11. События с лета 1977 по май 1981

Лето 1977 года я описала в рассказе «По лестнице жизни».

На 29 августа была назначена встреча классного руководителя и нового для Анюты третьего класса. На тот же день был назначен медосмотр.

Я решила прийти в тот день в школу и познакомить Анюту с новой учительницей и новыми одноклассниками. Чтобы начать учебный год в уже знакомой обстановке. Перед началом встречи с классом Галина Степановна подошла к нам и, видимо, наслушавшись о нас разной информации, сказала, что класс переполнен и лишней парты для Ани нет. Я предложила договориться насчёт дополнительной парты. Но Галина Степановна продолжала:

— Нет, мне ещё нужна дополнительная медицинская справка от невропатолога.

— Галина Степановна, дорогая, давайте с Вами договоримся: Вы сейчас встретитесь со своим классом, а мы с Анютой Вас подождём. А потом протестируйте Анюту. Если совсем не пойдёт, то мы Вас не обременим, а что-нибудь придумаем. Но решение должно быть принято до первого сентября.

Она согласилась и через сорок минут, отпустив детей, подошла к нам, ещё не очень уверенная в своём решении. А я, встав для приветствия и обняв Анюту за плечи, сказала:

— Анечка, вот твоя новая учительница — Галина Степановна. Это самая внимательная и добрая учительница. И у вас всё будет хорошо. Я подожду тебя здесь, а Галина Степановна поговорит с тобой, чтобы узнать, смогли ли мы подготовиться к учебному году или должны ещё что-то выполнить.

У Галины Степановны блеснули слёзы. Она обняла Анюту за плечи, и они поднялись по лестнице в класс. Возвращались обратно обе с улыбкой.

— Да, Лидия Дмитриевна, всё не так и плохо. Я бы сказала, просто хорошо. Похоже, что Вы времени зря не теряли. Просто спасибо. Вы меня простите за эту парту. Ведь здесь наговорили всякое.

— Да что Вы, Галина Степановна. Дай Бог, чтобы у нас всё получилось. А уж если вдруг что-то не так, то ведь есть же выходы из положений. Спасибо за внимание. Анюта, мы будем стараться, да?

— Да, будем, — ответила Анюта, в знак согласия кивая головой.

— Лидия Дмитриевна, спасибо, что пришли заранее и отдельно. У меня теперь на душе спокойно.

— И Вам большое спасибо за человеческое понимание. Поздравляем Вас с началом нового учебного года! Терпения, мудрости и здоровья. А если что, то мы всегда рядом. Ведь все родители Ваших детей — Ваши помощники и Ваши друзья. Спасибо Вам и до встречи первого сентября.

Ещё весной невропатолог предупредил нас о необходимости принимать успокоительную микстуру перед началом учебного года. И с 31 августа Анюта стала принимать микстуру, а уже 5 сентября у неё поднялась высокая температура. Я вызвала участкового врача и, показав ей рецепт, предупредила о том, что Анюте выписана микстура. Но Людмила Александровна сказала, что ничего страшного нет и что надо продолжать выполнять назначения невропатолога. Но я на всякий случай прекратила давать микстуру, и в течение недели температура нормализовалась.

Нас выписали в школу. Анюта снова начала пить микстуру, и уже на пятый день у неё снова поднялась высокая температура. Снова вызвала участкового врача, снова напомнила о микстуре, снова — «ничего страшного в этом нет».

Опять прекратила давать микстуру — и через неделю температура нормализовалась, но я заметила, что у Анюты очень быстро стали приходить слабость и вялость. Нас снова выписали в школу, и я снова начала давать микстуру. Температура подскочила через три дня. Тогда я попросила у участкового врача направление на анализ крови на дому. Людмила Александровна возразила.

Когда она ушла, я взяла направление и сама отправилась в лабораторию. Рассказала историю, которая привела меня к ним, поделилась сомнениями по поводу микстуры. На следующий день у нас взяли анализ крови на дому. А в конце недели мы с Анютой, как и обещали, пришли на приём. Анютка еле приползла: у неё была невероятная слабость. Периодически, сделав несколько шагов, она садилась на краешек поребрика у проезжей части.

Людмила Александровна сразу же предложила нам сесть поудобнее и задала мне странный вопрос:

— Лидия Дмитриевна, выписывать Аню в школу или ещё рано?

— Выписывайте, если находите нужным.

Я рассказала Людмиле Александровне о необыкновенной Анютиной слабости и о том, с каким трудом мы дошли до поликлиники. На столе у врача аккуратненькой стопочкой лежали результаты анализа крови. Я машинально задела стопочку рукой, и она рассыпалась. На поверхность выскочил результат Аниного анализа. Один из показателей был обведён красным цветом, рядом был поставлен восклицательный знак. Людмила Александровна встрепенулась и попросила не трогать рассыпавшуюся стопочку. А для меня самым главным было то, что я увидела результат и поняла, что это серьёзно.

На следующий день я пошла в школу вместе с Анютой и поговорила с учительницей. Та предложила: если Анюта сможет, пусть приходит хоть на один урок. А если что, Галина Степановна сама обратится к школьному врачу. Я согласилась. Но с первого дня Аня сидела по два урока, а потом уже и по три.

В один из дней я работала во вторую смену, поэтому в первой половине дня была дома и готовила обед. Во время перемены, благо школа очень близко, прибежала запыхавшаяся Алёна. С порога она торопливо говорила о том, что надо бежать спасать Анюту.

— Да что случилось-то? — заволновалась я.

— Их классу сейчас делают прививки. Я подошла к врачу и сказала, что Аня у нас ещё не совсем здорова и что учительница знает об этом. Но врач ответила, что в медицинской карточке медотвода нет, значит, надо делать. Тогда я сказала Нине Григорьевне что, побежала за тобой.

— Спасибо, Леночка, молодец. Я сейчас же там буду, а ты беги обратно, а то переменка маленькая. Спасибо, моя хорошая, беги скорей.

Нина Григорьевна была школьным врачом, немного позже она стала главным врачом поликлиники. Она внимательно выслушала меня и сама испугалась:

— Да ведь это лейкопения! Надо посмотреть, какие лекарства она пила в последнее время. Береги её, в школу можешь не водить. Надо срочно обращаться к врачам. А прививку я, конечно, сделать ей не позволю.

— Спасибо Вам, Нина Григорьевна, до свиданья.

Когда я пришла домой, то сразу бросилась к энциклопедии. Да, так и есть — во втором томе «Краткой медицинской энциклопедии» показано, что лейкопения возникает… и на фоне передозировки лекарств. Я прочитала, каких именно, и, внимательно рассмотрев состав микстуры, увидела опасный компонент. Всё совпало. Я понимала, что если бы я продолжала поить ребёнка микстурой, то могла бы получить летальный исход.

Ну что же, надо было чистить кровь. В тот же день я купила электрическую соковыжималку и 5 килограммов моркови. Мыла, шинковала морковь, а потом закладывала в соковыжималку. Первой пила Анюта — столько, сколько хотелось, — а потом Алёна и я. Мы делали это каждое утро. Я видела, как девочки становились веселее.

Прошло две недели. У Анюты уже не было заметно слабости. И я решила сходить на приём к врачу, чтобы взять направление на следующий анализ крови. Конечно, мне хотелось узнать результаты моего труда. Но в поликлинике, в регистратуре, мне сказали, что карточка потеряна. Был субботний день, народу в поликлинике было мало, и я заглянула в кабинет к главврачу Александре Михайловне. В педагогическом училище она вела у нас анатомию. Александра Михайловна выслушала меня и сразу же предложила госпитализацию. Но когда я сказала, что Аня в школе, Александра Михайловна подскочила со стула:

— Да ты понимаешь, что она умрёт?! Ты же всегда была разумной! Это как понимать?!

Тогда я рассказала о чистке крови.

— Хорошо, будь внимательна. Держи направление на анализ крови, результат я проконтролирую. А карточку найдут.

Надо принимать лекарство с осторожностью: если одному это хорошо, то для другого это может быть смертельно. И если бы в тот период ей, не дай Бог, сделали прививку, организм бы не выдержал. Получается, что Лена спасла Анюту от летального исхода.

Летом 1978 года мы с девочками снова уехали жить в Парголово, по соседству с тётей Ксенией, а квартиру сдали. В мои выходные мы ездили и в Сестрорецк, и в Ленинград, и в другие пригороды.

В то лето мы взяли с собой Ленину подружку Надю Иванову. Какое-то время всё было хорошо. Они даже самостоятельно съездили в Сестрорецк к зубному врачу. Но потом Лена попросила проводить Надю домой. Наде очень не хотелось уезжать, но пришлось. Я разговаривала с Надюшей, но та ничего плохого не сказала. Просто, может, разные характеры. Возможно, Лена была более флегматична.

Пришлось позвонить Надюшиной маме и проводить девочку на круговую электричку.

Я не могу сказать, что у меня с девочками не было споров. Всё было. Ещё в детстве, классе в пятом, я написала в своём дневнике, что, когда у меня будут дети, я не трону их пальцем и не дам другим это сделать. Что буду им обо всём рассказывать, объяснять и доказывать. В жизни всё происходит в ускоренном темпе. Чтобы быть полноценным человеком, надо работать, а чтобы работать не абы как, требуется много времени, и на детей его остаётся совсем мало. Поэтому иногда вроде договорюсь с девочками о чём-либо — а потом они ослушаются. Нет, я действительно выполнила свою детскую клятву и не ударила их ни разу. Но однажды во время отпуска, когда мне надо было выйти по серьёзной причине из дома, я очень просила Аню не выходить из квартиры, это было очень важно на тот момент. Она ослушалась.

Я почувствовала это и вернулась, а она уже вылезла на улицу через окно. Увидев меня, она побрела домой. Я ей сказала:

— Я не успела выполнить своё дело и мне придётся вернуться, но я уже не верю, что ты никуда не уйдёшь, и, чтоб было надёжнее, я привяжу тебя к стулу.

И я в самом деле сделала это. Анюта восприняла произошедшее как игру и не сопротивлялась, не возмущалась. Когда я пришла, она уже была развязана.

В то лето ей ничто не помешало пойти в парикмахерскую и отрезать свои косы. Даже её подружки ожидали моего разноса, но разнос я сделала в парикмахерской — за то, что без сопровождения взрослого обрезали ребёнку косы. Сотрудники извинялись передо мной, но ничего уже нельзя было исправить. А Анюте я сказала:

— Мне жаль, что в общем стаде добавился ещё один баран, как все, безликий, несамостоятельный. А зря. Косы помогают девочке стать индивидуальной, да и волоски могли бы по-разному украшать твою голову. Да ладно, что уж теперь, вырастут ещё.

Летом и осенью произошла череда событий, которая привела меня ко второму замужеству, состоявшемуся 15 декабря 1978 года. Об этих событиях можно узнать из рассказов «По лестнице жизни» и «Единственный у родителей».

Перебирая в памяти своё прошлое, я всё ищу тот момент, когда я начала терять тёплую связь со своими девочками. И не нахожу.

Тот период, когда я перешла работать в Парголово, а переезд не случился? Может, конечно, оно и было к лучшему, но заглянуть домой на обед я уже не успевала, и с вечерней смены я приезжала, когда девочки уже спали.

Но я обязательно проверяла все письменные домашние задания, сверяя с записью в дневнике. Если у кого-то что-то не было доделано, я будила на полчаса раньше, и после завтрака мы доделывали незаконченную работу.

Сегодня Анюта, уже взрослая, вспоминает о том, что Лена проявляла агрессию, заставляя её разогревать или готовить ужин. Почему это прошло мимо меня? Ведь я серьёзно относилась ко всем событиям, касающимся моих детей. Может, девочки, понимая, что между ними пошли разногласия, не хотели мне говорить об этом, чтоб не расстраивать меня? Я поняла только одно: Слава охотно брал младшую с собой на рыбалку или в магазин, и как-то в стороне оставалась Лена. Может, потому, что она постарше. Но я видела, что Лена стала как-то одинока. Хотя она много читала, любила слушать музыку — у нас было много пластинок. У неё были две подружки — Надя и Ира, — которые до сих пор по возможности принимают участие в её жизни, поддерживают её психологически.

Лена всегда очень глубоко и близко к сердцу принимала отношения с людьми. Если Аня как-то отвлеклась от отца и искала в дяде Славе большого друга, то Лена с ещё большей силой захотела вернуть отца. И эти настроения были волнообразны: то — резкое «да», то — резкое «нет».

Летом 1979 года, после окончания седьмого класса, в течение месяца ученики Лениного класса проходили практику на заводе имени Воскова. Конечно, каждый из них заработал какую-то сумму. Деньги, которые заработала Лена, лежали у неё отдельно. Через несколько дней к ней зашла одна из подружек-одноклассниц и сказала, что ребята ждут её около дома, чтобы пойти и отметить окончание работы, и для этого надо взять с собой деньги.

Лена никуда не хотела идти, а деньги дать хотела. Я возразила и сказала девочке:

— Вы сейчас наделаете глупостей. Зачем вам деньги? — и девочка ушла, не ответив на вопрос.

Лена, наверное, обиделась, но ничего мне не сказала. Я знала, что она мечтала о своём проигрывателе, а мой был уже старенький. И я на следующий день купила ей проигрыватель и несколько её любимых пластинок. Может, здесь я была неправа?

Может, я излишне боялась за неё? В то лето, как и раньше, я предъявляла обязательное требование — к девяти часам вечера быть не дальше своего двора. Дом культуры тогда был на берегу озера Разлив, и летом Лена и её подружка Надя иногда ходили туда вечером на танцы. Может быть, моя работа научила меня быть чёткой и требовательной к себе и к детям: никакие танцы не могли изменить график прихода домой.

Помню, однажды, приехав с работы где-то в половине десятого вечера (было ещё светло), не обнаружив Алёнку дома и узнав, что они с Надей в доме культуры на танцах, я помчалась туда.

Лена заметила меня в зале и спряталась среди девчат, потому что ей было неудобно перед сверстниками. Я не собиралась устраивать скандал, просто хотела напомнить ей о времени.

Дежурная на входе сказала мне, что Лена с подружкой в клубе. Я просила передать, что жду её около дома. В начале одиннадцатого (было по-прежнему светло) Лена вышла из-за кустарника, а я прямо перед ней щёлкнула скакалкой по земле, как кнутом. Лена вздрогнула от неожиданности и побежала домой. А мне самой стало противно — и противно до сих пор. Когда мы со Славой пришли домой, Лена была уже за своим письменным столом.

Я не кричала на неё: вообще тогда я ещё не кричала на детей. В тот момент Лена была похожа на затравленного человечка, а я старалась с ней помириться, сблизиться. Ведь раньше я не вела себя так. Может, страх за детей, смешанный с непониманием того, как это — тебя ослушались! — приводит к такой реакции? Больше ничего подобного с моей стороны не повторялось.

В то лето я была в положении, и по утрам Анюта почти всегда ехала со мной в Парголово, провожала меня до Выборгского шоссе. Убедившись, что я перешла дорогу, и помахав мне рукой, она поднималась к железной дороге и заходила к своей подружке Ларисе Нарбут. Вечером она часто встречала меня в Белоострове около автобусной остановки.

В один из вечеров августа я приехала домой, а Ани нет. Мне сказали, что она поехала встречать меня в Белоостров. Я — в милицию, объясняю, что она плохо видит, могла сесть не в тот автобус, что прошло уже более четырёх часов, а они в ответ шутят:

— Растут дети, а потом гуляют.

Очень обидно, когда не верят людям и судят по себе или просто не хотят лишней работы. Я сама работала в этой системе и сотрудников видела разных. У всех свои плюсы и минусы, рождённые из обстановки, в которой прошло детство.

А ведь всё так и вышло: я встретила Анюту уже в темноте на автобусной остановке. Она выходила из автобуса. Оказалось, что в Сестрорецке она села не в тот автобус, который после развилки на тридцать девятом километре пошёл налево, в сторону Зеленогорска. Анюта забеспокоилась, поняла, что едет не туда, и водитель открыл ей дверь в лесу. Она пошла обратно. Представляю, сколько страха она натерпелась, ведь на улице уже было темно.

Слава Богу, что один из водителей автобуса обратил внимание на одиноко шагающую в стороне от посёлка девочку и подвёз её.

Как у всех подростков, так и у Лены появились свои симпатии. Честно говоря, я не проводила со своими девочками беседы о том, что не надо сразу доверяться признаниям ребят в своих чувствах. Наверное, потому, что сама была доверчивой и считала, что юность не умеет обманывать. Я помню, как Лена просила меня поговорить с мальчиком из класса. И я была у него дома и толковала с ним, хотя разговаривать с ними надо было раньше, пока не возникло критической ситуации, и не было бы лишних переживаний.

Через двадцать пять лет они уже общались по-другому, у каждого была своя судьба. Проходя по жизнеописанию детей, я всё ищу причину большого стресса, который произошёл с Леной и столкнул её с лыжни настоящей жизни, которую каждый человек прокладывает себе сам, ведь все мы проходим через свои очарования и разочарования.

Осенью этого года Аня ходила в пятый класс и параллельно занималась в хоре студии «Солнышко» под руководством всем известной тогда Светланы Борисовны Литовко. Перед ноябрьскими праздниками, когда я рожала в институте имени Отта на Васильевском, Аня вместе с хором уехала в Мурманск. Я оставила Славе все деньги, около двухсот рублей (что аналогично двадцати тысячам рублей в 2012 году), и только позже узнала, что он дал Анюте в дорогу только три рубля! Ну хоть бы дал деньги на дорогу самой Светлане Борисовне. Господи, ещё много чего я узнала позже, значительно позже, чем было бы надо! Наверное, Анюте было не по себе, но она мне ничего ни сказала.

В ноябре появился малыш (рассказ «Жизнь продолжается»). Раз в месяц я оставляла с ним Аню, чтобы съездить в отделение для получения денежного содержания за декрет (тогда его выдавали помесячно).

В конце декабря я уехала за получением денег. Это было во второй половине дня. И только когда я вернулась, Аня сказала мне, что тот день должна была состояться встреча с хором из Мурманска.

— Анюта, ну если бы я знала, я бы не поехала сегодня за деньгами. Ты ведь ещё успеваешь их увидеть?

— Нет, уже не пойду.

Вот и получилось, что я опять обидела ребёнка.

В восьмом классе Алёнка представляла, какая она будет на выпускном вечере. Я предлагала ей выбрать в универмаге платье, колготки, туфельки, а она много раз повторяла, что папа обещал ей купить. Я же пыталась ей объяснить, что, пока у нас есть возможность, надо купить самим или подойти к папе и спросить, ведь он здесь, рядом, на одной лестничной клетке, даже вентиляция в квартирах единая, слышимость колоссальная.

Несколько раз мы подходили с ней к универмагу «Сезон», и она, насупившись, уходила.

Пришёл день выпускного вечера. То, что купила я, на всякий случай, оказалось не то.

А папа, из квартиры напротив, или забыл, или не счёл нужным выполнить своё обещание. Если бы эти папы знали, как они своими пустыми обещаниями калечат души своих детей!

Окно нашей квартиры располагалось напротив школьного зала, из распахнутых окон которого гремела музыка прощального выпускного вечера. Лена никуда не пошла, она рыдала всю ночь. Мне было больно за неё и очень хотелось забежать в зал, позвать подружек, чтобы они напомнили ей, что они у неё есть. Но я снова не осмелилась нарушить общую гармонию праздника.

А на следующий день Надя была у нас. Придя, она сразу спросила:

— Почему Лена не пришла на вечер?

— Наденька, если бы вы с Ирочкой забежали к нам хотя бы на минуточку, всё бы было в порядке.

— Лена, это правда? — спросила Надя.

— Да. Мне почему-то было страшно, а вместе легче.

Как всё непросто в этом мире!

Серьёзную лепту внесла в эту историю учительница по русскому языку и литературе — Зоя Петровна. Перед самыми экзаменами мы встретились с ней около нашей парадной. Я с малышом в коляске пыталась открыть дверь, а она направлялась к мальчику, который жил по нашей лестнице, для занятий. Неожиданная встреча заинтриговала Зою Петровну, и, увидев, что мы живём на первом этаже, она спросила меня:

— Как же Вы управляетесь, Лидия Дмитриевна?

Я, открывая дверь квартиры, пригласила её зайти и посмотреть. В ту пору у меня в квартире был полный порядок, сама теснота обязывала меня к этому. Зайдя в квартиру, Зоя Петровна сразу направилась к книжному шкафу. Выбрала книгу философа Апулея и попросила почитать. Я разрешила, хотя уже понимала, что назад эту книгу я не получу. Зоя Петровна спросила, где девочки, я ответила, что вот-вот должны подойти. Она попыталась уточнить, а чем же помогает мне Лена. На что я ответила, что девочки помогают мне во всём: магазины, аптека, — а я стараюсь помочь им в другом. Сказала, что живём мы дружно.

Вдруг Зоя Петровна заявила:

— Ну я ей покажу на экзамене!

— Зоя Петровна, это Вы о чём? — засуетилась я, — у нас всё в порядке.

А Зоя Петровна уже была на пороге квартиры.

— Лидия Дмитриевна, всё будет хорошо. Нашим детям надо иногда объяснять, что такое жизнь. Будьте здоровы.

Так и ушла, унеся с собой философа Апулея, а у меня осталось на душе какое-то горькое чувство.

Перед выпускными экзаменами было родительское собрание. Никаких претензий к Лене не было.

Экзамены прошли хорошо — и письменные, и устные. На последнем экзамене — по устному русскому — Лена вытащила билет и ответила на все вопросы. После чего Зоя Петровна неожиданно заявила:

— А как ты думаешь, ты знаешь русский язык на оценку «четыре», то есть «хорошо»? — Лена ответила утвердительно. — Ну тогда приходи ко мне завтра, часам к двенадцати.

— Хорошо, приду, — растерянно ответила Лена, не поняв, какую оценку решила поставить учительница. На следующий день к нам пришла Надя, и они вместе пошли к Зое Петровне.

В два часа дня их ещё не было. Я взяла грудного малыша и пошла в школу. В фойе школы я увидела Лену, сидящую около гардероба.

— Что такое? Почему ты не идёшь домой? А где же Зоя Петровна?

— А она где-то. Задаст мне вопрос и уходит. Потом придёт, другой вопрос задаст и опять уходит.

В этот момент в школу вошла учительница немецкого языка — Мария Георгиевна. Мы хорошо знали друг друга уже более десяти лет. На её вопрос я тоже ответила вопросом.

— Лида, её надо найти. Где она? — удивлённо сказала Мария Георгиевна и попыталась разговорить Лену. Но та была нахмурена и взволнована.

Откуда–то из коридора появилась Зоя Петровна и, обращаясь к Лене несколько раздражённо, произнесла:

— Уже все собрались, а ты всё сидишь?

Я поняла, что здесь что–то не так:

— Зоя Петровна, конечно, для начала, здравствуйте. В чём дело? В течение года по русскому языку у Лены никогда не было плохих оценок. Она вчера сдавала экзамен у Вас, так почему Вы не поставили ей оценку? Или поставили, а мы не знаем?

— А что, ей «четыре» ставить, что ли? — возбуждённо заговорила Зоя Петровна.

— Хоть «двадцать четыре». Это Ваше право и Ваше дело. Я пришла сюда не оценки выколачивать, а понять Вашу тактику. Я Вам одно скажу: или Вы сейчас же принесёте Ленин аттестат, или, поскольку директора школы на месте нет, я иду в РОНО, чтобы именно Вам и именно там объяснили, что такое жизнь. Сегодня выпускной вечер, а Вы с наслаждением издеваетесь над человеком.

Зоя Петровна оторопела,, глаза её забегали, и она произнесла:

— Да документы давно готовы, сейчас принесу.

Я обалдела. Да что же это с людьми делается!

Я же не знала, что после выпускного вечера эта усталая учительница окажется в клинике неврозов на четыре месяца…

Мы получили документы и ушли. Конечно, для Лены это был ещё один удар.

После всех потрясений, для неё очень существенных, Лена начала приходить в себя. Но чем ближе к началу учебного года, тем чаще я видела Лену задумчивой.

— Леночка, ты решай сама, а я тебя поддержу. Куда ты пойдёшь первого сентября? Слушай меня, варианты у нас такие. Первый. В Парголово на горе — замечательная школа. И учителя все хорошо мне знакомы, уж точно подвоха никакого, и если будет надо, то и дополнительные занятия обеспечены. А также есть круговые электрички, и ты будешь везде успевать, и я рядом. Второй. Можешь пойти в свою школу. Даже если не будет направления, приступишь к занятиям, а зачисление будет автоматическое. Но здесь надо научиться не показывать своей реакции, просто упорно и спокойно выполнять своё дело. А потом, я тебя уверяю, своей спокойной реакцией ты заслужишь стойкое уважение. Всё не так и плохо. Просто с Зоей Петровной что–то произошло от перенапряжения. Третий. Я поговорила с тётей Ларисой Голубевой, ты её хорошо знаешь, а также знаешь, что она является директором книжного магазина. Она предложила тебе место в её магазине, ты можешь поступить в книготорговый техникум. Подумай, магазин рядом, в техникум поступишь.

К первому сентября я приготовила Лене и школьную форму, и костюм. Вечером ещё раз всё ей рассказала. Сказала, что пойду с ней как мама, потому что в любом случае потребуется моё заявление.

Лена надела костюм, и мы пошли в профтехническое училище. Она попросила меня, чтобы её зачислили в группу, куда попали две её подружки, в том числе и Ира Рюппе.

Первая четверть прошла неплохо. Занятия в училище ей нравились. Во всяком случае, все конспекты она оформляла очень аккуратно и красиво, с цветовыми эффектами. Я была на собрании и видела её пятёрки. И я подумала: «Вот и слава Богу. Вроде всё налаживается».

Помню, в один из дней, около семнадцати часов, к нашему дому навстречу мне шла Лена с молодым человеком. Оба светленькие, одинакового возраста, улыбчивые. Увидев меня, Лена смутилась, а молодой человек подошёл к Лене поближе, взял её за руку, поздоровался со мной и сказал, что они были в кино.

— Ну вот и хорошо, — поприветствовав их, сказала я, — только недолго гуляйте.

— Нет, нет. Я её провожу до парадной — и всё.

— Хорошо, тогда до свидания, — отозвалась я.

А на следующий день произошла ещё одна невероятная история.

Лена пришла чуть раньше обычного. Глаза красные, лицо вытянуто, в руке — одна тетрадь с конспектами и ручка, которые было трудно забрать: пальцы руки словно закостенели. Не было ни матерчатой сумочки, которую она очень любила, ни других конспектов. «Слава Богу, что я оказалась дома», — подумала я.

Лена прошла в свой уголок за книжным шкафом, села на кровать и сказала:

— Больше я туда никогда не пойду.

Я села около неё и спросила:

— Это девчонки с тобой расправились? — Она кивнула головой и тихо шепнула:

— Да.

— А где же твои подружки были?

— Это старшие, — снова тихо ответила она.

— Хорошая моя, всё самое страшное позади. Успокойся. Пока дома никого нет, пойдём на кухню. Говорить пока об этом не будем.

Я обняла её. Она как будто застыла на месте, словно просматривала свежие события.

— Ну хочешь, расскажи, чтоб грузом не висело, — предложила я. Она отрицательно покачала головой. — Ну давай попьём чай. Да сильно не тревожься, любая подлость заканчивается. А с училищем решим, как и что. В конце концов, может, будет ещё лучший вариант. Не будем торопиться.

В тот же день я встретила Ирочку из группы Лены (прежнюю одноклассницу), и та сказала, что это были девочки со второго курса. Всё из-за того, что она с их мальчиком сходила в кино. Девчонки приезжие — и вели себя, как ненормальные.

К Лене приходили её подружки, два раза — мастер группы, очень просила её вернуться в училище, перед этим просила рассказать подробно о том, что тогда случилось.

Но Лена замыкалась всё больше и больше. Надя и Ира, когда приходили к нам, всегда старались уговорить её выйти с ними на улицу. Если она и соглашалась, то со двора никуда не выходила.

Итак, подходил третий месяц отсутствия Лены в училище. В апреле мне пришлось пойти к психиатру, посоветоваться с ним. Он внимательно выслушал меня, посетовал на то, что нет свободных психологов, и предложил такой вариант. В это время у нас была эпидемия гриппа. На квартирные вызовы приходили не только участковые врачи, но и любые другие специалисты. Он предложил мне в субботу сделать вызов врача на головную боль. В последнее время так и было: Лена часто жаловалась на головную боль. Как выяснилось потом, у Лены было низкое давление.

Психиатр, как и обещал, приехал с детским невропатологом, которая только что вернулась из Америки, где работала по профессии. Она была мамой одной из Лениных одноклассниц. После беседы с Леной, выйдя со мной на кухню, каждый из них отдельно сказал мне, что её необходимо направить в подростковое отделение психиатрической больницы, так как стресс перешёл в депрессию и затянулся, и ей самой не справиться. В больнице она бы получила помощь психологов, и, возможно, этого было бы достаточно. Они сделали вызов спецтранспорта с нашего номера. За это время я пыталась объяснить дочери, что если мы не можем сами решить, куда нам пойти, то врачи помогут разобраться с этим вопросом. Я сопроводила её до больницы. В машине она горько плакала и много раз повторяла в мой адрес:

— Ты за это ответишь.

Мне было страшно. Но надо было сделать что-то такое, чтобы Лена вышла из транса и начала думать и жить дальше. В приёмном покое, в раздевалке, Лена кричала — наверное, от неожиданности. Сопровождавшая её медсестра выкрикнула оттуда:

— Она первый раз у нас?

— Первый, — чувствуя ужас в своём голосе, ответила я.

Я пыталась успеть подсказать Лене, которой было 16 лет и 3 месяца, о поведении в таком учреждении:

— Люди хотят, чтобы кто-то слушал об их боли. Больше слушай людей, старайся им сочувствовать — и тебя будут уважать, — торопливо, но чётко напутствовала я свою доченьку.

Мне было страшно. Этот страх завладел всем моим существом, но я понимала, что если не больница, то — закон о тунеядстве. А Лена не слушала меня, она была потрясена своими событиями, и мне было никак ей не помочь. Но, слава Богу, на подростковом отделении оказались мудрые врачи.

В больнице есть два впускных дня на неделе. Я приехала на ближайшую встречу, врач и медсестра подбадривали меня. Лена не подошла ко мне, а как бы прошла мимо меня. Потом остановилась. Я попыталась сделать движение в её сторону, но она попятилась в растерянности.

— Леночка, ну что же ты? — тихо произнесла я.

— Сегодня Лена ещё ничего не решила. А Вы не торопитесь, всё наладится, — подбадривала меня врач.

Так я постояла, а она ушла. У меня взяли передачу. А медсестра, приняв у меня фрукты, подсказала мне:

— Вы сейчас выйдите на улицу, постойте немного напротив окон. Она обязательно посмотрит. Ей ведь страшно, она скучает. А через два дня снова увидитесь. Ничего, всё наладится, и она решит, что ей дальше делать.

Я потихоньку пошла по тропинке вдоль здания, а она провожала меня взглядом, то прислоняясь к стеклу, то отдаляясь.

Территория больницы большая, кое-где были открыты фрамуги окон, которые затянуты решётками. На душе было жутко. И всё же где-то теплилась надежда на прозрение.

Следующая встреча прошла уже теплее. И в конце месяца, перед выпиской, мы договорились с Леной, что пока она ещё в больнице, чтобы не пропал учебный год, я оформлю её перевод из училища в вечернюю школу, в девятый класс. Перед тем как встретить её из больницы, я купила обеим девочкам новое постельное бельё, новые подушки, одеяла и покрывала, чтобы не выделять одну Лену. «Пусть будет обеим теплее на душе», — подумала я.

Приехав из больницы, в первый день она уже была в вечерней школе, а для поддержки вместе с ней пришла подружка Надя Иванова — на это я попросила разрешения у директора и завуча школы. Эти женщины были раньше мне знакомы, в своё время я была у их девочек воспитателем в детском саду.

Мне очень важно было сделать так, чтоб, выйдя из больницы, Лена знала, что её ждёт какое-то дело. Она принесла справку из больницы, что может продолжать обучение. И после той истории мы больше никогда не вспоминали об этом.

Мы просто с ней дружили. Конечно, мы могли и повздорить, но была у неё такая замечательная черта — перед сном помириться.

После этого Лена ещё активно работала в сфере торговли — хозяйственные товары, стройматериалы — более десяти лет.

2012