Мозаика

Нина Ивановна Довбня, одинокая пенсионерка семидесяти лет, боялась умереть лютой смертью и, чтобы было не так страшно, объедалась конфетами.

Будни её сложились незамысловатым пластмассовым цветочком, как будто их складывал прилежный, усидчивый ребёнок, также склонный к обжорству сладостями.

Но, бывало ребёнок этот, когда цельный лесной орех из шоколадной конфеты застревал в зубах, взбрыкивал и ломал картинку цветочка, разбрасывая элементы мозаики по всей детской.

Тогда в магазине выяснялось, что любимую «Миндальную радость» не завезли, а на вопрос, когда завезут, Нине Ивановне равнодушно пожимали плечами и отвечали, что это никому неизвестно.

- Ой, как же я без батончиков-то буду, а? – жаловалась она полной продавщице с крупными серьгами в ушах. – Что ж случилось то, а?

- Водитель заболел, - отвечала продавщица, думая о своём.

- Ой, бедненький, как же он теперь будет, а? А вдруг серьёзно заболел, вы не знаете?

Полная продавщица переставала думать о своём и включалась в судьбу несчастного водителя, словно ребёнок, впервые засевший за собирание из мозаики пластмассового цветочка.

- Серьёзно заболел, серьёзно, - кивала продавщица. – Пришёл к терапевту с кашлем, а оказалось воспаление лёгких, в больницу его положили на месяц.

- Ой, бедненький, как же он в больнице-то будет, а? – охала Довбня. – Целый месяц же прожить надо на больничных супчиках. А вдруг жена ему котлетки приносить не сможет, как же он будет, а?

- Ничего, сейчас в больницах сытно кормят, не то, что раньше, - уверяла продавщица. – Даже котлетки каждый день с кашей перловой дают. А жене котлетки жарить некогда, у неё работа. Возьмите «Чик-О-Стик», они тоже с кокосом.

Нина Ивановна покупала сто граммов неизвестных ей шоколадных конфет и плелась дальше, в магазин «Канцтовары», где располагался отдел ксерокопии, чтобы откопировать на одном листе первую и последнюю запись в трудовой книжке.

Копия была ей не нужна, стоила она шесть рублей, а поводом к коллекционированию трудового стажа был откормленный вислоухий кот со сложенными вперёд и вниз ушами, который широко расставленными, золотистыми глазищами так внимательно рассматривал с монитора клиентов ксерокса, будто приценивался.

– Ой ты бедненький, кто ж тебе ушки-то отрезал, а? Как же ты без ушек-то будешь, а? – сложив копию, причитала Нина Ивановна, гладя плотные экранные щёки.

– Это особая порода, – отвечала невозмутимо оператор ксерокса, включаясь в игру, словно ребёнок, которому за хорошее поведение купили мозаику. – В трёхнедельном возрасте им, как собакам, купируют уши. Мода такая.

– Ой, ой, – чуть не плакала сердобольная женщина, рассчитываясь. – Несчастный котик! Как же он без ушек-то будет, а? Вы не знаете?

- А зачем ему уши? – погружалась оператор в сложение пластмассового цветочка. – Уши нужны на охоте, чтобы по слуху ловить мышей, а кошек сейчас заводят для удовольствия, а для мышей покупают звуковые отпугиватели.

- Ой, бедненькие мыши, как же они напуганные-то живут, а? Вы не знаете?

- Нормально живут. Прогрызают входы в другие квартиры, где кошки с целыми ушами обитают.

Нина Ивановна ненадолго успокаивалась и возвращалась домой. Долго возилась с пуговицами драпового пальто, долго мучилась с застёжкой молнией на левом сапоге, долго не могла понять, закипел ли эмалированный чайник и выключала плиту только тогда, когда пар из носика поднимался в потолок угрожающим сизым столбом.

Нина Ивановна аккуратно срезала край целлофановой упаковки, выкладывала «Чик-О-Стик» в мельхиоровую конфетницу на ажурной подставке, наливала кипяток в побитую кружку, опускала пакетик цейлонского «Липтона» и чревоугодничала.

Несмышлёный ребёнок, между тем, наказанный за сломанный мозаичный цветочек лишением любимых «Тоффифи», не найдя разбросанные круглые элементы оригинальной мозаики, вдавливал в цветочек октагональные чипы от другой мозаики.

Когда «Чик-О-Стик» съедались, Нина Ивановна уже была уверена, что они ничуть не хуже «Миндальной радости» и брела в магазин за следующей порцией.

- «Чик-О-Стик» закончились, - разводила руками продавщица. – Не привезли сегодня. А когда привезут, неизвестно.

- Ой, так водитель всё ещё в больнице с воспалением лёгких лежит? Бедненький, как же он там, а? – сокрушалась Довбня.

- Его в другое отделение перевели, в гастроэнтерологическое, котлеток он больничных обожрался, вкусные больно, жене-то готовить некогда, у неё работа, график неудобный, с восьми до восьми, она так устаёт, что китайскую лапшу заваривает.

- Ой, бедненькая, как же она ею питается? Наверное, отощала, кожа да кости стала, теперь всю одежду менять придётся. Как же она будет, а?

- Ничего, справится! – уверяла продавщица, поглаживая купленное накануне новое платье, ладно облегающее похудевшую фигуру. - У неё зарплата большая, а на распродажах сейчас можно дёшево одеться. Возьмите «Леди День», они с кокосовой стружкой и сгущённым молоком.

Купив незнакомое ей сливочное суфле, Нина Ивановна шла в «Канцтовары» и изумлённо застывала возле высокой стойки, на которой покоился монитор для клиентов, а с экрана щурил золотистые глаза чёрный худой кот с длинными острыми ушами.

- Ой, что случилось-то с котиком? – не понимала Нина Ивановна, измеряя уши экранного кота указательным пальцем.

- Ему уши пришили, чтоб мышей ловил, - бесстрастно отвечала оператор. – Отпугиватели-то в цене взлетели, вот мыши обратно в квартиру полезли.

- Ой, бедненькие, как же они будут, а? – чуть не плакала Нина Ивановна. – Это же какая лютая смерть в зубах кота!

- Ну, не такая и лютая, - не соглашалась оператор. – Гораздо страшнее от обжорства умереть. Вот это самая лютая смерть!

Нина Ивановна шла в квартиру, долго расстёгивала акриловые пуговицы в форме цветка, с трудом стаскивала левый сапог, долго ждала, пока пар из чайника не начинал подвывать, как голодный кот.

Она выкладывала «Леди день» в мельхиоровую конфетницу, наливала кипяток в потасканную кружку, опускала вчерашний пакетик «Липтона», отрезала голубой зубчатый край суфле, доставала покрытый глазурью брусочек, жалостливо на него смотрела и возвращала обратно в конфетницу.

А несмышлёный ребёнок, повозившись и сложив из родных и чуждых элементов двух мозаик новый пластмассовый цветочек, получал долгожданную чашечку из мягкой карамели, наполненную кремовой нугой, и с удовольствием обжирался.

2023 год