Закрытие зимнего сезона 2024

   Зима в этом году для зоны Барнаула выдалась малоснежной и тёплой. В период Рождества и Крещенья вместо традиционных морозов случались оттепели с плюсовыми температурами в дневное время. Возможно, это связано с тем, что наша ближайшая звезда – Солнце находится на пике соей активности. Как следствие этих погодных аномалий, снежный покров в окрестностях города был небольшим и уплотнённым, глубиной не более полуметра. Мысленно готовясь к закрытию зимнего сезона прогулкой вдоль Барнаулки с непременной ночёвкой у костра нодьи, я предполагал, что эта прогулка будет не на широких туристических лыжах, а на узких беговых пластиковых. Пластиковое покрытие уменьшает такое неприятное явление, как прилипание подтаявшего снега к скользящей поверхности лыж, именуемое «подлипом». Причём, мазями для лыж этого избежать нельзя, потому что на разных участках снега, в зависимости от прогревания на солнечной полянке или затенённой части дороги, свойства снега отличаются. Примерно за месяц до предполагаемой прогулки я стал агитировать компаньонов для моего мероприятия. Обращения в «Вацаповские» группы, объединяющие туристов Барнаула, периодически выезжающих в салаирскую тайгу или регулярно прогуливающихся  к Барнаулке в черте города, откликов не дали. А ведь известие получили более ста человек. Позднее, когда мои домашние узнали, что ночевать я буду в одиночестве, я попытался выдвинуть гипотезу такого поведения туристов. Вот она.

   Сто пятьдесят-двести тысяч лет назад на одном из деревьев, находящемся в благоприятном климате Африки, сидели две обезьяны. Одна из них так и осталась там сидеть, и её потомки делают это до сих пор. А другая - встала на задние лапы и отправилась познавать окружающий мир, преодолевая трудности и развивая свой интеллект. С тех пор сменилось шестьдесят-семьдесят тысяч поколений потомков второй обезьяны и общество человека разумного стало таким, каким мы его наблюдаем в настоящее время. Причём на некоторых этапах этого эволюционного процесса отдельные индивидуумы или группы прекращали движение как по территории, так и вглубь познания мира. Они деградировали и продолжают деградировать и утрачивать достигнутые ранее знания и умения. Например, это произошло с древними египтянами и южноамериканскими народами, владевшими некогда серьёзными знаниями, позволившими им строить пирамиды и другие крупные сооружения. Потомки людей, остановившихся в развитии и передвижениях, через несколько тысяч поколений снова вернутся на деревья. Выдвинув эту гипотезу, я ощутил себя в числе представителей человеческого сообщества, стремящихся сохранить имеющиеся знания по выживанию в условиях неизмеримо более сильной, чем человек, природной стихии, продолжающих движение и познание. Вот для того, чтобы мои коллеги-туристы не утратили навыки и способность организовывать ночёвки в тайге или лесу вне уютных коттеджей со всеми удобствами, вне тёплых охотничьих изб, я пятый год и устраиваю для них и для себя подобные тренировочные прогулки.

   На сей раз из числа более сотни человек, получивших моё обращение, откликнулась только одна Людмила Н., да и то с условием прогулки в субботу без ночёвки и возвращением в город под вечер. Такой вариант для неё я мог организовать.  Для меня же ночёвка была главной целью. На том и порешили, что она после обеда пойдёт к посёлку Лесному на автобус номер 20, а я буду выбирать место для бивака где-нибудь на берегу Барнаулки. Для подготовки ночлега на одного я не стал брать укороченную двуручную пилу, как в предыдущие прогулки, а взял короткую складную пилку с длиной полотна 25 сантиметров. Ещё из инвентаря и снаряжения был взят спальник, укороченный каремат 40х160 сантиметров, полиэтиленовая плёнка 3х4 метра для тента, тонкий шнур для привязывания тента, топорик, нож, зажигалки, спички, компас, два котелка, миска, кружка, ложка. Из продуктов были взяты ингредиенты для приготовления традиционной ухи из консервов на обед. Мясо, лук и морковку для приготовления плова на ужин и завтрак я порезал дома и упаковал в маленькие контейнеры. Для традиционных, оладий взяты следующие компоненты: двести миллилитров кефира смешанного с сырым яйцом в маленьком тетрапаке, стакан муки, перемешанной с содой, сахаром и солью, а также подсолнечное масло и для плова и для оладий. Из углеводородов – конфеты и варенье к оладьям. Хотел я всё это разместить в маленьком школьном рюкзаке, но пристёгнутый спальник создавал неудобства, поэтому упаковал всё в свой станковый рюкзак, хотя это привело к повышению массы поклажи на тысячу сто граммов. Прихватил ещё прорезиненные бахилы от химзащитного комплекта и зимние ботинки в дополнение к лыжным, что ещё добавило два с половиной килограмма. Современные гаджеты, как то: смартфон, аккумулятор для его подзарядки, налобный фонарик и подвесная лампочка со встроенным аккумулятором, тоже вошли в комплект снаряжения. В общем, набралось тринадцать килограммов. день поездки стояла солнечная погода. Такой же она была в день весеннего равноденствия десять лет назад, что и побудило меня написать это стихотворение:
Сегодня желтогрудая синица
Со звонким щебетанием: «Цвень-цвень»!
Всех приглашала петь и веселиться,
Вещала, что сравнялся с ночью день.

Что снег на крышах потемнел и тает,
Висят сосульки и звенит капель,
Весенний запах в воздухе витает,
Ещё немножко, и придёт  апрель;

Земная ось опять склонилась к солнцу,
Полгода будет в Арктике теплей,
Синеет небо в лужицах-оконцах,...
Про всё про это в песенке своей

Синичка же, весну провозгласивши,
В лес улетит, чтоб вывести птенцов.
К  зиме вернётся снова к нам под крыши
С компанией своих детей-юнцов .
   Обратившись к истории зимних прогулок, отмечу, что первые прогулки мы совершали от села Черёмное, причём, самая первая проходила по проторенной накануне марафонской трассе. Потом точку старта перенесла ближе – из села Сараи. Теперь же я решил ещё сократить дистанцию и стартовать из села Стуково, моей Малой Родины. Пригородный дизельный поезд Барнаул – Ребриха, состоящий в зимнее время из трёх вагонов, останавливаясь через каждые три - пять километров для высадки пока немногочисленных дачников, ровно за час доставил нас с напарницей Людмилой Н. до остановочного пункта 310 километр. Вспоминаю, что в начале шестидесятых годов, когда реорганизовывали пригородное железнодорожное сообщение, и я ещё проживал в этом селе, посадочная платформа для этих поездов располагалась практически за огородом нашего дома, около железнодорожной казармы, где проживали семьи путевых обходчиков. Теперь платформу перенесли ближе к административному центру. Если бы я был один, то сделал бы крюк в полтора километра до участка основной улицы, именуемой теперь Центральной, а ранее называвшейся Ветровкой, и прошёл бы мимо поместья, где до 1964 года находился наш дом.

   Теперь же мы прошли мимо многоквартирных двухэтажных кирпичных домов, построенных в шестидесятые годы, оставили справа часть улицы, именуемой Кобыльим Логом, и миновали кирпичный же магазин. Шестьдесят лет назад в селе были деревянные продуктовый магазин, именовавшийся «маленьким», а напротив него, как раз около нашего дома, был промтоварный магазин, именовавшийся «большим». Пересекли мы Центральную улицу, оставив справа большую столовую, открывшуюся ещё в бытность моего проживания в селе, в 1964 году. В неё я иногда ездил на велосипеде обедать. Тогда мама почти полгода лежала в больнице, старший брат учился в девятом классе и жил в интернате посёлка «Комсомольский», а я учился в восьмом классе нашей школы и жил один, имея в хозяйстве овечку с двумя ягнятами и десяток кур. Вот такие воспоминания нахлынули на меня, когда я переходил по Кукуевке, ещё одной части села, к Сибирям – улице, ответвляющейся к лесу. Название улицы - Сибири с ударением на последнем слоге, и располагающейся так же относительно главной улицы, имеется и в соседнем селе – Черёмном. Похоже, что стуковчане позаимствовали и название и структуру улиц у черемновцев, которые основали своё село на четверть века раньше, в 1778 году. По утверждению моей двоюродной племянницы Людмилы, имеется исследование истории этих названий, Если удастся найти эту информацию, я поделюсь ею в следующих отчётах. Население села в последнюю четверть века колеблется в пределах 1200 - 1300 человек. Сейчас приближается к тысяче трёмстам, а в 1926 году доходило до трёх тысяч двухсот.

  Улица, на которую мы вышли,  была окраинной, за ней лежало кочковатое болото, на котором торчали, склоняясь под слабыми порывами ветра, початки-семенники рогоза. В тёплое время года это болото труднопроходимое, а сейчас оно было замёрзшее, и мы, надев лыжи, пошли по нему к недалёкой опушке леса. В лесу ветер был заметно слабее, и только верхушки высоких и стройных сосен, выросших в меру густом сообществе себе подобных, или толстые ветви раскидистых сосен, выросших на полянах, слегка качались на фоне яркого ультрамаринового неба. Небольшие облачка, проплывающие в синеве с юго-запада на северо-восток, как бы показывали нам нужное направление движения.

   А по направлению нашего движения был след снегохода. Идти по нему было значительно удобнее, чем по хрупкому проваливающемуся насту. Примерно через час движения мы решили устроить небольшой привал для лёгкого перекуса. Людмила расстелили на сугробе на краю поляны под раскидистой сосной полотенце, на котором, как на скатерти-самобранке тут же появились пироги и душистый чай, заваренный ею в термосе. А натуральные крупные листья чая она накануне привезла из Сочи, где гостила у дочери.

    След от снегохода дальше был повреждён колеёй проехавшего по нему грузовика, что затруднило движение. Было принято решение идти, сменив направление градусов на тридцать правее, чтобы приблизиться к Барнаулке, не уклоняясь от общего направления движения в сторону города. Идти без снегоходного следа было труднее, лыжи местами проваливались сантиметров на десять в наст. Но через какое-то время мы подошли к открытому пространству. Оказалось, что это что-то среднее между неглубоким озером и болотом. Его поверхность была местами покрыта небольшим слоем снега, а местами – льдом, просевшим в результате падения уровня воды. Попутный ветерок помогал идти, скорость увеличилась. Примерно через километр это замёрзшее озеро закончилось и мы взяли азимут правее, чтобы выйти к берегу Барнаулки, где должна быть дорога, проходящая вдоль бывших пионерских лагерей, превращённых в некие базы отдыха. Приближалось время запланированной остановки на обед, который я предполагал устроить близ реки.

   Можно бы обойтись и без горячего обеда, но я практикую такие остановки, чтобы внести некое разнообразие в монотонное движение, сменив ходьбу на приготовление пищи, и таким образом, отдохнуть. Для этого минут через двадцать после выхода на дорогу мы свернули к одной из бесчисленных стариц, которые река промыла за двадцать тысяч лет протекания по этому ленточному бору. Старицы располагаются то по правому, то по левому берегу извилистой равнинной реки. Под защитой высокого берега было найдено относительно безветренное место для разведения костра. В четыре руки работа спорилась. Людмила насобирала сухого валежника, почистила и мелко порезала одну картофелину. Я развёл костерок, набил снегом два котелка для ухи и для чая, довёл растопленную из снега воду до кипения. Потом засыпал в котелок  лук, морковку, ложку риса, взяв эти ингредиенты из набора, предназначенного для плова. Туда же отправил и треску из консервной банки, чтобы она успела отдать свой вкус картошке и рису. Через полчаса после остановки обед был готов. Тут Людмила с прискорбным выражением лица объявила, что она опять забыла взять миску и ложку. Я отдал ей свои столовые принадлежности, а сам припомнил события почти семидесятилетней давности, запавшие мне в детскую память из-за своей необычности.

   Тогда, в середине пятидесятых годов к нам в гости и на свою Малую Родину приезжал двоюродный брат по отцовской линии, Василий Георгиевич, его мать Софья Ильинична была сестрой моего отца. Он был старше меня на четверть века и служил в Советской Армии в звании капитана. Фамилия у него была такая же, как у моей мамы в девичестве – Алябьев. Он являлся для мамы двоюродным племянником, а мне по этой родственной линии приходился двоюродным дядей. Возвращаясь к теме посуды, скажу, что в тот его приезд в речке Паньшихе бреднем наловили рыбы, чтобы сварить из неё уху, или как по-местному называли это блюдо – щербу. Многочисленная родня и друзья собрались на обед по поводу встречи. Завершая это отступление, скажу, что щербу во время того обеда ели из кружек. Теперь и я воспользовался кружкой– ел из неё сваренную на костре уху. Неудобств не было. К чаю было изъято из рюкзака  по добротному куску яблочного пирога-шарлотки, приготовленного мною накануне вечером.

   Разморенные тёплыми солнечными лучами, горячей ухой и чаем, мы провели небольшое рабочее совещание по поводу дальнейших действий на сегодня. Я намеревался проинструктировать Людмилу по её дальнейшему пути. По дороге ей предстояло дойти до высоковольтной линии, повернуть налево. По широкой просеке можно было точно выйти к автобусной остановке. А перед тем следовало перейти через замёрзший пруд, через садоводство и железную дорогу. Сам же я хотел перейти через Барнаулку и, пройдя какое-то расстояние искать место для ночлега. Моя напарница засомневалась (и не напрасно), что сможет найти дорогу до автобуса. Тогда я решил проводить её до высоковольтной линии с широкой просекой, а самому уже там перейти через Барнаулку. Это и для меня было удобнее, потому что на правом берегу реки могло и не быть дороги, хотя могли быть следы снегоходов. Так и сделали. Идти по дороге, накатанной редкими автомобилями, было очень комфортно, лишь изредка нужно было обходить лужи, скопившиеся в колеях. Солнышко тёплыми лучами согревало затылок и спину ниже рюкзака. Людмила так резво шла, что пересекла широкую просеку с высоковольткой и намеревалась идти по дороге дальше. Едва сдержал её такое рвение.

   Она пошла влево по просеке, которая должна вывести её к автобусу, заблудиться там было невозможно. Я позвонил домой, доложил, что прогулка идёт по запланированному сценарию, что готовлюсь к ночёвке в одиночестве, вот тут-то мне и были заданы вопросы о разумности и смысле моей ночёвки. Ответ на эти вопросы в форме гипотезы о двух обезьянах я разместил выше. Я стал искать удобный спуск с высокого берега, пошёл было по ложбинке, но она оказалась заросшей густым кустарником вперемешку с шиповником, насилу одолел её. На правом берегу было много вывороченных осенней бурей столетних сосен. Вдвоём двуручной пилой от одной из них можно было бы отрезать три полутораметровых бревна и устроить костёр нодью, но у меня не было второй пары рук и была только короткая складная ножовка. Я искал сухостойный ствол диаметром до тридцати сантиметров. Вскоре нашёл, даже два, стоящих рядом. Метрах в тридцати лежала поваленная сосна с зеленой хвоей. Из её веток я намеревался наломать лапник для подстилки на снег под навесом. И начались работы по устройству бивака:
-утаптывание площадки под костёр и лежанку;
-спиливание сухостоины;
-распиливание её на полутораметровые брёвна;
-заготовка лапника;
-разведение вспомогательного костра и приготовление плова на ужин;
-установка стоек каркаса для тента и привязывание плёнки.

   Все работы по вышеприведённому перечню я чередовал, чтобы сменив занятие, отдыхать без ущерба для получения результата. Первым делом я выбрал оптимальное направление падения дерева, чтобы оно совпало с направлением брёвен в костре, а брёвна, в свою очередь, должны лежать перпендикулярно направлению господствующего ночного ветра, чтобы дым не задувало под тент. Спиливание дерева с косым подпиливанием и подрубанием топором части ствола для обеспечения выбранного направления падения с северо-запада на юго-восток заняло около получаса. Падая, дерево отломило свою верхушку, что уменьшило мне количество резов на один. А распиловка была самой затратной по времени и труду операцией. Я даже рационализировал процесс, отпилив два бревна не по полтора, а по три метра, с тем, чтобы после сгорания комплекта с верхним полутораметровым бревном передвинуть остатки нижних брёвен в зону горения. В этом есть особенность костра нодьи из трёх брёвен, когда процесс активного горения происходит в точках соприкосновения брёвен. Это правило справедливо и для дров в обычных кострах.

    Солнце, словно зависнув ровно на западе, тёплыми красноватыми лучами подсвечивало рабочую площадку. Когда оно совсем ушло за горизонт, и на западе погасла алая заря, на смену дневному светилу с востока появилось ночное, от которого, как известно, пользы больше, потому что оно светит ночью, когда темно. Между делами я позвонил моей дневной попутчице и убедился, что она благополучно добралась до дома. Бледный свет луны превращал клубы дыма от костра в синеватые облака молока, зацепившиеся за вершины сосен. Когда ветер уносил эти облака, им на смену от костра поднимались новые. Но самое главное, что направление ветра было правильным, он относил дым от навеса с мягкой периной из сосновых веточек. Часов в десять вечера я почувствовал жажду и с наслаждением утолил её прихваченным с собою из дома апельсином. А работы продолжались. Только к полуночи был приготовлен плов, натянут тент, вскипячён чай, изготовлена лежанка с ограничительным бревном со стороны костра, отпилены и перенесены к основному костру брёвна, запущено горение и главного костра. Тогда-то я почувствовал, что проголодался и утолил это чувство примерно половиной плова, запив это сытное блюдо доброй кружкой чая. Потом я разложил и развесил в подходящих безопасных местах гардеробного шкафа, коим мне послужило выросшее в нужном месте дерево, одежду и обувь для просушки. Все задачи на сегодня были выполнены, я со спокойной совестью заснул, согреваемый тёплым излучением от пылающих по всей полутораметровой длине брёвен.

   Ночью, когда я ощущал, что от костра уменьшился тепловой поток, то вставал пару раз, перекладывал или поправлял брёвна, и снова засыпал. В этом месте следовало бы вставить лирическое отступление и поразмышлять что-нибудь об огромных звёздах, усыпавших ночное небо, о бесконечном Космосе, раскинувшемся в верхней полусфере и посылающем потоки нейтрино, высокочастотные излучения и гравитационные волны одинокому временному жителю зимнего бора, но разочарую тебя, мой читатель. Не смотрел я на небо и звёзды, потому что утомился, надо было отдыхать и набираться сил для завтрашнего завершения прогулки. Слышно было только перекличку собак, охранявших территории своих баз. Для объяснения их лая уместно напомнить детское стихотворение, которое я заучил в детстве, и которое, скорее всего, нашёл тогда в отравном календаре, который в те годы читал как интересную книжку. Автора  стихотворения не знаю.
Поему собаки лают по ночам?
На вопрос я без запинки отвечаю вам.
Потому что слышат дальние шаги,
Потому что ярко светят светляки,
Потому что крепко их хозяин спит,
Потому что где-то огонёк горит
Но из сотни причин называю одну.
Им хотелось, собакам, бы слопать Луну.
Потому и лают они…

    Перед рассветом мне на полчаса пришлось встать, потому что ветер почему-то подул с востока, и дым стало задувать под тент, но вскоре воздушный поток восстановился, а я воспользовался неплановым пробуждением и ещё раз поправил костёр.

     Утром меня разбудила незатейливая мелодия какой-то мелкой птички, возвещавшей, что она пережила зиму, что наступило утро, что и мне пора вставать. Дятел, добывая из больного дерева поселившуюся там букашку, дробным стуком подтвердил, что следует встать и составить ему компанию в трапезе. Было семь часов воскресного утра. Я последовал их рекомендациям, вылез из спальника, обулся, оделся, разогрел для начала плов и чай, начал первую часть завтрака. Чтобы продолжить завтрак, предстояло пожарить оладьи, компоненты для которых я прихватил. Недогоревшие остатки брёвен и угли от них излучали от центра костра нестерпимый жар, как из жерла действующего вулкана. Пришлось отодвинуть этот источник лишнего тепла в сторону, оставил только пару головёшек. Перед тем я вымыл снегом котелок из-под плова, вылил туда смесь кефира с яйцом и подогрел до сорока градусов, чтобы процесс реакции кислоты и соды шёл активнее, а оладьи получились пышными. Замешал тесто до консистенции густой сметаны. На две головёшки, как на конфорку плиты, я установил крышку от солдатского котелка с ручкой, налил в импровизированную сковороду масло. Процесс жарения не отличается от такого же процесса дома на кухне. Единственно, что получаешь оладьи «с пылу, с жару» в заснеженном лесу и, можно сказать «в постель», что повышает удовольствие от их поедания, тем более, что каждая оладья была смазана вареньем.

   Собирался я не спеша, чтобы продлить удовольствие от общения с зимним, точнее, весенним лесом. Вышел от бивака в одиннадцать часов. Пока собирался, слышал неподалёку голоса молодёжи, возможно, это были отдыхающие из лагерей, возможно, горожане приезжали на рейсовом автобусе, чтобы пройтись на лыжах. Через Барнаулку и до дороги я перебрался, не заходя в колючий кустарник. По широкой просеке идти было - одно удовольствие, подъёмы на увалы были не сложными, а спуски стремительными. Через пруд около садоводства «Текстильщик» я перешёл по запорошённому снегом льду. По улицам садоводства шёл на лыжах. Около правления в беседке я переобулся, связал лыжи, и, перейдя через железную дорогу, по которой ехал вчера, вышел к автобусной остановке 20 маршрута.

   Зимний сезон 2024 года благополучно  закрыт.
март 2024 г.