Память душ

Настроение у Его Величества с самого раннего утра, прямо скажем, боевое. Поскольку смысл этого слова мне близок во всех смыслах, то тогда, когда я его произношу-пишу, это означает, как прямое действие, так и близкое к прямому.
На сей раз действие близкое, ибо пусть гарнизоны двух крупнейших городов только ещё на подходе, но уже вот-вот, уже скоро-скоро, потому подготовку к битве за главный город Монарх Сайма не откладывает в дальний ящик, то есть в дальний грот да и в ближний тоже не откладывает. В ближний грот-спальню он только заглянул, убедился, что телохранитель спит аки младенец, и умчал, ни разу его не потревожив, а с ним и Ветер наш умчал, и... А вот тут прошу внимания, господа читатели. Перекусив толстенное полено словно спичку, огонь в очаге выдал сноп искр, одна из которых долетела до головы Его Величества вопреки всем законам парения и гравитации, вцепилась в роскошную чёрную гриву и та на миг озарилась. Что это означает? Это означает: во-первых и только во-первых, Стихия Огня решилась на контакт с человеком. Как говорила моя бабушка: "Если ты чувствуешь природу, то она с тобой, а если она чувствует тебя, то ты с богом".
Жуковые волосы Его Величества не загорелись, а сам он ни черта ничего не заметил, но на выходе оглянулся, явственно услышав прямо над ухом гулкое "Ри...". Но в пещере они с Советником-телохранителем были одни, мебель и мыши не в счёт, а из грота-спальни даже храпа не доносилось, ибо господин Советник никогда не храпит-с, как бы крепко не спал. Ри списал слух на глюк, что внезапно посетил его пусть и устойчивую, но всяко растревоженную психику, и покинул схрон.
Эх, как же сильно я ему сейчас сочувствую. Почему сочувствую? А потому что, зуб даю, когда он вернётся, а он вернётся, то выхватит таких люлей, что быстро вспомнит, чего ему было сказано. Вы-то помните, что сказал Лар? Нет? Тогда напоминаю: "Один неосторожный самостоятельной шаг и..." Ага. И писец тебе, венценосный ты балбес. Смею вас уверить, что господин Советник слов на ветер не бросает, особенно в таких случаях, когда тот шаг для балбеса может стать последним.
Огонь занервничал, забился, едва не выпадая за красную... Нет, не линию, а нишу очага, выложенную алым камнем. Огнище поддерживал указание телохранителя всей своей горячей сущностью, потому и принялся с треском грызть сухие поленья и разбудил-таки того телохранителя, который позволил себе выспаться, уповая на то, что Его Величество и сам никуда не денется, и его не оставит безвариантно замурованным. Код-то Лар не знал!
- Безбашенный ты олух! - чуть не взлетел от злости телохранитель, осознавший своё запертое одиночество до самых крыльев. Потом он достаточно долго матерился, безуспешно теребонькая камень-ключ.
Мраморный стол сочувствующе вздыхал. Творение именитого камнереза прониклось-таки сиятельным благоговением по отношению к Воину Леи, потому безостановочно сияло сразу всеми прожилинами.
Мышей не было видно-слышно ни летучих, ни обычных. Летучие побаивались огня, а длиннохвостая побирушка дрыхла без задних ног.
Бесполезные попытки выбраться на волю самостоятельно Советник оставил тогда, когда услышал за стеной недвусмысленные шорохи. Выматерившись более чем забористо, он зловеще хмыкнул: "Сейчас я Вам устрою "доброе утро", Ваше Величество".
Разделанная тушка дикой курицы смачно брякнулась на столешницу. Напрочь закрывая кучерявыми макушками золотистую красоту самой золотистой прожилины, разлеглись на ней хлебные коренья, а рядом, истекая сладким ароматом знойного лета, лёг зурба - плод, похожий на дыню.
Его Величество очень старался не шуметь, потому передвигался чуть не на цыпочках. Снова заглянув в спальню Советника, а потом во все места пещеры, включая необжитые кулуары, он слегка оторопел, потому как Советник, хотя и был должен оставаться если не в кровати, то хотя бы в озере, но он расплатился, то есть исчез. Оглянувшись на вход, Ри уставился на камень-ключ. Сообразив, что их таких целых три, а код подобран так хитро, что на угадайку можно потратить не какой-то там час, а как бы не всю оставшуюся жизнь, он кратко, но громко отбаритонил вопрос:
- Ты где?
Ответ свалился на него с потолка, сбил-скрутил-придавил к полу так, что не продохнуть и, прорычал, приставив к шее кинжал:
- Понятно, как это делается? Осталось только голову отрезать!
Сморгнув рубиновый блик с длиннющих ресниц, Его Величество покладисто заметил:
- Понятно, - и недовольно пробубнил. - Запрыгни обратно, а? Извазюкал мне белую рубашку...
Пока непослушанец переодевался, Лар успешно совмещал приятное с полезным: ел зурбу и заодно отчитывал венценосного непослушанца, а тот ерепенисто отбрёхивался:
- Мне теперь всякий раз разрешение у тебя спрашивать?
- Это не разрешение! Это называется: обозначить маршрут следования!
- А что, до...
- Маршрут до бабы тоже должен быть обозначен, как и сама баба! - перебил догадливый телохранитель.
- Нормально..., - выдохнул Огонь и аппетитно схрумкал полешко. Будучи Стихией мужского полу, он посочувствовал Его Величеству, ни разу не сомневаясь в том, что телохранитель прав, когда поясняет:
- Бережёного бог бережёт, но бог высоко, а желающие отрезать Вам голову могут оказаться ближе тени, поэтому на сегодня Ваш бог - я, и мне хочется верить, что Ваши военачальники в самое ближайшее время предоставят Вам для охраны не одну божественно профессиональную кандидатуру. Других не одобрю!
- Даёшь! - взвился Огонь, абсолютно согласный с подобным раскладом.
В отличии от Ветра, огненная Стихия обладала бОльшим запасом слов. Почему? Да кто ж знает-то, я точно - нет.
Зато я знаю, что в отличие от того же Дара, Ри никогда не имел телохранителя. Он вообще не имел хорошей личной охраны, а пара напыщенных дуболомов на время какого-либо развлекательно-отвлекательного мероприятия - это не в счёт. И здесь спросите - почему? Вникайте-ка сами, тут нет ничего непонятного.
Лар долго размышлял, удивляясь тому, что Ри миновали всевозможные острые ситуации, такие, как к примеру, похищение с целью вымогательства, но списал это на библиотеки, то есть на определённый уклад жизни младшего наследника и на отношение к нему монаршей семьи. С его выводом и я согласен: вряд ли кто-то из той семьи пошёл бы на серьёзные уступки возможным вымогателям, учитывая не особую нужность запасного, потому рисковать головой того не стоило.
Зурба была приторно сладкой на вкус, но Лар кривился, словно жевал горький, хотя и лечебный лист металлического дерева.
Выросший в атмосфере подобной ненужности, он, как никто иной, не понимал, а чувствовал, насколько это бывает больно быть чужим среди своих. Рождённый жрицей любви, брошенный матерью, Лар не был оставлен отцом. Только вот нужным он ему тоже не был. Да, бабушка любила внука, но она рано умерла, и отец сразу же улетел из Каракома, чтобы построить себе новую жизнь. Сына он с собой не взял. Дальнейшую судьбу Лара определил учитель Дасе, разглядевший в неулыбчивом подростке недюжинный талант бойца. Знакомо? Вот и мне тоже...
Подобные тянутся к подобным, и здесь не важно кто ты: принц или нищий, ты всего лишь человек, остро нуждающийся в понимании и поддержке. Когда же к тебе остаются равнодушными те, кто, по сути, часть тебя, то ты или погибаешь, или сам становишься гибельно опасным в своём поглощающем неприятии мира и человечества. Ты становишься мрачным и душным, как тьма, жестоким, как яд кураре, который, медленно убивая, до последнего оставляет жертву в полном сознании.
- Алари..., - прошептала Стихия, сбрасывая с мраморной скамеечки лист бумаги.
- С тобой я потом поговорю, - пробурчал Лар, поднимая листок.
Это был план, нарисованный от руки, план расстановки боевых групп двух гарнизонов у городской стены Сайма. Пунктирно был обозначен и город, и королевский дворец. Две стрелы отмечали подходы воинских отрядов с южной стороны, а одна с северной. У этой стрелы был нарисован знак вопроса.
Мышь проснулась, выглянула из норы, принюхалась и расстроенная не теми запахами, на какие рассчитывала, убежала досматривать сны.
На мраморную столешницу лёг ещё один лист.
- Это план катакомб. Они ведут в город, - пояснил Ри, - необходимо купировать возможность окружения, разместив боевые группы здесь, - он ткнул пальцем в ниши катакомб, - и здесь.
Оглянувшись, Лар оценил свободу рук-ног-крыльев, какую давал Его Величеству изысканный ансамбль одежды, состоящий из лёгкой рубашки, типа апаш, и штанов, типа карго.
Но не сногсшибательный вид венценосного красавца вызвал фиолетовый сполох в серых глазах. Его вызвало доверие. Оно было целью встречи вражеского Советника с Королём Сайма, а сейчас... Сейчас оно в разы крепило дружбу между Воином Леи и Звездочётом, дружбу двух Воинов, ибо при всей своей более чем гламурной внешности и благородно-романтическом душевном укладе Его Величество прежде всего был Его Величеством - Воином и борцом.
Поймав огненный блик, ярко сверкнуло опаловое кольцо. Указательный палец ткнулся в знак вопроса.
- Это ещё один вход, который ведёт в винные погреба дворца, но в катакомбах он завален, а в погребах закрыт таким же ключом.
Жуковая грива слегка взметнулась. Ри кивком указал на камень-ключ.
Фиолет хищно полыхнул:
- Код знаешь?
- Да, он везде один, и тебе его нужно выучить. Всегда найдёшь меня здесь.
Фиолет не просто полыхал, он горел азартно и непримиримо: Лар отметил, что ему доверяют тайну схорна, но прежде всего он увидел перспективу внезапного захвата дворца, а также возможность сохранить множество жизней.
Прихлопнув ладонью лист, он решительно заявил:
- Ри, нужно по-тихому и по-быстрому разобрать завал и ударить с тыла. Основные оставшиеся мятежники будут укрываться там - уверен. Удастся обезглавить, и остальные посыплются.
- Я про это подумал в первую очередь, - хмыкнул Ри, - но после разборок с отцом ключ остался только со стороны подвалов. Нас похоронят прежде, чем мы пробьём камень двери. Меня интересуют две побочные ветки.
Его Величество снова не заметил, как по его гриве пробежала волна огненных искр. А вот мраморный раритет восторженно ахнул:"О-о-оо!", а забияка-Огонь ответил ему в тон: "Да-а-ааа!"
- Алари..., - прошептала Стихия, наконец-то осмелившаяся обнять друга. Она поняла, что разнос ей не грозит.
- Вижу, подружка, вижу. Кажется, у Леи есть кандидат, а у нас с тобой напарник, но торопиться с выводами рано. Посмотрим.
Вслух же он сказал:
- А меня интересуют винные подвалы, - и подмигнул Его Величеству, - Мы поможем тебе, если ты не станешь задавать лишние вопросы. Дверь откроют.
Пронзительно вспыхнула каряя бездна:
- Я Вас понял, господин Советник.
Но бездна вмиг потемнела до черноты от вопроса:
- Откуда Сид знал, что план катакомб находится в хижине?
- Сид оформлял набросок в полноценную карту, он хорошо рисует. План оставался у него, но он сказал, что его забрал Дар и спрятал в хижине, чтобы был под рукой...
- Зачем ты хочешь лететь к нему сейчас?
Почувствовав тревогу, затаился Огонь. Стихия оставила друга и обняла Темнокрылого Короля:
- Ри...
В звенящем баритоне не было ненависти, была решительность:
- Я хочу посмотреть в глаза другу детства.
- Хорошо, - кивнул Лар, - от меня далеко не отлетать, на рожон не лезть, рубины снять, ибо Вас по ним за версту признать можно. Полетим кратчайшим путём. Нам нужно вернуться до рассвета.
Ровные брови Советника вопросительно приподнялись, когда рука крепко сжала его плечо. Ладонь была неожиданно прохладной. В баритоне не было бархата, не было скрежета. Новая, незнакомая доселе глубина, пропитала его, словно терпкое вино горячий хлеб.
- Лар... Я представил, как Дар отдаёт приказ ликвидировать меня за ненадобностью. Я понимаю, что детство имеет свойство заканчиваться, только знаешь...
Ри замолчал. Огонь боялся гореть, Ветер дышать, и только Лар спокойно посоветовал:
- Договаривай, если начал.
Сжав плечо вражеского Советника ещё крепче, Ри кивнул и договорил:
- Представить, что ты перерезаешь мне горло, гораздо больнее...
Тут я согласен с Его Величеством. Я категорически согласен с тем, что лучше получить нож в спину, чем плевок в лицо.
Перехватив руку, Лар крепко сжал прохладную ладонь:
- Я этого не сделаю, Ри. Никогда.
И потеплела ладонь.
- Правда?
Вопрос, прозвучавший по-детски чисто, заставил улыбнуться сурового Советника по обороне.
- Правда. Иди снимай свои рубины и собери волосы. У подножия вулкана такие ветра буянят, что с корнями их тебе выдерут.
- Хорошо, - послушно кивнул Его Величество и вдруг так крепко обнял вражеского Советника, что у того перехватило дыхание, - Спасибо...
Лар ответил на объятия, но по привычке ворчливо пробубнил:
- Посмотрим, какую благодарность я заслужу, когда выпишу Вам втык за чрезмерную самостоятельность. Имейте в виду, Ваше Величество, что я его выпишу, если Вы...
- На эшафот отправлю! - расхохотался Ри и обнял его ещё крепче.
И не надо тут кривить рты, господа скептики. Такое бывает, когда души едины, потому что их память бессмертна.
Вместе с планом катакомб Ри принёс такой же комплект одежды, но темнее цветом.
- Иди переоденься. Лететь далеко, а там жара такая начинается, что заранее тошно.
В гроте-спальне Ветер тихонько перебирал металлические кольца балдахина и посмеивался, наблюдая как, переодевшись, друг тщательно приводит себя в порядок.
- Ничего смешного, - пробурчал Лар, обуздав светлые пряди витым кожаным ремнём, - твой красавец порядочный обалдуй и язва. Вот не дай бог опять куда сорвётся без предупреждения – убью!
Внимательно оглядев себя, он остался доволен, но на всякий случай поинтересовался у знатока стиля:
- Ну как тебе?
Ветер легонько дунул на правый уголок откидного воротника рубашки, и послушный шёлк немедленно распрямился, восстановив симметричность выбитого ажурного рисунка. Придирчивый камергер поиграл кистями плетёного пояса, коснулся бархатной ткани штанов, слегка обтянувшей стройные, сильные бёдра, и восхищённо вздохнул:
- Алари…
- Понятно, - хмыкнул Лар.
Оценивающий взгляд едва скользнул по вошедшему, а менторская интонация успела насквозь пропитать баритон, будто жила в нём давно и прочно. Ри кивком указал на одежду Советника, лежащую у очага:
- Можно сожгу твой маскарадный костюм вместе с привычкой зарываться в тряпки?
Каряя бездна потеплела, словно выпила глоток горячего солнца в жуткий мороз.
- Если это уловка избежать чрезмерного внимания, то она не работает. Ты и в Храме Леи был похож на умирающего бога.
Лар промолчал, но Ветру заметил: «Что я и говорил тебе: не Величество, а язва язвенная. Я вот ему сожгу...»
Они улетали в сторону северной гряды. Вдалеке, возвышаясь над острыми пиками скал, гордо сиял седой вершиной старик Каракурт.