Пекарь Кондратич

      «Деревня наша располагается с запада на восток. Западный конец почти упирается в кладбище. Всего в то время отделяли деревню от кладбища 300 метров, а еще 200 метров и село Палищи.Там церковь, школа, лавки и небольшой рынок. Село небольшое, все строения расположены вокруг ярмарочной площади, рядом с церковью.
       В нашей д. Часлицы в то время посредине деревни на южном ряду находился двухэтажный дом пекаря Ивана Кондратича - «Кондрахи» . Первый этаж кирпичный - второй бревенчатый. Этот Кондраха был пекарь классный. Сам он с  женой и детьми жил на втором этаже, а на первом находилась пекарня, кладовки и помещения для выпечки хлебобулочных изделий. Хлеб Кондраха пек изумительный. Нам такого не видать. По рассказам, что дошли до нас, буханку Кондрахину можно было сжать руками и положить в карман. Потом вынуть – ей ничего не делалось. Становилась , как была. Ну, а баранки, какие пёк мужик- за уши не оттащишь! Всё делал сам. Секрет мастерства держал в тайне. Нанимал только колоть дрова. Каждый день в два ночи вставал – затевал тесто. К пяти утра тесто подходило. Начинал его разделывать. Из ржаной выпекал только буханки. А из пшеничной – булки, баранки, а иногда и пряники по праздникам. Пока лепил хлеб – печи уже топились. К девяти утра хлеб привозил в Палищи и сам продавал в своей хлебной лавке. И только к вечеру возвращался домой. Наши  деревенские, брали хлеб у Кондрахи из пекарни. Если его самого не было дома, то хлеб продавала жена или его дочери. Потом нужно было закупить муку, дрожжи, сахар и прочую приправу. И когда он все успевал? Кормил весь приход, в буквальном смысле слова.
        После Нового года, где-то в феврале, Кондрахин сын посватал у ветеринара  Степана Константиновича Анисимова  дочь Татьяну. Родители с обеих сторон были рады породниться друг с другом. И как водится на Руси, на Маслену, сыграли свадьбу. В семье Анисимовых на одно место стало по просторнее.  Кондраха молодым выделил отдельную комнату у себя в доме. У него на втором этаже места было много. И молодые, как говорится, жили, да радовались. Только радость их оказалась недолгой. Вот,  что значит судьба!
        Прошел март месяц, наступил апрель. Рьяно взялась весна за своё дело. Снег стаял почти за неделю. Потекли ручьи, каналы, реки и озера заполнились талой водой. Куда ни глянь – везде бушевала талая вода. Наша речка Ревуха ревела, оправдывая своё название. В это время щука из Святого озера выходит и поднимается встреч течения на залитые водой луга и там, на мелководье, где вода за день немного нагревалась, щука метала икру. Так повелось с сотворения века!
      А поскольку раньше рыбу не ловили сетями и удочками, поскольку такой снасти в деревне не было, а  сети плели только в приозерных, прибрежных деревнях,  то наши мужики ловили рыбу «загонами» на тех же лугах, где и траву косили после Петрова Дня. Весной по этим лугам текла только чистая вода! Еще летом, строили «загон», вбивая колья в землю по кругу. Диаметр круга был разный от 10 до 50 метров. Колья переплетали ветками – получался обыкновенный плетень. Круг совсем не замыкался, а в том месте, откуда вытекала вода, было место входа для рыбы. А чтобы рыбу направить во вход с глубины – шел прямой плетень до самого входа в круг. Таким образом, рыба шла на нерест не по центру речки, где плыли льдины, кусты, мусор, брёвна, а шла по чистой воде, «по окрайкам»  и попадала в загоны – «анчуги» (мещ.).
    Обратно она выйти не могла. Ну, из загона ее черпали сочками в лодку. До сих пор сохранились канавы, выкопанные руками около Святого озера. Канавы выкопаны людьми с луга в озеро. Летом луга сухие. Только весной с лугов идет талая вода. Вот там, на лугах  и находились загоны из кольев и прутьев. Рыба заходила в канавы и стремилась встреч течения на луга и попадала в загон. Попадались не только щуки - в озере водилось много линя. Вьюн тоже идет по талой воде. Таким образом, за неделю, с лугов вывозили до сотни возов рыбы и продавали. Сама мать- природа кормила народ. Благо всякой «химии»  и другой «грязи» в земле тогда не еще было , реки и талые воды были чистыми.      
    Так  снабжали свежей рыбой все близ лежащие деревни.  Рыбу вывозили в Курлово, в Гусь-Хрустальный. Такой промысел вёлся  каждый год…
     Кондраха и в тот злосчастный год, как было заведено, привез из Палищ целый воз рыбы. Какую выменял на хлеб, какую купил за наличные. Домашние встретили его с радостью и принялись разгружать щук, которые были более полметра длиной и их носили как дрова на руках. А потом пошли лини по килограмму весом, черные как сапоги и скользкие. Их носили корзинкой. Разгрузку закончив, приступили к разделке. Часть положили в погреб, на лед. Часть засолили. А  что помельче – оставили пожарить.
     Буквально на следующей неделе случилась беда… Вечером ели жареных линей. И надо же было случиться! Сноха Татьяна, то ли куда торопилась – проглотила реберную кость линя. Кость попала в  пищевод и проткнула вену. Хлынула кровь в горло. Помочь Татьяне никто не смог и она захлебнулась своей кровью. «Скорой помощи»  тогда  не было…
    Молодой муж погоревал после похорон молодой жены, справил все поминки. Поставил крест на могиле и по осени уехал из деревни в Москву. Тоска его тут в деревне заела. Про него больше никто ничего не слыхал...
      Во время Большого пожара, в 1920году, у Кондратьича сгорел только деревянный второй этаж. А нижний этаж был из красного кирпича. Кирпич такой же, что применялся для строительства церкви в Палищах. Между этажами был черный накат из шлака и поэтому во время пожара огонь на первый этаж не проник. Поэтому удалось спасти все «имения» и «кубышку». С правой стороны от дома был погреб, а с левой - пруд.
      У Кондратьича было три сына: старший Иван Иванович, средний, что брал Татьяну у Анисимова Степана. Тоже приехал из Москвы. И третий – подросток еще в армию не ходил. Да еще на великое счастье супругов, народилось у них в 1920г. дочка.
      Для восстановления дома, Кондратьич нанял бригаду плотников. Афанасий помог им привезти лес. И к первому сентября  новый дом был готов. И все пошло по прежнему- пока в России был НЭП. Иван Кондратьич по прежнему пек хлеб и кормил всю округу. После ремонта дома старший сын Иван не остался с отцом, а купил дом в Ильичеве и стал там жить. Второй сын уехал в Москву. Остался третий сын и дочка. Вскоре третий сын пошел в Советскую армию. Пришлось Кондратьичу нанять Мезю колоть дрова для пекарни.
        В 1930г. НЭП в деревне кончился и «начались» колхозы, вся жизнь перевернулась. Начались аресты и конфискация имущества у зажиточных крестьян – раскулачивание...
       Арестовали Игнатова  Никанора – у него была мельница, Назарова деда – тоже мельник. Миронова деда – у него была вальня. Ивана Кондратьича – у него была пекарня.
  Всех увезли в Курлово под конвоем и посадили в камеру. На третьи сутки все подписали отказную от своего имущества. После чего их отпустили по домам кроме Кодрахи . Если вальня, да мельницы находились за деревней, а пекарня была у Кондрахи на первом этаже дома. Пекарню от жилья не отделишь. Встал вопрос о выселении Кондратьича со всем семейством. Предложили: - Или освобождай дом и уезжай по хорошему, куда хочешь или  выселим силой и поедешь на Соловки…- Кондратьич выбрал первое - уехал на следующий день. Хорошо, что лошадь оставили.
   После отъезда Кондратьича, на второй день собрались комитетчики во главе с Назаровым Павлом Ивановичем и растащили  из дома Кондратьича все остальное имущество. И из пекарни все растащили. И не стало пекарни в деревне. Было это в 1933 году. Года через 3-4  младшая их девочка прислала в нашу деревню письмо, где писала, что они переехали в город Буй в ста километрах от Костромы и там поселились. Купили  дом. Письмо пришло на  имя Мироновой Александры Николаевны – по мужу Мелина. Далее судьба семьи Кондратьича  мне не известна…
        В последствии, на первом этаже дома, где была пекарня, молодежь устроила клуб. В клубе выступали, ставили концерты и прочие массовые мероприятия.