Зыбкая явь сновидений. Часть 2. Гл. 16

Внутри нуль-сомнуса было, по всей видимости, позднее утро, по-осеннему пасмурное, тусклое. Кроме как "усадьбой" назвать это место было невозможно. Но, если усадьба, то заброшенная... Дорожки, посыпанные желтым песком, местами поросли травой. Виктор огляделся и вслед его взгляду стал выстраиваться ландшафт, в котором преобладали зелено-бурые тона. Сплошной бурьян и чертополох. Уныние и запустение. И впрямь выморочный участок. Среди кустов мрачно маячил дом - большой, застывший, нежилой. Лахов вопросительно посмотрел на Верочку, но та отмахнулась:
  - У Витьки спрашивай. Теперь он главный.
  - Пошли, - приказал Виктор и сам удивился, что сказал это резко и властно, как не умел говорить наяву, и тому, что Лахов послушно пошёл за ним.
  Виктор как будто знал, куда идти: уверенно свернул на боковую аллею, продрался, прокладывая дорогу, через кустарник шиповника. Вышли на небольшую полянку, прильнувшую к поросшему ряской и кувшинками пруду. Это было "здесь". И он начал работать. Лахов пошёл к воде, Верочка откровенно скучала. Она забралась в маленькую круглую беседку, покрашенную в белое, и принялась томно смотреть вдаль. Виктор усмехнулся.
  - Ой! - вскрикнула Верочка. Лахов обернулся на крик. Верочка в смятении рассматривала себя. Она была в длинном платье, какие носили в фильмах дворянки начала девятнадцатого века, соломенной шляпке, в руках держала, как держат сложенную газету, которой собираются отбиваться от комаров, веер. Да уж... На барышню она была мало похожа.
  - Что это? - и тут же догадалась, - Витька, твоих рук дело?
  - Моих, - сознался он ... - Вживайся в образ. Тебе идет.
  - Да? Не врешь? - Верочка улыбнулась и еще раз осмотрела себя, на этот раз с любопытством. - Правда, что ли? А зонтик? - Получив зонтик, не спеша пошла по аллее, обмахиваясь веером и вертя над головой белый в рюшечках круг.
  - Крепостница, - сказал Лахов насмешливо. Похоже, что заревновал. Виктор не ответил, он работал. В беседке, на столике возникла чаша с яблоками, грушами и разрезанной дыней. Немного подумав, Виктор добавил сюда бутылку коньяка и два стаканчика - один пустой, но со следами напитка, другой чуть пригубленный. Лахов с интересом смотрел, как Виктор лепит образы.
  - Что это?
  - Пока только натюрморт. Бутафория. А ты займешься оживлением этого реквизита.
  - Я? - Лахов посмотрел на него с удивлением. - Как это?
  - Заставь все это благоухать, Лёня.
  - Как?
  - Как хочешь... Рыбка у тебя ведь пахнет.
  - А... Ну, это можно... Только ведь я не принюхивался...
  Лахов неуверенно подошел к столу и что-то мудрил некоторое время. Потом повернулся к Виктору.
  - Командир, иди - нюхать подано-с!
  - Сударыня! - окликнул Виктор кокетливо дефилирующую по аллее Верочку, - нюхать подано-с!
  Верочке не понравилось, как пахнет дыня.
  - Фи! Это не дыня, а яблоки, моченые вместе с огурцами, - сказала она!
  А вот коньяк Лахову удался. И груши. Они-то уж пахли у него, как настоящие! Даже лучше! Может быть, потому что выглядели здорово! Огромные, ярко желтые, чуть примятые в боках, сочащиеся ароматной сладкой патокой - совсем не похожие на заграничные скучные плоды с крепкой зеленой кожурой.
  - Мальчики! Вы волшебники. Вам бы здесь ресторан открыть! Я бы к вам пошла официанткой!
  - Где клиента взять, Вера? Кто спит, тот есть не хочет, - ответил польщенный Виктор.
  - Я бы пожрал. - возразил Лахов. Он взял с подноса нож и разрезал одну из груш пополам. И сразу же аромат усилился в разы. Это было настолько необычно, так будоражило сознание, что все замолкли на мгновенье. Лахов, меж тем, откусил огромный ломоть и громко зачавкал. На его лице отразилось блаженство. Верочка было потянулась за вторым ломтем, но Виктор остановил ее.
  - Если жив останется, и мы попробуем. - сказал он серьезным голосом. Лахов поперхнулся.
  - Правильно, - согласилась Верочка, - устрой ему заворот кишок, чтоб не жрал без команды!
  - И не брал со стола раньше дамы, - добавил Виктор. Верочка взглянула на него с благодарностью.
  - Для вас же стараюсь, - необычайно быстро для себя сориентировался Лахов. - Если что, здесь бегать некуда. Загадим сон мертвецу, он нас потом кошмарами изведет. Так пусть лучше меня одного.
  Виктор меж тем быстро организовал три стаканчика, в которые тут же разлил из бутылки.
  - Мы теперь единое целое... - начал он.
  - Почти семья, - подпела сентиментально Верочка, помахивая веером.
  - Ага - спим вместе, - не удержался от пошлости Лахов.
  Виктор остановил его движением руки, потому что не просто так затеял этот тост. То, что он собирался сказать, для него было важно: его поразили слова Рубена. Особо ранили они сейчас, когда они так сблизились, сроднились, сработались. И подумалось, что если появится у их сотрудничества моральный стержень, то разрыв с группой будет уже не просто "переходом на другую работу" - предательством. Так пусть тот, кто примет предложение Сеттории, пройдет через нравственные терзания.
  - Мы сильны только в единстве. Давайте же выпьем за это единство. За то, что не бросим и не предадим друг друга.
  - Давайте, ребята, - пылко поддержала тост Верочка и протянула им свободную ладонь. Они ответили тем же. Так и выпили, сжимая друг другу руки.
  Это был коньяк! Если он и отличался от настоящего, то лишь тем, что казался более терпким и крепким. Раньше Виктор много раз пытался есть во сне. Но это было все равно, что жевать вату. И только однажды - в детстве, когда очень захотелось мороженого, а из-за слабых гланд ему мороженого есть не разрешалось, испытал нечто похожее: ел мороженое во сне и явно чувствовал его холод и вкус.
  - Заканчиваем и уходим. - Виктор быстро убрал со стола лишнее. В том числе и злополучную дыню. Сотворил еще пару груш, над которыми тут же завозился Лахов. Подумав, поставил на берегу ведро с рыбой и бросил удочку. Но Лахов рыбу забраковал почти всю: "Где ты такую рыбу видел, ботаник? Простипома и бельдюга какие-то". Оставил только несколько карасей. Виктор добавил еще - разной величины. Лахов придал им и воде в ведре нужный запах. Верочка протянула Лахову перчатки.
  - Надуши.
  - Шипр подойдет? - хмыкнул тот, но сделал, как следует. От перчаток слабо запахло духами.
  Верочка положила веер и зонтик на скамейку в беседке... Рассталась она с ними с сожалением.
  Закончив все, они по знакомой тропке прошли к забору. С этой стороны он выглядел, как металлическая ограда из набора прутьев в форме копий с причудливыми наконечниками, перевитых фигурным орнаментом. Так во времена советского классицизма огораживали городские парки. Сквозь прутья виднелись густые заросли жимолости. Верочка и Лахов посмотрели на Виктора. Тот поднял предостерегающе палец.
  - Верочка, открой, я взгляну, что там.
  Верочка подошла к забору, нашла два стоящих на чуть большем отдалении, чем другие, прута, взялась за них, потянула в разные стороны. Но они не поддались. Она повернулась к ребятам и сказала испуганно:
  - Вить, я не могу.
  - Что не могу, - закричал Лахов. - Сюда же открыла. Без труда раздвинула.
  - А сейчас не могу. Они и, правда, как железные.
  Лахов подбежал к изгороди, подёргал прутья, забормотал:
  - Вот уж влипли, так влипли. - он заметно нервничал. - А здесь проснуться, подохнешь ещё чего доброго...
  Они смотрели на Виктора и ждали его решения. А что он мог им предложить? Но сказать что-то следовало. И он сказал то, что было бы вполне естественным в яви:
  - Пойдем калитку искать. Если есть забор, должна быть и калитка. Не зря же здесь забор образовался.
  - Пошли, - покорно согласилась Верочка, и вдруг испуганно вскрикнула:
  - Витька, смотри!..
  Возле оставленного ими фруктового великолепия стоял очень странный человек. И странность его была пугающей...