Фамилия. Глава 2

Так распорядилась судьба: урожденному Ершакову  Игнатию Даниловичу не дано было носить эту фамилию и это отчество. Если бы ребенка приняли в семью его родного отца, скорей всего жизнь его  была бы другой. И кто знает, насколько лучше или хуже  сложилась бы его доля.

Рождение мальчика в крестьянской семье влияло на повышение её благосостояния, поскольку в связи с этим  родителям выделялся земельный надел. Размер его зависел от того, сколько земли находилось во владениях общины.

Но участь незаконнорожденных детей была незавидной. Ни родители, ни община, ни государство не обязаны были содержать «падшую» женщину и её ребенка. Даже родные отворачивались от них, а в  обществе презирали, наделяли их  оскорбительными кличками. И только когда сын достигал совершеннолетия, община могла наделить его землёй. Но вряд ли  это касалось ссыльных семей.

Горины, усыновив младенца мужского пола, получили земельный надел. Новоиспеченные родители увезли мальчика в Ощепково, а матушке дали слово  о том, что сын непременно будет знать свою родную маму, что он будет хотя бы изредка навещать её. И слово сдержали.

Отец не жаловался на приемных родителей. Детство было довольно благополучным. Игнаша  ходил в церковно-приходскую школу, учился с удовольствием, был примерным учеником. Его  школа была двухклассной с четырехлетним курсом. Здесь преподавали закон божий, в программу которого входили не только изучение молитв, но и священная история и объяснение богослужения,  краткий катехизис, церковное пение, чтение церковной и гражданской печати и письмо. Помимо этого преподавались  арифметика,  начальные сведения из истории отечества.
 
Закончил парнишка трёхгодичное обучение, и тут родители решили, что знаний их сынку  уже хватает. К тому же у них, наконец,в 1910 году  родился долгожданный Вася, и пришла пора  старшему брату помогать родителям  в хозяйстве.

Но желание учиться не ослабевало, и тут на помощь мальчику пришла его подружка Елена. Она продолжала учебу,  полученные знания передавала приятелю. Именно она объяснила ему  значение дробей в математике, рассказывала о писателях, о произведениях, которые они изучали на уроках чтения. Игнатий и до этого пристрастился к чтению и потом рассказывал нам, как много читал, таясь на сеновале, чтобы не отвлекали его от книги, чтобы не заниматься опостылевшей работой, чтобы окунуться в мир непознанного, неизведанного, влекущего...

А еще его пристрастием со школьных лет стало пение в церковном хоре. У него был хороший музыкальный слух и голос, скорее всего – баритональный тенор. Порой, исполняя в домашнем кругу «Вечерний звон», он рассказывал нам, как церковный хор  распевал этот романс-молитву на несколько голосов и басы изображали размеренный густой звук колоколов: «Бом, бом, бом...».

Елена, с которой он дружил с детства, была его первой и единственной  большой любовью. Он называл её коротко и нежно: Еля. Когда в Новом Кошкуле появился хороший фотограф, папа,  уже будучи на пенсии, заказал ему большой портрет своей первой, любимой жены. Фотограф выполнил просьбу, увеличив крохотное изображение Ели на старой фотографии начала двадцатого века, а если точнее, снимок был сделан в 1915 году. Ей там было всего девятнадцать или двадцать лет. Портрет много лет висел на стене  в нашем доме, потом перекочевал вместе с папой в Омск, где отец доживал свои последние годы.

Как-то решили родители выбрать невесту своему старшему сыну. Отправились с ним на смотрины.  Если сладится дело, можно и посвататься, – решили они.  Познакомили молодых, и оставили наедине: пусть поговорят, приглядятся, а вдруг придутся по нраву друг другу, тогда можно и к свадьбе готовиться. И тут Игнатий взял бразды правления  в свои руки:

– Ты скажи, что не хочешь за меня выходить, – предложил он невесте. – Понимаешь, у меня другая девушка есть. Давай скажем, что мы друг другу не нравимся.
– А ты мне нравишься,– возразила девица робко. Она знала Елену, и знала, что именно она заняла сердце Игнатия.

– А я всё равно откажусь, – настаивал он. – Знаешь, если даже женюсь против воли, ничего хорошего у нас в жизни не получится.

Уговорил. Как условились, так и заявили родителям о своих  антипатиях. Позже Игнатий признался родителям о своей любви к Елене, и они не стали ему возражать, приняли невестку. Отец говорил, что никогда никого так сильно не любил, как свою  Елю.

Игнатий и Елена поженились   незадолго  до начала первой мировой войны. В августе  1914-го  отца призвали на фронт. Ему было немногим меньше двадцати лет.