Фамилия. Глава 12

Администрирование расселения высылаемых кулацких семей и надзор за последними в местах поселения на территории Уральской области до 1 июля 1930 года полностью  осуществлялись органами ОГПУ. Затем были созданы административные органы.
Вот о чем свидетельствует докладная записка с грифом «совершенно секретно».

«Председателю Уральского областного исполнительного комитета т. Ошвинцеву .
Копия: Московскому представительству Уралсовета т. Дворкину.
О расселении и использовании кулацкой ссылки в Уральской области...
Фактическое положение с жилищами таково, что оно внушает ряд серьезных опасений в санитарно-гигиеническом отношении и  требует уже на сегодня капитальных ремонтов, так как  жилища выстроены без достаточного отопления, очень сыры и распланированы внутри таким образом, что почти не имеют площади, свободной от нар.

Всего выстроено по состоянию на 10 февраля 115 поселков,  6213 изб, в них размещено 18 639 семей, 74 556 человек, что дает на душу заселенных спецпереселенцев 0, 91 кв. м. Остальные спецпереселенцы в количестве 13 212 семей или 59 865 человек размещены по ближайшим к местам работ деревням вместе с коренным населением. Число пунктов размещения спецпереселенцев совместно с коренным населением составляет 508 точек, причем количество семей в каждой колеблется от 4 до 150. Таким образом, общее число точек размещения спецпереселенцев по Уральской области без Тобольского округа равно 623».

Условия жизни были невыносимыми. Спецпереселенцы  подняли мятеж.  Цитата из документов: «Весной 1930 г. в первое время их выселения было среди них брожение с участием 700 человек с требованием возврата их на родину и восстановления в политических правах. В Турьинских рудниках была попытка к восстанию. Руководящая головка этого элемента изъята, а более реакционная часть выселена в пределах северных сельсоветов. Настроение переселенцев явно враждебное, большинство не теряет надежды вернуться обратно, возлагая надежды на антисоветский элемент и правых уклонников.»
                ***
Уральская тайга с необъятными глухими лесами. В ней  высоко к небу поднимаются кедры и лиственницы, пихты и сосны, качают тяжелыми лапами ели. Лес  простирается по холмистой равнине на каменистой почве,  порою где-то увязая в глине могучими корнями. Задерживалась на почти непроницаемой глине  текучая коричневая вода, застаивалась, образуя безбрежные болота.
 
Долгая зима, трескучие морозы,  жесткие северные ветры, которые особенно сильно свирепствовали в  марте, апреле и  декабре,  делали свое дело. Зимой  температура  опускалась ниже 40 градусов.

Короткое  лето  не могло совладать с  северным климатом и  мрачной природой:  прохладный воздух, гнилые болота с их вредными испарениями наваливались на непривычного к ним человека всей своей тяжестью, всей своей неприветливостью, всей своей  способностью напускать на него выматывающие болезни от ревматизма и перемежающейся лихорадки до чахотки.

Виктора Трубина нарядили  работать на лесоповале.

Мама определила деток в местный детский дом, куда собирали детей всех спецпереселенцев.  Она надеялась, что именно там они смогут выжить, что именно там есть у них тепло и одежда с постелью, что там при случае им окажут медицинскую помощь. И сама напросилась туда же на работу: мыть полы, выносить горшки и делать еще кучу разных санитарных работ. Только  бы быть ей поближе к детям. Но и под детские дома оказались  приспособлены совершенно необорудованные бараки, а  у детей не  было  ни постельных принадлежностей, ни белья и обуви, ни верхней одежды. И все же, казалось, им было здесь лучше, им здесь могли дать больше, чем сумели бы родители.
 
Она много думала о совершившейся несправедливости. Нажитое  своим трудом благополучие никак нельзя было назвать богатством. Работали сами, не покладая рук, заботясь о будущем детей, – кому и зачем надо было забрать у семьи с тремя детьми всё до последней нитки и отправить её в гибельные,  не рассчитанные на человеческое житье места? Кому и зачем здесь, в этих чужих недобрых краях  их, уже однажды ограбленных, надо было всячески притеснять? Кто и зачем распорядился так, чтобы они получали заработную плату за свой труд вполовину меньше, чем у  свободных пришлых людей?

Да и эту нищенскую зарплату выдавали не полностью:  каждый спецпереселенец отчислял  еще 25 процентов заработка на содержание поселковой и производственной комендатур. Кроме этого существовали  и другие поборы. Норма выработки для бывших «кулаков» тоже  была вполовину  выше, чем у вольнонаемных рабочих, а скудный продовольственный паек  выдавался лишь при выполнении этих самых норм.

Ссылка была обеспечена продуктами питания и всем необходимым примерно на 60 процентов. Спецпереселенцы были вынуждены питаться  мхом и даже деревом. Многие  болели  инфекционными болезнями. Большинство были просто истощены.

И если сначала были созданы административные органы для контроля за жизнью   спецпереселенцев, то  в начале 1931 года эти задачи были передоверены впервые создаваемым в составе областного управления милиции комендантским отделам, которые подчинялись  ПП ОГПУ.* На местах были  организованы комендантские отделения и участковые комендатуры. В 1931 году судьбу ссыльных передали в ведение ГУЛАГа**, и в силу этой «перестройки» поселки спецпереселенцев оказались под  управлением и контролем органов ОГПУ.



*ПП ОГПУ – Полномочное представительство Объединенного  государственного  политического управления.
**ГУЛАГ - Гла;вное управле;ние исправи;тельно-трудовы;х лагере;й — подразделение НКВД СССР, МВД СССР, Министерства юстиции СССР...