Лествица

Когда-то  мне досталось за герани,
За кулебяку, клюквенный кисель,
За разницу, которая меж нами
Предпочитала   фрукты и  Martell,
За  тапочки с помпонами.    На выброс!
(Есть туфли на высоких каблуках),
За зеркало в прихожей – тоже минус,
Оно в немодных   кремовых    тонах.
За возраст (каждый день об этом помнил),
За слезы, убежавшие в стихи,
За то, что обещал,  но  не исполнил
И за кольцо, упавшее с руки.
Воспоминания…  Порой,  бывает грустно
Не за себя – за зеркало,   цветы,
За треснувший плафон на чешской люстре,
За пустоту, пусть  не своей мечты...


А зимы из далеких океанов
Приносят  льды, всевластие храня,
Они не лечат, лишь морозят раны,
Лишая жизнь участия огня.
 

Бла-бла  -  бла-бла… Тянучки из колючек,
Ложь-перевертыш,  палое  вранье.
Зимы  бездарной маленький лазутчик
Лукавством пеленает  робкий лучик
И кормит им блатное воронье.


У лжи окольцованный круг,
Цвета оперения,  слух
Различны в размерах, в оттенках.
Но если рассматривать стенки,
Где тень, словно серый паук,
Меняет и форму и дух,
То ложь –  просто тень от лжеца
Ценою  дешевле  монетки.


Ангел, Ангел, помоги мне,
распыли мороз и мрак!
Мне нельзя быть нелюбимой,
И тобою  не хранимой,
Мне нельзя быть просто так.
Пусть шатаются по лесу
Рыбы, съевшие луну,
Пусть  подметные  принцессы
Прославляют чудь и тьму,
Пусть вампиры ищут дыры
Там, где  души искони…
Унеси меня от мира,
Сбереги  и сохрани.


Злопамятство зимы не вспомнишь летом,
Когда зеленым воздухом душа
Обернута, обласкана согрета,
Когда тепло июльского рассвета
Ведет по краю поля не спеша…


Спасибо, мой крылатый, чистый свет,
Дыханье Неба из родного дома,
Где каждая тропинка так знакома,
Где нет печали, смерти тоже нет.
Слетел, мой верный, шепчешься с душой,
Твой меч -  моей спине порука.
Спасибо, что надежней в мире друга
Не отыскать  ни сердцем, ни строкой.
За весточки от тех, кто смотрит вниз
На наши  одинокие  дороги
Спасибо, Свет мой, за терпенье в Боге
На сцене и за тайнами кулис.
Поверь, я вижу,  как за их плечами
Стоят печально головы склоня
Твои собратья в сполохах огня,
Сверкая обнаженными мечами.
Театр спит. Отец  земных  сирот
Хранит их сон, покуда не проснутся,
Не вспомнят дом, спасеньем не займутся,
Соединив в себе и этот мир,  и тот.


А дальше – Свет, мне от него бело.
Пусть лгут лгуны, свивают небылицы,
Со мной вовеки просветленных лица,
Которым быть униженным дано.
Блаженный* мой, я помню твой урок
И свет строки, в которой дух метался,
Но боль ушла, ты с Богом не расстался
И ждешь в толпе  Михайловых  Ворот.
Нас много пострадавших от потерь,
Обид напрасных и обманов долгих,
Но мы простили должникам их дОлги,
Дослужим здесь и постучимся в Дверь.
Кто мучил нас, пусть будет в век прощен,
Мы за него помолимся сугубо.
А Ангелы?  Не знаю лучше друга,
В обиды и мученья  посвящен.
Он встанет справа на Большом Суде
И обнажится правда вся и тайны.
Тогда, кто мучил нас, поймут, что не случайно
Мы так гонимы были на Земле.
Им лучших адвокатов не найти.
Во зло их дел мы привнесем участье,
Заступимся перед Отцом за счастье
И за спасение их душ и горьких тел.
 

* Речь идет о поэте  Вениамине Блаженном (1921-1999).

Аксиома

Раз зародившиеся  отношения
Никогда не теряются.
Раз зародившиеся чувства
Никуда не исчезают.
Внутренняя  связь
Поменяться не  может.
Меняется только дистанция.
И это аксиома.

Энергия сердечной  связи
Никогда не разрывается.
Человек в Божественном Духе
Определяет близость изнутри.
И это аксиома.

За любовь не надо бороться.
Она -  самое естественное чувство в мире.
Достаточно  ощущать это в сердце
И разрешить ей быть.
Любовь  дарит  любимому 
Жить свободно  и дышать легко,
Зная, что истинная сердечная связь
Ни от чего и ни от кого не зависит.
Случившись единожды,
Никогда не заканчивается,
Оставаясь в сердце души навсегда.
И это аксиома.

Лишь бы силы достало

Отдыхать желательно от всего.
От торжеств? Да. И от слез?  Да.
От унылых, с ознобом, ночных ветров,
От желания спрятаться в никуда.
От себя, когда в нелюбви свет
Застревает болью, живой иглой.
Лишь бы силы достало сказать ей – нет,
Лишь бы веры  Господу - я с тобой.
И неважно, сколько  случится лет
Перед тем, как в цветенье уйдет душа.
И неважно, сколько стрясется бед.
Ну, так что  же важно?   Последний шаг.

На даче

Я проспала весеннюю капель…
Когда такое было?
Не  припомню…
Зима минувшая
перекатила волны
к далеким айсбергам…
Сияющий апрель
зарянки встретили.
И верно с перепугу
последний снег
гоняли до утра.
Нарядный  зяблик пел,
он веселил  округу,
грел  трелями пернатую подругу
(примета к холоду!)
не хуже соловья.
Весна-весна…
Поэты  -  про  томленье
с огнем в груди,
в сердечном ритме –  дрожь…
Смотрю в глаза природы
с изумленьем,
с вниманьем  робким
к каждому мгновенью,
прошу чуть слышно:
«Душу не тревожь».
Лес распахнул
торжественно   светлицу,
Ковром из трав
упрятав  серый цвет,
фиалки вышли к солнцу –
молодиться.
Открылись нежностью
лиловые их лица,
Той самой нежностью,
Какой желанней нет…

В цвет осени

   Есть такие истории, которые полезно досмотреть до конца, чтобы понять:  они зачем начинались?

   ***
Растишь меня, деревцем,
словно батат - в горшке:
ни ветру, ни холоду
крону не доверяя...
Вся жизнь - сквозь окно тебя:
кустиком на песке...
А память птицы?
Без веток не вырастает.
Мне аккуратно срезаешь
отживший в стволе сучок.
Место прививки
болит незаметней, слабей и глуше.
Скоро совсем  забуду
дикой ирги кровоток
и стану примерной,
тобою привитой грушей.
Но отчего,
когда гаснет последний луч,
и мои лепестки
закрывают во сне ресницы,
мне видится море
без плена теплиц и туч
и слышится клекот
вдоль рифов летящей птицы?

   ***
Ты говоришь со мной на языке цветов,
в их лепестках густится память рая,
без красноречия… Я эту тайну знаю:
она в молчании,  цветы не знают слов.
Пока ты с ними, дарят аромат
и в трогательной кроткой ипостаси
касаются, как свет в иконостасе,
и  нежным колокольчиком звучат…

   ***
Тень от  замерзшего  цветка
еще жила, но умолчала
об одиночестве, когда мы живы
и дважды одиночестве, когда уйдем...

   ***
Зелено, молодо,
прожито, выжито,
стелено травами,
в грусти исхожено…
Как же мне петь-то здесь?
Как же мне выжить-то?
Чтобы по-честному?
Чтобы по-Божьему?

   ***
Нежность  верхних регистров вздохнула…
Заплакал  орган…
Самым главным из трепетных слов
было тихое «Аве»…
Так Каччини принёс эту  святость 
и  сдержанность   нам,
пред которой мы все были равны,
как малые дети,  и  правы…
Аве, Дева…
Глотками бессмертия пьем
Твой напиток и ввысь.
Аве, Тот, Кто рожденьем
целил падшей эры открытые  раны.
Хрупкий мир в ожиданьи…
Сдвигаются  створы   кулис, 
И  покорно  молчат,
усмиренные небом вулканы…

   ***
Пародией на вымокшее лето
вплывает август...
В Подмосковье - дождь.
И отбивают ритмы кастаньеты
осенних ливней.
Прошлого секреты
сданы в архив.
А новые сюжеты торопят,
как просроченный платеж.

   ***
Внезапно все становится другим:
И цвет, и тень, и ночи удлиненность...
В рулон зелёный хмурая сезонность
Свернула лето воздухом сырым.
Лес живопись на графику меняет:
все резче цвет промокнувших ветвей...
Сквозь краски осени без солнца проступают
обрывки лета - тайна  ноябрей…

   ***
В  немых картинах
повзрослевшей осени –
молчат незавершенные дела…
Вот снег пошел:
по краю узкой просеки
дорожка в память
мирно пролегла…

Две ветки на снегу.
Унесу их в дом.
В сердце моем
Пусть цветут.

   ***
Не лови же  райских птиц, не надо…
Белым   опереньем   чистоты
крыльев шелк  обманывает  взгляды,
в искушенья обернув мечты...
На земле они лишь на мгновенье -
вышний  свет прольют  и улетят,
упоительным  лаская   вдохновеньем
и души  высвечивая взгляд.
Затаи  дыхание при встрече,
даже если сердцу горячо,
в тот момент, как, белая,  предтечей
сядет  нежно на твое плечо…

   ***
Ночь. Тишина.
И циферблат без стрелок.
Безвременье. Ворота в Час души,
поэтов Час, в котором нет подделок
и откровений лжи.
Час наших встреч
с отпущенной строкою...
Там - в зазеркалье, в белых красках дня,
мосты времен нас сблизили с тобою
и...  Унесли  меня.

Кофточка

Жизнь  –  не платье из шелка…
Ей  нельзя поменяться с подругой
на  праздничные выходные,
как и  кофточкой в синий горошек,
даже, если она со временем
села от частых стирок,
а  пуговицы потерялись.
Пришиваешь другие,  случайные,
не по цвету, не по размеру,
словно в свою одежду
вставляешь чужие глаза.
Зачем-то  веришь,  что так будет лучше.
Твердишь, как заученное стихотворение:
«К старым пуговкам нет возврата,
они затерялись в траве, в песке,
на пляже из слов, на  другой  планете…
Пусть ищет  их милая, милая   девочка,
чтоб к новому платью пристроить, приладить,
а позже поверить  (как ты из прошлого),
что жизнь распыляет  повсюду  цвет…».
 

Когда  по шву  прорвался мой рукав,
А бант повис, до наготы изношенный,
Кармашек  сдулся,  капельная петелька
Прикинулась  таинственной дырой,
Я  удивилась…   Жаль, что не запомнилось,
Какой была особенная кофточка,
Сегодня сплошь залатанная, в штопке,
С не выглаженной,   выцветшей каймой.
В дремучем  зеркале с причудливою трещинкой
( зыбучие пески и схроны давнего),
По краю рюши временем  обтрепанной,
Вдруг явственно проступит синий след
Застиранной, скатившейся  горошинки, 
Лишь в Зазеркалье найденной и пойманной,
С когда-то  новой и весенней кофточки
Со временем забывшей яркий цвет.

Я звала тебя...

«...ты не клятва, а молитва, ты не битва, а свобода, Иисусова улитка и улыбка небосвода» - Дмитрий Строцев.



Я ж звала тебя на короткий срок: посмотреть хоть раз как цветет трава,
как задумчив здесь, на свободе, Бог, как всерьез растут на холмах слова…

Вот билет, проходи к окошку,
Припасла для тебя, нездешнего,
Пару свежих, с огня, лепешек
Да на память пяток подснежников.
Все припасы? Другим оставила,
Пусть послужат и им с охотой.
Нет, мой милый, я не лукавила,
Когда с горем сводила счеты.
Я тебя выкупала, горького,
Врачевала ребенка нежного,
Умывала июньской зорькою,
Выводила из плена снежного…

Все звала тебя на короткий срок: посмотреть хоть раз как цветет трава,
как грустит о нас златовласый Бог и меняют жизнь на холмах слова…

Облако неправильной формы

Он сказал: «Мне совсем не нравится,
когда она пишет обо мне хорошо».
Проглотила  озвучку, если надо так,
А потом  «хорошо» ушло. 
Его книги спрятала под одеяло.
Мало?
Согласна.  Засунула за кровать.
Не спасло… 
Строки свиты клубочком в памяти,
Их  не надо с листа читать…
Много  упрятала? Целую библиотеку,
Кроме самой любимой книги, одной,
Хотела купить…  Не успела вот…
В магазине придумали выходной.
В день тот белый и в платье белом
С метелью стихи   ушли…
Вчера всевластно на полке правили.
Спохватились сегодня, да не нашли.
Сказали: « Ждите. Такое случается».
И вот я жду, что вернутся, жду…
«Вы по осени к нам заходите»,
Хорошо, я с осенью к вам приду.
Удалила сердечки красные
На его страничках писательского жилья.
Чем еще оправдаться?  Все знайте,
Он – особенный!  Я – ничья.
Меня нету нигде и не было,
Показалось:  жила-была…
Над его повивальным гением
Легким облаком проплыла.
Да и то, потому что облако
Отогнали  в ночи к Оке,
Попрощалась в полях за Серпуховым
И  туманом  сошла к  реке,
За Тарусою,  незаметная -
Ни дождинки, и не кругов…

Как еще, скажи, не сердить тебя
Окаянством моих стихов?


Любовь

Когда разольется над озером
утренний свет
и в доме сверчок  завернет
в лист груши  старую скрипку, 
отправляясь спать,
ты откроешь  книгу своих глаз
цвета речного камня и я прочту в них…


Сорок жизней назад
в месяц теплых синих дождей
и в час расцветания маков 
мы пили горький чай из сагадайи…
Горел очаг,
аромат пряных трав
обнимал  дрожь осенних сумерек,
проглатывая холодный воздух,
чтобы  согреть тонкий шелк полога,
где мы прятались от всего мира.
Ты искал во мне женщину,
чтобы найти в себе мужчину.
Лесистый, восточный склон горы 
слушал нежную  песню слияния душ…
И  раскрывался бутон  жизни…


Тридцать жизней назад,
в месяц летнего равноденствия
и в час засыпания бабочек 
мы стояли возле озера Судьбы. 
Голубые рыбы приглашали нас к танцу воды,
расписывая кругами темную поверхность.
Ветер стих и в каждой травинке поселился покой.
Нежность переполняла два наших сердца.
Ты искал во мне ребенка,
желая найти в себе мать.
И я заплакала, чтобы ты нас отыскал...


Двадцать жизней назад,
в месяц созревающих плодов,
в час тихих размышлений о трудах,
ты плел корзины из ивовых прутьев,
чтобы собрать в них урожай на долгую зиму,
заботясь обо мне всем сердцем отца… 
Тихо напевая песню «Последнего приюта»,
ты прогонял мой страх и растил  веру…
Родство связывало нас крепче любовных чувств
и выходило за рамки влечений и страсти…


Десять жизней назад
в месяц упавших снегов
и в час уснувших фонарей,
мы вышли из дома на белую дорогу
в сторону океана. 
Каждый нес свою ношу молча.
Вся боль испытаний ушла,
растаяла, словно туман в  холодном воздухе,
оставив блаженное утешение  близости
в выросших душах.
Ты нашел во мне друга.
Я открыла в своем сердце веру в тебя.


Сегодня, не закрывая глаз,
мы читаем общую книгу,
свободные и чистые,
пройдя общий путь до конца.
Нас больше не держат земные связи.
Мы проросли друг в друга,
готовые  к путешествию по Вселенной.
Все  было не зря. И не просто.
Мир за стеной пещер наших жизней
оказался больше, чем мы могли себе представить.
Как его пройти в одиночку?
Поэтому мы снова вместе…