Приключения ангела Эафеля в Москве - 1

Эафель не был ни бесплотным, ни невидимым – довольно неудобная ситуация для явившегося в дольний мир ангела, крылатого и отменно корпулентного во плоти.

В тот момент, с которого мы начнем, он стоял близ Устьинского моста, глядя на табличку в стеклянной двери, сообщавшую, что приемная комиссия дистанционного отделения университета расположена тут же в похвальной близости и, как верно полагал Эафель, уже не принимает за поздним часом.

Ангел осмотрелся вокруг.

Мимо проезжали автомобили. Возле одного, припаркованного прямо на тротуаре, стоял немолодой человек в тренировочном костюме и рыжих туфлях, с мятым недовольным лицом и соломкой редких волос, произвольно развивающихся по ветру. Перед ним в планшете что-то оформлял страж порядка, словно в пику ему – юный, широкоплечий, с яблочно-румяным лицом и усталыми глазами, говорящими о последних минутах смены. Легко было представить его за столом в маленькой заставленной кухне, ожидающего лакомство от прилежной матери у плиты, в какой-то выходной день, когда плавится на солнце асфальт и утрачивает смысл слово «опаздывать».

Вероятно, дело состояло именно в том, где немолодой водитель припарковался, потому что в общем городском шуме слышались сакраментальные фразы «на минуту» и «не мешаю».

Эафель, заметим мы, не был гол и бос и не сильно отличался от горожан, если не приглядываться к деталям. Например, к тому, что в нем было около пяти метров росту. Поэтому людей, автомобили и объявление он рассматривал, наклонившись и чуть присев, так, что суставы громадных крыльев находились выше золотых локонов, стянутых шнуром вокруг головы.

Страж, подняв лицо, уронил планшет и тот непременно бы разбился, если бы не был приторочен к поясу кожаным ремешком. Известно, что основа правопорядка как-то связана со страстью ко всему кожаному и неудивительно поэтому, что любое новое, возникающее в быту дозорных, крепится к ним ремнями и разного рода помочами, выделанными с нарочитой грубостью, рыжеватыми, с прочными заклепками и толстыми надежными швами. Так было в Древнем Риме, так в Новой Москве и так будет во веки вечные.

Следующим движением юноша схватился за кобуру, на что тут же среагировал его немолодой собеседник, с энергией, которой не ожидаешь в почтенном возрасте, отпрянувший за капот авто и едва не столкнувшийся с Эафелем, к которому в ходе вынужденной беседы располагался спиной.

Конечно, никакими пулями невозможно навредить ангелу, будь он хоть трижды виден и сто крат тому разминай он дланями поясницу, затекшую, как бывает со всяким смертным. Разве что поясница эта, ноющая с долгой дороги, бессмертна и безупречна как торс Давида – во всем, кроме этого досадного свойства, роднящего ее с поясницами каких-нибудь гончаров или попадей.

Эафель, жалея перепуганного стража, онемевшего вопреки уставу и готового от страха палить, молвил, раздав крыла:

– Окстись, юноша, попадешь в кого.

Тихий глас разнесся по-над Москвой, заглушив остальные звуки. Хулиган в Балашихе, изготовившийся к броску, уронил обломок кирпича на траву, приняв эти слова на свой счет. Проняло даже голубей, на три дня прекративших бомбометания, гнусная привычка к которым ставит их в один ряд с городскими пробками и дежурством на Новый год.

– Сержант Гвоздьев! – выдал страж, вытягиваясь, не в силах совладать с ангельским приказом; планшет все же вырвался из казенной сбруи и разбился о столичную мостовую.

– ИП Окурков! – вторил ему нарушитель правил парковки, также неожиданно для себя вытянувшись в струнку с хрустом позвонков под застиранной толстовкой; одно это усилие вправило не менее полудюжины позвоночных вывихов, мучивших его годы.

Эафель кивнул. Зная силу своего гласа, он предпочитал им не пользоваться без повода.

На другом конце Москвы в эту же секунду явился Отрицательный Персонаж, направленный в противостояние Эафелю.

Давний договор выполнялся неукоснительно, равновесие представительства соблюдалось. То, что лодка, скажем образно, раскачивалась, иной раз рискуя пойти на дно, – было уже делом самих людей, свершавших свой повседневный выбор. Добавим, что склоняли их к чему-то с той или иной стороны крайне редко, больше разговоров на этот счет. Все, что делалось – делалось людьми по собственной дури и по своему разумению, исключая неприметные эпизоды, лишенные ожидаемой эффектности. Например, так появился комбинезон для собак (Эафель считал это классной шуткой).

Ангел взмахнул крылами и пронесся по дуге над Китаем, Сретенкой, полоснул небо у Трех вокзалов и определился в одной из угловых башенок над метро Красные ворота, пустовавшей по какой-то причине, словно в ожидании поселенца.

Отрицательный Персонаж проследовал подземный путем в сторону Остоженки и обосновался в брошенном тоннеле под эстакадой, той самой, что обходит голубой особняк с памятной доской.

Вскоре на Москву опустилась ночь.