На качелях судьбы продолжение 26-заключение

                ***
А потом Николай надумал строиться. Было выбрано несколько мест под строительство, но он решил ставить новый дом прямо за родительской избой. Потом пошёл к отцу с разговором.
- Отец, я хочу дом строить. Сейчас финские дома в районе строят, из щитов.
- Да, в щитовом доме околеешь, поди, - усомнился отец.
- Потом щиты кирпичом обкладывают. Позову Виктора Марфушкина. Он и каменщик, и плотник, и кровельщик, и печник – золотые руки у человека! Электрику сам сделаю.
- Ну, валяй, стройся, - ответил сыну отец.
- Мне бы, отец, деньжонок… Сено ведь недавно продали…
- Это каких тебе деньжонок? Вы не отдаёте… - Егор заёрзгал на табуретке.
- Мы два года не все деньги вам отдаём… А сено кто косил, кто убирал, кто привозил? Запамятовал? – начал горячиться Николай.
- Ишь, какой инженер! Нету ваших денег! Вы всё проели! – загремел отец.
- Ах, так! – закричал Коля. – Сейчас сундук в амбаре вскрою!
- Батюшки! Грабят! – заголосила Аграфена, которая теперь беспрекословно слушалась мужа, своего царя и бога.
- Пущай! Пущай! Я счас в милицию заявлю! – Егор вступил в открытую конфронтация с родным сыном.

Но Колька, конечно, знал, что в сундуке никаких денег нет: все они уплывали дочери Валентине, которая жила, как сыр в масле. К родителям приезжала с гостинцами, подарками, а уезжала – отец до вокзала на лошади отвозил, так бы не дошла – с мясом, маслом, сметаной, яйцами и деньгами: Нюриными, Колиными и родительскими. Так жить было можно!

Николай долго ругался, но потом пришёл отец  и заявил:
- Вот получка будет, дам тебе пятьдесят рублей…
И Николай стал строиться. Фундамент заложить ему помогли ребята из бригады электромонтёров. А потом Виктор Марфушкин, не спеша, со знанием дела начал колдовать на стройке. А помогали ему Коля с Нюрой. И даже их девчонки пытались что- то сделать «на доме» - на стройке.
- Ой, Егор, Егор! Чего это твой Колька чудит? – начал однажды Калмин Николай, увидев односельчанина, сидевшего на лавочке перед домом. – Какие-то рейки привёз…Рази из них дом слепишь?

Дед Егор только рукой махнул.

И вот дом построен. Егор решил делить имущество с сыном. Отдал ему шифоньер, который был куплен на «декретные» Нюрины деньги, кровать и диван. А еще отдал полсада. Вторую половину оставил за собой.

- Дед, а за «Земляничкой» можно к вам в сад ходить? – спрашивали девчонки.
Дед, конечно разрешал. Да, и куда ему такую уйму яблок? Что он мог с ними сделать? Собирали всей семьёй. Правда, иногда дед Егор ездил торговать ими в соседний район. Предприниматель!

Не жалел Егор денег на внучек. Первое красивое «взрослое» платье Люсе было куплено на его деньги. Дал он ей денег и тогда, когда она поступила в вуз. И на свадьбу они с Груней раскошелились. Но ведь и внучки от них не отлипались.

Однажды Николай поехал со старшей дочкой в Москву за покупками и на экскурсию, как он говорил. Баба Наташа, конечно, гостей приняла. Налила мужу своему и племяннику по «соточке», потом по второй. Поставила на стол вкусную селёдку в масле и кильку в томате и начала расспрос.

- Коля, Ленка Утихина жива? – начинала она. – Привет ей от меня передавай. Помню её доброту в войну-то.
- Передам, тёть Наташ, - отвечал Николай.
- А лошади в деревне есть? – продолжала она.
- Есть.
- Много?
- Да, много ещё.
- А Грунька что?
- Какая Грунька? – не понимающе спрашивал Николай, гоняя по тарелке одинокую кильку.
Люся была вся само внимание.
- Да, мать твоя, – поясняла тётка.
- А что мать? Хлопочет от зари до зари. Всё хозяйство на ней.
- А с Егором как?
- А что с Егором? Куда он без неё годен?
- Ну, бывало…
- Это было давно.
- Вредная она, Грунька-то. Моих детей в войну обижала, обделяла. На Егора наговаривала. Так ведь?

Николай опустил голову и молчал.  «Это почему же папка молчит? – думала Люся. – Ведь говорят о его родной матери! Плохо говорят. А она, бабушка наша, не такая!» Она не выдержала и встряла в разговор.

- Баба Наташа, а дедушка нам с Наташей каждое воскресенье шоколадки привозит  из города и мороженое покупает в нашем деревенском магазине, - начала она издалека. – Только бабушка его на плите греет, чтоб у нас горло не заболело. Она у нас такая заботливая! Мы уж большие, а она нас кутает всё, кутает! Она самая лучшая бабушка на свете!
Наталья хмыкнула и отвернулась, а папа как-то по-особенному посмотрел на дочь. Уходя спать, он подошёл к Люсе, чмокнул её в голову и сказал тихонько, чтоб никто не слышал:
- Спасибо, дочка!.
                ***
Егор Иванович очнулся ото сна. «Эх, вся жизнь передо мной пролетела! Как миг! – подумал он, увидев, что внучка Люся со своим сынишкой, его правнуком, заходят в избу.
- Деда! К перевязке готов? – нарочито весело кричит Люся. – Слава, неси бинт! Дед, Толя сейчас придёт тебя брить.
- Готов! Готов! – говорит дед Егор.
Люся сажает его поудобнее на кровати и начинает разматывать ногу. Вид её пугает. Там, где был когда-то большой палец, торчит кость. А кровь и не идёт. Сосуды известковались. Нога сине-бордовая. Люся щедро мажет на марлю мазь Вишневского и прикладывает к ступне.
- О-о-о! Хорошо! – приговаривает дед. – Ты меня совсем не больно перевязываешь!
Люся надевает на ступню трубчатый бинт и протягивает деду руку. Он жмёт её изо всех сил.
- Деда! Молодец! Сила есть! Не сдавайся, деда! – говорит внучка, стараясь не расплакаться.
Малыш тоже берёт руку прадеда своими ладошками и сжимает.
- Ой, вы мои силачи! – смеётся Люся.
А стар и мал очень довольны.
Люся с сыном уходят. Дед сидит на кровати.
- Грунька! Поди сюда! – зовёт он бабку.
Входит Груня. Один глаз у неё не видит и слезится. На втором была операция. Ей беречься надо, тяжёлого не поднимать. А как тут убережёшься? Приходится мужа поворачивать по ночам.
- Садись рядом, бабка, - начинает дед. – Я вот тебе сказать хочу…
- Чаво ещё? – бабка откровенно волнуется.
- Ты прости меня, бабка, за всё! За всё прости! Чудил я! А ты прости! – говорит дед и пытается заглянуть в глаза жене.
- Чаво уж теперя! Я уж не помню ничаво! – говорит она. – Не хуже других мы жили. И сейчас не одни. А ты давай спи больше! Вот весна наступит, пойдём с тобой пчёл смотреть.

И Аграфена уходит из горницы. А Егор ложится на кровать и смотрит в окно. За окном холодно, зима на пороге. До весны далеко.