Теория фреймов и драматургия жизни

Из книги "Динамика пространства и время"

 Анализ открытий ХХ века.
 1974 год.

 Работа И. Гофмана «Анализ фреймов: Эссе об организации повседневного опыта» выходит одновременно с работой М. Минского «Фреймы для представления знаний»
 (далее см. 1976 год)

 Модель системы фреймов у канадского социолога И. Хофмана и семантическая модель фреймов американского кибернетика М. Минского

 (ранее см. тема И. Гофмана:  раздел 192, подразделы "Драматургическая социальная психология И. Гофмана",  "Тройственный комплекс личности в теле-сознании человека как архетип и символический интеракционизм Дж. Мида", тема М. Мински: раздел 251, подраздел "Критика перцептронов Ф. Розенблатта (реализации моделей нейронных цепей)", далее см. раздел 273, подраздел "I. Фреймовая семантика Ч. Филлмора")

  Работа известного социолога И. Гофмана «Анализ фреймов: Эссе об организации повседневного опыта» выходит практически одновременно с работой американского кибернетика М. Минского «Фреймы для представления знаний»

 Текущий год соединил в моделях фреймовой ("рамочной") и затем развитой от неё фрейм-системной организации знаний в архетипах эпистем Хофмана и организации хранения информации Минского два направления рефлексивного познания:

1) "снизу", от анализа знакового (кодирующего) уровня в символическом знании, передаваемой вербальными средствами языка, модель фреймов для описания информации формальным языком предлагает знаменитый к тому времени аналитик искусственного интеллекта М. Мински, взяв за основу уже известную модель "семантических сетей"

2) "сверху", от анализа «сюжетной» динамики социальных групп, модель фреймов как языкового способа организации поведения людей в группах при взаимопонимании выдвигает представитель драматургической социологии в символическом интеракционизме И. Гофман

 Ниже мы покажем, что обе эти модели сходятся в описании самой структуры физической метрики в материальной матрице языка, которую мы называем языковой действительностью и которая организована в архетипах описательной реальности, составляя директивные эпистемы культуры и знаний тела-сознания человечества.

 Такие архетипы есть далеко не только "склады" знаний и тысячелетней культуры этносов, хранимые сокровищами языка как "чувствилища", "библиотеки", состоящие из рукописей, которые "не горят", ставшие следом процесса познания, то есть следы самого построения естественного языка этноса как этно- и культурного, как генезис абстрактного мышления, как поэтапное возрастание производительных сил социумов, как сумма исторического опыта означивания и морально-нравственного оценивания событий совместного бытия.
 
 Это активно действующие "учебники" эпистемического знания, которые способны вменять своё энерго-заряженное содержание в тела-сознания людей.

 Архетипы вещей, фиксируемые в эпистемных архетипах естественного языка этноса, есть постоянно обновляемые (в диалогах-дискурсах язык-речь и речь-язык) "скрипты" происходившего в истинной реальности универсума и отображенного как взаимно-сопряженная структура более или менее абстрактных понятий в сумме коллективного опыта людей, принимавшего постепенно, после прохождения присущего вере стадии сознания символически-образного, рационально системную научную форму знако-символического мышления. Дополнительной реальностью становится уже в самой описательной реальности, в её литературных дискурсах,  фантазийный "альтерверс", заполняемый также не без участие человеческого мышления и воображения, и это след деятельности культуры.

 Мы уже не раз говорили, и ещё при случае скажем о том, что архетипы вещей описательной реальности становятся активны при своей рекапитуляции в универсум и обратной перекодировке, в сетях коллективных или общественных тел-сознаний, при захвате формами-идеями своих вещей, которые транслируют, я-отождествлений в комплексе личности тела-сознания человека.

 Теории фреймов И. Гофмана предшествовало многолетнее изучением им ролевых управляющих аспектов поведения людей в составе групп.

 Гофман поистине гениально заметил, и это было не так-то просто для атеиста-материалиста, чуждого мистике (гораздо проще было высказать такую идею Гурджиеву) что в процесс общения с великим разнообразием социумов человек принимает на себя соответственно множество «я» с им присущими и навязываемыми своим членам роле-нормативными правилами, ожиданиями, идентификациями, парадигмами ценностей и антиценностей. Так человек воспринимает себя в момент отождествления частью данного социума, а значит, разделяет положенные ему как некое персонажу общественного спектакля нормы поведения, ценностей и мировоззрения.

 Так Гофман строил свой драматургический интеракционизм, часто вспоминая известное изречение Шекспира.  И он периодически был вынужден объяснять людям, что мир конечно не есть театр, такие сравнения всегда условны и функциональны, но... всё-таки театр (живая драматургия, исполняемая людьми-актерами для других людей - публики) есть некая способность объяснить иерархические и циклические особенности поведения людей даже в очень больших масштабах.

 Нечто явно управляет и познанием, и поведением людей и это не только манипулирование одних людей другими  или множеством других.
 Гофман мог говорить только о некотором «нечто», так как «некто» мог быть для рационально и научно мыслящего ученого только человеком, а тривиальное управление людьми друг другом им относилось к другой области познания: психологии.
 Так, в результате социально-лингвистического поворота в познании Гофман от изучения мирового «театра» перешел к изучению мировых «пьес», гипостазировав фреймовую организацию знаний.

 Структура фреймов есть индивидуально ориентированная организаций познаний в архетипах языка, знаний и культуры этносов, к которым апеллирует и получает ответ член группы в дискурсе смыслопорождения.
 
В результате архетипы этноса и его производственных социумов входят в процессе литературно-исторического дискурса (а также ряда историко-литературных) своими директивными сюжетами, распределяющими я-идентификации  значимостями в сознание и мышление людей, в том числе и вербальное, и в речь.

 А с этими вещами, где априорная идея является только формой, содержание вещей своими эмоциональным и чувственными "зарядами" внедряется в тела-сознания людей и групп через их, оккупированные вещами, я-отождествления субъекта.
  Это означает вменение человеку и людям в момент настоящего так, что он и они это признаёт своим собственным мировоззрением, своими эмоциями и чувствами, целого мировоззрения как системы вещей, характерной вполне определенными сложившимися в этносах исторически иерархиями ценностей и антиценностей в культуре народа, устоявшимися в его поколениях, вошедшими в нормы поведения и оценки мира, ритуалы, обряды, рецепты кухни и фармакологии, пословицы и обычаи, и ставшими традицией представлениями о добре и зле.

 Модель фреймов М. Мински мы предварим анализом той системы знаний, из которой он исходит

 Модель семантических сетей

  Основы этой теории закладывались естествознателями - систематизаторами природы при создании ими различных биотаксономий, так что следы такого рода организации элементов можно найти еще у Линнея. Но по-настоящему бурного расцвета эта модель достигла в эпоху кибернетики ХХ технократического века, представившей для этого средства бинарной физической информации пространства и её законов.

  Вполне очевидно было ожидать, что и здесь тон будет задавать натуралист, переходящий от наблюдений  и систематизации отдельных признаков бактерий, растений и животных к организации человеческих знаний согласно иерархии абстрактных универсалий, чтобы выразить возникающую иерархическую таксономию в графической математической форме.

 И действительно, существенный вклад в модель семантических сетей внёс в 1956 году, то есть на третьей теоретической стадии полной машины управления английский ботаник Р. Риченс, занявшийся проблемами машинного перевода. Это требовало знания тех законов, по которым строятся динамические системы языковой семантики как иерарахической структуры значений, выстроенной по генетическому принципу подчинения меньшей универсалии большей (от правил дедукции)
 Так сложилась модель семантических сетей, математическими средствами моделирующая знако-символические структуры языкового архетипа в эпистемах описательной реальности.

 Об этой теории учебник своего времени пишет следующее:

 "Семантическая сеть (сс) — информационная модель предметной области знаний, имеющая вид ориентированного графа, вершины которого соответствуют объектам предметной области, а направленные дуги (рёбра) задают со-отношения между ними.
 Объектами сс могут быть понятия, события, свойства, процессы.
 Таким образом, семантическая сеть является одним из способов (комментарий: знако-символическим) представления знаний (комментарий: в архетипе языковой действительности)

 В названии соединены термины из двух наук: семантика в языкознании изучает смысл единиц языка, а сеть в математике представляет собой разновидность графа — набора вершин, соединённых дугами (рёбрами), которым присвоено некоторое число (комментарий: индекс в знаковой системе архетипа)"
  В модели сс вершины её графа - узлы сочетания дуг в двумерном тексте языка, который есть коллективное тело-сознание, а языковая эпистема есть запечатленный в "скрипте" архетипов след самого процесса познания и оценки жизни:
 Такая "ткань" есть гибкое, растягиваемое сочетание "горизонтальных" связок означиваемостей с "вертикальными".

 "Горизонтальный" уровень графа есть один "исторический слой" архетипа описательной реальности, обозначающий определенный период исторического опыта формирования системы значений в естественном языке этноса, который соответствует определенному периоду формирования таксономии универсалий языка. То есть "исторические слои" - в номотетической метрике сс это горизонтальные уровни графа, отображают вполне определенный уровень формирования структуры уровней абстрагирования в становлении таксономии понятий), где вершины графа обозначают понятия базы знаний, а дуги задают отношения между ними.

 Причем это направленные векторы, указывающие интенцию смыслосхватывающего сознания, связь понятия означивающего с означиваемым.

  Вертикальный же уровень, в "узлах" графа пересекающийся с "горзонтальными", есть сочетание "горизонтальных" уровней, то есть диахрональный архетип структуры значимостей в языке, являющийся ни чем иным как знако-символическим следом процессов означиваемости, создающими знако-символическую структуру познанного людьми. Причем познанного оценочно и определенным образом и этот образ отражает знаковая структуры следов мыслительной деятельности, реализуя нравственно оцениваемые (и рефлексивно фиксируемые) побуждения в убеждениях, что фиксируется иерархиями ценностей и антиценностей.

 Знако-кодовое направление таких процессов в графе также обозначается, как мы уж говорили, векторами дуг, протянутых как следы процессов означивания, от вершине к вершине графа, то есть одного понятия-универсалии к другому, по мере того как бОльшая универсалия включает в себя меньшую в дедуктивном познании от простого к сложному, от меньшей универсалии к большей, при постепенном повышении уровней абстрагирования в познании, которое строится по принципу "лестница метаязыков" в парадигме язык - метаязык (его качественное описание)

 Рефлексивное же мышление человека, оценивающего природу себя и своего познания, его качественные пути, его морально-нравственные подоплёки эмоционально-чувственной стороны жизни (а такой энергетикой заряжены отдельные вещи языка), строится индуктивно: от сложных понятий к простым, так как человек качественно познаёт мир только в процессе такого знания как гнозис, даваемого человечеству Тем, кто создавал мир от сложного, задуманного к простым, реализуемым его основам.

 Направления означиваемостей, фиксируемые дугами графа "семантической сети", возникали при формировании языковой понятийности в категориях совместного опыта людей, от понятия к понятию, от сущности к процессу постижения этой сущности.
 Таким образом, подобный "граф" становится знаковым базисом, "картой" местности мыслительной деятельности людей (и подобная "карта" становится директивной при рекапитуляции архетипов), которая по мере накопления жизненного опыта членов этноса, культурогенезиса и генезиса языка в этногенезе постепенно заполнялась символами (а символы уже одной своей стороной обращены к образам, несущим смыслы в символьно-образном мышлении)

 Таким образом, семантическая сеть в архетипе знаний и культуры этноса - его эпистеме, в языковой действительности, отражает семантику предметной области самого пути познания людей - носителей этнического языка, в виде понятий и установленных в историческом опыте означиваемостей: отношений между предметными областями понятий ("семантическими полями")

 Означивание же сущностей и процессов в опыте жизни людей является качественно-оценочным, морально-нравственным, ценностно и антиценностно ориентированным, что типично для человеческого познания, рационально-эмоционального и чувственно-рационального.

 Более того, и у И. Гофмана мы находим близкие идеи.
 
 Способность индивида к самовыражению (т.е. к созданию впечатлений о себе) при его коммуникации с самим собой или в группе, по Гофману, имеет две составляющие:
 
- произвольное самовыражение, когда он дает информацию о себе, которой владеет и которую желает дать
- непроизвольное, которым он выдает подоплеку коммуникации (побудительные причины самого процесса его мышления, означивания понятий, построения смысла)

 Первая включает вербальные символы, используемые общепризнанно, чтобы передавать информацию (мышление и речь).
 Вторая же есть знаковый (кодовый) базис, на котором строится символическое познание, заполняя знаковую структуру.

 Она есть базис канва, "карта семантической местности", след некогда в совместном опыте выживания людей воспринятой, означиваемой и оцененной реальности, заряженный энергиями эмоций и чувств людей в вещах первого и второго рода.
 Когда циклический архетип эпистемы рекапитулирует в сети коллективной или общественной (на уровне земных зон тела-сознания или небесных) коммуникаций людей в подлинной реальности, потоки сознания людей (серверов и клиентов таких сетей) уже следуют по такой "карте", согласно векторам её дуг, соединяющих "вершины" единиц понятийности.

 Согласно знако-символическому содержанию такой "карты" архетипа и его сюжета директивно протекают пути мышления людей, у которых язык при схватывании смыслов становится мышлением и речью.

 Таким образом, человек, пользующийся семантикой и всеми другими членениями языка, в настоящем означивании и построении смысла при действии архетипа и его знако-символической "карты" испытывает побуждение повторить семантический путь своего предшественника: не только пользователя языка и его семантическим багажом, но и его организатора и его интерпретатора, его "заполнителя" своими жизненными впечатлениями, оценками и мнениями, энергиями своих эмоций и чувств, заключенными в вещах первого и второго рода, самим ходом рассуждений, выстраиванием причинно-следственных и других ассоциативных связей между предикатными категориями, между категориями и универсалиями, в иерархии универсалий.

 И так директивными, направленными в некой энергетической интенции, управляемыми становятся построения самих путем значимостей, ассоциаций, причинно-следственных  и других ассоциативных связей между областями понятий при их пересечении, в процессе оптимизации такой "семантической сети", её приближении к актуальному событию истинной реальности, которое человеку требуется понять и оценить при посредстве вербального языка.

 Таким образом происходит порождение смысла, который человек средствами языка схватывает в своей истинной реальности при смыслопорождении.

 Что же понимает Минский под фреймом и фреймовой структурой организации знаний?
 (далее см. раздел 318, подраздел "Дискретная модель разума по М. Мински")
 Под фреймом (в буквальном значении: "рамка", "кадр") Минский с первого замысла предполагает такую организацию информации о любом объекте, которая является соединением всех возможных связей, позволяющих рассмотреть объект в каком-то определенном контексте, то есть в связи с другими объектами (шире говоря: со всем мировоззрением)

 Например, если визуальный объект рассмотреть с одной точки зрения, мы получим некое впечталение сходства с другими объектами или ситуациями - это один фрейм, тогда место его контакта с ассоциативными связями назовем терминалом. Переместимся на другое место и снова посмотрим на объект, который теперь вызывает другие ассоциативные связи - другой фрейм с другим терминалом или тем же, что и прежде. Терминалы позволяют в режиме актуального времени  обновлять информацию о динамике объекта во в фрейме.

 То же самое, но уже с точки зрения смысла (не только вещи первого, но и вещи второго рода) можно проделать не только с визуальным объектом, но и с понятием, явлением, любой сущностью познания, которую для понимания в контексте возможно концептуализовать с различных "точек зрения", каждая из которых есть некий путь познания людей, их пониманий, имеющий свою историческую и семантическую "родословную".

 Любую возможную характеристику объекта, которую характеризует фрейм, назовём слотом (в буквальном значении: "выемка", "пустое место")

 Очевидно, что структура таких фреймов, взаимо-связанных через заполняемые слоты своими терминалами, вполне соответствует гибкой структуре значимостей языка, где связи между областями значений - семантическими полями понятий и вполне определенными (семиотическими, кодовыми) местами таких "полей", всегда выстраиваются в контексте какого-то вполне определенного "взгляда", которому принадлежит также качественная (как правило, этико-эстетическая) оценка.
 Его шире можно назвать концепцией и еще шире - мировоззрением, и если такие взгляды фундаментальны своими универсалиями, они вполне выстраивают метаязык описания над любым языком.

Это его информационный базис, но мы знаем, что информация еще не есть знание, которое становится для человека конкретным только в его личном чувственном и рациональном опыте, слитыми друг с другом в понимании смысла происходящего с ним в мире.

 Заметим, что информационная структура представления знаний через систему концептуально связанных и также связываемых при необходимости контекстов (так моделируется структура значимостей языка - след исторических и генетических процессов означивания в познании), гораздо динамичнее и шире в применении модели семантических сетей.

 Такой динамизм создаётся благодаря способности модели фреймов к перестройке и актуализации в данный момент означивания. Для этого в мышление или речь людей привлекаются средства языковой действительности, благодаря чему динамика изменяющейся ситуации, которую описывает структура фреймов, отображается в "скрипте" самого фрейма как след его собственной динамики изменений.

 С другой стороны, модель фреймов унаследовала от родственной модели семантических сетей принцип наследования свойств между поколениями связанных значений фрейма, но с тем существенным уточнением, что у фреймов это наследование новых значений и новых терминалов связи, которое создается в актуальный момент означивания объекта, а потому все связи могут как повторять прежние, так и порождаться в настоящий момент, чему система фреймов дает набор своих направлений-контекстов (это модель «альтерверса» возможных миров представления реальности)

 Исследуя причины такой гибкости новой модели по сравнению с прежней, её чуткости к актуализации, возникающей и благодаря системе терминалов, способных как возникать, так исчезать по необходимости настоящего момента, её способности применять поисковые системы в самом знаковом "каркасе" хранимой информации (а по этому каркасу, этому базису, "карте местности" выстраиваются и символы в знако-символьной системе представления знаний), мы приходим к следующему фундаментальному выводу.

 Модель семантических сетей в качестве кодового базиса использует принцип бинарной физической информации пространства, что налагает существенные ограничения на её способности отобразить динамику процесса кардинального изменения свойств описываемой системы во времени.
 Модель семантических сетей конечно может отобразить и динамику процесса образования структуры самих сетей, но для этого её нужно в каждый момент описания перестраивать, что требует дополнительных знаний.

 Модель фреймов, напротив, базируется на принципе унификации кода информации, который теперь можно назвать нейтральным, а это означает возможность строить на его основе как статические модели пространства понимания, так и динамические модели процессов образования того или иного пространства.
 Унификация кода информации приводит к тому, что модель или уже содержит в себе все необходимое для построение её новой конструкции, или по аналогии с имеющимися контекстами может запросить недостающую информацию.

 Конечно, она не может запросить нового знания от грядущего, которого в мире еще нет. Поэтому  модель фреймов является отображением процесса познания только эпистемического.  А это никоим образом не объясняет всего процесса познания человечества, которое всегда проходит в знании гнозисе через творчество, через открытие новых горизонтов там, где их еще нет, но они необходимы для выживания человечества. И потому качество познания в гнозисе есть всегда "творение из ничего".

 Таково смыслотворчество. Система же фреймов всего лишь показывает структуру архетипа, способного к мгновенной перестройке и потому способного поддерживать такой процесс в теле-сознании человека как смыслопорождение.

 Теперь в подтверждение нашей гипотезы покажем преимущества унифицированного кода нейтральной информации для описания динамики изменения системы перед бинарным кодом физической информации.

 Начнем с модели семантических сетей и возьмем принцип наследования свойств, когда он осуществляет связь между меньшей и большей универсалией символов языка. Он называется в лингвистической кибернетике АКО-связью (A-Kind-Of = "это типа...")

 Он таким образом принадлежит в архетипе к связям "вертикальным" то есть между разными уровнями степени абстрагированности мышления, которое развивалось постепенно в истории культургенеза и генезиса экономики этноса, форм его государственной власти, способа управления социальными системами, по мере усложнения опыта жизни людей, структуры познаваемого способом знако-символического описания реальности, уровня производительных сил социума и соответственно социальных связей общества.

 Но такая связь между отдельными "историческими слоями", этапами генезиса (причем это далеко не всегда последовательная связь), очевидно требует при переходе от одного "исторического слоя" архетипа этноса, от одного поколения народа к другому, каждый раз изменения культурного кода, метаязыка описания, условий образа жизни и образа мыслей людей, нового уровня абстрагированности сознания, как при выявлении связи между языком и его метаязыком.
 Таковы условия бинарности оценки двойной "ткани" архетипа.

 Возьмём теперь фрейм как структурную единицу в пространстве других фреймов, организующих информацию в архетипе описательной реальности естественного языка этноса.

 Его заполняемые слоты и его терминалы связи, выстраиваемые в данный момент в любом направлении дугами, определяемые набором контекстов "альтерверса", количественно характеризуются только индексом единой знаковой системы. Это связи не только "горизонтальные" (синхрональные) и не "вертикальные" (диахрональные), хотя вполне отображающие любую хрональную иерархию универсалий, уровней абстрагирования, перехода от языка к метаязыку.
 Эти связи только функциональные и рациональные, то есть всегда синхрональные (но в языке, реализованном в настоящем как мышление или речь), всегда актуальные, насколько позволяет темп обновления системы фреймов более или менее адекватно описываемой подлинной реальности в сравнении с темпом поступающих запросов.
 
 Это явное преимущество, когда речь идет об организации информационной базы данных "искусственного интеллекта", о чем и повествует М. Минский.
 Но это недостаток, если таким способом относиться к архетипам человеческих знаний, закодированных в эпистемах познания и культуры этноса. Ведь и система связей здесь не просто информационная, но также энергетическая, и притом это ведь энергия веры живых осознающих существ, их эмоций и чувств, их оценок добра и зла в жизненном опыте их действенного познания, что является как раз определяющим для разумно управляемой системы.

 И смысловые связи такой системы (помимо связей кодово-семантических, соединяющих отдельные значимости и/или поля значимостей) и запросы к ней осуществляются в историческом дискурсе эпристемических знаний посылом таких вещей тела-сознания человека, в которых важнейшим является эмоциональный и/или чувственный заряд, посыл, моральный или аморальный порыв личности.

Модель фрейма по М. Минскому является достаточно универсальной и формализующей знания как вид информации, поскольку позволяет отобразить многообразие знаний о мире, познаваемом в человеческом опыте через знания о вполне определенной деятельности людей в мире.

 У Минского (иначе чем у И. Гофмана) фрейм есть рамочно-каркасный способ организиции формализованного языка, описывающего самостоятельную реальность бытия, его действующую модель, дающую некоторый продукт информации (способную порождать другую реальность) в многообразии её структур и процессов их производства.

 Каркас фрейма есть набор его слотов (областей определенной информации), рамки составляют критерии необходимой для фрейма информации. Например:
1 слот¦ фреймы-структуры, использующиеся для обозначения объектов и понятий (заем, залог, вексель);
¦ фреймы-роли (менеджер, кассир, клиент);
¦ фреймы-сценарии (банкротство, собрание акционеров, празднование именин);
¦ фреймы-ситуации (тревога, авария, рабочий режим устройства) и др.

 Традиционно структура N-слотного фрейма может быть представлена как список свойств:

(ИМЯ ФРЕЙМА: (имя 1-го слота: значение 1-го слота), (имя 2-го слота: значение 2-го слота), (имя N-го слота: значение N-ro слота)).

В качестве значения слота может выступать имя другого фрейма, так образуются сети фреймов. Существует несколько способов получения слотом значений во фрейме-экземпляре:
¦ по умолчанию от фрейма-образца (Default-значение);
¦ через наследование свойств от фрейма, указанного в слоте АКО;
¦ по формуле, указанной в слоте;
¦ через присоединенную процедуру;
¦ явно из диалога с пользователем;
¦ из базы данных.

Важнейшим свойством теории фреймов является заимствование из теории семантических сетей — так называемое наследование свойств. И во фреймах, и в семантических сетях наследование происходит по АКО-связям. Слот АКО указывает на фрейм более высокого уровня иерархии, откуда неявно наследуются, то есть переносятся, значения аналогичных слотов.

 Например, в сети фреймов понятие «ученик» наследует свойства фреймов «ребенок» и «человек», которые находятся на более высоком уровне иерархии. Так, на вопрос «любят ли ученики сладкое» следует ответ «да», так как этим свойством обладают все дети, что указано во фрейме «ребенок». Наследование свойств может быть частичным, так как возраст для учеников не наследуется из фрейма «ребенок», поскольку указан явно в своем собственном фрейме.
 
Что же такое «фрейм» в нашей модели?

Для нас фрейм — устойчивая структура смыслов, связанных единством воззрения на мир разумного существа, когнитивное образование (знания и ожидания), а также схема репрезентации мира, мировоззренческая и концептуальная.
 Рамки, они же каркас вполне определенных знаний о мире отграничивают данный фрейм от других знаний, пропуская внутрь себя лишь те вещи знания, которые фрейму присущи. Это единица познания в мировоззренческом смысле, единица мировоззрения с некой определенной точки, онтологической позиции (присущей вещам для человеческого познания формы "я") которая декларируется фреймовой концепцией.

 Мир знаний для людей организован в виде фреймов естественным путем человеческого познания, которое адекватно полному смысла и цели бытию размешенных а планете сообществ людей в истории человечества, где существует разделение труда между различными континумами воззрения на познаваемый мир. Причем для полноты опыта теория соответствует практике, так что фреймы отображают и жизненный путь, и мировоззренческую задачу определенной группы людей согласно её роли во всеобщем человеческом познании мира в опыте, оцениваемом по шкале добра и зла.

 Это изначальная цель человека в земной школе народов по познанию добра и зла по их плодам: знать и понимать мир как творимый Богом в добре, но встречаемый сопротивлением хаоса вселенной, пробуждающего деструктивные силы зла.
 Человек осуществляет это знание и обретает понимание как макромир богоподобия в отношению к творимому миру, сам содержа в себе изначальное противоречие между истиной его бытия и ложной вещностью его сотворенного из материала хаоса тела, посредством которого осуществляется опыт.

 Морально-нравственная эволюция цивилизации людей на Земле, в школе народов, где события зла и добра соединены в циклы, осуществляется при помощи религий, которые и помогают человеку на каждом этапе борьбы за любовь и за истину в знаниях преодолевать неизбежный мировоззренческий кризис путём борьбы со злом в себе.
 Это возможно только с благой помощью Творца, который делится с человеком своей.

 Любовью в чувствах и Истиной в знаниях, когда человек обращен к Нему в диалоге, выполняя Его моральные принципы, то есть говорит с Ним на одном языке. Именно в этом, а не в отсутствии желания Творца помочь таятся причины гибели любой богоборческой цивилизации.

 В этой борьбе человек выделяет отчуждаемое им от себя зло из цикла добра и зла, заложенного в природе мира, различая в прорастающих добре и зле его семена (представления) от плодов (которые становятся самим добром и злом)
 Так человек в школе познания добра и зла, там же на основании чувственной и рациональной оценки учится понимать мир, что необходимо для управления над ним. А это есть изначальная задача человека как со-творца, со-правителя, со-трудника Бога.

 В школе познания Земли творимая на глазах актуального поколения история человечества, как и уже сотворённая и сохранённая в памяти, в культуре, есть учебный материал для него, а история жизни самого человека - учебный материал для его понимания мира, как творимого в добре при активом противодействии зла, в стихии деструктивных сил зла.

 Фрейм в социологической концепции И. Гофмана

  Вернёмся к мировоззрению Гофмана и его модели социальной драматургии, которая предшествует теории фреймов. Его философия коренится в социальном интеракционизме Дж. Мида

 Символический интеракционизм и социальная драматургия Гофмана

 Опишем здесь, давая комментарии при интерпретации цитат первоисточника, три догмы символического интеракционизма, этого отчасти "кибернетического" ответвления философии, который по-своему детально исследует природу знаково-символического знания эпистем, лежащего в подоплеке социальной коммуникации, особенно в ХХ технократическом веке.

1) Цитата:
"социальное поведение людей, решающих очередные проблемы в очередных ситуациях, определяя и переопределяя их, создаёт социальные правила, социальную жизнь в целом"

 Комментарий

 "Социальное поведение людей" значит в данном контексте: поведение в социуме людей, принявших на себя социальные роли, эти "маски", то есть символы архетипа, следующие из логики сюжета.

 А сюжет этот морально-нравственный и с именно такой целью и оценкой распределяются его обязательные причинно-следственные связи. Причины и следствия добра и зла как конфликта, связанные друг с другом, предусматривают определённое нравственное соотношение между ролями контрагентов, их взаимоотношения с историей причин, становления конфликта от завязки в прошлом до кульминации в будущем. То есть вполне определенную динамику развития характеров, мировоззрений (интригу конфликтов и решаемых проблем)

 Например, типичным сюжетом литературного дискурса (а дискурс и показывает двойственность настоящего, с одной стороны, устремленного к прошлому-завязке сюжета, но с другой стороны устремленного в будущее-кульминацию), востребованным в историческом дискурсе, является история кардинального изменения морали человека или нравственности общества, эволюционного развития характера и поведения: от зла к добру.

 С другой стороны, типичные для циклов социальные болезни общества и индивида предусматривают и противоположное, негативное преображение людей и социума: от  добра ко злу.

 В этом смысле точнее сказать, что социальное поведение людей не столько создает правила социальной культуры, не столько их определяет, сколько им следует. После чего конечно имеет закономерные следствия. Этот моральный закон есть закон любви Бога к миру и человеку, но не в коем случае не бездушно-неотвратимый «механизм кармы».

 Приведенное определение фрейма-архетипа всё-таки неточно в том именно смысле, что сюжет архетипа описательной реальности с его ролями и ролевыми взаимоотношениями, не просто навязан социальной группе от рекапитулирующих архетипов извне универсума, но является в конечном итоге результатом моральных проблем, которые испытывают люди, а также нравственных проблем общества (хранителя в культурах иерархий ценностей и антиценностей), и их потому их более или менее сознательной тяге к определенным социальным ролям. Это создает запросы к архетипам, а те реагируют, рекапитулируя свои соответственные сюжеты. Хотя архетипы есть программы со своими внутренними «часами», определяющим моменты рекапитуляций в универсум (циклы повторения сюжетов прошлого в настоящем), названные нами дидлайнами (тогда обнаруживается и связь в двуединстве архетипов веществ и вещей)

 Это значит, что литературный дискурс сюжета внедрён в историческую жизнь людей, и вот уже перепития социальных ролей в сюжете, взаимоотношения его персонажей, обретают в жизни, в истинной реальности универсума, символическое значение соответственно потребностям этой жизни и её условиям, правилам и культурным кодам, которые созданы в прошлом, но в  настоящем обновляются (посеянное в прошлом сегодня становится плодом и при смене поколений этноса)

2)  Цитата:

"все явления, которыми занимается социолог, должны объясняться в координатах социального взаимодействия, где социальное взаимодействие — не средство, проводящее какие-то «извне воздействия» на человека, но сам процесс социальной жизни, обусловливающий любое социальное явление"

 Комментарий

 Таким образом, социолог при анализе интеракций между людьми - членами определённого социума, имеет дело в конечном итоге с символической реальностью сюжета и его персонажами. Это и есть морально-нравственная подоплёка всего действа, есть именно как "система координат", означивающая собой существо интеракций, план выражения которых может быть самым различным.

 Отсюда и догма любого интеракционизма: взаимоотношение между сущностями важнее самих сущностей. Именно взаимоотношение несёт смысл того, что сущность А познает саму себя и свои скрытые проблемы только в коммуникации с сущностью Б. И свои проблемы она может разрешить только во взаимном конфликте с другим "лицом к лицу", когда твои представления о жизни и других людях (реальный «альтерверс» или ложный «мультиверс» описательной реальности) проверяются по плодам реального общения и взаимодействия, в итоге совместной деятельности (в универсуме) с "персонажем" твоих представлений о жизни.

 Тогда срываются покровы иллюзий с человеческих идеалов или наоборот: негативных предубеждений, утопий или антиутопий.

3) Цитата:

"подавляющая часть человеческих взаимодействий в социуме носит символический характер в том смысле, что большинство реакций индивидов на других опосредовано фазой интерпретации, на которой происходит наделение символическими значениями предмета взаимодействия"

 Комментарий

 Таким образом, согласно модели Дж. Мида, в социальной коммуникации происходит обмен символами между участниками. Мы полагаем, что речь идёт о символах социальной культуры взаимодействия, проявленных в каждой интеракции. Это акции общения между я-отождествлениями субъекта (их мировая программа Янус рекрутирует на обретения ролей в групповых «спектаклях»), которые приняли на себя роли архетипического сюжета, а значит, представления о добре и зле, и соответствующие нормы группового поведения, включая принятую иерархию ролевых взаимоотношений, все обязанности и права, вытекающие из положения каждой роли.

Сюжет архетипа рекапитулирует в сеть группового тела-сознания, директивно участвуя в распределении своих ролей.

 Интеракция в отличие от акции, которая исходит от сущности и ею определяется, хотя бы её целью были другие сущности, есть всегда акция между несколькими сущностями. Она "важнее" каждой сущности по отдельности и даже важнее их суммы, она сверхсуммативна, так как интеракция есть действие воспитывающего целого, проявленное в сюжете социальной "пьесы".
 
 Это целый динамичный образ качественного развития: моральной эволюции или же инволюции человека (или общества), в отношении к миру и другим людям (или обществам), преодолевающего или проявляющего эгоцентризм, моральный вывод, резюме этнической культуры, который в поведении и характеристике персонажей отображается с оценкой добра или зла в соответствии с их индивидуальностью и их участием в целых линиях сюжета, то есть становится, и в этом воспитательная роль «спектакля» (урока в морально-нравственной школе), их нравственной "сверхзадачей".

 Это значит, что в интеракционной сюжетно-ролевой социальной коммуникации отдельные участвующие в ней личности человека проявляются через опыт социальных индивидов, разобщенных в своём эго, но соединяемых совместной деятельностью, необходимостью понимания между членами одного социума. А также через опыт личностей - людей познающих различные области бытия, их смысл и урок.

 Так, используя "маски" я-социального отождествления в социальной коммуникации (такой "маской" есть вещь коммуникации первого рода, захватившая своей идеей я-социальное отождествление субъекта в комплексе личности тела-сознания человека), личности (вещи второго рода, принятые я-знающим отождествлением субъекта решают (или же не решают) свои морально-нравственные проблемы при разрешении (или не-разрешении) ролевых конфликтов, имеющих определенный символический сюжет.
 
 При том история этих мировоззренческих проблем участников коммуникации (которая и создает в комплексе личности человека тягу к принятию на себя я-отождествлением определенной роли, требующей в групповом сюжете себе контрагентов) есть скрытая в жизни общественных групп символическая подоплека всех "сюжетов" социального общения на уровне земных и небесных зон, подразумевающего иерархию ролей и их распределение между участниками коммуникации.

 Такой символ общения дуален, как всякий символ, его можно разделить на план выражения и план содержания. План выражения есть символ, уходящий корнями в знаковую систему своего выражения (традиции, обычаи жизни социума, запечатленные в его культуре, в её кодах), а планом содержания является образ морально-нравственной культуры этноса, образ моральной личности. То есть той культуры нравственного потребления, имеющей многовековой и даже тысячелетний исторический опыт этносов, без которого нет и социальной культуры производства, его морали труда, и нет морального базиса человека-личности.

 Теперь понятно, отчего именно символический интеракционизм является той благодатной почвой, на которой возникла социальная драматургия Гофмана с её моделью: в социальном общении сталкивать людей в их привычных социальных "масках" как персонажей "лицом к лицу" на "сцене" человеческого социального "театра".
 Не без проницательности один из биографов пишет о модели Гофмана:

 "Гофман принял концепцию множественности социальных личностей, имеющуюся в прагматизме (У. Джеймс), в качестве отправной точки в своем анализе микросистем взаимодействия.

 Человек, согласно этой концепции, участвует во множестве разных групп, и поэтому он имеет столько же разных социальных «я», сколько существует групп, состоящих из лиц, чьим мнением он дорожит. Каждой из этих групп человек показывает разные стороны своей личности.

 Таким образом, взаимодействие происходит не столько между людьми как неделимыми личностями, сколько между разными ликами индивидов, как бы между изображаемыми ими персонажами в социальном "спектакле"

 Комментарий

Гофман изучает эти маски, личины социальных акторов, которые в конце концов как бы "прирастают к лицу"

 Но в таком определении при множестве точно подмеченных деталей отсутствует как раз главное. А именно: причина и цель того "социального театра", который начинается "с вешалки" в том смысле, что для личности войти в него прежде всего означает:  при интеракции перехода (и соответствующей апперцепции) к земным зонам переодеваться в социального индивида с активным эго, обладающего набором морально-нравственных грехов, иллюзий ложного отношения к миру и людям (то есть тех болезней, подлежащих исцелению в этом театре-лечебнице) Или становится я-знающим и познающим смысл я-отождествлением субъекта в голубой зоне символьного знания.

 Мало сказать "переодеваться", мало даже сказать: в таком маскарадном "костюме" участвовать в представлении "театра", где твои взгляды на жизнь и людей проверяются подлинной реальностью, принимая на себя как права так обязанности социальной роли, обретаемые или теряемые персонажем в морально-нравственном сюжете социального действа.  Но человек в ролевом отождествлении, хотя бы он и ощущал ролевый характер своего действия, (что Гофман наименовал «честным актёрством») в отличие от актера-профессионала театра или кино, становится своим групповым персонажем.

 Полнее сказать: «становиться» это значит для человека нести ответственность за свои морально-нравственные позиции, концепций жизни, пожинать их плоды на своём, нередко горьком опыте страданий и порой даже самой смерти, так осуществляя его полноту (совмещения теории с практикой)
 Опыт в данном случае есть практикование теории, но и теория порой вытекает из нового опыта. И в этом смысле поступки человека, вольно или невольно ставшего актёром общественного "театра", в социальном действии являются естественными морально-нравственными продолжениями прежних мыслей и/или поступков людей, которые стали частью его мировоззрения.

 Человек в разнообразных ролях общественного морально-нравственного «театра», где задействовано я-отождествление комплекса личности в его теле-сознании (оно и принимает на себя "маски" групповых ролей) не просто показывает каждому социуму отдельную грань своей индивидуальности, каждой общественной группе свойство своей личности, но выражает при этом сущности неких своих морально-нравственных позиций по отношению к людям и миру, своих категории и универсалии понимания мира и человека.

 А это как раз и есть те проблемы, которые нуждаются в диалектическом конфликте для своего разрешения, и потому вызывают стремление человека к определенным ролям в группах, ко вполне определенным поворотам сюжетов, из архетипов переходящих в универсум, даже если это стремление скрыто от осознания.
 Таково способное исцелить благо социального "театра", даже если он ведёт людей к немалым страданиям, но именно таким является неизбежное обретение человечеством горького опыта познания плодов добра и зла.

 Социальное толкование понятия "фрейм" у Гофмана

 На текущей фазе техногенеза, когда в права вступает зрелая модель нейтрального кода информации, Гофман отступает от своей "пёстрой" модели группового театра, которая многим виделась искусственной.

 Теперь его более всего интересуют именно задачи личности, вытекающие из описанного уже им столкновения социального индивида в его "маске" при коммуникации в коллективе по его правилам, в русле социальной культуры, с предметом своих представлений о добре и зле "лицом к лицу", так что о добре и зле можно судить по их плодам.

 Для это автор модели исследует, как правило, небольшие группы, собранные чаще всего в одной рабочей комнате.
 Словарь модели Гофмана при этом приобретает отвлеченно-абстрактный и онтологически универсальный стиль.

 "Фреймом", то есть "рамкой" он называет те узкие условия, определяющие границы норм и действий, ограничения прав и обязанностей, самих возможностей мировоззрения, предусмотренных сюжетом для определенного персонажа, обстоятельства, типичные ситуации действия, в которых оказывается человек как объект коммуникации в группе, где разыгрываются согласно нравственному сюжету социальные роли.

 Это означает исторический дискурс, где ретроспективная рекурсия субъекта, находящегося в момент настоящего в центре событий, соединяется с перспективной, но дискурс, как правило, не осознаваемый людьми, которые благодаря своим я-социальным отождествлением субъекта погружены при коммуникации в сюжеты архетипов, то есть в свои роли. Это, говоря точнее, есть литературно-исторический дискурс, внедренный в ситуации истинной реальности "извне" (из недр архетипов)
 Только лишь "извне", произвольно и безразлично к подлинным проблемам людей? Нет, как мы уже говорили, это "извне" вызывается внутренними потребностями людей, поневоле, хотя бы им казалось, что произвольно, входящих в социальные конфликты и чаще всего вызывающих соответствующие сюжетные ходы неосознанно.
 И вот почему фрейм у Гофмана есть та универсальная "ситуация" и "толкование ситуации", которая "и внутри и снаружи"ю

 В такие "рамочные" условия попадает человек как индивид, надевший определенную "маску", при рекапитуляции циклических архетипов, управляющем действии его сюжетов на отдельных "персонажей". Потому Гофман постоянно говорит о том, что фрейм несёт в себе обыденность, типичность, повторяемость, универсальность.
 Но чаще всего автор модели при этом умалчивает о причинах и целях такого рода "повторяемости" фрейма, а это именно морально-нравственные причины и цели воспитания. Нередко групповой конфликт повторяется и даже усиливается в ролевых ситуациях жизни человека, если конфликт диалектически не разрешается (это уже бытие к смерти)

 Понятие цели события вызывает принципиальные трудности у атеистов, ибо там, где они сталкиваются и там, где описывают машинные технологии управления людьми и группами людей, там предполагают самостоятельное, и нередко, механическое действие программ, реализующие подобные машины.

 У программы нет цели, она в действии попросту реализует себя, и такова роль программ в кармизме - мировоззрении, источником которого является индуизм.
 Нравственная цель действия мировых программ управления предусматривает наличие разумного и морального программиста, притом управляющего действиям программ, способного их изменять, усложнять, улучшать, а главное: применяющего свои программы - инструменты разумно, со знанием и пониманием, с милосердием к человеку, с любовью к нему, желанием только блага, применительно к обстоятельствам жизни воспитываемых при помощи таких инструментов людей.
 Цена такому воспитанию, оно же излечение, есть спасение человека для жизни вечной, как нас учит христианство.

 Таким "программистом" выступает по отношению к людям Господь. И таков смысл действия мировых машин управления.
 А в мировоззрении атеистов, которому помогает в науке вера материализма, принято полагать, что мировые программы управления создаются как-то сами по себе, а усложняются сами из себя.