Бабка. Глава из цикла Советские старухи

На субботу и воскресенье Галинка переселялась к деду Илье и бабе Даше. Их красивый бирюзового цвета дом находился в сорока минутах ходьбы от места, где жила Галя с родителями.
 
- А-а-а! Вот кто к нам пришёл! Галинка! Ну-ка, наведи мне марафет!

Девочка разувалась, вешала пальтишко на крючок и спешила в кабинет, где на диване ждал её дедушка. Он подавал внучке коричневую костяную расчёску, та важно забиралась с ногами на диван и начинала священнодействовать. Дед блаженно прикрывал глаза и терпеливо ждал, когда ребёнок пройдётся костяными зубьями расчёски по голове.

- Ну, вот – хорошо! А теперь возьми щётку с моего стола и обмети с плеч волоски.
Галинка бежала к столу с зелёным сукном, где рядом с огромными бухгалтерскими счётами лежала большая щётка с длинной деревянной ручкой, и затем возвращалась к деду завершить незамысловатый ритуал.

- Вот и молодец! – хвалил внучку дедушка. – Теперь у меня всё в порядке. Можно заниматься делами.

И шёл суетиться по хозяйству. Галинка никогда не видела деда Илью в трениках или в грязной одежде. Всегда во всём чистом и наглаженном, в брюках – ремень, сам хорошо выбрит и пострижен. Мама говорит, что это из-за породы, оттого, что дед дворянских кровей. А вот баба Даша из простых. Как он на ней женился, непонятно.
 
Бабка действительно ходила всегда в какой-то очень простой  старой одежде, в платке и фартуке, о который вытирала руки. Галинка даже не знала, короткие у неё волосы на голове или закручены в какую-нибудь дульку. Вставала Баба Даша утром раньше всех, затапливала печку, чтобы согреть остывший за ночь дом, что-то варила для всех и шла кормить кур да пса на цепи или копаться в огороде. А то уходила дежурить на склад или отправлялась в магазин за продуктами.

Дошкольницей Галинка устраивала «магазин» за домом на отмостке. Рядом росла смородина, и можно было положить на игрушечные весы чёрные ягодки, а вместо денег нарвать зелёненьких листиков.

Иногда приходил Игорёшка – родной внук бабки и деда. И тогда они вместе катались на велосипедах по огромному школьному двору совсем рядом с домом.

Галинка любила этот дом, хотя в нём не было особого достатка и уюта. Ей нравился тротуар, ведущий от калитки к дому и от дома к большому сараю, где была дедова плотницкая, курятник, а на втором этаже - голубятня. Под окнами баба Даша каждый год разводила георгины и гладиолусы, и на первое сентября дети всегда были с букетами. Внешне хмурая и скупая на ласку, не жалея, она срезала детям самые лучшие цветы. И Галинка думала про себя, как же бабке не жалко для них такой красоты.
 
В тот день Игорёха не приехал. Галинка гостила у стариков одна. Деда тоже было не видать. Он, как и жена, устроился дежурить на торговую базу и брал с собой пса.

Баба Даша положила в тарелку жаркое, достала ложку, хлеб и позвала Галинку завтракать. Девочка села за стол, а бабка, помявшись, отодвинула ситцевую шторку на самодельном шкафчике, где хранилась посуда, достала откуда-то снизу бутылку водки и налила себе выпить в небольшую гранёную рюмку на ножке из грубого зеленоватого стекла.

Галя никогда не видела, как бабушка пьёт спиртное. И молча смотрела, как та опрокинула рюмку в рот и потянулась за банкой с огурцами. Женщине стало неловко перед ребёнком, и она виновато оправдалась:

- Сегодня день такой…Дочка у меня была, Валей звали. Умерла она.

Сказала и зашмыгала носом, стала вытирать грубой рукой наполнившиеся слезами глаза. Галинке тоже стало неловко, ведь плакала перед ней баба Даша тоже впервые, хотя девочка всегда чувствовала, что та в лучшем случае к ней равнодушна. Чтобы смягчить ситуацию и прервать затянувшуюся паузу, Галинка спросила первое, что пришло в голову:

- Маленькая была?

- Да, - очнулась бабка. – Второй год только шёл.

Галинка по-взрослому покачала головой, а баба Даша спешно убрала бутылку и огурцы на место. Галинка больше ничего не сказала, а только сидела за столом, рассматривала клеёнку и жалела бедную бабку. Дочку, вот, похоронила. Давно, а помнит её все годы, тоскует в одиночку. Не делится своим горем ни с мужем, ни с сыновьями. И помянула девочку одна-одинёшенька, словно это только её ребёнок и её горе. И раскрылась только ей, Галинке – чужой совсем. Наверно, потому что та молчит всегда, не жалуется, не плачет, когда обижают. Терпит, как и она – Дарья.
 
Галинкина мать бабку не любила:

- Да, у неё трое ребятишек не выжили. Потом новые народились -  опять так же назвала – Вадим и Вовка. Девочку Валей звали, в честь сестры деда. Семья большая была, пятерых всё же вырастила. Она мне сама сказала, что детей терпеть не может, а куда от них денешься, если они родятся. Тогда время такое было. Дед Илья всегда на работе был, потом – на войне шесть лет. Всё на ней.

Галинка по-старушечьи вздохнула:

- Всех накормить надо, одеть и обуть.

- Одежду она им сама шила. Хозяйство вела: огород, корову держала, кур. Выменивала обувку за продукты.

- Досталось ей, - опять вздохнула Галя. Мать покосилась на дочку. Ведь рассказывала же, как бабка жестоко наказывала её, когда Галинке ещё двух годиков не было, как требовала бить ребёнка за малейшую провинность, как чуть не погибла девочка, упав в стоящееся в доме подполье, чудом проскочила боком между кольями… А она всё равно жалеет эту ведьму. Ведь ведьма же!

Галинка про водку матери ничего не сказала. А про Валю сказала. Мысленно представляла, какой бы девочка хорошенькой была, как бы её любили. Дед вот её, Галинку, любит. А бабка слова доброго никогда не скажет. Всё ворчит или усмехается. А вареньем всё равно угощает. Из смородины и крыжовника. Вкусное варенье. И младшего сына Юрку Юрочкой на днях назвала. Галинка аж подпрыгнула. Взгляд у бабки стал при этом тёплый-тёплый такой… А то всё стеклянный, будто дела ей нет, что вокруг неё, да кто.

- Не любила она деда Илью. Совсем не любила, - рассказывала мать подросшей Галинке. – Любила его брата Николая. Я как-то спросила, отчего за Николая замуж не вышла? А она говорит, мол, младше он был на пять лет. Ерунда какая-то!

Они до войны в одном бараке семьями жили. Комнат не было, шторками отделялись и всё. А готовили женщины посередине барака, там вроде как кухня была. Так бабка жене Николая вечно тараканов в кастрюлю бросала. И любовь с ним крутила. Жорка (Галинкин отчим) маленьким был, застал их в сенях, когда они целовались. Николай его на гвоздь за одежду повесил и пригрозил, если отцу скажет. Полдня Жорка на гвозде висел, пока отец не пришёл с работы и не снял его.

Галинка представила, как маленький худой мальчишка с фотографии в домашнем альбоме, похожий на Буратино из книжки, висит в холодном коридоре на гвозде, и поёжилась.

- С войны дядь Коля не вернулся. Пропал без вести, продолжала мать. - А дед Илья всегда считал, что Жорка не его. И мать Жорку не любила. Когда купала, форточку зимой откроет и поднесёт к ней ребёнка. Думала, простынет и помрёт. А он наоборот - закалился и всю жизнь не болел. Так вот. Не любили они его, а он им всю жизнь больше всех помогал.
 
Галинка стала считать – до начала войны у бабки было шестеро детей, трое умерли. С троими она осталась на шесть лет совсем одна, без мужа, без родни.  После войны родились ещё трое. Время было тяжёлое. Как она всё это выдержала…
Муж вернулся с медалями, до рейхстага дошёл. Своими глазами видел, как знамя победы поднимали. Но в историю не вошёл. Беспартийный был.
 
Со слов матери Галинка знала, что после войны местное начальство за боевые заслуги Ильи Дмитриевича предлагало построить для семьи на казённые деньги дом рядом с областным начальством. Отказался. Сам построил вместе со старшим сыном на другом конце города. А пока строил, жили в землянке.

В центре дома находилась большая комната. Письменный стол. Стулья с обтянутыми чёрной кожей сидушками. Диван. Большой раскладной стол для торжеств. Небольшой сервант. Телевизор, подаренный родителям отчимом Галинки. Много комнатных цветов в горшках. В проёмах между окнами две картины с изображением кабинетов вождей – Ленина и Сталина. И только рядом с дверью в комнату сыновей – чёрно-белая фотография на белёной стене: бабка совсем молодая, со стрижкой, кудрями, глаза – огонь, нэпмановское платье и длинная нитка бус, завязанная узлом ниже груди. И дети рядом. Красивые, словно ангелы.