Твой. Без цензуры... Глава 50

— «Мой ребенок подавился спайсом, помогите доктор!». А чем я могу ему помочь? Я ведь хирург, а не педиатр! — передразнивая говор одной своей знакомой, Гордеев пересказывал Валерии диалог консультации по телефону. — Повторюсь, ребенок — это ваша проблема. А на все эти предложения: «Доктор, давайте сожжем всех торговцев спайса!» и так далее, я скажу лишь одно: «Давайте лучше сожжем всех родителей, которые настолько тупы, что не могут объяснить своим детям, что спайс  — это вредно!». Для этого не требуется отдельный предмет в школе, как и не требуется консультация священника. Надо всего лишь уделить немного времени своему ребенку и объяснить ему, что такое «хорошо», а что такое «плохо». Если ты настолько тупой, что не можешь сделать даже этого, тогда сдай своего ребенку в детдом и продолжая дальше гонять по венам «крокодил», потому что твой ребенок — ЭТО НЕ МОЯ ПРОБЛЕМА! НЕ ПРОБЛЕМА ДОКТОРА ГОРДЕЕВА. И не надо мне втирать типа: «Дети — наше будущее!». Дети — это ваше «будущее»! И я не обязан выслушать крики малолетнего ублюдка по телефону только из-за того, что он умудрился сожрать «травы», которую не успели спрятать от него собственные родители.

На поприще детского врача Гордеев никогда не чувствовал себя уверенно. Потому что никогда им не был. Но жизнь порой загоняла его в такие рамки, что повести себя по-другому он не мог. Представив на мгновение, что бы её родители разговаривали с ней в подобном тоне и Денисом, Чехова невольно ужаснулась видениям своей будущей совместной жизни со «светилом».

И когда тот, завершив, наконец, свою повесть, послал знакомую в конце на три буквы, (что ещё больше вдохновило Валерию пересмотреть свои взгляды на брак с этим человеком), набравшись храбрости, она выразила вслух свои опасения:

— Наверное поэтому у вас с женой никогда не было детей.

— Детей?! Ты имеешь в виду этих маленьких гаргулий? — хмыкнув, мужчина накапал себе ещё микстуры.
Чехова понимала, что её вопросы выглядели бестактно и могли расцениваться как вторжение в его частную жизнь, но все же не могла удержаться от любопытства, надеясь, что типаж подобно Гордееву без особого ущерба переживет этот шаг и даже с пониманием отнесется к её любопытству. 

— Работы, машины, ДЕТИ… Нет ничего хуже в этом мире, — поморщившись, перечислил он, показывая свое истинное отношения к институту семьи. — Хуже только, если тебе «повезет» застрять где-то с женатым придурком, и оказаться вынужденным слушать его рассказы про детей.

Поежившись так, будто ему предложили предложить выпить уксус, мужчина как ни в чем не бывало продолжил:

— Наивные мамаши думают, что завести ребенка — это «величайшее» событие в её жизни! А я называю это действие: «ШТАМПОНУТЬ».

Вздрогнув, Чехова как-то странно на него покосилась.

— Все, что они делают, — «штампуют»… Причем у некоторых это потом превращается в сборочный конвейер, пока за нового ребенка государство будет продолжать выплачивать пособия. Люди — это тупые насекомые, которые используя блага для самих себя, уничтожают всё вокруг. Люди — это самые мерзкие существа на нашей планете. Эти ублюдки вообще представляют, какой будет она через сорок лет? Через пятьдесят? Меня, конечно, могут зачморить по поводу моей «ортодоксальной» точки зрения, но все равно выскажусь, потому как считал, считаю и буду считать, что безответственно иметь в семье больше одного ребенка!

Проглотив микстуру, «светило» отбросил прочь ложечку, ударяя себя в грудь:

— Заведите себе одного ребенка. ЗАВЕДИТЕ СЕБЯ. И этого будет достаточно.

И только он закончил свое высказывание, как тут же зазвонил его телефон.

— Ну, прямо ни минуты покоя! — нахмурившись, Гордеев потянулся за мобильным, принимая звонок и тут же переходя на официальный тон: — Да, я на работе! На работе, говорю! Поэтому попрошу меня не отвлекать!

Это была жена. Словно предчувствуя, как и главное с кем проводит вечер её супруг, Евгения пыталась достать его именно в момент, когда была не особо ему нужна. Выругавшись, и послав её куда подальше, Гордеев снова отключил свой телефон.

— Ну, что сегодня за день! — закурив, пожаловался он. — То неделями не звонят, то сразу всем скопом на меня набрасываются…

Стоило ему пригубить спиртного или какой-то микстуры, как на его телефон начинали поступать звонки: коллеги, шеф, жена, разносчики воды, курьеры… Каждый норовил навязать ему свое общество, не понимая его неготовности к завязыванию диалога. А однажды ему и вовсе позвонила в пять утра коммунальную служба, лишний раз напомнив об оплате «услуги», в противном ему грозила участь получить штраф.

— Я так понимаю, вы не очень любите телефонные разговоры, — заметила Чехова, когда отключив свой «аппарат», «светило» поспешил спрятать его в карман и забыть диалог с женой как страшный сон.

— Да, все верно, — согласился он. — Я не люблю трещать по телефону, потому что довольно малословен, пока трезв… А вот если напьюсь, тогда да. И вообще, я очень сложный человек, как ты наверное уже успела в этом убедиться сама.

— Со мной тоже не всё так просто, — призналась она, закрывая глаза. 

— Ну, что ж, тогда выпьем за это, — налив себе коньяка, а гостье предложив вина, он протянул ей бокал, бросая короткий тост:

— За нас.

Допив вино и поставив на стол пустой бокал, Валерии долго не хотелось ничего говорить и нарушать образовавшуюся тишину. Ей нравилось вот так сидеть, молча наблюдая за Гордеевым. В конце концов, не выдержав её взгляда, он отвернулся, и только сейчас обнаружив, что огонь в камине давно прогорел, и бросать туда дрова не имело смысла, предложил ей немного «развлечься».

— Как? — поинтересовалась Чехова, ненадолго отрываясь от недоеденного кальмара.

— Можно пошвырять, например, стулья из окна, — простодушно предложил он, будто всерьёз собирался подурачиться с ней подобным способом.

Однако эта идея показалась ей не совсем удачной. Так и не дождавшись от гостьи встречной инициативы, Гордеев предложил ей… Нет, не накатить по рюмки, а потом в койку, как бы банально это ни звучало… Он предложил ей постолярничать.

Валерия неловко улыбнулась. Чего-чего, а такого от «светилы» она точно не ожидала. Ничего не скажешь, мужчина наподобие Гордеева умел сделать любое свидание незабываемым, предлагая то, чего никогда не предлагали ей парни, чьи фантазии дальше банальной постели не заходило.

Особенно ей противно было это слышать от тех, с кем у неё напрочь отсутствовала «химия». На миг  ей даже стало интересно, от чего сбежала его бывшая жена, напоминая время от времени «светиле» о своем существовании. 

Ничего не скажешь, Гордеев был мастером на все руки. Она не удивится, если он окажется вдобавок ещё и нейрохирургом, который спасет жизнь Денису!

— Мы могли бы попробовать что-то смастерить, — предложил ей Гордеев. — Главное желание работать под началом умелого наставника, а в помощи я тебе не откажу. Так что иди сюда и учись, пока я жив.

Проигнорировав недовольное выражение лица своей гостьи, мужчина подошел к верстаку, и сбросив оттуда на пол все, что там было, предложил ей расположиться рядом с ним.

Сказать, что Чехова удивилась, значит, ничего не сказать. «Светило», по всей видимости, именно так и завоевывал расположение будущих избранниц, либо это была некая «подготовка» к заключительному аккорду, после которого они в неизменном порядке должны пройти в спальню, а она «приземлиться» обнаженной на постель, но уже без рубанков и досок на руках.

Да, Гордеев, хоть и выглядел на первый взгляд простым мужиком, но одному только богу было известно, что на самом деле творилось в его голове. Как не пыталась Чехова разгадать истинные намерения «светилы», для неё он так и остался загадкой.

Вытащив из-под дивана доски и чурки, Гордеев вручил гостье рубанок, после чего вооружившись молотком, оба принялись пилить, строгать, да так, что все загудело вокруг!..

На удивление, за время столь нехитрого занятия у них даже получилось что-то смастерить. Сбив две доски и приладив к ним сверху чушку, Чехова «построила» пароход, но ничего сверхъестественного в своей поделке она не видела. Глеб на её месте вряд ли бы смастерил что-то подобное.

Со своим мышлением блондинки-халявшицы, привыкший искать во всем наживу путем перекладывания ответственности за свои действия на чужие плечи. Куда ему до неё… Чтобы своими холеным ручками, да взяться за тяжелый молоток! Это было что-то из разряда фантастики.

Он даже гвоздя был не в состоянии отличить от шурупа, что уже говорить об остальной технике… Кроме шмоток, девок и гулянок его больше ничего не интересовало в этой жизни. В детстве она и Денис славно столярничали. Пока был жив отец. А теперь…

Вспомнив о погибшей родне, Валерия почему-то взгрустнула, однако стоило ей перевести взгляд на Гордеева, который неуклюже возясь с досками, таки умудрился стукнуть себя молотком по пальцу, девушка невольно усмехнулась.

— Всё то, что я изготавливаю собственными руками, работает пожизненно, — приговаривал он, не замечая перемены в настроении гостьи. — Потому что я одухотворяю материальное и вкладываю в дело свою душу… Как во время лечения больных.

Гордеев пытался смастерить скворечник, но будучи в столярном деле не столь расторопным, как в медицине, то, что получилось у него после полуторачасовой возни с чушками и досками, имело мало общего с указанной вещью. Впрочем, ему и самому было сложно определить, что за штуковину он, в конце концов, смастерил, только зря потратив на неё лишние гвозди из запасов Куратова.

Оставалось только просверлить там дыру и повесить это «изобретение» на самую высокую ветку дерева, чтобы туда могли залетать птицы и вить там свои гнезда.

Склонив голову набок, Чехова тщетно намеревалась оценить его «произведение». У неё отсутствовали комментарии. На фоне скворечников, которые приходилось ей видеть в бытность своего детства, то, что сделал Гордеев за полчаса, выглядело настолько «авангардно», что выделялось даже на фоне себе подобных. Почесав от недоумения затылок, он принял её молчание за позитивный знак, после чего взяв свою поделку в руки, с улыбающимся видом отметил:

— Скворечник почти готов, осталось только придумать, куда его повесить.

«Степанюге на голову» — мрачно раздумывала Валерия, томясь в ожидании того, когда они выбросят наконец эти инструменты и усядутся обратно за стол.

Ей хотелось пить вино и разговаривать по душам, а работать с деревом словно они находились в мастерской. Но с Гордеевым по-другому не получалось. У него была подготовлена для гостьи своя «программа», причем столярничание красовалось там на первом месте. Так и не дождавшись от неё внятного ответа, мужчина принялся размышлять вслух, перебирая различные варианты:

— Я придумал! Мы повесим его на березку в саду хирургического центра. Как раз напротив окна Олега Викторовича… — И тут же придав своему лицу загадочное выражение, лукаво добавил: — Чтобы там жили скворцы.

— Пингвина туда засуньте, Александр Николаевич, — буркнула Чехова, отодвигая в сторону свой пароход.

— Ну, и чего ты такая злая?! — разозлился «светило», уязвленный её замечанием. — Нет, чтобы поддержать меня и похвалить результат моей работы… Обязательно надо съязвить!
От братца своего, небось, нахваталась «премудростей». Хотя чему я удивляюсь, — махнул он рукой. — Поспишь с собаками — наберешься блох. — Здесь он также мысленно подразумевал и себя с Евгенией, брачная жизнь с которой не задалась с самого начала, обрекая его на постоянный поиск новой партнерши и неугасимую борьбу с вечным ощущением предательства.

А между тем, сбитый им наспех скворечник следовало куда-то определить, пока он не полетел в огонь. 

Было бы, конечно, хорошо, по его мнению, в следующий раз пригласить на дачу самого Куратова. Под выдуманным предлогом. Попросить его просмотреть вместе с ним материал о лекарственных поставках пару лет назад, расследуемых отцом Чеховой, о которых она неоднократно ему намекала. А потом, заманив друга в гостиную, надеть этот скворечник прямо ему на голову, где прибив на место дыры циферблат со стрелками, поставить его в углу, заставив громко сообщать время через каждый час.

Если они с Чеховой переедут сюда жить, то для них будет очень удобно ориентироваться в сутках. С такими часами они точно никуда не опоздают, пусть и вставать им придется засветло, чтобы заранее успевать добираться до больницы. А то, что его приятель будет вынужден все время созерцать их жизнь, даже принимая периодически участие в их семейных разговорах, если не было нужды сообщать им время, это Гордеева как будто не волновало.

С другой стороны, жизнь Вадима тоже изменится. Ведь чтобы дневать и ночевать на этой даче, ему придется уволиться из гастроэнтерологии и развестись с женой, и только потом перебраться на дачу для выполнения навязанных лучшим другом обязанностей «говорящих часов».

А чтобы он не помер от голода, им с Чеховой придется по очереди его кормить, загружая еду в ротовую область мужчины  через «амбразуру», откуда, по идее, должна была вылетать механическая кукушка. Правда, кормить его будут не так часто. В основном два раза на день, как если бы Куратов был животным в каком-то зоопарке, и то, преимущественно с утра, когда они с Чеховой будут собираться на работу. В остальную же пору суток Вадиму придется куковать самому, сообщая время пустоте и стойко терпеть муки голода. Ведь из больницы они с Чеховой будут не всегда уходить вовремя.

Иногда ведь придется и задерживаться, особенно если дело касалось дежурств или сложных операций. И с этим ничего нельзя было поделать. Но таково была работа хирурга. И так наверное будет продолжаться, пока в один прекрасный момент Куратову не придет в голову идея сорвать с головы этот скворечник и уехать прочь. Сбежать от молодоженов, устав от своей дурацкой роли часовщика.

Жаль, Чеховой идея «светилы» показалась не столько сногсшибательной. Хотя бы потому что на даче тогда будет постоянно находиться третий лишний, что могло несколько усложнить любовные развлечения пары как в душе, так и в постели, с трудом представляя себе, как живя в таком загруженном графике, они вообще будет находить время и место для плотских утех; разве что совокупляясь как коты,  — быстро, впопыхах, в укромном местечке, и доедая на ходу ужин.

Для Гордеева этот процесс никогда не являлся неким подобием мистерии, со всеми его прелюдиями и прочей атрибутикой. Для него это было все равно как почисть зубы или выбросить мусор. Была женщина под рукой, — заваливался с ней в койку, не было — воздерживался, не делая из этого проблемы. Оттого ему на все дела любовные было тем более наплевать. А то, что Куратов мог тоже испытывать какие-то неудобства, созерцая то, что не должен был созерцать, «светило» уже мало интересовало. Главное себе удовольствие.   

— А маятник вы куда прицепите? — поинтересовалась Чехова, когда куратор поделился с ней своими планами. — Тоже на голову Вадима?

— Ну, почему, сразу на голову, Лер?! — возмутился он, вырываясь из потока своих абсурдных мыслей. — Есть и другие… Более пикантные места, — и прекрасно понимая, к чему он клонит, Чехова невольно нахмурилась, не желая больше развивать эту тему.

Она хотела добиться от него понимания и поддержки, а вместо этого он лезет к ней со своими пошлыми шутками и неоднозначными намеками. Тогда чем он лучше Глеба? Иногда ей казалось, что этих двоих сделали на одном заводе, только с разными сроками изготовления.

От сводного братца она в свое время тоже немало наслушалась, поражаясь полету его фантазии. Но Глеб по происшествию лет давно вырос из этих шуток, начав потешаться над другими вещами. А Гордеев в подростковом возрасте похоже так и остался, не спрогрессировав с того момента ни на йоту. А возможно даже начав где-то деградировать, раз не сумел сохранить брак с женой. И он ещё удивлен, что она так странно реагирует на его попытку разыграть Куратова!

Нет, ей надо будет срочно переговорить с Вадимом, и ознакомив того с коварными намерениями «светило», убедить временно не ездить на свою дачу, пока тот не угомонится и порубит сделанный скворечник на дрова. В таком случае она не имела ничего против прицепить маятник на штаны самого «светилы», да потяжелее. Особенно если пообещав ей накануне помочь с операцией Денису, она вдруг узнает, что тот помер прямо на операционном столе под руководством её дражайшего «любимого».

Заметив, что девушка никак не реагирует на его идею, мало того, почти не спешит поддерживать его по этой части, разозлившись, Гордеев внезапно схватил свою поделку, и хорошенько размахнувшись, зашвырнул её прямо в камин.

Получив хорошую «подпитку» в виде неказистой деревянной конструкции, пламя разгорелось с новой силой, осветив ненадолго полутемную комнату.

Да, идея с часами была хорошей, но вряд ли Куратов пойдет на такое, готовый пожертвовать друга не только дачей и машиной, но и прежним своим образом жизни.

Он и так сделал для него достаточно, не получив в ответ никакой благодарности. И с этим надо было согласиться, отдавая должное терпению Вадима.

Испугавшись реакции «светилы», Чехова приготовилась выслушать от него очередную тираду, но как-то быстро позабыв об обиде, выпустив пар, мужчина подошел к камину, а потом сняв со стены авоську с яблоками, повернулся к гостье.

— А теперь угадай, кто лучший в мире специалист по печеным яблокам?!

Хитро ей подмигнув, Гордеев вынул из авоськи фрукты и нанизав на небольшую проволоку пару яблок, поднес их к огню.

Заметив в глазах Чеховой любопытство, он также протянул ей авоську и ещё одну проволоку. И последовав после недолгих колебаний примеру куратора, Валерия достала оттуда яблоко, после чего нанизав его на железный тонкий прут, приблизилась к камину вместе с ним. Такое продолжение вечера устраивало её на все сто. 

Глава 51

http://proza.ru/2024/04/01/930