Всему свое время

Ночь полной луной заглянула в приоткрытую форточку, скользнув лучом сквозь тюлевую занавеску, осветив лежавший на столе чистый лист бумаги и остро отточенное перо.
-Ох,- качнулась занавеска,- сегодня луна решила ослепить меня окончательно. Я, конечно, понимаю, что она, как любая женщина, любопытна. И оставленный на столе чистый лист бумаги - ещё та тайна, которую невероятно хочется раскрыть. Но зачем же за счёт других?
- И не говорите, вздохнул письменный стол.- Я, представьте не могу заснуть из-за яркого лунного луча, что пробился сквозь вас и лег на меня. А то, что касается листа бумаги и его товарища пера, мне все равно. Главное, чтобы на мою отполированную поверхность не упало ни единой капли чернил.
- Между прочим ничего плохого в нас нет, - тут же отозвались чернила, чутко дремавшие за толстыми стенками старой чернильницы.- Благодаря нам, весь мир узнаёт о новых открытиях, новых книгах...
- Сплетнях, доносах, приговорах.- жёстко закончил письменный стол за них.
- Вы правы,- тяжело вздохнули чернила.- Все всегда зависит от того в какие руки мы попадаем. Многие из них не всегда аккуратны, но ваш хозяин ни разу не капнул нами на вашу полированную поверхность и вы должны быть ему благодарны.
- Это дело случая,- нахмурил углы стол.- Когда-нибудь его пальцы станут слабее, глаза победит близорукость и все, прощай моя незапятнанная репутация.
- Репутация ничто перед старостью и дряхлостью,- скрипнул всеми ножками старинный стул, отряхнувшись, как старый пёс от древесной пыли, которую тут же высветила лунная дорожка.
- Апчччхи! Вы совершенно правы.- отозвался, висевший на спинке стула, потёртый домашний пиджак. - Старость не красит! Нитки истончаются, моя ткань ползёт и придет время, когда дни будут сочтены. Обо мне, вероятно, со временем и не вспомнят. Но я верю в лучшее, как этот чистый лист бумаги, не исписанный и не запятнанный ни чернилами, ни мыслями.
- И все-таки, какую тайну он хранит?- стукнула крышечкой серебряная табакерка.- Не может быть, чтобы чистейший лист бумаги ни о чем не мечтал и ни о чем не думал. А тонко отточенное перо? То, кому человек поверяет свои замыслы, так же хранит молчание. Ничего не понимаю! Разве ж это не странно? Когда хозяин запускает в меня пальцы и выхватывает щепоть табака, я знаю наверняка, что он хочет сделать.
- Не мудрено вам это знать! - хмыкнул полированный стол.- Для чего вы ещё нужны? В вас хранится нюхательный табак и больше ничего! Его нюхают. Кому-кому, а мне это аукается всегда. Ведь чихают на меня! Ну, это хоть можно стерпеть и стереть. Не то, что чернила...
- Бом... бом... бом...- загудели, отсчитывая каждый удар, настенные часы.- Всему свое время. Каждому из нас; и лунному лучу, и столу, и чернилам, и даже чистому листу и его товарищу, остро отточенному перу. Всему свое время! Бом... бом... бом...
Ночные собеседники хотели было ответить часам о том, что все это чушь, как вдруг вся комната неожиданно погрузилась во тьму. Луч исчез, небо укрыли черные тучи и ветер, влетевший в окно, качнул занавеску. Небрежно смахнул со стола чистый лист бумаги и перо. Упав на стул, они не издали не звука. Может потому что без мыслей и слов они были немы?
- Что же дальше?- тихо прошуршала, задевая краями угол стола, занавеска. - Луч ускользнул, лист упал, все погрузилось во тьму...
- Ненадолго! - хрипло откашлялись часы. - Скоро рассвет и обязательно следующей ночью, когда луна заглянет к нам снова, мы узнаем то, о чем молчит лист бумаги и остро отточенное перо.
Утро застало чистый лист бумаги на полу, недалеко, вздрагивая от врывающегося в открытую форточку ветерка, лежало остро отточенное перо. Человек подняв их, аккуратно уложил на середину стола и тихонько присел на старинный стул. Первые капли чернил коснулись белизны пера и вывели на чистом листе бумаги: «Листьев шум, золочёное время лета…»