Фамилия. Глава 6

Братья Рассказовы были задиристыми парнями. Старший Михаил в годы прихода большевиков к власти  и её становления безоглядно принял сторону революции, принимал в ней активное участие, стал коммунистом.  Глубокой осенью, темным вечером  в холодную дождливую погоду, в большую распутицу возвращалась двенадцатилетняя  Настюня домой. Услышала за спиной чавканье конских копыт по глубокой вязкой грязи. Вздрогнула, остановилась...

– Смотрю, а там целый отряд на конях. – рассказывала мама.– Первый вершник встал рядом со мной, наклонился, спросил, как зовут. Настюнька, – говорю. – А фамилия? – Рассказова. – А Михаил кем тебе приходится, Настюнька? – Брат. А сама боюсь, дрожу вся с макушки до пяток. Кто его знает, чем встреча-то обернется? Он и говорит: ну, веди нас к брату. Я обомлела, вздохнуть не могу. Страшно: вдруг белые? Убьют...  А он засмеялся, снял с плеча ружье, мне подает, не пугайся, мол, мы свои, вот тебе мое ружье, неси сама. Взяла я это ружье, закинула на спину, а оно тяжелющее, прикладом по ногам колотит, ростиком-то я маленькая...  Дошли до дома, а Михаилу уже кто-то сказал, что конники в селе, он огородами да в баню, там и спрятался.  Тут командир  голос громко подал, брата позвал. Вылезай, мол, всё равно найдем!  Смотрю, бежит к нам Михаил, и давай обниматься с командиром! Все смеются, радуются... Тут и отлегло от сердца.

Да и Филипп тот еще вояка был. Когда уже закончилась гражданская война, когда советская власть уже  уверенно вставала на ноги, доверили Филиппу в родном селе очень важную работу участкового уполномоченного. Даже  пистолет выдали новоявленному  милиционеру, которому было немногим больше двадцати лет. Бойкий паренек тут же взял быка за рога и пошел наводить порядок. Чуть что не так, сразу пистолетом пугал. Не выдержали односельчане такого натиска, пожаловались куда надо. Вызвали Филиппа в сельсовет, отобрали оружие и лишили должности. Не больше трёх суток покомандовал. Уж очень непоседлив был в молодости.

Настю выдали замуж в шестнадцать лет. У Рассказовых хозяйство было справное, потому и жених для дочки  посватался из зажиточной семьи Трубиных. Робкая хрупкая девочка не смогла противиться решению родителей. Властная мать не терпела возражений, сестра Прасковья, которая была старше Насти на десять лет, решительно поддерживала матушку. Выхода у Настюни не было и свадьбу сыграли.

Виктор был видным парнем, но на невесту не произвел впечатления, о каких-то чувствах с её стороны не было и речи. Лишь терпение и повиновение, как положено было в то время в крестьянских семействах. А Виктор полюбил девочку-жену, но, не ощущая ответного влечения, стал ревновать её ко всем подряд, даже к своим мужчинам-домочадцам. В порыве ревности и отчаяния нередко поднимал руку. Побитая Настя тихонько плакала в ночи, когда никто не слышал, а утром прятала заплаканные опухшие глаза под платком, низко нависшим над бровями. Она не смела  разговаривать ни с одним из знакомых при встрече, боясь подозрений мужа.
У молодых родился сын, которого нарекли Владимиром, через три года появился Петенька, а еще через два – Федюша. Жили они уже отдельной своей семьей, работали не покладая рук, в хозяйстве имелось две коровы, лошадь. Со временем супруги притерлись друг к другу, жизнь потихоньку налаживалась.

Неизгладимое впечатление произвел на меня мамин рассказ не то о снохе в семье Якова и Анастасии Рассказовых, не то о золовке в семье Трубиных. Летом всё семейство  уходило работать в поле, на сенокос, а дома оставляли беременную женщину, которая вот-вот должна была родить. Берегли, так сказать, от тяжелой работы. Женщина была здоровая, крепкая, работящая.

Однажды усталые работники вернулись со страды, переодеваясь, бросали запылившуюся одежду на топчан. Умывались, готовились ужинать. Никто особо не обратил внимания на беременную родственницу, а она весело ворочала в печи тяжелые чугуны с готовой едой, собираясь кормить немаленькую семью. Только предупредительно крикнула от печи: «Вы там ребенка не забросайте, не задавите!».

– Какого ребенка?– изумились пришедшие.
– Какого, какого... Нашего!

Только тогда и разглядели спеленутый комочек сладко посапывавшего младенца. Успела  родить,  привести себя и ребенка в порядок и еды наготовить на всех домочадцев. 

Когда в стране вышел указ о поголовной ликвидации безграмотности, в селе открылась школа, в которой обязано было обучаться всё взрослое неграмотное население. Села за книжку  и Настя. Теперь она могла читать, хотя и не бегло, делать свои краткие необходимые записи, постигла азы арифметики.