Опыт

  - Ну объясни… Объясни, всё-таки, почему ты не хочешь дружить с Васей? – продолжала дружески донимать Натку мать.
   Натка Фролова – симпатичная семиклассница с длинными русыми косами – сидя на кухне помогала матери чистить картошку. Когда разговор уткнулся в этот неизбежный вопрос матери о загадочной антипатии Натки к её однокласснику Ваське Прилипину, Натка кисло поморщилась. Как объяснить матери, почему ей категорически не нравился Васька, не дававший ей проходу аж с шестого класса? Натка не знала. Мать признавала только доводы логики. Наткина же антипатия к Прилипину держалась исключительно на эмоциях.
  - Да просто терпеть его не могу, - попыталась в очередной раз объяснить она матери, бросив очищенную картофелину в кастрюлю с водой. – Он противный.
  - Ну чем противный? Чем? Очень даже симпатичный… Глаза такие… голубые… красивые…
   В Наткиной памяти тут же возник до боли надоевший ей образ Прилипина. Глаза?.. Ну да… пожалуй, что голубые. Натке они всегда казались какими-то водянисто-бесцветными. Впрочем, цветом их она особо никогда и не заморачивалась. Вот насмешливо-легкомысленными они точно были, и это было самое неприятное. Из-за этой его вечной насмешливости Натке сложно было воспринимать Прилипина всерьёз.
  - Он вечно говорит всякие гадости, мам… Постоянно достаёт меня!..
  - Хочет привлечь твоё внимание, как ты не понимаешь! – радостно возразила мать.
  - Привлечь внимание? Гадостями?
  - Потому что не знает, как к тебе подойти. Стесняется! Послушай опытную, взрослую женщину! Ведь у меня же, всё-таки, жизненный опыт…
   
   Натка, набрав в грудь воздуха, шумно выдохнула, раздув при этом щёки. Против такого аргумента она, как всегда, была бессильна. И самое мучительное, что этот разговор, как заезженная пластинка, повторялся с разными вариациями всякий раз, как Натка пыталась общаться с матерью о жизни и её сложностях.
   Мать беспокоил тот факт, что Натке вот уже 13 лет, а она не дружит с каким-нибудь мальчиком.
  - То, что Вася любит пошутить, это даже хорошо! – убеждала мать Натку. – Это значит, что у него лёгкий и весёлый характер, и тебе с ним будет нескучно. Это лучше, чем какой-нибудь серьёзный молчун. От таких никогда не знаешь, чего ждать, уж поверь моему опыту!
  - Мам, он не шутит, я же тебе говорила… Он насмехается! Причём, иногда очень зло… Наш историк, например, назвал как-то его циником.
  - Это от боязни тебе не понравится! Быть отвергнутым… Уж поверь! Я такие вещи знаю… Ты ж внимания на него не обращаешь, вот он и злится!..
   Натка верила и обречённо молчала.
  - Зато потом, во взрослой жизни, с таким мужем легче живётся, чем с каким-нибудь серьёзным. Он шутит себе и шутит, а ты мимо ушей пропускай! Пусть себе шутит, лишь бы смирный был, спокойный… не буянил! У шутника весь гнев с шуткой выйдет и всё. А серьёзный всё в себе носит… А на кого всё это потом выльется, как ты думаешь? На работе на начальство не выльешь! На жену!..
  - Да что ты мне его всё в мужья сватаешь?! – не выдержала Натка. – Нам по тринадцать лет всего! Что я, лучше твоего Васи не найду, что ли?!
  - Да вот именно, что неизвестно!.. Ну, вот представь: подрастаешь ты, становишься девушкой, встречаешь парня, влюбляешься, и он, вроде, в тебя тоже… А потом оказывается, что он – бандит с большой дороги!.. Не известно, кто тебе встретится на жизненном пути. Поэтому разумнее всего знать будущего мужа с детства. Хоть какая-то страховка от неожиданностей.
   Натка молчала, переваривая услышанное. Логика в словах матери, как всегда, была, но эмоции упорно мешали Натке принять её. Ей хотелось влюбиться, взаимно и пылко, а здравый смысл, упорно навязываемый матерью, её неизменное бравирование своим опытом вынуждали прилепиться к человеку мало того, что нелюбимому, но ещё и глубоко противному во всех отношениях.
   Она решила поменять тему:
  - А как вы с папой познакомились?
  - Так в одном посёлке ж росли! В одной школе учились. В разных классах только. Он как-то вечером… уже в старших классах… подошёл ко мне и сказал… смущённо так… сказал: «Давай дружить!..»…
  - А ты?
  - «Давай», - говорю. Вот… так и стали дружить.
  - А он тебе нравился?
  - Конечно… - уклончиво ответила мать, сосредоточившись вдруг на картошке.
  Натка мечтательно вздохнула. «Может, когда-нибудь и у меня так будет, - пронеслось у неё в голове. – Но только не с Прилипиным…».
  Щёлкнул замок входной двери: вернулся с работы отец. Это был грузный мужчина невысокого роста, лет где-то под сорок. Его багровое, отёкшее от периодического пьянства лицо было трезвым и злым.
  - Ужин готов? – бросил он с порога жене, увидев её и дочь за чисткой картошки.
  - Сейчас будет… - несмело ответила жена. – Мы недавно пришли, Серёжа…
  - Б…! – грубо выругался отец. – Опять прихожу – и жрать нечего!.. Да сколько, б…, это ещё, б…, будет продолжаться?! Я, б…, тебя спрашиваю!..
  - Ну я полчаса, как с работы… Что ж теперь? – устало произнесла жена. 
  Натка сидела не шелохнувшись, парализованная страхом, как всегда в присутствии отца. Тот, не стесняясь дочери, крыл жену последними словами за неприготовленный ужин. Когда поток ругательств у него иссяк, он резко шагнул к жене, схватил её за шиворот и силой потащил в спальню.
  - Господи… ты чего?.. Серёж… да ты что?!.. – лепетала, сопротивляясь, жена.
  Что было дальше Натка почти не помнила. Кажется, удары в спальне… крики матери… Помнила только, что всё это стало невыносимо, и она как-то быстро оказалась на улице. В зимнем пальто. Одна.
  Был вечер, темно. Горели фонари. Падал снег. Кругом – ни души. Только она, уходящая всё дальше от своей девятиэтажки. Прочь. В темноту.
  Тринадцать лет жизни – это тоже опыт. И её, Наткин, опыт изо дня в день твердил ей одно и то же: «Замуж?! Да никогда!»