынешней дислокации не назвал. Дом же в аренде.
               С этим текущий жилец захлопнул перед Потылициным дверь. Новая заморочка! Если уж своему квартиросъемщику Никодим не назвал свои координаты, искать его практически бесполезно. Хотя вполне может статься – арендатор просто темнит. По договоренности с Никодимом, раз последний так неожиданно и безвестно исчез.
               Озадаченный и раздосадованный,  Жорж решил испробовать последний вариант – навести справки у Несравненной Нинели. Уж если она не знает…
                Он позвонил в департамент культуры и справился, не выступает ли где сегодня известный ансамбль «Глобус». Жоржу на этот раз повезло вдвойне: департамент в полном составе уже отобедал и находился в своих креслах, отдыхая и набираясь сил. А кроме того, выяснилось, что «Глобус» сегодня нигде не выступает а, скорее всего, занят на репетиции в местном театре миниатюр. Вооруженный этими сведениями, Потылицин вновь сел за руль.
               - Нинель? – переспросил парень с забинтованным пальцем на руке, выглянувший из гримерки на стук. – Так она, мил человек, нынче в отъезде, приедет через два дня, сказала. Да вот только что была. Может, еще не уехала.
              - Да, что за невезение! – расстроился Потылицин. – Все куда-то едут – не найдешь никого! Спасибо!
              - Так времена нынче такие: кто не успел – тот опоздал, - словоохотливо отозвался инвалид. – Вот и едут. Тем более, Нинель – она как ракета: сейчас здесь, через минуту – там!
              - Спасибо! – еще раз поблагодарил Жорж и принялся торопиться. И не напрасно: свернув после пяти минут агрессивной езды на улицу проживания Кареловых, он увидел Несравненную Нинель, стоявшую у открытого проезда на территорию особняка. Створки ворот уже разъехались, и она открыла дверцу авто. Потылицин неистово засигналил, опасаясь упустить ее, и через пару секунд был рядом. Ей хватило столько же времени, чтобы узнать Жоржа.
             - Здравия желаю! – он взял под козырек, которого не было, и облегченно вздохнул.
             - Здравствуй! – отвечала Несравненная, удивленно глядя на гостя. – Чем обязана?
             - Касается нашего знакомого, Никодима. Важное литературное дело, позарез нужен, но найти не могу. Дома его давно нету, на звонки – никакого ответа. Где он может быть?
             Она озадаченно потерла висок:
             - Надо же, какой востребованный и неуловимый! Я не уверена, но он будто бы пребывает в селе Нагорном, это в Степновском районе. Там живет его приятель Деев Антон. Вот у него в гостях, или как – не знаю. Гостит что-то долго.
            - Да уж. Значит, искать его надо только там? Спасибо. Если что узнаю, сообщать?
            - Будет нелишним.
            На том они расстались и Нина, задумчиво посидев в своем авто, въехала во двор. Ее захватила безумная идея. Да! Надо приготовить выдающееся блюдо и оглушить им Климова! Коль скоро он слишком занесся. Но все равно, скорее всего, голодный. В лесу вряд ли люди сытые бывают. Что волки. У нее имелись определенные познания в гастрономии, хотя слишком плотно она этим никогда не занималась.
            Что приготовить? Не тащить же в ту деревню шашлык! Но и угощать им здесь – глупо. Он остынет и засохнет десять раз. Что там еще? Он рыбак; сделать эту разве гадость – заливную рыбу?
             Она решила обратиться к интернету. Там среди новостей и приколов то и дело всплывали рецепты непревзойденных, по мнению авторов, блюд. И верно: рецептов имелась тьма, и сопровождались они аппетитными видео. Одна беда: уж слишком длинно и нудно повествовали их авторы или плагиаторы о приготовлении яств. И даже видеоролики не спасали нервную систему читателя. Там дама, вознамерившись преподать ему мастер-класс по части приготовления славного советского гуляша, долго и нудно пилила тупым ножом суровую говядину. При этом заверяла, что гуляш получится венгерский, хотя мясо поступило с ближайшего мясокомбината. Затем следовали дальнейшие операции с заверениями, что мясо можно будет есть губами, настолько нежно оно распадется на волокна. Тут Нина обнаружила, что говядина в этот день в холодильнике отсутствует, а есть свинина, курятина и даже баранина. Следующая кулинарная гуру сообщила, что рецепт она выкрала в дорогом ресторане и куриные лапы, приготовленные по нему, сводят с ума всех соседей и проезжающие мимо грузовики. Еще одна мастерица утверждала, что бешбармак, приготовленный ею, муж ценит превыше любых других изысканных блюд и, значит, у населения нет другого выхода, как признать это ее блюдо наилучшим среди яств всех времен и народов.
              Бывшая и до того в расстроенных чувствах, Нина в сердцах оттолкнула клавиатуру и поспешила собраться в дорогу. Время бежало быстро, а когда еще она доберется до диких лесов, в которых затаился Климов! Уж если он истощен, она как-нибудь накормит его и на месте. Продаются же там пирожки с капустой, может, даже с ливером. Не может быть, чтобы не продавались! А основательный обед – потом, по возвращении сюда.
             - Ну, как дела? – спросил некстати заглянувший домой отец. – Что-то своего приятеля, ты не ведешь, мы никак его не видим. Он не в загранке?
             - Нет, не в загранке. Где-то в отечественных лесах. В диких степях Забайкалья. Исчез. Вот собралась найти его. Не получится – сама уйду в загранплаванье.
             - Ну-ну. И правильно, надо развеяться, ты уж похудела с этой работой, с географией. Главное, не упускать все из-под контроля. Мы уж с матерью говорили – надо организовать тебе отпуск. Выбирай, куда. За баксами дело не встанет.
            - Я сейчас съезжу в Нагорный. Узнаю, что и как. К вечеру вернусь.
            - Только звони с маршрута. И далеко не забирайся. Хоккей?   
             - Да, конечно.
       В одиннадцатом часу утра автомобиль «Ауди» с нею за рулем взял старт.
                ***
               Ободрившаяся небесная странница теперь часто поглядывала на берег, но никаких признаков обещанного Антона не обнаруживала. И не могла обнаружить, ибо она смотрела на залитый солнцем левый берег, в то время, как поселение, а вместе с ним и Антон Деев имели локацию на правом, затененном берегу.  Тут солнце только добиралось до нависших над водой кустов, и они имели вид мокрый и неприветливый. Наконец, прибрежные заросли стали реже, сквозь них проглянули солнечные полянки и луговины, усеянные ромашками. Одновременно стал слышен лай собак где-то в отдалении, затем показались потемневшие крыши домов. До них оставалось километра полтора, но они удалились от реки, берег которой тут был заболочен. Зато в сотне метров от судна, спускавшегося с верховьев Колодной, обнаружился УАЗ-буханка, стоящий у самой воды среди болотных кочек. Несмотря на значительную обшарпанность, смотрелся он тут величаво – просто потому, что поблизости не наблюдалось никакой другой техники, за исключением помятого бака от стиральной машины. Пейзаж оживился, когда из автомобиля выгрузились двое и стали наблюдать за бревенчатым плавсредством, приближающимся с течением реки.
             - А вот и Антон, - повеселевшим голосом сообщил капитан плота пассажирке, показывая на встречающих. - Антон – это который в бейсболке. А второго не знаю – наверное, его знакомый.
           Тем временем двое на берегу извлекли из машины носилки и скорым шагом направились к швартующимся.
             - Привет! – поднял руку Никодим. – Вот и мы.
             - Привет-привет! – откликнулся обладатель бейсболки Антон. – Мы прибыли вовремя, да и вы тоже. Все, как у людей. Знакомьтесь: мой одноклассник и хороший человек Егор со своим транспортом. А это – Никодим, тоже старый знакомый и…
             - Елена, - представил спутницу Никодим. – Планеристка. Надо к медику ее доставить. Она не может идти.
            - Поехали! – сказал Егор и они с Антоном подставили к плоту носилки, держа их на весу. Никодим помог планеристке подняться и умоститься на носилках. Сам он, преодолевая сопротивление мокрых, чавкающих на ходу сапог, снял их и вылил воду. Затем поспешил к УАЗу и принял у Антона носилки. Мгновение – и они вместе с Еленою оказались в салоне «буханки», сухом и совершенно лишенном качки. Но второе оказалось явлением временным: как только экипаж двинулся в путь, болтанка возобновилась, хотя Егор и старался ехать как можно аккуратнее.
               - Сразу в ФАП? – спросил он Антона, сидящего рядом.
               - В ФАП, - подтвердил Деев.
               Через несколько минут вездеход подкатил к дверям фельдшерского пункта.
               - Везет тебе с обществом! – сказал Антон мокрому шкиперу, когда пострадавшей планеристкой занялись в медучреждении.
               - То есть как?
               - Ну вот же собака к тебе пристроилась, амазонки с неба падают прямо в руки, а главное, Карелова намедни звонила – она едет сюда. Но тебе сейчас нужнее всего двести граммов водки, иначе дальше ты не сможешь общаться, простымший и хворый.
               - Это да, - веско произнес Егор. – Купание, конечно, хорошо, но в меру. Сколько времени ты принимал ванны? Два часа? Ну вот; пожалуй, двести даже маловато будет. Меня как-то на охоте нечистый закружил: бегу, бегу, уже солнце садится а зима, мороз все крепчает, а места все не те и не те. И выбежал к соседней деревне, километров за десять. Ну, потом-то уж по дороге. Но спина промокла, пока по тайге плутал, и начала теперь мерзнуть. И ноги. И руки. Бегу малой рысью, но уже не помогает – замерзаю на ходу. До того окоченел, дома ружье не мог снять – я его за спину закинул, чтобы рукам не мешало греть друг об друга. Начали тут меня отогревать, примочки, компрессы, горячий пар, чай горячий. А я им не мешаю, только гаркнул: водки мне! Сразу полбутылки выпил и постепенно стал оттаивать. Ну, потом уже помаленьку добавлял, и с закуской. На сон грядущий остатки допил, и на следующий день тоже лечился. И ничего -  только чихал потом крепко, да голова болела. Но на третий день опохмелился и все в норму пришло.
              - Так что немедленно берем лекарство и – вперед! – подытожил Деев. Но сначала узнаем, как там болящая. Ты пойдешь, Никодим?
              - Ну, куда же я? Весь мокрый, в сырых сапогах. Антисанитарию натащу. Сходи уж ты, сделай милость!
              Деев вернулся через десять минут с довольной улыбкой на лице и с ходу выложил:
              -  Ну, перелома нет, был вывих. Фельдшерица вправила, так что все в порядке. Она передает привет и великое спасибо.
             - Фельдшерица?
             - Потеха! Ты перекупался, уж точно. Амазонка передает. Она уже позвонила домой – там переполох. И немедленно за ней брат выезжает, а второй летчик будто упал на старую гарь в лесу, весь исцарапанный и заклеенный. Его в деревню не отпустили.
            Антон перевел дух и похлопал Никодима по плечу:
            - Все путем, так что можем приступать теперь к твоему лечению. Егор, как знаток – за главного.
            - Я пока поставлю машину, - заявил Егор. – Неровен час…
            Двое оставшихся у ФАПа отправились к резиденции Антона. Дома никого не было: обе Деевы обретались в школе. Первым делом переодели Никодима в сухую одежду и устроили на просушку мокрую одежду и сапоги. После этого хозяин принялся выставлять на стол съестное, приготовленное сразу после сигнала бедствия от Никодима. За недостатком времени меню получилось не очень изысканным, однако же он сразу почувствовал приступ аппетита и вдруг вскочил со стула, на котором только что устроился:
              - Ведь Елена тоже, конечно проголодалась! На фазенде она только попила воды, и все. Я быстро, Антон: заскочу в магазин, фрукты там, еще чего – и сразу в ФАП. Передам и - сюда.
               - Это верно. Только в магазин не надо: не видала она яблок-апельсинов? Ей куда полезней настоящий деревенский продукт. Я сейчас кое-что соберу. А ты прими-ка сто граммов, а то с губ твоих синева не сходит. Давай!
               И, не принимая возражений, Антон налил в фарфоровую чашку до половины водки. Она была выпита единым духом. Не теряя больше ни минуты, Никодим взял пакет с продовольствием, заготовленный приятелем, и поспешил в ФАП. Задержался он там недолго, потому что Елена спала. Оставив передачу, спасатель скорым шагом направился в магазин, где закупил килограммов пять провизии, дабы не напрягать слишком Антона с Натальей. Он, так или иначе, вводит постоянно их в большой расход. И доставляет лишние заботы. Если Нина в самом деле едет сюда, лучше бы перехватить ее на дороге, без лишних свидетелей. Что она затеяла? Во всяком случае, бежать в лес и скрываться там от Кареловой невозможно. Что подумают Деевы?
             В изрядном смятении он поспешал к их жилищу, чтобы быстрее освободиться от поклажи и выйти навстречу Несравненной Нинели. Неважно, сколько ее придется ждать, главное – не допустить глупых сцен у Антона. Наталья и Екатерина вот-вот уже придут из школы. У Климова как-то вылетело из головы, что для него запланирован был курс противопростудной терапии и, наверное, Антон с Егором ждут и на все корки поносят его, неповоротливого и заторможенного. Это пришло ему на ум, лишь только он увидел у деевского дома автомобиль. Но то не были машины Антона или Егора: у ворот особняка стояла «Ауди».
               - Черт возьми! – вслух пробормотал Никодим, и в этом невнятном восклицании слились и досада, и робость, и неуверенное ликование. Нинель!
          
              - А вот и именинник сейчас объявится, - тем временем говорил Антон, поглядывая на часы.
               - Так он еще и именинник? – удивился Егор, отвернувшись уже окончательно от стола, за который они с Антоном было уселись в ожидании простуженного. Не тут-то было: не успел хозяин достать все необходимое для лечения, как пришли Наталья с Екатериной, и едва переоделись в привычную и удобную человеческую одежду, как за окном хлопнула дверца машины. Через минуту последовал и непременный стук в дверь.
              - Чего Никодим стучится? – удивился Антон. – Ведь только что разошлись!
              - Ну а как? Воспитанный товарищ, - резонно заметил Егор.
              Хозяйки только что успели перешагнуть порог, отделявший их от компании, как из входной двери появилась нездешняя дама средних лет.
              - Здравствуйте! – поприветствовала она собрание. – К вам можно?
              Егор переводил озадаченный взор с хозяев на новоприбывшую, но бесконечно недоумевать ему не пришлось:
             - О, проходите, проходите, Нина! – поспешно отозвался Антон. – А Никодим сейчас подойдет. Должен подойти с секунды на секунду.
              Он тут же пожалел о последних словах: вдруг приятель задержится минут на пять? А если на десять? Мгновения летели, а ожидаемых шагов все не доносилось. Чудовищная, невозможная догадка заставила покрыться лоб Антона испариной: что, если Никодим решил снова удариться в бега?
             Деев громко засмеялся и сказал, адресуясь к Егору и в то же время к гостье:
            - А именинник потому, что спас, можно сказать, человека. И сегодня ему вправили ногу.
            Эта маловразумительная речь произвела определенный эффект: глаза у Нины округлились:
            - Кому вправили ногу? Климову?
            Недоумения избежали только посвященные Антон с Егором. Потому что Наталья еще не знала, кому же вправили ногу и, грешным делом подумала, что ногу где-то успел повредить и Никодим. Поэтому она стояла у распахнутой двери в гостиную, ожидая Нину, а Екатерина выглядывала из-за матери.
            - Нет, что вы! Это планеристке вправили ногу, Елене, -  пояснил Деев. – Она же упала недалеко от его хижины и вывихнула ногу. Хорошо, что не сломала!
             Нина покачала головой и шагнула к Наталье, которая пропустила ее в комнату.
              - Здравствуй! Как тебя зовут? – обратилась горожанка к Екатерине.
              - Катя.
              - А меня – Нина. Будем знакомы!
               С этими словами гостья извлекла из своей сумочки коробку фигурных шоколадных конфет, которые наблюдались через прозрачную крышку.
              - Спасибо! – поблагодарила Деева-дочь, принимая подарок. Но прежде чем Нина устроилась в предложенное ей кресло, раздался стук во входную дверь.
             - Ну, уж теперь-то точно Никодим! – провозгласил хозяин. И верно: на этот раз порог переступил действительно Климов. Он, как неудачливый пятиклассник, случайно отхвативший «неуд» по математике, но с гордо поднятой головой, входил в дом.
             - Здравствуйте! – с достоинством промолвил Никодим, спихивая поочередно с ног туфли и бросая неуверенные взгляды на гостиную, откуда слышался голос Несравненной Нинели.
             Вся женская часть обитателей дома вышла в переднюю.
             - Привет всем! – обратился Никодим к встречающим. – А ты, Нина, уже здесь? Хорошо, что ты не на дельтаплане!
             - Куда уж нам! А полицию пока решила не привлекать. Мало ли – вдруг ты именно от нее скрываешься. Весь законспирированный. Тебя ищет еще твой друг писатель, начинающий.
             - Кошмар! Потылицын?
             - Вот именно.
             Видно было, как еще одна забота легла тенью на лицо инженера-механика и строителя.
             - Тебя спрашивал еще бывший начальник твой, Порфирьевич или Пафнутьевич, - окончательно выбила его из седла Карелова. – Хотел тебя найти.
            - Популярный ты человек! – сказал, посмеиваясь, Егор.
            - Ну что же это мы почти все стоим? – спохватился хозяин дома. – У нас сегодня столько поводов поднять бокалы! Давайте будем усаживаться. Никодим, приглашай даму!
            И после некоторой рокировки стульев и табуреток, в темпе проведенной им, все стали подтягиваться к столу. Никодим, имея в одной руке пакет с гастрономией, другой осторожно взял под локоть Нину и подвинул ей стул. Оглядевшись, в кратчайший срок выгрузил принесенный провиант на стол-тумбу кухонного гарнитура, водрузив на основной бутылку шампанского и две бутылки водки.
             Пока Антон с Егором собирались наливать напитки, в зависимости от предпочтений собравшихся, Наталья дополнила стол из провианта, принесенного Никодимом. Он, решавший задачу, как же оправдаться перед Кареловой, решил, что вернее всего было бы предъявить ей свое лесное бунгало. Хоть что-то, чтобы она не сомневалась: он занимался делом, а не вел в глухой деревне разнузданный образ жизни. И, не медля ни минуты, взял слово:
              - Пользуясь случаем, хотел бы пригласить вас всех, друзья, посетить мои лесные апартаменты. Там, правда, не завершено еще строительство сторожевого домика, но уже имеется хижина и, главное, река, ягоды и грибы.
               В гостиной повисла тишина.
              - Мысль, конечно, неплохая, но как мы доберемся туда все? Это же час ходу! Опять же обувь…
             - Что до меня, - заявила Карелова, то нет проблем. Для ходьбы по дебрям я взяла подходящий набор.
             - А как же еда? Оно все остынет! – резонно заметила Наталья. – Да и Кате в такую даль не дойти!
             - Есть выход, - заявил Егор, - я заведу свою лодку. И можно двигаться, пока никто ни грамма не выпил.
             - Но на дорогу перекусить надо, без возлияний, чтобы ничего горячее не простыло, - подытожил Антон. – Екатерина, у тебя есть желание ехать на хижину дяди Никодима?
             - Поеду, поеду! – с восторгом отвечала младшая Деева.
             - Ну, тогда – за ложки-вилки!
             И все принялись закусывать, выпивая чай, а Екатерина пила малиновый морс. В разгар чаепития раздался стук в дверь.
             - Да что такое? – изумился Антон. – Не иначе, господин Климов опять потребовался!
            Дверь приоткрылась, и в проеме показалось не известное никому лицо с усиками. Поскольку оно не было изборождено морщинами и имело младенческий румянец, не приходилось сомневаться, что усы предназначались, чтобы сообщить ему признак мужественности.
             - Можно? – спросил молодой человек и, уловив кивок одного из сидящих за столом, переступил порог.
            - Я брат Лены, - сообщил прибывший, отвечая на молчаливый вопрос, отразившийся на лицах столующихся. – Сама она пока ходить не может, но передает огромное спасибо Никодиму Алексеевичу и всем, кто помогал доставить ее в больницу.
             Брат немного помолчал, угадав, посмотрел на Никодима и добавил:
             - Мы, если не возражаете, приедем, как только она войдет в форму, чтобы поблагодарить лично.
             Сказав все это, юный джентльмен еще раз сказал спасибо, слегка поклонился, поднял руку и вышел, беззвучно затворив дверь.
             - Потеха, - невпопад сказал Никодим, прерывая общее молчание.
             - Здорово же ты запрятался, - проронил Антон, - слава о тебе скоро распространится от Волги до Енисея.
              - Почему же так скромно, всего до Енисея? – не согласился Егор.
              - Так в песне. Нам песня строить и жить помогает. Подберет музыка меня.
              - Ну, я побегу лодку готовить, - сказал, поднимаясь из-за стола, Егор. - Спасибо за угощение.
              - А мы пойдем Катю экипировать, - промолвила Наталья.
              - Я тоже – экипироваться, - сообщила Нина, и они вышли.
              Сборы заняли полчаса, потому что кроме одевания требовалось собрать еще продукты для дальней походной харчевни, и, по минимуму - кухонную утварь.
             Наконец, все покинули стены особняка и высыпали на улицу, приведя в большое изумление всех окружающих соседей, не привыкших к таким массовым сборищам. Тут еще продолжилась дискуссия относительно того, отправиться ли в поход части отряда своим ходом, или же загрузиться всем в лодку. Егор уверял, что судно может взять на борт даже семь человек, а не то что шесть, однако Никодим, лишь недавно вышедший из вод Колодной, к ней особого доверия не питал.
             - Тут-то, у села она еще ничего, а выше – там одни перекаты, и пустая-то лодка едва пройдет, а с перегрузом?
             - Так мы пойдем по стрежню, по глубине, - не совсем уверенно возражал Егор, который ходил на лодке полгода назад. Тогда он изорвал в закоряженном омуте свою лучшую сеть, осерчал на Колодную, и больше не делал вылазок.
             Никодим готов был уже согласиться на водный маршрут и посмотрел на Антона. В это время в дальнем конце улицы показался автомобиль, при ближайшем рассмотрении оказавшийся «Волгой». Экипаж остановился у палисадника и из него вышел человек средних лет со школьным рюкзачком на плечах.
              - А вот, наконец, и Потылицын, - насмешливо сказала Карелова и подошла к Никодиму.
             - Да, вот и Потылицын, без особого ликования отозвался он.
             - Добрый день! – поздоровался Потылицын и пожал руки Никодиму, Антону и Егору, назвав себя. – Я, кажется, не вовремя? – обратился он к Климову. – Вы куда-то собрались?
             Пришлось коротко посвятить его в ближайшие планы десанта.
             - Надо же! – обескуражено произнес Потылицын. – А тогда – можно, я с вами?
             - Так не отменять же поход! – решил Антон, поймав вопросительный взгляд Никодима. -  Заодно и способ его решается: на лодке уже нам не получится. Мы втроем двинемся своим ходом.
            - А у тебя только кроссовки?- спросил Климов Потылицына.
            - Только. А что?
            - Да, в общем, терпимо. Там тропа уже стала торной…
            При этих словах Деев засмеялся:
            - Еще бы!
            - Ну, тогда вроде бы все. – заключил Никодим. – Пора трогаться, а то дочка ваша уже извелась, места себе не находит!
            - Да. А что, дедушку не будем ждать?
            - Какого дедушку?
            - Этого Порфирьевича или Пафнутьевича – Нина говорила?
            - Шутники!
            И экспедиция, разделившись на два отряда, наконец, двинулась в путь. Взревел допотопный мотор лодки, пассажиры ухватились за борта и судно с одетой в спасательный жилет Екатериной в центре, отвалило от берега. Не так скоро, но бодрым шагом вышли на свою тропу и пешие участники похода.
                Солнце давно перевалило зенит, и пешеходы торопились, чтобы не слишком отстать от лайнера и замысленного графика. Поскольку шли налегке, доверив весь кухонный груз лодке, путь преодолели в сжатые сроки, иногда, в местах, где Колодная делала особенно большие петли, впереди даже видели участников водного круиза.
               Довольно скоро потянуло вдруг дымком, через четверть часа запах стал ощущаться явственней. Пахло дымом горящей ядреной древесины.
               - Что-то не нравится мне этот дым, - проговорил Антон, ускоряя и без того быстрый шаг.
              - Туристы, наверное, - предположил Потылицын.
              - Туристы столько дыма напустить не могли, - возразил Никодим. – Только если уж совсем безголовые.
              Расступившиеся, наконец, кусты явили взору искомую поляну. Она представляла собой кошмарное зрелище. Дым источался отсюда, а именно от обуглившегося сруба недостроенной избушки, бревна которой еще тлели, вспыхивая огоньками при легких порывах ветра.
             - Это сюда нам надо было? – спросил Егор, стоявший с наветренной стороны. Его пассажиры были тут же, безмолвно созерцая картину катастрофы. Было ясно, что молнии и прочие естественные явления тут ни при чем. Не вызывало сомнения, что строение подожгли, для чего разобрали сплетенную из веток хижину и, сложив хворост под стенами, запалили.  Избушка сгорела бы дотла, будь она давней постройки. Но новые, сырые бревна горели неохотно, и когда хворост обратился в дым, капитальное строение помалу затухло.
               - Н-да, - протянул обескураженно Егор, - оказывается, есть у нас в деревне тати.
               - Это, может, не Нагорновские, - возразил Антон, - тут видишь, какое дело:
 что-то много нового люда набралось, пока я обретался городе. Теперь-то уже все знакомые, а вот что у них на уме? Наши другой раз тоже не подарок, но чтобы так… 
               - Не понравилось, что человек обустраивается в лесу. Ха! Был бы коттедж квадратов на 200 – другое дело! Кто-то привык свинячить.
              Они сочувственно смотрели на Никодима. Но пострадавший, что удивительно, не обнаруживал особых признаков расстройства. К нему подошла Нина, спросила:
              - Ты что, это один строил?
              - Не совсем. Антон помогал здорово.
              Антон, уловив их взгляды, сделал почти правильный вывод: если Никодим обрел, кажется, вновь свою Нину, потеря зимовьюшки для него не такая уж большая трагедия.
              - А почему дом сгорел? – спросила у отца Екатерина.
              - Наверное, кто-то рыбачил, грелся, и плохо потушил костер, - отвечал Антон.
              Они с Егором обследовали поляну, но никаких геростратовых следов не нашли. Потылицын изучал береговую полосу, но тоже безрезультатно. Наталья с Ниной сопровождали Екатерину, которая собирала на прогалинах между кустами поздние цветы. Лишь Никодим безучастно стоял у своего несостоявшегося жилища, облокотившись на остатки сруба, где было не так много сажи. Какую думу думал он, не известно. Подошел Антон, а следом – Нина.
              - Если бы это случайно, так невелика беда. Отстроили бы заново, а при таких делах…
             - Не бери в голову. Может, это и к лучшему. Сказать по правде, я вас порядком достал. Даже не спорь. Не думал, что так много придется напрягать вашу семью. А само собой дело не идет.
             - Истинно так, - вставила Несравненная Нинель. – Еще хорошо, что есть такие выносливые друзья.
            - Других, Нина, не касаемся.
            Подошли Наталья с дочкой.
            - Вот такой энд, - с усмешкой проговорил Никодим. – Спасибо вам за поддержку и долготерпение. Не судьба Климову стать нагорновским отшельником.
             - Ну и ладно. Не судьба, так не судьба. Не знаю, но я почему-то чуть ли не рад такому обороту. Скажи, Катя, ну что хорошего, если дядя Никодим будет сидеть один в лесу? Даже в избушке?
               - Когда цветы и ягоды – то можно. А зимой, и когда дождь – нельзя.
               - Ну вот: устами младенца… А что теперь - двинемся обратно?
               - Есть идея, - с заговорщическим видом произнес приблизившийся Потылицын: у меня дед живет в Копалухино, так навестим его? Он будет рад. Развеемся немного.
              Нина покачала головой:
              - Не слишком много для одного дня? Наша младшая путешественница уже устала.
              - Да, это же надо добраться до Нагорного, а потом – до Копалухино, - вставил Антон. – Если бы с утра…
               - Да, - поддержал Деева Егор.
               - Дальние маршруты требуют подготовки, - заметила Наталья. – Дедушку, наверное, надо предупредить.
             - Что, Никодим? – спросил Антон. – Вертаемся?
             - Самый рациональный вариант. К деду твоему, Жорж, мы уже засветло не доберемся. А какие же гости по темну? Да неожиданно. Как-нибудь в другой раз.
            - Стало быть, отбываем. Хорошо, что не надо паковаться. Все затарено.
            - А я нашла памятную вещицу, - вдруг сообщила Карелова. – Это ваша, Никодим? – и она продемонстрировала серебряную чайную ложечку, сдув с нее мелкий травяной сор.
             - О, это – да! Это из хозяйства Натальи. Смотрите-ка: а мы с Антоном грешили на сороку, которая тут обреталась. Думали, она выкрала эту вещь.
              - Точно, это та самая ложечка. Но мы же в тот раз обыскали все вокруг – и ничего. Наверное, ее совесть замучила, сороку, и спустя время она вернула серебро, - догадался Антон.
              - Долго собиралась. Но лучше поздно, чем никогда. Вот, все-таки сегодня у нас не только потери! Утешает. С тем можно и отбывать отсюда. Спасибо, Нина!
              - Рада стараться.
              Находку торжественно вручили Наталье, предварительно сполоснув ее в реке. Тут же бригада Егора погрузилась на лодку, и он завел мотор. Трое пеших скорым шагом, таким же, как и по пути сюда, двинулись обратно. О пребывании здесь сапиенсов свидетельствовал лишь запах гари, сочащийся из обгоревших бревен порушенной избушки, да вытоптанная трава поляны.
               Застолье у Деевых получилось недолгим, поскольку троим из компании предстояла еще неблизкая дорога. Никодим, видя, что Карелова ничего, кроме чая, не пьет, только пригублял стопку и, наскучив этим занятием, пошел перекурить. Вслед за ним вышел Потылицын.
              - Я чаю, тебе теперь не до редактирования моих писаний, - сказал он с некоторой грустью, - Но все правильно. Время на днях выберется если – позвони, я прибуду. Ну если нет – так нет. Отправлю в нынешнем виде.
             - Обязательно позвоню, если не завтра, то послезавтра уж точно. Терпит?
             - Нормально. Все равно завтрашний день до обеда у меня тоже занятой – я отсюда двину к деду. Раз уж сюда забрался, грех его не навестить. Правда, поздновато, но он не из пугливых.
              - Так что, домой? – спросила Нина, когда они с Никодимом  попрощались с хозяевами, вышедшими проводить отбывающих.
             - Пожалуй, без предупреждения моих арендаторов домой мне сейчас заявляться нескладно. Заночую в гостинице.
             - Зачем же такие лишения? Там ведь еще надо платить, и неизвестно, сколько времени проведешь на постоялом дворе. Ты можешь остановиться у нас – есть гостевой дом. Места хватит, тем более, сейчас там никто не обитает. Мертвый сезон. Но скажи на милость: зачем ты скрылся в леса? Кредитов у тебя ведь нет, миллионных?
             Никодим заворочался на сиденье, посмотрел в зеркало заднего вида, где отражалась баня Деевых, и нехотя произнес:
             - Я, понимаешь, зауряд-механик, без фантазий, капиталов и прочего. Не орел.
             Нина помолчала, вертя в руке помаду и, раздумав применять ее, спросила:
             - А разве я говорила насчет орлов? По крайней мере, ты не гриф. По нынешним временам – более, чем достаточно.
            - Спасибо на добром слове.
            - Так что, домой? И перестань сомневаться.
            Она не стала уточнять, в чем именно не следует сомневаться Никодиму, и тронула машину с места.
            - Что ты сообщишь домашним? – спросил он.
            - Я же говорю: не сомневайся и веди себя прилично, - и Несравненная засмеялась.
             - Легко сказать! – молвил Никодим. И, укрепившись душевно, он счел себя достаточно подготовленным, чтобы держаться прилично.
   
                Владимир Сметанин
            
 
   
               
      
            


 
            

             

             

 
             
               

               
             
               
               
            

            
            
              -