Река детства

Широк и могуч Енисей. Кажется, что медленно и лениво катится вода в вековом русле. Как бы не так! Попробуй пойти против воли реки, и окажется, что медленность та от сознания своей силы. Так и у людей, не бывают богатыри суетливыми скороходами да скородумами.
  Разной бывает река. Серой свинцовой, угрюмо смотрящей вверх на чёрную тучу, раздвигающую и проглатывающую один за другим низкие серые облака. Хвост тучи тяжело волочится вдали за рекой. И не остаётся за этим хвостом ничего живого.
И беда, если закроет угольная чернота полнеба. Откуда ни возьмись налетает холодный злой ветер. На почерневшей воде закипают белые барашки, начинают играть в догонялки высокие волны. Громада реки позволяет ветру разгуляться, вода кипит. Беда оказаться в это время на реке, могучая сила может разметать--разорвать плот, перевернуть и захлестнуть лодчонку. И на берегу-то нужно приглядывать за разбушевавшейся водой. Того и гляди схватит-утащит с берега лодку, разорит и поиграет в волнах штабелем дров. А уж прихватить плохо закреплённый стожок сена помогает дружок – буревой ветер. Недолго плывёт по реке такой стожок, рвут и треплют его на частички злые волны.
Приходит утро следующего дня, и не поверишь: ласково искрится то тут, то там синяя-пресиняя вода с плывущими над ней и купающимися в реке табунами белоснежных облаков. С улыбкой поглядывает на это великолепие летнее северное солнышко.

* * *
  В незапамятные времена по берегам великой реки, вдали от сибирского тракта, да и вообще, вдали от каких-либо дорог, стали селиться пришлые люди.
  Кто счастья искал на вольных землях, кто бежал от власти государевой, а кто от тюрьмы либо каторги укрывался. Разный народ, но в большинстве своём, вольный, смелый до отчаянности и свободолюбивый.
 Шли века, крепло государство российское. Добрались его длинные руки и до вольных поселений по обоим берегам Енисея. Поубавилось вольности, налоги государевы чиновники собирать стали. А со временем появились и новые поселенцы---ссыльные.
  А что - стал человек думать неправильно, тем паче замышлять антиправительственное - марш в ссылку. Удобно и дёшево. Никаких стен каменных ставить не нужно, ни решёток, ни замков, ни надзирателей. Забросили в глушь, ну, и выживай как можешь. Куда ты денешься?! На юге до железки, до цивилизации не одна тысяча километров таёжного бездорожья. На лодке столько не пройдёшь. Загибнешь. А все суда под жёстким контролем.
  На севере та же тайга, а как река закончится - там и Северный Ледовитый океан. Безнадёга, одним словом.

* * *
Вот в одном из таких поселений в конце 40-х буйного, кровавого XX века, вместившего две мировые войны, революцию и гражданскую войну в России, жил-поживал обыкновенный мальчишка по имени Васька.
Солнце заглянуло в маленькое оконце, улыбнулось, глядя на спящего Ваську, ярким тёплым лучом упёрлось в закрытые веки мальчишки. Тот недовольно хмыкнул, повернулся на другой бок, пытаясь уснуть. Но пришедшее воспоминание не оставило и следа ото сна. Ещё прибавило прыти время, которое ехидненько показали старенькие часы-ходики. Нельзя сегодня спать, нельзя проспать, и ни один уважающий себя мальчишка посёлка не может пропустить это событие.
Спешно нахлобучив нехитрую одежонку, нацепив на ноги сандалии, Васька понёсся-поскакал к реке. Ещё ведь нужно забежать за Сашкой, закадычным дружком.
Васька уже знал, что и он , и Сашка - ссыльные. Вернее, их семьи - ссыльные. Но было это не обидно. Просто ссыльные, да и ссыльные. Сколько их таких вокруг.
  Ссыльные, ссыльные...А вот взять дядю Дмитрия Даниловича? Как запоёт в своей комнатушке, так во всём посёлке слышно. И поёт-то не песни обыкновенные, а всё арии из опер. Их иногда можно услышать по радио. Поговаривают, что дядя Дмитрий был чуть ли не главным певцом в Москве, в Большом театре. Тоже спецпереселенец. Ну и что?
* * *
Раз в неделю из Города приходит самоходная баржа. С ней прибывает почта, распоряжения начальства городского, соль и пустая тара на рыбозавод, а в обмен грузятся в её трюмы и на палубу вкусно пахнущие рыбные деликатесы.
К прибытию баржи на берегу сгрудилось уже полдеревни. Баржа описывает полукруг и, медленно поднимаясь против течения реки, причаливает к дощатому дебаркадеру.
Хитроглазый продавец, шустрый маленький старичок, Игнат Пантелеевич, разворачивает свою торговлю. Хлеб, мука, чай, спички, сахар, порох…Много чего не дают сельчанам река и богатая тайга. Вот Пантелеевич и выручает, не без своей выгоды, разумеется.
Ребятня вьётся вьюнами около торговли, вдруг какая карамелька перепадёт. Матери строжатся, отгоняют, мол сам знаешь, к празднику это. И всё же, нет-нет, да и унесётся счастливчик или девчонка с задорными косичками вверх на яр по длиннющей лестнице с прочными лиственничными ступенями, сжимая в потной ладошке заветную сладость.
Васька с Сашкой перешли уже в шестой класс, люди солидные, стоят в сторонке. Ждут.
Игнат Пантелеевич давненько заметил мальчишек, но ему некогда. На него напирают женщины посёлка, покупают необходимое и заказывают товары на следующий рейс.
Наконец, старик освободился и поманил Ваську к себе. Тот степенно приблизился к Пантелеичу и достал из кармана штанов, предусмотрительно застёгнутого на пуговицу, деньги. Мальчишка покупал не какие-то там карамельки, продавец передал ему увесистую коробку патронов к отцову ружью. Просто отец ремонтировал закапризничавший генератор, без этого генератора в северном посёлке вечером не загорелась бы ни одна лампочка. А Пантелеича отец по рации упросил отдать патроны сынишке.
  Распираемый гордостью от  доверия взрослых, Васька в сопровождении дружка отправился домой.
Дело сделано, но сколько ещё нужно сегодня успеть.
* * *
На дворе лето, а летом долгожданным мальчишки пропадают на речных енисейских притоках, богатых стремительным красавцем хариусом, или в тайге, что начинается сразу за околицей.
Рыбы в быстрых и хрустально-чистых притоках Енисея полно, ягода да орехи в тайге. Всякой добыче пацаны рады. А сегодня у них намечен поход к пороховому складу-землянке. Конечно, этот поход совершенно секретный. Мальчишки соседские запросятся идти вместе,  непонятливые взрослые могут и погрозиться выпороть.
 Какой склад? Какая землянка?
  Да просто, как раз в те годы охотники переходили с дымного пороха на бездымный. А охотников в каждом доме не один. Про главу семейства говорить излишне. Но и подростки, и женщины тоже не прочь ружьишком побаловаться. Пусть и не марала или там лося, но зайчишку добыть, тоже дело неплохое. Потому-то и запасы дымного пороха оказались весьма велики. Собрали всё сельчане и сложили в ящиках в землянку. Замок, разумеется, навесили. Да вот, словно забыли мужики себя в детстве, какими сами были. Конечно, через короткое время, круг избранных получил свободный доступ к пороху, минуя дверь с надёжным замком.
Всяко бывало с этим порохом. То, что ресницы сгорят, так это не в счёт. То у одного пацана на спине ожог, то у другого руки по локоть в волдырях. Непонятно родителям. А уж пострадавшие не три короба наврут, а и все десять.
  Но бывали и происшествия посерьёзнее.
Была такая серьёзная задача в северных поселениях - достойно похоронить человека зимой. Земля промерзает, кажется, до самого земного ядра. Четверо здоровых мужиков копают могилу минимум полтора дня. И вот же, нашёлся изобретатель! Прокопычем зовут. Умник хренов. Додумался он бурить ледовым буром скважины, загружать туда заряд этого самого дымного пороха, забивать натуго скважину деревянной пробкой. И поджигал после этого бикфордов шнур, который не забывал вывести наружу. Два, три взрыва и могила готова. С тех пор как он продемонстрировал своё изобретение, почёт и уважение от селян его не покидали.
  И вот, в очередной раз, в один из домов посёлка пришла беда.
 Собрался Прокопыч могилку готовить. Порох держал он в отработанных баллонах огнетушителей. Вот бурит мастер очередную скважину, а вокруг мальчишки. Страсть же как хочется им поприсутствовать при взрывах. Прокопыч же перед ними как признанный артист перед публикой выступает.
  Пробурил на нужную глубину, махнул очередные полстакана самогонки и начал насыпать порох из баллона огнетушителя. То ли порох малость отсырел, то ли слежался, но струйка пороховая текла тоненькая и прерывистая. Прокопыч ругнулся, взял топор и легонько стукнул обухом по горловине баллона.
  У Васьки после этого вся голова в бинтах была, и  лицо жгло нестерпимо. Рассказали, что отлетел он метров на пять, но язык пламени взрыва успел лизнуть его лицо. Были лёгкие ожоги у других мальчишек, но больше всего пострадал автор изобретения. Долго он лежал ещё в больнице.
* * *
Вот и сегодня друзьям просто необходимо было набрать порох, чтобы зарядить им заранее изготовленную бомбу. Бомбу ту придумал Сашка, а уж куда её употребить решали вместе.
После визита к Пантелеевичу мальчишки занесли патроны домой и отправились удить хариуса в маленькой речке Степанихе. Забрасывая раз за разом наживку в прозрачные струи Степанихи и провожая её движение до натяжения лески, краем глаза вдруг увидели замедленное мощное шевеление воды в омуте под навесом прибрежных кустов.
"Таймень", - одновременно приглушённо вскрикнули рыбаки.
Тихонечко отступив от берега речки, они, не сговариваясь, стремглав бросились к Сашкиному дому. Но вот тут им не повезло. Отец оказался дома и что-то мастерил во дворе. Сам того не зная, он перекрыл пацанам дорогу к тайнику с заготовкой бомбы.
Сашкин отец, Иван Васильевич, был врачом в единственной больнице на многих, многих километрах суровой сибирской реки.
Рассказывал отец Ваське, что по прибытии на высокий берег их деревни в качестве спецпереселенца (прямым ходом из лагеря) скучать доктору не пришлось. Потянулись к нему, извещённые таёжным телеграфом, больные да хворые. И он как мог, так и лечил. Да, видно, так хорошо мог, что понеслась молва о нём на сотни километров вверх и вниз по обоим берегам.
А там, не без помощи местных властей, трудами доктора и поселковых мужиков срубили на высоком яру в центре посёлка небольшую, но аккуратную и тёплую больницу. Укомплектовали её опытные фельдшера из существующего с давних пор в селе пункта.
Хвалят Сашкиного отца.
Вот только у Васьки есть своё особое мнение. Кажется ему, что не всё умеет доктор, как бы ни хвалили его взрослые. Зашатался и заболел как-то у мальчишки зуб. Подкараулил Васька доктора на улице и рассказал о своей беде. И что вы думаете, посоветовал этот знаменитый врач? Привязать суровую нитку к больному зубу, второй конец к ручке двери и ждать, когда кто-нибудь войдёт. Так этот способ любой дурак знает. Нет, не всё знает и умеет доктор. Но это своё мнение Васька никогда не скажет Сашке. Сашка - закадычный дружок, все приключения делят на двоих.  Поэтому про зуб молчок, губы на крючок.

Васька хоть и никогда не слышал слова грубого от Ивана Васильевича, побаивался его, как, впрочем, и всех взрослых.
Поэтому сейчас он молчал, укрываясь за Сашкой. А тот развёл дипломатию, пытаясь узнать, когда отец собирается уйти со двора.
Но вопрос разрешился сам собой, когда с улицы позвали доктора. Оказывается, вот-вот прилетит самолёт с больным, которого нужно срочно оперировать.
Иногда в посёлок прилетает известный воздушный пахарь АН-2. Летом он катится по небольшой площадке в центре посёлка, на которой по праздникам проводятся митинги и гулянья. Зимой же, «обутый» в лыжи, садится на любой мало-мальски ровной площадке. Чаще всего на самолёте привозят больных с дальних таёжных деревень или прилетает городское начальство поглазеть, как живёт эта глухомань под его управлением.
Доктор спешно ушёл в дом, переоделся и отправился в больницу.
* * *
Мальчишкам только того и надо. Даже встречать самолёт  не побежали. Сашка, оглядевшись по сторонам, вскрыл тайник, и в руках у него оказалась бомба, сделанная из стеклянной бутылки. Осталось насыпать в неё порох, забить пробку...И мальчишки немедля отправились к заветной землянке.
И вот здесь-то поджидало их главное разочарование дня. Дверь склада была распахнута и около неё на пригорочке сидели два мужика, в одном из которых Васька без труда узнал родного отца.
Отец Васьки, Георгий Иванович, работает на рыбозаводе, отвечая за всю технику, что там имелась.
Всё, за что бы ни взялся Георгий Иванович, горит  и спорится в руках, с расплющенными нелёгким трудом почти квадратными пальцами.
Никто лучше его не может обращаться с капризным, стареньким генератором, дающим электрический свет в дома посёлка.
Главной же его обязанностью была приёмка барж, их разгрузка и загрузка. Поэтому примитивный дощатый причал был предметом его непрестанного внимания, оберегался во время большой воды и особенно ледохода и ледостава.
Посёлок сгрудился рублеными домишками на высоком енисейском берегу. Чуть в сторонке разместился небольшой рыбозавод. Какой только рыбы нет в реке! Осётр, стерлядь, таймень, ленок, хариус, омуль. А вот огромные злые щуки, краснопёрые окуни, сонные налимы за добычу не считаются. Только разве перемолотит жена щук на котлеты, или не поленится почистить груду окуней в первую уху. В двойную, взамен вынутым окунёвым остаткам, закладывается стерлядочка. Налимов же брали только из-за почтения перед их жареной печенью. Да и то, разве что для разнообразия. Почти всю пойманную рыбу сдают сельчане на завод за небольшие деньги, женщины же перерабатывают эту рыбу в соленья, копченья. Сушат рыбу на потребу Городу. Город тот где-то далеко-далеко. О нём в посёлке говорят, как о живом строгом и всемогущем существе.
Георгий Иванович строг и неразговорчив. Не без опаски Васька отправился на разведку. Нужно же узнать когда мужики уйдут от землянки. Но словоохотливый напарник отца огорошил Ваську и подоспевшего Сашку, который уже спрятал бомбу в кустах, сообщив, что ждут они подводу с рыбозавода, на которую погрузят весь порох и поедут к Енисею, где этот порох благополучно утопят.
Такой удар перенести было нелегко и пацаны, переглянувшись, отправились держать совет, как им всё-таки добыть тайменя.
Да совет-то тот длился недолго. Знали они, что вся их снасть потянет самое большое двух-трёх килограммовую щуку. Таймень же порвёт её как гнилую нитку. Сашкин отец день, а иной раз и ночь пропадает в больнице. Оставалось рассказать о находке Георгию Ивановичу. На том и порешили.
* * *
Погожий летний денёк друзья, как обычно, провели на берегу в компании приятелей. Загорали, купались, снова загорали..Делились жуткими или смешными историями - кто что узнал новенького.
А сегодня Федька из 8 класса учил всех курить. Оказывается, если подобрать на берегу высохший тальниковый корень и поджечь один его конец, а затем притушив, начать посасывать корень с другого конца, получается, будто куришь.
Сашка смотрел, смотрел да и спросил дружка:
" А ты хочешь научиться курить"?
" Нисколечко", - уверенно заявил Васька.
" Вот и правильно! Я пробовал да потом     никому не рассказывал. Засмеёте же. Гадость, да и только. Меня тошнило потом весь вечер. Мамке пришлось наврать, что несвежую рыбу ел. За что опять же попало".
Лишь поздним вечером, наигравшись во все известные им игры, накупавшись до синих, да не синих - фиолетовых губ, ребятня разбредалась по домам.
Ваське необходимо незаметно проскользнуть мимо матери, чтобы избежать неминуемых вопросов о том, где он болтался до сих пор, почему не натаскал воду в баню, и зачем она готовит еду, если он ничего не жрёт.
Васька на мамку не обижается, она смертно устаёт(так отец говорит) на своём рыбозаводе, но и выслушивать обвинения во всех смертных грехах не любит.
Сегодня повезло - мамка ругалась с отцом и не приметила, как сынок проскочил мимо. А тому только того и надо. Шмыг мимо и тихо-тихо на печку. Знает мальчишка, что не спит ещё там, ждёт внука-сорванца бабуля.
Домик у Георгия Ивановича маленький, как и у всех. Сам хозяин с мамкой спят в крошечной спальне; "гостиная", куда входит красивый(так Ваське кажется) буфет и самодельные стол с шестью стульями, предназначена для приёма гостей в большие праздники, которые начальство разрешает.
А вот сколько себя Васька помнит, он всегда спит на русской печи с бабулей, матерью отца. С ней интересно, и никогда баба Нюра на Ваську не ругается .
Узнал он от неё и про злого шамана в рогатой шапке, и про лешего, что живёт совсем рядом в Яшкином пихтаче под деревом. А про Яшку-то совсем другая история, как заманила нечистая сила мальчишку в этот лес, заколдовала, в соболя обратила. С тех пор и живёт Яшка-соболь в тайге, людей сторонится. А тот пихтач люди и зовут Яшкиным.
Про домового уж столько бабуля рассказала, что мнится Ваське,  будто не раз они с нечистым видались, разговаривали. И совсем не злой он домовой-то.  И чего только Муська шарахается от него и шипит? Впрочем, досмотреть про эти встречи Ваське ни разу не удалось - засыпал парень.
Иногда бабуля принималась рассказывать о невиданной сказочной земле.
. Сказки эти были о каких-то  людях, живущих далеко-далеко отсюда. Люди эти все необыкновенные как на подбор. Мужчины сильные и ловкие, а все девушки красавицы, с косами по пояс. И одеваются в том краю не так, как в их посёлке. И шумят там у них бескрайние поля пшеницы. Это из неё муку делают, которую мамка у Пантелеича покупает. И кони там красивые, с роскошными гривами. Не такие замотанные, как у сельских возчиков. На тех, на которых дрова из тайги возят. Васька часто видит этих лошадок, с трудом выволакивающих возы с тяжёлыми сырыми дровами. Дрова грузят на баржи, и те увозят их невесть куда.
  Красивые в тех сказочных бабкиных краях люди, и живут красиво. Устраивают там ярмарки. Это где много-много продавцов и ещё больше товаров. Куда уж там продавцу с баржи...
 Выступают циркачи и артисты. На ярмарку люди приезжают нарядные и весёлые. Водят хороводы, поют и пляшут. А уж как пляшут! Казачьей ту пляску называют. С саблями-шашками пляшут.
Засыпал под этот говорок Васька и снились ему сны: как они с отцом скачут стремительно по степи бескрайней на гнедых конях. Иногда, правда, на белых. А степь та виделась мальчишке торосистой зимней ширью Енисея. Скачут и саблями машут, а убегают от них враги земли русской.
* * *
За сказочно ярким,  солнечным и полным приключениями летом неотвратимо, и неожиданно быстро приходит осень.
На  Севере она нападает внезапно.
Вода в Енисее темнеет, становится цвета свинца в патронах.  Дождевые тучи медленно , но неотвратимо наползают на съёжившие от зимнего предвестья домишки. Мужики колют подсохшие за лето сосновые и берёзовые чурки. Ребятня складывает дрова в аккуратные поленницы. Конечно, попробуй неаккуратно! Всю зиму поминать будут.
  А тучи чернеют, ниже опускаются и стараются, зацепив отвисшим чёрным брюхом, сбросить крыши с притихших домов .
Школа. Встреча нового учебного года. Довольно скучное занятие, учитывая то, что в крошечном посёлке ученики за лето встречались с учителями не один раз в день, а уж с соучениками и все каникулы вместе проводили.
А уж после наводнёнными приключениями лета с его прозрачными, бурными речками,  с восторгами на рыбалке; после наполненной хлопотами и подготовкой к зиме осени наступает оно - самое длинное время года.
Внезапно выпавший ночью белый пушистый снег покрывает толстым мягким ковром землю. Пришла зима. Надолго пришла. Снег в логах будет лежать аж до самого июня.
Зимой по торосистому льду в дальний опасный путь по Енисею отправляются санные караваны.
  Посмотришь на бескрайнее ледовое поле и кажется, что вода умерла, что вся она превратилась в необъятную глыбу льда, неровная торосящаяся сторона которой вздыбилась к небу.
  Но ни для кого не секрет, что под толстой ледяной корой струится тёмная до черноты енисейская вода. И в разбитой пешнёй проруби у берега там, где набирают вёдрами в бочонки и фляги речную воду люди, и в круглых лунках рыбаков – везде видно, что вода только припряталась. Весну ждёт.
Ребятня же посёлка живёт своей полной опасностью и приключениями жизнью. Часть этой жизни, по возможности, приходится скрывать от взрослых.
 Все в одной школе учатся, в одни игры играют, вместе хулиганят, секретами делятся, в драке между заводскими и центровыми друг за друга стоят. В тайгу с ночёвкой забуриться, навлекая на свои головы родительские громы и молнии, и так бывало. Бомбу самодельную с дымным порохом в тайге взорвать, как раз плюнуть. Порох для тех бомб и для других забав стащить на складе-землянке у взрослых, да не вопрос.
Зимой за партой в школе сидят. Дрова для печки из чурок колют, печку в доме топят, воду из реки или из дальнего родника на санках возят. И, конечно, зимние забавы, как-то стремительные спуски с крутого яра на санках прямо на енисейский лёд или лыжные походы в тайгу.
В разгар зимы вырастают вдоль по яру огромные снежные надувы. Вот уж интересно копать в этих снеговых горах тоннели, блиндажи и командные пункты!
Правда, однажды, изъязвлённый раскопками, один такой надув рухнул, не выдержав собственной тяжести. Ваську, сидевшего в только что отрытом блиндаже у вершины горы, выбросило с высоты яра прямо на берег Енисея. За малым не ткнулся лбом в прибрежную льдину. А вот двоих его приятелей основательно завалило слежавшимся снегом. Хорошо, что полно ребятни играли у берега, быстро откопали слегка ошалевших снегокопов. Услышали тогда ребятишки приглушённо-грозный голос снежной лавины.
А длинными зимними вечерами, когда, управившись со всеми школьными и домашними делами, наигравшись до дрожи в коленках, приходил Васька в их крохотный домик. Прежде чем сесть ужинать, предстояло выполнить непростую операцию, а именно, вылезти из ставших подобными жестяному коробу тёплых штанов-шаровар с начёсом. Для этого нужно сесть на пол и, извиваясь, выползать из валенок, схваченных ледяной коркой с шароварами, а затем и из самих штанов. После этого валенки со штанами можно было поставить в угол у печки, и они некоторое время продолжают стоять, пока не разморит их печное тепло.
Рано темнеет зимой. День становится коротенький, без всякого сожаления отдавая час за часом своего времени темноте. Люди сбиваются вместе в домах под защиту топящихся печей. За окнами трещит мороз, разукрашивая всё вокруг кудрями куржака и закрывая маленькие окна слоем льда, едва пропускающего в дом серенький дневной свет.
Вечером загораются в домах тусклые электрические лампочки, а если закапризничает старенький генератор, в домах, чуть чадя гарью, светят керосиновые лампы.
Васька вечерами учит уроки(куда деваться - все контролёры-то дома). Георгий Иванович набивает патроны к своему охотничьему ружью или мастерит что-то. Это если вдруг не замигает, да и погаснет висящая под потолком лампочка. Тогда он зажигает керосиновую лампу в доме, а сам спешно одевается и уходит в снежную метельную муть в сарайчик с клятым, но всё равно любимым электрогенератором.
У мамки с бабулей дел невпроворот. Печь топить, еду готовить, что-то шить, вязать, штопать. Вот при штопке слишком часто упоминается Васькино имя, что заставляет его слегка вжимать голову в плечи. Маленьким он не понимал, как это на нём "всё горит"? Сейчас понимает, потому голова вжимается от предчувствия нечаянной затрещины.
Но вот гасится свет, все укладываются спать, и Васька заводит своё ежевечернее:
"Бабуля, расскажи "...
"Отстань, Васька, чой-то устала я сегодня".
"Бабуль, ну, бабуль", - ноет внук.
            "Вот же пристал...Ладно. Да не вертись ты, как карась на сковороде"!
И пошёл, полился рассказ. Чем громче трещали от мороза деревья, чем злее завывала метель за окном, тем ярче светило солнце в сказочных степях, тем стремительней становилась скачка-джигитовка молодых казаков, тем веселее играло солнышко на острых клинках сабель.
А нарядные девушки танцевали.
И сказка бабы Нюры плавно переходила в Васькин сон. 

* * *
А весной...Происходит весной событие, которое не оставляет равнодушным ни старого, ни малого.
Ледоход на Енисее - незабываемое зрелище!
  Под крики на улице: «Идёт, идёт. Енисей пошёл!» - даже с уроков школьную мелкоту выпускают. Бегом, бегом к берегу. Глядь, а там уже полсела сгрудилось, смотрят не отрываясь.
  Если поймать начало ледохода, то сначала услышишь, как бы шорох, пробегающий по реке. Постепенно шорох становится громче. Звук нарастает и нарастает, словно его усиливают множество мегафонов. Потом где-то вдалеке звонко щёлкает винтовочный выстрел. За ним второй, третий. И началось веселье.
  За ружейной пальбой слышится гром орудийного выстрела, после которого кажется, что ты попал на войну. Лопаются двухметровой толщины льдины. Орудийная канонада. В покрове льда начинается активное шевеленье. Большие и маленькие льдины, оживая, лезут друг на друга. Вся пелена мёрзлой воды, месяцами лежавшая недвижно, вспоминает вдруг, что ещё недавней осенью она текла безмятежно всё ближе и ближе к океану. Кто заколдовал?! Кто посмел?!
  Река взламывает оковы. Многие тысячи тонн льда (да кто бы их посчитал) устремляются к заветному океану. На этом пути нет льду преград.
  С шумом и грохотом, влезая друг на друга или подныривая, льдины стремятся на север. Если скопищу громадных льдин не удаётся удержаться в общем потоке, они напористо рвутся на берег. Лезут, сметая на своём пути причалы, лестницы, небрежно брошенные человеком лодки. Плохо, очень плохо, если не защитили люди спасительными рукотворными каналами баржу, вмёрзшую осенью в лёд. Лопаются косточки судна под напором вешнего льда, как кедровые орешки на зубах сибиряков.
Нескоро расходятся люди, оглушённые, ошеломлённые и заворожённые неистовой силой.
И день за днём по вскрытому от зимнего покрова простору великой реки плывут, бегут, торопятся на Север к океану верховые льды с непостижимо далёкого Юга. Чистят к лету водную гладь.
Стоят на крутом яру плечом к плечу потомки забайкальского казака и русского интеллигента. Смотрят на широченное полотно реки, уходящее в немыслимую даль. 
Стоят на пороге взрослой жизни.