Удача войны

ГЛАВА 4
=РАССВЕТ= едва забрезжил утром 21 мая, когда Люси проснулась
от тяжелого сна, в который она провалилась рано накануне вечером.
Ничто — ни грохот бомбардировки, ни непрекращающаяся тревога от
ее собственных мыслей — не могло заставить ее долго бодрствовать после того, как ее голова
коснулась подушки в вечер визита Боба. Сон был крепче
чем все страхи, хотя теперь она спрашивает, что когда-нибудь он наступит, ибо
вид битвы, казалось, громче и ужаснее, как он ударил ее
протестуя уши. Мисс Пирс и ее спутница уже встали, и Люси
поспешно оделась, горя желанием узнать, что решил майор Грейсон
по поводу ее отъезда. Прошлой ночью план все еще не был согласован, как и должно быть
, в то время как у поездов и грузовиков было втрое больше обычной работы
. Было горьким разочарованием потерять всякую надежду увидеть ее.
мать, хотя майор Грейсон сказал ей, что возобновившийся обстрел могло продлиться несколько дней, и что мистер Лесли добрался бы до Шато-Плесси раньше, если бы было возможно какое-либо путешествие без задержек.
Охваченная попеременными надеждами и страхами, она расчесывала волосы в
полутьме и нащупывала на маленьком столике гребень и
ленты. Было так отчаянно трудно вообще думать из-за этого неземного шума
ее мозг был оглушен, но, несмотря на мучительную неуверенность, она
упорно цеплялась за одну утешительную мысль. Она помогла принести ее
отец вне опасности. Ее путешествие не было напрасным, однако безнадежно
ее страстное желание сделать больше, чем стоят слабо, наблюдая за борьбой в
Боб и остальные бились так храбро. Она знала, что может помочь—даже
здесь, на фронте. В прошлом году казалось невозможным, что она сможет
что-либо сделать для освобождения Боба, и все же разве она не приложила
руку к тому, чтобы отправить мистера Лесли в это долгое, трудное путешествие? Люси было не так уж много
тщеславия в ее натуре, но она унаследовала многое от своего брата
уверенной энергии, и, однажды твердо овладев своей храбростью, она могла
упорствовать в деле, к которому было привязано ее сердце, как истинная дочь солдата.“Я готова, мисс Пирс”, - крикнула она, очнувшись от своих серьезных мыслей. Когда медсестра подошла к ее двери.
Они молча спустились по лестнице на улицу, потому что этим утром
Мисс Пирс не использовала никаких своих обычных добрых и ободряющих средств, чтобы поддержать жизнерадостность Люси. Она была странно молчалива и
озабочена. По улице спешила толпа солдат, женщин и
мимо проходили дети, смутные тени в первых лучах рассвета.
Пробираясь среди них, Люси удивлялась их количеству, ее глаза
со страхом и восхищением смотрели на восток, где сиял свет солнца.
разрывы снарядов затмевали бледные полосы дня. Госпиталь был
сценой большой, хотя и упорядоченной неразберихи. Почти сотню раненых
привезли ночью, и каждый свободный фут пространства был
использован для того, чтобы расстелить матрас или разложить узкую армейскую койку.Врачи, санитары и медсестры сновали во всех направлениях по переполненным коридорам. Люси ускользнула с болезненно бьющимся сердцем и
нашла убежище в маленькой комнате своего отца.
Там сидела медсестра, положив руки на подоконник, и смотрела
выйдя на темную улицу. Она повернула бледные щеки и встревоженные глаза
к Люси, и в ее слабой улыбке не было ничего веселого, когда она встала
и предложила ей стул рядом с отцом. Люси почувствовала приступ страха
при виде того усталое лицо. Медсестра выглядела так, как будто она держала в
тревожно наблюдать, и Люси обернулась ища глазами по ее отца, опасаясь
меняться в худшую сторону.“У него все хорошо”, - сказала медсестра ей на ухо, угадав ее мысли, и она сопроводила эти слова легким ободряющим кивком, хотя
румянец не вернулся на ее бледные щеки, как и опасения ее глаза.
Люси присела на стороне отца, очень интересно, и медсестра
вышел. Полковник Гордон был только начинает просыпаться, но в течение нескольких минут он задержался в дозе. Наконец он открыл глаза и
посмотрел на Люси с медленной понимающей улыбкой узнавания.
“Ты, дочка?” - спросил он, протянув руку. “Сколько времени,
в любом случае? Еще не рассвело. Что ты здесь делаешь?” Затем, когда вся
мощь выстрелов ударила ему по ушам и мозгам, он вскочил на своих
подушках, быстро и серьезно сказав: “Ты уезжаешь сегодня, а, Люси?
Они договорились? Грейсон обещал мне. Генри еще не вернулся?
“Я еще не знаю”, - ответила Люси, наклоняясь к нему, чтобы быть услышанной. “Я не видел крупных Грейсон, он так занят, но я думаю, что он собирается послать меня несколько раз в день”. Именно тогда было настоящим счастьем слышать ее голос отца, такой полный энергии и целеустремленности — так похожий на его прежний голос.
уверенный в себе. Она улыбнулась и на мгновение забыла о своих тревогах. В целом Живой интерес полковника Гордона накануне вечером к новостям о визите Боба он казался усталым и беспокойным, но этим утром даже
Неискушенный взгляд Люси заметил реальное улучшение. Она снова начала рассказывать ему о Бобе.
“Если бы ты только мог посмотреть на него вчера утром в воздухе!,
Отец! Вы видели, как он летает, хотя, конечно. Они так замечательно,
он и капитан Jourdin, все эти большие немецкие самолеты, пока они не
отвез их домой. Он выглядит хорошо, я думаю”. Она одернула себя и добавила
честно: “Но он похудел больше, чем был”. Она не рассказала отцу
о тревоге, которую Боб испытал из-за него. Она хотела описать
его удивление от их встречи, но усилие, необходимое для разговора, было
потрясающе. Это было, как будто выступая в нескончаемый раскат грома.

Вскоре медсестра полковник Гордон вернулся и сказал Люси, что завтрак был
готово. В палатах уже светало, где рабочие все еще ходили
от одного пациента к другому вдоль рядов коек и матрасов.
Люси окинула взглядом длинную комнату с легкой дрожью жалости
и ужаса, не осмеливаясь взглянуть слишком пристально на эти молчаливые забинтованные
фигуры. Но в глубине ее сердца все еще жило страстное желание,
впервые возникшее несколько месяцев назад на том маленьком занятии по сестринскому делу в Губернаторском
Остров, чтобы сделать что-нибудь, чтобы помочь из запасов своего собственного здоровья и энергии
.

Она пошла в медсестры отдыха и столовой, и, не застав никого
еще за столом, стоял на одном из странных, узких окон, из которых
стекла были выбиты так давно, с видом на сад
на улицу. За последний час толпа людей стала еще плотнее.
Теперь он полностью состоял из горожан; женщин, стариков и детей,
которые, казалось, сегодня забыли о своем обычном распорядке и
слепо спешили по улицам с корзинами в руках и
узелки на плечах. Дети цеплялись за юбки своих матерей.
на лицах у них были страх и недоумение. За те несколько минут, что Люси стояла здесь
ни один человек не прошел мимо, направляясь к восточной стороне
Шато-Плесси. Они бежали с фронта в направлении
другого конца города, где транспортные линии уже были перегружены
пока на многие мили вокруг не осталось ни одной лошади или мула. Пока она смотрела,
смертельный страх охватил сердце Люси. Она попыталась подавить его, но не смогла
. Глаза ее не обманули, и лицо мисс Пирс не было таким, как у двух других.
"несколько часов назад" впервые вызвало у нее беспокойство? Она подошла к двери палаты.
Удивляясь, почему не приходят медсестры, она увидела майора.
Грейсон и другой медицинский офицер серьезно разговаривали друг с другом. Они
были вынуждены говорить так громко, что слова отчетливо доносились до ее ушей, поскольку
она неуверенно двинулась вперед.

“Это невозможно, майор!” - воскликнул молодой человек. “Она не может сейчас уйти.
Ей лучше здесь, чем затеряться в этом бушующем людском потоке.
за городом. Возможно, мы...”

Снаряд, который, казалось, разорвался над самой больницей, утонул в его последнем
слова, и Люси не могла слышать крупных Грейсона ответить, как двое переехали
вместе. Ее сердце начало фунт ужаса, и она жаждала
отчаянно следить крупных Грейсон и узнать самое худшее. Но теперь
палаты были местом сражения, где рабочие напрягали все свои нервы
чтобы сделать то, что их небольшое количество могло для растущих сотен раненых
мужчин. Она еще не могла войти в него и, поспешно решив вернуться к своему отцу
который часто оставался один в эти многолюдные часы, она на мгновение опустилась на
стул, пока не смогла успокоить свое испуганное дыхание. Она
закрыла лицо руками, и пока она так сидела, сзади послышались бегущие шаги
Мисс Пирс упала на колени рядом со стулом
и схватила Люси за руки. Щеки молодой медсестры были смертельно бледны
, но ее смелые, честные голубые глаза открыто встретились с глазами Люси. Она взяла
перепуганную девушку за плечи и прошептала ей на ухо:

“Они сказали мне, чтобы сказать вам, но вам понадобятся все ваше мужество, чтобы
тебе не отпустить ее. Ах, Люси, Люси! Французы и американцы далеко
в меньшинстве! Они отступают по обе стороны от нас, и
Шато-Плесси скоро окажется в тылу немцев”. Несмотря на все
ее самообладание, ее голос дрожал и ломался, и на секунду она спрятала
ее лицо на плече Люси, в то время как двое прижимались друг к другу.

Слишком ошеломленная, чтобы осознать в тот момент масштабы катастрофы, Люси
попыталась собрать свои вихрящиеся мысли воедино и заставить это ужасное событие
казаться реальным. “Немцы захватят Шато-Плесси”, - сказала она себе,
и все же эти слова мало что значили для нее. Она чувствовала, что где-то
она перестала жить и начала мечтать, но где же был тот самый момент?
вопрос. Только лицо мисс Пирс немного напоминало ее — это смелое,
молодое лицо с плотно сжатыми губами, чтобы скрыть их дрожь, и неустрашимость
целеустремленность в ее ясных глазах.

“Это началось с нового наступления на наши позиции в Аржантоне”, - услышала Люси ее слова
. “Они отдали бесчисленное количество жизней, чтобы захватить его, но теперь они здесь.
мы должны отступить, чтобы выровнять нашу линию. Все это произошло в один
час раннего утра, переломный момент сражения. Наши резервы
где-то задержались, и немцы ввели в бой по две дивизии на каждую
одну нашу”. Она остановилась, затаив дыхание, и Люси,
начиная понимать, внезапно спросил:

“Все эти люди, пробегающие мимо; смогут ли они уйти?”

“Нет, если только они не пройдут несколько миль — другого шанса нет. Основным Грейсон
почти дикий, потому что вы еще не ушли. Конечно нет
вопрос об эвакуации больницы—мы должны остановиться”.

“ И я должна остаться, ” медленно произнесла Люси, но мисс Пирс не слышала ее слов.


“ Твой отец не знает, - продолжила она. “Они дали ему
что-то, чтобы он заснул, и ему комфортно.” Рыдание поднялось
снят в горле Люси, но в один момент, Мисс Пирс привлек ее к
ее ноги, искренне говорящие: “Что бы ни случилось, мы должны смотреть вперед и
надеяться, иначе у нас не останется мужества. Они оставят нас в больнице.
Ты знаешь. Мы должны быть в безопасности”.

_Safe_ звучало странное слово, подумала Люси, когда она шла тупо
по направлению к столу.

Она старалась изо всех сил, несмотря на то, что онемение-паралич страха,
захватить что-то Мисс Пирс спокойно и непоколебимую отвагу, но что
поспешного завтрака и все утро после того, как казалось, не более
большой кошмар. Другие медсестры присоединились к ним на несколько торопливых
делает несколько глотков, каждый с отчаянной борьбой между страхом и отвагой.
на ее усталом лице написано. Для более трудно быть храбрым, когда
один уходит от усталости, и никто из медсестер не спал более
три или четыре часа из двадцати четырех, с момента открытия
второе нападение.

Когда Люси снова осталась одна, она села на подоконник, глядя на
постоянно меняющийся пейзаж снаружи. Большие грузовики, груженные припасами
и оборудованием, теперь с трудом прокладывали себе путь по улицам.
На верхушках грузов каким-то образом держались мужчины, чтобы
выздоравливающие пациенты, которые вообще были в состоянии выдержать путешествие, попрошайничали
или крали транспорт, чтобы проехать несколько миль в тыл, откуда они
могли нанести еще один удар, вместо того чтобы попасть в руки врага.
Вместе с ними прибыла толпа гражданских беженцев, отягощенных
потрепанной домашней обстановкой, которая слишком много значила для них, чтобы ее оставить
так же, как их дома значили так много, что они цеплялись за них
в отчаянной надежде, пока побег не стал почти невозможным. Разрозненные линии
, К сожалению, выглядели неспособными преодолеть длинные, трудные мили, лежащие между
их и любое убежище. Глаза Люси выросла размыты слезами жалости,
забывая о своих непреодолимый страх и ужас, она смотрела
большой нагрузкой, женщина перемешать мимо, несла своего ребенка, а также крупногабаритных
комплекты одежды и постельных принадлежностей. За ней ковыляли двое других детей,
один из них едва мог ходить, беспомощно спотыкаясь среди
груды камней.

“О, как ужасно— как ужасно!” - воскликнула Люси, закрыв лицо руками.
судорожно всхлипнув. Затем она подумала: “Это война. Я
до сих пор не знал, что это было ”.

Еще через час фрагменты отступающих французов и американцев
полки проходили через город. И полевая артиллерия, чьих колес
и скачущих лошадей почти не было слышно в огне немецких орудий.
Но большая часть войск, которые так упорно удерживали
траншеи перед лесом, отступила за окраину города к
своим подготовленным укреплениям в тылу, предпочтя оставить
Шато-Плесси сразу, чем представить двух больниц для длительного
обстрел.

К полудню шум орудий, казалось, болят уши Люси есть
выращивают невыносимой. Слишком взволнованная, чтобы усидеть на месте, она навестила своего отца.
вошла в комнату и обнаружила его мирно спящим. Она была рада этому, и все же она
так отчаянно желала утешения в его обществе. Где были
ее мать и кузен Генри? Что касается Боба, она не смела думать о нем. Она
направилась к двери, ведущей в маленький сад. Улица
наполненный пылью, но линии бегущих людей, принял на
зрение. Она переступила порог, и в этот момент санитар,
открывавший коробку с перевязочными материалами Красного Креста, уронил свои инструменты и
схватил ее за руку железной хваткой.

“Нет, мисс! Ни шагу больше! ” крикнул он.

Люси уставилась на горячую американца, усталое лицо, как он наклонился к ней, чтобы
быть услышанным в шуме. Он был в больнице мужчина корпуса которых она говорила
часто в последние несколько дней. Теперь, в оправдание своего грубого обращения,
он поманил ее, чтобы она быстро выглянула в дверной проем. Как только она это сделала,
взрыв немецкого снаряда поднял огромную кучу камней и земли.
менее чем в двухстах футах от нас, на другой стороне площади.

“ Они на нашей дистанции, ” сказал он ей на ухо. “Но это старое здание"
Довольно прочное. Оно выдержит некоторые удары молотком. Его голос был
невозмутимый, как всегда, и Люси смотрела на него с уважением и восхищением в своих
испуганных глазах, восхищаясь его храбростью. Но он уже сталкивался с врагом
раньше. Он рассказал ей о службе на Филиппинские и мексиканские
поля битв.

Там будут уличные бои, в которых немцы бы
победу? Люси однажды видела драку на улицах деревни на
острове Холо. Но тогда враг был филиппинский дикарей,
быстро подавлен солдатами, и она была слишком мала, чтобы делать
больше, чем цепляться за юбки матери в диковинку. Когда она повернулась обратно
на улицу еще один снаряд попал в дом неподалеку от больницы,
оставив огромную, зияющую дыру в кирпичной стене, когда дым и пыль
расчистили. Она все еще стояла, застыв на месте, ее сердце билось сильными толчками.
Она беспомощно ждала, сама не зная чего. Вскоре майор
Рука Грейсона легла на ее дрожащую руку, и он сказал:

“Пойдем отсюда, Люся. Приходят в комнату вашего отца”.

Это было единственное место, свободное от спешащих рабочих, что делает их трудно
между кроватями слишком близко друг к другу. Даже здесь кроватки были внесены в
и приготовился принять еще двух раненых офицеров. Полковник Гордон все еще спал
, не подозревая о дневных невзгодах, и у Люси вырвался дрожащий
страдальческий вздох, когда ее глаза остановились на его умиротворенном лице. Майор Грейсон
подвел ее к окну и указал на небо над площадью. “Все уже
почти закончилось”, - сказал он. “Эти последние кадры только для бравады. Тебе не
обратите внимание на ослабление огня?”

В небе тучи пыли и дыма были поляне, и Люси Ли
различают ослабление в потрясающую звуковую волну. Его качество было
тоже изменилось. Когда немецкая пехота вступила в бой с отступающими войсками,
ружейный и пулеметный огонь смешивался с разрывами снарядов. В
еще несколько минут обстреле был потоплен в одиночные взрывы на
через нерегулярные промежутки времени. Даже в тот ужасный момент купирования ушей
казалось, как мир.

“Наши батареи в лесу отведены на новый рубеж или
замолчали”, - продолжал майор Грейсон. “Немцы прекратят огонь до тех пор, пока
их летчики снова не выйдут на дистанцию стрельбы”. Он взял руку Люси в свою и крепко сжал
. “ Нам просто придется потерпеть, Люси, не так ли? Я
не бойтесь за свое мужество. В вас есть хорошие американские черты.
вы из тех, кто никогда не подводит. Мы покажем им, что их новый враг достоин
их стали ”. В его глазах мелькнул в его измученное и озабоченное лицо, когда он
искали дорогу с пристальным взглядом. “Мы делаем достаточно хорошо здесь, вы
знаю. Они захотят, чтобы мы позаботились об их собственных раненых. Если повезет в
контратаке, наши войска вернут город ”.

При этих словах огромная волна надежды вернулась в сердце Люси.
Немцы не смогли удержать Шато-Плесси! Тогда она была бы храброй. Ибо
всего несколько дней она может столкнуться с ним, как Боб будет делать.

Вдруг она почувствовала, что силы основных Грейсона оставить ее, чтобы похитить около нее
плечи, как бы предупреждая ее, чтобы призвать всю свою силу воли. Она
смотрел через разбитое окно и руку об ее плечо
затянул. На улице наступали отряд конных офицеров,
серо-одетых фигур в шлемах, как никакие другие в мире. Позади них
подошла рота пехоты. Грохот орудий почти стих
наступила тишина. Горло Люси начало сдавливать, пока она не прижала к нему холодную
прижав к нему руку, она пыталась отдышаться. Ее глаза не могли вынести взгляда
на это ненавистное зрелище, и все же она не могла заставить себя отвернуться
отвернуться. Они двинулись дальше, за первой ротой последовала еще одна и еще одна.
Она смотрела на солдат кайзера, слуг человека, который был
автором всего этого ужаса - который превратил мир в
поле битвы. Они были частью немецкой армии, алчной власти
которая, наконец, подняла даже мирную Америку на яростную самооборону.
Она разрушила счастливый дом Гордонов, отправила Боба в тюрьму и в
почасовой опасности, и принес ее отец близок к смерти.

Люси не ставил эти летающие мысли в слова. Они прошли через нее
сознание в наполовину сформировавшиеся образы дрожали страх и горькое негодование.
Из-за безнадежного конфликта в ее мозгу сорвался отчаянный вздох.
С губ майора Грейсона сорвался взгляд, и он оторвался от наступающих войск и посмотрел на нее.

“Ну же, Люси, будь солдатом”, - умолял он, жалость светилась в его глазах при виде
ее белого лица, пытающегося сохранить самообладание под детской копной
светлых волос. Затем, когда она повернула свои широко раскрытые карие глаза, наполненные
приняв отчаянное решение, он сказал с упрямой уверенностью: “Это
не конец событий, ты же знаешь, Люси. Это всего лишь темный час
перед рассветом”.





 ГЛАВА V

 АНГЛИЙСКИЙ ПЛЕННИК


== Т. к. основным Грейсон рассказал, как он и Люси снова обернулась общим
импульс на улицу, где немецкая конная полиция выдвинул в качестве
до площади перед больницей. Люси посмотрела на них больше
теперь было спокойно, и я впервые увидел ряды людей с носилками и
машины скорой помощи, следующие вслед за компаниями. Мужчины тоже,
которые на ее первый испуганный взгляд показались всего лишь безжалостными посетителями,
не были сформированы в полноценные компании. Они маршировали в
колонна из четырех, но колонны были короткие и разбросанный и близких. В
шаг мужчины были медленными и тяжелыми, их серые мундиры густо покрытые
грязи и пыли и более одного перевязана рука или голова показали между ними.
Они пересекли разбитый тротуар площади безудержной поступью
с крайней усталостью, без огонька триумфа на лицах, когда они остановились.
остановились перед старой ратушей отвоеванного города.

“Ха! Неплохо сработано! - воскликнул майор Грейсон со своего рода ликованием в голосе.
Отступая со своего места у окна.
“От героя-победителя осталось не так уж много! Я должен пойти к офицеру
ответственному, Люси. У нас, вероятно, около сотни раненых немцев.
За наш счет расквартированы.”

Напоследок ободряюще похлопав ее по плечу, он вышел из палаты, а Люси
осталась одна у окна. Через мгновение медсестра прокралась за ней
и, бросив взгляд на полковника Гордона, присоединился к ней в молчании,
зачарованно наблюдая за следующим шагом захватчиков. Двое офицеров
спешились и поднялись по ступенькам больницы. Другие четырехколесная о
и поскакал через площадь в сторону мэрии и
французский госпиталь. Не человек, кроме них самих не было видно
о месте. Остальные горожане не вышел выступать в качестве
аудитории для немецких вход. Возможно, захватчики были просто как
также приятно, что несколько глаз увидел второй половине колонны. В
солдаты истощены компаний на второй заказ сейчас выбежал вперед
и начал помогать разгружать двигатель-грузовики забиты ранеными, и
чтобы помочь санитары, чтобы нести свое бремя в
больница. Несколько машин скорой помощи повернули через площадь в сторону
другой больницы, но задолго до того, как Люси перестала считать раненых,
медсестра, стоявшая рядом с ней, поспешила прочь, чтобы услышать ее участие в этой огромной работе.
задача.

За несколько минут Люси стояла, но она больше не смотрела
без цели. Ее страх и ужас, она решительно подавлял, не
повержен навсегда, но под ее контролем. Теперь она ясно видела тяжелые,
неизбежные факты о том, что Шато-Плесси находится в руках немцев, что
цена безопасности для людей в больнице — для ее отца и
другие раненые солдаты союзников—лежали в заботе о раненых противника
и эта задача была очень велика. Она была здесь, в эпицентре событий
, и здесь она должна остаться. Она была сильной и способной помочь, и в тяжелой
работе она видела свой единственный шанс обрести душевное спокойствие. С решимостью
твердо решившись, она отвернулась от окна и, опустившись рядом с ней
отцовской койке, на мгновение прижалась лицом к его руке. Он слегка пошевелился
, как будто собираясь проснуться, но она осторожно встала рядом с ним
и, бросив последний взгляд, словно для храбрости, на глаза этого бравого солдата.
с невозмутимым лицом он разошелся по палатам.

Госпиталь был заполнен немецкими солдатами, выносившими своих раненых,
в то время как американский персонал делал все, что было в его ограниченных силах, чтобы навести порядок
из неразберихи. Люси бросила на них лишь один робкий взгляд. Она
заметила мисс Пирс, стоявшую на коленях у
матраса, чтобы развернуть одеяло. Ее лицо было раскрасневшимся и усталым, а
глаза блестели от беспокойства, но при приближении Люси она подняла глаза
чтобы спросить: “В чем дело, Люси? Что я могу сделать?”

Люси порубали рядом с ней и быстро заговорил, понимая, как мало времени
может быть использовано для прослушивания. “Вот что я пришел, чтобы попросить вас. Что я могу
делать? Могу ли я помочь в палатах? Ты _ должен_ позволить мне что-нибудь сделать. Я сильная
и многое выдержу. Не говори, что ты этого не сделаешь. Я могу сделать больше, чем ты думаешь. ”

Мисс Пирс слабо улыбнулась этому потоку слов. “ Конечно, я
не откажусь, ” ответила она, и ее глаза встретились с глазами Люси с молчаливым
дань, что битва за мужеством она боролась и победила. “Вы не можете
работа в палатах—по крайней мере, не сейчас. Но там, о, так много вещей, чтобы
делать. Пойдемте со мной в комнату стюарда.

В последующие дни, когда у Люси было время все обдумать, она начала с того самого
часа, когда она превратилась из простого сбитого с толку наблюдателя в могущественного
вместо этого боритесь за то, чтобы по-настоящему участвовать в работе, которая должна быть выполнена. С
этой маленькой ролью, отведенной ей, она начала смутно понимать
секрет спокойной решительной храбрости тех, кто был рядом с ней. У них была своя
задача, и ничто не должно было отвратить их от нее.

Эта работа продолжалась без перерыва, пока немцы не овладели
городом. Не очень внушительное владение с почти уничтоженным
батальоном, выжившие из которого были измотаны
упорное французское и американское сопротивление. Но их присутствие,
тем не менее, означало все: горькое унижение и
беспомощность капитуляции в Шато-Плесси. Больница теперь находилась под
Немецкий контроль, зависящий от поставок, которые предоставляли завоеватели.
фактически, они под пятой Германии. Однако только что госпиталь
был таким же немцем, как и убежищем союзников. Основным в команде
назначены три батальона немецких хирургов и десяток санитаров, чтобы помочь
в огромном труде по уходу за пять сотен пациентов, переполнены
в Старой Ратуше.

Рано в тот день Люси начинала в Германии заказов на ее первый
долг. В сопровождении французского выздоравливающего солдата, который нес две
пустые корзины, такие же, как та, что висела у нее на плече, она покинула больницу
вооружившись разрешениями старшего немецкого хирурга. Она
столкнулся новый начальник, большой, с седыми бакенбардами немцев с красным лицом и
нахмурив брови, и получила его любезное разрешение пройти две
мили по солнцу в поисках молочных продуктов, чтобы накормить немецких раненых.
Но если еда для врага не было союзников раненых
в первую очередь страдают, поэтому двух добровольных помощников, маленький американец
и poilu, он по-прежнему бледен и хромает, когда он шел, не задерживаться на
свое поручение. За площадью их путь пролегал по пустынным улицам
, где обстрел был наиболее сильным. Это была
та часть Шато-Плесси, из которой жители бежали раньше всех.,
и поблизости не было видно ни одного человека, даже вороватого немецкого солдата,
потому что это место раньше находилось в руках немцев, и они хорошо знали
в нем мало что стоило красть.

Сердце Люси сильно и болезненно забилось, когда она снова приблизилась к широким
лугам за окраиной города. Как мало времени было так
она ушла бесплатно и беспрепятственно в этой области, чтобы дать ЛПП радостная
добро пожаловать. Она думала, что это сложно, что день носил непрерывный рев
артиллерия в уши, но тогда она была на союзные земли, безопасный
во власти тех, кого она любила и кому доверяла, в то время как теперь... Она подняла взгляд
на раненого пойлу рядом с ней и внезапно почувствовала стыд. Он был
быстро дышит, как он, прихрамывая, вместе, в этом не было неделю, так как он
покидал своей постели. Еще он просил для этого нужно чуть-чуть помочь своему
товарищи. Ей было так хорошо и сильным, несомненно, она должна быть такой же храбрый, как
он. Только тогда он ворвался в ее мысли.

“Смотрите, мадемуазель”, - сказал он, останавливаясь, чтобы перевести дух, и указал на
впереди. “Там патруль Бошей. Им понадобятся наши документы, когда мы пройдем проверку,
так что приготовь их.

На углу последней улицы перед началом переулков стоял маленький домик
почти не пострадавший. Перед ним расхаживал немецкий часовой, а над
остроконечной крышей безжизненно висел красно-бело-черный флаг в теплом,
неподвижном воздухе. Люси поспешно вытащила бумаги из кармана блузки, потому что
часовой, завидев пешеходов, остановил свое шествие и встал на
узкой улочке, преграждая путь. Внутри открытой двери дома полтора
десяток серых одетые фигуры сидели или стояли, и один из них зашагал к
дверной проем на слух вызов охраны. Это был невысокий, дородный капитан
пехотинец, с проницательными, яркими глазами и жесткими, стоячими волосами, его
форма, хотя и недавно вычищенная, все еще грязная после
отчаянного столкновения последних трех дней. Он взглянул на Люси с
удивление, как он протянул руку за бумагами, которые
часовой побежал, чтобы представить его. Она не отрывала глаз от земли, опасаясь, что
какие-то ее мысли могут отразиться на ее слишком выразительном лице, пока
офицер просматривал разрешения хирурга на Люси Гордон, американку
некомбатанту и Жану Бреле, французскому военнопленному, разрешить беспрепятственный проход
на благо немецкого корпуса больницы. Через некоторое время он дал
коротко кивнул и протянул их обратно в караул. Но когда Люси с глубоким
вздохом облегчения выхватила бумаги из рук часового и уже собиралась снова двинуться в путь, ее остановил властный жест с порога.
.........
.......... К первому присоединился второй офицер, и, говоря это, он
вопросительно кивнул головой в сторону Люси и ее спутника. Пехотинец
капитан жестом пригласил их подойти к лестнице и, обращаясь к
пойлу, который подчинился вызову с явной неохотой, попросил его войти.
медленный, с трудом выговаривающий французский: “Вы хоть немного говорите по-немецки?”

Бреле выразительно покачал головой. “Ни капельки в мире!”
торжествующе сказал он.

Немец бросил на него быстрый презрительный взгляд, и снисходя к
далее его вопросы, обратились к Люси. “Sprechen Sie Deutsch,
Fr;ulein?” - спросил он с оттенком вежливости в своем властном тоне.


Люси всем сердцем желала ответить так, как это сделал пойлу. В этот момент
она горько раскаялась в некогда приятных часах, проведенных в
обществе Элизабет, немецкой служанки на Губернаторском острове, когда она
она выучила кое-что из языка, которым Боб отказывался заниматься. В своей
неуверенности и замешательстве она, запинаясь, ответила правду: “Немного”.

Немец дал знак согласия, раздражение исчезает из его
надменное лицо. Без единого слова или взгляда сподобилась Br;let он кивнул
Люси приходит в дом. С большой неохотой она подчинилась, бросив
назад умоляющий взгляд на своего спутника, который возымел эффект
заставивший доброго парня смело двинуться вперед, чтобы сопровождать ее, только для того, чтобы быть
бдительный часовой вытолкнул его обратно на улицу. С бьющимся сердцем
с дрожащими от дурного предчувствия коленями Люси поднялась по нескольким ступенькам, которые
вели в главную комнату старого дома. Офицеры в РСБУ
путь к ней с небольшими бантиками, так и с задней фельдфебель, или
Сержант, принес стул, который он поставил возле стола рядом с
центр помещения. Капитан знаком пригласил Люси сесть и, заняв
место за столом напротив нее, сразу сказал: “Вы американка,
Fr;ulein. Что ты здесь делаешь?”

Мгновенный испуг и слабость Люси быстро уступили место сильному
взрыву ненависти и негодования из-за того, что она оказалась жертвой
команды этих торжествующих врагов. Она была слишком зла, чтобы бояться,
и ответила уверенным и вызывающим тоном: “Если ты
хочешь, чтобы я поняла, тебе придется говорить помедленнее”.

Немец взглянул на нее с удивлением, в уголках его рта появилась слабая улыбка
, но он только сказал: “Очень хорошо. Вы
поняли мой вопрос?”

“Да”, - ответила Люси, глядя на него твердым взглядом. “Я приехала
сюда, чтобы навестить моего отца, который тяжело ранен. Я возвращалась в Англию
когда город был взят”.

Офицер молча кивнул, затем, повернувшись к сержанту рядом с собой.
он приказал: “Приведите заключенного”.

Младшие офицеры в комнате имели места около стола, с
куда наносились удары сапог и звон мечей. Сержант открыл
дверь в дальнем конце комнаты и, войдя в нее, почти сразу вернулся,
впереди него шел высокий молодой человек в хаки британской армии. Он был
покрыт грязью и пылью, даже его лицо было в пятнах грязи и пудры.
сквозь налет пудры странно блестели его голубые глаза, над
худощавый, с загорелыми щеками. Он выглядел отчаянно усталым, почти погибшим,
но он расправил плечи и твердым шагом пересек комнату. Люси
прикусила губу до крови, чтобы сдержать слезы сочувствия, которые
навернулись ей на глаза. Молодому офицеру было не более двадцати
лет; и как же он был ужасно похож на Боба, с этими коротко остриженными каштановыми
волосами и все еще мальчишеским изгибом губ. Точно так же, как, должно быть, Боб.
появился, когда он тоже, усталый и отчаявшийся, предстал перед своими немецкими захватчиками.
без дружелюбного выражения лица. Она встретила взгляд молодого англичанина.
усталый, но неустрашимый взгляд с таким выражением нетерпеливого дружелюбия, что он
резко остановился, и на секунду холодный вызов сошел с его лица, и
удивление, замешательство и какой-то приветливый огонек заиграли на нем.
Но это заняло не больше минуты. Освободилось место, чтобы он мог встать перед
столом, и немецкий капитан снова обратился к Люси, только на этот раз
раздраженно нахмурившись.

“ Как вы знаете, мало кто из англичан или американцев говорит по-немецки. Он сделал паузу, как будто
хотя этот факт был достаточно странным, чтобы поразмыслить над ним, затем продолжил: “Как
так получилось, что никто из нас не говорит по-английски. По этой причине у нас есть
нуждаюсь в тебе”.

Люси уже догадались, что она была в качестве переводчика, и это
знание сняло с нее страх, подвергаемых задержанию или заключению. Но
теперь ее мысли вновь начала кружиться. Достаточно ли она знала немецкий, чтобы
выполнить свою задачу к удовлетворению своего похитителя? Что еще более тревожно,
попросят ли ее задавать вопросы, на которые молодой англичанин не ответит
? При этих словах ее сердце подпрыгнуло от внезапной уверенности. Если бы можно было сыграть в
какую-нибудь остроумную игру, она подумала, что она и этот парень с
смелыми голубыми глазами и твердыми губами были бы более чем достойны их
напыщенный задающий вопросы. Чтобы убедиться в своих силах, она обратилась к капитану
внезапно по-английски: “Вам перевести?”

Он смотрел исподлобья на нее, не понимая ни слова, ни вообще каких-либо признаков
интеллекта появляются на лицах других людей. Одна маленькая белокурая
лейтенант воскликнул: “Ах! Английский”, как будто сделав открытие, но
не смог продолжить, и капитан, раздраженно пробормотав, сказал
резко:

“Speak German, Fr;ulein.”

В качестве слабого извинения за свою забывчивость Люси повторила вопрос,
на что капитан согласно кивнул, добавив еще более резко: “Сделайте
делай все возможное и будь начеку. Чем больше он нам расскажет, тем лучше
для него — ты понимаешь?

Когда Люси молча кивнула, он сразу начал: “Спроси, как его зовут”.

Когда вопрос был переведен, англичанин ответил: “Арчибальд".
Битти, капитан Королевской пехоты.

“Спросите его, к какому армейскому корпусу он принадлежит”.

После секундного колебания пленный ответил: “Восемнадцатая”.

“Какая дивизия?”

“Вторая”.

“Будьте осторожны!” - резко сказал немец. “ Скажи ему, что дивизия была переброшена
к Шато-Тьерри позавчера, а его самого взяли прошлой ночью
перед Аржантоном.

Англичанин пожал плечами. “Это мое подразделение”, - сказал он.
спокойно. “Они, должно быть, отправились в Шато-Тьерри без меня”.

Немец бросил на своего пленного недобрый взгляд, когда это было переведено
. “ Какого полка? он настаивал.

“ Пятого.

На этот раз Люси повторила номер с чем-то, как холодный озноб вниз
ее обратно. Пятый полк вторая дивизия прошла с
другим путем Шато-Плесси три дня назад, по пути на юг. Она
теперь знала то, в чем на самом деле никогда не сомневалась, - что молодой британец был
подавая ложную информацию в мозг своего собеседника, и доверяя
для немцев очень несовершенное знание ликвидация
Союзные войска в этот момент, чтобы сделать его блеф пройти. И это было
видимо, сделано так что в случае раздела он вступил на
за такой короткий срок. Капитан был недостаточно хорошо информированы, чтобы
противоречить ему много уверенности. "Боб был прав", - подумала Люси.
с торжеством. Самолеты союзников не позволили врагу наблюдать за передвижениями
войск. С таким же превосходством в людях он сказал: "с
что-то, даже приближающееся к равенству по численности, ни на фут территории не было бы захвачено.
"Как долго ваш полк находился в Аржантоне?" - Спросил я.

“Как долго ваш полк находился в Аржантоне?”

Пока Люси переводила ответы англичанина, она не могла ни о чем подумать,
потому что перевод с английского на немецкий был всем, что она могла сделать. Она
говорила по-немецки далеко не хорошо, хотя некоторые термины, очень похожие в этих двух
языках, такие как “корпус”, "полк”, “рота”, немного помогли ей.
Но когда она задавала пленному вопросы по-английски и в
паузах, пока немецкий капитан хмуро обдумывал свои следующие слова,
она обдумала и приняла решение по своему плану.

Ей представился шанс задать длинный вопрос. “Как получилось, что британские и
американские войска к югу от Аржантона отступили на запад вслед за своей
артиллерией?”

Когда Люси быстро перевела это на английский, она пристально посмотрела на
заключенного и, не останавливаясь, добавила: “_ Куда они
тебя отправляют?_”

Англичанин не изменился в лице, когда ответил: “Артиллерии
пришлось отойти. Пушки ценны. Мы оставались на посту, пока
орудия не были в безопасности. _ Не дальше этого. Старая тюрьма за пределами города
._”

Дрожа от радости на ее успех, Люси перевела первой половине
ответить.

Немец получил ее, с издевательской улыбкой, незамедлительно требуя, “как
многие заключенные, что вы заняли ваш полк?”

На этот вопрос Люси добавила: “_ Вы уверены?_”

Англичанин ответил: “Около пяти тысяч за три дня боев.
_ Некоторые французские пленные сказали мне об этом. Что ты здесь делаешь?_”

Он пытался ее собственной игре, хотелось, она могла видеть, чтобы за ее счет
присутствие в этом месте.

Горит желанием, чтобы предложить несколько слов Надежды или утешения
храбрый молодой офицер, который так живо представил ей лицо Боба, а также
чтобы удовлетворить его собственное любопытство по отношению к ней, Люси повернулась
в ожидании следующего вопроса. Но немецкий капитан
жестом человека, который чувствует, что напрасно тратит время, шумно поднялся
со своего места за столом. Он бросил острый, недружелюбный взгляд на своего
пленного, как будто хотел внушить ему доверие, но
возможно, его проницательность подсказала ему, что не вся немецкая армия могла бы
добиться этого. Четверо младших вскочили на ноги рядом с ним,
и он махнул рукой в сторону Люси, коротко сказав:

“That will do, Fr;ulein.”

Люси обернулась, чтобы бросить прощальный взгляд на своего союзника, оставшегося в руках врага
. Его лицо озарила на секунду также, как если бы ее сочувствие было
не прошли даром. С облегчением, тоже, она догадалась, что она была совсем бесплатно
оставить. Затем она снова оказалась на солнечной улице, и терпеливый Бреле,
поприветствовав ее взглядом, полным благодарной радости, нетерпеливо захромал вперед,
сказав:

“_Mon Dieu_, Mademoiselle! Не знаю, о чем я думал, ожидая здесь! Я
пошел бы за помощью, но где помощь, когда Боши на
вершине?” Он вытер разгоряченное лицо, снова взваливая корзины на плечо, в то время как
Люси поторопила его, объясняя на своем трудном французском:

“ Все в порядке, Бреле. Они только хотели, чтобы я говорила по-немецки. Она
глубоко вздохнула с облегчением, глядя на голубое небо и
нежно-зеленые листья тополиной рощи перед ними. “ Я расскажу тебе об этом.
Бреле, но сначала давай поспешим забрать яйца у старой матери Бретон.
Это ее коттедж, не так ли, за деревьями?

Весь долгий день был почти закончен, когда уставшие ноги Люси еще раз
поднялся по ступеням больницы. Ее руки болели с ее вес
корзина с яйцами и овощами, а также ее голова, разгоряченная солнцем
и пульсирующими тревожными мыслями. С подкрадывающейся глухой депрессией
она пробралась сквозь толпу никогда не отдыхающих рабочих и
наконец оказалась у комнаты своего отца. Мисс Пирс как раз выходила
и при виде Люси на ее лице отразилось радостное облегчение, когда она
воскликнула: “О, слава Богу, ты вернулась! Я не могла понять, что произошло.
Тебя так долго не было. С тобой все было в порядке?

“Да, я расскажу тебе об этом позже”, - коротко ответила Люси. “Как отец?”

“Он не спал весь день и спрашивал о тебе. Он еще не знает
, что город захвачен немцами. В другой раз ему не повредит, если он это услышит.
он так быстро поправляется. Не дай ему догадаться об этом сегодня вечером,
однако, Люси. Он думает, что ты завтра возвращаешься в Англию. Он только что уснул.
Но все же войди и посиди рядом с ним. Он скоро снова очнется
.

Люси кивнула, глядя на усталое лицо молодой медсестры. “Какой ужасный день
у вас был, мисс Пирс! О, завтра я собираюсь помочь еще больше ”.

“Сейчас у нас есть несколько женщин, из тех, что остались в городе, чтобы помочь нам, поэтому мы
дела обстоят лучше, чем мы ожидали, ” последовал по-прежнему жизнерадостный ответ. “ И
ты помогла, Люси. Кому-то пришлось бы совершить эту долгую прогулку, если бы
тебя здесь не было.

Люси слабо улыбнулась, не уверенная в том, что много сделала, и тихо вошла
в комнату отца. Его койка была закрыта ширмой с самого утра
для кроватей двух других офицеров, британца и американца, были
освобождены места в небольшом помещении. Больше всего на свете,
Люси страстно желала сейчас увидеть своего отца проснувшимся и преисполненным прежней
силы и целеустремленности. Она хотела рассказать ему всю ужасную историю о
города захвата и спросить, что шансы действительно были, что
Союзники получили бы его обратно. Она хотела услышать, как он разделяет ее горе
и гнев, и изложить закон надежды и мужества с непоколебимой решимостью
. Ей нужно было, чтобы он поддержал ее духом, чтобы она могла
положиться на его силу духа, несмотря на его слабости тела. Но она
не мог бы ее желание. Он заснул, не зная ее отчаянные
нужно. Наконец, преодолев тяжесть давящих тревог долгого дня,
одинокая маленькая девочка опустилась рядом с кроваткой и зарылась разгоряченным
лицом в отцовскую подушку.

Вскоре она услышала приближающиеся шаги, но была безразлична ко всему.
она не двинулась с места. Затем кто-то опустился на колени на пол позади нее, и
две руки нежно обняли ее за дрожащие плечи. На мгновение Люси
не могла поверить, что действительно слышит знакомый голос, который, наполненный
нежнейшей привязанностью, тихо прокричал ей на ухо: “Мисс Люси! Дорогая мисс
Люси! Значит ли это, что я наконец вижу тебя снова?”





 ГЛАВА VI

 СОЮЗНИК ГЕРМАНИИ


“= ЭЛИЗАБЕТ=!” Губы Люси с трудом смогли произнести это слово, так как
ошеломленным взглядом она уставилась в лицо, которое было так близко от нее.

Те же яркие темные глаза, наполненные проницательной добротой, и
улыбающийся терпеливый рот. Люси схватилась за руки, которые держали ее за
плечи, чтобы убедиться, что это не сон, и прикосновение
Тонких, огрубевших от работы пальцев Элизабет сделало ее присутствие реальным.
Странность их встречи была на тот момент совершенно забыта. Люси
не чувствовала ничего, кроме ошеломляющего облегчения и радости, как ее добрая старая няня.
еще раз руки пошли вокруг нее. Она уже была не одна с ней грустно
мысли в мрачные сумерки. Элизабет, которая любила ее и разделяла
ее тревоги десять лет назад, которая со слезами попрощалась с Бобом
в тот день на Губернаторском острове, была здесь, чтобы помочь и утешить ее. Люси
забыла о предательстве Карла, [2] помня только, что Элизабет спасла
Боба из рук своего мужа. Как часто и Люси, и ее мать
хотели сказать ей о своей благодарности! Она прислонилась к доброму плечу Элизабет
и пролила несколько слезинок усталости и радости, уступив место
ее чувства на краткий утешительный момент. Затем она села и вытерла
глаза.

Сноска 2:

 Смотри “Капитан Люси и лейтенант Боб”.

“Как ты сюда попала, Элизабет? О, если так дальше пойдет происходит таким образом
Я не удивлюсь ни при чем!”

“Сколько дней я уже здесь, Мисс Люси,” Элизабет ответила, так как она слишком
вытерла слезы тихой радости. “С тех пор, как немцы удерживают город"
раньше я был здесь, но только сегодня я пришел спросить, могу ли я помочь в
больнице”.

“И, Карл, где он?” Люси запнулась, обдумывая этот вопрос.

“Он со своим полком недалеко”. Люси подумала, что Элизабет
поколебалась, прежде чем добавить: “Я не могла последовать за ним, поэтому я приехала сюда из
Пти-Буа, работа с ранеными, когда немцы берут
Шато-Плесси в первый раз. Я уже видел вас однажды, мисс Люси, в
день битвы — когда вы наблюдали за самолетами на площади.

В один миг Люси вспомнила лицо среди толпы, и в глаза ей
казалось, наблюдали за ней. “Что это было! Я видел вас тоже, Элизабет.
По крайней мере, я был уверен, что кто-то смотрит на меня. Почему ты не позволил
мне увидеть тебя?”

“Я думал, что лучше не надо, Мисс Люси. Немцы должны вести себя очень тихо, пока
французы и американцы были здесь”. Голос Элизабет слегка дрожал, когда она заговорила,
и Люси невольно почувствовала беспричинную жалость к ней.
когда маленькая немка продолжила: “Я подумала, может быть, ты научишься у
Мистер Боб, что я был здесь, но вы его не видели, нет? Я видела его однажды,
около месяца назад.

На губах Люси вертелись слова, чтобы рассказать Элизабет о визите Боба в
Шато-Плесси за день до взятия города, но до того, как они были произнесены
она сдержалась. Доверие и привязанность почти десяти лет’
общение не было связей слегка закидают, но сейчас, ее первый
детский восторг в присутствии Элизабет кончено, барьер вырос между
они—сильные и непроходимые. Элизабет была немецкая, а жена
Немецкий солдат. Вызов благоразумию она почти забыла, Люси
молчал, и прижалась губами близко друг к другу. Видение
Немецкого офицера, допрашивающего молодого англичанина, возникло перед ее глазами.
Что могли значить для Боба ее необдуманные слова?

Выразительное лицо Элизабет выглядело одновременно обиженным и подавленным, когда Люси посмотрела на него.
внезапная тишина, значение которой было достаточно ясно. Но она не стала возражать
и, указав на койку полковника Гордона, возле которой они
сидели на полу, тихо сказала: “Ваш отец просыпается, мисс Люси.
Я уже разговаривал с ним сегодня”.

“Ты останешься с ним после обеда, Элизабет?” - спросила Люси, достигая
из обхватить рукой ее старой кормилицы в внезапное раскаяние на ее собственный
подозрение. Разве Элизабет не спасла Бобу жизнь?

“Да”, - кивнула элизабет. “Я останусь с ним ненадолго”. Она поднялась на ноги.
она посмотрела на койку, где начал лежать раненый офицер.
перемешать в Яви. “Я оставляю вас сейчас с ним”, - сказала она, и с
задерживаясь взгляд на Люси с ее карие глаза, тихонько вышла из
номер.

Люси нетерпеливо повернулась к отцу, едва дождавшись, пока он откроет
глаза, прежде чем воскликнуть: “О, отец, я видела Элизабет, и она
сказала, что разговаривала с тобой! Разве не чудесно найти ее здесь?

Полковник Гордон улыбнулся, устраивая свои большие худые плечи среди подушек.
понимающе кивнув в ответ на быстрые слова дочери.
Но Люси внезапно замолчала в своем порыве радости по поводу смерти Элизабет.
присутствие. Она вспомнила предупреждение мисс Пирс и с уколом страха
как бы у нее не вырвалось какое-нибудь необдуманное слово, поняла, что ее отец
все еще не знает о захвате города. Разве что Элизабет... Но первые слова отца
успокоили ее на этот счет.

“Я видел ее всего минуту после того, как проснулся”, - сказал он, поворачиваясь на свой
бок с небольшим болезненным усилием, чтобы посмотреть в лицо Люси. “Но этого
было достаточно, чтобы поблагодарить ее за то, что она сделала в прошлом году. Она сказала мне
что ей разрешили помогать в больнице, и что она надеется
увидимся. Как она сюда попала я не могу представить себе, ни почему они доверяют ей
работа среди раненых—хотя мы оба знаем, что там не может быть найден
лучшую медсестру”.

Люси молчала, боясь ответить, поскольку не могла сказать
правду — что Элизабет доверяли, потому что больница была в руках
ее соотечественников. Полковник Гордон не заметил ее замешательства, поскольку он
серьезно продолжил:

“ Я очень рад, что она здесь — как бы то ни было, она приехала — ради тебя, Люси. Она
преданный Вам, вне всякого сомнения, и мне будет не так неловко с
ее приглядывать за тобой. Грейсон, кажется, всемогущий медленной о получении
ты отправляешься в Кале. Полагаю, он ничего не может с этим поделать. Я могу себе представить, в каком
состоянии транспорт, но, конечно, тебе не придется оставаться здесь надолго
дольше. Конечно, если бы было возможно наладить отношения, твоя мать и
Генри уже давно были бы здесь.

Он помолчал, немного тяжело дыша, и нахмурился, непримиримый, пока
молча обдумывал препятствия к отъезду Люси.

Люси сидела убого молчать, зная правду, чтобы быть в сто раз
хуже того, что уже сильно беспокоила его. В один миг он нашел
дыхание снова говорить.

“ Люси, ” задумчиво произнес он, - я сказал, что знаю, что Элизабет была предана тебе.
так оно и есть. Но ни на минуту не забывайте, как бы добры мы к ней ни были
, что ее страна - наш враг. У нас есть хорошие доказательства того, что
она не наносит вреда Боб, даже на команду Карла, но это личное
любовь с ней. Это не означает, что она не нанесет вред союзников
причины. Ты должен быть настороже, чтобы не произнести ни слова, которое может быть
повторено в интересах врага ”.

Люси пробормотала свое согласие, когда ее отец, его выразительный тон сменился на
удивленный, снова сказал: “Почему они позволяют ей работать здесь, я не могу
представь себе. Я должна спросить Грейсона.

“ Ты устал, отец, ” сказала Люси, через мгновение вставая с
пола рядом с койкой, когда полковник Гордон устало откинулся на спинку после своей
продолжительной беседы. Ее голос слегка дрожал от угрожающих слез, потому что
ей казалось ужасным, что он не должен знать правды, и что она
должна помогать обманывать его, хотя здравый смысл подсказывал ей, что это мудро и
необходимо. Он, конечно, будет спать более спокойно в ту ночь, думая
союзники во владении города. Но это был обман, который может
не удержусь на ногах.

Она пожелала ему спокойной ночи, предприняв смелую попытку изобразить жизнерадостность, и вышла
в большую палату, которая была едва освещена приближающимися сумерками.
Элизабет несла тяжелую корзину с припасами Красного Креста через весь холл
в кладовую, и Люси, не спрашивая разрешения, подбежала к ней
и схватилась за одну из соломенных ручек, приняв на себя половину веса
собственная рука. “Продолжай, я собираюсь помочь”, - коротко сказала она. Элизабет повиновалась,
с беспокойством оглянувшись на серьезное, решительное лицо
маленькой девочки, которую она так хорошо знала, в то время как Люси с этим знакомым
фигура перед ней, навевающая воспоминания о счастливых днях дома, посмотрела
на ряды раненых мужчин и снова задалась вопросом, может ли все это быть
реальным.

В ту ночь, несмотря на прием молчание пушек, Люси натуральный
страх и ужас в странной судьбы, постигшей ее принес
бодрствование и горячечных снов. Но она была слишком измучена, чтобы долго лежать без сна
и шаги мисс Пирс, раздававшиеся в серых предрассветных сумерках, пробудили
ее от глубокого сна. В тот момент она отчаянно боролась с собой.
сонливость, усиленная желанием снова упасть туда, где горький
правду можно забыть. Но она упорно боролась со своей слабостью и,
боясь уступить, вскочила с кровати и окунула лицо в холодную
воду. Ее сонные глаза глупо моргали в ответ из затемненного
зеркала, когда она энергично вытирала капли, но ее решимость была
торжествующей. В день она должна работать, что к вечеру она может чувствовать
удовлетворение от того, что сделано, чем она может помочь—это единственное,
что стоит делать здесь.

Орудия снова начали стрелять прерывистыми очередями, но
теперь они были не так близко, и вибрация воздуха была не такой сильной.
потрясающе. Орудия союзников были повернуты в сторону Шато-Плесси с момента взятия города
, и немецкие батареи нашли новую огневую позицию за пределами
западной окраины города; окраины, ближайшей к железным дорогам и каналу.
Люси посмотрела из окна на небо на востоке, где облака
отливали мягким жемчужным светом. Не было слышно разрывов снарядов,
которые могли бы омрачить восход солнца сегодня. Теперь на этой стороне все было тихо. Она посмотрела
вниз, на улицу, по которой прогуливалась дюжина немецких солдат.
До ее ушей донеслись несколько выкрикнутых слов, и она еще раз пожелала всем сердцем
сердце ее она не понимала, что язык, в котором каждое слово
опостылела. Потом вдруг она вспомнила, что капитан Битти и
возможность помочь ему эти знания вложил в ее руки.
Ей доставило бы огромное удовольствие заставить врага произнести собственный язык
, чтобы использовать его против них. Однако сначала ей нужно было узнать местонахождение
старой тюрьмы, в которую его забрали.

Она быстро закончила перевязку и присоединилась к двум медсестрам, которые увидели ее.
Мисс Пирс с удивлением и небольшим протестом отнеслась к ней
ранний подъем. Впрочем, она особо не ругалась и, казалось, была рада
обещанию Люси помочь. “Я дам тебе работу, чтобы сделать ту минуту вы не
готовы к этому”, - сказала она в ответ на нетерпеливый спрос Люси, так как они
я пересек улицу и поднялся по ступеням в больнице при осмотре
серо-одетый в форму постового. “Иди и сначала поговори со своим отцом, а
потом посмотрим”.

Люси тихо вошла в маленькую комнату, помня о других раненых
офицерах, а также о своем отце, и обнаружила, что полковник Гордон не спит.
глаза его были обращены к двери. Он выглядел отдохнувшим и окрепшим после
теперь каждый день приносил улучшения, но губы его были твердо сжаты, как у Люси.
она часто видела их, когда он обдумывал трудную работу, и
его улыбка была лишь слабой, когда он приветствовал ее.

“ Ты хорошо спал, отец? С тобой все в порядке? ” спросила она, слегка заикаясь.
ей было неприятно вспоминать о существовавшей между ними неприятной тайне.

Проницательные глаза полковника Гордона изучали ее раскрасневшееся и встревоженное лицо
когда он тихо ответил: “Да, со мной все в порядке, малышка. Теперь ты можешь
снять маскировку. Я знаю, что мы потеряли город.

“О, папа, кто тебе сказал? Я не говорила”, - воскликнула Люси, опускаясь рядом с ним.
огромное облегчение пересилило все ее страхи. Он знал, что
худшее, и они могут делиться друг с другом, и он несет новости с
его старый, непоколебимое мужество. Люси подумала о том, что Боб сказал больше, чем
четыре года назад в Форт-Дугласе, когда мексиканские повстанцы поднялись ночью,
угрожая границе. “Отец может волноваться, если завтрак запаздывает,
но когда что-то действительно не так, с ним все в порядке”.

“Грейсон сказал мне, - сказал полковник Гордон. “Полагаю, он думал, что я должен
во всяком случае, догадался, когда я начал расспрашивать его об Элизабет. Забавная идея — не сообщать мне.
Он говорил с легким презрением к обычаям медицинского корпуса.
забыв, как человек на пути к выздоровлению,
вспомните, каким больным он был всего несколько дней назад.

“Я задавался вопросом, что, черт возьми, случилось, что они не смогли тебя вытащить
”, - продолжил он. “Бедная маленькая дочка— ей очень не повезло”. Его
лицо исказилось от беспокойства, когда он протянул руку и поймал ее в свои
сильное пожатие, но она нетерпеливо вырвалась:

“Со мной все в порядке, отец! Пожалуйста, не волнуйся так. Я работаю в
больнице, и, честно говоря, ты не знаешь, как рад и горд я—сейчас
страшно становится лучше, что я могу использовать здесь”.

“Ничего не поделаешь”, - был медленный и почти безразличный ответ ее отца.
“Грейсон сказал мне, что враг оставил больницу практически в наших собственных руках"
. Они слишком устали, чтобы беспокоить нас, ” сказал он, и вспышка
удовлетворения осветила его лицо. “Я знаю это по нашим действиям в
в который я попал. Их продвижение осуществляется отчаянно напористой силой.
это оставляет их безвольными, и им конец, когда все закончится. Пара миллионов
Американцев переломят великий ход. Задолго до этого времени наша
контратака должна освободить город - но тем временем, бедная маленькая девочка,
ты в тылу немцев ”.

“Я уже совсем привык к этому!” Люси настаивала, не понимая абсурдность
ее слова, в ее страстное желание убедить остро страдания ее отца
ум. “И Элизабет-вот, ты знаешь—она будет заботиться обо мне”.

“Да, как я благодарен вам за это”, - быстро сказал полковник Гордон.

“ А вот и майор Грейсон, так что я вас покину, ” сказала Люси, вставая со своего места.
когда хирург отправился на утренний осмотр. “ Я пойду приготовлю
себе завтрак.

В маленькой столовой она обнаружила Элизабет, накрывающую на стол с
тарелками и ложками. Это зрелище так напоминало время завтрака на
Губернаторском острове, что, забыв все свое отвращение к Елизаветиному
Проникшись симпатией к Германии, она обняла худенькую,
маленькие плечи своей старой няни и обняла ее в знак утреннего приветствия. Элизабет
повернула к ней восхищенное лицо, воскликнув:

“ Доброе утро, дорогая мисс Люси! Как рано вы встали! Проходите, садитесь в это кресло.
садитесь, и я приготовлю вам все, что смогу.

Казалось очень приятным сидеть и быть обслуженным ловкими пальцами Элизабет
, но странность ее пребывания здесь еще не прошла.
Люси задумалась, и она сказала с тоской: “О, Элизабет, если бы мы только были
дома. Папа и мама, Боб и Уильям, ты и я.
Разве это не было бы здорово?”

“Это повторится, мисс Люси”, - с надеждой предположила Элизабет. Но
Люси, неспособная сказать откровенно: “Нет, пока осталось достаточно немцев".
живая, чтобы сражаться”, - молча поднесла к губам ложку слабого какао.

“А Уильям — как он?” - спросила Элизабет, отрываясь от работы, чтобы задать вопрос.
в ее глазах светилась страстная привязанность.

“С ним все хорошо, и, слава богу, он дома в безопасности”, - вздохнула Люси, снова увидев
перед собой несчастных, спотыкающихся маленьких детей беженцев
из Шато-Плесси.

Мисс Пирс приехал в настоящее время и присоединился к ней, проголодавшись после часа
трудолюбие. “ У меня для тебя готова работа, Люси, ” сказала она, когда
сделала глоток горячего кофе и съела кусочек черного хлеба. “ Это
нудная, но очень нужная”.

“Я сделаю все”, - сказала Люси быстро.

“В нашей больнице одежды падают на тряпки, и ни у кого нет времени
чинить их. Элизабет была помощь, но я собираюсь отправить ее на
Поставляет мер Бретонский сегодня утром, а ты оставайся здесь и шьют в ее
вместо него”.

Мисс Пирс слышал все о приключения Люси на день раньше, и
не хотел отправлять ее опять, по такому же дельцу, пока немцы не должны
есть свои переводчики, или офицеры, которые говорили на варварском английском языке
язык. В любом случае, Элизабет могла послужить их цели. Люси также
рассказала мисс Пирс о годах, которые немка провела с семьей Гордон
, и о той незабываемой услуге, которую она им оказала.
Мисс Пирс проявила интерес и сочувствие, много удивляясь, как и
Люси, странной случайности войны, которая свела этих двух старых
друзей вместе, на таких тяжелых для дружбы условиях. Как полковник
Гордон, она неоднократно предупреждала Люси против говоря неосмотрительно перед
ее старая кормилица. “Она самая немецкий человек, которого я когда-либо видел”, - сказала она с
убеждение. “У нее есть все их хорошие качества, так что я не должен быть таким
удивился, если бы у нее были некоторые из их плохих. В любом случае, вы можете быть уверены в ее
муж может сделать ее начнет выпытывать информацию о войсках. Ты
не знаешь, какими незначительными фактами они могут воспользоваться. Не отвечай
Ни на какие вопросы о том, какие войска были в городе, или что-нибудь в этом роде
это. ”

“Она меня ни о чем не спрашивала”, - сказала Люси. “Она сама была здесь с тех пор, как
последняя немецкая оккупация, во всяком случае. Но я буду осторожна”.

Она размышляла над этими предупреждениями, когда полчаса спустя сидела у
узких окон комнаты медсестер, зашивая длинные порезы в
наволочки и пижамы. За окном немецкий часовой расхаживал по
маленькому садику с распускающимися розовыми кустами и осыпающимися стенами, а внутри
в больнице рабочие продолжали свою нескончаемую работу. Пока она
размышляла, Элизабет вышла из боковой двери в сад,
неся в руках две корзины, и, кивнув часовому, прошла мимо
быстро вышла через разрушенные ворота.

Она могла бы заручиться обществом и помощью Бреле, но ей пришлось
отправиться в путь одной со своими большими корзинами. Люси, глядя ей вслед,
подумала, что догадывается почему. Маленькая немка подозревала, что
пойлу с большой неохотой поехал бы с ней.

Выйдя за ворота, Элизабет повернула на восток по тем же пустынным улицам,
которые вели к коттеджам в переулках и к лугам за городом
. Она шла быстро, так как срочно требовались припасы.
Кроме того, она так много работала всю свою жизнь, что активное занятие
стало ее второй натурой. Боб как-то сказал: “Элизабет никогда не садится
чтобы отдохнуть — только для того, чтобы так было легче работать”. Она нашла тропинку среди
битого камня с терпеливой осторожностью, потому что ее туфли были старыми и давали трещины.
слабая защита для ее ног. Однажды она остановилась, чтобы перекинуться парой слов с
немецким часовым во время затишья в стрельбе. Когда она приблизилась к окраине
города, охранник перед штаб-квартирой окликнул ее
здание, но благодаря немецкому языку и письменному разрешению она получила готовый проход
. По границе поляны стояли немного самодельные лачуги,
расфасованная для размещения гвардии и полевой телефон, в случае любой
сигнализация с этой стороны города. Перед ним лениво прохаживался капрал.
Он остановился, чтобы поглазеть на Элизабет, когда она спешила мимо. Она
пожелал ему доброго утра, на что он ответил вопросом:

“Куда ты идешь, Фрау, наполнять эти большие корзины?”

- Элизабет кивнула в сторону коттеджа мер Бретона, скрытые за его
маленькая роща из яблоневых и сливовых деревьев, многие из которых сводились к
почерневшее и безлистные стволы. Сам коттедж был дважды обстрелян,
но крепкая пожилая француженка отказалась покинуть его и под смертоносным
дождем и грохотом разрывающихся снарядов продолжала возделывать свой сад,
и уговаривает своих испуганных кур поесть и откормиться для раненого пойлуса
в больницах. Теперь она боялась, что почти все они попадут в руки немцев.
Но Люси накануне старалась изо всех сил, останавливая
Французы, чтобы убедить мать Бретон, что, только накормив бошей, они смогут
их собственный народ рассчитывать на долю.

Элизабет посмотрела на голубое, испещренное облаками небо, отвернувшись от
сломанных деревьев леса впереди, когда она пересекала луг. Ее
глаза, всегда тревожные и настороженные в эти дни, почувствовали облегчение, обратившись
от изуродованной земли к безмятежным небесам. Но эта война не
только на земле, как она поняла, с быстрым стартом, когда из
за облаками промелькнули два летающих пятнышка, которые повисли над лугом.
солнце едва касалось их крошечных крыльев. Она поспешила дальше, достигла
Дом матери Бретона, и нашли старушку в саду среди своих
капуста. Элизабет не знала ни слова по-французски, но она протянула им
больничные корзины с приятным кивком и улыбкой, чтобы восполнить недостаток
языка. Проницательные голубые глаза матери Бретон из-под белого чепца
посмотрели на немку с горькой враждебностью, совершенно не тронутой
улыбка исчезла с губ Элизабет без ответа. Мать Бретон взяла
корзины, побрели, чтобы заполнить их, и вскоре вернул их в
тишина. Ее мысли так ясно, как будто она говорила. Она знала, что
что не яйцо или птица пойдет к ней poilus с немцем за
посланник. Элизабет кивнула на прощание, не предпринимая дальнейших попыток
дружеских заигрываний, и отправилась в обратный путь по жаре, на этот раз отягощенная
тяжелым грузом. Она быстро посмотрела на небо, как она
вышел из-под деревьев, шум самолета теперь был
отчетливо слышно, как он пролетел не более чем в полумиле над головой.
Пока она смотрела вверх, щурясь от солнечного света, машина внезапно спикировала
и облетела луг, находясь всего в двухстах ярдах над землей.

Элизабет стояла, парализованная желанием броситься на траву
и другим - побежать в укрытие. На наблюдательном пункте позади нее капрал
бросился внутрь к телефону. Батареи не были размещены
в этот момент немцы рассчитывали, что союзники не побеспокоятся сбросить бомбы на Шато-Плесси.
но телефонный звонок мог вызвать зенитную артиллерию
орудия для наведения на самолеты-нарушители с севера от города. В то время как
Элизабет застыла на месте, самолет висел над ней, как будто
не желая признавать тот факт, что Шато-Плесси находится в руках немцев,
пролетел над ней так близко, что она могла видеть блестящую краску самолета.
Американские эмблемы на крыльях и хвосте, и пилот, одиноко сидящий в своем маленьком моноплане
перегнувшись через борт, посмотрел на нее.

Элизабет уронила корзины, не обращая внимания, она, которая всегда была такой осторожной,
на хрупкую провизию внутри. Лицо, устремленное вниз нетерпеливыми глазами.
с высоты ста футов над ней принадлежало Бобу Гордону. Он потянулся к своему
послышались шаги, и сквозь рев пропеллера Элизабет услышала дикий
предупреждающий крик, обращенный к ней с наблюдательного пункта позади. Но
ни одна бомба не была сброшена с самолета, который держал ее в своей власти. Вместо этого она
вдруг окутывает душем документов, порхая вниз, в сторону
траву из рук пилота. Пока она ошеломленно стряхивала их с
плеч, Боб снова высунулся и бросил последнюю газету, только эту
одна была смята в комок поспешным нажатием пальцев. Затем
загрохотали зенитки, и "Ньюпор" взлетел, как птица
и устремился навстречу солнцу, сбросив еще один ливень бумаг, когда поднимался в воздух,
которые рассыпались по зеленой, усыпанной маргаритками поверхности поля
. Пули просвистели в воздухе, но прежде чем стал возможен какой-либо точный выстрел
, отважный маленький разведчик исчез за дрейфующим
облаком вне досягаемости огня.

Элизабет взяла шар из бумаги, как только она коснулась
травы. Дрожащими руками, наблюдая, как "Ньюпор" совершает свой
стремительный побег, она разгладила мятую простыню и подержала ее против
солнечного света.

“Что это у тебя там, Доннерветтер!” - раздался сердитый голос
позади нее, и капрал, покрасневший и тяжело дышащий, посмотрел на нее
плечом, затем наклонился, чтобы поднять еще одну листовку.

“Еще немного из выступления президента Вильсона”, - сказала Элизабет, все еще критически глядя
на лежащий перед ней распечатанный лист. “ Но Химмель!
добавила она, поворачиваясь к капралу и встревоженно качая головой. “На мгновение
Я подумала, что мне конец. Я не знала, что делать!”

“Сейчас было не время стоять и пялиться, как болван”, - сказал капрал.
Комментарий. “ Ну же, Фрау, помоги мне собрать этот мусор, и я сожгу его.
и воздай наглому янки за его старания.

Элизабет кивнула, наклоняясь вниз, чтобы забрать бумаги, густо рассеяны
над травой. Ее сердце билось так сильно, что она едва могла скрыть
ее учащенное дыхание, несмотря на свой спокойный и покладистый внешности, как она
выполняя приказы капрала. Она собрала скомканный листок
вместе с остальными, скомкав их в комок, прежде чем передать
своему спутнику. В этих двух или трех она увидела все, что хотела.
минуты, пока она держала газету против солнечного света. Напечатанные
листы были копиями на английском и немецком языках части речи президента Вильсона
, произнесенной в Нью-Йорке 18 мая. Но абзац, который
Элизабет Рид была уколота булавочными уколами [3], прежде чем ее бросили
к ее ногам. Это было следующим образом:

 Есть две вещи, с которыми мы сталкиваемся лицом к лицу. Первый = s = t
 Долг - выиграть t = h = e w = a=r. И второй долг, который идет рука об
 об руку с ним, чтобы выиграть это великое=Л=Г и worthi=л=м, показав =т=он
 =r= реального качества=y= нашей власти нет=t= =o= n=l=y, но качество re=a=l
 о нашей цели a= n=d о нас самих. Конечно, первое = d = u = t = y,
 долг, который мы должны соблюдать в процессе нашей мысли
 главное, что было сделано, - это выиграть войну. Я слышал,
 Недавно руководители заявили, что мы должны подготовить пять миллионов человек
 . Зачем ограничивать это пятью миллионами?

Сноска 3:

 [TN] Буквы, отмеченные точечными отверстиями, выделены здесь
 = жирным шрифтом =.

При ярком солнечном свете Элизабет прочитала сообщение Боба: “Я попытаюсь
приземлиться сегодня ночью”.

Вернувшись в больницу, Люси усердно работала над большой стопкой одежды с
их долгие, неровные слезы. Через два
часа у нее заболели шея и пальцы, но она упорно продолжала заниматься этим с удовлетворяющим чувством того, что она
одна из работниц больницы; что она делает именно то, что является результатом ее усилий.
ей так срочно понадобились руки, что она часто делала издалека.
Когда утро перевалило за половину, Элизабет вернулась через сад,
медленно ступая со своими нагруженными корзинами, и вскоре она вошла
с пустыми руками в комнату, где была Люси.

“ Привет, Элизабет! ” воскликнула Люси, устав от собственных мыслей.
с улыбкой приветствуя свою старую няню. “ Ты пойдешь шить со мной?
Я бы хотела с кем-нибудь поговорить.

“Да, на несколько минут я помогу тебе”, - быстро и серьезно сказала Элизабет.
голос, который заставил Люси с любопытством взглянуть на нее, когда она продолжила. “Потому что
Я должен сказать тебе кое-что, чего никто не должен слышать, поэтому я сажусь рядом с тобой и
тихо говорю”.

Всегда, когда Элизабет была взволнована, ее английский становился хуже, и теперь Люси,
пораженная ее словами и манерами, перестала шить и поспешно спросила:
“В чем дело, Элизабет? О, рассказывай скорее — здесь никто не услышит.

Не убедившись в этом, Элизабет бросила острый взгляд за открытое окно.
дверь и, с разорванной одежде на коленях, вытащила стул рядом с
Люси у окна, прежде чем она ответила. “Я Мистер Боб видел, и он
дал мне сообщение”.

“Боб!” - ахнула Люси, ее испуганные глаза пожирали лицо Элизабет. “О,
что он здесь делает!”

“Его сейчас здесь нет”, - быстро сказала Элизабет. “Он благополучно уехал”.
Держа иголку между пальцами и забыв о всяком притворстве
о шитье, она рассказала Люси голосом чуть громче шепота о своем
утреннем приключении.

Люси слушала ее в ошеломленном молчании, слышались только ее пылающие щеки и сияющий
глаза выдавали ее всепоглощающее волнение. На ее лице отразились и другие чувства,
помимо радости от этой новости о ее брате. Озадаченный
удивление было сильнее всего, когда она осознала, что ее старая няня говорит по-немецки
симпатии. Когда Элизабет дошла до той части своего рассказа, где Бобу
удалось передать свое сообщение, а ей расшифровать его, Люси больше не могла сдерживаться
.

“Но как ты все знаю было сообщение скрыто там? Как мог Боб
знаю, что ты хотел найти ее?” вспылила она, говорят, но часть ее
путаются мысли вслух.

Вместо ответа Элизабет сначала серьезно посмотрела ей в лицо, как будто она
ясно прочитала то, чего Люси не хотела говорить — что она очень удивлена доверием Боба к ней
— затем, отложив иглу, сжала свои тонкие руки
взволнованно вместе. “ Мисс Люси, ” сказала она немного дрожащим голосом, - я надеюсь, вы
верите мне, потому что я говорю вам только правду. Разве я вам не говорила
Я видел мистера Боба здесь месяц назад, когда союзники захватили город? Тогда
мы поговорили, и мистер Боб объяснил мне способ, которым он мог бы передать сообщение
, если ему нужно. У него есть обвинение в том, что он допустил утечку этих бумаг — у вас
знаю — с речами президента, через немецкие границы. Он показал мне
как с помощью булавки он мог сделать сообщение, которое никто бы не увидел, если бы они
не думали об этом. Когда он говорил это, он говорил только о военных новостях — конечно,
тогда он, конечно, не думал, что вы останетесь здесь, если немцы возьмут город
”.

“ Но, Элизабет, ” запинаясь, проговорила Люси, еще более взволнованная, чем когда-либо, - он договорился о
шифровке с _ вами_? Он рассказывал вам о военных новостях?

“ Да, ” кивнула Элизабет. “Я знаю, что бы вы сказали, мисс Люси. Вы
удивлены, что он рассказал мне, но я был первым, кто рассказал ему кое-что”.
Темные глаза Элизабет были полны боли и печали, когда она посмотрела
в лицо Люси и прошептала: “Я больше не желаю, чтобы Германия
победила”.

Никогда за десять долгих лет Люси не сомневалась в словах Элизабет, но сейчас ее пронзил ужасный страх.
Осмелится ли она слепо довериться жене Карла? жена Карла?!!!...........???????????
Жена Карла? Но даже когда она колебалась, добрый, твердый, честный взгляд
этих темных глаз развеял ее последние сомнения. С порывистым раскаянием и
благодарностью она протянула руки и крепко сжала Элизабет,
в то время как ее язык с трудом подбирал слова, чтобы выразить ее новорожденную радость и
уверенность.

“О, Элизабет, я рада! Я так рада!” - вот и все, что она сказала, но ее лицо
говорило за нее, и встревоженные глаза Элизабет засияли облегчением и
дружелюбием.

“Ты веришь мне, дорогая Мисс Люси—ты знаешь, что я говорю правду?” - спросила она
с нетерпением. Затем, получив быстрое согласие Люси, она серьезно продолжила: “Я говорю
вам всем правду, и тогда вы увидите, что я вас не обманываю. Мисс Люси, Я
не любите Францию или Англию, или даже в Америке лучше, чем мой
Отечества. Германия, которую я люблю, и я всегда буду любить ее. Только, мисс Люси,
теперь с нами больше нет той милой страны, которую я знала раньше.

Выражение ужаса промелькнуло на ее добром лице, когда она тяжело произнесла:

“Я видела вещи, о которых никогда не смогу тебе рассказать. Сначала я поверил
моим соотечественникам, которые говорят, что английские заключенные виновны в преступлениях - потому что я
никогда ни один англичанин не знал. Я думаю, возможно, они заслуживают смертельного
наказания. Но когда Америка пошлет своих солдат против нас...
Голос Элизабет задрожал. “Когда мистера Боба чуть не приговорили к смерти; когда они
говорят мне ложь о том, что американцы хуже всех — я верю
им нет! Слишком долго я пробыл в Америке, чтобы быть настолько одураченным, и теперь я это знаю
это жестокая война, которая привела ее против нас. За тех людей, которые
подожгли мир, из-за которых погибло столько невинных
детей — о, мисс Люси, лучше бы Америка победила их,
и пусть Бог позволит старой Германии снова жить!”

Низкий, осторожный голос маленькой немки дрожал от серьезности.
Ее сцепленные руки открывались и закрывались в быстрых, беспокойных движениях, настолько
непохожих на спокойную, уравновешенную Элизабет, что сердце Люси забилось от жалости и
понимания. В простой натуре Элизабет любовь к родине была очень
сильна, и ее разочарование от возвращения в Германию военного времени было очень
горьким. И все же она нашла в себе мужество надеяться на лучшее. Люси
восхищалась ее терпеливой верой, но она совсем не могла облечь свои мысли
в слова, да и вообще найти мысли, которые не ранили бы сильнее, чем
утешали, поэтому, бросив на нее взгляд, полный теплой привязанности, она замолчала. Но через мгновение
любопытство побудило ее спросить:

“А как насчет Карла, Элизабет? Он знает, что ты чувствуешь?”

Тень снова легла на лицо Элизабет, но она ответила
тихо: “Карл очень сердит на меня, мисс Люси; но дело не в том, что он
знает, что теперь я помогу союзникам ”.

“Тогда почему он злится?” Но даже когда Люси задала вопрос, она знала
ответ. “Это из-за Боб?”, она запнулась, и, видя, что она
догадались, Элизабет кивнула.

“Так или иначе, Карл узнал, что это моя вина, Мистер Боб не был взят
шпион. Он еще не простит этого, но я не думаю, что он чувствует это всегда; и
все же, если я ему понадоблюсь, я приду к нему ”.

“Где он сейчас?” - спросила Люси, думая о том, как мало Карл заслуживал такой
преданности, и ей было стыдно, что она когда-либо удивлялась столь полному доверию Боба
Элизабет.

“Он в Брюсселе — готовит в больнице. Он в безопасности, мисс Люси. Я не
думаю, что смог бы работать, чтобы помочь Америке победить, если бы Карл был в окопах ”.

Люси не испытывала симпатии к этому чувству, но смутно понимала его.

Другое желание стало сильнее всего остального в ее сознании сейчас;
желание убедиться, что она доберется до места встречи с Бобом. Обширные луга позади
единственным возможным местом высадки были города, но они находились более чем в
миле отсюда, и всю ночь в городе дежурили часовые.

“О, Элизабет, как же нам удастся добраться туда сегодня вечером?”
спросила она, терзаемая тревогой.

Элизабет одарила ее забавной улыбкой — наполовину пристыженной, но все же решительной.
“ Вы забыли, мисс Люси, что я немка. Я могу ходить почти везде, где захочу,
с тех пор как город взят.





 ГЛАВА VII

 БОБ ГОРДОН И КАПИТАН БИТТИ


=ПРИМЕРНО= наступили сумерки того же дня, когда Люси вышла из больницы и пересекла
улицу, чтобы вернуться в свою спальню. Мисс Пирс уговаривала ее лечь пораньше
хотя, по правде говоря, она не чувствовала себя такой уставшей после долгого
вторую половину дня она провела, помогая распаковывать припасы, как делала в те дни.
когда она сидела без дела, ожидая сама не зная чего. Она взяла ее
среди разбитой мостовой медленно, обременены множеством мыслей.
Она не рассказала мисс Пирс слово о Боб едет, ни ее собственные
и намерение Елизаветы. Не то чтобы она не хотела довериться
своей доброй подруге, но она боялась столкнуться с сомнениями мисс Пирс
и страхами, поскольку у нее было много своих собственных. Казалось, что
гораздо проще уйти, как планировала Элизабет, не вызывая беспокойства или
сигнал тревоги ни для кого. Ибо, каким бы трудным ни был путь и суровым испытанием для
ее мужества, Люси знала, что шанса увидеть Боба и услышать
новости о нем самом и об их матери было достаточно, чтобы преодолеть все ее
страхи.

Она легла, одетая, как была, на свою кровать и быстро заснула,
потому что в тот день она была на ногах с пяти часов утра. Она поставила мисс
Пирс будильник перед сном и положить его рядом с подушкой в
она слишком долго спать, но через час после затяжной взрыв
стрельбы разбудил ее. Она села и посмотрела на часы, но было слишком поздно.
в темноте ничего не было видно. Она нашла спички и, зажегши свет,
обнаружила, что было девять часов, как раз время для будильника. Мисс
Пирс сменилась с дежурства только в одиннадцать. С учащенно бьющимся сердцем Люси
накинула на плечи маленькую накидку, которую часто носила летом
вечерами, потому что ночь стала сырой и прохладной. Дышать горячим
молитва за успех своей экспедиции, так и для безопасности ее брата,
она вышла из комнаты, и закрыв ее дверь, что Мисс Пирс подумать
она спала, когда она вошла в дом, тихо пробралась к лестнице и вниз в
улице.

Ночь была звездная, и фигура часового, патрулировавшего площадь перед госпиталем, была отчетливо видна, его штык касался земли.
площадь перед госпиталем
со слабым отблеском, когда он перекладывал ружье на плечо. Кучки
Французский горожане были в помещении, ни одна из которых не допускается
Немцы на улицах после восьми часов, если на больницу обязанностей. Но
мимо проходил случайный солдат, стуча сапогами или звеня шпорами,
в то время как Люси пряталась в дверном проеме. Огни больницы
Время от времени мерцали окна, когда перед зданием проходила торопливая фигура.
они. Летучая мышь просвистела совсем рядом с ухом Люси. В этот момент она почувствовала себя такой одинокой.
в этот момент она обрадовалась звуку ее неуклюжих крыльев. Это была
милая французская летучая мышь, подумала она, отправившаяся по какому-то мирному делу. Но ей оставалось
ждать недолго. Через мгновение рядом послышались быстрые, легкие шаги
и маленькая фигурка Элизабет выступила из темноты.

“Я здесь, Элизабет!” Прошептала Люси.

Элизабет вошла в дверь, протянув руку, чтобы коснуться руки Люси, когда
та переводила дыхание после быстрой ходьбы.

“Тогда мы отправляемся прямо сейчас”, - сказала она, слегка задыхаясь. “Как только мы
доберитесь туда, тем лучше.

- Как вы думаете, мы сможем это сделать? Разве нас не остановят? ” испуганно спросила Люси.

“ Самое большее, что они могут сделать, это отправить нас обратно, ” ответила Элизабет. “Но я
думаю, мы справимся. Моя комната в доме моего друга недалеко от
окраины города. Я хожу туда каждую ночь. И солдаты,
здесь на страже, я многие знаю. Прошлой осенью был этот полк в Пети-Буа.
Я часто видел того рослого сержанта, который сейчас работает в больнице, когда я
помогал в магазине моего племянника.

Пока Элизабет говорила быстрым, нервным шепотом, она рисовала Люси.
из дверного проема, и они вдвоем направились по мрачной улице
. Захваченный город освещался лишь редкими фонарями
когда огни в нескольких захваченных домах были погашены, и
прохожим было предоставлено самим находить дорогу при свете звезд или по
случайные взрывы звездных оболочек в небесах.

“О, я бы хотела, чтобы пушки больше не гремели!” - вздохнула Люси, когда раздался новый взрыв.
Воздух потрясла новая волна.

“Нет, мисс Люси, так будет лучше”, - возразила Элизабет. “С оружием
никто не слышит выстрелов машины мистера Боба”.

“Конечно!” Люси воскликнула, внезапно обрадовавшись вибрации
пушки у себя в ушах. “Почему я об этом не подумала! О, Элизабет, мне
невыносима мысль о риске, которому он подвергается. Я бы хотела, чтобы он не приезжал.

“Будь уверена, что он приедет, только если у него будет хороший шанс”, - успокоила Элизабет
ее. “ Он сказал только ‘Я попытаюсь”.

Они преодолели полмили по улицам, ведущим к окраине города.
Они шли в более южном направлении, чем Люси выбрала днем ранее.
днем раньше. Теперь, на углу улицы, которая оставалась совершенно неповрежденной.
из тени стены выступил часовой. Элизабет
бросила острый взгляд на его высокую, худощавую фигуру, и, когда они подошли ближе
и мужчина поднял пистолет, чтобы бросить вызов, она крикнула по-немецки:

“Ну, Ханс Эберхардт, ты меня еще не узнал? Ты моложе меня,
и у тебя должно быть зрение получше”.


[Иллюстрация: “КТО ЭТО С ТОБОЙ?”]


Солдат опустил ружье и сказал со смехом: “Это были ваши шаги"
Я собирался бросить вызов, фрау Мюллер. Я не мог разглядеть вас в
этой темноте”. Затем, когда эти двое подошли к нему, он добавил: “Но кто это
с вами?”

“Просто маленькая девочка, которая помогает в больнице. Я собираюсь отвезти ее
домой спать”.

Люси, стараясь следовать быструю немецкую речь, почувствовала, что ее сердце колотиться в
эти слова. Но часовой не возражал, сонно осведомившись у
Элизабет, когда она остановилась рядом с ним: “Разве еще не одиннадцать часов,
Фрау? Я, должно быть, простояла здесь в карауле почти неделю.

“Уже почти десять — ты скоро выйдешь”, - ободряюще сказала Элизабет.
“Что у вас здесь за каюта?”

“Довольно неплохо. Лучше, чем в Пти-Буа, хотя французские пушки
не оставили нам много целых крыш для ночлега. И, Доннерветтер! Нам
нужно немного поспать. Он устало вздохнул, когда Элизабет, начав
снова оказавшись рядом с Люси, сказал с дружеским кивком:

“Ну, спокойной ночи тебе, Ганс”.

“Спокойной ночи”, - сказал часовой, снова закидывая ружье на плечо.

Люси крепко держались за руки Элизабет в порыве милосердия, когда они шли
быстро сквозь звездную тьму.

“Никаких других мы не встретимся внутри города”, - сказала Элизабет тихо. “Когда-то
снаружи мы должны быть осторожны и начеку сохранить”.

Они были уже недалеко от границы Шато Плесси, но не среди
полосы, с которой Люси была знакома. Они продвинулись дальше на юг, делая
резкий поворот, после прохождения часового, в сторону от настоящего маршрута к дому
Элизабет. Она хотела бы дать в немецкий штаб об этом
сторону города по широкой дуге, а также в области наблюдательный пост в
луг. Вероятной посадки место Боба она и Люси обсуждали, что
утро для Люси была вера в разумный приговор Элизабет, заточенной под
месяцев опыт работы на или вблизи линии фронта.

“ Мистер Боб не осмелится приземлиться сейчас там, где вы видели его три дня назад, мисс
Люси, ” уверенно сказала Элизабет. - И даже рядом с тем местом, где он
передайте мне сообщение. Но есть еще один луг, где
иногда авиаторы совершают посадку, и это по другую сторону
от дома старой француженки, ближе к лесу. Именно там я
жду, когда он придет ”.

Теперь, когда они миновали разбросанные между ними дома и открытое пространство
поля, Люси предположила, что они выйдут примерно в четверти мили
к югу от коттеджа матери Бретон. Она уже убедилась, что путь безопасен
Элизабет выбрала именно этот уголок Шато-Плесси, поскольку он был самым
удаленным от немецкого фронта и наименее посещаемым. В
поля, с которыми он граничил, находились слишком близко к лесу, где были спрятаны французские батареи
, чтобы их можно было возделывать. Они лежали заброшенные,
изрытые воронками от снарядов и заросшие сорняками.

Звезды давали достаточно света, чтобы показать план коттеджного мер Бретона
среди деревьев по левую, как только они вышли, наконец, из
Тополь-граничит переулок в траву на ближайший луг. Люси споткнулась
слегка, когда ее ноги наткнулись на грубые комья земли, и Элизабет,
учащенно дыша после своей беспокойной ходьбы, тихо сказала ей на ухо: “Мы можем
сядь и отдохни немного, Мисс Люси. Слишком рано еще для него
приходите”.

“Куда пойдем?” - спросила Люси неуверенно. “Близко к даче, я
думаю. Тогда мы будем надежно спрятаны и сможем видеть все вокруг.

Элизабет кивнула, осторожно выбирая шаги в темноте, опасаясь
предательских отверстий от снарядов тут и там. У задней калитки матери Бретон
они остановились, и Люси, затаив дыхание, прислушивалась, дрожа от
страха, сама не зная от чего. Но тишину нарушал только грохот орудий, когда
обстрел прерывисто продолжался, хотя далеко на западе
на линии фронта за городом разрывы снарядов отбрасывали ослепительный свет
на фоне неба.

В мягкой темноте неподалеку сверчок у ворот сделал
храбрую попытку перекричать стрекот пушек. Люси и Элизабет сели на
истертые каменные ступеньки за воротами и в тревожном ожидании посмотрели на поля и
на небо.

- Он может и не прийти, Элизабет. Я почти надеюсь, что он не придет! - Снова сказала Люси.
старый ужасный страх за Боба сжимал ее сердце. За калиткой
и над ней рос большой куст сирени, и пока они сидели там, старый
ночной воздух колыхал цветы и плыл над ними, напоенный ароматом.
Люси прислонилась спиной к столбу и глубоко вдыхала сладкий воздух.
освежающие вдохи. Никогда, подумала она, будет ли она запах сирени
без вспоминая эту ночь.

После долгого ожидания она была уверена, что он должен быть достаточно поздно
Боб пришел. Из множества мыслей ей в голову пришла идея, пока она
сидела, глядя в небо. Самой опасной частью спуска будет
когда Боб подойдет достаточно близко, чтобы его можно было разглядеть на фоне звезд. Оказавшись в
черной тени леса, он мог приземлиться незамеченным, и Боб знал эти
мидоуз был здоров и воспользовался бы такой защитой. Это означало, что он
приземлится на некотором расстоянии от того места, где они находились, а она хотела быть
как можно ближе, чтобы сберечь каждую драгоценную минуту. Она ждала момента
для хорошей паузой в стрельбе, чтобы легче рассказывать свои мысли, чтобы
- Элизабет, но, прежде чем раздался звук резко заставило ее вцепиться в нее
рука товарища. Вдалеке, в промежутке между рассеивающимися выстрелами, она
услышала жужжание самолета. Элизабет молча кивнула, указывая
вверх, в небо над лесом. Маленькое темное пятнышко обозначило силуэт самолета.
мгновение на фоне ясной звездной синевы, затем перед жадными глазами Люси
более чем уловил это, быстро опустившись среди тенистых верхушек деревьев.

Люси вскочила на ноги, не говоря ни слова, собрав всю свою энергию и дыхание
для безумного броска через поля к месту стоянки Боба. Но
Элизабет схватила ее за руку, и ее голос умолял:

“Не беги в темноте туда, Мисс Люси! Конечно, вы будете в
отверстия осень. Мистер Боб придет этот путь сам, чтобы посмотреть на нас”.

Лишь немного обескураженная этим предупреждением, Люси побежала к дому.
вуд, обыскивая каждый ярд земли перед собой и чудом избегая
не раз неудачно падала в зияющую воронку от снаряда совсем рядом.
Элизабет вскоре пропала из виду, но она не могла остановиться, чтобы подождать. До
долго ее дыхание стало приходить много и быстро, и спину ломить
невыносимо от наклонившись вперед, как она бегала смотреть на опасных
землю. Она шла все дальше, пока вскоре между ней и
M;re Breton’s cottage. Кочка в траве сбоку заставила ее увернуться.
немного влево, неуверенно. Это было похоже на спящее животное, но
когда она подошла ближе, он сдвинулся с места, и рядом с ней возникла высокая фигура. Две сильные руки обняли ее за дрожащие плечи, в то время как знакомый голос
быстро сказал ей на ухо: "Это Боб, Люси, дорогая, я не Бош!
Это то, за кого я тебя принял!" - крикнул он. "Это Боб, Люси, дорогая, я не Бош!"
Это то, за что я тебя принял!”

“О, Боб, если бы я была там!” Люси ахнула, крепко обняв его, и
дрожа, посмотрела в темноту.

“Не волнуйся, он бы меня не достал. Я не собираюсь покорно отдаваться в их руки во второй раз.
Внезапно его пальцы на руке Люси напряглись. "Кто это?"
”Это Элизабет.

Я побежал впереди нее.“ - Спросила она. - "Это Элизабет". "Я побежал впереди нее". Куда мы пойдем, Боб? Не хочешь
быть в большей безопасности рядом с вашей машиной?

“ Мы достаточно близко. Я могу видеть все вокруг. Элизабет может сказать мне
где выставлена охрана. Держу пари, она знает их всех. О, Люси, ” и
тут мгновенная жизнерадостность Боба сменилась унылым стоном, - Я
никогда не думал, что это может случиться — что тебя оставят здесь! Они отбили
нас шестью полными дивизиями. Иерусалим! — сколько у них, должно быть, людей.
потеряли, потому что мы дали им хороший бой, хотя нас было больше втрое:
один ”.

“Не возражаешь, Боря—мы не можем помочь ему, и со мной все в порядке. Скоро мы
неужто снова в городе”.

“Вот на что мы надеемся. Отец все хорошо? Должно быть, он был почти
дикий, когда он знал, что ты не денешься”.

“Да, но ты же знаешь, какой он спокойный, когда дела идут совсем плохо. Ему
лучше, несмотря ни на что”.

“Я благодарен за это. Вот Элизабет”. Боб сделал несколько шагов вперед
и схватил маленькую немку за руку, когда она, тяжело дыша, подошла к ним
. “Ты молодец, Элизабет”, - сказал он с жадной серьезностью. “Я
так боялся, что ты не получишь сообщение или не поймешь его, но я мог бы—
знал, что ты поймешь. Я бродил по этим лугам, снова ища тебя
и снова с тех пор, как город был взят.

“О, да, мистер Боб, я все правильно поняла”, - кивнула
Элизабет, учащенно дыша. “Все было именно так, как вы мне показали. А ты как?
С тобой все в порядке, тебе не больно? Спросила она с той же нежной тревогой в
голосе, что и тогда, когда она заботилась о благополучии Люси.

“Я в полном порядке. Послушайте, Элизабет, где ближайший
форпост?”

“Более чем в полумиле отсюда, Мистер Боб. Довольно безопасно вы здесь, и
Я хорошенько присмотрю, пока ты будешь говорить все, что хочешь, младшей сестренке.


“Боб, я так боюсь за тебя”, - сказала Люси, снова дрожа, когда кто-нибудь
после паузы в стрельбе вокруг них стали слышны негромкие ночные звуки.
“ Зачем ты пришел?

“ Потому что я должен был увидеть тебя и знать, что ты в безопасности. Отец тоже. Ты
можешь себе представить, что чувствовали мама и кузен Генри с тех пор, как Шато-Плесси
было захвачено.

“О, Боб, ты видел маму? Где она?” - Нет! - воскликнула Люси в порыве
облегчения и тоски.

“ Она недалеко от нашей линии, примерно в пятнадцати милях к юго-западу отсюда. Именно там
были заблокированы поезда — за исключением тех, которые везли войска, — так что она
не могла сесть. Она перепробовала все возможные способы — лошадь, мула и
машины скорой помощи—и она бы пешком, если бы в городе было протянул
еще один день. Давай, давай присядем на этот банк. И перестань трястись как
что! Со мной все в порядке”.

Они опустились под неровным рядом тополей, отделявших поле
от соседнего, а Боб продолжил:

“Я был так благодарен, что получил для нее хорошие новости о выздоровлении отца
в то же время, когда она услышала о захвате города. Теперь я могу, по крайней мере,
рассказать ей кое-что о тебе. Ты в больнице, Люси? Немцы
позволят нам работать по-прежнему? Я кое-что знаю о том, что происходит в
Шато-Плесси — не могу сейчас остановиться, чтобы рассказать вам, как — но я знаю, что город
удерживает всего одна рота, и что враг слишком измотан, чтобы сделать это.
больше, чем забота о собственных раненых.

“Ты имеешь в виду, заставить нас заботиться о них”, - сказала Люси. “Но откуда ты можешь получать
новости? Сейчас неважно, расскажи мне еще о маме. Ох, как часто я
думал о ней и хотел сказать ей, что я в безопасности!”

“Это Элизабет быть здесь с тобой, что утешали ее. Ты
нашел Элизабет в тот день, когда я сказал тебе, что она, возможно, все еще здесь?

“В тот день, когда ты приземлился вон там, на лугу? Ты мне так и не сказал”, - сказал
Люси, озадаченная. Внезапно в ее сознании вспыхнул свет. “Это то, что
ты пыталась сказать мне, когда стартовала? Я не мог расслышать ни слова из-за того, что
вращался пропеллер”.

Боб внезапно обнял ее в темноте и посмотрел вверх, в
звездное небо. “ Если бы я только мог забрать тебя с собой, ” простонал он. “Это
кажется слишком ужасным оставлять тебя здесь! Но я должен пересечь немецкие позиции,
а их пушки и разведчики дьявольски бдительны. Мой маленький одиночка
Ньюпор можете скользить над головой и увернуться от них. С двух-местный я
нужен парень передо мной прокачки пулемета на чем свет стоит”.
Он замолчал на мгновение отчаяния, затем сказал более спокойно: “Не обращай внимания.
Люси. Просто будь отважной. Я не оставлю тебя здесь долго, если бы я
нужно довести эскадру после. Если бы только мы могли заставить их покинуть
Аржантон! Это то место, где они угрожают, чтобы обойти нас, если мы
заранее”.

На имя Аржантон Люси все сразу забыли тошнотворный страх и боль
ее собственное сердце в яркое воспоминание. Это было то самое место, куда
Похитили капитана Битти. “ Почему туда так трудно пробраться?
Боб? ” нетерпеливо спросила она. - Ты хочешь сказать, что враг слишком силен?

“ Не то чтобы — им не нужны большие силы. Перед городом длинный укрепленный хребет
, который не дает нам приблизиться. Это участок
холмистой местности длиной около трех миль. Их траншеи проходят через него,
и у них есть коллекция зенитных орудий и боевых самолетов. Мы
повесить на место, но мы не можем достаточно низко летают к вам
из виду свои батареи”.

“ А кто-нибудь из тех, кто был в их окопах, знает, чему ты хочешь
научиться? ” спросила Люси, вглядываясь в лицо брата сквозь
темноту.

“ Конечно, если он не был слепым. Но люди, достигшие своего
из окопов с нашей стороны не вернулись, чтобы сообщить нам. Послушай, Люси,
больше всего на свете я хочу знать вот что: тебе хватает на
еду? Если ты этого не сделаешь, я смогу приносить припасы по ночам, когда
все выглядит тихо, и оставлять их в лесу.

“ О, нет, Боб, пожалуйста! - Взмолилась Люси. “При госпитале есть сад, и
помещение так забито немецкими ранеными, что мы получаем все, что можно.
у нас есть. Я знаю, какой опасности ты подвергаешься, приходя сюда, и я не хочу, чтобы ты делал это снова.
как бы мне ни хотелось тебя увидеть ”. Пока Боб сидел в обеспокоенном,
беспомощная тишина на минуту, - добавила она быстро, “но если я должен
узнать ничего, что могло бы помочь союзникам захватить город, как могли
Я понимаю, для вас новость?”

“Что бы вы могли узнать, глупый ребенок? Там нет ничего про этот город
мы не знаем. И ради бога не засовывай палец в
рискованный бизнес. Хранить ничего подобного шпионажа, и подлежат удовлетворению в
помощь там, где это безопасно. Елизавета не может вытащить тебя из беды, а она
сделали мне”.

“Ты знаешь место под названием "Старая тюрьма" где-нибудь в
Шато-Плесси?” - спросила Люси ни к чему.

“Да; это примерно в миле отсюда. Это ничего, кроме старой тюрьме
Французы использовали как своего рода город, офис, держа одну или две клетки для
иногда в плен. Мы выпустили несколько французских солдат, которые были у немцев
застряли там, когда мы взяли город. А что, у них там кто-нибудь есть
сейчас?”

“Да, я слышала, что туда кого-то поместили”, - коротко ответила Люси. “Кажется,
Теперь я вспомнила это место. Боб, ” добавила она с тревогой, - “Тебе не кажется, что
тебе лучше уйти? Кажется, что стрельба была намного сильнее. Я буду
ужасно волноваться о твоем возвращении ”.

“Пожалуйста, не стоит. Я буду держаться выше их голов и перестрахуюсь. Как бы я хотел
сообщить вам с отцом хорошие новости; но я не могу, кроме как
пообещать вам, что Шато-Плесси ни на секунду не останется в руках немцев
после того, как мы сможем его захватить ”.

Люси подавила рыдание и, благодарная за то, что темнота скрывала ее глаза
полные слез одиночества, она обвила руками шею Боба
в отчаянном объятии.

“Передай маме мою самую горячую любовь”, - хрипло прошептала она ему на ухо. “Скажи ей, что
Я в безопасности, и, пожалуйста, уходи сейчас. До свидания!”

“ До свидания, Элизабет, ” сказал Боб, которому было трудно сдерживать свои собственные
нетвердым голосом. “Позаботься о ней, не так ли? И всякий раз, когда вы пересекаете
поле присматривай за мной”.

“Да, мистер Боб,” согласилась Элизабет, гладя на высокого молодого летчика на
плечо с любящей рукой. “Скажите маме, что она не должна слишком
сильно беспокоиться за Мисс Люси. Я делаю для нее все, что в моих силах.

“ Я знаю, что вы сделаете, ” сказал Боб, испытывая некоторое облегчение от своей тяжелой тревоги.
“ До свидания, капитан.

Еще мгновение, и он растворился в тени, в то время как Люси и
Элизабет стояли, напряженно глядя ему вслед, их уши были настороже
прислушиваясь к каждому звуку, хотя вокруг них ничего не было слышно, только
затем раздался грохот пушки.

Все еще молчаливые и неподвижные, они стояли там после ухода Боба.
теперь глаза были подняты к небу над лесом. Через четверть часа
маленький Ньюпор, как крылатое пятнышко, поднялся над верхушками деревьев. Люси
схватила Элизабет за руку, ее сердце нестерпимо колотилось. “ Вот он!
Вот он! ” прошептала она, ее разум колебался между облегчением от того, что Боб
благополучно покинул территорию Германии, и ужасом от того, с чем ему еще предстояло
столкнуться. Еще секунда , и маленький моноплан исчез в небе .
блу, а Элизабет дергала Люси за руку и серьезно говорила ей на ухо
:

“Пойдемте, мисс Люси! Нам нужно поскорее возвращаться!”

Люси отвернулась от широких звездных просторов, на которые был устремлен ее взгляд
все еще устремленный, и, повинуясь настояниям Элизабет, пошла обратно по ее
следам через поля вслед за осторожными ногами своей старой няни. Она шла
механически, ее взгляд был прикован к возможным пробоинам от снарядов, но мысли были далеко
отстраненные. Моменты страха и слабости Люси имели одну искупающую черту.
За ними обычно следовало великое презрение к самой себе , в котором ее
мужество и выносливость достигли высшей точки. Так было и сейчас,
после безысходного ужаса, который заставил ее крепко прижаться к Бобу и
забыть половину того, что она должна была сказать ему в момент расставания. При виде
него, летящего обратно сквозь ночь, чтобы проложить свой опасный путь среди
роящихся над окопами немецких самолетов, вся ее храбрость вернулась к
ней. Она ничего не могла сделать для безопасности Боба, но пока он был в
опасности, она сделает единственное, что в ее силах, что могло бы оказать некоторую
отдаленную помощь союзникам.

“Элизабет”, - сказала она, когда они вместе проделали трудный путь через
в зарослях кустарника возле коттеджа матери Бретон: “Я возвращаюсь через
старую тюрьму”.

“Но почему, мисс Люси? Для чего?” - В изумлении спросила Элизабет,
резко остановившись, чтобы перевести дыхание.

Так быстро, как только могла, Люси рассказала ей о встрече двухдневной давности
с молодым англичанином и о своих надеждах, что у него может быть что-то из
информации, в которой так остро нуждался Боб. Элизабет слушала с не
отвечая энтузиазм к рискованным проектам, но энергичные возражения
которую она создала, когда Люси сделала паузу в своем стремительном объяснение упал на
мимо ушей.

“Тебе не обязательно идти со мной. Я могу найти это место, и там так мало часовых"
Я знаю, что смогу не попадаться им на пути”, - был единственный ответ
удостоил ее. В ее импульсивное разрешение Люси забыла Елизаветы
большая доля опасностей экспедицию. У нее была только одна мысль
просто, чтобы преуспеть в своем начинании. И это потребовало такого
отчаянного напряжения ее собственной храбрости, чтобы она перестала думать о
своем добром и бескорыстном спутнике.

“О, мисс Люси, я умоляю вас не уезжать!” - взмолилась Элизабет в последней
попытке отговорить решительную девушку от ее намерения.

На что Люси упрямо ответила: “Это все, что я могу сделать для Боба, и я должна
это сделать”.

Элизабет уныло вздохнула, но ее преданная любовь ответила
без колебаний на ее собственный счет: “Очень хорошо; если ты должна, я пойду"
с тобой.

“О, спасибо тебе, дорогая Элизабет! Я знала, что ты поможешь мне! ” воскликнула Люси с
искренним облегчением и благодарностью. - А теперь пойдем в сад матери Бретон, пока я
не покажу тебе, что я собираюсь сделать.

Вместе с Люси с ума желанием узнать от капитана Битти губы
что он знал о обороноспособность Аржантон—информация, которая сам Боб
то, что он сказал ей, что может освободить Шато-Плесси из рук немцев, было еще одним
и более женственным мотивом ее визита в тюрьму. Вид ее
брата напомнил ей о молодом заключенном, который так возбудил в ней
восхищение и жалость. Она не могла помочь Бобу спастись, но разве она не могла
сделать что-нибудь для этого другого мальчика, теперь, когда случай привел ее в пределах
возможной досягаемости от него? Она подумала, как бы она презирала
английскую девушку, которая могла видеть, как Боба отправили в тюрьму, как она это сделала
видела капитана Битти, и пальцем не пошевелила, чтобы облегчить его несчастную участь.
Где-то семья этого молодого офицера с тревогой ждала новостей о нем
и надеялась, что кто-нибудь протянет ему добрую руку, чтобы предложить
помощь и утешение. Пока она думала об этом, Люси вошла в сад матери Бретон
и, нащупав Элизабет в кромешной тьме, тихо сказала:
“Собери все, что сможешь найти. Я знаю, куда кладут яйца
после того, как их соберут вечером. Я собираюсь за ними.”

Неподалеку находился маленький курятник, где стояла корзина с яйцами.
на ночь ее ставили за дверь. Люси нащупала ключ на крыше,
отперев дверь и просунув руку внутрь, достала полдюжины яиц
и завернула их в носовой платок. Она не испытывала угрызений совести из-за того, что сбежала
с имуществом старой француженки. Она и мер-Бретон говорил
вместе в доверие и Люси знала, что эта еда была намного лучше
суждено в глаза, чем, если бы она ушла в глотки немецкий
ранен. Она поспешила обратно через сад и нашла Элизабет.
она собирала небольшой запас единственных спелых овощей, которые были в наличии на тот момент.


“Достала их?” спросила она, тяжело дыша от неконтролируемого волнения.
“Ладно, пошли”.

Они выскользнули за калитку на луг, и теперь Элизабет, пытаясь
смириться с попыткой, поскольку она не могла предотвратить ее, спросила
с тревогой:

“Что нам там делать, мисс Люси?" Лучше нам подумать об этом сейчас, пока
есть время.

“ Ну, во-первых, как далеко отсюда тюрьма? Люси надеялась, что это было не
дальше, чем сказал Боб. Она знала, что ее храбрости не хватит навсегда.

“ Только немного после того, как мы доберемся до города. Я знаю кратчайший путь. Но
там всегда стоит стража, когда я проезжаю мимо этого места при свете дня. Нет.
то, что я немка, мисс Люси, ничего хорошего не принесет, потому что у меня нет
повод, чтобы сделать его для нас”.

Люси задумалась на минуту. “Я не верю, что здесь много охраны, не
вы, Элизабет?”

“Нет, только один, я думаю”.

“Потому что Боб сказал, что камеры были только с одной стороны. Если я только смогу добраться
до его окна и поговорить с ним пять минут, этого будет достаточно.
не похоже, что они будут постоянно следить за заключенными ”.

“Нет, скорее всего, они очень мало смотрят; но, о, мисс Люси, я не уверена,
как это будет, и я бы хотела, чтобы вы не уезжали!”

“Я должна попытаться, Элизабет. Будь милым и просто думай, как помочь максимально эффективно
вместо того, чтобы беспокоиться. Я знаю, что у нас все будет хорошо ”.

“Очень хорошо. Я помогу тебе всем, чем можем”, - согласилась Элизабет с тихим
отставка. Она больше не произнесла ни слова протеста, когда, войдя в
тихие, заброшенные улицы, они осторожно крались вдоль
окраины города, направляясь на юг.

Через несколько минут ходьбы Элизабет указала на открытую площадь впереди, на
одном углу которой низкое здание темнело на фоне неба. Напротив возвышалась церковь,
от которой оторвался шпиль. “Есть в тюрьме,”
Сказала Элизабет на ухо Люси. “Клетки на другую сторону”.Сейчас
что они были рядом в опасности Элизабет казалась еще раз, чтобы принять командование
о вещах. “Мисс Люси, вы должны остаться здесь, в тени”, - быстро продолжила она.
“пока я пойду посмотрю, кто стоит на страже. Лучше я какое-то оправдание могу
сделать в одиночку, если он должен меня видеть”.

Не дожидаясь ответа, она ушла, а Люси прижалась поближе
прижалась к кирпичной стене дома позади нее и стояла там с
внезапно затрепетавшим сердцем и ушами, тщетно прислушиваясь к любому другому звуку
чем случайные разрывы снарядов. Через пять минут Элизабет была
снова здесь, и в тот момент, когда она заговорила, Люси почувствовала радостное облегчение в ее
голосе.

“О, мисс Люси, ” тихо сказала она, “ нам очень повезло! Охранник
сидит внутри дома — там, где был офис. Это пара сонных парней
, опирающихся на свои пистолеты. Я наблюдаю за дверью, пока вы идете спиной к
зарешеченным окнам. Как только охрана пошевелится, я прихожу предупредить
вас. Так что в темноте мы благополучно уйдем”.

“Элизабет, ты - кирпич!” - Что это? - прошептала Люси, с жадной благодарностью сжимая руку своей спутницы
и следуя за ней к темной стене
старого здания.

Со стороны церкви показался квадрат света, и здесь
Элизабет встала на стражу в тени угла, оставив Люси,
завернувшую в плащ маленькие пожитки сада матери Бретон, чтобы пройти
к правому, или тюремному, концу здания. Крепко вцепившись в себя
Собрав все свое и без того слабеющее мужество, Люси нащупала свободной рукой угол
на грубой каменной стене и осторожно ступила
обогнув его, достигли стены тюрьмы, которая выходила на узкий внутренний двор
.

Она уставилась на стену, поначалу не заметив разрыва в ее смутных очертаниях,
но, пока она смотрела, три окна слабо выделялись из стены.
тени. В следующий момент она смогла разглядеть, что каждая из них была перечеркнута крест-накрест
прутьями. Только один план действий пришел в ее возбужденный
разум, и, каковы бы ни были его недостатки, она не осмеливалась откладывать. Она подошла вплотную
к первому окну и, сбросив накидку, встала на цыпочки и прижалась
лицом к решетке. Она ничего не могла разглядеть внутри комнаты, но, сделав
раструб из рук, воскликнула: “Капитан Битти!”

Она не смела крикнуть, как назло, в последние пять
минут там уже все решили паузу в стрельбе, и громким голосом
вполне может пронести между выстрелами. Обитательница камеры ничего не ответила
, только Люси показалось, что она услышала чей-то вздох и
шорох соломенного матраса под весом спящего. С колотящимся сердцем
она постояла еще минуту, прислушиваясь, затем отступила назад и прокралась дальше
к следующему окну. Она потянулась на цыпочках, чтобы понять бары, а так же
она сделала это, ее пальцы коснулись чего-то мягкого внутри—кто-то
одежда. В тот же момент голос, произнесший в нескольких дюймах от
ее лица, спросил, задыхаясь, по-английски: “Кто это?”

Сердце Люси бешено заколотилось от триумфа. “ Капитан Битти? ” пробормотала она.
- Да, кто, ради всего святого...? - пробормотала она, заикаясь и хватаясь за решетку.

“ Да, кто...? Голос дрожал от замешательства. Люси знала, что
нельзя терять ни секунды. Она поспешно сказала:

“Ты помнишь девушку, которая переводила тебе вопросы с немецкого в тот
день, когда город был взят? Я американец; мой отец - офицер
раненый, я приехал навестить его из Англии и не смог уехать
вовремя ”.

“Но что ты делаешь здесь сейчас?” - спросил изумленный молодой англичанин. Как
он говорил, его рука потянулась через решетку на Люси, как будто в
установите дружеские отношения прикосновения из темноты.

“Я пришел навестить тебя, потому что знал, что тебе будет одиноко — у меня был брат в немецкой тюрьме
— и еще по одной причине. Но сначала, ” она протянула руку
за своим плащом и собрала в нем скудные припасы, “ ты получаешь
достаточно еды?

“ Я бы сказала, нет. Но именно столько, сколько я ожидала. Как насчет тебя?

“О, со мной все в порядке. Я в больнице, и там всегда достаточно еды.
 Посмотри сюда, я принес тебе несколько вещей. Я знаю, сырые яйца - это ужасно.
Но они питательные. Это все, что я смогла приготовить сегодня вечером. Ты
хочешь их?

“Хочу ли я их?” Остальная часть ответа заключенного заключалась в том, чтобы просунуть руку через
решетку и осторожно взять скудную провизию из рук Люси.
“Ты отважный маленький ребенок! Я голоден как волк. Не говори, что ты пришел
здесь все в одиночку сегодня вечером?”

“О, нет. Мой друг из больницы пришел со мной. Но, Капитан
Битти, пожалуйста, послушай, пока я тебе кое-что расскажу. Она замолчала на секунду
и внезапная мысль побудила ее предварить свои слова вопросом:
“Ты совершенно уверен, что со мной все в порядке и что ты доверяешь мне? Вы можете потушить
свои силы и чувствую, что мои волосы и лицо если хочешь, так ты увидишь, что я
на самом деле тот, о ком я говорил.

“Я вам верю!” - сказал англичанин, и его голос звучал так, как будто он
улыбался. “Как вас зовут? Вы мне не сказали”.

“ Люси Гордон. Мой брат - лейтенант Роберт Гордон из Американского авиационного корпуса.
- Нет!

Это он? Я видел, как он летает.""Нет!" "Да”. Из-за зарешеченного окна Люси услышала
глубокий вздох, как будто молодой узник внезапно снова осознал свою
безнадежность заключения.

Она быстро продолжила. “ Он приходил сюда, чтобы повидаться со мной сегодня вечером.

“Что? Здесь?”

“Да. Он передал мне, что собирается попытаться приземлиться за
город, и я вышла ему навстречу”. Она погрузилась в историю о приезде Боба
, повторив все, что он рассказал ей о трудностях на пути к
наступление союзников и ее собственная вновь обретенная надежда при упоминании Аржантона.
что молодой англичанин, возможно, обладает какой-то важной информацией.
для восстановления Шато-Плесси и прилегающих земель.

“О, если бы я только могла увидеть его хоть на мгновение! Какой шанс из
тысячи!” - с отчаянным рвением вмешался ее собеседник.

“Значит, вы действительно знаете об Аржантоне? Ты мог бы сказать ему? Люси тяжело дышала.

“Разве я не прошел через все их траншеи и не ждал часами под
палящим солнцем над их мерзкими батареями? Но у меня не было никакой надежды донести
новости об этом до наших позиций. Если бы я могла увидеть Гордона хотя бы пять минут!

“ Я никогда не подумала об этом вовремя. Я всегда все делаю слишком поздно, ” простонала
Люси почти в отчаянии. “ Не могли бы вы все-таки сказать мне, капитан Битти?
Чтобы, если он придет снова — а он попытается - я не потерпел неудачу во второй раз
? Ее голос дрожал от рыданий, которые неудержимо подступали к горлу
. Быть так близкой к успеху и упустить его! Тяжесть
разочарование поселилось в ее сердце.

“Я не смог объяснить оборону, чтобы вы сейчас”, - сказал капитан Битти
сомнительно. “Ты не помнишь их достаточно точно, чтобы сделать любую
хорошо. В любом случае, маловероятно, что он сможет совершить это путешествие снова.

“ Неважно, он может.

“Что ж, у меня есть бумага и карандаш, и я нарисую эскиз — замаскированный
. Вы, конечно, могли бы рассказать ему, что это такое. Но я не думаю, что тебе
стоит приходить сюда во второй раз.

“Я иду. Я принесу тебе поесть. Разве я не говорил тебе, что Боб был
в немецкой тюрьме? В любом случае, я заварил здесь такую кашу, что ухожу
попытаться в конце концов добиться успеха”.

“Не расстраивайтесь”, - сказал молодой офицер, скрывая свое разочарование.
“ Было бы ужасно рискованно привезти сюда твоего брата, хотя—
насколько я могу судить, город пуст, как могила. Я бы хотел, чтобы ты сейчас поехала сама.
Хотя... Я ужасно беспокоюсь о тебе. Где твоя
подруга?

“Она следит, чтобы твой охранник не вышел. Хорошо, я ухожу.
но скоро мы снова увидимся.

“ Спокойной ночи, благослови вас Бог. ” Молодой капитан быстро просунул руку сквозь
решетку и тепло пожал руки Люси. “Ты не знаешь, что
это для того, чтобы снова поговорить по—английски - и притом с другом.

Люси спрыгнула со своей опоры в стене и, одним быстрым взглядом
оглядевшись в темноте, подобрала свой плащ и прокралась
за угол здания. Элизабет все еще стояла в
тени стены, но когда Люси подошла, она схватила ее за руку
и быстро повела вниз по узкой улочке.

“О, мисс Люси, ” воскликнула она, - я думала, вы никогда не придете! Я молилась за вас каждую минуту, пока вас не было! Солдаты остаются там, но я чувствую себя...
я так боюсь, что они меняют караул, и у меня нет времени добраться до тебя!”

“Прости. Я знаю, что я засиделся,—но я нашел его!” Теперь, когда ее
разочарование было не таким резким, Люси была рада, что хотя бы она
выполнили половину своей миссии. “Я расскажу вам все об этом, Элизабет.
Куда мы едем — в больницу?”

“Нет, конечно, мисс Люси. Я отведу тебя в свою комнату, и там мы сможем немного поспать
. К четырем часам мы вернемся в больницу. Так что ты
доберешься туда так же быстро, как и остальные.”

“ Хорошо, ” слабым голосом сказала Люси. “ Не знаю, хочу я спать или нет,
но, по-моему, мы отправились на поиски Боба около недели назад.