Ловушка

- Слышишь? – насторожилась подруга.
По улице с грохотом проехала машина. Будто уходила от погони и отстреливалась.
- Выхлопная труба пробита, - определил я.
- Опять он загулял, - пожаловалась Мария.
Обычно я называл ее Машкой, она не обижалась.
Утром на всякий случай укрылся в подворотне.
Бдительная  гражданка так придирчиво приглядывалась к встречным мужикам, что решил переждать досмотр.
Опасный район, стены домов потемнели от грязи, кое-где отлетела штукатурка,  обнажились кирпичи. Потрескался ухабистый асфальт.
И прохожие  угрюмые.
В подворотне стояла мусорные баки, я едва ни задохнулся.
Из одного бака выскочил помойный облезлый кот и метнулся на улицу. Под ноги той гражданки.
От его лап осталась дорожка грязных следов.
Если нет возможности обойти их, то надо соблюсти определенный ритуал. Что и сделала женщина. Выше колен задрала подол юбки, будто боялась замочить ноги – икры были распухшие, перевитые венами, -  зажмурилась, перекрестилась свободной рукой, почему-то левой, и только потом шагнула.
Не погибла, даже не пострадала, а я окончательно задохнулся.
Когда выбрался из подворотни, то выбросил носовой платок, который прижимал к лицу, и долго не мог отдышаться.
А у подруги поспешно избавился от одежды, не только потому, что жаждал, но ткань пропиталась помойным запахом. И еще неизвестно, удастся ли от него избавиться.
Подруга встретила в ночной рубашке. Кажется, сшитой из дерюги, и когда я снимал ее,  боялся поранить руки.
Все в этом районе было под стать мрачным  домам:  разбитый тротуар,  насупленные прохожие, их одежда, даже нательное белье.
Занятия в школе недавно кончились,я успешно перешел в следующий класс, а через несколько дней уеду отдыхать вместе с родителями.
Придется, хотя недолюбливаю жаркие страны.
А  Машка,  вроде  бы, остается в городе, и даже хочет устроиться куда-то на подработку.
Как-то  рассказала о своих планах, но я не запомнил.
Какой смысл задумывать о будущем, родители наверняка подсуетятся.
И вообще в постели  не до разговоров.
Общих тем почти не находилось, не вспоминать же школу и бессмысленно осуждать  учителей.
- Неужели сосед дома? -   удивилась Машка.
Когда впервые привела меня, а до этого  мне не случалось попадать в коммунальную квартиру, то не мог понять, как уживаются вместе посторонние люди.
- Он нормальный мужик, когда не в запое, - охарактеризовала Машка соседа.
- А когда пьет? – заинтересовался я.
- Хоть выноси  праведников, - маловразумительно ответила хозяйка.
- Бедные праведники, - согласился я.
По воскресеньям вместе с родителями посещал церковь, так положено, так поступал градоначальник, неистово крестился, но вряд ли удавалось ему замолить свои грехи.
Святые на иконах молча и привычно взирали на его потуги.
- Его еще  не хватало! – выругалась Машка.
Соскочила с кровати и осторожно подобралась к двери.
Я сообразил, почему она встречает меня в дерюге, должна прилично выглядеть, если в коридоре повстречает соседа.
Но теперь забыла про рубашку.
У нее замечательная фигура, однажды сказал об этом. Поэтому подкрадывалась танцующей походкой, движение начинала с носка, чтобы подтвердить мои слова.
А я вспомнил женщину, которую встретил на улице. Ноги  распухли, платье топорщилось на животе и на груди, лицо обрюзгло.
Неужели юность может обернуться такой уродиной?
Бедные женщины.
Машка жила вдвоем с матерью. В узкую, похожую на пенал комнату с трудом втиснулись шкаф, два кровати и небольшой столик.
Кровати были узкие, армейские, наверное, на таких спят  в казармах.
Да и одежда была бедной, солдатской, однажды я заглянул в шкаф, когда Машка отправилась на кухню.
И все же я еще на какое-то время задержался бы в этом городе, в этом доме.
Хозяйка подобралась к двери и приникла к замочной скважине.
Картина, достойная кисти художника, жаль,  не умею  рисовать.
- Что тебе надо? – спросила голая девушка.
Я не мечтатель, но иногда, чудилось, она парит над серой  обыденностью. И если прищуриться и посмотреть из-под ладони, то можно различить зачатки крыльев. Или их очертания. И  перья, может быть, отливают белизной.
Иногда такое почудится.
- Дай, а то пожалеешь - прохрипел проситель.
- Убирайся! – отказала Машка.
Не знаю, что он выпрашивал, но крылья были кожистые, как у летучей мыши.
Не было крыльев, все я придумал.
- Не уйду, пока не дашь, - настаивал вымогатель.
- Я тебя уничтожу! – напугала девушка.
- Помогу и тебе, и сам поправлюсь.
Я услышал, как тело по стене сползло на пол.
Такой узкий коридор, что перегородил дорогу, и теперь уже не уйти.
Зачем я сюда попал, и что забыл в этом убогой квартире?
Сел на кровати и потянулся к одежде, она в беспорядке валялось на полу. Наверное, запах уже выветрился.
Простенькая одежда, ее не жалко, в ней я гуляю с собакой.
- Лежи, я его выгоню! – Оглянулась хозяйка.
Дотянулась до сумочки – дешевая поделка, различил я – и вытряхнула ее содержимое на пол.
Всего лишь несколько монеток отыскала в кошельке.
- Плохо ты соображаешь, - пробормотал умирающий сосед.
Я представил, как с гнилого дерева опадают последние листья.
Такой район, дома расположены настолько тесно, что в узенькие переулки и в тесные дворы никогда не заглядывает солнце, и плесень карабкается по стенам.
Холодно и сыро в комнате.
Подруга уже не согревала.
Пришлось одеться.
- Все сломал! Уничтожу его! – повторила она.
Но поникла и потянулась к своей дерюге. Жесткая, колючая материя со скрежетом разодрала кожу.
Щелчок замка был похож на пистолетный выстрел.
Напрасно заслонилась она скрещенными руками.
Рука как лапа хищной птицы, но когти были обломаны или обкусаны до основания.
Я достал из бумажника несколько мелких купюр.
На некоторых людей так действует этот спасительный шелест, что они оживают.
Был жалкий пьяница, мечтающий лишь опохмелиться.
Но когда поднялся, то стал почти вровень со мной, и неожиданно подмигнул мне.
Небрежно принял отступные.
И лицо оказалось не пропитым, но вполне человеческим.
Девушка всхлипнула.
Больше не могла сдерживаться, закрыла лицо руками, раскачивалась и беззвучно причитала.
Будто кто-то умер, или случилось непоправимое, и уже не исправить содеянное.
- Ты мне, а я тебе помог, - попрощался пьяница.
Но далеко не ушел, открылась входная дверь.
Коридор освещала тусклая лампочка, в неверном свете  различил женщину, от которой прятался в подворотне.
Черная кошка перебежала дорогу, ей пришлось вернуться.
Пьяница шутовски поклонился.
Я недоуменно оглянулся.
Женщины жалки и некрасивы, когда плачут. Волосы растрепались, красные пятна изуродовали щеки, балахон обвис на груди и на животе.
Девчонка стала похожа на ворвавшуюся в квартиру женщину.
- Неужели? – догадался я.
Фурия, так мысленно обозвал женщину, шагнула ко мне и нацелилась.
Ногти были обломаны или обгрызены до основания.
Я невольно попятился.
Девчонка заслонила меня.
Лишь отсрочила гибель, остались неопровержимые доказательства: кровать  разобрана, одеяло сбито в комок.
А соседу удалось скрыться. Услышал, как он скатился  по лестнице.
Наверное, тоже участвовал в заговоре. Но мне удалось перекупить его. И теперь торопился потратить честно заработанные деньги. Заскочил в подворотню, где я скрывался от преследователей. Там за мусорными баками была неприметная дверца. Постучался и ему отворили. Бывшая дворницкая, где поселилась колдунья. 
- В долг не даю, -  сразу же заявила прозорливая бабка.
- Нынче я совершил благородный поступок, - покаялся тот.
Когда-то был значимым человеком и иногда умел выражаться высокопарно.
- Убил? – насторожилась бабка.
- Все женщины губительны, спас его от неминуемой гибели, - поправил мужчина.
Наконец получил требуемую дозу.
Наверное, ему полегчало.
Но по закону соответствия, если убудет в одном месте, то прибавится в другом.
- Он тебя…, - проскрипела женщина.
- Помнишь? – шепнул я девчонке.
Многое можно вспомнить, столько лет в одном классе. Она даже помогала  учиться. Пришел из-за этого.
Бесполезно вспоминать, они сговорились.
- Ничего не было, - тускло и неохотно оправдалась девчонка.
Я осторожно выглянул из укрытия.
Руки упали, скрюченные пальцы разжались.
Просто слишком рано пришел, девчонка не успела прилично одеться и заправить кровать, хотел  сказать преследователю.
- Ничего не получится, - сказала Мария.
- Ты же сама…, - напомнила женщина. – Хотела, - добавила  после долгой паузы.
Тяжело опустилась на стул.
Словно проткнули пузырь, и теперь осталась лишь оболочка.
- А теперь не хочу, - отказалась девчонка.
Обессилела от этого признания. Присела на кровать.
Не с кем будет комкать простыню и одеяло, ронять на пол подушку.
И сосед не услышит, и не будет изнывать от жажды.
И может быть, удастся вырваться из ловушки.
Ослабла петля, которую накинули на шею. Жесткие волокна не порвали горло.
Попытался выбраться из ловчей ямы.
Выглянул из нее и осторожно огляделся.
Охотники оплошали. Устали от погони и присели отдохнуть перед заключительным актом.
Зверь воспользовался этой передышкой.
Узкая, похожая на пенал комната, пришлось протискиваться боком.
Сначала мимо девчонки, что может  забыть о своих благих намерениях. Сдернет рубашку и приманит обнаженным телом.
Я, конечно, не поддамся на эту провокацию, но не выжить, если воспрянет женщина.
Клюв ее и когти как у хищной птицы.
Она не пожалеет.
Когда выбрался в коридор, то  обессилел и по стене едва ни сполз на пол.
Упал бы, если б не был он таким грязным.
И ступеньки  покатые, а у перил кое-где выломаны штыри, пришлось осторожно спускаться по лестнице.
Дома еще больше потемнели и покосились. Очередной кирпич вывалился из кладки, я едва успел увернуться.
Мужики косились недобрым глазом, а женщины приманивали поблекшим телом.
Не помню, как долго пришлось уходить от погони.
Но очнулся только в своем районе.
Сел на ступеньки у своего крыльца и  заплакал.
Никто не подошел и не утешил.
Я и  не нуждаюсь в утешении.
Г.В. Апрель 2024.