Гоголь

   День уходил. Солнце плавно погружалось за линию горизонта, отсвечивая розовым закатом октябрьское небо.             
   – Будет ветрено и холодно, – подумал я.
   Открыл дверцу камина и разжёг его. Затем подошёл к письменному столу и взял, законченный, буквально вчера, свой первый роман. А может поэму. В конечном итоге это совершенно неважно. У Пушкина «Евгений Онегин» – роман в стихах, а у Гоголя «Мёртвые души» – поэма в прозе.
   Дрова в камине уже разгорелись и от него шло приятное тепло. Я накинул на плечи плед, включил торшер и сел в кресло перед камином, чтобы погрузиться ещё раз в свой, казалось бы, шедевр.
   Последняя фраза была написана ещё вчера и поставлена точка. Помню, что я тогда медленно поднялся, сжимая и разжимая пальцы, как первоклассник после написания первых букв: «Мы писали, мы писали, наши пальчики устали!».
   Только я не ручкой писал и даже не долбил клавиши пишущей машинки, набивая мозоли на подушечках пальцев.
   Я плавно нажимал клавиатуру ноутбука. Но руки устали так же.
   Чтение не заладилось. Голова была полна посторонних мыслей: ремонт в квартире, прораб… обычный работяга, строгий и опытный. Любая инициатива наказуема, он это усвоил ещё в армии.
– Как скажете, так и сделаем, – говорил он, – а если что-то не так – будут бить по шее.
   Вымотанному и измождённому ремонтом человеку совсем не до работы. Душ–ужин–кровать, или ужин–душ–кровать… порядок уже не имел значения.
   – Надо перечитать всё, – сказал себе я.
   Первое произведение – и сразу роман. Либо – блин, либо – Букер! Я – герой.
   Фломастер шуршал по страницам. Эйфория тщеславия угасала и испарялась.
   Всё казалось пустым: «Ничего нет… ни жизни, ни юмора, ни секса …»
   Появилось желание что-то поправить, исправить, сократить, дополнить.
   Но была уже глубокая ночь. И я уснул …
   Наутро, продрав глаза, сообразил, что свой роман надо дать прочитать Юре и Нюре. моим постоянным критикам. Они честны без компромиссов: если плохо – плохо, если хорошо – хорошо.
   Позавтракал. Надо иметь силы, чтобы спор с друзьями был на равных. Яйца всмятку, сосиски, чашечка кофе. Отличный утренний заряд бодрости и энергии.
   
Компьютер, принтер, две пачки бумаги и два часа. Роман распечатан.
   Звонок отвлёк меня и срочно позвал в дорогу – где-то горело, исчезало, тонуло без меня. А я супермен.
   Я всё могу. Потушить. Осушить. Поднять со дна. Откопать. Наконец – прыгнуть с парашютом и удачно приземлиться.
   Роману придётся подождать.
   Время шло день за днём.
   И вот снова вечер. Я опять сел перечитывать роман.
   – Завтра уж точно его отвезу. Точно!
   У камина было приятно работать, его тепло обволакивало, под треск горящих дров хорошо мечталось, а пламя успокаивало мятущийся разум.
   Мне решительно ничего не нравилось.
   И я пошёл на самые крайние меры.
   Две части моего романа горели долго и плавно. Осталась только горка пепла.
   – Гоголь! Чистый Гоголь! – подумал я.
   Собрал пепел. Оба тома. Оделся и быстро поехал к Юре и Нюре.
   Они встретили меня на пороге.
   – Ну, заходи скорей! Заждались совсем! Давай, давай! Вот тапки и за стол! Мы только чай собрались пить, с тортиком. А где твой шедевр?
   Мне ничего не оставалось делать, как протянуть им вазу для цветов, в которой покоился прах моего шедевра.
   Юра и Нюра заглянули в вазу, переглянулись и хором сказали:
   – Прям, Гоголь!..