Неизвестная война

(в аэропорту, по дороге домой…)

Автобус остановился далеко от вокзала аэропорта Домодедова. Было раннее туманное зимнее утро. Всю ночь шел крупный снег и машинами ещё не было отмечена проезжая часть дороги, а тротуар покрыт ровным белым покрывалом. Воздух был свеж и небольшой приятный морозец легко проникал в лёгкие.
«Здорово!» - оглядываясь, подумала я.
Мужчина, имеющий представление в каком направлении двигаться, легко, с папкой для бумаг и саквояжем в руке пошел вперед, проделывая первые следы по невидимой дорожке. Мне с двадцатикилограммовым чемоданом на роликах и компьютерной сумкой в руке было сложнее, но я последовала за ним. Молодая особа, лет около двадцати пяти, с небольшим почти детским розового цвета чемоданчиком и дамским рюкзачком за плечами, с трудом удерживая равновесие на высоких каблуках розовых полусапожек, тоже пошла следом за мной. Её обувь была явно не предназначена для путешествия. Идти было трудно и далеко по различным переходам, туннелям, отгороженных от проезжей части тротуарам и у каждого пассажира в голове был один вопрос: почему автобус не может подъехать ближе, ведь вокруг столько свободного места? Сзади идущая девушка, не скрывая своего негодования громко осыпала все московские власти от мэра города до чиновников аэропорта неприличной бранью и с трудом переставляла каблуки под тяжестью своего небольшого багажа. 
«Ну, вот! Моё путешествие началось с малоприятных событий», - войдя в аэровокзал, осматриваясь, подумала я и снова увидела тяжело тянувшую свой чемоданчик девушку со сбившимися на бок волосами. Мокрый розовый шарфик из слипшихся искусственных перьев шлейфом тянулся следом, оставляя мокрый след на грязном полу. Её глаза недобро сверкнули в мою сторону (я думаю это за сделанное мною замечание, не курить на ступеньках автобуса), и подняв подбородок, она гордо „проползла“ мимо. Сейчас она выглядела иначе: сморщенной, сердитой, уставшей и казалась намного старше, чем я её видела в автобусе. Мне захотелось посмотреть в зеркало и оценить себя. Поставив чемодан рядом, я опустилась в железное, холодное кресло в зале ожидания. Облокотившись на спинку, стянула берет с головы, привычным движением поправила волосы и мне расхотелось доставать зеркальце.
«Всё согласно возраста, и мой вид тоже!» - подумала я и улыбнулась сама себе. Зная, что бессонная ночь в автобусе оставила свой отпечаток и на моём лице. Да и чего уж там равняться, мне - 68!
 До моего рейса оставалось ещё почти шесть часов. Хотелось спать. Я начала читать, но глаза слипались. Книга выпала из рук и громко шлёпнулась на пол. Хорошо, что в такое раннее утро мало пассажиров и никто рядом не сидел. Время тянулось, стрелки на часах почти не двигались, заняться было совершенно нечем. Я старалась вспоминать о чём-нибудь приятном, долго рылась в моей дамской сумочке ничего не ища, потом считала редких мимо проходящих пассажиров, и наконец-то можно было пройти регистрацию и сдать багаж. Освободившись от чемодана, я целый час ходила из конца в конец аэропорта. Неторопливо зал наполнялся пассажирами, и я поспешила занять где-нибудь место, ведь стоять ещё четыре часа не хватит сил.
По соседнему ряду между сидений медленно шла белокурая девушка, рассматривая пассажиров. Остановив взгляд на мне, обошла ряд и поставив у моих ног маленький чемоданчик попросила:
- Пожалуйста, мне срочно нужно, присмотрите за моими вещами, - и поставив на соседнее свободное место сумку, доброжелательно, очень скромно улыбнулась. Такой улыбке отказать было нельзя. – А вы не знаете, где туалет? – и ее взгляд пробежал по табличкам указателей.
Вернулась она быстро, поблагодарила меня, подняла сумку и села рядом.
- У вас нет случайно зеркала, я умылась, глаза, наверное, размазались. Устала очень, из Луганска на автобусе приехали.
Я рылась в сумочке, но услышав «из Луганска», подняла голову и пристально посмотрела на девушку. Она мне улыбалась, а в моей голове загудело как наплывающие огромные волны шторма: «Из Луганска, там идет война, там смерть, там гибнут люди, там… там…», и ком страшного неведения что всё ещё там, подкатил к горлу. Посмотрев в зеркальце, убедившись, что ее глазки в порядке и поправив волнистую прядь волос на лбу, вернула его мне. Разумеется, я тоже посмотрела в это стёклышко, но мысли у меня были далеко-далеко. Вспомнился телевизионный репортаж корреспондента с линии фронта. Танки, бронемашины, всевозможные стреляющие орудия, бегущие солдаты, город Луганск в огне, зияющие дыры в домах вместо окон, чёрный дым и ни в чём не повинные, голодные женщины с детьми и больные старики в подвалах.
- Господи, - протянула я. – Вы из самого Луганска?
- Да! На перекладных из Луганска. Я ездила к мужу. Он там служит, - и замолчала.
- Да как же вас пропустили к нему? В зону боевых действий?
- Он получил боевую награду, - гордостью засветились её глаза и тут же потухли, а бледные губы зашевелились:
 – Он вывел всех, они атаковали, удержали позицию, но его ранили в ногу. Он в госпитале, теперь без ноги, ему очень больно, - и не удержавшись ее большие голубые глаза заплакали. У меня в груди защемило. Я накрыла ладонью ее руку и смотрела как из ее невидящих глазищ выкатываются одна за другой огромные капли. Они скатывались на бледные щёки и падали на ворот голубой кофточки. Девушка неподвижно сидела и как во сне чуть слышно что-то повторяла.
- Ва…, Ва…, мой… Ва…! – слышалось неразборчиво. Эти звуки были настолько печальны и проникновенны, что у меня по коже пробежали мурашки, но девушка не двигалась. Она как будто замерла в небытие, а слёзы продолжали капать и далёкие звуки душевной горечи неразборчиво, но всё ещё были слышны. Это был голос любви, молящий голос надежды, голос, зовущий из той ужасной бездны любимого, дорогого ей человека. Пережитые страшные события, постоянные мучительные мысли, тяжкое ожидание неизвестности, непоправимая душевная боль, бессонная утомительная дальняя дорога на автобусах, навалились в эти минуты на её хрупкие плечи, и не осилив всех потрясений, она на мгновение „отключилась“ от реальности. Я замерла, боясь нарушить её состояние, не зная, что нужно делать в таких случаях. В следующее мгновение она вздрогнула всем телом от громкого голоса, раздавшегося из громкоговорителя. Взгляд изменился, и она поняла где находится. Извинившись, опустила голову, обессиленная облокотилась на спинку сидения и стала вытирать слёзы.
- Как вас зовут? – спросила я тихо, подавая платочек.
  - Ксения, - и закрыла глаза.
Мы сидели молча. Близость рядом сидящей девушки и испытывающие ею чувства, мне напомнили далёкие мои эмоции потери первой школьной любви, те безутешные страдания, клокотавшие у меня в душе. Мой парень утонул. Утонул сразу после последнего школьного звонка, не осознав на какой риск идет поспорив, что переплывет быстротекущую речку. Тогда для меня казалось, был потерян весь мир. Вот и ей сейчас так-же плохо. Захотелось найти правильные слова и утешить.
- Ксюша, не огорчайтесь, - мне было её искренне жаль. - Главное он жив. Он сильный, он выжил и будет жить. А вы ему поможете. Сейчас медицина может всё: ноги, руки заменят, даже глаза… Не плачьте, всё наладится, - тщательно я подбирала слова, чтобы не навредить.
Увидев, что в ресторане напротив наших сидений выставили табличку «Открыто», я вдруг предложила:
- Ксюша, как вы относитесь к тому, чтобы вместе позавтракать. Я уже проголодалась. Я вас приглашаю.
- Спасибо. Я уже три дня не завтракала, обошлась так, быстрыми перекусами.
- Тогда мы сейчас найдём местечко где можно будет плотно позавтракать, - вставая сказала я и взмахом головы пригласила девушку следовать за мной.
Оглядевшись, я выбрала столик в дальнем углу с маленьким диванчиком и креслом. Там было тихо и уютно. Подошла девушка-официантка. Оказалось, что это греческое кафе. Названия блюд мы не знали, спросили из каких они продуктов и наугад заказали. Обслужили нас быстро, и мы с удовольствием ели горячую, очень длинную гречневую лапшу в очень вкусном соусе, с различными овощами, приправами: я с рыбопродуктами, а Ксюша с говядиной. Времени у нас было достаточно (вылет самолёта Ксении был на три часа позже моего), и я её попросила:
- Если вам вспоминать не очень трудно и печально, расскажите мне, пожалуйста, о вашей поездке к мужу.
- Да, что там много рассказывать, война! – слабо махнула она рукой. - Чтобы понять какое это человеческое горе, её надо самому увидеть, попробовать, ощутить … Одним словом, страшно! Не дай Бог…
Девушка замолчала. Опустила руки на колени и что-то вспоминала.
- Вы сказали, что сейчас медицина может всё. Всё-всё, и глаза тоже? А ведь Вася не видит. Один глаз совсем, а другой ещё оперировать будут. Может повезёт, … - и она снова заплакала. Тихо, только иногда были слышны даже не всхлипы, а их предпосылки. Я пересела к Ксюше на диванчик и обняла за плечи. В следующее мгновение она повернулась ко мне и прильнула к моему плечу, как к самому дорогому человеку. Я крепко обняла вздрагивающие плечи и не шевелилась. У этой девчонки не было того родного плеча, где можно было поплакаться, рассказать, что кипит в душе и поделиться о постигших её горестях. Она должна быть сильной. Какую же тяжесть осилила носить в себе. Немного успокоившись, она продолжила:
 - А я при нём не плакала, он мне запретил. Его долечиваться отправят домой, к нам в Новосибирск. Я тоже чудом осталась жива, буду его ждать и во всём помогать.
- А почему вы говорите, что осталась? С вами что-то случилось?
- По дороге наш автобус обстреляли ВСУ-шники. На удивление, взрыв был совсем рядом, водитель резко повернул в лево, почти в кювет, тряхнуло так, что казалось автобус подлетел. Но шофёр смог вывернуть, удержать и кричал только, чтобы мы головы прятали пониже и легли между сидений на пол. Везучий дяденька был, ни одного раненого, все остались живы. Вот где страшно было! А одна женщина, совсем не старая, бросилась на колени, обняла рядом лежащую чужую девчонку и вслух, почти крича, за всех нас начала молиться. Я никогда раньше в Бога не верила и не думала, что Он может помочь, но в тот момент я и все остальные пассажиры, почти крича, повторяли за ней каждое слово и крестились, крестились! Ох, - и девушка чтобы снова не закричать, поднесла свой кулачок ко тру и прикрыла им рот. - Наш автобус бросало по ухабам дороги, накреняло и опускало в воронки от взрывов, а мы держались за поручни, за ножки сидений, плакали, крестились и у меня в ушах стоял колокольный звон. Хотя откуда ему было взяться, но я его явно слышала. Громко, как с колокольни, когда стоишь рядом, - и она перекрестилась.
- Господи, ещё совсем девчонка, и что тебе всё пришлось пережить…
Она глубоко вздохнула. Тяжело ей было, рассказывая всё это ещё раз пережить.
- Не совсем уж я такая малолетняя девчонка. Мне уже 28 и у нас двое сыновей. Мальчишки уже взрослые – 10 и 7 лет. Ох, как они ждут отца домой. Не хватает им его внимания и любви. Он их тоже любит и скучает. Скорей бы домой вернулся, любой, только бы был живой…, - задрожал её голос, затрясся подбородок, и закрыв руками лицо, она снова заплакала.
В груди у меня снова всё сжалось. Война! Ах, эта подлая война, которая до нас ещё не докатилась, которую мы ещё не осознали и на своей шкуре не испытали, которую чувствуют и понимают ещё далеко не все и спокойно живут в своём маленьком мирке: копят деньги на люксовые машины, строят шикарные особняки, покупают недвижимость на море за рубежом, не скрывая презрения относятся к бедному люду как к отбросам общества, и не зная какие у этой войны страшные последствия, - пролетела мысль негодования у меня в голове. Конечно: жить хорошо позволительно, но ведь не хотят видеть, что рядом война, гибнут люди, которые завоёвывают для них же счастливое будущее…
- Я просто устала, последние три дня почти не спала, вот и сошла с катушек. Извините, - как бы оправдываясь за слёзы и минутную слабость прошептала она уже более окрепшим голосом.
Посмотрев на часы, я осознала, что уже на мой самолет идет посадка.
Вдруг я услышала жалостливый, писклявый голосок у нас за спиной.
- Ах, Мусечка, ты не представляешь, что мне пришлось пережить. Погода отвратительная, причёска испорчена, пальто и шарф можно выкинуть, да и думала не дотащу чемодан, такую тяжесть. Я обесточена, всего смогла поспать три часа в автобусе. И ребёнок ещё пищал где-то в конце салона. Жутко, ещё раз так ехать, я не переживу, дорогой! Присылай за мной авто с шофером, - устраиваясь за столиком жаловалась та самая девушка-попутчица в розовых полусапожках, огромному мужику с кольцами в ушах, на бровях и в носу.
Пренебрежительно передёрнув плечами, не оборачиваясь и с улыбкой на губах, я уверенным голосом сказала:
- Ксюша, ты молодчина! Настоящий боец! Муж приедет, сыновья во всем помогут! Так держать и всё у вас будет хорошо! Я рада была с тобой познакомиться, но извини, мне пора на посадку, - поспешила сказать я, чтобы Ксения не обратила внимания на эту самодовольную, зажравшуюся пару.
В знак подтверждения, я ещё раз посмотрела на часы.
- Да-да, конечно. Спасибо вам большое! Мне стало легче и снова жить хочется! Можно я вас провожу…
2023