Клошары на Святой земле

Клошары на Святой земле (18+)

Вместо пролога. Два Одиночества


От любви до ненависти один шаг. От ненависти до любви целая вечность длиною в жизнь…
Два Одиночества сошлись в любовной схватке. Она - социальный работник, он - бомж. Ей 45, ему 30. У нее - положение в обществе, у него за душой ничего. Два Одиночества, две Судьбы, которые переплелись, казалось, в единое целое, но… Перерастут ли их бурные любовные отношения в настоящую любовь?

 Безумная, обнаженная любовь, откровенные сцены между социальным работником Викторией и бомжом Григорием. Что ждет таких разных по социальному статусу людей? Хэппи энд или…

Судьба мстит тем, кто подменяет ее собой…


Глава 1. Виктория и Григорий

… Как и в прошлые разы, она не могла себя сдержать. Он входил в нее так мощно, будто это был не человек, а Кентавр. Стоны, перерастающие в крики, как она не пыталась крепиться, буквально заполняли кабинет. Хорошо что закончился рабочий день, и ее коллеги, социальные работники, разошлись по домам. Она осталась, потому что именно в это время к ней обычно заходил ее подопечный Григорий.

Если честно, она почти забыла подробности, как они впервые познакомились. Наверное, он приходил, чтобы оформить квартирные. Пособие к тому времени он уже получал…

Хотя нет. Всё было не так. Парень зашел, чтобы пожаловаться на свою несчастную судьбу, которая безжалостно вытолкнула его на обочину жизни...

-   У меня нет даже пяти шекелей, чтобы доехать до гагона - приюта для бездомных, зачем-то уточнил он, как будто Виктория никогда не слышала о тель-авивских гагонах. - А идти пешком совсем нет сил: с утра маковой росинки во рту не было…

-  Присядь, - указала Вика на стул. - Вот, возьми сэндвич, - открыла она холодильник.
-  Спасибо!

Тогда у Вики даже сердце сжалось от жалости к этому парню. Она хорошо знала, что значит остаться без шекеля в кармане, когда у тебя рядом нет ни родных ни близких людей, которые могли бы поделиться хотя бы и крохами…

-  Возьми! - Протянула она ему чек на несколько сотен шекелей. - На какое-то время хватит. А потом подумаю, что можно сделать…

Григорий даже перестал жевать сэндвич. От неожиданности у него пересохло в горле. С такой легкостью ему еще ни разу не удавалось расколоть ни одного социального работника. А тут с ходу… Тогда и созрело решение повнимательнее приглядеться к этой сердобольной женщине.

- Даже не знаю, как вас благодарить, дорогая Виктория, - он взял ее руку и поцеловал.

- О! - только и прошептала она.

С того памятного дня их встречи стали более-менее частыми и однажды он задержался у нее до вечера. Неужели он положил на нее глаз, промелькнула у нее мысль и не погасла.

Если честно, этот парень нравился Вике. То ли трезвой рассудительностью, не смотря на то, что он чуть ли не всякий раз приходил под шафе, то ли чем-то еще, что одинокая Вика временами пыталась отыскать у других мужчин и не находила.

... И сейчас ее стон перешел в короткий крик неописуемого удовлетворения, которым до краев заполнял ее Григорий. Она растворялась в нем. Или - он в ней. На этот вопрос, она не могла бы ответить. Но тот факт, что парень делал всё так, как ей и хотелось, словно читал ее мысли, придавал этой связи особый шарм.

В ее жизни время от времени появлялись мужчины. Но это были очень короткие романы, иногда на пару часов или даже ночь. Но максимум через неделю они расставались. Причем, инициатором чаще всего была Вика.

Всё было не то, чего ей требовалось. Не сказать, будто она перебирала потенциальных мужей, но как-то так само собой выходило, что ни один из них не западал ей в душу. И после первой же близости, наступало разочарование.

 Наверное, мне просто не везет, думала она, впрочем, без всякого сожаления. Потому что, когда женщине стукнуло сорок пять, пришла к неутешительному выводу Вика, она не всегда становится "ягодкой опять". Она смирилась с Одиночеством. И отдалась работе, которая кстати, далась ей не так-то просто.

Глава 2. Мастер-класс от Григория

... Едва успев отдышаться после первого раунда, как Григорий завёлся по новой. И всё повторилось сначала. Виктория была в неописуемом восторге, ощутив вдруг себя двадцатилетней девчонкой, которой всецело овладел настоящий мужчина.  Он, казалось, вошел в нее целиком, заполнял все ее тело своим. И она не могла скрыть восторженного крика.

- Кентавр! Ты мой Кентавр.

- Что? - С тревогой в голосе спросил он, на минутку остановившись.

- Нет, только не останавливайся, - царапнула она Григория за плечо.

От неожиданности он невольно вскрикнул. Ему показалось, будто она содрала с него кожу.

- Не бойся, не остановлюсь, пока не скажешь сама, что достаточно… - Он зарычал и остервенело вонзил в нее свою булаву.

- Я в Раю! - Кусала она губы. -  Ты только не бросай меня. - умоляла она.

- Потом… со временем можешь оставить меня, а пока я хочу принадлежать тебе. В любой роли.

***
В тот вечер Григорий показал бы мастер-класс любому жигало. И не потому, что был и третий раунд. Его самого, опытного любовника, неожиданно поразило поведение Виктории, которая буквально извивалась в его объятиях. А когда он ее выпускал на минуту, чтобы поменять позу, она выделывала такие пируэты, что он немел от удивления.

У него тогда еще мелькнула мысль, а не набралась ли она опыта в каком-нибудь "массажном кабинете", под маркой которых в Тель-Авиве работали обычные бордели. Клиентами в этих заведениях процентов на девяносто были гастарбайтеры из многих стран,  в том числе, и его земляки-заробитчане…

Побывал в одном из них и Григорий. Но не в качестве клиента - удовольствие для него в те времена было не по карману. Просто ему повезло устроиться туда на работу вышибалой. Люди ведь разные в таких злачных местах бывали. А Грише, вчерашнему бoксеру, не стоило большого труда, вышвырнуть, по его словам, "попутавшего берега" клиента.


Глава 3. Таксист Эзра

Григорий был недалек от истины. Нет, Виктория не работала в "массажном кабинете". Как бы ни давили на бедную студентку обстоятельства, она никогда не позволила бы себе перейти красную черту. Хотя и не была в этом плане совсем уже безгрешной.
 
Поступив в университет, она сняла скромную студию на юге Тель-Авива  и в свободное от учебы время подрабатывала в одном из домов престарелых. Для будущего социального работника, это было хорошей практикой. И Вику не раз приводили в пример ее же однокурсникам.

Но, увы, этих нечастных подработок не всегда хватало даже на оплату студии. А еще было множество и других расходов. И как-то случайно или нет, её подвёз с работы таксист. Ночами Вика остерегалась возвращаться домой пешком. Район, в котором она поселилась, был не настолько благополучным, а она не причисляла себя к экстремалам.

Разговорились... Таксист был лет сорока. В младенческом возрасте его привезли в Израиль из Самарканда родители. Говорил он на хорошем русском. И как-то слово за слово, напросился к ней на чашку кофе.

-  Достойная плата за проезд, не так ли? Кстати, меня зовут Эзра... - На его веселом лице не отражалось и тени коварства.

-  Вика. - Коротко представилась она.


Они долго разговаривали в ту нечаянную встречу - бедная студентка и вполне состоятельный таксист. Точнее, это был скорее ее монолог, а он лишь внимательно слушал, кивая головой. И в его глазах было столько участия, что она готова была принять от этого опытного человека любой совет, который помог бы ей выкарабкаться из ее незавидного положения.
В последнее время, отчаявшись, она даже подумывала о том, чтобы бросить университет и пойти работать.

- Ни в коем случае! - Отговаривал ее Эзра. - В конце концов, еще не перевелись люди, которые могут помочь в трудных жизненных ситуациях.

- Моя ситуация практически неразрешима: надо платить за курс обучения. А у меня ни гроша, - вздохнула Вика.

- Была б в нашей жизни только эта проблема, - задумчиво, словно про себя, произнес Эзра. - Всё поправимо, было бы желание…

Она тогда не придала его словам значения, посчитав что этот добрый человек просто успокаивал ее.

Выпив кофе, Эзра галантно поклонился и, попрощавшись, ушел.

***
Вика наверняка и позабыла бы его, но Эзра сам напомнил ей о себе.

Через пару вечеров, он опять стоял у ворот дома престарелых и окликнул ее.

-  Привет, принцесса! Садись, - распахнул он дверцу.

У Вики не было денег не только на такси, но и шести шекелей на автобус.
И словно угадав причину ее нерешительности, Эзра сказал, что, мол, плата обычная -  чашка кофе.

- Вы просто добрый волшебник! - Она глядела на него с благодарностью, с какой смотрят на очень близкого друга, готового прийти на помочь в любую минуту.

Ах, как она ошибалась…



Глава 4. Мир бомжей

В мир тель-авивских бомжей по-настоящему ввел меня Григорий Товгуть. Я хорошо запомнил его фамилию, потому что он был единственным из многих, с которыми я заключил официальный договор об аренде жилья. Договор ему нужен был для того, чтобы, по его словам, выбить в социале “квартирные” деньги.

Кстати, как покажет будущее, он ни разу не задержал плату за комнату, которую снимал в моей трехкомнатной квартире. У него всегда водились деньжата.
 Откуда у вчерашнего бомжа деньги? - Спросите вы. И я отвечу: если у человека осталась еще голова на плечах, то при здешней социальной защите, можно "вытащить" у государства приличные суммы. Пособие в более, чем пять сотен баксов плюс квартирные не менее трехсот.

А с учетом того, что в Тель-Авиве работала сеть бесплатных столовых, так называемых, "шекелёвок",  для этой братии, а также вещевых складов, где нахаляву можно было разодеться в пух и прах чуть не шмотки от самого Версаче, тратиться приходилось лишь на алкоголь или на что-нибудь потяжелее. В зависимости от пристрастий бомжа…
Гриша был из всеядных: главное, чтобы "торкало", признался он в первую же нашу встречу.

Это был парень лет тридцати, с виду обычный. Разве что рано появившийся животик выделял его из остальных бомжей. Но как раз легкая упитанность и придавала ему солидности. В физическом плане он был развит. Наверное, потому что до приезда на Святую землю, с детства занимался боксом.

Быть может, и по этой причине он был признанным лидером среди бомжей.
 
Не могу сказать, будто мир тель-авивских бомжей мне был совершенно неведом. С некоторыми из них к тому времени я так или иначе пересекался. С кем-то был знаком шапочно, а кого-то знал, как себя. Как минимум, дюжина из ныне здравствующих прошла через мое жилище. По доброте душевной, я не мог отказать им в приюте. Они жили какое-то время, потом исчезали также внезапно, как и появлялись.

Но это уже совсем другая история.


Глава 5. Завтрак на траве

В один из выходных Григорий пригласил Вику в заброшенный парк, что у моря.

Он понимал, что одних лишь постельных утех, какими бы приятными они не были, будет недостаточно, чтобы приручить Вику. Он давно постиг простую истину: женщины ценят внимание…

Они расположились на крошечной полянке. Вика достала из рюкзачка еду. Григорий вынул из своих бездонных карманов бутылку вина.

- Это лишнее, - вздрогнула Вика.

- Что случилось? - Спросил Григорий. От него не ускользнула резкая перемена в ее настроении.

- Ничего…

- Если не хочешь, ограничимся только завтраком, а вино трогать не будем.

- Да нет, можно по чуть-чуть… - Неуверенно сказала она, стараясь прогнать жуткие воспоминания…

- Отличный салат! - Похвалил он.

- Это немногое из того, что у меня получается, - улыбнулась она.

- К нему бы по шашлычку, - мечтательно закатил глаза Григорий.

- В другой раз сообразим, - пообещала она.

- Расскажи о себе. - Попросил он. - Обо мне ты всё знаешь, а я о тебе - ничего.

- Да что рассказывать… Школа, переезд сюда. Университет. Потом армия. И после работа, практически на одном месте…

- Но была же и личная жизнь.

- Не слишком удачная…

- А замужем, ты была замужем?

- Не слишком ли ты любопытный? - Шлепнула она его по плечу.

- В меру…

- Как-нибудь в другой раз, под настроение расскажу…

- А у тебя? У тебя было много женщин?

- А ты как думаешь?

- Думаю, да. Ты такой опытный в этих делах, - ее щеки зарделись то ли от выпитого вина, то ли от откровенного разговора.

- В каких таких делах? - Прижал он ее к себе.

- Догадайся с одного раза, - прошептала она и закрыла глаза.

Ее рот был слегка приоткрыт, груди вздымались. И это возбуждало Григория, распаляя его воображение.

Он повел ее, придерживая за талию, в густые заросли, решив действием рассказать много или мало у него было женщин. При этом, сделать так, чтобы Вика  почувствовала, будто она единственная у него. Остальные, сколько бы их не было, не в счет.


Глава 6. Люди Улиц

… Я общался с ними так часто, что со временем они признали меня своим, по крайней мере ровно настолько, чтобы я и сам не чувствовал себя чужаком в их довольно сплоченной стае. Поэтому, наверное, я знал их не только по именам, но и по прозвищам.

Кстати, и они между собой, когда разговор заходил о ком-то из их компании, предпочитали называть друг дружку двойным именем: «Яша-Котяра», «Таня-Черная вдова» или «Дима-Дойная корова», Сурок, «Морис-Отшельник» или «Джимми-Головастик»... И сразу всем становилось понятно, о ком именно идет речь.

Это и в самом деле удобно, когда у человека двойное имя, поскольку в любом коллективе может быть сразу несколько Саш или Алешей, Яш или Игорьков, Джеймсов, Морисов, Гринь или… Впрочем, это и неважно. Главное, всех их объединяло одно целое: они - Люди Улицы…

Мы встречались почти каждый день, а то и дважды на дню. Предлогов для наших встреч находилось множество...

Кто-то из них делал жалкие попытки выбраться из запутанного Лабиринта, куда их завела Судьба. Кто-то уже больше ни на что не надеятся, покорно смирившись с  незавидным положением бомжа. 

Но даже и в таких непростых обстоятельствах, в которых они оказались, в их жизни случалось немало драматических ситуаций, из которых им помогали вырваться неравнодушные люди...

Чем больше я встречался с ними, тем сильнее привязывался. Не смотря ни на что, меня тянуло к ним, хотелось помочь чем-то конкретным.

Что это? Боязнь оказаться  однажды на обочине дороги и попытка откупиться от превратностей Судьбы или нечто иное, что порой толкает людей на благие дела.

В этом мне еще предстояло разобраться...

Глава 7. По прозвищу “Дойная корова”

Без Димы простуженными зимними ночами этой компании пришлось бы худо, а некоторые, наиболее слабые и впечатлительные, могли бы попросту не выжить.

Дело в том, что у него была удивительно легкая рука. Если срочно требовалось насшибать на пузырь дешевого крепчайшего пойла, все по-щенячьи начинали буравить шальными с бодуна глазами именно его.

Покряхтев пару минут, он обреченно вздыхал и с покорностью овцы, бредущей на заклание, шел «на рамзор», то есть, к первому же светофору, где с каждой притормозившей машины "снимал" в среднем по шекелю. Двадцать машин и на бутылку низкопробной водяры есть. Еще столько же - «плавленные сырки» и прочие деликатесы. На закусь для всей оравы, которая, как правило, насчитывала от трех невыносимо страдающих с похмелья бомжей до числа, соразмерного с количеством пойла.

Поразительно! Но ему подавали даже таксисты…

Главным условием Димы было сопровождение его к месту работы. Один он не отправился бы на свое рабочее место ни под какими пытками. И вовсе не потому, что ему было скучно в одиночестве торчать у светофора. Нет, это не было с его стороны капризом.

Все объяснялось гораздо прозаичнее: собрав достаточную сумму, он мог и не вернуться обратно. Нет-нет, он не был из тех эгоистов, кто оставил бы страдающих с тяжкого похмелья друзей, потратив «заработанное»  лишь на себя любимого. Такое ему и в голову не могло прийти, как, впрочем, и многое другое…

Причина крылась в том, что Дима практически потерял память. Поэтому отойди он на полсотни метров, назад к лавочкам в скверике, где проходила утренняя тусовка бомжей, он уже вряд ли когда отыскал дорогу.

Он помнил свое имя, как звали отца. Фамилию свою тоже иногда вспоминал, но как-то без особого интереса. А вот с годом рождения частенько выходила  путаница…

Он даже помнил город, из которого приехал, но напрочь позабыл, как звали его немногочисленных родственников, к которым в случае нужды он мог бы обратиться. Зато непостижимым образом он угадывал «фартовые» светофоры. Подозреваю, что в душе он испытывал к ним трепетные чувства, как к добрым существам. Ведь именно светофоры  кормили и поили Диму и его товарищей.

Дима держался «стаи» чисто инстинктивно, понимая, что самому не выжить и дня. Он никогда не знал, есть у него в кармане деньги и какая сумма именно. Но даже если бы в его дырявых карманах и затерялась бы случайно пригоршня монет, он вряд ли мог сообразить, где именно и как их потратить с пользой для дела...

Подобно дойной корове, которая вряд ли соображает, куда хозяйка девает молоко, Дима также безропотно позволял обшаривать свои карманы, совершенно не сопротивляясь, покорно дымя сигаретой, засунутой кем-то из друзей по несчастью в его почти лишенный зубов рот.

Растворившись во времени и пространстве, он тем не менее каким-то седьмым чувством угадывал, сколько должен простоять с протянутой рукой у светофора, чтобы хватило «для затравки». Подозреваю, что покидал он свой пост, как только начинал чувствовать усталость. Он так и говорил компании:

- Я что-то утомился,  - и все понимали, что недостающую сумму придется уже добирать самим.

8. Гришины проблемы

Почти неделю Григорий не появлялся у Вики. Из этой недели трое суток он не ночевал и у меня. Я даже начал тревожиться: не случилось ли чего. Но потом успокоил себя, зная что в обиду себя он не даст. И если понадобится, то без проблем отобьется от стаи шакалов из яффских бомжей.

Но Гриша, как оказалось, был далеко от Яффо. Была у него по пьяни такая причуда: навещать кладбище на Ярконе, близ Петах-Тиквы, где лет семь тому назад была похоронена его мать.

Уж и не знаю, что там случилось с ним, но явился Григорий в одних трусах и босой. Он предстал предо мной жалким, в синяках, с большим фингалом под левым глазом. В общем, от прежнего Григория почти ничего не осталось.

- Извини, что не предупредил. Ты не поверишь, я пропил не только те деньги, что дала Вика, но и остатки пособия.

- Ну и?..

- Да нет! Денег я достану. И тебе вовремя уплачу за аренду...

- И в чем дело? - Я все еще не понимал, что он хотел сказать. С жуткого похмелья у Григория всегда путались мысли и его речь становилась бессвязной.

-  Через пару дней начислят пособие, а как я его получу?

И тут меня осенило: если на Григории из всей одежды оставались лишь потрепанные трусы, то куда же он мог засунуть удостоверение личности.

- То ли потерял, то ли вытащили, когда я был в полном отрубе. Но ты-то понимаешь, что без него мне никто на почле не выдаст пособия.

- И какой выход ты видишь?

- Ты бы мог одолжить пару сотен? Штраф за утерю и все такое... 

- Могу, но где ты возьмешь фотографии на удостоверение? В таком виде...

- Пойду к Вике, она сделает мне легкий грим... Может, получится фотка.

-  Заодно и бабла выпросишь у дамы своего сердца.

- Нет, в этот раз не получится. Я в ближайшую неделю ни на что не годен. Задобрить ее вряд ли получится. Они ж били меня куда ни поподя, - дотронулся он дрожащей рукой до паха.
 
- Ладно. Прими душ, приведи себя в порядок, переоденься. Потом займешься гримом. Но денег я тебе не дам. Сходим в МВД вдвоем и я заплачу там, сколько надо.

- Мне даже как-то неудобно тебя грузить своими проблемами.

- Ничего, переживу.

- А пива у нас случайно не осталось? А то руки так дрожат, что даже побриться не получится.

- Посмотри в холодильнике, только не вздумай вылакать всё: не то опять пойдет по кругу.

- Ой, спасибочки! Ты просто Спаситель…

"Скорее, лошара..." - подумал про себя, но возражать Григорию не стал. Все же, как ни крути, но "Спаситель" был куда приятнее для слуха, чем обидное "лошара".

Глава 9. Мой друг Дмитрий

Я познакомился с Димой в ту еще пору, когда он помнил свой возраст, а также то, что у него есть малая дочка и сестра, у которой он жил после развода с женой. И еще помнил, что однажды,  вернувшись из больницы, куда в очередной раз попал не понять (по его признанию) из-за чего, он обнаружил, что сестра съехала с арендованной квартиры, не оставив адреса.

- А кто будет терпеть пьянь в доме? - Задал он риторический вопрос, ничуть не осуждая сестру. - Вот, возьми - перекуси, - протянул он мне мешочек с нехитрой едой, посчитав меня товарищем по несчастью.

- Спасибо! Я сыт.

- И выпить ничего нет? - недоверчиво уставился он на меня.

- Да откуда?

- Ну вот… Как всегда... Мог бы оставить стаканчик. У меня ж голова трещит - спасу нет!

- Да я…

Он явно принимал меня за кого-то другого, не давая мне возможности открыть рот, чтобы объяснить ему, что я в этом скверике оказался случайно. Присел на лавочку, по пути на пляж…

- Так, может, купим по стаканчику?

- Не пью…

Он недоверчиво обвел меня замутненным взглядом, потряс головой и, убедившись, что она на месте, предложил:

- Так возьми мне, - сказал таким тоном и при этом столь недоуменно пожал плечами, будто перед ним сидел его вечный должник.

- Ну…я не знаю…

- Да ты разве не видишь, что я помираю?

Я видел перед собой почти окончательно изломанного жизнью человека неопределенного возраста, тело которого время от времени заходилось в судороге…

- Вот, возьми, -  я протянул ему монету в десять шекелей, - этого тебе хватит…

-  Не, я один не могу. Я боюсь… - Признался он. - Забуду еще заплатить. У меня с памятью не очень. - Он сказал это с такой беспомощностью, что я, кажется, все понял…

И мы отправились с ним в ближайший супермаркет. Он долго и с удовольствием водил меня меж рядов с продуктами и товарами первой необходимости, и в его глазах были те же восторженное удивление и блеск, какие бывают у ребенка, впервые попавшего в зоопарк.

Плассмасовыми стограммовыми стаканчиками с уже "расфасованной" водкой, конечно же, не обошлось. Но, как говорится, назвался груздем…

Как впоследствии оказалось, Дима был вполне безобидным парнем, если его, конечно, специально не доводить. Но этого из их компании никто себе и не позволял. Ведь даже не шибко здоровые на голову бомжи не решились бы рубить сук, на котором сидели...

Да и Гриня, как звали Григория ласково в компании, вряд ли позволил бы поднять руку на Диму. Когда-то они вдвоем бомжевали на старой автостанции. И Григорий “крышевал” бедолагу, чтобы тамошние наркоманы не отбирали у него деньги. Потом на какое-то время их пути-дорожки разошлись. Григорий поселился в гагоне, в приюте для бездомных,  потому что устал жить на улице. Диму же он пристроил к компании, которая тусовалась на границе Яффо и Бат-Яма.

Мне ни разу не приходилось слышать от Дмитрия упреки в чей-то адрес. Он никогда ни на кого не жаловался, и старался сам улаживать свои проблемы. Об этом свидетельствовали постоянно сбитые костяшки пальцев, а также вечно светящиеся фонари под глазом - то левым, то правым.

Что же касается перебитого носа, так он попытался как-то рассказать мне историю с ним связанную, но запутался, приплетя армию, спецназ, Кавказ и Афган.

Вероятно, у него уже тогда началась нешуточная путаница в голове и, если бы кто-то надоумил его вовремя обратиться в больницу, то, возможно… Впрочем, я сильно сомневаюсь, чтобы даже самая лучшая в мире медицина способна была бы помочь этому парню. Ведь он пил, не просыхая…

* * *
Я всегда обращался к нему: "Мой друг Дмитрий" и ему это нравилось. И однажды, в минуту просветления, он даже попросил меня о серьезном одолжении - отвести его в МВД, чтобы наконец оформить удостоверение личности и зажить уже по-человечески.

Без излишней скромности признаюсь, что отношу себя к тем людям, которые если что-то и пообещали, пускай даже и малозначительное, то слово держат.

Но, увы, на удостоверение личности требовалась фотография. А мой друг Дмитрий за все годы нашего знакомства так ни разу и не предстал передо мной в образе, если и не английского денди с холеным лицом, то хотя бы без синяков и ран на лице, которые не смог бы скрыть даже самый качественный грим.

За такое лицо не решался браться ни один фотограф. А чтобы Дима не обиделся на меня ненароком, я запечатлел его на мобильник и показал ему. Он долго всматривался в свой портрет, попросил «перещелкнуть». И после, кажется, седьмого дубля, который оказался не более удачнее предыдущих, сел на лавку, обхватил руками голову и беззвучно заплакал. Но та минута раскаяния, увы, так и не явилась для него катарсисом…

Без удостоверения личности ему было не выбить ежемесячное пособие, а также квартирные деньги. Может, он как раз и оплакивал "потерянные выгоды"? Впрочем, Дима плюс съемная квартира да еще и ежемесячное пособие - вещи не более совместимые, чем «мерс», решивший с маху снести светофор. И при этом ничего не поцарапать...

* * *
Так или иначе, я еще вернусь к моему другу Дмитрию, по прозвищу «Дойная корова», а также к другим клошарам, живущим на земле Обетованной..

Глава 10. Котяра

Яков терпеть не мог это грустное слово - «бомж»…
И когда мы заговорили с ним, первое, что он рассказал - это был анекдот с длиннющей, как у Карабаса Барабаса, бородой о прейскуранте цен на «приличных дам», которые гуляют по Монмартру, и тех, что ютятся в тесных «бистро».
Странно было слышать из усталых уст уже не молодого мужичка анекдот на весьма фривольную тему. Анекдот не возбудил мою фантазию. Он это просек и тут же без перехода переключился на французских бомжей, которым сказочно повезло родиться в стране, где много…вина - разного и наверняка по грошовым ценам.

- Да там тебе в каждом доме нальют, - заверил он с такой горячечной тоской и болью в голосе, что мне по элементарной логике вещей следовало, ни секунды не медля, сорваться с лавочки и летящей походкой отправиться в ближайший супер, чтобы поискать французского вина для Яши. Пока его ненароком не посетила «белочка».

Но вместо этого я изрек фразу, о том, что, мол, так-то оно так, да только надобно прежде быть вхожим в тот дом, где подадут графинчик халявного вина.

Моя бесцеремонная прямота еще больше заставила Яшу внутренне собраться. И уже не бросаться легкомысленно словами, которые тут же уносились порывами морского ветра, не оставляя никакой надежды воплотиться в конкретные предметы в виде бутылки "бургундского". Или что там было больше ему по вкусу...

Да, Яша обожал все французское и не скрывал этого...
Он даже пропел мне хрипловато-сиплым голосом песенку о том, что…

«Алон Делон, Алон Делон,
Не пьет одеколон…
Алон Делон говорит по-французски…»

И опять меня не тронули его певческие способности, тем более, что он грубо исказил имя почитаемого мною актера. Впрочем, я не осерчал на Яшу. Он мог напутать чисто машинально, потому как имя «Алон», что означает, кстати, в переводе с иврита «Дуб», весьма распространено на Святой Земле…


Глава 11. Гриша в своем репертуаре

… А тогда, вернувшись от Вики, по пути в МВД, Григорий рассказал, что у нее чуть было не остановилось сердце при виде его.

- Представляешь! Она поняла всё без слов. И тут же достала свою косметичку…

Я внимательнее вгляделся в его лицо. Передо мной стоял почти прежний Григорий. Лишь слабые следы грима едва отсвечивали при свете дня.

Мы успели в МВД за полтора часа до закрытия. И нам повезло. Народ схлынул. И нам понадобился какой-то не полный час, чтобы Григорий Товгуть получил новое удостоверение личности. На фотке совершенно не было следов грима.

По дороге домой он предложил мне взять пузырь чего-нибудь поприличнее.

- Обмыть бы... - неуверенно предложил он.

- Обойдешься. Кстати, откуда деньги?

- Так Вика дала. Не подумай чего, я не просил. Она буквально насильно впихнула мне пару сотен на удостоверение…

Нда... И кто поймет этих женщин! Ну что она нашла в этом конченном бомжаре? Хотя, нормальные в социальную службу не обращаются. На безрыбье, выходт, и рак рыба.
Будь во мне хоть чуть-чуть женского начала, я, быть может, и понял бы Вику. Но, как говорится, нельзя быть чуть-чуть беременной.

"Были бы у бабушки были яйца, она была бы дедушкой..." - Как к месту и не к месту повторял мой приятель Дима. Ему отчего-то нравилось это выражение...

Глава 12. Называйте меня клошаром

До «клезмерского» уровня исполннения Якову было даже дальше, чем от Хайфы до Марселя, если плыть обычным белым пароходом. И он вынужден был признать и это. А признав полное поражение, Яша заговорил со мною посредством будничных слов и фраз, которые ничуть не принижали в моих глазах его статуса бывшего интеллигента или бича, как когда-то сокращенно называли таких бродяг в той еще жизни...

Если коротко, то я узнал из его исповеди, переполненной до краев горечью и разочарованиями, что люди ждали от него непонятно чего. Ветхие старички неоднократно давали ему приют, прося взамен лишь незначительной помощи. И Яша охотно селился в их домах.
В такие дни короткого счастья он даже почти не пил, разве что изредка дегустировал запасы вина, которые, по его твердому убеждению, "ровно триста тридцать три года нужны были этим старикам». Он даже иногда выбегал по их просьбе за хлебом и кое-какими продуктами...

- Но что они еще хотели от меня? - Удивленно восклицал Яша, словно искал во мне поддержки. - Целых два раза в неделю мыть в доме полы и ежедневно - посуду, а также вывешивать постиранные вещи. Лишь потому, что у них, видите ли, кружились головы , и они не могли делать резких движений. Можно подумать, у меня богатырское здоровье...

- Но ты же жил у них и, наверное, они давали тебе не только кров…

- Но мне требовалась и духовная пища, - с негодованием отверг Яша мои робкие потуги вызвать в нем хоть какое-то хлипкое сострадание к бедным старикам, приютившим его на свою беду.

- И ты покидал их без сожаления?

- Не могу сказать, будто я не испытывал сожаление, - вздохнул Яша. - У них было мило и уютно. Да и они были вполне приличными людьми. Даже раз в неделю выдавали мне карманные деньги. Мне хватало их на пару дней, чтобы чувствовать себя почти королем.

- И все-таки ты уходил от них?

- Мы расставались… - Уклончиво сказал Яша. - После обидной фразы о том, что, мол, сколько волка не корми…

Вот тогда он и воскликнул с неповторимой тоской в голосе:
- Знаешь, я органически, до болей в почках и печени, ненавижу это обидное слово «бомж». Между прочим, в Париже таких, как мы, называют более гуманно и толерантно - клошары.

В чем гуманность в слове «клошар», мне было неведомо, поскольку, в отличие от Яши, мне были недоступны тонкости французской лексики. А дать мне полного толкования он не успел. Его грубо окликнули из тусовки, напомнив на весь сквер и окрестности, что сейчас его очередь «выпасать» Диму…

- Можно подумать мир перевернется, если я еще пару минут поболтаю с приличным человеком, - визгливо огрызнулся Яша.

- Поторопись, Котяра! К бутылке прикладываться -  ты первый… - Опустили
Яшу с Олимпа парижских клошаров в будничный мир тель-авивских бомжей.

Мне ничего не оставалось, как протянуть ему пару сигарет - презент за «приличного человека».

- Мерси боку! - Поблагодарил он на прощание.


Глава 13. Любит - не любит

Отработав без малого два десятка лет в социальной службе, Вику мало чем можно было удивить. Ее нельзя было упрекнуть в равнодушии, но с годами чувства притупляются и ты уже не так остро реагируешь на чужие беды и проблемы.
 
С Гришей было совсем по-другому. В самом начале она относилась к нему как если бы он был ее младшим братишкой. А затем... Вдруг вспыхнуло что-то в груди и. как она не пыталась, не могла погасить этот огонь.

"Огонь страсти или все-таки любви?" - Спрашивала себя и не находила ответа.
Гришу в физическом плане судьба не обидела. При нем было всё, что положено иметь мужчине, и даже больше...

Те мужчины, которые прошли через ее постель, тоже не были обделены тем, что могло порадовать женщину. Но в них не было той напористости и одновременно желания ублажить женщину не только в физическом смысле, но и...
Вика затруднялась подобрать нужное определение. Они не были Кентаврами в отличие от ее Гриши. Они были обычными мужиками, которые, прежде всего, заботились о собственном удовлетворении. И во время интимного процесса, казалось, забывали о той, кто их в эти минуты ублажает.
Они подходили к финишу и, повернувшись, на другой бок, тут же засыпали. Или делали вид, что спят, чтобы их не попросили о повторе сеанса любви. Если это можно было назвать любовью. И не потому, что эгоизм брал верх. Их банально не хватило бы на второй заход.

Гришу хватало. Гриша удовлетворял ее на все сто. Но не это было даже главным. Он ни на секунду не забывал о ней, жаждущей одновременно с телодвижениями и ласки. Он давал ей всё, хотя она ни разу даже не намекнула ему об этом. Он знал, что надо женщине, порою даже больше, чем женщина ждала от него.

Наверное, это и подкупило Викторию. За это она и полюбила его. Любил ли ее он? Она старалась не думать об этом, трезво рассудив, что вряд ли они создадут семью. Но разве ей плохо быть просто его любимой женщиной. Виктории не нравилось слово "любовница" с тех самых пор, как она познакомилась, будучи студенткой, с Эзрой.

Прошло столько лет, а она так и не определилась, как к нему относиться: ненавидеть или простить...

Глава 14. Черная Вдова

Злые языки поговаривали, будто только официально Таня была замужем семь раз. Я не верил в эти россказни. Мало ли какие сплетни распускают сердитые по утрам бомжи, особенно если им было отказано в двух-трех шекелях на поправку пошатнувшегося за ночь здоровья.

Во всем большом Тель-Авиве, наверное, не нашлось бы ни одной мало-мальски приличной тусовки бомжей, где бы о Тане, по прозвищу «Черная Вдова», хотя бы разок в день да не вспомнили.

Я и раньше мельком слышал всякие обрывки рассказов о ней, но больше всего почему-то врезалось в память именно это... Может, оттого, что в то время я еще не был лично знаком с Таней. Но зато я уже довольно близко сошелся с Яшей, Димой, Саньком и еще парой бомжей, среди которых и сидел в то позднее утро в облюбованном ими скверике, неподалеку от пляжа…

- А я отвечаю, что предпоследний муж «Черной вдовы» Вовка повесился, а последний, Виктор, прошлым летом реально утоп. У кромки воды остались стоять лишь шлепки, - то ли вздохнул, то ли всхлипнул Яша и высокопарно завершил:  - Эти  тапки до сих пор перед моими глазами, как  грустное напоминание о Викторе и бренности его и нашего существования... 

- И ты, Котяра, конечно, не просто присутствовал при их кончине, но и для Вовки намылил веревку, а Витьку вовремя не кинул спасательный круг…-  Санек и на этот раз не упустил случая, чтобы не подколоть Якова.

Уж и не знаю, какого цвета кошка пробежала между ними, но то что они не ладили, я понял сразу…

- Я тебя умоляю! Не веришь - поинтересуйся у самой Татьяны. Она за пару стаканчиков с незначительным прицепом и сама расскажет…

- Я тебе и за стаканчик без прицепа понарассказываю с вагон и впридачу еще и маленькую тележку такого, что за раз не скушаешь, - на губах Санька застыла недобрая ухмылка.

- Если тебе противно слушать, пойди на светофор и проведи там время с пользой для дела.

- Только через твой труп. А на «Черную Вдову» льешь грязь, потому что зол на нее…

- С чего это вдруг? - насторожился Яша.

- А с того… Она отказалась перекупить у тебя баночки и бутылки. А тебе было в «лом» переться сдавать их самому.

- Вот я и говорю, - выкрутился Яша. - Девка с норовом. А пляжные тапочки Виктора, чтоб вы все, тут сидящие, знали, я лично опознал. Он их еще из Одессы привез…

- Ну так и сказал бы сразу, что вы с Витьком земляки, - Санек был из тех, кто не стеснялся признавать свои ошибки. Тем более мне была не ясна суть конфликта между ним и Яковом.

Между тем, приободренный поражением Санька, Яша уточнил:
- В то лето я как раз тусовался на том самом пляже, что у Тамарискового парка.

- Это там, где Вовка повесился, - уточнил Санек.

- Ну да... - Яша потряс головой, словно пытался стряхнуть с себя наваждение. - Вы же... - он потер лоб дрожащими пальцами.

- Тусовались как раз там мы... Я со своей бывшей и Татьяна с Вовкой.

- А потом? - Яша, казалось, превратился в одно большое ухо.

Но Санек не был расположен вдаваться в подробности. Возможно, за этим скрывалась некая тайна их жизни вчетвером в то лето в злополучном парке, где и покончил с собой предпоследний муж Татьяны. Зато все остальные вдруг дружно загалдели.  перебивая друг друга и не жалея самых сочных мазков, уходя от темы и снова возвращаясь…

-... поганое место!

- … там такие отчаянные наркоши.

- … а меня один раз отоварили арматуриной. Представляете, какие козлы безжалостные.

- … а ты, конечно, всю свою жизнь только тем и занимался, что встречался с милосердными козлами.

- … а то! Это ты у нас ни с кем по жизни не встречался. Потому что с самого рождения регулярно падал с печки вниз головой.

- … да он и здесь уже, как минимум, пару раз шлепнулся с пальмы, когда решил нарвать на халяву кокосов.

- … то были финики.

- … не! Ему по «белочке» почудились поллитрухи, раскачивающиеся на пальмовых ветвях. Вот и полез.

Судя по этим, довольно продолжительным репликам, они не горели желанием возвращаться к той истории с гибелью неизвестного мне, но очень близкого им, Владимира.

- Во прикол! Поглядеть бы, как его снимали с той ср…й пальмы, - подвел черту Яша.

- Да ничего нового, Яша, точно так же, как и тебя с крыши дома, по которой ты носился за Сурком, - хмыкнул Санек.

- О каком Сурке базар? - Яшина лысина начала багроветь. И Санек на всякий случай пересел на другую лавку.

- О том, которого там не было… Его как раз притормозила полиция. Заловили с тремя порциями “дури”.

- Моя проблема в том, что я всегда вижу в человеке лишь светлые стороны.

- И поэтому дал на хранение Сурку весь свой «битуах»*

- Ну да! Сглупил я тогда сильно, - признал Яша свою оплошность. - Сурок-то, не будь дураком, решил затеять свой собственный маленький бизнес: прикупил на все мое бабло “порошка”. Разделил его на множество порий и поехал торговать в район автостанции…

- Да уж, - нехотя согласился Санек. - Сурок всегда считал себя умнее других. Третий год чалится… Может, поглупеет?

- Та я тебя умоляю! - пересел к нему на лавку Яша, - Горбатого могила… ждет-не дождется…

Все вдруг, как по команде, умолкли, настороженно уставившись в дальний угол сквера, из которого ковыляло Нечто в развивающихся лохмотьях.

- Дива, мля! - выругался Яша. - Легка на помине. На месте Сурка я еще лет на десять задержался бы в тюрьме. Это сама Смерть его в лохмотьях бредет.

- Ладно, Котяра, завязывай! - Шикнул на него Санек.

- Чего ты вечно мне рот затыкаешь? Я, что ли, тогда тусовался с вами в том проклятом парке? - От волнения Яша готов был перейти на неприличный фальцет. - С вами пятым был Сурок. Его Танька и подсадила на “дурь”. Спала с ним. А Вовка их застал. Вот и… Думаешь, об этом только я знаю.? И Виктора тем же макаром загнала в воду - на погибель. Спуталась в том парке с  наркошами... 

- Поговорил бы я с тобой, Яша, да только мне пора , - нервно зевнул Санек и резво засобирался.

И все тоже вдруг засуетились и заспешили по своим делам…

Поспешил распрощаться со своими приятелями и я. В тот момент у меня совершенно не было причин для встречи с Таней по прозвищу Черная вдова. Причины, к сожалению, появятся гораздо позже…

Но это, как принято говорить, уже совсем другая история.
_____________
*битуах - так часто называют пособие от Битуах Леуми - Института Национального страхования.


Глава 15. Явление таксиста Эзры

Он явился к ней во сне. Как случалось уже не раз. Виктория старалась не думать наяву о грустных вещах, которые все равно являлись к ней во сне. И она ничего с этим не могла поделать.

В эту ночь снился Эзра. Тот "добрый" таксист, который чуть было не поломал всю ее жизнь…

… Он заехал к ней вечером с букетом гладиолусов и бутылкой шампанского.

- Зачем это? - удивленно вскинула она на него глаза.

- С днем рождения!

- Но у меня…

- У меня вчера был день рождения. А сегодня я хотел бы отметить его с тобой.

- Даже не знаю... - растерянно развела руками Вика. - Мне нечего вам подарить.

- Во-первых, не пора ли нам перейти на "ты", а, во-вторых, при желании всегда найдется что подарить…

Виктории как-то стало неуютно от этих слов. Она же не конченная дурочка, чтобы не понять откровенных намеков.

И в то же время ей не хотелось обижать человека, который принял участие в ее жизни. Не раз выручал деньгами и потом не хотел их брать, сколько Вика не пыталась вернуть ему долг.

- Для меня это гроши, - смеялся он. - Оставь себе. Тебе нужнее…

Что она могла ему возразить?! Она считала его другом.

- Принеси что-нибудь пожевать.

Она отправилась на кухню. Приготовила на скорую руку салат. Нарезала немного сыра и лимон.

Когда вернулась, Эзра уже разлил по фужерам шампанское.

"Странно, - удивилась она, - Я даже не услышала хлопка..."

Они выпили. Потом Эзра еще подлил ей. Себе не стал, сославшись, что за рулем.

У нее странно шумело в голове. Руки и ноги словно стали ватными. Язык почти не слушался, когда она попыталась что-то то ли сказать ему, то ли о чем-то спросить.

- Разморило тебя совсем, - словно издалека долетел до нее голос Эзры. - Отвести тебя в спальню? Да и мне пора закругляться: работы много…

Она смутно помнила, как он вел ее, как уложил в кровать, как раздел и почему-то не прикрыл одеялом. В спальне было прохладно. Она хотела было попросить одеяло.

- Не беспокойся. Я тебя согрею, моя девочка.

Она не видела, как он торопливо стягивает с себя одежду, как, оказавшись полностью обнаженным, прилег рядом. А потом повернул ее на бок и с ходу вошел в нее. Она беззвучно вскрикнула от боли, пронзившей все ее тело. Он лишь коротко бросил ей в лицо - "заткнись". И она снова провалилась, как ей казалось, в сон…

Эзра овладел ею грубо, словно она была шлюхой, которой хорошо заплатили  за всю ночь. И она должна была терпеливо отрабатывать, коли выбрала этот путь.

А потом хлопнули входные двери. И сон исчез. Осталась лишь жуткая боль во всех местах, куда он безжалостно входил, словно маньяк, которому досталась добыча где-нибудь в темном ночном парке.

У Виктории даже не было сил, чтобы заплакать. По щекам текли слезы. И она не вытирала их, словно надеялась, что они смоют с нее всю грязь, в которую втоптал ее этот подонок.
___________________
Полный вариант романа здесь:https://litmarket.ru/books/kloshary-na-svyatoy-zemle