Рождественские подарки

После Рождества это было. Мы как раз с Клавдией из Москвы вернулись. Да, как говорится, прибыли не с пустыми руками. Об этом уж Василий, сынок Клавдии, позаботился. Освоил он производство фарфоровой посуды — сам и изделие из глины на гончарном круге делает, сам расписывает, обжигает, а потом знакомым раздаривает.

Я у Васи спрашиваю:

— Можно красоту такую и продавать.

— Поэтому-то и нельзя, что красота, - был ответ. - И душа не велит, — говорит, — ты радуешься, когда делаешь, так и людей порадуй. А радость, свет и счастье за деньги не продаются и не покупаются.

Больше я со своими коммерческими инициативами к Василию не приставал.

Посему, главным подарком стал чайный сервиз руками Василия исполненный. Такой яркий, аж глаза слепил. Но мы с Клавдией согласились, что Катерине обязательно понравится. Имеет она слабость ко всему сверкающему, броскому, чтобы «глаз нельзя оторвать было» - так она свою страсть обозначает. Но если бы не Катерина, наши Московские зимние каникулы обернулись бы обычным времяпрепровождением в деревне с ежедневными хлопотами по хозяйству. Поэтому и я захотел Катерину порадовать, так спасибо решил сказать, что она наши заботы на себя взяла, а нас в гости отпустила. Подарок стал ей искать аж в мастерской Васиной тещи и ведь нашел. Но там я «хозяйничал» по праву приглашенного с разрешением выбрать, что глянется.

Когда нас Анна Степановна к своему «шведскому столу» подвела, большой полке, на которой размещался подарочный фонд, Клавдия стала вазочки и статуэточки разглядывать, а я о подарке для Катерины задумался. И меня в угол под полку потянуло. И вспомнилось озерцо лесное, Петюня и наша с ним последняя неудачная рыбалка. Одним словом, встал я на колени и стал в углу шарить и вытащил, что, не знаю, в тряпицу завёрнутое.

Поднимаюсь и вижу, что все вокруг меня столпились, я сразу извиняться стал, говорю, Анна Степановна, извините, не знаю, кто меня попутал, только что-то потянуло меня туда. А Анна Степановна смотрит на меня и говорит: «Вот и дождалась. Николай Иванович, ставь свою находку на стол да разверни, а я вам историю одну расскажу». Под тряпицей оказалась русалка, на камне лежащая, с каким-то кожаным мешочком на груди.

И вот что нам поведала Анна Степановна.

— Леплю я эти вазочки, статуэточки, когда отдохнуть хочется, отвлечься от чего-то серьёзного, трудного; тогда руки сами к глине тянутся. Леплю, а потом раздаю. Даже полку специальную в мастерской сделала, чтобы выбрать проще было. Русалка эта появилась в первый год знакомства с Васей, когда он про ваше чудо-озерцо лесное и про деву, в нём живущую, легенду старую рассказывал. Когда я её уже заканчивала, пришли сюда Маша с Дашей, с красками пришли, а Маша и говорит: «Мама, у Даши идея есть, и я её поддерживаю. Давай мы твои вазочки, статуэточки расписывать будем. Я уже и попрактиковалась у Кирилла, а если не получится, Вася поможет, он в этом деле спецом стал». Потом посмотрела на русалку, глаза у неё загорелись: «Вот с неё и начнём, а потом в печи обожжём, будет то, что надо».

Я согласилась, а про себя думаю, как всё странно получается. И ещё одна странность в этот день случилась. Вдруг вспомнился мне камень-самоцвет, что в кожаном мешочке находится. Я его из схрона достала и русалке передала. Достался мне этот камень от одного дедушки, когда я после окончания девятого класса к тёте летом в деревню приехала и была-то там в первый раз. Серафим Кондратьевич (так дедушку звали) с тётей моей соседствовал. Один проживал, ни жены, ни детей, правда, племянников у него было много. Когда через месяц я стала собираться уезжать, он принёс вот этот самый мешочек и говорит: «Я тебе, девонька, одну вещицу отдам, это не подарок, но ты должна её сберечь и передать тому, на кого случай укажет. Знаю я, что просьбу мою исполнишь, — и достаёт самоцвет, а он как засверкает — луч солнца на него упал. Дедок же не на самоцвет, а на меня смотрит и продолжает: — Вижу, не ошибся я в тебе, хотел посмотреть, не загорится ли в твоих глазах жадность». Присели мы с ним на скамеечку, и он мне рассказал, что нашла этот камень его мать на озерце, недалеко от деревни, в леске. Жарко было, пошла искупаться, стала в воду заходить, под ноги посмотрела, а там блестит что-то, а когда подняла, увидела, что это камень красоты необыкновенной. Искупалась она, а после её вдруг сон сморил. Приснилось ей, что дух лесной просит этот камень деве озёрной в дар преподнести. Вот её и выбрал, чтобы она этот камень хранила и отдала тому, кому сердце подскажет. Вот так этот камешек мне и достался, хотя в семье я единственным ребёнком не был. Когда отдавала, наказала, чтобы я никому про него не рассказывал и уж тем более не показывал, а когда и кому передать надо будет — сам узнаешь. Вот сердце мне на тебя и указало.

Мне интересно стало и я спросила, а как понять, что сердце тебе говорит?

— Вот у меня он больше двадцати лет хранился, как от матери достался, спрятал я его в потайное место и не вспоминал о нём; а как тебя в первый раз увидел, сразу о камешке вспомнил. Месяц за тобой наблюдал. Тётке твоей небось надоел ежедневными визитами. Только мне надо было удостовериться, что не ошибся я, что всё правильно делаю. А я тогда, хоть и молоденькая была, поняла, что дело это серьёзное. Привезла камень в Москву и в тайник спрятала, было у меня одно местечко заветное. И, как дед Серафим, до поры до времени про камешек забыла. Когда же эту русалку закончила, про камень вспомнила и поняла, что для вашей девы озёрной этот камешек предназначен, но про себя решила событий не торопить. Почти десять лет русалка с камешком, прикрытые шёлковым платком, в тёмном углу простояли. Я только пыль протирала да приговаривала — подождите, видно, ещё не время. А сегодня — дождалась.

Я и спрашиваю

— А нам-то как дальше быть, что делать?

— Это вы уж сами решайте, я своё дело сделала.

Подумалось мне — в деревню приедем, там видно будет. Когда домой из Москвы вернулись, первыми, кого встретили, были кот Чеши и Баба Агапа. Баба Агапа женщина прямая, с места в карьер и говорит: «Приходите-ка ко мне сегодня поужинать, жду через час». Повернулась и к своему дому пошла. Знает, если пришла и попросила — отказа не будет. И нам хорошо — ужин не собирать. Я Клавдии и говорю, что через час здесь встречаемся.

Пришли к Бабе Агапе. В избе у неё такой аромат от чёрного хлеба стоит, сразу в животе заурчало. Баба Агапа нас оглядела, видит, что с котом пришли, и молвит: «Совещание у нас тайное, но Чеши парень молчаливый, пусть остаётся». Кот довольно заурчал, знает, что если не выгнала, то и сметанкой угостит, так и вышло. Чеши по этой части провидец. Но у него свои заботы, а у нас свои.

Сели за стол. Баба Агапа разносолов не любит — щи, каша да пироги — но какие!

Я её еду ни на какой элитный ресторан с деликатесами разными не променяю. Правда приглашает она редко — я всего раз у нее и обедал, но тот обед до сих пор помню. Если по правде сказать, каждый народ всегда кормился тем, что на земле, где живёт, произрастало. Это сейчас разделение труда в масштабах всего земного шара. Но я считаю, что простая пища и полезнее, и вкуснее, и здоровее — сытость от неё и польза организму. Ну мы, конечно, деревенские — что сажаем, то и едим. Но и городской человек летом любит в земле покопаться — свой огурчик вырастить. Только тяга к земле не у всех просыпается. Вышел на пенсию — и вперёд, на грядки, чтобы форму не терять и в строю оставаться, хотя у всех по-разному бывает.

Наелись мы с Клавдией, как говорится, до отвала. Пока ели, Баба Агапа либо молчала, либо новости деревенские нам рассказывала, а после чая и говорит — у меня к вам серьёзный разговор имеется, — и поведала о своём сне, который недавно видела:

— Лето, у озерца лесного стою, жарко, у ног родник бьёт, что ручейком в озерцо впадает. Наклоняюсь, чтобы умыться да водицы испить. Попила, умылась. К озеру поворачиваюсь, а на берегу девушка стоит в голубом русском старинном сарафане до земли, а распущенные волосы огнём горят. Я, Клавдия, про тебя сразу вспомнила — у тебя такие же. Глаза у неё синие-синие, смотрит на меня и говорит, голос ручьём звенит: «Скоро привезут в твою деревню подарочек для меня — камешек-самоцвет. На озеро пусть тот придёт, кому подарок везут, с собой этот человек может попутчика привести, я их обоих отблагодарю. Пусть сперва к родничку подойдут, он зимой не замерзает, умоются, водички попьют, как ты делала, а камешек пусть подальше в озеро забросят, а от меня на память по камешку из ручейка возьмут — и здоровье, и достаток в доме будут. Давно я жду этот подарочек заветный». На этом сон и кончился. Проснулась я и стала думать, кто же подарок этот привезти должен. И поняла, что только ты, Иваныч, с Клавдией из деревни уехали, когда мне сон приснился. Теперь вы мне скажите — права я или нет?

Клавдия на меня посмотрела:

— Говори, Иваныч, ты русалку нашёл, тебе и ответ держать.

Я и рассказал, что как-то рука сама в угол потянулась, где русалка стояла. В это время я о подарке для Катерины думал да об озерце и нашей с Петюней неудачной рыбалке.

— Значит, так, — подвела итог Агапа, — завтра все вместе к Катерине пойдём подарки вручать. Я с лесником договорюсь, чтобы на санях в деревню приехал и чтобы он Катерину и племянника своего горемычного к озерцу отвёз.

На следующий день, только солнышко взошло, дни-то зимой короткие, а сделать много надо, мы уже с Клавдией к Катерине шли. Я саночки с подарками везу, сверху на ящиках Чеши сидит. Что ни говори, а любит он на халяву прокатиться. То у меня на плече, теперь на санках, нет бы ноги размял, а он сидит, хитро ухмыляется — наверное, кучером себя представляет, ну а меня сивкой-буркой, одним словом, парень развлекается.

Подходим к дому Катерины, а Баба Агапа у калитки нас поджидает. В дом к Катерине все вместе пошли. Баба Агапа взяла бразды правления в свои руки, она всегда так делает, когда вопрос трудный, в этом деле у неё опыт большой имеется, к тому же и деревенский староста. Баба Агапа долго рассусоливать не стала. Прямо Катерине сказала, что дело у нас к ней сугубо личное и строго конфиденциальное. Бабульки, тётки Катеринины, как такие слова услышали, сразу сами на кухню убежали и стали там посудой греметь — мол, ничего не знаем, ничего не видели и не слышали.

Агафья Тихоновна прямо всё Катерине и выложила, а я тем временем подарочек распаковал. Увидела Катерина русалку и даже дар речи потеряла от такой красоты, а камешек её окончательно добил, даже в глазах алчный огонёк замерцал, но быстро потух. Катерина женщина умная, поняла, чей это подарок, и знает — если утаит, ей же и аукнется, и уж тогда никто ей не поможет.

Катерина, недолго думая, одеваться стала, чтобы на озерцо ехать. Тётушек своих позвала и попросила обед приготовить — к вечеру народу много будет. Всех присутствующих Катерина вечером в гости пригласила — на подарки посмотреть и обмыть, как полагается.

Выходим, а у ворот нас уже Афанасий с санями дожидается. Направились к Петюниному дому. И что удивительно — Петюня с матерью на скамеечке у дома сидят. Баба Агапа подходит и говорит: «Вот и ладненько, собрался, можно и в дорогу». А Свиридовна, Петюнина мамаша, всполошилась — куда вы, оглашенные, сыночка забрать хотите, слабый он совсем, две недели лежал на вставая, а сегодня сам поднялся, оделся — я подумала, хочет, пусть воздухом подышит. Хорошо сегодня, солнечно, и мороз вроде отпустило.

 — Не скули, не причитай. Видишь, Акулина, брата своего родного, разве он плохого своему племяннику пожелает?

Акулине сказать на это было нечего. Отпустила Петюню со слезами на глазах. Ну а мы его под руки — и в сани.

На озерцо лесничий только двоих повез — Катерину и Петюню.

Вечером все у Катерины собрались, даже Петюнина мать забежала, радостная. И сообщила, что вернулся Петюня с блеском в глазах, что-то в руке сжимал да к груди прикладывал. В баньке помылся-попарился (спасибо, что Агапа надоумила приготовить). Сейчас спит сном младенца и во сне улыбается. Катерина и Акулину уговорила чайку из Васиного сервиза попить. А ведь как только утром увидела этот сервиз — обомлела и хотела в шкафчик свой заветный, где все свои хрустально-фарфоровые сокровища хранит, спрятать. А Клавдия и говорит: «Василий просил передать тебе, Катерина, что сервиз этот необычный. Если его на замок запереть и только смотреть-любоваться, он сам собой трескаться начнёт. А если чай из него пить и людей угощать, долго служить будет, так что выбор за тобой».

Катерина, бормоча, что сегодня день чудес какой-то, пошла за полотенцем и блюдом с тёплой водой, чтобы сполоснуть да на стол поставить.

А я свидетельствую, что такого вкусного чая я дано не пивал.

Петюня очень быстро на поправку пошёл — видно, простила его дева озёрная ради подарочка дорогого, что Катерина с Петюней ей доставили.

Вот такие у нас рождественские подарки получились.