Босые - не значит нищие. Часть 2

(Продолжение)

С ГОРЫ КАРМЕЛЬ – В ГЛУБОКОЕ

О Ластовце (Ластовице) нельзя не сказать подробнее. Село – во «вводной части», в начальной стадии глубокского потока, над одноименным озером, откуда вытекал «ручей Глыбочанской». Так он подписан на карте Дисненского уезда за 1800 год. Он давал жизнь всей величественной трассе, состоявшей из межозерных промежутков – речке Глубокой, Великому потоку, течению Березвечи (Бережвицы, Берёзовки), то есть, всей водной магистрали, что вела с «глобального» водораздела, волока, в Десну. Сейчас того ручья нет, окрестности обессушены.

И не село уже там, а деревня, называется «Ластовичи», на холмистом восточном берегу. Территория малоизученная, но богатая историей. Отчасти упомянул о ней польский Словник - географический словарь Царства польского и всех славянских стран, выпущенный на рубеже XIX и XX веков варшавскими учеными и завизированный царской цензурой.

В томе, изданном в 1885 году, сказано, что село представляло собой центр гмины (волости), вобравшей 2071 ревизскую душу, питавшие пять староств: Ластовичское, Глубокское, Королевичское, Передольское и Берестечское. Как видим, целый округ, в состав которого входило даже Глубокое. А обладателями тамошних земель назывались Сулистровские и Лопатинские. Сразу скажем, что это «дворяне» царской поры – бывшие шляхтичи герба «Любич», род которых, по данным словаря Брокгауза и Ефрона, зачинался в XVI-XVII веках. Они заявили о себе в конце существования Речи Посполитой, входя в число сторонников последнего короля Понятовского - фаворита императрицы Екатерины II.

Сулистровский – фигура особенная, известен как член масонской ложи «Северный факел». Ластовец (Ластовица) для него была объектом второстепенным. На первом месте шла та самая, древнейшая из древних, поставская Норица. Там была резиденция, оборудованная по последнему «крику моды», в стиле западноевропейских усадеб. До сих пор можно увидеть остатки барского сооружения, которое возводилось на месте старинного замка, с защитными земляными валами. Сохранилось помещение бровара. И привлекают внимание фрагменты былого большого паркового ансамбля из пышных липовых аллей, разбитых вдоль запруд «одна выше другой» для разведения рыб. Окрестности – Свенцянская возвышенность, насыщенная 8-ю озерными водоемами, с необыкновенным урочищем Гремяки, из которого бьет подземный источник гейзерного типа, и вода в нем неповторимая: зелено-голубого оттенка. Чрез Норицу протекает еще один дисненский «сосок» - приток, который называют сегодня Зарежанским. Предположительно, он связывался когда-то непосредственно с глубокской Берёзовкой. Наверное, этим объясняется интерес Сулистровских к обеим природным точкам.

О дальнейшей судьбе Норицы поведали составители польской энциклопедии. На последней стадии Речи Посполитой ею владел Алоизий Сулистровский, писарь Великого княжества Литовского. Но в преддверии краха государства своевременно избавился, продав за 20000 червоных злотых Шадурским-Лопатинским, воеводичам брестским. А в период правления царя Николая I, накануне польских мятежей, Лопатинские уступили поместье роду Okuszce (1827 год).

Это о Норице, а о Ластовце (Ластовичах) подробных сведений нет. Составители сборника лишь упомянули, что «давней» село крепилось к Глубокому. Найденные парафиальные документы приоткрывают «завесу» умолчания. Оказывается, там не только исток всей глубокско-березвечской речной магистрали (Великого потока), но и начало великих религиозных преобразований, что сопутствовали Речи Посполитой.

В конце XVIII столетия там жил пресвитер Глубокской парафии и функционировал фольварк. Казалось бы, ну и что? А особенность в том, что мызой владели «ксендзы кармелиты глембоцкие». «Глембоцкие» - значит «глубокские».

Фольварк - часть их большого поместного хозяйства, сельский удел. Центральным считалось Глубокое, на то время местечко.

«Имение Глембоке (Глубокое) фундушовое ксендзов кармелитов босых» - так обозначено их поместье в парафиальных документах 1775 года. «Фундушовое» - значит дарованное, и кто был "прародителем", скажем ниже. Но появились богомольцы не случайно. На тот час Глубокое по-прежнему сохраняло признаки разграничения, местечко делилось на две половины, входя в состав разных ведомств - воеводств. Кармелитская часть охватывала правую сторону с тем самым ластовичским истоком, и  включало сегменты двух важнейших дорог. Одна, почтовая, вела из Вилейки в Дисну, а вторая, столбовая - в Смоленск. В своей местечковой половине кармелиты имели 43 пашенных и 50 пляцовых домов, а также «халуп убогих больше десятка». Непосредственно на берегу стоял выстроенный ими кляштор – монастырь.

Если искать кармелитские корни, то они в Святой земле. По данным словаря Брокгауза и Ефрона, монахи ведут свое начало с общины «отшельников у источника св. Илии на горе Кармиле… С 1245 г. назывались братиею Пресвятой Девы. Вытесненные сарацинами из Палестины, К. с 1238-1244 г. поселились на Кипре, в Сицилии, Италии, Англии, Франции и Испании. В 1247 г. Папа Иннокентий IV… принял их в число нищенствующих монашеских орденов».

Гора «Керем Эль» («виноградник Бога») в прибрежье Средиземного моря.

Кармелиты появились на территории Великого княжества Литовского вслед за созданием союза с Короной, в период образования Речи Посполитой. «В 1593 году орден… был объявлен папой римским Клементом VIII в качестве самостоятельного…», поясняет современная, интернетовская, энциклопедия, и первой обителью здесь стал виленский костел Святой Терезы.

Попытка московского князя и царя Грозного вернуть себе «вотчину» оказалась безуспешной. Король, собрав европейское войско, выбил опричников из междуречья и закрепил основы земельной реформы. Успех окрылил, и объединенная коалиция двинулась на Москву. Чем закончился тот поход, хорошо известно. Паны вошли в Белый город, но столкнулись с неукротимой волей простых людей. Восставший народ, под руководством Минина и Пожарского, отверг хищническую устремления денежных воротил, их слияние с московскими боярами. Народ показал, с кем надо считаться.

Стало понятно, что без согласия не устоять – не прожить, и последующее время можно назвать «перестроечным». После тяжелой войны, эпидемий и смут, бесславного похода на восток наступили времена осознания духовной миссии и непорочной связи с человеком земли – крестьянином (христианином). Была сделана ставка на боготворчество, покаяние, вовлечение в духовную сферу крепостных – людей села. Деревенскую среду «разбавили» католическими орденами. К тому же, привлечение разносторонних религиозных братств укладывалась в программные цели Флорентийской унии - устройство мира на основе объединения конфессий.

Тогда и появились глубокские кармелиты. Интересно, что почти в то же время объявились монахини-бернардинки на Лепельском озере. Да и не только они. В Белую Русь хлынула волна разнообразных духовных общин. Ниже мы покажем, насколько разрослась церковная нива.

Содействие духовникам оказали Корсаки. Это и понятно. Они занимали ведущее место среди землевладельцев края, почитали храмовые заповеди, ориентировались на полоцкое богословие. Как тут не вспомнить, что один из них (Герасим, или Глеб Иванович), по данным за 1552 год, занимал пост полоцкого архиепископа.

Нельзя отрицать также мстиславский, южный, опыт. Если учитывать, что одним из первых кармелитских монастырей был также мстиславский, то прямая линия вела в Глубокое. Когда глубокские монахи получали благословение, то Йозеф Корсак занимал пост мстиславского воеводы. Отмечается, что именно он содействовал «босым», и произошло это в 1639 году. Ясно, что не без участия власти.   

Слово «босые» рисует образ нищенствующих людей – совершенно обездоленных. А я вспоминаю свое деревенское детство. Это 50-60-е годы прошлого столетия. Мы ходили по окрестным лесам, гуляли по полям без обуви, разутыми. Не потому, что одеть было нечего. Так было принято испокон. Босые ноги остро ощущают каждую травинку, каждый росток, и согревались землей - теплой и спасительной.

Кармелиты исполнили данный ими обет – ориентироваться на молодежь, подрастающее поколение. Открыли школу и бурсу (общежитие) для детей простых смертных. При школе «на 12 убогих учеников» действовали библиотека с тремя тысячами книг и пособий, кабинет физики, аптека, и даже шпиталь (больничный пункт). По некоторым данным, музицировала даже капелла.

Был ли ими использован «виноградный» фактор, то есть выделка крепительных напитков, мы не знаем. Единственное, что из той плоскости, так это богатая последующая алкогольная глубокская нива. К концу XIX века в Глубоком действовали одновременно два спиртных производства – два бровара, а еще и медовая фабрика.

«Босые» вначале воспринимались настороженно, их миссионерская деятельность отпугивала. Ксендзы жаловались, что «народ… с большим трудом учит начальные основы веры», и даже сомневались в результатах: «до такой степени привык к своим обычаям и суевериям, что, наверно, от них не отречется».

Удалось переломить ситуацию благодаря привлечению старцев – людей, наиболее авторитетных в национальной среде, которые впитали идеалы коллективного жительства – народного вече. «Не может сформироваться хороший пастырь своих верующих в чужой стране, так же как и не сформируется хороший пастырь на иностранном языке», - высказывался «отец» Кармеля в Восточной Европе Рафаил Калиновский.

Как тут не вспомнить про документ 1547 года, обнаруженный в киевских хранилищах. Речь о витебской плебании, созданной по инициативе великого князи и короля Александра в 1503 году на полоцких землях – на побережье Лепельского озера. Епископ Фальчевский, заботясь о судьбе церковного устройства и инспектируя плебанию, предписывал уряднику, «чтобы никого из подданных, ни старцев, ни мужей не судил, чтобы вины всякие были в ведении старцев…» «Чтобы вины всякие были в ведении старцев…» - настолько уважаемым было народное право.

Пастырская деятельность – важная долица в общей папской стратегии. Однако в условиях нарастания капитализма очень значимым становился примерный труд – общинная занятость. К сожалению, парафиальные документы не включали эту сторону монашеской жизни в описание, и мы не знаем, чем конкретно занимались богомольцы, помимо чтения молитв. Но ясно, что их фольварки и веси не пустовали, их ресурс использовали в последующем государственные (казенные) сельские общества.

Еще один кармелитовский очаг находился в Свиле. Свильская духовная собственность приписывалась к  имению Королевичи. Монахи располагали фольварком и 20-ю домами в самой Свиле (веси), а также 11-ю домами в свильской слободе. Еще и Слободка с 13-ю домами (дымами) принадлежала им. Из статьи в польском Словнике можно узнать, что в 1748 году ими была построена в Свиле деревянная униатская церковь Преображения Господня.

Сейчас Свила - это целый поселенческий комплекс из железнодорожной станции Подсвилье и двух небольших деревушек Свило-1 и Свило-2. Местность - наидревнейшая. Об этом говорит не только околичная весь под названием Бяло, но и ветхозаветное городище (предположительно, кривичей). А первое письменное упоминание о Свиле – из тех же средневековых, что и первое свидетельство о церковниках на Белом (Лепельском) озере: из эпохи великого князя и короля Александра.

В грозновском обзоре середины XVI века Свила названа наряду с Лукомлем, Чашниками, Кубличами Ушачами и Пишной (Пышно). «Оне Полотцкой повет», - говорилось в отчете, но кто тогда распоряжался местечком, не указывалось.

По парафиальным данным за 1775 год, Свила представляла собой значительный регион, отличавшийся особыми условиями для кармелитского сословия. Свой грунт там монахи отдавали в заставу. Так, комиссия, составленная в 1789 году для пополнения государственного бюджета, констатировала, что кармелитское «имение Жолнеровщизна с фольварком Филиповщизна в экстрадиции», и распоряжался уже другой собственник: пан Юзеф Сушинский, скарбник полоцкий. Комиссия обратила внимание, что он не представил данные «о посеве». Как он расплачивался с духовниками за аренду, неизвестно, но комиссия начислила 7 процентов с заставной суммы, а это составляло 1568 злотых, определив всю доходность предпринимателя в размере 4860 злотых.

Почему монашеские земли оказались в «экстрадиции», сказать сложно. Что-то мешало их прямому использованию, возможно, окружение. Помимо них, свильскими землями распоряжались еще четверо владельцев, частников.

Можно и по-другому представить. Кармелиты использовали арендный фактор и уже ничем не отличались от обычных землепользователей, которые сдавали участки в наем, чтобы извлекать прибыль.

(Продолжение следует).

На снимке (из интернета): молельный дом в Ластовичах сегодня.


30.03/24