Шестой

В этот раз сбежало шесть заключенных. Это очень много. Оперативная прибыла очень быстро. На что надеются сбежавшие, ведь всё равно их всех поймают, и ещё добавят срок. Но надежда умирает последней. Трое из сбежавших были из одного края. Еще двое также были земляками. И только один был из самого далёкого населенного пункта.

Оперативники провели титанический труд обзванивая родных и близких сбежавших заключенных. Двоих поймали сразу, похоже домой они и не собирались. Остановили жигули, попросили довести. Добрый водитель решил помочь, свояк у него тоже сидит. Но зекам помогать нельзя, не благодарные они. В конце пути они выгнали водителя и дальше сами продолжили путь. Деньги, которые забрали у водителя тут же пропили. И пьяные врезались в трактор. Были быстро пойманы и отправлены обратно в колонию.

Дальше несколько дней тишины. На пятый день был пойман один из тройни. Он шел к бывшей жене домой. Засада ждала его и захватила молниеносно. Он к тому времени голодный и замученый сам был готов сдаться. Ещё двоих сдал дальнобойщик. Они обратились к нему за помощью. Он им дал покушать и тут же позвонил и сообщил о двух подозрительных и странно одетых парнях. Остался один, как всегда самый выносливый. Один, самый последний, самый выносливый, одержимый идеей, ему только понятной.

Оперативники залегли в лесополосе. Обложили поселок по периметру. В посёлке жила его престарелая мать. В соседнем доме жила сестра с семьей. Идти ему было некуда. Мама была уже не очень по здоровью, после перенесенного инсульта. Срок у сбежавшего был большой. Мама могла его не дождаться. Деревня была своеобразная. Самобытная. Понимания оперативники ни у матери, ни у сестры не нашли. Поэтому залегли в лесополосе. То что он пойдёт домой, никто не сомневался. Пролежав более двух суток опера замерзли как цуцики. Погода была не такая уж и холодная, но двое суток сделали своё пагубное дело. Сопли и задоженый нос был у всех. Отогревались как могли на простуду внимания не обращая. На третью ночь заметили темный силуэт. Вышедший из неоткуда. Сначало подумали, что свой, деревенский. Но он пошел в дом матери заключенного. Как он прошел оцепление из солдат, уму не постижимо. Видимо проворонили в темноте или заснули вообще. Оперативники напряглись. Тишина стояла странная. Даже собаки молчали. Через час в доме потух свет. Во дворе тоже было хоть глаз выколи. Плохо это. Решили дождаться до утра. В доме он мог и ружьем запастись и чем угодно. Стало светать, петухи огласили деревню. Женщины ведрами гремя пошли доить своих коров. В дом зашла сестра. Оперативники решили, что пора. Один, самый главный, и самый возрастной решил пойти. Молодых пожалел. Негромко постучал в дверь. Открыла сестра. Пригласила войти. Молчала. Ждала, что скажет опер, с грустью ждала. Опер вздохнул и подумал, что правильно пошел он, молодой бы всё дело бы загубил, своею неопытностью и нервозностью.

-Пора, пора, пусть с матерью прощается,-как бы невзначай сказал опер.

-Да, конечно, я сейчас скажу, вы здесь обождите,-сказала сестра.

-Чё гражданин начальник, псов своих так плохо насюкал, в темноте ничего не бачат. Ты знаешь, гражданин начальник, я чё решил, если молодой придет, завалю, а тебя не буду, тебя уважаю. Ты иди пока, я чуть позже сам выйду, пожру нормально перед дорогой,- сказал сбежавший.

-Нет, выйдем вместе, я подожду, иди поешь, дорога и впрямь долгая.

-Ну смотри, сам знаешь...

Опер сел на лавку, дух перевести надо было. Услышал лязг посуды. Уже через полчаса в наручниках, с жутким выражением лица, зека упаковывали в уазик. Всю дорогу молчал. Ни слова не обмолвил. По приезду на лесоповал попросил переговорить с начальником оперчасти. Начальник и так был не в своей тарелки после последнего задержания, да ещё простуда. Но согласился. Интерес взял своё.

- Слушай начальник, я чё хотел сказать, я сам не знаю как я тебе без боя сдался, ты чё сам то пошел, чё жизнью то не дорожишь, я то своё отсижу, отпахаю. А ты какой то бесмертный что ли. Я ведь хотел парочку завалить а ты все карты порушил. Да чё стобой говорить.

Заключенного увели, а у опера ещё долго в животе скебли кошки и он сам не заметил как кончилась пачка беломора.