8. Криос Сноуден

Я ХОТЕЛ СКОРЕЙ ПРОСНУТЬСЯ И ОТТОЛКНУТЬСЯ - ПРЯМО В НЕБО

    Интернета в пору моей юности не изобрели, but порносайты нам с лихвой заменяли карты с обнаженными моделями, журнальчики, стыдливо расположенные в самых дальних уголках киосков и байки, рассказываемые друг другу в туалетах. Достигнув четырнадцатилетия и впервые проснувшись от странного тянущего ощущения в области паха, не сразу понял, что произошла поллюция, и лишь когда одноклассник, продемонстрировал мне выдернутый из библиотечного учебника лист с детальной схемой мужской репродуктивной системы, пришел к осознанию, что вступаю в не самый благополучный для тинейджера период, характеризующийся резкими перепадами настроения и необузданным желанием отстаивать личные границы. Я очень боялся измениться, стать грубияном, без зазрения совести хамящим заботящимся о моем благополучии женщинам, старался контролировать каждый свой шаг и не огрызаться, коль какой-то из бесчисленного множества вопросов, задаваемых матерью или Лив казался провокационным. К моей чести, вплоть до двадцатилетия Криос являлся славным мальчиком, всегда готовым забрать из музыкальной школы сестренку, помыть полы в гараже и нарисовать за Нову полянку, залитую солнцем, поскольку при наличии идеального слуха, изобразительное искусство давалось малышке тяжело, и вместо человеческой фигуры у нее всегда получались треугольники на палочках, увенчанные идеальным кругом, образованным, как правило, когда обводишь карандашом прислоненную к бумаге монетку. Дабы регулярно сбрасывать напряжение и направлять бурлящую внутри энергию в правильное русло, я записался в сборную по игре в баскетбол и, не считая нужным выдавать свою ориентацию, переодевался в одиночестве, дабы не скомпрометировать себя разглядыванием разгоряченных, блестящих от пота bodies. Колетт, дружившая с Патриком, не считала гомосексуалов людьми второго сорта, так что мне не пришлось «выходить из шкафа», and though либеральный Рио отличался от консервативного Нового Лорреана, среди подростков имелось немало агрессивно настроенных задир, считающих представителей ЛГБТ-комьюнити исчадиями ада, не достойными разгуливать по поверхности Эмблы.
    В феврале 1970-го в расположенную через дорогу от нас виллу, сдаваемую хозяином, въехало несколько двадцатипятилетних красавцев, представившихся служителями религиозного культа, миссия которых заключалась в хождении по домам с предложением побеседовать об искупительной смерти сына божьего и, невзирая на приверженность к агностицизму, я впустил in my room and in my heart прекрасно сложенного юношу в белоснежной рубашке и темно-зеленых брюках, возвышавшегося на пороге и с ангельской (все демоны, as we know, некогда были златокрылыми прислужниками Самого Главного) улыбкой протягивающего мне коричневую брошюрку. Миссис Сноуден и Лив отправились в гости к общей подруге, сестренка, уже третий час безвылазно сидела в своей спальне, репетируя какой-то этюд, и я, предложив гостю чая, выслушал сладкую речь Эпсилона и с целью поддержать разговор поведал о недавно вычитанной из ежемесячника легенде, согласно которой Иезусс попросил любимейшего из учеников предать себя. Данная версия, по мнению автора статьи, подкреплялась сведениями, что сорок медяков по меркам того времени - мизер, к тому же Атиллус не потратил их, а в ночь перед арестом молодые люди, если верить сведениям, вызывающим немалые сомнения самим фактом своего существования, долго совещались. Убедив себя в том, что это не просто вымысел, придуманный с целью позабавить читателей, я принялся раскручивать тему, сдабривая пересказ артикля сочиненными на ходу сведениями о безграничном доверии между мужчинами, ведь столь непростую миссию не всучишь кому попало, и ежели зачатый святым духом сын Вероники действительно ведал о долге смыть грехи человечества своей кровью, то сам обязан был выбрать одного из апостолов на роль предателя, следовательно, Церковь поступила крайне несправедливо, заклеймив богоотступником и убийцей самого верного последователя Иезусса, взвалившего на себя столь жуткое бремя.
    - Да, в Ромулусе ведутся споры о причислении Атиллуса к лику святых мучеников, - кивнул, довольный моей осведомленностью собеседник, разворачивая хрусткую обертку конфеты из вазочки, взгроможденной мной на стол и аккуратно откусывая небольшой кусочек облитой белым шоколадом вафли. - Несколько папесс, взошедших на Святой Престол, порывались передать огласке содержимое хранящихся в архивах Вакитана скрижалей, однако кардинальши воспротивились этому решению, и всей правды нам, увы, не узнать.
    Поблагодарив за радушный прием и угощение, Туртурро удалился, а я, не спеша закрыв дверь, оставался на крыльце, провожая взглядом его спину, скрывшуюся за кустами жимолости, отгораживающими садик, разбитый перед домом соседей. Не считая baby love к прекраснейшему президенту соединенных штатов, я не испытывал влечения ни к кому, и Эпсилон стал тем, кто заинтересовал меня так сильно, что всю ночь меня донимали настолько приятные грезы, что просыпаться от звона будильника, топать в душ и собираться в школу расценивалось как преступление, а смятая постель так и манила завернуться в одеяло, уткнуться щекой в подушку и досмотреть весьма красочный сон, в котором мы, обнимаясь, бросаемся в студеное колыхание пенистых волн, согревая each other прикосновениями, столь обыденных для влюбленных. Возможность сблизиться с лишившим меня спокойствия guy предоставилась ровно через месяц, когда небо, всю зиму заволоченное полупрозрачной пеленой облаков, не позволяющих светилу нагреть планету, прояснилось, воробьи, оживившись, перескакивали с места на место, а девочки from our school сменили шерстяные юбки и колготки развевающимися на ветру платьицами, и географичка, религиозная до ужаса миссис Мэнсон, не упускала возможности подколоть обожавших вычурные наряды модниц, величая их профурсетками, путанами и стриптизершами, и я, возмущенный столь неподобающим замечанием пожилой дамы, не выдержав, встрял, защищая готовую расплакаться Вайресс и отчеканил, что tastes are different, однако ни разнящиеся вкусы, ни почтенный возраст не дают старой карге права прилюдно унижать ученицу.
    - Вы просто нам завидуете, - поддержала меня тихоня Герда Флетчер, всегда носящая белую кофточку с длинными рукавами. - Вас, небось, даже в юности на свидания никто не звал, вот вы и беситесь!
    Взбеленившаяся Мэнсон велела нам троим покинуть аудиторию и, проводив девочек до автобусной остановки, я, вздумав прогуляться, вернулся в коттеджный поселок пешком и едва признал в ковыляющем по тротуару пареньке Эпсилона, нетвердой походкой идущего по направлению к своему жилищу и шатающегося так, что создавалось впечатление, that his long legs переломятся, и он рухнет на асфальт с высоты почти двухметрового роста. Преодолев разделяющее нас расстояние, я, взглянув в его серое, будто припорошенное пеплом лицо, подставил свое плечо и, доведя до парадного входа и усадив на скамеечку, счел своим долгом поинтересоваться, как я могу помочь и не вызвать ли неотложку.
    - I’m fine, просто переутомление и недосып, - отмахнулся, едва ворочая языком Туртурро, облокачиваясь о перила и рвано дыша. - Немного глюкозы, и буду как новенький.
    Предположив, что у него инсулинозависимый диабет, который fellow старается не афишировать, я, вспомнив об упаковке виноградного сока, выудил из заплечного ранца крошечную бутылочку и протянул ему, а когда он, в два глотка осушив bottle, повернулся ко мне и спросил, как может отблагодарить за проявленную доброту, я, отшвырнув альтруистический порыв буркнуть «ерунда», воспользовавшись моментом, готовый получить пощечину и оскорбительный выкрик «fucking faggot», вцепившись в галстук юноши, притянул к себе, прижался губами к его вишнево-алым lips, хранящим вкус of grape juice и сквозь приоткрытые глаза отметил обилие родинок и красные пятнышки на щеках, появившиеся вследствии небрежного бритья. Несмотря на то, что я тоже являлся брюнетом, волосы на голове у меня были тонкие, гладкие, струящиеся как шелк, а депиляцию я проводил пока только раз в три дня, а вот Эпсилон явно принадлежал к другой породе: his hair, коротко остриженные, кололись на затылке иглами дикобраза, у которых срезали острые концы, а синева на подбородке не исчезала даже после тщательной обработки нижней части лица удаляющим растительность кремом.
    Усадив меня к себе на колени, он, слегка сдавив мою шею прохладными пальцами, обхватил левой рукой мое запястье и, проведя вдоль своего живота, выгнул бровь, наблюдая, как пунцовеет моя физиономия, как только мозг осветился вспышкой осознания: у Туртурро эрекция, и ее виновник не скромница с косой до пят и не кто-то из красавчиков, с которыми он делит кров, а я, старающийся не привлекать к себе лишнего внимания паренек из Кинкиннатиса, в детстве убивший родного отца и с тех пор отказывающийся признавать свою привлекательность, хотя та же Герда Флетчер неоднократно давала мне понять, что я ей импонирую. Вспыхнувшая оранжевыми проблесками надежда, that we can be together ослепила меня, и я как последний дурак доверился коварному обольстителю, державшему меня подле себя на случай, если его госпожа потребует предоставить подопытного для реализации плана, задуманного ею и парочкой других потусторонних сущностей, имевших полное право взирать на нас как на букашек. Я не хотел замечать его вранья, наслаждался каждым часом, проведенным вместе, а на сэкономленные деньги, выдаваемый матерью в качестве карманных расходов купил палетку теней с тушью, дабы поразить бойфренда сногсшибательным макияжем, оттого когда вскрылось, что меня внаглую использовали, и на самом деле Эпсилон и его дружки, прикрываясь принадлежностью к так называемым нормонам, проводят сатанинские ритуалы, восславляя Бафомета, устраивают оргии, и параллельно со мной Туртурро еженощно ублажает Ганимеда, главаря их банды, я, невольно ставший свидетелем их разнузданных игрищ, пробравшись в палисадник с целью высмотреть любимого through the window, не оказал сопротивления, когда меня, оглушив ударом бейсбольной биты по голове, связали и, уложив в багажное отделение минивэна, куда-то повезли. Собственная судьба волновала меня мало, гораздо острее я переживал из-за неверности лживого ублюдка, без зазрения совести вручившего меня неопрятному, долговязому мужчине с повадками насекомого и светящимися янтарным отблеском очами. Из-за кокона апатии, опутавшего my body, погруженный в переживания и зачем-то собирающий с пола осколки сердца, я, наплевав на все, послушно следовал за провожатыми по сырым коридорам, безропотно ждал своей участи в тесной каморке, не притрагиваясь к еде и оживился лишь после того, как за мной явился мой персональный душегуб, облаченный в черный балахон и с нарисованным прямо на лбу символом, значение которого так и осталось для меня тайной за семью печатями. Я не предпринял попыток отыскать членов секты или свернуть шею зловредному Ганимеду, завербовавшему сбежавшего от родителей манипуляторов Эпси и совратившего, по сути, несовершеннолетнего мальчишку не потому, что был великодушен. Просто конкретно в моем случае обращение полностью изменило характер Криоса Сноудена, сделав его абсолютно индифферентным ко всему, мрачным, молчаливым, хмурым, а впоследствии - что за ирония - смертельно уставшим от endless life, особенно после того, как не стало членов моей семьи, закономерно скончавшихся от старости.
    - Не реви, - прошептал бывший любовник, похлопав меня по предплечью и провел в освещенный чадящими факелами зал с низким потолком и чугунным подобием трона в центре, на котором корчилась откровенно уродливая женщина с бордовыми волосами и испещренной шрамами лицом. Над ее головой, сантиметрах в двух от макушки левитировал заключенный в сферу золотистый скорпион, а босые ноги ловко перебирали рассыпание по линолеуму камешки, глянцево отражающие light и добавляющие атмосфере полнейшей абсурдности, будто я, курнув какой-то дряни, перечитываю фантасмагорическую историю для детей, в которой девочка, заснув, попадает в кроличью нору, а чуть позже, съев кусочек гриба, разрастается до исполинских размеров и стукается макушкой о небесный свод. Я не удосужился задать вопросов, услышав сказочку о сотрудничающей с Соннелоном древнеегипетской богине и, если честно, разбираться в хитросплетениях ее замыслов не видел никакого резона. Любой, оказавшийся на моем месте, засыпал бы Селкет градом уточняющих question, подивился реальности мира, скрытого от взора смертных и населенных сверхъестественными существами. Я даже не удосуживался подобострастно кивать, выражая goddess свое почтение и даже не вскрикнул бы, вздумай удерживающий меня конвоир достать ритуальный кинжал и перерезать my throat. Я таращился на сосредоточенно внимающего повелительнице молодом человеке, а содержимое черепной коробки, наотрез отказавшись обрабатывать полученную информацию, истязало меня воспоминаниями about our first time, вытаскивая на поверхность of mind кадры, запечатлевшие двух катающихся по кровати парней, и отличить себя от Туртурро попросту не мог, словно меня настиг недуг, не позволяющий распознавать лица, а понять, кому из нас двоих принадлежат рассыпавшиеся по наволочке локоны не представлялось возможным из-за того, что картинки сменялись с бешеной скоростью, не позволяя рассмотреть всех деталей.
    Fellow, которого я боготворил, с поклоном приняв из когтистых лап мадам Скорпионши кубок, поднес его ко мне и нетерпеливым жестом приказал приоткрыть рот. Предчувствуя конец заторможенному состоянию, с которым уже сроднился, я сжал челюсти, не отнимая sight от возлюбленного, и тот шикнул кому-то, возникшему за моей спиной, после чего не то Ганимед, не то иной член долбанного культа зажал мне нос, и я, разомкнув губы, ощутил странный вкус на кончике языка, ассоциирующийся с полуразложившимся телом и замаринованными в уксусе опарышами. Дурман сладковатой гнили, разъедая каждую частичку тела, каждую митохондрию, ядро и рибосому атаковали мириады пузырьков, неким подобием вирусов уничтожая организм поэтапно, реплицируя, ввинчиваясь в каждую клетку и трансформируя ее в крошечный цех по воспроизводству сородичей. Уже когда процесс завершился, и я, опустившись на четвереньки, постарался не забиться в конвульсиях и не заорать из-за того, что подле меня лежал абсолютно мертвый Эпси, стремительно обращающийся в прах, а покатывающаяся со смеху Селкет, путая предлоги и падежи, изложила еще раз идею по созданию deathless people, лишенных жизненных сил и потому вынужденных питать порожденную эликсиром антиэнергию кровью. Вампиры, по словам косноязычной goddes, в корне отличаются от нежити, обитающей в югославских лесах, и мне как первопроходцу выпала честь создать армию кровососов, населить Эмблу тварями, готовыми вцепиться в глотку первому встречному. Бессмертие, алыми маками расцветая и зрея, оплело склизкими щупальцами мое нутро, прорастая сквозь стоящего на табуретке под Новый год мальчика, читающего наизусть стихи, опоясало цветной гирляндой рожок покачивающейся люстры, а вслед за неимоверно метафорической сценой в corazon постучалась жгучая зависть по отношению к тем, кого отвернувшаяся от меня навечно госпожа La Mort выведет за ручку через величественные ворота, уложит спать, а у изголовья на комоде заискрится кулечек с дарующими прощение candies. Некстати memory развернуло перед внутренним взором book of life, подкинула в костер, на котором я медленно горел, дровишек, вызывая болезненные видения из прошлого: вот я, жестикулируя и гримасничая, лепечу, что непременно обзаведусь жабрами, уплыву и буду жить с тритонами и русалками, а Колетт, хохоча, обмазывает мою спину кремом от загара и поправляет собранные в низкий хвост волосы, отстригать которые я не решался как раз из-за того, что матушка обожала возиться с моей шевелюрой. Я так сильно любил Эпсилона, сделавшимся второй моей жертвой (после отца), что не уберег себя от кошмарной участи, и не стать мне, увы, волшебником, не обратить затухающую light of soul в звезду, не отослать эту крошечную былинку на самый край галактики. Привязанность к юноше, еще недавно отравлявшая my blood, испарилась и, не задерживаясь в подвале, я, расшвыряв попытавшихся остановить меня приспешников веселящейся Селкет, выбрался на поверхность и, ориентируясь в пространстве по компасу, вмонтированному in my brain после перерождения, добрался до дома, успокоил взвинченную mother, соврав, что налакался на тусовке вишневого ликера, отрубился, едва не попал под машину и провел сутки в вытрезвителе.
    До двадцати девяти лет я продолжал чуть медленнее чем обычно меняться и мужать, возможно потому, что мой организм по инерции отторгал отдельные элементы of poison, препятствуя окончательному застыванию физической оболочки в образе студента, и только когда черты лица заострились, а в шевелюре наметилась пара серебристых ниточек, стареть я в одночасье прекратил. Миссис Сноуден прожила довольно долгую vida и мирно скончалась во сне от остановки сердца в шестьдесят восемь, Лив из-за онкологического заболевания покинула нас чуть раньше, а Нова, не захотевшая выходить замуж и рожать детей, пребывает в приюте для престарелых и не узнает меня, не помнит собственного имени и каждые три часа просит дать ей гитару или скрипку. К сожалению, лекарство от деменции человечество nowadays не изобрело, а я, объяснивший тетушке и маме причину неувядающей молодости экспериментальным кремом, над формулой которого трудился мой давний товарищ, справив пятидесятилетний юбилей, поправил дату рождения в идентификационной карточке, научился обольщать незнакомцев, большая часть коих становилась сытным обедом for me. Maybe, когда-нибудь мне удастся отыскать долбанный смысл своего существования, но пока, совершая свой путь на автомате, не запоминая ни лиц, ни фамилий, я мазохистичненько предвкушаю конец света, уповая на то, что даже неубиваемый кровопийца вроде меня не уцелеет, коль Солнце, взорвавшись, поглотит вращающиеся вокруг него планеты, and I with happy smile on pale face, раскинув arms, упаду в смертельные объятия раскаленного добела водорода, сулящие - о, смилуйся же наконец, мой надежный аки швеццарские часы палач, невозмутимо-лучезарный Гелиос, погубивший самонадеянного Икара! - покой и умиротворение.