4. Секретарь-машинистка в райкоме комсомола

(С апреля по октябрь 1966)

Так как к 1966 году я уже была членом партии, я решила обратиться к инструктору завода имени Воскова с просьбой помочь мне найти работу в ночное время. Но в инструкторской оказался Виктор Капустинский. Я знала,что он недавно переведён из райкома комсомола, где он был первым секретарём.

Он не поверил, что я член партии, и попросил подтвердить хотя бы наличием партбилета. И я с удовольствием показала и партбилет, и удостоверения: и внештатного сотрудника МВД, и внештатного члена Василеостровского РК ВЛКСМ, и члена оперативного отряда при райкоме ВЛКСМ., а в довершение показала большую фотографию с комсомольской конференции Василеостровского РК ВЛКСМ. На этой фотографии были запечатлены самые замечательные и тогда ещё честные ребята, а среди них была и я. А что я была стройной как кипарис, с длинными, да ещё отпущенными, чёрными косами, — так это результат той жизни, которой я жила в последнее время.

Мне сразу же предложили работу в райкоме комсомола в качестве секретаря-машинистки на четырёхчасовой рабочий день, а женщине, которой я предложила быть с моей Алёнкой в качестве няни, дали место уборщицы здесь же, в райкоме. И она — Мария Дмитриевна Добина — была счастлива от такого предложения, так как до этого она работала дворником пятиэтажного дома. А территория райкома комсомола состояла из трёх кабинетов и небольшого коридорчика, правда, с окном, что делало его уютным.

Мария Дмитриевна проводила с Алёнкой четыре часа (с десяти до четырнадцати часов). Мы жили совсем рядом, а до райкома — две минуты. Так мы продержались 8 месяцев.

Но Алёнка заболела — тяжело и неожиданно. Сначала — неверно поставленный диагноз: свинка. На следующий день после посещения участкового врача пришла медсестра с санэпидстанции. Раньше любые инфекционные заболевания детей фиксировались санэпидстанцией, представитель её приходил по месту жительства ребёнка и, оповестив родителей, наклеивал на дверь квартиры красочное объявление с названием диагноза.

Молодая медсестра, увидев моё испуганное и растерянное лицо, попросила показать малышку. Алёнка лежала в платочке, ослабленная, личико серенькое. Медсестра удивлённо взглянула на неё и произнесла медленно, но уверенно:

— Нет, это не свинка.

Она спросила разрешения осмотреть малышку. Аккуратно раздев её, пропальпировала все железы внутренней секреции, а также печень — даже я поняла, что она увеличена. Аккуратно, с нежной улыбкой, медсестра одела малышку, накрыла одеяльцем и, отойдя от кроватки, сказала:

— Нет, это не свинка. Это что-то другое, но очень серьёзное. Я сейчас же сообщу об этом главврачу нашей СЭС. Здесь нужен консилиум врачей.

Поликлиника была рядом с домом, и я побежала туда. Заведующая — Лариса Матвеевна Кулагина — была на месте. Она оперативно сняла с приёма всех врачей, кто был в поликлинике, а также пригласила педиатра скорой помощи Валентину Гавриловну Горбунову (которая трагически погибла в возрасте пятидесяти лет). Они мгновенно оказались около Алёнкиной кроватки в медтранспорте, и Валентина Гавриловна первая уверенно поставила диагноз — инфекционный мононуклеоз (вирус поражает клетки, иммунная система реагирует на них, организм страдает от этих реакций). В Сестрорецке ещё никто не болел таким заболеванием.

Валентина Гавриловна сразу предложила тактику:

— В данном случае очень важно начать курс лечения с поддержки иммунитета, инъекции важно делать час в час, минута в минуту. Я как раз живу в соседней с вами парадной. А потом решим, когда её можно будет перевести в бокс стационара.

После предварительного лечения, месяца через полтора, нас с Алёнкой госпитализировали в районную детскую больницу, в бокс с самостоятельным выходом на улицу. А после выписки нас направили на консультацию в Педиатрический институт.

Я шла в кабинет к кандидату медицинских наук только с выпиской из нашей больницы и поликлиники. А Алёнка оставалась в коридоре с мужем.

Прочитав начало выписной справки, врач сразу же предложила оставить ребёнка в институте, чтобы не наблюдать, как она разлагается:

— В нашей стране нет практики излечения от этого заболевания. Вы молодая и ещё родите…

В этот момент открылась дверь, и в кабинет вбежала моя белокурая голубоглазая девчушка. Подбегая к столу, приплясывая, раскинув ручонки, она напевала песенку, которой я недавно научила её:

— Анёна безыт, земя дозыт!

Врач в изумлении спросила:

— А это кто? Чей это ребёнок?

— Да ведь это и есть та, которую Вы предлагаете оставить у вас.

— Что Вы, этого не может быть! У нас ещё не было таких результатов. Подождите.

А я взяла малышку на руки и сказала:

— До свиданья.

А Алёнка, улыбаясь, помахала ручонкой и сказала:

— Дидидянья.

Тогда, в 1966 году, населения Сестрорецка было значительно меньшим, и отношение врачей к детям и мамам, особенно молодым, было очень тёплым, можно сказать, семейным.

2012