Возвращение. Часть 6 и перевод с датского языка

. Я закончу здесь, напишу только небольшое приложение чтобы у читателя осталось представление обо мне как авторе этого текста.
 Я напишу его словами молодого человека,  с которым свела меня судьба далеко от моей Родины – России.
 Я напишу его словами молодого человека,  с которым свела меня судьба далеко от моей Родины – России.
Он был безнадёжно болен.
Хоспис располагает к откровенности, а моя профессия требует этого.
Разговариваем, когда у него есть силы задать те вопросы, которые я никогда не слышала, и , похоже, и не услышу от других.
Мне нужно только отвечать.
Я отвечаю, уровень откровенности моих ответов не потревожит живущих, а ушедшим …
 Вот здесь меня и посещает сомнение.
Нет, не о праве на откровенность, а о праве на семейную тайну живущих и живших в моей семье.
Он спрашивает обо мне и о моей русской семье, только что потерявшей возможность называть себя советскими людьми. СССР распался и причастность моей семьи -нас всех-  к истории большой страны уже требует уточнения исторического времени, в котором происходят или происходили события, в которых рождались и исчезали семейные тайны.
Я решаю сохранить известные мне чужие тайны, а своими распорядиться с той степенью осторожности и внимания , с какой читают  найденные старинные письмена.
Вы ещё не знаете, о ком я говорю, называя его Он.
Я не назову его имени, пусть оно останется в моей памяти.
Я назову его возраст и национальность, он – датчанин, ему 27 лет и он годится мне в сыновья.
 Мы говорим на датском, мой уровень владения языком достаточен  для понимания  произносимых нами слов, а кроме слов есть взгляды и жесты ( пока ему позволят тающие силы ) , интонация и то общее впечатление от человека, которое все знают как чувство « мой человек» - та взаимная симпатия, которая не требует объяснения или доказательства.
Через три дня нашего знакомства Он скажет, что чувствует нам надо поговорить не только о нём, но и обо мне. Ему интересно знать обо мне всё, что я хотела бы рассказать о себе.
Я рассказала о его желании моему шефу, такое общение не предусматривали профессиональные правила. Шеф внимательно посмотрел мне в глаза и кивнул в знак согласия, не проронив ни слова. Я так же молча пожала ему руку и вышла из кабинета, еле сдерживая слёзы, которым и дала волю в своём кабинете.
Похоже, нужно сказать несколько слов об историческом времени – три года после распада СССР. О проклятых   90 -х я напишу , возможно, в другом тексте. От одного упоминания о них у меня  сжимается сердце и сегодня.
Я работаю в Дании на законном основании , у меня есть вид на жительство и моё образование признано здесь . Думаю, этого достаточно, чтобы  перейти к переведённому мною тексту . Это его я случайно и совсем недавно обнаружила  среди горы моих архивных материалов, которые от пяти вынужденных переездов пострадали достаточно, чтобы искать путь в макулатуру.
Синяя папка привлекла моё внимание тем, что она выглядела совершенно незнакомой. Когда я взяла её в руки, сказать о том, что сердце моё вздрогнуло, в слёзы потекли ручьём, будет не лишним.
Кто, когда и как положил её среди моих материалов – я не знаю, Кто, когда и как отпечатал эти полторы страницы – не знаю. Мне знакома его подпись на этих страницах, мне знакома его интонация, которая слышится в этих строчках, я вижу его угасающие огромные голубые глаза с нескрываемым сочувствием  и нежностью смотрящие на меня и видящие больше, чем кто-либо другой  из всех встреченных мне в жизни людей.
Перевожу с датского:
« Она говорит, что школа для взрослых – место её свободы. Здесь она легально встречает других людей. Здесь она чувствует себя живой и медленно восстанавливает сама себя.                Но самоуважение она потеряла и ценность самой себя она не видит и избегает даже этих мыслей.
 Люди старой советской системы не могли не дать ей дорогу к успеху.
 Когда она стояла на подиуме для выступлений, они были вынуждены слушать её и учиться у неё, но после этого она не раз могла слышать как они же унижали её и говорили о том, что ей лучше заняться сыном, чем работать так много. Она была телеведущей и ей приходилось рассказывать даже о технических деталях цифровизации. 
Университет, где она работала, был на хорошем счету в СССР. Газета «Правда» писала об этом ,и в газете были её фотографии  и похвальные слова о её работе. На этих фотографиях она выглядела счастливой и гордой. Людям это явно было не по душе, они считали, что она должна быть как все. Они говорили ей, что ей нечем гордиться, а лучше бы она думала о сыне. Больше всего на свете она думала именно о  нём и готова была ради него на всё. 
Как вдове ей было трудно прожить без работы. Она была профессором и эта работа требует делать доклады, писать учебники, участвовать во всём, что требует общество от её профессии.
Но как только многие стали знать её, открытая зависть и ревность росли и росли, наступил день, когда это стало невыносимо.
Годы шли.
Она стала слабее психически и нуждалась в любви.

Она думала, что встретила того человека, который был настоящим другом и поверила ему.
Он оказывал то внимание и говорил те слова, в которых она нуждалась .
Но что сделал этот человек ?
Он использовал  её имя для своих целей , он , грязная свинья, уничтожал её  личность, и украл её деньги.
Он злоупотреблял её любовью и доверием.
Она пережила много.
Было время, когда её русская семья голодала, и она видела как мать плакала ночью, потому что нечем было накормить детей.
Она переживала  бедность в своей русской семье и тиранию отца , который подвергал всю семью страданиям из-за постоянной перемены его настроения и неудовлетворенности жизнью.
У неё вкус к словам.
Она может видеть всё в цвете. Она может видеть радость в смене погоды и улыбаться. В глубине души она знает, что она лжёт этой улыбкой, но, Господи, только самой себе. Мир не должен знать о страданиях её души. 
Но я верю, что сейчас она на пути к нормальной жизни, именно этому она учит себя . Учит себя жить нормальной жизнью , полной настоящих  радостей больших и маленьких.
Только Бог знает, сколько мужественных слёз пролила она за последние годы. Плакала в одиночестве, чтобы никто не видел этих горьких слёз, которых  она стеснялась как своего бессилия перед жизнью. Эти слёзы было трудно остановить, они отнимали все силы , тогда спасительный сон приходил к ней на помощь, она могла спать много часов подряд.
Она часто плачет и сейчас, потому что она очень   ранима.
К счастью, она научилась плакать от радости , что было для неё открытием.
Её чувство счастья смущает её саму, оно такое новое и выглядит так наивно.
Она принадлежит к интеллектуальной элите. К той русской элите, которая умеет сдерживать себя. Здесь в Дании это не всегда нужно, можно проявить слабость, которой она все равно стесняется. Ей всё ещё нужно время для восстановления душевных и физических сил.
Она пробует найти смысл во всём. Возможно поэтому она часто чувствует себя очень уставшей, потому что чувствует себя такой  живой, такой наполненной жизнью.»
Мне остаётся уточнить ещё раз, что этот текст написан Им в 1994 году. Есть и точная дата, и Его подпись  карандашом , которая так беззащитно  смотрится под печатным текстом