Твой. Без цензуры... Глава 52

В психологии Гордеев разбирался, конечно, похуже Ефима Андреевича Филюрина, но в тот вечер он был тоже не прочь докопаться до сути психологических проблем своей студентки. Ведь если верить умному еврею Фрейду, чья теория неоднократно подвергалась самой жесткой травле со стороны оппонентов, и все равно показала свою несостоятельность, то потерявшей родителей в столь нежном возрасте Валерии Чеховой просто-напросто не хватало отца, потому она и цеплялась за него как спасительный круг, надеясь, что со временем он станет для неё той самой «каменной стеной», которая заменит для неё «папу» и «любовника» одновременно.

— Не хочешь поделиться со мной подробностями прошлого? — внезапно осведомился он, переходя на «ты» для создания более доверительной атмосферы.

Подняв глаза, Чехова вопросительно на него посмотрела, после чего собравшись с духом, поведала ему все, что касалось её семьи, ничего от него не утаивая.

— После аварии Ефим Андреевич назначил мне антидепрессанты, которые должны были помочь мне выкарабкаться из депрессии, только в планы Аллы Евгеньевны это не входило. Она хотела запрятать меня в психушку, но таблетки помогли. Какое-то время я пыталась подать на неё в суд, но все закончилось моим нервным срывом. Тем не менее в больницу ложиться я отказалась.

— То есть Филюрин тебе все-таки помог?

— Не совсем, но сейчас я, по крайней мере, больше не употребляю антидепрессанты. Мне пришлось пройти нелегкий путь, прежде чем я снова обрела себя. Но Аллу все равно ненавижу. И рано или поздно найду способ ей отомстить.

Гордеев покачал головой в ответ. Он не считал месть хорошим способом решения её проблемы, но бывали ситуации, когда обойтись без неё было невозможно.

— На твоем месте я не стал бы желать кому-то зла, — простодушно отозвался он. — Делая подобное, ты тем самым берешь на себя часть зла этого человека. Да, мы все не идеальны, но надо стараться быть выше этого.

«Чья бы корова мычала…» — мрачно подумала Чехова, вспомнив, как тот обошелся с Рудаковским на занятиях, а позже нахамил сыну Игнатьева, отказав его отцу в срочной операции.

— Вам легко говорить о мести и прощении, — возмутилась она, в который раз сталкиваясь с его непониманием. — Вы и половину не пережили того, что пришлось пережить лично мне.

Временами ей казалось, будто он не то, что бы не слышал её, а словно и не старался её понять. Через пару секунд «светило» частично подтвердил её подозрения, снисходя до морализаторства и нравоучений.

— Не нужно никого слушать! — подняв указательный палец, с одухотворенным выражением лица доложил мужчина. — Слушай только свое сердце и доверяй собственной интуиции… Это я так, чисто по научному тебе говорю. Научись слушать саму себя, а не стадо и СМИ, тогда многое познаешь, и поймешь кто есть кто. И ещё... Какой плохой бы ты не была, не лги никому и ни перед кем не пресмыкайся. Сталь закаляется только в антагонизме, в борьбе. И чем выше твоя внутренняя сила, тем выше ты. Запомни, человек, не познавший зла, не увидит и добра.

«Понесло кобылу в щавель…» — промелькнуло в мыслях Чеховой, и вновь посмотрев на часы, девушка невольно вздохнула.

Час был поздний. Самое время укладываться спать. Но если Гордеев был намерен разглагольствовать на философскую тематику до утра, то с таким подходом к вечернему времяпровождению уснет она не скоро.

— Ладно-ладно, Александр Николаевич, я вас поняла, — отозвалась Валерия, стараясь отвлечь его от всех этих пространных размышлений, не имевших для неё больше никакого значения, — а теперь, разрешите, я пойду наверх готовиться ко сну. У вас ведь есть отдельная спальня?

Только сейчас вспомнив о том, что завтра ему на работу, Гордеев вмиг протрезвел, откладывая в сторону проволоку с яблоком и наполненный до половины стакан с сидром.

— Пойдем, я тебя провожу, — проворчав, мужчина поплелся к лестнице.

Поднявшись с дивана, Чехова отправилась следом за ним. Очень скоро они очутились на чердаке, где Куратов хранил охотничье барахло.

Здесь были ружья, шкуры лисиц, оленьи рога и прочее. Даже чучела куропаток валялись в углу. Заметив у окна потрепанную канапку, Чехова догадалась, где проведет сегодняшнюю ночь. Осталось переодеться и принять душ, но не делать же этого прямо перед «светилом», который застыв с подсвечником в руке, не спешил покидать помещение.

— А не найдётся ли у вас лишних полотенец? — спросила Валерия, нарушив затянувшуюся тишину. — И дайте мне, пожалуйста, какой-то халат, чтобы я могла во что-то укутаться. Только не жены Вадима Георгиевича.

— Не волнуйтесь, доктор Чехова, — с иронией отметил Гордеев, — халата не найдется, но я могу предложить вам свои кальсоны.

Не оценив его шутки, Чехова послала «светилу» с его кальсонами куда подальше, но мужчина даже не думал шутить, всерьёз предлагая ей примерить свое нижнее белье.

Оставив её на пару минут в кромешной тьме, он спустился вниз по лестнице, освещая себе путь, после чего потратив определенное количество времени на поиски одежды, вернулся назад с полотенцем и чистым халатом.

От выпитого его немного шатало. Было удивительно, как Гордеев вообще умудрялся стоять на ногах, вменяемо осознавая реальность. И хотя халат впоследствии оказался ей великоватым, ничего другого предложить своей студентке он не смог, опять намекая на свои кальсоны. Пришлось довольствоваться тем, что было. Валерия была готова облачиться во что угодно, лишь бы после душа опять не столкнуться с захмелевшим куратором, который заверил её, что не будет к ней приставать, ежели она сама этого не захочет. Но успев за это время предельно четко изучить примитивную «логику» мужчин, Чехова успела отвыкнуть от привычки доверять их обещаниям, особенно если те имели свойство меняться каждые пять минут.

Очутившись в небольшой комнатке, где для неё была специально приготовлена отдельная лохань с горячей водой, которую Гордеев подогрел в чане за время их философских разговоров, Чехова принялась раздеваться. Однако заметив, с каким вожделением смотрит тот на её полуобнаженное тело, попросила его покинуть помещение, едва освещаемое огарком свечи.

Слегка присвистнув, мужчина вышел, захлопывая за собою двери и устремляясь обратно в гостиную, где они только что разговаривали.

Процедура «приема ванной» много времени не заняла. Только Валерия попыталась зачерпнуть немного воды, как задев локтем таз, чуть не опрокинула его на пол.

Проклиная на чем свет стоит деревенские условия, (ванны Гордеев предложить не мог, так как дача была не его), ей пришлось довольствовать той частью воды, что ещё оставалась на дне таза. На том все её «водные процедуры» и закончились.

Закутавшись в полотенце, вскоре она добралась до спальни, вернее той части комнаты, которая служила опочивальней для гостей, и, свернувшись калачиком прямо на диване, подложив под голову подушку, вскоре забылась неспокойным сном, укрывшись сверху пледом. 

Устроившись тем временем в гостиной, Гордеев включил ноутбук, и запустив на нем программу «Paint», начал там что-то рисовать, орудуя по зову снизошедшего на него после общения  с Чеховой вдохновения. Но только он разобрался с программой, и научился ею управлять,  как ему на мессенджер пришло сообщение от Куратова.

Закрыв свой «Paint», «светило» перешел в режим чата, несколько раз перечитав приветствие друга. У него даже существовал свой собственный аккаунт с многозначительным названием «ИнстаСашка».

— Тут о тебе недавно писали, — сообщил Куратов после привычного обмена приветствиями, сбрасывая ему позже ссылку журнала. — В одном издательстве. Очень занимательная статья. Высылаю тебе образец.

— Что ещё за статья? — немного недопонял Гордеев, борясь с медленным интернетом. — Дядя Вадя, научитесь выражать свои мысли правильно.

— Ты трезв, Сань? В одной статье про тебя написали. Ссылку ниже сбросил — посмотри!

— Какую ещё ссылку, Вадь? Где посмотреть? «Ссылка» — это Хде?

В нетрезвом состоянии «светило» плохо соображал, клацая мышкой по всему ноутбуку, не в состоянии загрузить подвешенную ссылку. 

— Ох, вижу, тебе и вправду тяжело: еле мозгами ворочаешь… Зайди тогда на мою страницу и там посмотри!

— Так сразу и говори — на страницу! — загрохотал Гордеев, подбирая к ней пароль. — А то ссылка какая-то… Научись по-русски размовлять! Я в соцсетях не очень.

Куратову хотелось поддать приятелю хорошего пенделя, дабы тот начал быстрее шевелиться, делая так, как ему подсказывают. Пока Гордеев вспомнит пароль, и додумается зайти для начала хотя бы на свою страницу, пройдет целая вечность. Но только он предпринял очередную попытку скинуть «светиле» ссылку на статью в личные сообщения, обнаружилось, что эта функция была у него отключена.

— И как тебе… И где тебе, скотина, написать?!

Пребывая в состоянии аффекта, Куратов ещё долго не мог подобрать нужных слов, чтобы выразить всю широту собственного негодования. Правда, пока он скидывал приятелю информацию, тот умудрился каким-то образом зайти в его альбом и просмотреть там новые фотографии. Лайкнув снимок Куратова, где тот стоял в кабинете в обнимку с гастроскопом, Гордеев надеялся, что друг пролайкает также и его фотографии.

В особенности подобные ожидания были у него относительно тех снимков, где сам он находился в операционной со скальпелем в руках, но почему-то проигнорировав его обновленные снимки, Куратов отдал предпочтение фотографиям Степанюги. Заметив лайки на снимках коллеги по отделению, Гордеев взбесился не на шутку, тут же накатав приятелю жалобу:

— Ты зачем Степанюгу залайкал?
Лайкни и мои фотографии, или ты в танке израильском?

— Не мешай мне, Сань! — напечатал ему Куратов, приблизительно ожидая от него подобной эмоции. — Я из-за тебя чуть эту ссылку не удалил.

— Ты там осторожнее, а то ведь я могу и пароли твои вскрыть, — предупредил его «светило», протягивая руку за пачкой сигарет.

— Да ради Бога, мне нечего скрывать, Саш! — отмахнулся тот. — Я считаю так, если люди хотят, чтобы про них ничего не знали, тогда пусть сидят дома под кроватью и не включают свет.

— Ну, знаешь ли?! Кто ты такой, чтобы делать столь скоропалительные выводы о собственной ненужности? — усмехнулся Гордеев, поднося к губам зажженную сигарету. — Может лично ты никому и не нужен, а вот твоя база данных очень даже может кому-нибудь пригодиться. Информация… Она ведь всегда ценилась. Станешь ты, к примеру, моим врагом, тогда меня возможно и заинтересуют твои личные сообщения. Да и жене твоей будет интересно почитать твою переписку с коллегами при случае.

— Она и так мою личку читает. От супруги у меня секретов нет, — возразил Куратов.

— Ну, раз ты так, тогда скинь мне свой пароль! — настоял на своем Гордеев. — Давай, выкладывай, чего языком-то чешешь? Ты же сам только что признался, что тебе без разницы: украдут у тебя эти пароли или ты выложишь их собственноручно.

— Может и выложу, — обдумав его предложение, отозвался Куратов, — только тебе они зачем?

— Как зачем? Следить за тобой буду, — чистосердечно признался «светило», и не став ждать, пока сброшенная приятелем ссылка загрузиться до конца, напечатал ему «прощальное» сообщение: — Ну, время еще есть, а я пока пошел обедать.

— Ты куда сваливаешь? Мы не до конца обсудили эту статью.

— Ничего не могу поделать. У меня ночной обед, — пояснил ему хирург. — По расписанию.

Часы показывали ровно «02:00» ночи.
 
— А поговорить?!

Куратов томился от скуки на очередном дежурстве. Плюс ко всему хотел первым узнать, как далеко зашло его общение с молоденькой студенточкой, о которой сам «светило» ему накануне все уши прожужжал, побывав у неё однажды на именинах. Вот только сам Гордеев почему-то оказался не сильно предрасположен к длительным переговорам, да ещё в ночную пору суток.

— «Поговорить»? — удивился он. — Че-то в последнее время ты часто написывать мне начал. А ведь это болезнь.

— Неужели? — удивился Куратов.

— «Клавиатурный задрот» называется, — поставил ему диагноз «светило».

— И какое же лечение пропишет мне дражайший доктор Гордеев?

— Лечение током он тебе пропишет, — отрезал «светило», переходя на стезю черного юмора. 

— Да ты, я вижу, стал почти гениальным доктором, Саш! Вон поди, уже и диагнозы начал раздавать дистанционно!

— Ничего, скоро я дистанционно операции делать начну, вот тогда и покажу вам настоящие «чудеса хирургии». И кстати, запомни на будущее, а то устал повторять…
Комментарии, содержащие больше семи предложений, я не читаю от слова вообще. Мне лень это делать, потому что их пишут, как правило, люди недалекие.

В виду того, что с некоторых пор ему начали поступать различные сообщения от всевозможных больных, требующих от него мгновенной диагностики их заболевания, «светило» был вынужден закрыть от них свой аккаунт, ограничившись обычным обменом смс по телефону конкретно с теми, кого он знал лично.

— И вообще, надоел ты мне. Заглохни уже.

— Аналогично, — обидевшись на него, напечатал ему Куратов. — Ты мне тоже надоел, Саш.

— Да, и кстати, аву свою тоже поменяй, — бросил ему на прощание «светило», туша сигарету об стол. — А то мозоли мне на глазах уже натёрла.

Все-таки он так и не смог до конца простить приятелю лайки на снимках Степанюги.

— Послушай, Саш, тут Анечка моя только что в чат зашла… — напечатал ему Куратов после непродолжительной паузы. — Как знать, может она пообщается немного со своими подругами и тебе привет передаст!

Но прочитав между строк его сообщения какой-то неприличный намек, и оттого ещё больше разозлившись, Гордеев тут же ему отписался, покидая чат:

— Сам ты... Передаст!

На том их разговор и закончился. Оказавшись вне чата, Гордеев поспешил перейти на ту самую ссылку, которую сбросил ему накануне Куратов, однако стоило ему её загрузить, чтобы ознакомиться с информацией наедине, как в чате появилась его жена Евгения.

Собственно, для неё доступ к его личным сообщениям был тоже закрыт, но разблокировав единожды эту функцию для Куратова, он забыл отключить её обратно. Так что поспешив воспользоваться моментом его минутной забывчивости, Евгения тут же отправила мужу приветственное сообщение:

— Какая неожиданность, дорогой!
Давно мы с тобой не переписывались.

И хотя Гордеев был не очень рад появлению в сети супруги, да ещё в столь неурочный час, поделать с этим, однако, уже ничего было нельзя. К тому же, он и сам собирался на днях ей позвонить, чтобы уладить одно дельце, а тут она первой сочла за нужное ему отписаться, навязываясь даже в пространстве виртуальной реальности.

— Чего ты молчишь, Саш? Чего затаился? Ну, скажи мне, хоть откуда ты пишешь? — цеплялась она к нему, надеясь узнать о нем все.

— Из больницы, Жень, — напечатал он ей, вкладывая в свои слова побольше сарказма. — Санитары распеленали на время. За хорошее поведение.

— То-то я заметила, ты добрым стал, и на людей больше не бросаешься. Надеюсь, Филюрин прописал тебе хороший сорт мандрагоры.

— Мне она не нужна. Я по жизни добрый, Жень. Просто злые все вокруг.

— Да, теперь я вижу, ты не изменился, Гордеев. У тебя, как раньше, всегда и во всем виноваты окружающие, только не ты сам.

— Много ты понимаешь…

— Ну, признавайся, как тебе непросто там без меня! — не отставала по части ядовитости и Евгения; похоже, эти двое были созданы друг для друга хотя бы в данной ипостаси. — Чего не спиться в ночь глухую?! Обычно ты в такое время в интернете не сидишь.

— Я ночной человек, Жень, и спать ложусь только под утро.

— Так, приезжай в Москву, я тебя здесь быстро «присплю».

— Пришли мне денег в дорогу, тогда может и приеду.

На дизайнерском поприще Евгения зарабатывала гораздо больше его, и не скрывая своего негодования по этому поводу, «светило» не упускал возможности отпустить в её адрес саркастический комментарий, которые она обычно игнорировала, не придавая его словам никакого значения.   

— На прошлой недели я перевела тебе на карточку часть суммы, как ты и просил, — заявила она, вздыхая. — Чего тебе ещё надо?! Что ты вообще забыл в этом захудалом городишке? Давай, возвращайся домой!

— Пришли ещё денег, тогда поговорим.

Он отправил ей сообщение, где была указана определенная сумма денег, но увидев эти цифры воочию, Евгения несколько ужаснулась, будучи не совсем уверена, что потянет финансово такие расходы.   

— И зачем тебе столько? Ты на что тратить их собрался? — тут же отпечаталась она ему, допустив в спешке немало ошибок в словах.

— Как на что? На компот в дорогу, и пирожки там всякие…

— Началось… Довольствуйся малым, дорогой, и живи по средствам. Компот — только для пенсионеров. Давай, приезжай в Москву, и не вешай мне на уши лапшу! Я уже не та наивная дурочка, которая вышла за тебя когда-то замуж, не догадываясь тогда, кем являешься ты на самом деле.

— Вышли денег, тогда подумаю.

— Ты с ума сошел, Гордеев?

— Мне пирожки и компот в дорогу нужны!

— Обойдешься.

— Ты что, уходишь уже из сети? Погоди, мне надо ещё о многом c тобой погутарить!

— Вот приедешь в Москву, тогда и пообщаемся, — отправила ему последнее сообщение Евгения, и, опасаясь, как бы муж не попросил у неё двойную сумму для покрытия дорожных расходов, поспешила выйти из сети, оставляя его наедине с собой.

— Я долго еду, Жень, — напечатал он ей на прощание, разгадав намек супруги, — но я приеду.

Глава 53

http://proza.ru/2024/04/03/806