Флибусте Епорнер Филмикс - с любовью и навсегда

     Поцессионный ассессор Ермил Гаврилыч Ионический время от времени был вынужден подавать объявления в местный листок Советов собачьих и рачьих делегатов, уточняя для всех неравнодушных всю крайнюю степень их заблуждений, выражавшуюся в разнообразного рода эксцессах. То отряд революционных матросов, прибывший в город на перекладных, воспринимал нарядную вывеску заведения господина Ионического, обещавшего разного вида развлечения за недорого, за кощунственную отрыжку старого режима, почему - то вполне искренне считая вышеупомянутого господина Ионического эксплуататором и мироедом Провом Ионычем Губониным, чье Гурзуфское поместье служило оперативной базой лихого офицера Орлова, впоследствии повешенного генералом Слащевым за шею в центре Севастополя, то составившие головку Эмансипированного Центра вчерашние гризетки и белошвейки, проникнувшись чуждыми россиянам идеями мелкобуржуазного Прудона, атаковали полуобнаженными торсами смирных по новому времени городовых, тыча розовые - ягодками - сосцы в широко недоумевающие физиономии стражей порядка, но последний случай с Чекой, просто выселившей из заведения хозяина со всем персоналом, устроив в крепком особнячке Чрезвычайку и пытошную, переполнил чашу терпения и господин Ионический и был вынужден обратиться к общественности.
     " Сим имею честь докладать, что не имею ничего общего с лечащим зубы козьей ножкой господином Египетским, сомневаюсь в близкородственности пресловутого Александра Лаэртского, поющего смешные песни, а также для вящего внушения переименовываюсь отныне и навсегда в Кокий Пармяныча Ведрищева, об чем и доношу по линии ".
     Опубликованное в листке Советов непреклонное заявление господина Ионического изумило сотского Сучьей пёси Афанасия фон Шлипенбуха неимоверно, он даже протер сомнительные глаза кулаками, рассмотрев кричащий заголовок на прилавке сутулого рыбника, развешивавшего свежепойманных налимов напротив трактира на Пятницкой, аккуратно помещая хладные и склизкие тела рыб в листок Советов собачьих и рачьих делегатов.
    - Это чево ж такое вот делается, Кокий Пармяныч ? - деланно и несколько театрально возмущался лихой хотя бы одними усами сотский возле принадлежащего ему и его приятелю по древности лет столика в темном углу трактира, швыряя отсыревший чешуей и слизью листок на пол и яростно топча его сапогами, позванивая мелодически шпорами. - Теперь, выходит, любой Владимир, породив сына Вову, так сказать ? Или вот Керви какой, но вот кому ? Я уж про Савенку молчу, прости Господи.
    - Вот и мовчи, - затрясся славный боярин Ведрищев, теша благоухающую кандибоберами всякими заморскими бороду привычным чеканом с набойной головкой из чугуна, - гнида. Не касайся важности.
    Афанасий послушно присел за столик, где они и преблагополучно нарезались пенной романеей до утрачивания доверия, наглядно проявившегося в молчаливом появлении хозяина заведения, выпершего серебряной цепкой поперек вальяжного пуза из чуланчика. громогласно кряхтя и икая хозяин водрузил чорного цвета доску с написанной мелом надписью  " Мела нет ", написанной, как заметил косеющим левым глазом Ведрищев, именно тем самым мелом, наличие коего и опровергалось.
    - Плагиат, - заметил фон Шлиппенбух, сшибая доску на пол кулачищем, - из Короля - чума.
    - А газетенка твоя не плагиат ? - подковырнул приятеля боярин, показывая пальцем на лежащий рядом с упавшей доской листок Советов. - Из Ропшина же напрямую же.
    - А вот и ни х...я ! - заспорил горячий и отчаянный Афанасий, бросая на стол последний злотый. - Это Савинков изгалялся над Советами и их прессой, не Ропшин ни х...я.
    - А какая разница ? - удивился Ведрищев, предательски не замечая в себе самом некоторых вполне узнаваемых черт того же Керви. - Это ж один и тот же человек .
    - А вот и ни х...я ! - снова не согласился фон Шлиппенбух, присовокупляя к поставленному на кон злотому обрывок трамвайного билета. - Если б это было так, то какой толк со смыслом в псевдонимах - то ?
    - А это к Керви, - послышался от дверей басовитый голос. Длинный дядя в зеленом Семеновском мундире деревянно прошагал к столику и бросил с двухметровой высоты несколько увлекшимся соратникам : - Всё мозги е...те ?
    - Обнаковенно, - зачем - то принялся ломать по - псевдопростонародному речь Ведрищев, протягивая царю полную чару. - Выпей вот лучше, Петра Лексеич, а то мы и тебя с ума сведем.
    - Сведем ! - обрадовался сотский, бросаясь в пляс. - Как есть сведем ! Будешь станешь ты не государем Масковским и не Королем - чума, а несменяемым президент - диктатором сумасшедших.
    Высоченный мужчина выхлебал чару одним махом и духом, катнул по столу серебряный двоегривенный и, уже уходя в дверь, обернулся, сказав :
    - Таким стратегицким быть не смогу. Ума не хватит.
    Хозяин заведения бросился обратно в чуланчик, где таилась у него под спудом заграничная машинка презабавная, именуемая пишмашинкой. Заторохтел, а на следующий день все газеты и телеканалы сообщили сенсационную новость об том, что, оказывается, Крым - наш ! Или ваш. По х...й. Главное, что сотворенное вразрез правил игры для больших мальчиков мудаком и бездарем просто обречено вернуться в первобытность хотя бы по причине непреложных требований тех самых больших мальчиков соблюдения не просто так придуманных некогда правил игры. Таким вот незамысловатым образом каждый ведь ничтожный ублюдок царь оставляет последующим поколениям ворох почти неразрешимых проблем, возьми ты черту оседлости, национальные республики или вернувшиеся под камни с неба целые регионы, население коих, подобно баранам, гоняется туда - сюда или сразу уничтожается со всех сторон, в чем, видимо, и есть какая - то лично коале непонятная мудрость отцов или даже дедов.