Ратледж едет один. 10 глава - окончание романа

ДЕСЯТАЯ ГЛАВА

ОСОБАЯ СИЛА ПРОЯВЛЯЕТСЯ В МАЛЕНЬКОЙ ХИЖИНЕ В РИДАМПХУРЕ, И
РУТЛЕДЖ ОСОЗНАЕТ СВОЮ РАБОТУ В ДРУГОЙ ВОЙНЕ.


Выйдя из Дома отдыха, Ратлидж направился в смешении серости и тени
к хижине при свечах, где позже его увидел мистер Джаспер.
Он тихо вошел. Пожилой индус сидел, скрестив ноги, на циновке из рисовой соломы
его веки были закрыты, как будто от усилия, его губы и вся грудь
двигались в такт Имени. Это был Секар, мастер, спустившийся с небес.
славные горы для его чела_ - храбрейшего человека. Родер лежал
растянувшись во весь рост на полу, склонив голову над раскрытой книгой, на
которую падал свет. Он поднял руку, чтобы Раутледж, и рад
улыбка сформировалась на глубоко подкладке, бледнея.

“Сидеть в прохладе дверного проема, и давайте поговорим, мой хороший друг.
Что принес вам этот день?

Ратлидж повиновался, забавляясь “прохладе дверного проема”. Ночной бриз
был всего лишь иссушающим дуновением горячего песка.

“Этот день принес множество смуглых крошек, и я покорно сжал их в объятиях.
пропитанную молоком тряпку в их открытые рты. Кроме того, я купил последний рис, который
человек, который держит Дом отдыха, продаст по любой цене,
и раздал его голодающим. Утро принесет
нам еще больше мертвецов. Какая это ужасная монотонность - умирать, умирать, умирать - и
они так мало шумят по этому поводу. Кроме того, я был так подавлен
голодом, что нашел хорошего, ненавязчивого американца и в течение часа засыпал его
фактами - нашего соотечественника Родера ”.

“Наш соотечественник”, - тихо повторил Родер. “Прошло много времени с тех пор, как я
я слышал подобную мысль. Я больше не увижу свою страну
снова, добрый брат.

“Тогда Секар сказал тебе, что ты должен делать?”

“Да. Сегодня ночью мы отправляемся на север. Англичане будут здесь завтра.
с зерном, так что наша работа в Ридампхуре завершена. Вы останетесь здесь
до завтра, как вы сказали, а затем вернетесь на запад, к железной дороге,
когда придут англичане.

“ Вам позволено передать мне все, что он сказал? Спросил Рутледж.

“Да. Сегодня вечером в сумерках, Шекхар вылезал из своей медитации, и мы говорили
вместе долго. Я сказал ему, что ты имел в виду весь мой народ ко мне; что ты
ты был мне дороже любого человека, которого я когда-либо знал. Я спросил, не разрешит ли он
тебе попутешествовать с нами еще немного. Он покачал головой.
Вам есть что еще делать в мире. Он сказал, что ты бы
начать поиск вашей работы, как только вы достигли путешествовал-линии. Я сказал
ему, что ваша жизнь была в опасности, где у англичан было много; что ваш
жизнь была предпринята в Мадрас, и что это тяжелое горе для
мне расставаться с вами так скоро. Я спросил его, была ли ваша работа в мире
абсолютной - не было бы хорошо для вашей души медленно путешествовать к
Холмы, занимаемся тем, что нашли по дороге. Секар покачал головой....
Ах, Ратледж, брат мой, тебе предстоит еще одна война. Там
Наступит день, когда ты поймешь, как сильно нуждаешься в человеческой помощи, и
прийти к тебе будет дано не мне, а другой - женщине!

Голос Родера дрожал. Ратлидж никогда не забывал этот момент.
Беспокойное, извивающееся пламя свечи, тянущееся, словно в поисках более живого воздуха
маленький Ридампхер, оторванный от мира, и приближающаяся смерть
от хижины к хижине; тихая, ужасная индийская ночь; древний мистик,
погруженный в медитацию, настолько истощенный годами и аскетизмом, что каждый
добавленный вдох казался спасением; белое лицо Родера, на котором
уже давно были выгравированы прекрасные значения для его друга;
глаза Родера, которые никогда не были осквернены ненавистью, яростью или похотью,
сейчас так лучатся печалью; и откровения на устах Родера, которые
половина человечества все еще так молода, что называет это безумием.

“Он прав”, - сказал Ратлидж. “Таков закон. Вам нечего делать
с человеческими привязанностями на пути к Холмам. И я должен следить за
судьбами другой войны?”

“Такой войны, какой еще никогда не было...”

“В Азии?”

“Да. На севере, за горами. Больше он ничего не сказал, но ты
скоро узнаешь. Бог тебя жаль, Рутледж! Как охотно бы я взять
муках от вас! Вы должны пасть - не среди груды мертвецов, не в
грохочущем центре битвы, а отдельно.... Вы должны жить. Он
обещала, что не умрет, и что еще, женщина,
приходите, чтобы помочь вам. Я знаю, что ты будешь жить, потому что так написано.
еще раз в этой жизни я должен взять тебя за руку.

“ Только еще раз?

“ Да.

- Он сказал тебе, где?

Родер склонил голову. Его пальцы дрожали на колене.

“В долине прокаженных”, - сказал он.

“Ты все еще должен идти в Долину прокаженных?”

“Я здесь, чтобы встретиться с тем, кого вы когда-то назвали ‘Обитателем
Порога”", - сказал Родер.

В наступившей тишине мужчины посмотрели друг на друга. От
древнего индуистского произошло величественное Имя, звучащее нараспев, как из избитой морем
пещеры - глубокой, далекой, зловещей. Чела_ склонился в поклоне,
закрыв глаза. Рутледж был потерян для мира на мгновение повисла--
дыхание в пространстве, как если бы мир был бросая его как
отступает волна.

“Я надеялся, что Секар не всегда будет водить тебя по трущобам
и преисподним этого мира, Родер”, - сказал наконец Ратлидж. “Ты ощутил на себе
все совершенные яды страны Новой Англии
города, вплоть до гонений на твою церковь. Тебе пришлось изучать Бостон
при свете факела. Мрачный юмор американских войск был таким:
твоя доля в кавалерии, а безбожный Майндей - твоей первой миссией.
Гонконг предоставил вам для зачистки свою отвратительную набережную, и вы были
там почти убиты, как в Миндэе. Индия завела вас в самую гущу событий.
ее бедствия и голод. Вы трудились в рядах ее
убожество. Не в бровь была сильно пострадал от болезни твоей руки для охлаждения;
ни одна смерть не была настолько торжествующей, чтобы вы не наклонились, чтобы прикрыть ее.
Я думал, что в конце концов ты, может быть, попробуешь хоть кусочек
красоты и сладости всего сущего, прежде чем ты был потерян для нас за Холмами
.... Вместо этого ты отправляешься в Долину Прокаженных ”.

Родер посмотрел на него с благодарной улыбкой, в которой читалось
удивление, что его друг мог помнить все это, но он
сказал с мягким упреком: “Мои небольшие услуги были оказаны для
меньше всего о мужчинах, потому что они нуждались в них больше всего. Так не получилось.;
так было задумано. С самого начала, только мужчины, которые слушали
со мной были те, унижен сильную боль, или потерял в Великую Тьму.
Я даже сейчас не понимаю, почему я должен был заслужить милость Учителя
пребывать со мной. И все же он пришел - и я счастливейший из людей.
Долина прокаженных - это всего лишь остановка на небесном пути.... Я -
счастливейший из людей, Ратледж, брат мой, и все же самая сильная боль в моей жизни
обрушилась на меня...

Родер подошел к двери и несколько мгновений стоял молча, затем
снова повернулся к свету, его лицо стало спокойнее.

“ Я сильно любил тебя, Ратледж. Ты был для меня...
представителемпредставительные мужчины. Я никогда не знал прикосновения женской руки,
ни глаз женщины, - но для вас я ощущал все большую любовь
человек для человека. Сегодня вечером, перед твоим приходом, Секар сказал мне, что только
еще раз в этой жизни я увижу тебя. Это будет после моего испытания
в Долине Прокаженных. После этого я должен отказаться от всякой любви к тебе во плоти
, поскольку она привязывает меня к Колесу.... Это тяжелее для меня
чем многие Будни, тяжелее, чем служба в условиях нескончаемого голода,
тяжелее, чем удары и поношения от множества людей, тяжелее, чем любой
суд в Долине Прокаженных. Думать, что вы должны снова спуститься в
битва ... вы, кто так хорошо знаете ужасный грех, война-что я должен иметь
передняя часть знаний вы калеками в организме, и чтобы быть не в состоянии идти
для вас-ах, ничего, что я должен встретиться в долине прокаженных могут преследовать и
мучить душу твоего друга”.

Половина из них никогда не была рассказана раньше. Ратлидж преклонился перед
великой преданностью этого самого простого и святого человека, которого когда-либо показывал мир
ему. Быстрым движением рука Родера прошла между глазами
корреспондента и пламенем свечи. Хрупкая, дрожащая, почти
прозрачный, он был красноречив и обладал красотой, которую Рутледж никогда раньше не замечал
. Внутри него происходили большие перемены.

В той маленькой хижине в Ридампуре была _мощь_, сила из скрытых
источников творения. Ему стало ясно, какая сила побудила
Секара найти свою _челу_. Древнему индусу все еще предстояло отработать карму
, поскольку он тащил свою усталую, жаждущую могилы плоть вниз
от мира и чистоты своих гор к пылающим равнинам
мужчины - чтобы вернуть эту самую белую душу Запада.

“ Родер, ” медленно и благоговейно произнес Ратлидж, “ Это долгое время было большой
часть моего понимания того, что ты значишь для меня. Однажды я рассказала одной даме о
тебе - о моем самом храбром мужчине - и эта дама наблюдает и слушает тебя
по всему миру. То, что я снова иду в бой, совершенно правильно и
неизбежно. Я еще не достиг выпускного класса Матери-Земли.
Рана, которую ты предсказываешь, - пустяк. Хорошо, что я вижу тебя
еще раз - даже в Долине Прокаженных - хотя это задержит тебя дольше, чем я думал
учитывая отдых, который ты заслужил. Что касается расставания, ты знаешь лучше,
чем я, что это слово не имеет значения. Ты знаешь лучше, чем я, что
отношения между учителем и учеником не заканчиваются с телом, ни
отношения друг с другом. Никогда еще не жила чистая великая душа
, которая не видела бы проблеска того, что означает освобождение от плоти,
и не различала в свои возвышенные моменты таких радостей, что сила его
соул подвергся суровому испытанию в попытке прожить отведенные ему дни. Если бы
такие проблески были даны всем людям, народы пострадали бы от
шока самоубийства, какого никогда не вызывали ни война, ни голод.

“Мы оба с радостью приступим к нашей работе. Сегодня вечером я ясно вижу свою миссию.
Это значит высмеивать войну перед людьми; показать, каким чудовищным занятием она является
для _человеков_; показать, насколько черна магия немногих амбициозных людей, которые
осмелитесь сделать из Божьего множества пушечное мясо. Я, наблюдатель за многими
службами, который, как предполагается, должен склоняться перед боевыми порядками и строить свою
карьеру на их триумфах и поражениях, буду смеяться над их несвоевременными
и нелепыми проявлениями. В конце концов, я нарисую войну такой красной краской,
такой реальной, во всей ее ужасной, бесплодной реальности, что народы будут
содрогнитесь - как при виде чудовищного преступления на Голгофе - содрогнитесь до глубины души
их души и больше не грешите!”

Момент был восхитительный. Что-то более обширное, благородное, чем просто человеческое.
сознание расширилось внутри Ратледжа.... Он увидел жалких пешек
, толпившихся, чтобы пополнить легионы Цезаря, который наклонился, чтобы узнать имена
некоторых своих центурионов. Он увидел, что Черная чума, Наполеон, и
полки пас на убой под его ярким, шип-отметил
глаз; огромные массы Бога, любил людей, борющихся, чтобы умереть быстро на слово
железной оправе пещера запустения, Наполеон рта--рот
который изволил произносить время от времени имена вождей он рассчитывал
на пороге убийства. Цезарь и Наполеон, воплощения дьявольских амбиций.
мастодонты лицензированных преступлений, оба эпилептики....
Он жаждал того момента, когда мир узнал бы в бутылку
замечательно концентраты ад-яд, прежде чем они пристыдили человечества
вождение бедных духом масс сначала сошел с ума, а затем в неблагородном
смерть войны.

“Это был для меня высокий ночь, Rawder,” Рутледж сказал. “Я
горжусь, спасибо, что показал мне мою работу. И я вижу твой дальше
и дальше - даже до Долины Прокаженных.... Странно, Роудер, но есть
картинка с этим в моем сознании - картинка, которая всегда приходит ко мне
в лучшие, трудные моменты.... Наступление ночи - страна холмов, жары и
пыльного, извилистого шоссе. Христос проходит посреди толпы. Он
измучен, испытывает жажду. Пустые голоса толпы связывают
Его мысли со страданием. Жалкие поступки людей превратили Его сердце в мученичество
печаль. Наконец, перекрывая шорох шагов по
теплому песку, перекрывая столпотворение последователей, до Его слуха доносится единственный
стон из темноты. Он дрожит от агонии. Он съезжает с шоссе.
Толпа понимает. Они тянут Его за одежду и кричат: ‘Нечистый!
Нечистый!’ Даже прокаженный, лежащий в темноте, предупреждает Его: ‘Нечистый!’
таков закон.... Но прекрасный Христос склоняется от прикосновения
исцеляющего!...

“Я приду, чтобы найти тебя в Долине Прокаженных, мой храбрейший человек. И
вы должны идти дальше после того, что большой мир, который является ‘шипом и
выдалбливаются гнезда для шипов в гранитных холмов!... Но, Родер, ты должен оглянуться
назад, на великолепную амплитуду за Долиной Прокаженных, и обнаружить
, наконец, что твой друг почти готов. Возможно, ты придешь за
ним - так же, как Секар пришел за тобой”.

С быстрым вдохом материальное сознание
Индуса вернулось.

“Час пробил”, - сказал он своему чела_. “Мы путешествуем ночью”.

Снова мимолетное выражение агонии промелькнуло на белом лице Родера, но
Ратлидж схватил его за плечо и обратился к Секару:

“ Это мелочь, но у меня достаточно денег, если они вам понадобятся.
Разве вы не отправились бы в путешествие - по крайней мере, из района сильной жары - в
английских пожарных каретах? По две недели пути каждый световой день?

Санньяси ответил: “Возлюбленный моего ученика заслужил много
сувениры. Это стало для меня ясно, что мы должны путешествовать в одиночку и на
ноги. Я очень стар, но еще есть сила для путешествия ... или я
не надо было послать”.

Он протянул руку - она была похожа на обугленную ветку - и Ратлидж
склонил голову для благословения.

“Ты сделал правильный выбор, возлюбленный моей челы. Это короткие,
круче как ты протектора. Эту жизнь вы посвятили служению
мужчины, а вы обязаны колеса любовь к женщине. Выполняйте все свои обязанности
, и путь будет ускорен. Еще раз наши пути разойдутся
встретьтесь - и их будет четверо - в Долине Прокаженных!

Родер вылил чашку воды на старые ноги, вытер их тряпкой
и плотно натянул сандалии.

“Ночью и утром я пошлю тебе свое благословение, Ратледж, мой
брат”, - сказал он, стоя у двери. Утром и вечером, пока
мы снова не встретимся в Долине Прокаженных, ты должен знать, что есть сердце,
которое трепещет ради блага твоей жизни и твоей души. Прощай.

Они вышли в знойную ночь. Их белые одежды превратились в
серые; затем растворились в тенях, направляясь на север по покрытой пылью индийской дороге.




ОДИННАДЦАТАЯ ГЛАВА

ЧЬЯ-ТО РУКА КАСАЕТСЯ РУКАВА БОЛЬШОГО ФРИЗОВОГО ПАЛЬТО В ЗИМНИХ СУМЕРКАХ
НА НАБЕРЕЖНОЙ БУНД В ШАНХАЕ


Ратледж долго сидел в раздумье после того, как Родер и его хозяин отправились в путь
. Их путешествие. Прошло время неучтенные над его головой, пока он был
вызвали догорающей свечи-фитиль. Совершенно не по-американски
он поверил пророческим высказываниям, которые принесла ночь
. Чем больше человек знает, тем больше он будет верить. Марка
маленький человек-это как раз в его неспособности принять то, что он не может
держать в постоянном поле зрения. До сих пор, Раутледж, перенесших реакции
лучшие моменты последних часов. Шекхар и Rawder и власть были
ушел из Rydamphur. Он даже слегка смутился из-за своей вспышки гнева
чтобы Rawder, так долго он привык железный контроль над своим
эмоции. Не то чтобы он сожалел о том, что сказал, но
бурные высказывания приводят к истощению. Он не чувствовал теперь сила
чтобы сделать людей смеяться над войн, ни остаться ход войны в мире
картина извержения гнева Объединенных Наций во всех ее бесполезно и свирепых
значение.

То , что он пострадает в новой войне , само по себе было лишь смутным предчувствием .
тревога, притупленная размышлениями, за исключением ее связи с
предсказанием - что другой должен прийти ему на помощь !... Он задавался вопросом, не нанесет ли
рану его враги. Однажды, ночью в Мадрасе,
когда он входил в тайный дом, кожаная петля опустилась на
его плечо. Она была туго затянута со зловещим звоном. Ратледж
только что избежал удавки в темноте. Он не всегда мог убежать; и
все же в следующий раз ему не суждено было умереть. Родер сказал: ... “Упасть раненым,
вдали от поля боя, беспомощно лгать о людях и событиях
из падшего состояния, вместо того, чтобы встретиться лицом к лицу - это было всего лишь одной из
трагедийных облаков в его сознании. И все же был лучистый свет
посреди всего этого - только одна женщина из полумиллиарда людей в мире
придет к нему ”.

Любые страдания были дешевкой, чтобы предотвратить ее приход - но он не мог
предотвратить! Нельзя бежать от видения или пророчества. Это хорошо
послушайся, когда заказывается в Ниневии. Даже Секар отверг его
потому что он был противоположностью душе Родера. Он
не мог отказаться от войны - и, таким образом, избежать обещанной раны, которая могла бы
чтобы она могла найти его, поскольку он не был встретиться выравнивания хода
во время столкновения войск, но где-то отдельно. Это была цепочка обстоятельств
, в которых он был абсолютно бессилен - и она приходила
к нему!

Во-первых, это означало бы, что Джерри Кардинег, человек, которого он спас,
был мертв. Если бы он умер вместе со своей тайной, Норин нашла бы его.
он - Ратледж - отождествляет себя с самым ненавистным изгоем,
навсегда скрывается от глаз и пальцев Англии. Это был
бунт против этого на каждом уровне сознания этого человека. Он
не мог допустить, чтобы ни его, ни ее любовь подверглись испытанию такой трагедией.
Он снова сбежит от нее.... Но если бы старый Джерри в конце концов вспомнил
правду - если бы судьбе было угодно, чтобы он рассказал чудовищную
правду - и Ненависть Лондона была бы стерта с имени Ратледжа,
стать наследием Норин Кардинег - и тогда, если она придет,
к нему! Он не мог закрыть глаза от вспышки сияния, которую вызвала у него эта
мысль.... Он бы умер, чтобы предотвратить подобное
свершение. Больше года он держался подальше от посторонних глаз.
мир, чтобы предотвратить любые попытки Кардиналов найти
его. Он превратился в тень, за ним охотились, терзали, ненавидели, он был потерян для самого себя
переодетый, всегда в стороне от собраний мужчин и приличных
пожертвования жизнью - все для того, чтобы предотвратить то самое, о чем он думал сейчас, когда думал
, зажег каждый светильник его существа. С такой же готовностью он бы
совершил предательство, за которое пострадал, вернувшись к отцу
Норин Кардинег, сказав: “Я устала, Джерри. Верни мне мое имя”.
Но если после всего, что он сделал, чтобы уберечь ее от правды, судьба
вынесла решение против него - _ тогда_ он не сбежал бы от нее!

Прошло несколько часов. Время от времени сквозь громоздящиеся облака
беспорядка проступала реальность, и на время он переставал
дышать.... Подумать только, что он оторвался от своего полубреда
и увидел ее лицо! Чувствовать прикосновение ее руки - этой
женщины, настроенной на каждую вибрацию его голоса, мозга
и сердца.... Иногда он впадал в ересь мужественности и спрашивал себя
какое значение имеет Англия, весь мир по сравнению с остальным
остаток его дней с Норин Кардинег, во славу их союза
которые образовывали троицу - мужчину, женщину и счастье....

Он горько рассмеялся над звездными далями. “Это был бы достойный
конец для мужчины, который, как предполагается, предал страну, которой он
служил - позволить женщине разделить такое состояние, как мое, и встать на
путь изгоя”.

Рутледж встал, чтобы идти в дом отдыха, но подумал, что это должно быть
ближе к рассвету, чем к полуночи. Ему было любопытно склонны искать его
комнате в такой час. Повернувшись лицом к дверному проему, он опустился на
циновку и подпер подбородок ладонями.... Прикосновение руки Родера
рука разбудила его, и он в изумлении уставился на челу, его собственные глаза
жгло с Востока. Фигура женщины лежала перед ним ничком.

“Рутледж, мой брат, здесь для тебя найдется работа. Я нашел ее далеко на
дороги. Она ползла в Rydamphur, вынашивания ребенка. Я не мог
оставить ее. Она близка к смерти. Секар ждет меня, и так снова,
прощай ”.

Rawder обратился с быстрым рукопожатием, и поспешил прочь в
рассвет-свет для своего хозяина. Все закончилось быстро и как-то странно--как
некоторые психические явления. Ратлидж уже устал от безжалостности
день. Пылающий храм зари полностью освещал его веки, пока
он спал, и глубоко в его мозгу была боль от этого света....
Женщина подняла голову с земли, пошатываясь, как раздавленная
змея, и потянула его за одежду. У ее груди был неподвижный белогубый
младенец. Ее голос был подобен трущимся друг о друга сухим палочкам.
Он поднес чашу с водой к ее губам.

“Я вдова Мадан Даса, который умер после засухи”, - сказала она.
ему. “Белый святой человек перенес меня сюда, оставив другого на дороге.
 Это мой сын - сын Мадан Даса. Там были еще двое,
обе девочки, но они умерли после засухи. Также брат моего мужа
, который был прокаженным. Мой муж работал, но после засухи работы не было
. Сначала мы продали корову...

“Моя добрая мама, не пытайся говорить”, - сказал Ратлидж, поднимая ее на руки.
в хижину, но она ничего не могла понять. Как только он уложил
ее на циновку, она принялась за рассказ, думая, что должна рассказать
все. Ее лицо было похоже на пыльную бумагу; губы пересохли и растянулись
в стороны. Ее волосы упали далеко в заплатах, и ее горло было как
в возрасте от запястья.

“Сначала мы продали корову”, - пробормотала она, пытаясь найти его глазами.
“затем мы продали домашние вещи. После этого мы продали двери и
дверные косяки. Даже после этого еда закончилась, и мой муж,
которого зовут Мадан Дас, отдал свою одежду своему брату, который является
прокаженным, чтобы продать в деревне за еду. Сосед одолжил моему мужу
хлопчатобумажную ткань, чтобы обмотать его чресла. Подлежал уплате налог _чаукадари_.
Мадан Дас не мог заплатить. Мы умирали с голоду, и один из младенцев,
девочка, была мертва. ”Тахсилдар" (коллекционер для англичан) “пришел
и забрал у второго младенца, который стоял в дверях нашего дома
маленькую медную чашу для сбора налогов. В миске был немного супа
который ела моя малышка - немного супа, приготовленного из коры, цветочных стручков и
лесных ягод.... С тех пор еды не было. Мадан Дас мертв,
и две девочки мертвы, и брат Мадан Даса, который является
прокаженным, умер прошлой ночью. Белый святой человек принес меня сюда, оставляя
других на дороге. Это сын Мадан-Дас - - - - -”

Жизнь уходила из ее слов, но она не переставала. Ее
сердце колотилось, как у испуганной птицы. Вес их обоих
был всего лишь весом здорового ребенка - охапкой распада.

“Послушай, мама”, - сказал Ратлидж. “ Не разговаривай больше. Я иду в
Дом отдыха, чтобы раздобыть еды для тебя и сына Мадан Даса. Ложись здесь
и отдыхай. Я ненадолго.

Даже когда он уходил, она повторяла свою историю. Он вернулся с
кувшином горячего чая, достаточно крепкого, чтобы окрасить и сделать вкусным
питательность половины банки сгущенного молока. Он привел с собой слугу
и простыню, чтобы прикрыть женщину. Ратлидж передал ребенка дежурному.
слуга поднес голову матери к чаше. Потом он умыл
ее лицо, горло и руки прохладной водой и велел ей спать.

“Малыш достаточно хорошо, мама”, - сказал он ей мягко. “Все
хорошо с тобой сейчас. Англичане будут здесь С много еды, и
вам нужно отдохнуть. Ребенок ест”.

“Он-сын Мадан Дас” - пробормотала она, “и я-его мать.... У
не забудьте”.

Она опустилась на пол-ступор. Слуга уже толкались несколько капель в
младенец рот. Рутледж взял ребенка-крошечный вещь, легкая, как
котенок, оцепеневший от желания и слишком слабый, чтобы плакать. Его тело было на ощупь
как перчатка, а кости белели под сухой коричневой кожей и
выступали, как косточки крыла летучей мыши. Слуга пошел за
тазом с водой.

“Почему ты, маленький саженец, должен так скоро усвоить урок голода?”
Рутледж задумался. “Ты лотс слишком мал, чтобы совершить что-то плохое,
и если частичка твоей души запятнана грехами других людей
жизней, ты лотс слишком мал, чтобы знать, что сейчас тебя наказывают
за них.... Я должен был спросить Секара, какая польза от кармического
навязывание голода телу младенца”.

Он вымыл и вытер малыша губкой, завернул его в ткань и снова покормил
всего несколько капель. Сын Мадан Даса поперхнулся и забулькал.
более того, выпил пол-ложки воды.

“О, ты далеко не так плох, как твоя мать, сын мой. Она была
умирала с голоду еще до того, как высохли твои бесценные фонтаны.... И вот
они забрали маленькую медную миску твоей сестры - и суп, приготовленный из
коры, цветочных стручков и лесных ягод. Бедный тахсилдар, должно быть,
был очень уставшим и разгоряченным в тот день.... И поэтому твой достойный дядя, который был
один прокаженный продал одежду Мадан Даса, который позаимствовал набедренную повязку у соседа
и долго в ней не нуждался.... Свернись калачиком и поспи на мужской руке
моя маленькая раджпутка.

Между этими двумя делами Ратлидж скоротал до полудня. Наконец, за много миль отсюда
на востоке, через пыльную, залитую солнцем равнину, показалась повозка, запряженная волами, а
спустя долгое время за ней, слабая, как ее тень, другая - и другие.
Почти незаметно они продвигались вперед по извилистой, горящей дороге,
как искалеченные насекомые; и шесты местных водителей время от времени поднимались
, как измученные антенны. Теперь в зале послышался ропот .
хижины пострадавшего Ридампхура. Ратлидж отправил свой багаж на запад, к железной дороге
и оплатил свой счет в Доме отдыха. Он уедет с
прибытием помощи голодающим. Ребенку стало лучше, но женщина
не могла собраться с силами. Питание в ней умерло. Повозки, запряженные волами,
просто двигались в сетчатке его глаза. Он думал глубоко, необузданно
в тишине полудня.

Великий закон причины и следствия дал ответ на его
причудливый вопрос, заданный несколько часов назад. Почему карма обрекла
ребенка на голодную смерть до того, как в нем сформировались скрижали на
какой урок мог бы послужить руководством к действию в его жизни? Сын
Мадан Даса был всего лишь орудием наказания для матери.... Что
плохого она, должно быть, сделала ему, согласно индуистской доктрине, в одной из
туманных других жизней - когда она была вынуждена произвести его на свет,
охваченный голодом мир Индии, вынужденный любить его, смотреть, как он изнемогает от голода
и ползать с ним по ночам. Ни с чем не сравнимая материнская трагедия
. Грехи скольких жизней она не искупила там, в
иссохших полях!

Рука женщины вывалилась из ее тела и лежала в клетчатом
пятно солнечного света. Оно напомнило Ратлиджу высохшего и сморщенного
дождевого червя, которого утренняя жара настигла на широкой мостовой.
Теперь ее веки были разомкнуты.

Сьерры трагедии предстают в глазах умирающих от голода. Процессы
распада сложны и удивительны - как импульсы роста
и восполнения. Нет растворения, которое так мастерски рисует
себя в человеческом глазу, как Голод. Шар зажигается с выдохом
тела, наполненного дымным свечением разрушающейся ткани. В нем заключены
невыразимые тайны завершения. Тело
умирает член за членом; вся плоть, кроме связующих волокон, чахнет,
и отвратительная суматошная история всего этого рассказывается все шире, с каждым
расширяющиеся глаза - даже к зареву горящих гхатов - все есть.

И глаза матери! На уроке голода она была уже старой. В
муж, Мадан Дас; прокаженного, его брат; две маленькие девочки;
маленький медный таз-все было, когда этот ребенок перестал питаться
мать по плоти. И все же она из последних сил ползла в
город - и все ради этого маленького сына Мадан Даса, который спал сном
исцеления в пределах досягаемости ее руки.

Ратлидж смотрел на великую страсть материнства. По правде говоря,
маленькая хижина в Ридампхуре была для него местом раскрытия
откровений. Он видел много смертей на войнах, но эта война была такой
острой, такой интимной.... Почему женщина согрешила? Уставший Ратлидж
мозг выработал собственный ответ на обширный индуистский план тройной эволюции.
Бесчисленные изменения вознесли это существо, как и его самого.
вознесли от червя к человеку. Это долгое путешествие началось в
тьма, и только через ошибки и боль ошибка, не
фрагмент души учится различать мерзкое и прекрасное.
Во владении утонченными чувствами и в муках их преодоления
душа белеет и расширяется. Часто дикие лошади
чувства вырываются из-под контроля возничий души; и для каждого
прет насилия, эта цена должна быть уплачена в муках тела ... до
больше никаких уроков из плоти предстоит узнать, и душу
ставит на его страдания больше нет.... Ратледж вынырнул из глубин размышлений, словно левиафан
, и удивился лихорадочному
энергия его мозга. “Сейчас я буду анализировать свойства,
которые проходят через тигель для создания пророка”, - заявил он.

Слуга привел врача, но это была простая формальность. Ратлидж
склонился над умирающей женщиной. Ее сердце наполнило хижину своим стуком.
Оно билось быстро и громко, как корабельный винт, когда сжимающие волны Тихого океана отступают.
валы отступают. От этой всепожирающей жары по телу пробежал озноб.

“ Не забывай.... Он сын Мадан Даса, а я его мать...

“ Я не забуду, добрая матушка, ” прошептал Ратлидж. - Достойный человек.
я позабочусь о нем. Об этом я должен позаботиться в первую очередь”.

“Мадан Дас был достойным человеком...”

Остальное было похоже на шелест спелых семян в раздутом ветром стручке....
Ратлидж отвернулся от последнего рывка. Послышался топот ног
по песку, и на пороге появилась тень, но Ратлидж поднял
руку, призывая к тишине. Момент всей жизни во плоти, когда
тишина дороже всего, - это _last_.... Ребенок зашевелился и открыл
его глаза - разбуженные, кто может сказать, его собственными потребностями в метафизическом
сочувствии? И какое это имеет значение? Мужчина, завернутый в простыню,
бедное тело, которое душа отвергла и повернулась, чтобы снова накормить ребенка
. Американец был уже в дверях.

“ А вы специализировались на проблеме голода из первых рук, мистер Джаспер?
- Спросил Ратлидж.

“ Да, и я вижу, сэр, что вы делаете больше.

“ Задание поступило ко мне сегодня утром. Небольшое прикосновение материнства делает
весь мир родным, знаете ли.... Этот детеныш морского котика - сын Мадана
Das. Он хочет спать после того, как всю ночь скакал без седла, а кости у
его лошади были острые ”.

“Позвольте мне сказать, скорее по необходимости, чем из какого-либо представления о том, что
приятно, ” медленно произнес мистер Джаспер, “ что я считаю вас
замечательным человеком.... Я обнаружил себя слабым, трусливым и полным
странной болезни. Я возвращаюсь на железную дорогу, преисполненный огромной
неприязни к самому себе. То, что я нахожу нужным здесь делать и хочу делать,
доказывает физическую невозможность. Я хочу оставить сто фунтов в
Ридампхер. Это всего лишь притворство труса. Мне пришло в голову спросить
как лучше всего оставить деньги и где.

“Не беспокойтесь, мистер Джаспер”, - сказал Ратлидж, пораженный
реальностью мрачности собеседника. “Мне знакомо это чувство - хорошо знакомо.
Белый человек не просверлил в этих вопросах. Боже, я болен,
слишком! Я болею сейчас. Посмотрите на мыло и тазы с водой, которыми я пользовался
во время моего служения - и я стар в Индии. Это слабость, вызванная
голодом, который делает людей жертвами всех зверств грязи и
болезней. Сначала голод, потом чума.... Сто фунтов - это хорошо
с вашей стороны. Я знаю миссионера, который будет напрямую благодарить Бога за это - всю
ночь на коленях - и он не купит себе банку масла. Я
отведу вас к нему, если хотите ”.

Они прошли через деревню. Англичане приближались с
повозки, запряженные волами, и люди, все те, кто мог выползти из
своих хижин, собрались под палящим солнцем на общественной
Мистер Джаспер ускорил шаг и отвернул лицо....
Ратлидж пробыл в Ридампхуре несколько дней и был гостем в большинстве хижин.
но сейчас многие были на гумне (старые в
агония, которую несут туда молодые; отвратительные человеческие останки, движущиеся по
песку), которых он раньше не видел. Было полезно не заглядывать глубоко
в этот мучительный сон об аде, в свете всевышнего солнца,
чтобы зрелище не осталось в мозгу неотвязным призраком.

“ Да, я знаю, мистер Джаспер, ” пробормотал Ратлидж. “Это шокирует, как
дно моря - с высохшими водами. Это плотская
тайна голода ”.

 * * * * *

В Ридампхуре Рутледжу оставалось сделать только одно дело. Оно
касалось служанки Дома отдыха, которую он нашел хорошей, и
маленького сына Мадан Даса.

“Это будет твой ребенок”, - сказал он мужчине. “Мать умерла,
и остальные члены семьи лежат мертвыми в деревне. Я уезжаю
Rydamphur сейчас, но я вернусь. Вы должны присутствовать на
тело матери-и взять ребенка за свои собственные. Таково желание
очень святого человека, который пробыл здесь несколько дней. Это была его чела_, которая
ночью привезла женщину из деревни. Это тоже мое
хотите, я оставлю тебе денег. Больше денег будет оказана, в связи
время. Прежде всего, я хочу, чтобы вы, чтобы купить медная чаша, которая должна
быть собственного ребенка. Запомни имя. Он сын Мадан Даса. А
теперь назови мне свое имя.

Все было сделано по порядку. Час спустя, когда собралась вся деревня.
к гумну, и телеги, запряженные волами, скрипели, и
потные, измученные англичане оттесняли туземцев, чтобы
когда они попадали под колеса, мистер Джаспер увидел человека, который так
очаровал его, отправившегося в путь, одного и без транспорта, по песчаной
западной дороге в сторону железной дороги.

 * * * * *

Поздней октябрьской ночью Ратлидж добрался до Калькутты, где
он был вынужден глубоко погрузиться в местную жизнь, чтобы избежать признания.
Имея досье на "Пионера" за два месяца, он сел изучать
premonitive бормотание Русско-Японской войны. Они были широкими в
цель, но глубокие со смыслом для человека, который в совершенстве владел старой игры
война. Вопрос, который интересовал его больше всего в связи с этим неизбежным
нарушение мира во всем мире не было затронуто в "Пионере".
Насколько ужасная деятельность одного из патриотов Тайрона, Джерри
Кардинег, имеют отношение к постоянно обостряющимся переговорам между
Токио и Санкт-Петербургом?... В свете нынешних событий,
Англо-японский альянс был одной из самых умных выдумок
дипломатия в истории национального ремесла. Япония была прекрасным инструментом с
острым и закаленным лезвием. Потребовалась бы вся грубая плоть, которую Россия
могла сосредоточить в Маньчжурии, чтобы затупить его. Несомненно, России бы никто
осталось деформации на границах Британской Индии. Тем временем у Англии не было
ничего более серьезного, чем собирать свою регулярную индийскую дань,
присутствовать на своих регулярных индийских голодовках и время от времени устраивать
всемирный крик поддержки для ее маленьких коричневых братьев, столкнувшихся лицом к лицу с Медведем
.

“Это напоминает мне, ” вздрогнув, подумал Ратлидж, “ что все это
_my_ работа. Я позаимствовал это у Джерри Кардинала.

Он тяжело вздохнул и снова перечитал длинную, утомительную историю
переговоров, предварительного конфликта. Оказалось, что Россия
признала особый интерес Японии к Корее и назвала это разумным
для нее взять на себя управление делами корейского суда.... “По
кстати,” Рутледж с иронией признается: “англо-японский союз был повешен
о том, что Корея должна быть сохранена автоматическое устройство. Однако
англо-японский союз был заключен в спешке”... Царь заметил
, что он питает особое братское уважение к Маньчжурии и что Япония
должна иметь в виду, что ее корейский бизнес должен остаться навсегда.
к югу от Ялу. “Не пересекайте эту реку”, - сказал Николас.... Зловещий
вежливость, отказы, модификации, поздравления и грохот
великолепных боевых кораблей на каждой военно-морской верфи соответствующих задействованных Держав.
Брутальный парень, Япония, доведенный до белого каления от Хакодате до Нагасаки; Россия
мило игнорирующая пожар и придерживающаяся мечты Великого Петра
о порту в Тихом океане.

И так он стоял, когда Раутледж завершил свою последнюю _Pioneer_ в его
Тайник Калькутте, и начало европейской рулевого управления для Шанхае.
В двух днях пути к северу от Гонконга пароход столкнулся с первым дуновением зимы
и Ратлидж достал большое фризовое пальто, чтобы сойти на берег в
китайском Париже. Далеко на Ханькоу-роуд он устроился в
маленькой немецкой гостинице и следил за ходом переговоров через
последующие выпуски "Северных китайских новостей". Нигде ни строчки
относительно жизни или смерти Джерри Кардина.

Державы подходили все ближе и ближе, чтобы услышать финальную перепалку
между Россией и Японией. Последняя заявила, что установит
нейтральная зона вдоль северокорейской границы, если Россия согласится
то же самое сделать на южной границе Маньчжурии. Какой-то юморист из
Англии заметил, что не может быть нейтральной зоны без войны;
и корреспонденты отправились из Англии через Америку, где они
подобрал людей из Нью-Йорка, Чикаго и Трех Дубов - они путешествовали
с запада на Дальний Восток. На данный момент Ратледж, соблюдая строжайшую секретность,
сделал это возможным через надежного друга в Нью-Йорке, обеспечил себе полномочия,
под вымышленным именем, для бесплатной работы в интересах
_World-News_. Так прошли праздники. Первый месяц 1904 года был
отличается беспрецедентной напряженности, созданные в Японии горит
кабели для последнего российского слова.

Ратлидж невольно обрадовался. Он чувствовал, что это будет
его последняя служба и самая масштабная. Что за фарс были переговоры,
с Японией уже-бродяга с солдатней и Великой однопутный
железная дорога из Петербурга в Порт-Артур стонет со странами, предоставляющими воинские поезда;
с Индией крепко заперты на крепкие белые британские силы не менее
еще лет десять; с Англией повернулся, чтобы посмотреть ее Азиатский агент плюнул
на ржавых штыках царя - что за фарс, в самом деле, с Россией.
желание и решимость Японии вступить в войну.

Конец января, снежные сумерки. Ратлидж на мгновение остановился.
на набережной Вайд в Шанхае. В ту ночь он отплывал в Чифу и
размышлял, стоя в сгущающихся сумерках, пряча лицо в
высоком воротнике, как обстоят дела у Джерри Кардинала в разгар этих великих
дел. Был ли он мертв - или умер только в мозгу? О Норин - мысли о
Норин всегда были с ним.

Один из катеров лайнера "Эмпресс" покидал набережную в
до отплытия корабля оставалось несколько минут - его нос повернулся к Японии.
Ратлидж подумал, что теперь ему придется играть в эту игру одному,
если никогда раньше. Он улыбнулся мысли о том, что сбор мальчиков
в Imperial Hotel в Токио будет делать, если он должен оказаться среди
их.... Вдруг он почувствовал, что глаза мужчины были устремлены на него с правой стороны.
Он небрежно повернул голову, и обнаружил рисунок на диво
как будто побочные Finacune на запуск. Он исчез в
небольшой домик. С этими словами Ратлидж повернулся спиной к катеру
деградировали, усохшие ощущение, которое сокрытия всегда подстрекал.

“Они хотели убить меня”, - пробормотал он рассеянно. “Я должен качать больше
чем когда-либо в покое-от края и в одиночку”.

Женская рука коснулась рукава большого фризового пальто, и
Ратлидж испуганно дернулся. Мужчины и войны были уничтожены
как сухие листья в пламени.... Катер просвистел в последний раз.




ДВЕНАДЦАТАЯ ГЛАВА

ДЖОННИ БРОУДИ ИЗ BOOKSTALLS ПРИГЛАШЕН ПОБОЛЕТЬ ЗА УЛИЦУ И УБЕГАЕТ,
ПОНЯВ, ЧТО ПРОТИВ НЕГО СОСТАВЛЕН ЗАГОВОР.


Джерри Кардинег пережил очень быстрый и примечательный переход.
Вся кровавая ненависть, с которой он совершил свою _куп_ в
Индии, испарилась из человека, сидящего в Лондоне. Его гигантский план
завершен, Кардинег увял, как растение, опрокинутое в борозду.
Вместо того, чтобы встретить последствия с тем же железным юмором, с каким он встречал войны своего времени
, как он планировал в течение нескольких месяцев, на случай
обнаружения, его огромное безумное рвение выжгло его. Он обнаружил себя
старым, обветшалым, жалким, жаждущим мира, когда пришел его молодой Мессия
- молящимся об имперском стимуле английской ненависти, чтобы
написать великую книгу о ремесле. Из-за своей слабости и мощи
притяжения хоума и Норин Кардинег не проанализировал идею
, наугад подхваченную Рутледж. Позже он стал неспособен. Всегда молодой
человек был странным в своих поступках и поразительным в своих достижениях.
Джерри почувствовал страсть к тому, что требовалось другому
в качестве стимулятора. Время от времени старик смутно представлял себе, как
“мистик войн” затонул и окопался где-то в Индии, создавая
потрясающие повествования, окруженные тайной и опасностью.

Даже самые быстрые физические изменения более или менее незаметны
для жертвы, чье тело слегка онемело, а разум затенен
милосердным облаком. Ветеран чувствовал прожитые годы и много говорил об их
тяжести, но он один был неспособен осознать степень своего
разорения. И какая отчаянная ирония заключалась в шутке, которую Природа
сыграла с ним! Его мозг цепко держался за волнующие подробности Плевны
и службы старейшин, но полностью упустил из виду свою последнюю и коронную
стратегию, направленную на предотвращение катастрофы в Великобритании. Он задумал и осуществил
в силу Российско-Индийский Союз против Англии-и
практически забыл. Более того, тот факт, что его работа
была пресечена контр-союз Англии с Японией, казалось, едва
сенсорный свое мнение после его последнего разговора с Рутледж. Память сослужила ему хорошую службу
из ее сокровищниц старых деяний, но летопись его ужасной
одинокой войны и связанных с ней снов была начертана на воде.

Cardinegh постепенно все больше и больше контента, как молчание
за рубежом выдержал и своими силами не удалось. Многие лондонцы пришли отдать
почтение ему; и с первого взгляда посетители поняли, что
было бы разумнее говорить об Эль-Обейде и китайце Гордоне, а не о
новом столетии. Итак, старый участник кампании, занятый своими посетителями, своими
трубками и смесями "Латакия", своим виски, белым и красным, наконец пришел сюда
чтобы на несколько недель забыть, что честь его дней принадлежит не ему
собственный.

Только изредка, между долгими периодами спокойствия, наступит
волнующее смятение в его мозг. В такие моменты он испугался и
потерял дар речи. Безымянный страх пульсировал через него, как взлет и падение
о буре. Однажды, когда старик думал, что остался один, Норин услышала
он бормотал у камина: “Он потерялся где-то в Индии - работает и
задумчивый, молодой дьявол, но война выведет его из его логова”.

Он был, как обычно, на следующее утро. У Норин не было вовсе в
темно в отношении конкретного обвинения против Раутледж, она могла
поставили этот и другие фрагменты в грубой форме истины.
Те немногие, кто знал все, ничего не рассказали. Остальным имя
Ратледж было связано с неким невыразимым злодеянием и, таким образом, было
шептались повсюду, где бродили и боролись англичане. Загадочная фигура этого человека
годами мелькала в лондонской прессе. Англия придает большое значение
своим корреспондентам, и Рутледж, человек из _Review_, вызвал
комментарии от Окленда до Виннипега - знакомые комментарии, как послужной список
генерала. Теперь на это имя пало проклятие, и тем не менее оно было
менее отвратительным, потому что причина, по мнению толпы,
была исторической тайной. Статьи, подобные статье Финакьюна с места событий в журнале
Бхурпал дал англичанам повсюду представление о личности
этого заклятого врага; и тот факт, что Рутледж все еще был жив и
чудесным образом остался безнаказанным, был скрытым вызовом британцам по всему
миру.... Норин отчаялась узнать правду. Малейшее
упоминание этой темы терзало и обесценивало ее отца, и
не принесло никаких откровений вообще.

Это были суровые, выверенные дни, полные сердечного голода. Иногда ей казалось
, что ее индивидуальность должна погибнуть посреди
этой бесконечной череды страданий. Тот последний час в карете
заставил ее трепетать, пылать. Она пожалела, что не сказала еще больше ему.
показать свою преданность.... Она подумала о Ратледже, плывущем по великим ветреным морям Господа.
всегда один, всегда на палубе во время штормов, которые загоняли других на дно.;
она подумала о нем, живущем в скрытых трущобах Индии, выходце из племени
туземцев, вечно изолированном от себе подобных - одиноком, опустошенном, проклятом....
Однажды - это было той же ночью, когда он выскользнул из петли в
доме в Мадрасе - она проснулась с криком и обнаружила, что это был всего лишь
сон - что его убивают. И все же она была напугана несколько дней, поскольку
напуган может быть только тот, чей мозг достаточно хорош, чтобы реагировать на
нематериальные потоки, формирующие и переплетающиеся за всеми сценами и вещами.

Часто до нее доходило: “Это моя битва. Я должна сражаться чисто и
без крика. Ему сложно и тяжело для меня ... настолько, насколько мы можем
медведь. Только Раутледж-сан и я знаю, как тяжело--и Бог, который измеряет
наша сила. Но я увижу его снова. Я увижу его снова. _ Я
увижу его снова._

Дальше этого она никогда не могла мыслить связно. В спокойные моменты,
и без всякого предупреждения, к ней приходил лишь проблеск внимания
_beyond_, но никогда намеренно не заставляя ее думать. Какие проблески
они, крылатые, чудесные,--умопомрачительного интенсивности мимо
решения общих способностей.... Многие, сильные духом женщины,
вылепленный с красотой ангелов, и вдохновленные любовью к
такой, что можно только мечтатели знать, по духу.... И она крепко держалась
то, что осталось от ее отца, любила его, но и не позволил видение
переход мира к любовнику, чтобы препятствовать работе
час.... Что касается деградации Рутледжа, того, что Рутледж-сан совершил постыдный поступок
- это было немыслимо, шедевр зла, один из лучших в мире
четвертое измерение ошибки, которые удерживали его изгоем в пустыне, где ее
душа плакала по ночам, чтобы быть.

Осенью следующего года, и до сих пор Джерри Cardinegh сидел в
комнатках в УРА-Стрит, его дочь служения.... Норин
совершил паломничество в книжные лавки. Этот день был отложен с лета,
и она дождалась полудня, когда ее отец заснет. Все вещи
были приготовлены для его удобства, когда он проснется, и у нее было в запасе
несколько часов. Ее экипаж свернул на ухабистую, мощеную булыжником дорогу, узкую
и вечно забитую машинами. Верхние фасадные окна старого дома были закрыты.
плотно завешены.... Она никогда не была там, хотя когда-то она была
просил зайти.... Ее отец и другие люди сказали ей странника
Трофи-номер, который Раутледж продолжал из года в год и занимала так
редко. Как жили мастера в этот час?...

Уличный мальчишка, который был с Ратледж в то последнее утро,
быстро проходил мимо, неся на подносе изделия кондитера. У него
был вид человека, которому доверяют и который преуспевает. Она позвала, и он
побежал вперед, но в волнении остановился.

“Да ты и есть тот самый Мальчик!” - радостно заявила она.

Его ответ был не менее обаятельным: “Мужчина вернулся?”

“Не зайдете ли вы со мной в вагон, чтобы мы могли поговорить о Мужчине
?” - спросила она.

Говорить об этом Мужчине было желательно, но запрещено. Другая сторона
пожелала поговорить об этом Человеке. Это произошло всего через мгновение после того, как Мужчина
покинул его в экипаже этой женщины. Незнакомец дотронулся до
его руки, задавал странные вопросы неуклюже, смеясь, стоял
угощал по-разному и самым поразительным образом выискивал информацию
и неожиданно, всегда смеясь. В целом, это было
утро, от которого ему стало влажно вспоминать. Ночь за ночью, в
маленькой спальне-холле, он перебирал каждое слово, которое извлек незнакомец
. Он чувствовал, что этот Человек гордился бы им, но
было несколько слабых моментов.... Что касается Этого Человека, Джонни Броуди
построил свое будущее и свою божественность вокруг Него. Это было не совсем так.
дело было не только в одежде, провизии и собственной комнате. Было что-то еще.
Более глубокое и значительное, чем это.... И эта женщина... Ее шансы были невелики.
вытянуть из него что-нибудь об этом Человеке.

“Мне нужно отнести эти дела о правонарушениях?” сказал он. “Этот Человек вернулся?”

“Нет, но мы поговорим о нем, когда ты закончишь свою работу”.

“Я ничего о нем не знаю”.

“О, но достаточно того, что ты его знаешь - и он тебе нравится. Как долго
ты будешь занят?”

“До темноты”.

“ О, дорогой! Но ты ведь после этого придешь ко мне домой, правда, Мальчик?
Я приготовлю для тебя хороший ужин и кое-что на вынос. Ты будешь
рад, если ты придешь.... Ты не придешь, Мальчик?

Пять минут спустяТер, Джонни смотрел на удаляющуюся карету и на
деньги в руке. Он обещал пойти на ура улице в тот вечер
когда его работа была выполнена. Как все это произошло, была одна из тех вещей
что он должен выяснить, в темноте и тишине. Конечно, он не
намеревалась поступить. Очевидно, она была собственностью Этого Мужчины, и
как она с ней обращалась!... Все в этом Мужчине было правильным. Он
был всем, кем может и должен быть мужчина. Большее было бы излишним и
неприятным.... Все выглядело так, будто Мужчина хотел побыть один, что
утром, когда эта женщина, она родила его в карету. Джонни
никогда и не простил ее за это. Возможно, этот человек, возможно, имел
больше говорить с ним, если бы она не пришла.... Она хотела подняться в комнату
, но Мужчина не позволил этого....

“Он впустил меня, а не"э"!” - подумал он с внезапным изумлением.

Давно запертая квартира - превосходное место!... У Джонни было домашнее животное.
сон. Он снова был на лестнице, и Мужчина подошел и понес его наверх.
в это самое притягательное место. Это были комнаты, какие и должны быть у мужчины
- щиты, пистолеты, ножи, седла, пучки волос (конечно
скальпы), цепи рубашки, и футболки с тату-знаки повсюду; и
было одно седло, с грязью еще на стременах, щавель волос на
подпругу, и лошадка запах.... Джонни рывком оторвался от своих
восхитительных воспоминаний.

“ Я пойду, ” пробормотал он. “ но ей не нужно думать, что она услышит от меня что-нибудь
о нем.

 * * * * *

Норин вернулась на улицу Радости в сумерках, обеспокоенная
мыслью о том, что вечером у них будет компания. Она забыла,
и хотела все время быть с мальчиком.... Он провел ночь в
квартира у Ратледжа - те самые часы, которые сделали ее возлюбленного изгоем
. О чем мог не слышать мальчик? По крайней мере, он знал этого человека
единственная душа в Лондоне, которая знала Ратледжа и не стремилась раздавить
его.

Ее отец жадно посмотрел на нее, когда она вошла.

“Тебя не было долго, Норин”, - сказал он. “’Странная штука, что
приходит человек с годами, Дир. Я думал сегодня днем
о том, чтобы уехать на год - сама мысль об этом! Все это ушло от меня.
Старый Джерри, чтобы войн больше нет, если они представляют портативный
павильоны для женщин корреспондентов”.

Она знала, что его живость была неестественной, но большая часть ее работы
была простым служением трагической кончине любимого человека, поэтому она
оживлялась, реагируя на малейшую его умственную активность. Ужин подходил к концу
, когда раздался звонок в дверь. Норин оставила отца за столом.
она впустила Джонни Броуди и провела его в гостиную.

Он аккуратно снял свою шапочку, раскрывая благородное достижение вода,
кованые против песчаный разрез, с некой заветной пары военных
кисти. Колпачок был небрежно засунул в карман. Его ботинки... но
покраска книжных киосков и многих других дорог началась несколько месяцев назад
и проявила себя еще до того, как в камине высохла свежая облицовка бренда
the stranger. Джонни Броуди выглядел захваченным и смущенным,
так что Норин отчаялась завоевать его. Будь он старше или моложе, она
не потерпела бы неудачу; но вот он сидел, существо мужского пола, полностью деформированное
годами и эмоциями, не по годам развитым развитием и пустотой - запятнанный и
маленький дворянин-инвалид, совсем мальчишка, и все к лучшему.

“Мы тоже ничего не слышали об этом Человеке, Джонни”, - сказала она. “Мы
ужасно беспокоился за него и ужасно интересовался. Я знаю, что он был очень
привязан к тебе, и я надеялся, что ты сможешь рассказать нам что-нибудь о нем. Ты
давно его знал?

“Нет”. Мальчику стало интересно, кто еще входит в “мы”.

“Но в то утро, когда, казалось бы, такой прекрасный и полный
понимание. Часто ли вы провести с ним ночь?”

“Неа. Хотя мы были у Френа. ’Э" - правильный сорт. У меня цветет
Одеяло Харми Томми, чтобы спать, и Вэнь идет влезать в меня.
ботинки - они набиты бобриками и кожевенниками. Я поднимаю глаза, а он
ухмыляется - как будто он не знает, как они туда попали ”.

Все это было для пополнения ее вен. “ И разве он не заснул в ту ночь?
- Джонни? - тихо спросила она.

“ Откуда мне знать? ” невинно спросил он.

“Я думал, что, возможно, ты знаешь. Он говорил мне, что это, я знаю, что он имел
посетителей, кроме тебя этой ночью”.

Явно это никогда бы не сделал. Норин чувствовала себя неуютно в ее
зондирование. Она должна заставить его понять, насколько важно все, что он может сказать
было бы не только для нее, но и для этого Мужчины.... Что касается того, что знал мальчик,
аналитик или, лучше, психиатр, был бы необходим, чтобы облачить в
одеяние разума его жалкие лоскутки понимания в отношении
к тому, что он услышал той ночью - имена людей, места и подвиги
за пределами книжных киосков. Тот факт, что Джонни Броуди этого не понимал,
не был причиной, по которой он должен раскрывать свои патчи этой женщине, которая
так много понимала. Он немного побаивался ее, и не мало
жаль, что он пришел. Он чувствовал, что, вопреки самому себе, что его лицо было
рассказывать ей, что он знал очень много о той ночи. Он заерзал.

Норин почувствовала многие из его мыслительных операций, встала и опустилась перед ним на колени.
она оперлась локтями о его колени и посмотрела ему в лицо.

“Мальчик, - прошептала она, - вы очень добрый и милый на меня за то, что пытался
хранить его тайны. Он великий и добрый человек, который очень много значит для
и тебе и мне. Он делает для кого-то другого (кто не может любить его так, как это делаем
ты и я) великое и трудное дело, которое отдаляет его от
нас. Пока секрет, мальчик, ему придется держаться подальше,
но если бы мы знали секрет, мы можем привезти его обратно к нам, и быть очень
счастлив.... Я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что знаете, все, что слышали
той ночью, когда там был посетитель, но прежде вы должны
поймите, что вы делаете для него только добро. Его благо, его благополучие,
для меня вопрос жизни и смерти. Я люблю этого человека, Джонни Броуди, думаю, даже
больше, чем вы. Ты не поможешь мне вернуть его обратно?

Его глаза расширились от искушения. Ему очень хотелось посоветоваться с ней насчет
смеющегося незнакомца, который накачал его. Многое произошло с
ему в двенадцать полет, безблагодатный лет, но ничего подобного. Никогда
больше не наступит такого момента, как этот - с женщиной, при виде которой у Букстоллса
перехватило дыхание, когда она опустилась перед ним на колени. Судьба города
чаша весов вполне могла поколебаться перед мольбами такой женщины.
 У него было предчувствие, что этот момент будет становиться все более
значительным по мере того, как он будет становиться старше. Она преодолела половину его сопротивления
одним фактом разделения с ним владения Мужчиной и
признания его почти равных прав во всем, что касалось этого. Это
был не ее интерес, а _they_ их интерес.... И потом - бурлящее
любопытство в течение нескольких месяцев - эта женщина могла сказать ему, почему Мужчина хотел
Ненавидеть Лондон! Насчет последнего ошибки быть не могло. У Мужчины был
просил за него во многих отношениях, и в таком языке, как не был услышан в
Книжные лавки, кроме Социалистической зале. Как мог один старик, все
шрамы и выстрелил вверх, дать ему ненависть Лондона?

В этот момент Джерри Cardinegh открыл дверь из столовой.
Норин ощутил маленькое тело, превратить жесткий под ее руку и увидел тонкий
челюсти напрягаются. Как она поспешно повернулся к ней отец, она услышала, как Джонни
Голос Броуди - голос того, кто одержал победу над искушением:

“ Спроси его! О чем ты спрашиваешь меня, фер... кто он знает?

Она поспешила отвести отца обратно в столовую, но он не смог
не шевелился. Его глаза были устремлены на мальчика и, казалось,
высасывали из него какой-то смертельный яд. Выпитое предало его, как
оно всегда предает стариков и падших. Ткани, которые он поддерживал,
разрушились в его венах, и слабый свет покинул его мозг. Только там
на его лице остался ужас, как от василиска. В его ярких, пристальных
глазах было выражение изоляции на фоне изменившихся пепельных черт.

Это было слишком для Джонни Броуди - такое быстрое появление опустошения на
лице, которое раньше было румяным и улыбчивым. Более того, он увидел заговор
против него в "Женщине и старике". Он хлопнул рукой по карману.
кепка была там, где ей и полагалось быть, выскочил в холл и спустился вниз.
по лестнице.

Губы Норин раскрылись, чтобы позвать его по имени, но взгляд ее отца
запретил. Она услышала, как хлопнула входная дверь.




ТРИНАДЦАТАЯ ГЛАВА

ДЖЕРРИ CARDINEGH ПРЕДЛАГАЕТ ТОСТ ЗА ОТБРОСОВ ... ТОСТ ОН ВЫНУЖДЕН
ПИТЬ В ОДИНОЧКУ


В мире существовало только одно лицо - лицо мальчика, который
так напугал Джерри Кардинала в номере Ратледжа в их последнюю ночь
вместе - это могло бы донести до старика, как сейчас, ложность
его положение, позор его молчания и ужасное завершение его жизни
. Сам Ратлидж не смог бы этого сделать, потому что он бы ответил
улыбкой и пожатием руки. Кардинег получил
полное напряжение, которого Рутледж жаждал как благодеяния. Он попытался
заговорить, но звук в его горле был похож на дрожание игральных костей в кожаной
коробке. Он предпринял еще одну безуспешную попытку и опустился в кресло. Норин принесла
виски.

“Ну, отец, это был просто маленький мальчик, которого Рутледж-сан знал”, - успокаивала она.
"Я нашла его сегодня на улице и попросила прийти к нам". “Я нашла его сегодня".
увидит нас сегодня вечером - потому что он был знаком с Ратледж-саном”.

В течение часа он сидел тихо, не произнося ни слова.

Прозвенел звонок. Норин собралась с духом, чтобы встретиться с группой корреспондентов,
которые обещали навестить Джерри в тот вечер. Старый король был
не забыт принцами ремесла, а его дочь была
незабываемой.

“ Ты достаточно здоров, чтобы повидаться с мальчиками, отец?

За последний час старик почувствовал страх перед дочерью.
присутствие, смертельный страх вопросов. Какая-то безнадежная идея пришла ему в голову
- что люди в комнате будут защитой - пока он снова не станет самим собой
.

“ Конечно. Приведи их сюда.... Малыш..... Я был захвачен врасплох
внезапно.... Я в лучшем случае старый пес, дир!

Финакуне, красивый, как молодой шиповник, в своем вечернем костюме;
тяжелый, тяжело дышащий Троллоп, который невероятно прибавил в весе между войнами;
Фини, с его мрачным выражением лица, как будто в его голове вечно звучала песня рока
; и молодой Бентон Дэй, небольшого, но очень многообещающего
сервис, человек, который должен был занять место Рутледжа в "Ревью" в фильме
"на случай войны" - все это наполнило гостиную на Чир-стрит оживленным
дела. Сердце Норин было в неведении, когда маленький мальчик сбежал.
шумной октябрьской ночью она вернулась к книжным прилавкам. Старина Джерри был
потрясен и обнял ее. Планировалось полное собрание военных писцов
позже у Тетли, чтобы обсудить ответ России некоторым японцам
предложения, полученные по телеграмме во второй половине дня. Декана пригласили
председательствовать. Норин увидела страдальческий взгляд Финакьюна, когда он
отпустил руку ее отца.

“Я не пойду”, - сказал Джерри. “Конечно, я достаточно пью дома. Ты сказал
Россия высказывалась в ответ, хотя меня это мало интересует
слухи о войне? Это мальчишеская работа.

“Царь говорит, что Япония может управлять Кореей, но что касается Маньчжурии, то это ‘Руки
прочь, Брауни”. - сказал Финакуне.

“Что означает...” - начал Троллоп.

“Та же старая привязка”, - добавил Финакьюн. “Только ближе к разрезу.
Телеграмма в "Панангло" сегодня днем объявляет, что Япония уже
признала неизбежность войны”.

“Россия предполагает, что” День Бентон наблюдали, “что Япония предложит нет
военная демонстрация в Корее от Ялу до 40°. Япония говорит
в ответ, что тогда у нее должна быть аналогичная зона безоружной деятельности,
к северу от Ялу.”

“А то”, - сказал Фини: “они будут стрелять друг в друга из
банка прежде, чем лед весной”.

“Это моя теория, ” предложил Троллоп, “ что Япония потопит
Русский линкор или взорвать русский эшелон с войсками, а затем игриво заметить
, что дальнейшие переговоры неуместны.

Джерри уставился в ковер, по-видимому, глубоко задумавшись. Норин был
рядом с Finacune.

“Больше не спрашивать его, чтобы перейти к Тетли с тобой сегодня вечером,” она
прошептал. “Он далек от того, хорошо”.

“Я думал, это поднимет ему настроение - возглавить старомодный
сеанс молитвы о действии.

Она покачала головой. Теперь ее отец переводил взгляд с одного лица на другое и
наконец остановил его на ней с нервной улыбкой.

“Есть Дир, - сказал он, - запустить и посмотреть, если ужин вещи
расчистили. Мы должны сделать о совете--для тоста работы
вперед.... Пойдемте, мальчики, в столовую.

Они с энтузиазмом подчинились. Норин принесла стаканы и прочее.
Джерри сидел на жесткой голове, пот на его лбу, борьба
за свет, что в его мозгу. Мужчины чувствовали напряжение, и жалел
женщина.

“ И какое отношение ко всему этому имеет Англия? Хрипло спросил Кардинег после
мучительной паузы.

Старина Фини сидел ближе всех к декану. Он спокойно положил руку на плечо собеседника.
 “Англия поддерживает Японию, Джерри”, - ответил он.
Всем не терпелось разрядить обстановку подробным обсуждением любой темы
но декан повторил::

“А в Индии все спокойно?”

“Тихо, как фруктовый сад землях давным-давно”, - сказал Finacune.

Что-то было в голосе старика, который предложил Норин
давно забытая страсть-так неуместны здесь. Она дрожала, опасаясь, что он
окажется неспособным справиться с собой.

“ _англия_... - Кардинег прогрохотал это имя. Это было так, как будто он
боролся за то, чтобы понять все, что значило для него это гигантское слово.
“Англии следовало бы сражаться с царем на британско-индийской границе
, а не на Ялу”.

Всем было ясно, почему Англия не была втянута в войну с Россией - с
Англо-японский союз-сохранить для старика, который должен был знать
лучшие. Правда грохнули, теперь в облаках его мозга, но он может
не интерпретировать. Никто не говорит, за руку декана был поднят провести
внимание. Этот жест был жалкую попытку помочь ему
концентрат. Он беспомощно запнулся, и наконец произнесла:
ближайший губы:

“Finacune, витиеватым, - ты для _Word_ как обычно?”

Все снова вздохнули. Старик нашел зацепку.

“Всегда к слову, Джерри - я пишу "Войну для юбочных отделов"
Лондона.

“ А ты, Синий Вепрь, на "экспертизу”? - спросил он у Троллопа.

“ То же самое.

“И Бентон Дэй ... вы ...” Выражение лица Кардинега внезапно стало
однозначным. Здесь снова были буруны.

“Это неправильно решено, сэр. У меня есть несколько реплик. Я действительно
хочу пойти ”.

“Тогда Dartmore не призываю вас к _Review_ еще?”

“Я говорил с Dartmore”, - сказал День. “Дела идут не совсем
хоть и поселился,.”

Джерри секунду смотрел на него, как бы говоря: “Я перезвоню вам,
молодой человек, когда закончу с этим выступлением”.

“ А Бингли, ‘убийца лошадей’? продолжил он.

- Отправляется в “Темз", как обычно. Есть парень, который заставит
нас всех попотеть”, - задумчиво сказал Финакуне.

“Фини, ты, старый оборотень, ты царапал старую Мать-Землю в
самых неподготовленных местах - почти столько же, сколько и я. Чего ты добиваешься на этот раз
?”

Фини колебался, и Троллоп затянул с ответом: “Все виды
спальных мест для Фини. "Темз" отправит курьерский катер, которым он
может командовать, если захочет. Англо-испанец_ хочет, чтобы он служил в России.
Кроме того, у него есть предложение последовать примеру японцев. Фини рассказал мне больше
о стране Ялу и о новой патронташе творения, пока
мы шли сюда сегодня вечером - рыжебородые бандиты, русский гранд
герцоги, японские шпионы, стоящие в очередях, которые десять лет составляли карту Маньчжурии
- то, что любой белый человек имеет право знать.”

Дело было в том, что старина Фини уже почти закрылся, чтобы выйти на
"Остроумие", которое Джерри оставил открытым.

“Нет нужды просить о Talliaferro”, - сказал Cardinegh
с нетерпением.

“Нет, Тальяферро, как обычно, играет ‘Экскалибур’ Питера Пеллена; и отправится
по расписанию на Ялу или Гуггер - везде, где соприкасаются фронты”.

“А "Остроумие”?" Сказал Джерри, прочищая горло. Его мысли были
как птицы, взлетающие в сумерках, сгустки ночи без названия и
формы.

Финакьюн встал и заполнил затвор. “_Witness_" ждет приказа
о величайшем из нас всех - нашем декане Джерри Кардинеге. Теперь я предлагаю
выпить за него стоя - за величайшего в нашем роде!”

Личное тщеславие никогда не доводило ирландца до маразма,
но он встал вместе с остальными, и на его лице появилось старое дикое выражение
знакомое всем в комнате, когда он поднял руку, чтобы заговорить:

“Давайте выпьем за величайшего из нас, как вы говорите, а не за
разложившегося корреспондента, которого _Witness_ не _ ждет”. Его
глаза вспыхнули от внезапного воспоминания о ветреной ночи в Бхурпале. “Пусть
мы выпьем за величайшее из нас-человек, которого боги сформировали для
война-корреспондент ... или шпионом, как вам нравится, в кого они закаленное в ад
огонь и святую воду--пьют, чтобы Космо Раутледж, уже дальше!”

Старик не заметил ни подавленного беспорядка, ни проблеска радости
на лице своей дочери.

“Я помню, в ту ночь он назвал меня ‘поврежденным архангелом’”, - тихо добавил он.
и повернулся к Бентону Дэю: “Да пребудет Бог с ним этой ночью - и с
ты тоже, парень, потому что Он Тебе понадобится, чтобы занять его место.

Джерри пил церемонно и в одиночестве, но дань уважения была более полной
больше, чем когда-либо означал любой опустошенный стакан - в глазах Норин, наполненных до краев....
Мальчики были в холле.

“Я ухожу - не на войну, ребята, - а в постель”, - сказал Кардинег и
вскоре крикнул им вслед у двери: “Пусть лоскутное одеяло будет мирным".
не в состоянии прикрыть колени народов!”

Норин была одна. Ее мозг, чувствительный от усталости и ран,
работал быстро, беспокойно. Она знала, что в этот момент корреспонденты
будут обсуждать фазы безумия ее отца - шептаться на
Тетли о падении вождя. Позже, за банкетным столом.,
когда вино смывало все меньшим уважением, они больше не будут
шепот.... Эти люди были ее друзья. Не один бы
решился служить ей по-любому надо. Она не хотела поступать с ними несправедливо
; и все же в их умах было что-то такое, что жгло
и теперь было чужим. Причина была в ее собственном разуме, и она это понимала.
Они были значимы среди мужчин, значимы среди себе подобных, благородны и искренни,
но это было не в человеческих силах, чтобы они разделяли ее неизменное доверие,
так же как они не могли разделить женское излияние ее сердца
для человека его пределами. Также она знала, что было в этом несколько вещей
мир, который Раутледж мог бы сделать достаточно злой, чтобы встряхнуть этих людей
так из преданности ему. Он был для них мистическим олицетворением
добродетели, поскольку теперь он был в их глазах императором среди
преступников.

Она кое-что понимала из того, что пришлось пережить ее отцу за
последние часы. Вид мальчишки с Книжного прилавка иссушил его, как
какое-то неупорядоченное привидение; и все же для нее было большей трагедией
наблюдать, как ее отец пытается удержать свое старое место главного за столом
из воинов. Он не утратил той королевской пытки сознания, которая
показала ему, что он уже не тот, кем был раньше. Его борьба за то, чтобы отбросить
непреходящие стереотипы и вернуть себе прежнее высокое место умственной деятельности,
было ужасно наблюдать - как подвешивание его способностей на
кресте.

Сейчас мало что можно было добавить к страданиям Норин. Это не дано никому
в глубине души осознать, какую совершенную душевную субстанцию принесли ей последние месяцы
. В ее более счастливых реакциях появилась мысль, что
если бы она была такой же, как другие люди, то обладала бы терпением, самоконтролем.,
и чистота ее тоски-этот подшипник все чисто и без
плачь с отпуском и расширения. Но голод в течение
ей было глубоко и мастерски в конце-то концов. Как никогда раньше, она
почувствовала потребность в человеческой силе, на которую можно опереться. В ее жизни не было ни священника
, ни пастора, ни женщины. Ее сердце взывало к величию
такому, какое предложил Рутледж в "Родере". Для нее, их самого храброго человека,
был великолепным, сияющим воплощением скорби; перед таким человеком она могла бы
преклонить колени и действительно обрести исцеление.... И с каким бесконечным удовлетворением
могла ли она преклонить колени в этот час перед ученицей Родера!

Это дорогая, но деликатная тема для хроники, что вопросы секса были
практически не затронуты разумом женщины в той мере, в какой это касалось Рутледжа
. Она вовсе не презирала эти вещи; и при этом не следует
делать вывод, что она была одной из тех чудесных невинных созданий, которые достигают
зрелости с разумом, девственным для тайн творения. Она ощутила
волнующим, изысканным чувством властное молодое лето своей
жизни и все, что пульсирующие вены и стремительные мечты значат под
устойчивый звезд.... Но призыв ее из всего творения, которая была
голос Раутледж--важно с руки и более замечательной
красочность.

Одним из его искусств, которое покорило ее сердце, была его концепция
внутренней красоты жизни. Он улавливал более тонкую взаимосвязь вещей.
Он мог бы полюбить самой темной, с голоду вместе с ними и реализовать их
среди братства людей. Он понял великие истины, везде
какое чисто физическое мужчин, по необходимости, должны пропустить. Его открытие
Rawder имело большое значение для Норин, и его обожание этих
безмолвные жертвы, которые привели к славной жизни, незамеченной
миром. Он мог любить Индию, не ненавидя Англию. Он мог быть
величайшим из военных писцов и презирать войну. Он смеялся материал
имущество и поклонился перед казенной части-влияние рыцарства. Он был свидетелем
процессов жизни и смерти в их самых жестоких, запутанных и
отвратительных проявлениях, но сохранил свой оптимизм. То, что
требуется так много слов, чтобы даже предположить - и что отражено в
единственном выражении "Рост души" - было возбуждающим, непреодолимым призывом
из Ратледжа к женщине, чей духовный возраст был достаточным, чтобы отреагировать
на это.

Интеллект этого мужчины - в отличие от чарующего мистического элемента
его разума - заставлял, стимулировал и окутывал ее собственный. Когда Ратлидж
говорил, в ней пробуждалось такое сочувствие, что она могла наблюдать за
разыгрывающимися на его глазах сценами, десятую часть которых рассказывал только он.
Во всем, что он сказал и написал, она обнаружила ту же отлаженность,
мощный интеллект. Она никогда не касалась его ограничений,
поэтому бесконечность не могла принести большего наслаждения. Ей нравился этот
гармония его талантов и безупречного, однонаправленного направления
человека, чья жизнь отличается от сложной жизни современных мужчин. Все
измерения знания были в его уме; и все же его поверхности были
свободны от загрязнений и рубцовой ткани, сохраненной девственностью. Его
мысли обладали той твердой деликатностью, которая свойственна сильным, и некоторые из его мыслей
созрели под таинственными солнцами и дождями.

Когда-то она была всего лишь одной из многих сторонниц этого человека и его работы.
Время от времени под его именем "Ревью" зажигало Лондон.
Мужчины его и ее мира признавали его превосходство как кинематографиста.
о войне - и все же для нее это было одной из его меньших привлекательностей. Она
любила заглядывать в его концепцию вещей, скрытую за словами. Как
pitiably часто были слова формы, чтобы удовлетворить так называемые нужды
ежедневные газеты, как кости китайские ноги измельчаются в наперсток.
Это был мастер, стоящий за рассказчиком; человек, который жил и двигался
в стране чудес, которая была безнадежной загадкой для многих; человек, который
мельком увидел храм истины, если не изнутри, то, по крайней мере, из садов
именно он очаровал женщину. И с тех пор , как она полюбила его,
она гордится тем, что его разум окутал ее собственный.

Физический человек, Раутледж, все мужчины было найдено отличное тех
хорошие дни перед тайной. Его выносливость и храбрость сформировали
многие классические образцы его ремесла. Он всегда очаровывал ее отца.
Между прочим, жизнь среди многочисленных друзей ее отца - солдат,
моряков и гражданских активистов - научила ее тому, что суждения мужчины
для мужчины лучше всего.... Но это был не Рутледж, бесстрашный и
неутомимый; не Рутледж, мужчина, который звал ее так пылко этой
ночью. По крайней мере, это было меньше от мужчины, чем от ума; и меньше от разума
чем мистик.... Было бы самым праздным притворством утверждать, что
фактический брак с Ратледж был за пределами ее мыслей;
и все же это не было ее главной страстью. Быть с ним в великих
странствиях нежного смысла; встречать солнца и бури со спокойствием
и воодушевлением; постоянно трудиться вместе, помогая, медитируя, всегда
вместе на дорогах мира, всегда устремленные к Божьему Благу
Надежда, с мыслями о звездах, но не настолько потерянная в звездах, чтобы
они пропустили скорбь на обочине дороги; -странствующие, благодарные за жизнь
вместе, со слезами о беспомощных, улыбкой о прекрасных,
и любовью друг к другу, такой огромной и чистой, что она, должно быть, нуждается в любви
к миру и отражает любовь Бога.... Такова была мечта Норин Кардинег
о полноте дней - столь великая благодарность Всевышнему
за присутствие ее возлюбленного, что это проявилось бы в вечном
услуги тем, кто не мог быть таким счастливым - услуги, которые дрогнули
перед лицом боли, не дрогнули ни перед каким ужасным зрелищем и сохранили свой
сладкий вкус в самых низменных местах обитания людей.

Брак.... Он может наступить. В каком-нибудь саду мира может наступить
быть остановкой, когда все приливы и отливы жизни сольются воедино. Никакой установленной даты
, внешние формальности; никакие слова, произнесенные Третьим, не могли освободить
этих двоих для триумфального брачного полета!... Она видела слишком много
искажение этого интимного и знаменательного момента между мужчиной и женщиной,
незнакомцем, представителем оплачиваемой профессии - как часто простым
лицензированным освободителем от похоти. Сигнал от него, как бегунам, готовящимся к марафону
дух целомудрия уже стал призраком....

Если она когда-нибудь обернется в дневном путешествии и встретится взглядом
о Космо Ратледже, о вызове, который заставил ее подняться в полный рост.
женщина - со старым гимном Природы, наполняющим ее вены и мозг, - затем о
во все времена, в их воплощении, была бы только рука
завоевателя, которая привела бы ее в место, приготовленное земными богами!...
После этого формальности, благословения - и закон, который, будучи
хорош для многих, необходим для всех....

Она прислонилась к каминной полке и закрыла глаза, пытаясь отыскать в памяти жилище своего возлюбленного этой ночью в глуши мира.
- Нор... Норин! - прошептал я.

“ Нор... Норин!

Голос, грубый, наполненный страхом сам по себе, потряс женщину до глубины души
самые корни ее жизни. Вся ее психическая сила улетела на поиски
супруга; только ее тело находилось в тихой комнате на улице Радости. Есть
волнующая боль во внезапном вторжении физической силы в такое
созерцание. Она побежала в комнату отца.

“О Боже! Я... я видел сон, дитя мое”, - пробормотал он, когда она вошла в
темноту, где он лежал.




ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ГЛАВА

РАТЛЕДЖ УВЕРЕН В ЛЮБВИ ЖЕНЩИНЫ - ХОТЯ ЕМУ СЛЕДОВАЛО БЫ ПОВЕСТИ ЗА СОБОЙ
АРМИИ ВСЕГО МИРА, ЧТОБЫ СЖЕЧЬ ЛОНДОН


Привет, Джонни Броуди из Книжных магазинов, тебя ищет милая леди!
Возможно, ты это знаешь, негодяй, и шныряешь от двери к двери
позади ее кареты и ухмыляешься, потому что те, о ком она расспрашивает,
не знают такого маленького индивидуалиста, как ты.... Ты думаешь, что она хочет причинить
вред Мужчине; и тебя больше не застукают с ее локтями на твоих коленях
и с ее огромными золотисто-карими глазами, сверлящими твою твердую голову, где
священные тайны Этого Человека таковы!... Возможно, ты все-таки это сделаешь, Джонни
Броуди, но это будет после этого повествования (когда зажжется свет
снова в той комнате тайны и очарования через холл), и
Мужчина возвращается к Книжным прилавкам, поскольку больше нет необходимости в секретах....
Ненависть Лондона никогда не изменит своего направления из-за сплетен
твоих, Джонни Броуди, потому что “лучшие парни в этом мире - это те, кто
достаточно силен, чтобы в нужный момент придержать язык”. Ты усвоил
этот урок, Манекен. Вы узнаете, другой так хорошо-о нем не
хорошо сделать дело в покое, который ты бы не делать, если тот, который вы
больше всего понравилось в мире смотрели? Это сложнее урок.... НЕТ,
это не будет вашим откровением о той неприступной ночи, которая приносит
отверженному любовь и лавры, но вы так сильно напугали
бедного старика, что он собирается мчаться через полмира, чтобы
избегать встречи с тобой снова - вместо того, чтобы умереть на улице Радости.... Код
короткие с подтяжками участие в этих мероприятиях завершилась со шлема на ура
Уличная дверь, Джонни броди, - но Бога люблю тебя, мальчик и Джонни
Brodies расположен везде!...

 * * * * *

На следующее утро и трижды в течение следующей недели Норин Кардинег
поехала к книжным киоскам и напрасно бродила по неухоженным улицам взад и вперед
из-за мальчика. Ей не удалось узнать имя кондитера, который
нанял его, и последней ее мыслью было бы искать его в
доме, где жил Ратледж. Несмотря на то, что он был фамильяром в книжных магазинах,
он был незапятнанным человеческим документом древней магистрали; и всегда
она возвращалась на Чир-стрит безрезультатной.... Было бы безжалостно расспрашивать
ее отца; и все же он, казалось, угадал ее стремление найти
мальчика и боялся ее успеха как предвестия смерти. Это было тяжело
чтобы она увидела его, человека, чье мужество было предметом восхищения британцев
комментарии на протяжении сорока лет, бледного, потрясенного и измученного неизвестностью
когда она вернулась из Книжного киоска. И все же он не осмелился спросить, видела ли она мальчика.
а она не призналась, что искала.

Ее единственная реплика по поводу тайны была такой: Рутледж, хотя и был
невиновен, был обвинен Англией в каком-то ужасном, не поддающемся описанию
преступлении, открыто не подлежащем наказанию. Ее отец и еще несколько человек знали об этом
конкретное обвинение. Ратлидж не знал об этом в Оружейной, но знал
это утро после. Между тем, ее отец и Джонни Броуди был
были с ним. Все действия мальчика указывало на то, что он что-то знал
возможно, многие интернет осуществляется фрагментарно, что она может
чтобы собрать воедино в освещении. Он, должно быть что-то известно,
поскольку он, видимо, был в залоге тишина. Во всяком случае, он был
потерял.

Необходимо понимать, что осуждение Норин ее отца
целостность никогда не была поколеблена. Это было больше, чем семейная вера. Его
жизнь была как запись, доступная всем мужчинам. Это даже не возникло
чтобы она построила систему рассуждений на гипотезе о какой-либо его вине
, даже несмотря на то, что многое было странным и предвещало беду. Она слышала, как ее
отец бормотал, что война выведет Ратледжа из его логова. Она
не могла забыть, что ее отец вернулся из Индии в день
Приема, весь измотанный и с онемевшим от напряжения мозгом. На мгновение
в ее объятиях он полностью сломался - вел себя как человек, которого должны были
оттащить от нее на виселицу. На следующее утро, после его возвращения в
На улице Чир-стрит от Ратледжа напряжение спало.

Воцарился относительный покой, лишь изредка нарушаемый беспокойством
до тех пор, пока вид мальчика из Книжного киоска не наполнил его
необъяснимым ужасом. Его состояние, когда она вернулась из своего четвертого
путешествие в книжные лавки был такой, что она решила не ложиться снова.
Один из двух результатов было неизбежно, если этот пожирающий напряжения не было
быстро расслабилась ... полное сумасшествие или смерть. Еще одно обстоятельство
в этой связи усиливало таинственность, хотя и доставляло ей радость
- тост ее отца за изгоя, тост, который был произнесен
в одиночку. Он был без этой ядовитой личной ненависти, которую питают к другим
проявлялась по отношению к Рутледж. Все эти мысли были изношенные канавки в ней
ум гораздо прохождения, но они не эволюционируют от стыда отца.

В течение недели корреспонденты, за двойки и
тройки и скажи им до свидания. Переговоры зашли в тупик, и
Лондонские газеты хотели, чтобы их люди были на месте на случай непредвиденных обстоятельств. Большинство из
мужчин направлялись на запад, на Дальний Восток - двадцатипятидневный маршрут через
Америка. Кто-то, однако, упомянул Суэц, и это имя было на Джерри
Губы Кардинега на весь день. За ужином его идея облеклась в
слова:

“Пойдем, дир, нам нужно собираться сегодня вечером. Завтра мы отправляемся в Японию на
почтовом лайнере "Картезианец". Мы чувствуем запах беспорядков в Японии - и
это хорошее место для жизни. Лондон - да, Боже, старый город убивает
меня!”

Она думала об этом много раз, но до прошлой недели ее отец
был счастлив на Чир-стрит, совершенно невосприимчивый к военному брожению. Норин
понимала, что превратило Лондон в железное давление - один маленький
мальчик, затерявшийся в шуме, тумане и толпе. Она была рада уехать.

Первые несколько дней в море помогли ее отцу, но улучшение было недолгим
. Они путешествовали очень неторопливо, иногда останавливаясь на корабле
в разных портах. С учащенным сердцебиением женщина снова увидела
побережье Индии спустя несколько лет. Рутледж был причудливо
отождествляется с Индией в своем уме теперь, и она знала, что где-то
в Индии он жил своей ссылки. Всегда в те дни и ночи
бодрствования и труда с бессонным стариком, который покидал ее
ежечасно, с ускоренной скоростью реки, приближающейся к своему водопаду,
она была в восторге, с надеждой, что в Бомбее и Мадрасе или Калькутте бы
дайте ей живое слово изгой. Она и не надеялась увидеть
Ратледж; но с утроенным голодом она жаждала услышать, что он жив,
даже услышать его имя, произнесенное кем-то, в ком тайна
внушала ненависть.... Но индийские порты ничего не сообщали о
Рутледж. Однако они возродили (и в ее зрелости) наполовину сформировавшиеся впечатления
ее девичества об англо-индийцах и их жизни.
Наблюдать и презирать определенные аспекты правящего народа было столь же несомненно
наследие от ее отца, как и та более справедливая эволюция духа,
которой она была благословлена каким-то старшим родом.

К англичанам у себя дома Норин всегда относилась с мысленной
оговоркой, или двумя; и с теми красноречивыми, прозорливыми глазами, которые
нередко наполнены ирландским светом. У нее был репрессирован и даже пытались
корень из инстинктивную неприязнь к определенным памятникам и учреждениям,
большое значение в британской жизни; она постоянно пыталась закрыть глаза на то, что
карьер увлечения собой, глубокая погибель, из которой эти памятники
и институты были вырезаны. Она одержала победу над своим критическим настроем
дома, отчасти потому, что ее язвительные замечания были притуплены
постоянными контактами и повторениями - но снова Индия после нескольких жизненно важных
лет роста!... Лондонцы могут забыть самих себя в течение часа или
два дня на берегу Темзы. Они позволили, чтобы это было само собой разумеющимся в
час или два в день у себя дома, что они были англичанами. В Индии они были
в большей степени англичанами, чем сами англичане.

Не следует забывать, что разум Норин Кардинег был ареной
бесконечного восстания против изгнания Ратледжа. Все
Высокопоставленные англичане выстроились по контрасту с ним. Она знала,
что это было неправильно, бесполезно; что энергия, которая тратилась на то, чтобы
противопоставить себя немилости англичан, ранила
ее собственную лучшую натуру, но сейчас она ничего не могла с этим поделать. Как дочь
Джерри Кардинега, она не могла освободиться от чего-то из его страсти;
более того, телом и рассудком она была отдана ему на служение. Внутри нее были
обширные участки незаживающей ткани - агония дочери
сильной преданности и агония женщины, романтика которой разрушена
и обезврежен. Так что это была усталая и сверхчувствительная натура, которая
уловила новую серию впечатлений от англо-индийской жизни - жизни
колышков и записочек; люди, движущиеся по кругу, как те, кто затерялся в
леса; мужчины, говорящие о своей печени как о членах семьи; горячие,
плотные обеды; религиозная церемония принятия пищи и
питья, связанная с жизнью и смертью; высокомерное предположение о превосходстве над туземцами и
каждый отдельный иностранец - киста великой британской канализации! Таковы были
люди из индийских портов, для которых имя Космо Ратледжа было как
черная магия. Все это вернулось к ней, как дурной сон, и это не
странно, что она вернулась быстро с ней корабли, чтобы очистить себя от
ее мысли в профилактических моря-ветры.

На следующий день пути из Гонконга на север на одном из пароходов "Императрица" Норин
отодвинула кресло в укромное место на набережной, чтобы часок отдохнуть.
Днем был острым и ремонт после медленного дней тепла в
Индийский океан. Двое американцев стояли чуть поодаль, и
тот проговорил с анимацией. Приговор его достигли женский
время от времени прислушиваясь, между неистовыми порывами ветра.... “Один из
лучших ораторов, которых я когда-либо слышал в своей жизни”... “Никакой личной ненависти к
этому”.... “Буквально четвертовал Англию и скормил ее свиньям”.... “Нет,
не назвал мне его имени, но я выучил его”.... “Когда я позже упомянул его
имя в разговоре с англичанином, он побледнел, как будто я выпустил
на волю дьявола”.... “Кстати, об условиях голода, этот Ратледж ...”

Мистер Джаспер, чьи индийские исследования были отложены на время из-за
неотложного вызова человеческих интересов в Токио, только что быстро обернулся
от прикосновения руки к его рукаву, и нашел женщину, чье лицо
он все еще помнит - даже когда ему нравится вспоминать все слова и
фразы таинственной незнакомки из Ридампхура.

“ Простите меня, сэр, ” задыхаясь, проговорила Норин, “ но я невольно услышала
кое-что из того, что вы сказали. Вы... вы упомянули имя, которое мне очень дорого
Ратледж!

“ Я... да. Человек, которого я встретила в Ридампхуре, в центральных провинциях
Индии. Простите, вы сказали, что он был вам дорог?

“ Да.

“Это так странно - довольно приятный сюрприз для меня. Другие чувствовали
по-другому о Рутледже. Вы уверены, что имеете в виду этого человека - очень
высокого мужчину лет тридцати трех-тридцати четырех, с худым, смуглым, выразительным
лицом и поразительной манерой облекать вещи в слова?

“Да”, - сказала она, затаив дыхание.

Джаспер протянул свою визитку.

“Я мисс Кардинег, мистер Джаспер. Не могли бы вы, пожалуйста, рассказать мне все, что сможете о нем.
вы можете. Это так много значит для меня.... Не пойти ли нам в
читальный зал?

Джаспер согласился, прося разрешения у своего компаньона.... Они сели рядом.
и американец восстановил Райдампхур по памяти. С тех пор
он много думал о своем дне и ночи в этом маленьком центре страданий.
он довольно хорошо нарисовал картину. Он описал поведение
Ратледжа и привел несколько фактов о голоде в том виде, в каком он их нарисовал
в тот вечерний час в Доме отдыха.

“Когда я оглядываюсь назад на все это, есть необычная атмосфера обо всем
Роман”, - сказал Джаспер. “Я никогда не видел такого места, как эта маленькая столовая в Райдампхере.
Мистер Ратледж, казалось, сразу понял, что
мой интерес был искренним. Его разум был наполнен сутью вещей , которые я
хотел научиться. Ни один англичанин, казалось, не мог говорить безлично
о голоде.... Я никогда не забуду вечер выпечки в том доме.
Пункахи дергались каждую секунду или около того, как будто кули останавливался
почесаться. Там была кошка,-быстроногий слуга болтается, и
светильники были низкие, как будто яркое пламя не может жить в этом
горел воздух”.

Мистер Джаспер взял видимым удовольствием в интенсивности интереса его
рассказ вдохновил. “Но сначала я должен сказать вам, мисс Кардинег”, - продолжил он.
"как только я вошел в город днем, я прошел мимо
маленькая хижина с открытой дверью. Я не буду пытаться описать то дыхание, которое исходило от меня.
скажу только, что в нем было нечто большее, чем просто
реализм. Я пришел далеко, чтобы увидеть настоящий голод, и это был мой первый
урок. В нескольких шагах от хижины, я обернулась и увидела, как белый человек
выходит. Это был не мистер Ратледж, а мужчина поменьше ростом, одетый в
туземную одежду. Я много думал о его лице. У него был такой вид, как будто все
трагедии, которые может знать человек, обрушились на него; и все же он был
таким сильным и таким спокойным.... Для меня все это было как сон. Затем это
чудесный разговор с мистером Ратледж за ужином. Потом я спросила его
имя, но он со смехом умолчал об этом - таким образом, что я не обиделась
- только удивилась этому ”.

“Но ты узнала его имя ...”

“Да, я скажу тебе. Той ночью, после того как он ушел от меня, я пошла в свою комнату
и долго думала над тем, что он сказал. Я помню одно из
его высказываний, которые произвели на меня сильное впечатление - что мы, жители Запада, научились
страдать только от своих излишеств, а Индия - от своего голода. Он
намекнул, что последний процесс лучше для души.... Это было слишком
при мысли о сне мне стало жарко, и я вышел прогуляться по этому тихому, пораженному горем месту
. В дальнем конце улицы я увидел огонек свечи и услышал
голос белого человека. И этот голос я никогда не забуду - таким низким он был.
Он был таким волнующим и нежным. Я помню слова - они были отпечатаны на
какой-то внутренней стенке моего мозга. Вот что сказал голос:

“‘... Ночью и утром, я пошлю вам мое благословение, Раутледж, мой
брат. Утром и вечером, пока мы снова не встретимся в Долине Прокаженных,
ты должен знать, что есть сердце, которое стремится к благу твоего
жизнь и твоя душа. Прощай... Я поспешил обратно, чтобы никто не подумал,
что я подслушивал. Заговоривший был белым человеком в
одежде туземца, который вышел днем из хижины с непогребенными
мертвецами. Человек, к которому он обращался ‘Ратледж’ - и так я узнал
его имя - был тем, кто так блестяще разговаривал со мной за ужином.
Третий сидел в свечах-очень в возрасте от индуистской.... Это все очень
запомнилось мне, Мисс Cardinegh”.

Снова и снова он рассказывал женщине эту историю, или ее части; также
о том, что произошло в Ратледже на следующее утро, до прихода англичан.
Наконец Норин отрывисто поблагодарила его и поспешила обратно в отцовскую каюту
. Мистер Джаспер очень мало видел леди в течение остальной части путешествия
и полностью потерял ее в Шанхае, где остановился
он отстал от хода настоящего повествования - достойный,
растущий американец, которому будет что рассказать своей сестре о Мадрасе
и внутренних районах, несмотря на отсутствие знаменитой Анни Безант,
произносится “_Bes_sant” по эзотерическим причинам.

Этот инцидент был как кислород для уставшей женщины. Приближаясь к Шанхаю,
пароход "Эмпресс" вошел в зимнюю зону, и Джерри Кардинег был
не достаточно хорошо, чтобы сойти на берег. Норин было сделать покупки, и взял
в день старта вверх по реке на час в городе. Снег
падение. На набережной Норин столкнулась с Финакуном, который приехал сюда
из Токио, чтобы взглянуть на ситуацию со стороны. Он заявил
что в японской столице практически ничего нельзя узнать.
Нация уже создавала непроницаемую атмосферу вокруг
своей великой войны. Финакьюн возвращалась к "Импрессу". Поскольку времени
было мало, они разошлись по своим делам, планируя
встретиться позже на презентации.

С ее участки, Норин откинулась на спинку лавки на набережной на
зимние сумерки. Finacune, кто не видел ее, был в пятидесяти футах впереди,
также делаю на воде-впереди. Она увидела, как он резко остановился, уставившись на
мгновение на профиль огромной, изможденной фигуры - в большом фризовом плаще
! Именно тогда мощный удар ее сердца вырвал крик из горла
.... Ратлидж, смотревший на темнеющую реку, вздрогнул
от ее голоса и прикосновения руки. На мгновение он прижал свои
пальцы к глазам, как будто пытаясь отгородиться от какого-то наваждения в своем
мозгу. Затем он медленно заговорил:

“Я не думал, что в мире существуют вещества, достаточно тонкие, чтобы
сделать женщину такой красивой ...”

“Рутледж-сан! О, Боже, осталось всего пара минут!

“Мне не следовало быть здесь”, - начал он неопределенно. “Кто-нибудь может увидеть, как ты разговариваешь со мной".
"Ты можешь поговорить со мной”.

“ Не говори об этом!... О, слова сейчас такие ничтожные! Я думала,
в этом мы поняли друг друга. Скажи мне, ты болен? Ты выглядишь...

“Нет, не болен, Норин. Я, должно быть Тип-Топ, когда я пойду туда в
поле.... Ты меня напугал. Я думаю, что я был в своего рода сон о тебе,
и тогда ты...” Старый страх вернулся в его разум. Он подумал, что
человек, который прошел мимо, был ли Финакьюн. “Ты один?" Я бы не стал
есть кто-нибудь видел, чтобы ты говорил со мной”.

Все, что было в ее сердце была вызвана зрелище ее
бледность гиганта и кажущаяся слабость. С гордостью она положила все это в
слова:

“Мне было бы все равно, если бы весь мир увидел меня с тобой. Со мной то же самое.
как я и говорил тебе по дороге на Чаринг-Кросс! Что бы ты ни думал
, это не заставляет меня бояться. Ты не сделал ничего плохого. Я хочу быть
с тобой - но время еще не пришло. Это ужасно. Почему ты
забыть все” что мы сказали друг другу - все, что я сказал тебе?

“ Я не забыл, ” сказал он хрипло. “Шрамы того часа в карете
то, что я оставил тебя в тот час, не позволили бы мне забыть, но я
не должен так говорить. Я не прав, что ты так говоришь. Я всего лишь
мировой бродяга между войнами.... И за этой войной я должен наблюдать в одиночестве - с
края, куда не заходят другие. Боже, каким трусом я должен быть, чтобы...
рискнуть твоим счастьем...

Раздался свист катера - разрыв в ее мозгу. Звонок отцу был
мгновенным и неумолимым.... Но она вцепилась в Ратлиджа, притянула его к себе.
самом краю камня-мол, не замечая взглядов мужчин и женщин, которые
прошмыгнув мимо.

“Быстро, скажи мне, Джерри!” - сказал он. “Он вышел на войну?”

“Мой отец умирает медленной смертью там, на корабле. Я должен пойти к
нему. Он уже мертв для войн и друзей - почти мертв для меня!” Она
властно добавила: “Когда моя работа с ним закончится, я сдержу свое
обещание, Ратледж-сан. Я приду к вам!”

“Нет ... Я иду туда, куда ты не смогла бы последовать ...”

“Я найду тебя!”

“Но у меня ничего нет между войнами ... сейчас нет британской прессы, Норин... только
а попрошайничество-чаша в Индии. Почему, меня зовут, - шепотом ненавижу!... Просто
попрошайничество-чаша в Индии, Норин-и ваш сладкий веру в меня”.

Она была великолепна в пылкости своего ответа:

“Эту чашу для подаяния в Индии - я понесу и разделю с вами! Я возьму себе
это имя, произносимое шепотом ненависти!... Ратледж-сан, вы
не сделали ничего плохого - но я бы любил вас, если бы вы повели армии всего
мира - сжигать Лондон!”

Он помог ей подняться на борт, когда нос судна показался в реке.
“ В такое время, как это, для тебя недостаточно громких слов, Норин.
Кардинег.

“О, Ратледж-сан, пока я не кончу, берегите свою жизнь ради меня!”
она позвала.... Затем бесстрашно, во весь голос, она добавила, стоя в
снежных сумерках: “И когда я приду - я позабочусь о твоей жизни для
тебя - даже в Долине Прокаженных!”

Он смотрел на нее через большой, медленно падающие хлопья, до запуска
скрылся за белой кормой американского корабля.




ПЯТНАДЦАТАЯ ГЛАВА

НОРИН КАРДИНЕГ ПОЯВЛЯЕТСЯ ПОСЛЕ ПОЛУНОЧИ В БИЛЬЯРДНОЙ ОТЕЛЯ
_IMPERIAL_ - НЕВЫРАЗИМОЕ ВОСПОМИНАНИЕ


Финакуне сел на поезд до Токио, сойдя в Иокогаме,
за час или два до Cardineghs. Он хотел, чтобы приготовить путь
в Императорском пришествия Дин и его дочь. Было уже
темно, когда он добрался до станции Симбаси и пересек Гинза_ к
ныне знаменитому отелю. Несколько английских корреспондентов собрались в холле.
время переодеваться к ужину еще не пришло. Эти Finacune
подозвал к бильярдной, и, встав во главе
Дальнему столу, взглянул на лицах, чтобы быть уверенным, что никто, кроме
надежные британский присутствовали. Затем он выразительно прошептал:

Сцена: набережная в Шанхае, снежные сумерки; время - пять дней назад.
Смотрю на темнеющую реку: "... лицо худое, как у мертвого
верблюда, желто-белое, как коралл!’ Это одна из его собственных фраз,
и Бог сжалится или покарает печаль на его лице - как вам больше нравится...

“Вычеркните сценарий”, - приказал Бингли. “Кто это был?”

“Великолепное фризовое пальто”.

Бингли первым нарушил молчание.

“Приятное сырое положение дел”, - яростно заметил он. “Я предполагаю, что он уже
связался с одной из этих трепещущих газет Нью-Йорка. Они
хватают здесь всех, даже переводчиков, так что они не будут
приходится оплачивать расходы. Я называю это довольно грубой сделкой - быть вынужденным
участвовать в этой кампании с предателем ”.

Суровый Фини мрачно ответил: “Вспомни, ‘Убийца лошадей’,
что Ратледж ездит один”.

“Я все еще не понимаю, почему секретная служба не делегирует человека для _get_"
его, ” прошептал Бингли.

Они не слышали, что подобное предприятие провалилось в Мадрасе.

“Всему свое время”, - ответил Фини. “Англия никогда
не забывает такого человека, как...”

“Вы совершенно уверены в том лице, которое видели?” - спросил Бентон Дэй, новый сотрудник полиции.
человек из "_Review_". Его тон был встревоженным. Его работа была создана специально для
него - поддерживать военную репутацию старой газеты с толстыми колонками.

“ Конечно, ” весело сказал Финакьюн, “ если только у меня не отвалилось дно.
у меня в мозговарне.

Троллоп тяжело фыркнул и собирался прокомментировать, когда маленький
человечек из _Word_ продолжил:

“Также, мне позволено сказать - и это с большой и сладкой радостью - что
наш декан, любимец войны, Джерри Кардинег, приехал со мной из
Шанхай на _Empress_, и что он будет здесь сегодня вечером с его
дочь, Мисс Норин”.

Объявление было признание.

“Я слышал, что он приезжает, ” сказал Фини, “ но как я встречусь со старым
чемпионом - я, удерживающий его старое боевое кресло на "Уитнессе”".

“Он никогда не додумается до этого”, - сказал Финакьюни. “Старина Джерри почти скрылся из виду".
он над заливом. Он не выходил из своей каюты, когда поднимался наверх, - только позволил
мне увидеть его один раз. Его дочь с ним днем и ночью. Старик
подумал, что ему хотелось бы еще раз побывать в зоне боевых действий - перед тем, как он уйдет
в последнюю кампанию, где мы все выступаем в одиночку.”

Следует отметить, что маленький словоохотливый человечек рассказал не все, что он видел
на набережной Вайда в Шанхае.

Мужчины чинили на стол, чтобы сломать напряжение. Это были тяжелые
дней ... те далекие февральские дни в Токио. Война была неизбежна, но не
объявили. Токио был вроде как рад ее собственное терпение. Вакцина
европейской цивилизации сработала полно и быстро. Вот
доказательство: российскому министру разрешили очиститься, у него двоилось в глазах
и зубы все еще были ровными. Толпы на улице не исповедуют
чтобы понять ценность позволяя противнику отойти лично
нетронутым, но он был цивилизованным. Весь мир следит за работой молодых
первое предприятие желтой нации в _человеческой_ войне; после чего, если она
будет вести себя прилично, мир будет рад принять ее
в первый полет держав, где все, что приходится делать
с экономикой, политикой, расширением, доходами и выживанием все решается в законченном виде
. Англия наблюдала - и стояла у нее за спиной. Япония
должна вести себя так, чтобы не втягивать Англию в
конфликт.

Японские младенцы играли в солдатиков; японские полицейские играли в солдатиков;
кули-рикши, несмотря на презрение солдат, мечтали о будущем
воплощения, когда они должны были превратиться в солдат; Японские торговцы
шмыгали носом, потирали друг о друга влажные руки и внутренне плакали, потому что
великое Колесо Судьбы не забросило их в армию
класс, а не среди низкопробных продавцов магазинов. И солдаты
сами по себе - как они расхаживали и выступали на улицах, критически
отражая друг друга и низко кланяясь, слепые ко всему великолепию и
печаль не солдата, а важна как хлеб для молодых врачей
только что вышедших на свободу со своими дипломами среди недугов мира....
Да, смешные и жалкие, молодые мощность посмотрел в ее западной брюки и
оружие.

Что думала Англия - улыбаясь в ответ миру на своих индийских границах
- об этих крошечных, мокроносых, покрытых струпьями островитянах (с их
странные маленькие графинчики, зажатые между почками), в полном составе
кричите с “Банзай Нифон” от мыса к мысу? То, что думала Англия, было
не тем, что сказала Англия, поскольку она зарезервировала первые полосы своей ежедневной прессы для побед Японии - независимо от того, одерживала она их или нет.
пресса Не совсем союзником по духу
была мудрая старая Англия, но союзником в области печати - самым настоящим
Титан пресс-агента.... Действительно, забавными и жалкими были эти разглагольствования.
топающая японская пехота на улицах Токио - смешнее, чем на сцене.
пехота - совсем как натянутые на нитки марионетки из папье-маше_;
но давайте говорить на чистоту, правду, которая поднимается очистить от окончательной
подгонка предметов в перспективе: масла хлораты,
нитраты и силикаты заполнены те странные маленькие почки-емкости; и
эти же маленькие японские пехотинцы оказались пакеты--_papier mach;_
пакеты, Если вам нравится-из лидита, bellite, порохом, romite, hellite,
и других варено-вниз циклонов.

 * * * * *

В один из унылых серых дней начала февраля Бентон Дэй из
the _Review_ получил телеграмму от своего шефа в Лондоне Дартмора.
Мало найдется людей, которые стали бы иронизировать в телеграмме
по поводу платы за проезд Лондон-Токио. Дартмор сделал это, и сообщение
следует далее, с добавлением плоти и органов к шифровальному скелету:

 _Review_ подумал, что вам будет интересно узнать, что Япония
 объявила войну и разбила часть российского флота. Эта новость от
 НЬЮ-ЙОРК. Пожалуйста, сообщите токийскому военному министерству, которое, как я понимаю, просто
 в шаге от вашего отеля.

Бентон Дэй поднялся над обычными вещами благодаря сильной, кропотливой, хорошо спланированной работе.
Он знал несколько поражений, и эти нанесли глубокий удар. Телеграмма от... <url>... <url>... <url>... <url>... <url>... <url>... <url>... <url>... <url>... <url>... <url>... <url>... <url>... <url>... Телеграмма от
Дартмор был худшей поркой в его карьере. Серый от стыда, он
отправился в бильярдную отеля, где обнаружил оживленную группу
британских и американских корреспондентов, которые только что услышали новость
через десять часов после того, как она была напечатана в Лондоне и Нью-Йорке. Он
обнаружил, что только Дартмор старался быть ироничным в этом вопросе.
Правда была в Токио такой же невыносимой, как и в Момбасе, - до тех пор, пока
военное министерство решило отказаться от этого. Бентон Дэй был виноват лишь постольку, поскольку
он не был телепатом. Эти знания значительно ослабила его, но сделала
не умаляет его гнев на Dartmore--ощущение, которое плохо для
молодой человек, чтобы взять на его первый большой поход. Маленькая фраза в
телеграмме, касающаяся того факта, что Лондон получил новости из
Нью-Йорка, вызвала большой интерес у Фини, мрачного человека.

“Япония была занята прошлой ночью”, - сообщил он. “Ее мистер Того разгромил
Русских у Порт-Артура, а ее маленький мистер Уриу - у Чемульпо.
Самое время, ” добавил он с оттенком индианского юмора, “ Японии было
объявить войну. Но что меня смущает, так это то, как Нью-Йорк узнал?...
Финакьюн, мой юный друг, это ты предложил что-то насчет
великолепного пальто с фризом, привлекающего внимание нью-йоркских газет?

 * * * * *

Последовали мучительные недели в "Империале", в то время как армии увеличивались,
военно-морские силы сражались в темноте, а носители света мира
делали газетные копии языческих храмов и японских уличных сцен.
Вольные копейщики бежали во внешние порты, чтобы послушать там рассказы о
беженцы и утомляют мир. И имена этих людей - японские.
тщательно рассчитанные на провал и навсегда отрезанные от возможностей.

Синий кабан, Троллоп, носил лучший из всех. Он искупался во многих источниках
по всей империи, заглянул в незнакомые кварталы обеих столиц,
и ел и пил на манер тех, кто образован дугами
а не углами. Время от времени он телеграфировал в свою газету три слова
надежды и восемь слов отчета о расходах. Троллоп прогуливался по залу.
меню во всех частях Нифона - местные и европейские меню - с прекрасными
наслаждался и безмятежно ждал того времени, когда ему следует подтянуться и затвердеть
в поле, закатав рукава - одной рукой прикрывая стратегию
армии, другой на конце провода, и на его потном лице отражается
розовый и жемчужный румянец славы.

С остальными было иначе. Финакуне был оборван и неугомонен.
Бледный Тальяферро дважды оглянулся в поисках собственной тени. Смуглый Фини
лицо бойца, истощенное и ожесточенное, пока не стало казаться высеченным из куска
коричневой кости; и безмятежное и неизменное спокойствие Троллопа, подействовавшее на
Нервы Бингли действуют как активный яд.

В конце концов, эти двое не стали притворяться, что разговаривают. Лошадь-убийца
взял на внешний вид (его серые глаза были холодными и неизменяемый угол
камни, во всяком случае), а если он будет стимулировать над морем лица мертвецов
получить большую сказку и бесплатными кабельными каналами. Все было бы не так уж плохо
если бы лондонские газеты, поступающие сейчас с первыми телеграммами
корреспондентов, не показали последовательного искажения
своих сообщений. Отечественные сценаристы заняли много миль пространства, поместив Того
рядом с лордом Нельсоном, а Муцухито - с Гладстоном - глубоко спланированная,
бессовестная кампания искажения фактов ради превознесения
Японский характер и отвага. Нью-Йорк, молодой в ведении войны, был
склонен следовать дипломатическому примеру Лондона, вопреки сообщениям
ее собственных людей. Февраль и март закончились до того, как прибыла первая группа.
Британским корреспондентам сообщили, что они могут выступить в бой.
с первой армией Куроки.

Фини и Финакьюн оставались в бильярдной в тот последний вечер в
"Империале" еще долго после того, как остальные ушли. Эти двое мужчин выделялись
на фоне остальных в "сближении" - самый яркий с самым
скучным из писателей; самый эффектный с самым глубоким. Это был потрясающий
вечер зажигательного веселья. Возможно, потому, что эти двое выпили меньше
, чем остальные; или, возможно, потому, что их надежды на поле были
продлены и исковерканы на такой долгий срок, что они не могли
теперь спи до тех пор, пока они действительно не пронесутся по Токайдо, Фини и
Финакуне лениво играли в биллиард после часа ночи и
остужали ночной жар от крепких напитков длинными охлажденными стаканами
содовой, слегка приправленной рейнским вином.

Джерри Кардинег спустился на минутку рано вечером , чтобы
несколько слов на прощание. В течение нескольких дней никто не видел его внизу; и только несколько человек
его друзей постарше допускали в большую полутемную комнату с видом
на парк правительственных зданий, где жила и переехала женщина,
потерянный для света и тьмы, и каждый дюйм боролся со стремительными
вторжениями неизбежного. Отец Норин полагался на нее, как на
на воздух и место, где можно прилечь. Бог знает, какую жизненную силу он черпал из
сильных источников ее жизни, чтобы поддержать свои последние дни.

Постоянно активная, Норин Кардинег была одета до яркого блеска,
как будто усталость обнажила тонкость ее человеческой натуры -
превосходная женщина, которая занимала свое место и исполняла свои мечты. Финакьюн
любил ее много лет. Он был ближе к ее собственному роману, чем кто-либо из друзей ее отца.
и маленький человечек с агонией, на которую
мало кто мог бы подумать, что он способен, осознал, что его собственный шанс того не стоил
смущение от того, что я сказал ей об этом. Действительно, Финакуне никому не сказал. Это
была его лучшая комната, и она была заперта. Норин Кардинег была там образом,
не поддающимся описанию, почти абстракцией. Этот человек _Word_ был скорее человеком выбора
, если не великим духом. Сейчас он думал о Норин, как о
он отбивал мячи по кругу. Она появилась со своим отцом раньше
ночью и встала позади него под старинной мавританской аркой у
входа в бильярдную - темнота позади нее и низкий
настольный канделябр впереди....

Финакьюн тоже думала о старике, которому она помогла
спуститься по лестнице, чтобы попрощаться с мальчиками. Кардинег был его мальчишеским
идеалом. Его больше никто не увидит - и какой ужасной пародией было его последнее появление!
... Джерри вступил в нескольких жестко, его конечности
как дерево, предложение хаос в дрожь, бесцельное руки;
бритое лицо, все опущено вокруг рта; вся волнующая история
земного мудреца, подвергнутая цензуре и вычеркнутая из глаз с огненными ободками;
храмы, покрытые багровыми пятнами, и разум, борющийся со своими обломками.
как Жиллиат на фоне моря, песка и неба. И слова, которые произнес декан
- ничего, что означало бы смерть.

Фини только что тщательно и аккуратненько изготовил карамболь с тремя подушечками, сказав
, что он мог бы повторить это верхом, когда раздался
легкие, быстрые шаги по лестнице, беготня в холле, легкая, как дуновение бумаги
и Норин Кардинег ворвалась к ним - наполовину поток, наполовину
дух, совершенно неописуемый. Души двух мужчин разгадали
ее послание до того, как она заговорила, но их мозги работали медленнее. И их
глаза были испуганными. Для Финакуне это стало невыразимым портретом -
испуганное лицо, белое, как жемчуг, в золотой оправе; темная шелковая талия,
расстегнутая у горла; рыжевато-золотые волосы, уложенные и, казалось, обвитые
на ветрах Матери-природы; лицо, утонченное в самых белых огнях
земли; ее глаза, как солнца-близнецы за дымчатым стеклом; и губы
Норин - губы, как у матери пророка.

“О, приезжай скорее!” - сказала она и исчезла.

Финакьюн взбежал по лестнице на три шага, но так и не догнал ее.
факт, который послужит поводом для глубоких размышлений впоследствии. Она была
перегнувшись через край кровати, поддерживая отца, когда он
вошел. Кардинег секунду дико смотрел на него; затем прислушался
к шагам Фини в холле. Когда тот вошел, декан
умоляюще повернулся к дочери.

“Где Ратледж?” он задохнулся. “Он сказал, что вернется”.

В большой комнате горел единственный газовый рожок. Кивком головы
Норин сделала знак мужчинам отвечать.

“Я ничего о нем не слышал, Джерри”, - запинаясь, произнес Фини.

“ Боже мой! - Ему лучше прийти поскорее, иначе он не увидит старину Джерри. Я
ухожу - не с вами, ребята, - но в поле. Я хочу увидеть Ратледжа.
Он сказал, что вернется и привезет свою книгу - написанную под давлением
Британской ненависти. Я говорил тебе, не так ли - он забрал у меня ненависть?... Я рассказал
Норин.... Фини! Финал!... Это я передал русским шпионам документы
Шубар Хана!... Не бросай меня, Норин. Налей мне напоследок,
Фини.... Боже! но я путешествовал в тени смерти два года.
боюсь... боюсь сказать... боюсь его возвращения! Я вижу
теперь - он бы не вернулся!... Сейчас я не боюсь, но у меня был свой ад.
два года.... Ты бы нашла это в моих бумагах, Норин. Покажи их
людям - телеграфируй правду в Лондон ...”

“Джерри, Джерри”, - прошептал старина Фини, пораженный, “неужели Ирландия
в конце концов взяла над тобой верх?”

Финакьюн сердито толкнул его локтем. “Джерри, - воскликнул он, - не выходите с
это на ваших губах. Мы знаем, что ты делаешь это для Раутледж----”

Женщина повернулась к нему, но ничего не сказала.

“Я сделала это ради Ирландии - но это провалилось!” Кардинег ответил. “Эти коричневые
дворняги сражаются в Маньчжурии с русскими, с которыми Англии следовало бы сражаться
на границе с Индией!... Боже мой! - темнота была долгой.
подъем, дир ... но она прошла ... и ты знаешь от меня, без документов!
... Ах, Нори, дитя моего сердца... - Он потянулся вверх,
к ее лицу, как будто не мог хорошо ее разглядеть. “ ... Это твое
мама... Это твоя мама... Я ухожу, дорогая...

“Старый тост”, - пробормотал Фини. “Это сбылось - тост, за который мы все встали
в Калькутте!”

Женщина держала в руках всего лишь прах мужчины, и они притянули ее к себе.
наконец-то ушли. По выражению ее лица они подумали, что она упадет.
Но она не упала. Вместо этого она сказала с неожиданной быстротой:

“Вот бумаги. Он рассказал мне все, как раз перед тем, как я позвал вас. Я
хотел, чтобы вы оба услышали. Это правда. Вы должны телеграфировать сегодня вечером в
военное министерство в Лондоне - владельцам ваших бумаг - всем тем, кто
знает эту историю. Затем необходимо сообщить секретной службе, чтобы они этого не сделали.
Рутледж-Сан-дальше больно. Это должно быть сделано сейчас. Скажите других мужчин
кабель, прежде чем они выходят. Я Кабельная, тоже.... Мой отец виновен.
Мы вернулись в Тайрон перед волнениями в Бхурпале - в маленький городок
где он нашел мою мать, в Тайроне. Когда он увидел британские войска
расквартированный в этом умирающем от голода, затонувшем маленьком местечке, он потерял рассудок. Тогда у него
были бумаги, которые он впоследствии передал русским шпионам!
Все это женщина произнесла перед тем, как заплакать.
*********
ШЕСТНАДЦАТАЯ ГЛАВА.НЕКОТОРЫХ ГРАЖДАН СИДЕТЬ С КУРОКИ, А КРОВЬ-ЦВЕТОК СТАВИТ
ДАЛЕЕ ЕЕ ЯРКИЕ БУТОНЫ
Они были в воинские поезда, наконец, вниз, Токайдо, старый
шоссе кедра с подкладкой из _daimios_,--Фини, Finacune, Троллопе,
Бингли, другие англичане и еще столько же американцев. Дорога представляла собой
коричневую полосу поездов, груженных войсками, направляющихся в порты погрузки. Япония
посылала своих богатых людей в коричневую и угрюмую страну с
таким отдалениемnces как бы спасают близорукий японский глаз, так привыкший
к игрушечным размерам всех вещей - игрушечных деревьев, террас, холмов и дорог,
концы которых в основном видны. Эти люди отправились сражаться на
внешний двор “последней и самой большой империи, карта которой развернута лишь наполовину
”.

Бингли сидел особняком, как обычно, уже в обмотках и Бедфорд
шнуры, одеяло-ролл под ногами и света, путешествия тип-мельница в
кожаный-чехол на его стороне. Бингли был полон нездорового настроения.
страсть к триумфам Бингли. Отличный тип воинственного англичанина
это, с его жесткой челюстью и выдержанной кровью, совершенно безболезненно
почти для всего, кроме шпоры амбиций; отождествляется своеобразно,
проникающе, с Бингли и никем другим; шестифутовое животное по имени
Бингли, в мягкой рубашке и Бингли Шнуров. Он был мрачно рад этому
Апрельское утро необходимо начинать на поле в прошлом. Вскоре
Темз, Лондон, весь мир снова услышат имя Бингли - и
это имя будет означать гиганта, борющегося с “чудовищным героизмом” в
посреди Азии и армий. Откровение и смерть Джерри Кардинега
с точки зрения Бингли, предыдущая ночь имела личный аспект.
Дело было в том, что Рутледж, оправданный, снова получил свободу действий. Он
вероятно, вытеснил бы Бентона Дэя из _Review_ и попытался бы вернуть себе
былое превосходство. С Рутледж потребовалось бы много манипуляций, деликатных и
смелых, чтобы его приглушили и затемнили.

Фини и Finacune, событиях накануне вечером принял
место среди великих военных кризисов, их опыт. Они
телеграфировал в утренние часы, а другие англичане сделали, призвали
женщина. Действительно, американских корреспондентов было не мало
встревоженный необычной активностью лондонцев в то время, когда для
них все было сделано. Что значило признание Джерри Кардина для
Англичан, трудно адекватно выразить. Ратледж всегда был
_отшельным_ и загадочным. Великое предательство приспособилось к нему с
определенной готовностью, поскольку легче идентифицировать блестящее преступление
с человеком, занимающим высокое положение, чем с человеком, находящимся в более непосредственной
достигает общественного понимания. Но этот старый Джерри, их декан,
их мастер многих служб, их кумир и шеф, должен был бы обратиться
эта ужасная выходка против британского оружия, которое он помог
сделать известным, это было сердце-толчок, который ушиб компания Twinings с
сто настроения. Фини был ирландцем и мог понять
Страсть Кардинала, вероятно, лучше, чем другие, но он не мог
понять ее выражение в предательстве. Для него существовало только одно объяснение.
безумие....

Они увидели Тихий океан с гор Ханконе, пронеслись через
большие, незнакомые города до Киото; затем Сасебо, военные корабли и
приземлившись на корейской базе, где они с горечью узнали, что
вторая осада ожидания только началась. Мир снаружи теперь был всего лишь
бессловесный гул голосов, как из запертой комнаты. Они были на
Андзю, когда произошла первая стычка в Чэнджу (аккуратный небольшой разгром
казаков). Они были в Чэнджу, когда Куроки занял Виджу, несмотря на
рычание Медведя. Они были в Йонгампхо в последние несколько часов
апреля, когда Куроки пересек Ялу в десяти милях к северо-востоку и
участвовал в первой великой битве, названной в честь реки. Так было всегда
вот так - на день или два марша позади деловой части армии.

Это была смертельная задержка в Токио; но теперь это было ожидание, наполненное
обострениями - пучок душистого сена, вечно источающий аромат.
Английский военный атташе, поздно прибывший из Сеула, сообщил, что
телеграммы корреспондентов поступили в их газеты с опозданием от семи
до пятнадцати дней; затем текст был зачеркнут
цензура - устаревшие, лишенные эгоизма, дорогостоящие сообщения. При этом слове один из
Американский книжники скомканной под тяжестью, и вышел в желтое
Море в хлам, безумная мечта в его мозг, чтобы встретить морского бога, того, лицо
встретиться лицом к лицу. Старина Фини, привыкший обсуждать стратегию с генералами,
пришел в такое смятение, что телеграфировал об отзыве. Это
знаменательно, что его послание было первым за всю войну, прошедшим через
японскую цензуру, не тронутую синим карандашом.

Да, и когда тихий красный поток раненых начал стекаться обратно
из битвы при Ялу, потребовалось, чтобы человек сдерживал себя
перешел на фокстрот. Это был цвет войны, цвет, задняя-бросок от
часто мечущегося поля. Даже остановился, и Куроки, казалось, навсегда повис в
холмы вокруг Фэнванчэна. В те недели мирные жители тяжело дышали,
и жили в атмосфере, накаленной человеческой яростью. Всегда за исключением
Троллоп, Голубой Кабан, у которого было предчувствие к Китаю. Он изучал
глубокие, изрытые колеями китайские дороги через холмы (в тылу армии), некоторые из которых
превратились в огромные овраги - размытые босыми человеческими ногами и
многовековыми ливнями. Там были странные маленькие святилища и монастыри
высоко в тех мрачных холмах, и Троллоп записал их в блокнот
названия и историю. Под покровом тайны скрываются
Китай в которых сырье и молодой ум белого человека может только зачать
десятина-и то только в экстазе от концентрации. И какие названия
он нашел - Дорога Пурпурного Императора; Источник Шепчущего Духа;
Каскад крыльев колибри; Водопад Мрачных облаков;
Грот смерти прелюбодейки - не просто названия, выбранные по цветистости,
но имена, сделанные цветистыми по необходимости народа, история которого так длинна
, что на него пал поэтический шик. И Синий Кабан
нашел много еды со странным вкусом и сохранил свой вес.

Что это была за стратегия, которая удерживала большую, жирную, напыщенную армию в бездействии
в течение такого золотого месяца кампании, как этот июнь? Бингли воскликнул
что Куроки был настолько воодушевлен победой в Ялу, что был доволен
охотиться на бабочек до конца лета. Грохот реальной войны
Время от времени доходил до писателей. Очевидно, другие
Японские генералы не были похожи на этого седовласого Фабиуса-Куроки из
первой армии. Сообщалось, что человек по имени Оку высадил вторую армию
в Пицево, на полпути к восточному побережью Ляотуна, наскучил
прямиком через несколько дьявольски крутых перевалов и отрезал
крепость Порт-Артур от материка. История этого сражения была
невыносимым ядом для белых людей с Куроки. Это произошло
на узкой полоске суши, где высоко расположен город Кинчоу, соединяющий
маленький полуостров крепости с большим полуостровом Ляо выше.
Окруженный скалами перешеек теперь памятен холмом под названием
Наньшань - название битвы. Оку сжег пять тысяч трупов после битвы
но он отрезал Порт-Артур для осады и сделал возможным
высадка одного Ноги с третьей японской армией в Дальнем -дешево:
вдвое дороже. Японские канонерские лодки и торпеды в море на западе
помогли Оку прочно закрепиться на перешейке суши, в то время как русский
флот обстреливал бухту на востоке. Какая пытка поверить в это
наконец-то в мировой истории армии и флоты
встретились в едином бою! Было почти немыслимо находиться в лагере с
Куроки на древних китайских холмах, в то время как подобная панорама разворачивалась перед
глазами других людей - битва, ради которой боги воплотились бы во плоти
свидетелями.

Наконец слово было доставлено китаец, который знал все,
что это прыгает-бобов, Оку, покинул крепость, чтобы ноги и
третья армия, и вскочил на север, чтобы присоединиться к четвертой армии, под Nodzu,
кто был введен идеальную посадку по Takushan. Оку избил беднягу
Штакельберг в путешествии, историческое название этого фильма "Телиссу"
инцидент с его марш-броском. Таким образом Ялу, Наньшань и Telissu были
воевали даже запах дыма по Бингли, Фини, Finacune,
Троллопе, и другие. Следует отметить , что даже Троллоп побледнел при
история великой войны, которую пропустил мир, не впустив его в Наньшань.
Это была единственная битва для Толстого. На английском мирные жители села вместе
на свежий, душистый холме и смотрели, как солнце садится в один из
те июня вечером. Фини писала, коврик для отдыха на коленях.

“Как, ты сказал, называется твоя новая книга?” Поинтересовался Финакуне.

“В обнимку с Куроки, или Полевые цветы Маньчжурии”.
проворчал старик.

Вскоре к группе присоединился майор Инуки, японский офицер.
приставленный присматривать за корреспондентами, следить, чтобы никто не сбежал, к
вижу, что никто ничему не научился, но общими фразами, предоставлять неограниченный
вежливость и извиняющимся последствия, которые простирались от Кирин-порт
Артур. Инуки также предоставил множество непроверяемой информации,
имеющей отношение к туманным японским чудесам и огромным потерям русских.
Теперь он снял шляпу и раскланялся во все стороны, глубоко вздохнул
с шипением сквозь сверкающие зубы и яростно шмыгнул носом.

“К МКС еще Дэн вполне возможно, мы останемся здесь до МОСРР’, мой
дорогой друже это. В таком случае разве не было бы хорошо instruk свой
Серван к ereck палатки-больше флегматичности?”

Фини протянул руку и серьезно ухватился за хлопающую штанину
своего китайского кули. “Жан Вальжан, - сказал он, - ты научен ставить палатки”
”Больше твердости".

“Мне достаточно слабости”, - сказал Жан.

Запах ужин был за границей в лагере мирных жителей, и
сумерки в глубине долины молодой кукурузы. Фини и Finacune ели
в тишине. Эти двое были ближе друг к другу,--близко, как только двое мужчин
взрослые, может быть, кто прожил долго в одиночестве в широких областях, разделяя труд
и раздражение и опасности; только женщины, но похожее в воспоминаниях и
честолюбие. Фини сражался с величайшими из генералов девятнадцатого века
. Сейчас его загоняли близко к войне, но вне досягаемости
какой-либо пользы для его призвания. Он думал о Наньшань-что за бой
добавили в свою строку! Финакуне думал о величайшей в мире
женщине - о том, как она спустилась, словно дух, в бильярдную той
прошлой ночью в Токио - и с каким требовательным рвением она заставила его и
остальным, чтобы стереть последние остатки славы с имени, которое она носила
.

“ Налей себе еще чаю, Фини, ” пробормотал он, “ и взбодрись.

“Я как раз собирался это предложить, мой яркий юный друг, что если ты
прольется больше ни мрак на этот наряд, я расплакалась,”
Фини ответил.

Наступило долгое молчание. “Что?” - переспросил Фини.

“Будь я тараканом с заячьей губой, если это не чудесно!” Финакьюн
заметил благоговейным тоном.

“Что?”

“Предположим, что сейчас - именно сейчас - предположим, что белая женщина - вся в мягком летнем
платье и с развевающимися золотистыми волосами - пройдет через этот лагерь? Подумайте об
этом!”

“Я так и сделал - двадцать лет назад”, - сказал Фини.

“Подумай об этом сейчас”, - восторженно настаивал Финакьюн, откинувшись на
он сидел в седле с чайником чая в руке. “При одном взгляде на нее
будет джем возлюбленной или жена, или оба, в мозг каждого
мужчина настоящий ... первый поцелуй и последний, тусклый свет где-то, одним словом
или ласка--невыразимое чудо, что приходит к каждому человеку
время-это женщина отдалась ему!... Ах, вот оно что, старый
крокодил! Все вернется на прямую провода--если женщина вошла
через сюда--для каждого мужчины есть своя романтика--горячие глотки, пересохшие губы, и
горящие глаза. В мире есть женщина для всех нас - даже для тебя, ярмо
война-карга, и, если воспоминания были ощутимые, подходящая женщина
пронесется над нами-ночь пяти континентов и семь морей. Женщина!
Само название причиняет боль нам, одиноким дьяволам, здесь, на открытом месте,
где мы покрываемся волдырями от ненависти, потому что нам не позволено чувствовать запах крови.
Черт возьми! - можно подумать, что я только что сбежал из бензоколонки”.

“Двадцать лет назад...” - заметил Фини.

“Послушайте, как поет этот молодой американец ...”

“Послушайте меня, молодой человек”, - решительно сказал Фини. “Эти строки,
с которой я собираюсь очистить вас от плотского на мой юный
друг Киплинга:

 Белые руки цепляются за натянутые поводья,
 Вытаскивают шпору из каблука сапога.
 Нежнейшие голоса кричат: ‘Повернись снова’,
 Красные губы пятнают сталь в ножнах.;
 Слабый большие надежды на теплый камень--
 Он путешествует быстрее, кто путешествует в одиночку”.

“Спеть песню еретические я сделал,’” Finacune добавил, ВС
неохлаждаемая.... “Я слышал, как толстые мужчины из лондонского клуба часами разглагольствовали о том,
что они могли бы сделать, если бы не женились - чудовища! Они
не могли так разговаривать с нами, сынами Агари, здесь, в этой несексуальной глуши
! Я бы сказал им, что бы это значило для меня - быть женатым на
_one_ женщина! Для меня было бы важнее, если бы мне позволили выслушать
откровения, произнесенные шепотом из уст одной женщины” чем...

“Черт бы тебя побрал, успокойся!”

“Думаю, лучше бы я это сделал”.

“Может, нам помочь в кроватке?” Мягко попросил Фини.

“Не сейчас ... пожалуйста”.

В небе над западными холмами появилось сумеречное красное пятно,
а над головой - легкая красная пена. Вечер был мягкий и сладкий, а табак
благоухал, как тропические острова.

“Боже! У меня красная кровь, ” пробормотал Финакьюн через мгновение. “ Я мог бы
выжать молоко из фунтовой банкноты. Я бы хотел посмотреть собачьи бои. Если
там мужчина-драться завтра, я дроссельной заслонки Нуки-Сан, сползают вниз
в Сток-он проведет, и посмотреть, как этот новый истребитель лопаты
ад”.

“Если ты бросишь женщину, - проворчал Фини, “ я пойду с тобой”.

“Мужчина - ужасное животное, когда он в такой форме, как я”, - добавил Финакьюн. “В
банда, конечно, Власть луны в эту ночь. Слушать безбожных американских
солнце-корректировщик петь”.

 “Есть остров, на ярмарке, в Восточном море;
 Есть девушка, которая назначает мне свидание,
 В тени пальмы, с восторгом влюбленного,
 Где всегда золотой день или серебристая ночь--
 ... Моя звезда будет сиять, любимая.,
 Для тебя в лунном покое.,
 Так что жди меня у восточного моря.
 В тени пальмы шелт'ринг.”

“В том-то и дело, что ее звезда будет сиять ... Хотя, возможно, и нет”,
Прошептал Финакьюн.

Фини не удостоил его ответом. Вскоре майор Инуки появился снова и
бесхитростно объявил:

“Джентльмены", мои дорогие френы, наш генеральный выражает готовность
приветствовать ваших прославленных пэров - всех до единого - в своих покоях
немедленно. Не соблаговолите ли вы последовать моему жалкому руководству?”

“Святой отец!-- где мой парадный костюм?” Фини вздрогнул.

“Такой чести не увеличивает наши шансы для просмотра следующего
бой на близкой дистанции”, - заметил Finacune.

Нуки-сан вела их сквозь пыль мимо бесчисленных батальонов, пока
на поднимающейся тропе часовые не стали плотнее светлячков. После
двадцатиминутной прогулки они достигли вершины возвышающегося холма. У
входа в большую палатку были развешаны бумажные фонарики, а внизу, при
свете, собрался персонал Куроки. Поздравления продолжались несколько мгновений.
затем воцарилась вдохновенная тишина. Полог палатки был откинут.
кто-то отодвинулся в сторону, и оттуда с трудом выбрался невысокий седовласый звездный человек. Его
глаза были устремлены на траву, и поэтому он несколько секунд неподвижно стоял под
фонарями.

“ Генерал Куроки, ” тихо произнес Инуки.

Генерал лишь на мгновение поднял глаза - огромные, усталые, горящие,
черные глаза с тяжелыми опущенными веками - слегка поклонился, затем попятился в
палатку.

“Так вот, у этого человека нет плотского вожделения в нем”, - прокомментировал Фини
его спутником. “Он приказал своей жене и семье не писать ему
из Японии, чтобы их письма не отвлекали внимание от его текущей работы
”.

“И он утопил тысячу человек, переправлявшихся через Ялу”, - заметил Финакуне.

Бингли прошел мимо них с замечанием: “Интересно, обладает ли Бог достоинством
Куроки?”

 * * * * *

Долго потом, когда тишина и звезды легли на холмах, не было
по-прежнему низкий шепот в палатке Фини и Finacune.

“Интересно, где великий Фриз пальто этой ночью?” - спросила она зевая
от старика.

“Бог его знает”, Finacune ответил. “Где-то один в темноте - раскопки"
великие рассказы, которые будут напечатаны под чужим названием. Если кто-нибудь их найдет.,
это будет Дартмор, и его корни засохнут, потому что их нет
в _Review_. Или... - Маленький человечек внезапно остановился. Он был
о добавить, что женщина была склонна их найти. Вместо этого он сказал: “Один
где-то в темноте, прячется от гнева мира ... если только
кто-то не выследил его, чтобы сказать, что он снова чист и желанен
”.

“Я бы хотел сегодня вечером увидеть великолепное пальто frieze”, - сказал Фини
безразличным тоном, как будто он не слушал собеседника.

“Я бы хотел быть тем, кто нашел его для нее”.

“Никогда не было более благородного поступка, сделанного для женщины, чем Ратледж”,
старик продолжил после паузы.

“Никогда не было более благородной женщины”, - выдохнула румяная.




СЕМНАДЦАТАЯ ГЛАВА

ФИНИ И ФИНАКЬЮН УДОСТОЕНЫ ЧЕСТИ “ПРОЧЕСТЬ ПЛАМЕННОЕ ЕВАНГЕЛИЕ, НАПИСАННОЕ В
НАЧИЩЕННЫХ СТАЛЬНЫХ СТРОКАХ”.


На самом деле, Куроки только и ждал, когда Оку и Нодзу присоединятся к нему
в большой концентрации на Ляояне под командованием Оямы. Это сражение
планировалось закончить с русскими в поле, как Того должен был сделать в
море, а Ноги в крепости. Грубо говоря, японцы теперь растянулись
по всему полуострову от устья Ляо до устья Ялу
четверть миллиона человек устремили взоры на Ляоян-Куроки на
справа, Нодзу в центре, Оку слева. Ояма начистил сапоги
и шпоры в Токио, готовясь взять его с рисом и чай в поле, как
как только он нагревается до нужной температуры.

В конце июня Куроки проснулся и начал распространяться подобно нежному потоку
лавы, заполняя близлежащие ущелья великого хребта Шаналин, создавая
готовы взять труднопроходимые и ужасные перевалы, которые были у русских
укреплены в качестве внешней защиты Ляояна. Прямо здесь это должно быть
можно вставить, что Бингли отправил Куроки в четвертую армию Нодзу
за несколько дней до этого, когда две армии на день соприкоснулись флангами.
Едва "Убийца лошадей” скрылся, как Куроки столкнулся с одним из
самых жестких и отважных врагов своей грандиозной кампании, генералом
Келлар, который устроил ему потрясающие бои при пасах Фэньшуй и Мотиен, и
пытался отыграться после того, как они были проиграны. Снова в Янсу, месяц спустя
Отважный Келлар оспаривал последнюю горную тропу, ведущую в город,
и Куроки пришлось убить его, чтобы пройти.... Армия росла
привыкшие к мирным жителям, и это были дни, услуг для
корреспонденты. Теперь им было дано увидеть, как великая боевая машина
Куроки - эта огромная масса летающей мощи - теряет свою помпезность и лоск и
приспосабливается к полю боя. Он растворился в коричневых гор,
взял на лисий худобу и вялый, бездушный проявляют самодовольство, как
ничто другое в мире. Еда была королем; драки были большой игрой
спортом; тяжелый труд был тяжелым трудом, и смерть была не последним из преимуществ. Шел
август, и участие Куроки в предварительных соревнованиях в Ляояне закончилось.
Месяц спустя битва продолжалась.... В сером утреннем свете двадцать девятого августа над пиками Шаналин до ушей корреспондентов донесся грохот далеких батарей.
...............
............... Финакуне вскочил
с криком:

“Идет "Ляоян"! И что мы здесь делаем?”

“Курим трубки в подвалах”, - хрипло ответил Фини, потянувшись за спичкой.
“и вдыхаем утреннюю прохладу”.

“Мы заблудились”, - с горечью заявил Финакуне. “Я слышу, как лондонские эксперты
вопят: ‘Где Куроки и его потерянная армия?”

“Потерялась, да? Тише! Подойди ко мне, молодой человек. Мы заблудились, но нам суждено
появиться вовремя, ” прошептал Фини. “ Ставлю тушеные устрицы
на маринованный огурец с укропом, что мы - фланговые. Нас отправили сюда, чтобы
пересечь реку, когда луна в полном порядке, и врезаться в железную дорогу
позади города, в то время как Ояма и Куропаткин сцепляются клаксонами впереди ”.

Старый Фини, опытный в военном деле, раньше других придумал стратегию.;
хотя любой эксперт, знакомый с местностью, спланировал бы именно так.
взятие города. Той ночью Куроки разбил лагерь на южной стороне
Тайцзе; а утром второго следующего дня был
переправился с семьюдесятью тысячами человек. Это по милости корпуса
незначительны, глядя инженеры, занятые маленькие коричневые парни, которые работали
чудо pontooning--покорили глубокой и бурной реке без
смачивание ног в команду Куроки же. Там были дожди, и
между душами, далекие залпы из пушки ехали с запада на
сырость, порывистые ветры.

Нет более подходящего места, чем здесь, чтобы бросить обычную фигуру на
поле Ляояна. Стратегия сражения проста, как игра в
прямой удар ногой в мяч. Японские и российские лайнсмены участвуют в
ожесточенные бои к югу и юго-востоку от города. Представьте себе Куроки,
японского полузащитника, который вырывается с мячом и обходит
правый фланг (пересекает реку Тайце) и пробивает сзади по направлению к
Воротам русских - железной дороге. Это грозит российским коммуникациям.
Если российский защитник, Орлофф, не могут отстаивать свои цели, всего
Русская линия будет рванула вверх и выходит из города, чтобы предотвратить
отрезать от Санкт-Петербурга. Это оставляет поле и город на усмотрение
Японцев. Вот самый простой из возможных прямых набросков
город, река, железная дорога и положение бойцов на момент начала сражения
; также, как показано стрелкой, зачистка ныне знаменитого Куроки
финальный забег. [Смотрите рисунок на следующей странице.]

В полночь, закончившуюся в августе, "Бесстрашный фланкер" был спущен на воду
прямо на российскую железную дорогу в точке, называемой Йентай
Угольные шахты, в девяти милях за городом.

“В эту минуту мы плотно заперты на российских владениях”, - прошептал Финакьюн.
- Где, ты думал, мы были - на ступенях церкви? - прошептал Финакьюн, ехавший рядом с мрачным ветераном.

“ Где, по-твоему, мы были?” - Спросил Фини.

[Иллюстрация]

Она выглядела темной и опасной игры щеголь. В
приманки действий, настолько сильна, как дома, часто становится холодной в точке
реализации. Finacune были нервы, которые являются проклятием
цивилизации, и он почувствовал холод белая рука страха ползет
эти чувствительные ганглии только сейчас в темноте.

“Я не против Куропаткина, - только я надеюсь, что он дурак на
ночь”, он наблюдается в настоящее время. “Как-то, я не чувствую себя бодрым об
дурак части. Он _ должен_ слышать, как мы топаем по ступенькам его черного хода сюда
. Почему он не может выделить достаточно людей из города, чтобы приехать сюда и
вроде как обойти флангового?

“Это всего лишь его идея, ” ответил Фини, - но не забывайте, что Ояма
будет так чертовски занят внизу, что ему будет трудно соответствовать
мы мужчина за мужчиной и все еще держимся. Однако помните, что у него есть позиция
, и ему не нужно будет соперничать с японцем - вполне.

На самом деле, далеко раскинутые антенны Куропаткина последовали за
Куроки хорошо. Русский главнокомандующий, зная силу своего фронта
позиция в городе, решила отступить и сокрушить Куроки
превосходящими силами, оставив только два корпуса сибиряков под
Zurubaieff, чтобы удержать Nodzu и Оку от внутренней защиты
Ляоян. Генерал Орлов, командовавший в угольных шахтах являются основными принципами в работе,
где обходной путь, Куроки была направлена, было приказано атаковать
Японцы во фланг на данный момент основных сил Куропаткина, по-видимому,
нажмите японцы в полном объеме. В ушах Орлова стоял постоянный грохот крупнокалиберных орудий
В тот рассвет первого сентября - дождливый рассвет. Кроме того,
его собственные войска двигались вдоль железной дороги. И еще:
прошлой ночью его люди взломали поезд с водкой.

Орлову показалось, что он увидел приближающегося Куропаткина, и он отправился в путь раньше времени.
Куроки обнаружилось в полях созрел просо, и обратился к
работа бойня с большим энтузиазмом, удивляясь слабости
враг. Эту бойню при Орлове, из-за которой русские проиграли битву
Фини и Финакуне видели.

“ В кармане твоего пальто восемнадцать обгоревших спичек, мой юный друг, - сказал Фини.
“ и твоя трубка будет лучше разгораться, если ты добавишь немного дыма’
в нее... в чашу, понимаешь. Для чего ты берешь сгоревшие спички?

Финакьюн застенчиво улыбнулся. “ Подожди, пока разожжется огонь, мне будет теплее.
Я всегда так по началу ... как маленький мальчик, который пытался вылечить
пчелы с ревматизмом”.

“Что-то случилось с россиянами,” Фини заявил в низком
волнение. “Мы все должны быть мертвы к этому времени, если они намерены
кнут Куроки. Эх, война-война-это черт знает что!” он добавил, легкомысленно.
“Мы уничтожаем зерно фермеров”.

“Заткнись, пожиратель огня. У тебя нет ни капли почтения? Я готовлюсь
к смерти”.

В этот момент они услышали негромкую команду невидимого японского офицера,
и протяжный трубный клич. Японцы вскочили с зерна.
Все смешалось. Фини, схватив Финакуне за руку, воспользовался моментом, чтобы
оторваться от майора Инуки и остальных и бросился вперед, на открытое место
вместе с пехотой.

“Давай”, - сказал он взволнованно. “У нас развязаны ноги! Давай, мой маленький
брат-ангел, поиграй в пятнашки с этими детьми!... ‘Вперед, христиане,
Солдаты!”

Никогда еще дикая роза детства не пахла для Финакуне и вполовину так сладко, как в тот момент
древняя земля Азии, но его подтолкнули вперед определенные чувства.
эмоции, не говоря уже о Фини и лавине японцев. Они
достигли границы поля и встретили первый залп винтовки Орлоффа
сталь. Они пошли на залпы, и в этот момент увидели самый
удивительный трюк снаряда. Небольшая группа из десяти японцев бежала
прямо перед ними, когда внезапно раздался свистящий крик.
Десять человек на секунду потерялись в огненной колеснице. Когда ее расчистили только
один японский осталась стоять.

“Что русский инженер катал довольно свободное,” мрачно наблюдал Фини.
“Давай, вставай, парень. Залпы закончились.

“ Только не в этом Финакуне. Я не близорук. Я собираюсь крепко держаться за
этот милый кусочек материка прямо сейчас. Кроме того...”

Маленький человечек нервно рассмеялся и посмотрел на свою ногу. Затем
он застыл в сидячей позе. Фини оглядел его с ног до головы. Его шляпа
исчезла, кожа головы кровоточила, рукав рубашки разорвался, как будто это была влажная оберточная бумага.
подошва его левого ботинка была начисто оторвана.

“Странно с этой шрапнелью”, - пробормотал он. “Меня все равно интересует шрапнель"
. У меня ногтей на ноге не больше, чем у пчелы”.

Тем временем Куроки сокрушал члена Orloff с силой, предназначенной
разрушить всю нервную систему России. Из зерна он высыпал
потоки пехоты, которые обрушились на русскую колонну сразу в десятке мест.


“Ты когда-нибудь прикладывал ухо к земле во время сражения, Фини?”
тот задумчиво спросил. “Это звучит немного забавно - забавнее, чем
морские раковины. Давайте попробуем”.

Фини не ответил. Он наблюдал за беспорядком, охватившим
русские позиции. Она переоделась в подбрасывая потопа обратно к
Угольные шахты. Там была ярость, даже, в облаках порохового дыма,
казалось бы, не имела ничего общего с ветрами. Они метались, растягивались и
каким-то дьявольским усилием воли отрывались от натянутой лески
.

“Скоро начнется ажиотаж”, - заметил ветеран.

Другой поднялся и держался за его руку, оторвав босую ногу
от земли. Он был должным образом стимулируется действием, но держали
более или менее непрекращающаяся болтовня, его мозг работает, как бы гонимые
кокаин.

“Экс--ажиотаж! Полагаю, это успокоительное. Давай приляжем, ты,
лысый фаталист...

“ Не смей. Посмотри на свою ногу. Внизу опасно. Рикошеты врезаются в землю
.... Живой Бог! они собираются бросить на нас кавалерию!
Они собираются направить кавалерию на мыс Куроки! Расцветай, малышка!
человек. Вот где самое напряженное белых рас поразит самых
нервная желтого-и по коням!”

“Я вообще-то на одной ноге”, - сказал Finacune.

Куропаткин, осведомленный об ошибке Орлова, с грохотом гнал свои дивизии
по железной дороге с удвоенным временем к угольным шахтам, но, отчаявшись
чтобы вовремя добраться до растерявшегося Орлова, он приказал своей кавалерии
железнодорожникам атаковать врага.... Теперь они наступали со средневековым
величием, мечтой о рыцарстве, прорываясь сквозь бреши орловской
неупорядоченной пехоты - чтобы обойти японцев с фланга.
Великолепный эскадрилий!... Проклятие упало с серым Фини губы.

“Они собираются убить кавалерии положить красную кровь в это гнилое
ноги-наряд”, - сказал он.

Лицо Финакуне было бесцветным. Он не ответил. Свист пуль
в воздухе был похож на свист нашествия саранчи. Часто эти двое
сбивались в кучу, позволяя задыхающемуся батальону проскочить мимо них к
фронту. Куроки разбивал свою команду на фрагменты и катил
их вперед, как морские волны. Его передовиками за их
колени в огонь; потом бросился вперед, чтобы повторить-все с
нечеловеческая точность. Полевой бинокль Фини показал их работу. В
облаке пыли длиной в милю русская кавалерия с грохотом понеслась вперед, как
торнадо.

Казаки ворвались в зону Куроки огня. Фини слышал его
спутник дышать быстро, и повернул голову. Человек-Слово
смотрел в самое сердце казацкой атаки, забыв о своих страхах,
очарованный до безумия. Земля грохотала от топота копыт, а воздух был
разорван выстрелами. Кавалерия наступала, пока не достигла мыса Куроки
и остановила ее; но теперь на казаков обрушились бесчисленные японцы
линии перестрелок были заброшены волнами летящего металла - волнами, которые обрушивались
на русских всадников, когда расколотые моря обрушивались друг на друга
Воинство фараона.

“Это как биография”, - сказал Финакуне.

Куроки проверили; его фургон сбили. Русская кавалерия, обремененная
своими убитыми и принявшая на себя прицельный огонь половины японского
командования, получила приказ отступить. Повиновались только остатки славных
эскадронов. Куроки действительно был остановлен - остановлен, чтобы убрать
препятствие в сторону. Он поднялся с колен, прикрепил новое острие к своему
вспахивали и пробивались к железной дороге по разбросанным и вытоптанным
хлебным полям. Госпитальный корпус уже собирался в бесконечные
колонны раненых.

“Мертвых можно отличить по тому, как они лежат”, - туманно заметил Финакьюн.
“Они лежат крест-накрест и нарушают симметрию”.

Орлов был немного успокоен жертвой кавалерии и открыл
беспорядочный, но смертоносный огонь по японцам.... В этот момент майор
Инуки набросился на двух корреспондентов и потащил их обратно.
по направлению к штаб-квартире. Он издавал очень много обезьяньих звуков; был совершенно
неразборчиво от волнения; на самом деле, при мысли о том, что этим двоим
столько всего пришлось увидеть в одиночку. Если бы их головы были камерами,
они бы сразу же были разбиты....

Практически они видели все. Работа Куроки на тот сентябрьский день
была выполнена. Вскоре после отступления кавалерии он получил
депешу от Оямы, в которой говорилось, что Куропаткин отдал приказ об общем отступлении
. Финальный забег Куроки выиграл битву для Оямы; Орлофф
проиграл ее Куропаткину. Последний, увидев хаос на угольных шахтах
, когда он подошел со своими большими силами, решил не атаковать
победоносный фланговый игрок. Вместо этого он отправился в Мукден и командовал
Зурубаеву, арьергарду, выйти из города, перейти реку
Тайце и сжечь за собой мосты.

 * * * * *

“Он настоящий мелкий торговец украшениями, этот Куроки”, - заметил Финакуне.
в тот день днем он держал в руках очень больную ногу.

“Он устроил бы ад - он слишком холодный, чтобы гореть”, - ответил Фини.




ВОСЕМНАДЦАТАЯ ГЛАВА

БИНГЛИ ОТРЫВАЕТСЯ От ЛАГЕРЯ ГРАЖДАНСКИХ, ЧТОБЫ ПОСМОТРЕТЬ “
СОМКНУТЫЕ РЯДЫ С РЕВОМ ПАДАЮТ НАВСТРЕЧУ СМЕРТИ”.


Пока Фини и Финакуне прикрывали Куроки с флангов, “Убийца лошадей”
был с Нодзу, в чьи обязанности входило атаковать русский центр
перед Ляояном. Бингли не менял командование без веской причины
. Он решил добраться до телеграммы без цензуры после того, как
битва закончилась, и Нодзу был ближе к выходу из зоны боевых действий.
Кроме того, было указано, что гражданский контингент с Nodzu не был
подвергается система душить, совершенно в той же мере, что
с фланкер, Куроки.

Сам Нодзу не нравился Бингли. Он казался приятным,
вежливый маленький человечек из тех, кого видел "Убийца лошадей”
работал за антикварными прилавками в Токио. У него был легкий голос, и его
борода не была седой, как сталь. Бингли заметил, что брошенному художнику было бы
нелегко вытащить кисточку для пастели из бороды Нодзу, и он
с презрением отметил, что генерал разговаривал с ним на салонном японском.
персонал. Генералы, которых уважал Бингли, взревели. Они не только разделили
инфинитивы, но и раздвоили их пламенем.

Все три офицера под командованием фельдмаршала Оямы-Куроки, стоящие с флангов на
право, Nodzu памятуя о российском Центре, и Оку подталкивая вверх
железная дорога слева-пришлось пробивать себе дорогу к позициям, с
где три, наконец, взяли город. Множество мелких городов и очень
сложно проходит подобрал по дороге. Например, Оку, левый
клинок полумесяца, за которым наблюдала главная мужская фигура
в этом повествовании (когда Бингли наблюдал за Нодзу), сменил флаги
в Кайпине, Ташекао и Ньючванге по пути, китайских городах грязи
и жирности; и толкали перед собой в негодовании генералов индюшачьей рысью
Штакельберг и Зурубаев.

Испепеляюще жаркая погода, а впереди Ляоян! Ноги гремел позади в
крепость Порт-Артур; Того был красным демоном в дымном грохоте
моря; кровь Медведя уже испачкала флаг Солнца, и
кровавый цветок цвел в Маньчжурии.

Бингли почувствовал, как в нем всколыхнулись потоки ненависти тем утром
двадцать четвертого августа, когда из-за холмов справа, которые
находились на востоке, прозвучало Начало - Куроки в канонаде. Фини и
Финакуне повезло опередить его в реальных действиях. На следующий день Оку
продолжил обстрел слева. Это продолжалось до следующего
утром того же дня Нодзу вскочил к своим орудиям, и горячий ветер донес до
ноздрей “Убийцы лошадей” едкий запах пороха.

Корреспондентов, как обычно, задержали в дыму. Пять месяцев
в полевых условиях, а они еще не успели познакомиться с войной. Опять же, на
второй день акции Nodzu это, корреспонденты остались позади
- под караула, который был очень вежливый. Это было больше, чем белых
плоть могла вынести. Гражданские умоляли, требовали. Было замечательно
что Бингли не принимал особого участия в этом восстании. Он планировал
осторожно, отчаянно, чтобы быть в конце, и проявил мужество, чтобы
ждать. Он понял, что битва еще далека от завершения; хотя
Куроки сражался врукопашную на востоке, Оку на западе приближался
преодолевая кровавые барьеры, а Нодзу в центре ежедневно сражался с
в десяти милях перед дуэлянтами - голыми руками, горячим горлом, дьявол, отбрасывающий
своих мертвецов за спину, чтобы было пространство для локтей.

Бингли изучал карты и стратегию - не только с точки зрения Нодзу,
но и в целом. Что бы он сделал на месте фельдмаршала Оямы?

Утром двадцать девятого августа на театре военных действий было темно, но
в середине дня Нодзу начал стрелять - стрелять в никуда! Он стоял неподвижно
и изрыгал гром, как будто это было что-то, от чего нужно было избавиться; разрывая
самые ядра звука и делая летний день неподходящим местом
для бабочек. Глаза Бингли были очень яркими. Это согласуется с одним
его гипотезы. Это была демонстрация, под прикрытием которой его
старый друг Куроки был начать фланговое движение.

В ту ночь молодой великан без улыбки долго работал в своей палатке. Потянулся
Растянувшись во весь рост на своих одеялах, с фонарем рядом, он усердно писал в
своих блокнотах и рисовал карты "летающего фланкера", за которым Фини и
Финакьюн теперь следовали. Он показал эти карты, все датированные
час спустя, в Лондоне, с замечанием, что он предугадал
стратегия Ляояна перед битвой.

Наконец он взглянул на часы и на свое походное снаряжение, которое
было упаковано и в полном порядке. Затем он проспал до рассвета. Никто не спал
после этого, поскольку Нодзу поднялся с первыми лучами солнца, как мальчишка с
новой пушкой утром четвертого. Бингли хватились в
завтрак. Его корейские кули ничего не знали, кроме того, что им было приказано
присматривать за собственностью Бингли и ждать распоряжений.
“Убийца лошадей” благополучно уехал на хорошем скакуне и без ничего
кроме своих седельных сумок. Тем не менее, никто не оценил его дерзости. Уверенно,
некоторые из японских командиров ожидали, что он будет возвращен в кратчайшие сроки.
случайно прочитав гражданские знаки отличия, сверкающие
на его рукаве. На самом деле, Бингли быстро подвергся бы
капитальному ремонту, если бы он так долго и так хорошо не размышлял о времени. The
средняя японская армия была слишком занята в то утро, чтобы думать об одном дерзком человеке
штатский.

План Бингли был таков: наблюдать за ходом сражения, насколько это возможно,
беспрепятственно, постепенно продвигаясь на запад за Оку до конца,
или до тех пор, пока он не освоит цвет и не увидит конец; затем
ехать одному по железной дороге, почти до Фенгмаронга; там оставить своего
садитесь верхом, переправляйтесь через реку Ляо и пешком спускайтесь в Ванчэн. Он
планировал ловить на Китайско-Восточной Ванчэн и сделать день
путешествия от Шаньхайгуаня, за Стеной, где японцы не могли
подвергните цензуре его сообщение. Одним словом, план Бингли состоял в том, чтобы поставить все на кон.
добраться до свободного кабеля раньше любого другого человека и поставить на этот кабель.
первая и величайшая история о величайшем сражении войны.

Это был день, в который Бингли жил по-настоящему. В миле от резервации Нодзу
он пришпорил свою лошадь, направив ее в узкий темный овраг, и
надолго привязал животное, чтобы подрезать тонко разбросанные бледные травинки
по всей лишенной солнца расщелине. Маркировка и топография
место, чтобы он мог найти его снова в ничего, кроме темноты,
Бингли двинулся обратно к долинам, где велись боевые действия. Нодзу штурмовал
неприступную русскую позицию перед городом с холмов и
через определенные промежутки времени обрушивал большие массы пехоты, чтобы удержать основные
Русские силы в своих укреплениях перед городом, и, таким образом, чтобы
помешать русскому генералу отправить назад достаточно большую часть
своей армии, чтобы сокрушить или обойти японцев с фланга.

В полдень нашли Бингли по-прежнему на свободе, и по всей Большой долине, теперь почти
пустые войск. Он был вынужден пройти еще один хребет команды
картина сражения. Это заняло еще час, и он присел отдохнуть
на склоне высокого, поросшего густым лесом холма, с которого открывался вид на
город, ради которого встретились нации - огромный, раскинувшийся китайский городок,
на мгновения теряясь в дымовом тумане. Река позади была
полностью скрыта; тем не менее, расположение всего боевого порядка было
ему ясно в одно мгновение. Все его составление карт и размышления помогли ему
удивительно быстро освоиться в этой области. Он хотел бы, чтобы он мог
передать по телеграфу картину города, реки, железной дороги, холмов, просто
такими, какими он видел их сейчас - чтобы Лондон тоже мог посмотреть глазами Бингли.
Что касается остального - огромных грохочущих пушек Нодзу и его призрачных армий
, движущихся внизу в белом пороховом дыму, - он мог бы написать это....

“Но я должен получить полосу реального действия - я должен увидеть, как маленькие
звери уходят”, - пробормотал он наконец. “Это большой шанс, но мне нужно
вам примесью крови-конец--это правильно делать. Это так же необходимо, как
слово о земле”.

И он пошел вниз, забыв о страхе и о том, как проходит время, даже в определенные моменты
, забыв о внешнем мире, который кричал: “Бингли! Бингли!”
когда он закончил.... Все глубже и глубже он погружался в белый туман
клубы дыма, которые пять минут назад были разорваны пламенем и разорваны на части
ружейными выстрелами.

Это был момент затишья между пехотой обвинения Nodzu это. Земля
поток воздуха очищается низкое расстояние. Южная линия
intrenched русская пехота посмотрел, меньше чем в миле отсюда. Позади них,
земля была изрыта и вздыблена оборонительными сооружениями до самой стены
город выглядел, как заметил Бингли, поскольку ветер быстро стих
прочь дым от кожи выздоравливающего от оспы. Там был
в русских укреплениях не было никаких признаков жизни, но его быстрый глаз отметил, что
осколки были нанесены по более высоким холмам.... Прожил ли он тысячу
лет с единственной целью - увидеть битву - сотни акров
сражающихся тысяч, напрягающихся в необузданной дьявольщине; долина, пропитанная
и усыпанный жизненными эссенциями, но в то же время изобилующий большим количеством сырья
для убийства - он не мог бы оценить свое появление лучше. Это было
тридцатое августа - день, когда Нодзу и Оку начали свои нехристианские действия
жертвы, чтобы удержать Куропаткина в городе и впереди, в то время как Куроки
обошел с флангов.

Внезапно - это было похоже на торнадо, пожар в прериях и паническое бегство в одном флаконе
- Нодзу с пастельной бородой собрал свой рой из
заросли, кочки, овраги, канавы, из самой земли, и запустил
его вперед, против первого глухого хребта русских. Этот коричневый цвет
циклон пронесся над Бингли из Темза и через взъерошенную долину
. “Убийца лошадей” сидел в благоговейном страхе. Выстрела еще не было.
Русские траншеи выглядели заброшенными.

“Черт возьми!” - злобно рявкнул он. “Эти траншеи заброшены. Куропаткин
с таким же успехом Нодзу мог бы охлаждать пальцы ног в озере Байкал.
нахожу там, а он мчится, как будто...

В этот момент русские укрепления исчезли из поля зрения взрывом
белого дыма, и звук русских пуль был подобен пикированию
десяти тысяч ночных ястребов.... Ужасающий грохот, столб пыли,
сгоревший порох, опилки, тошнотворные газы - и то, что мгновение назад
было лихим молодым капитаном с занесенным мечом, превратилось в мокрые лохмотья и
стекающие кусочки мякоти.

“Шрапнель”, - сказал Бингли. “Теперь он счастлив. Он играл перед галереей
святых самураев - этот маленький офицер.... Нервные дьяволы все - никогда
сомневаюсь в этом.... Но мы обделены - чертовски обделены. Мы никогда не сможем
принять эти работы ”.

Позиция врага теперь была скрыта дрожащими террасами
белого дыма, из которого лились бесчисленные потоки смерти, в буквальном смысле слова
поливая команду Нодзу, как пожарные обрушивают свои потоки на горящее здание
. Крыса не смогла бы прожить и минуты в основании
той долины. Японцы оставили ужасную дань, но немногие ускорились
дальше и выше, к первой линии русских окопов. Своеобразный
память вернулась к Бингли. Однажды в Лондоне он видел беглый команда
из огромных серых тюков, привязанных к груженной углем телеге. Задний борт телеги
Сотрясся, и содержимое рассыпалось позади, когда лошади побежали.
Таким образом, сильный удар был нанесен японской атакой, когда она проходила над
основанием долины.

Даже когда самые безумные из оставшихся в живых японцев были готовы затопить
первую насыпь, она была утыкана штыками, как стена из
битого стекла; а по всей длине следующих более высоких траншей стреляли
неровное кольцо дыма - белые сгустки, нанизанные, как жемчужины.... Как поезд
скучно в горной остановлено, так было коричневым Роя Nodzu остановилась,
поднял и швырнул обратно.

“Маленькие коричневые собачки!” - заметил Бингли с радостным изумлением. “Да ведь
они бы заняли британскую армию!... И они улыбаются, черт бы их побрал... Они
улыбаются!”

Последнее относилось к мертвым и раненым, которых госпитальный корпус
сейчас доставлял обратно.... Из суматохи сформировался новый заряд
и потерпел неудачу. И снова - даже Бингли был потрясен этой резней, и его
органы слиплись - Нодзу швырнул третий поток самураев вверх
этот непреодолимый вал земли. Он свернулся, как перышко в пламени,
уменьшился и, дрогнув, отступил назад....

День подходил к концу - великолепный, запоминающийся день Бингли. Он прошел
двадцать пять миль пешком; он догнал японскую армию
после пяти месяцев в полевых условиях; он видел, как Нодзу атаковал и Зурубаева
занимать; он видел раненых, которые не хотели плакать, и мертвых, кто бы
не морщатся.

Весь был настоящий заболевания в его жилах. В тот день были сожжены,
съел его. Он так устал, что мог спать на дереве, продрогший от
израсходованной энергии; такой голодный, что мог бы съесть рог или копыто; но
превыше всего им владели мысли о Бингли и его работе - о
бесплатное кабельное телевидение, история, "Темз", "Битва", "Бингли", первая
и величайшая история, признание всего мира, мир за рога! Итак,
его мозг работал, и далеко в глубине его мозга были просмотрены кадры кровавой бойни.
рассортированы, подшиты и помечены - живые, раненые, мертвые; голоса
Японцы, когда они бежали, русские - ямы, из которых распространялась смерть, шрапнель
огневые точки, которые взорвались адом; колючие заграждения, выплевывающие
Японцы для отдыха-убивают, как птицу-мясника, подвешивающую ее заживо
мясо, чтобы сохранить его свежим во время голода; долгое, быстро готовящееся,
отполированные пистолеты, которые ловили солнце, когда рассеивался дым, и
отражали его, как раскаленное стекло, - таковы были детали отвратительной
панорамы в мозгу Бингли.

Главной из его проблем было то, что Ляоян все еще держался. Он всегда
смеялся над русскими и с нетерпением ждал того времени, когда ему придется
наблюдать, как британцы навсегда вышибут их из Индии. Доблесть
стойких, похожих на волов, воинов теперь злила его. Предположим, что Ляоян не следует брать
! Это испортило бы его историю и задержало бы его в поле дольше, чем ему хотелось бы.
У него было мало провизии на два дня. Он планировал... Он планировал... Он планировал... Он планировал... Он планировал... Он планировал... Он планировал...
чтобы завтра вечером отправиться кататься на бесплатном канате.

“ Собирается дождь, ” выдохнул он, спускаясь с наступлением темноты.
в свое ущелье. Он услышал внизу лошадиное ржание. Это не
прийти к нему с любой дух, добро пожаловать к Бингли было самодостаточным
сам, но с мыслью, что он должен держать чудовище на
гонка до кабеля после битвы.

“Да, будет дождь”, - повторил он. “Вы можете рассчитывать на дождь после
такой артиллерии, как сегодня.... Живой Бог! Я думал, что знал войну и раньше, но
до сегодняшнего дня это были просто воробьиные разборки!”

Он нашел свои седельные сумки в целости и сохранности в тайнике, где оставил их.
он сделал это с радостным вздохом, потому что в них было немного еды, которая у него была.
Крекеры, сардины, глоток бренди, которые заставили его пустой организм забиться, как куропатку.
барабанная дробь. Это также разожгло его аппетит до предела
но он пощадил свой рацион и заглушил голод сигаретой. Затем, в
последних сумерках дня и под дождем, он срезал траву и ветки, складывая их в кучу
так, чтобы до них могла дотянуться его лошадь. Потекла струйка воды.
вскоре по камням полил ливень. Бингли сделал большой глоток,
и впоследствии наловил много пончо для своего скакуна. Позже он заснул
дрожа, и ему приснилось, что дьявол бросает людей всего мира
- по целой нации за раз - в раскаленные ямы. Дикость
сна разбудила его, и он почувствовал странный звук в
своих ушах. Это была тишина, и она причиняла боль, как разреженный воздух. Мокрый,
окоченевший, смертельно замерзший, он снова уснул.

На следующий день, тридцать первый и худший в битве, Бингли
обошел Оку с тыла до железной дороги, что означало для него короткий путь.
перейдем к внешнему миру. Другой, в тот день, внимательно наблюдал за Оку, когда
он заставил правое крыло русских встретиться лицом к лицу с японцами, но Бингли,
даже издалека, был заряжен и обезумел от динамики действий
....

Ближе к вечеру, немного западнее железной дороги, он остановился
чтобы доесть и собрать фураж для своей лошади, когда над гребнем
невысокого холма появилась высокая человеческая фигура. Японцы не выставляли таких гигантов на поле боя.
и Бингли был поражен некоторой фамильярностью
движений.

Мужчина приблизился, белый мужчина. Холод, слабость и ненависть нахлынули на него
вдруг в венах Бингли. Он был не одинок на пути к свободному
кабель. В гонке участвовал человек, которого он боялся больше всего на свете
с ним был человек, которого он в последний раз видел на приеме в армии и флоте, и которого
избили и оскорбили почти три года назад.

Ратлидж улыбнулся, но не произнес ни слова. Бингли посмотрел на сильный,
странный профиль, изможденный, потемневший, как арена во время шторма. Он резко оседлал коня
и поскакал вслед за другим. До
Ванчэна было пятьдесят пять миль, где он намеревался сесть на "Китайский восточный поезд" до
Шаньхайкван завтра утром - пятьдесят пять миль в темноте, по
размягченным дождем дорогам.

“ Черт возьми! пешком он не доберется, ” пробормотал Бингли. “ Я его опередлю.
на поезд.

И все же он был разгневан и раздражен мыслью о том, что человек впереди
еще ни разу не был побежден.




ДЕВЯТНАДЦАТАЯ ГЛАВА

НОРИН КАРДИНЕГ, ВХОДЯ ВЕЧЕРОМ в ЯПОНСКИЙ ДОМ, СТАЛКИВАЕТСЯ
ВИДИМОЙ МЫСЛЕФОРМОЙ СВОЕГО ВОЗЛЮБЛЕННОГО


Норин Кардинег похоронила своего отца в одиночестве. По крайней мере, те, кроме
нее самой, кто принимал какое-либо участие в последнем богослужении знаменитой
корреспондентки, были всего лишь японцами, нанятыми для физического труда. Для
Англичан, которые все еще были в отеле, горя желанием помочь женщине, и
сделать это Фини, Финакьюн и Троллоп поручили перед отъездом.
утро было сенсационным. Несмотря на то, что едва ли
один из них был госпитализирован в Cardinegh номер в течение последних двух дней,
Talliaferro и другие организовал похороны. Они были за границей
в девять часов утра и обнаружили, что формальности закончены.... В
Японский клерк рассказал им все. По ее просьбе он договорился
с токийским директором по подобным вопросам. Тело вынесли
на рассвете. Мисс Кардинег последовала за ним на своем рикше. В одном месте было
была укрыта в садах Камейдо, которые сейчас очень красивы в облаках
цветущей сакуры. Она предпочла буддийского синтоистского священника;
отказалась от услуг американского или английского миссионера. Портье
объяснил, что ему разрешено рассказывать об этих вещах сейчас.... Возможно,
Мисс Кардинег в это время встретится с одной или двумя своими подругами....
Да, она была в своей комнате.

 * * * * *

- Пойдем, - сказала она тихим скользящий тон, в ответ на Talliaferro по
стук.

Норин сидел у окна. Большая комната была приведена в порядок.
Утром было очень тихо. Женщина сухого глаза, но белый, как
цветок. Она протянула руку, чтобы Talliaferro и попытался улыбнуться....
Странно, но в тот момент он подумал о ней как об одной из королев
старшая драма - королева волнующей судьбы, чья личная история была
все они были пронизаны национальной жизнью, и которых какой-то самозванец имел
из-за того, что его заточили в башню. Это было похоже на Тальяферро.

“Мы все были готовы и так стремились помочь вам, мисс Кардинег”, - начал он.
“Вы знаете, некоторые из старших британских корреспондентов осмелились
чувствовать собственнический интерес ко всему, что касается тебя. Почему ты
так разочаровал нас?

“Я не хотела, чтобы для него что-то делали - это было бы сделано за мой счет"
”, - медленно произнесла она. “Это был мой поступок, поскольку его наследие принадлежит мне.
Я только прошу вас подумать - не то, чтобы что-то могло смягчить вину, - но я хочу, чтобы
вы думали, что это был не мой отец, а его безумие”.

“Мы все понимаем это - даже те, кто не понимает всего, что
произошло”.

“Трагедия та же самая.... Ах, Боже, как бы я хотел, чтобы все плоды были моими!
не японскими, не российскими!”

Он начал говорить, чтобы выкорчевать из ее головы эту калечащую концепцию,
но она подняла руку.

“ Вы не можете заставить меня взглянуть на это по-другому, мистер Тальяферро, ” сказала она.
напряженно. “У меня было много времени подумать - увидеть все это! Вы очень
хороши - все вы. Я молю вас сделать для меня одну вещь”.

“Вам стоит только произнести это, мисс Кардинег”.

“Когда вы выйдете на поле - все вы, куда бы вы ни пошли - смотрите и
прислушивайтесь к любому слову мистера Ратледжа.... Возможно, он услышит последним
что он оправдан. Следуйте любой зацепке, чтобы найти его. Скажите ему
правду - скажите ему, чтобы он пришел ко мне! ”

“Экскалибур” Питера Пеллена принял миссию, заявив, что он
точно передаст ее остальным во второй армии,
вскоре отправится в путь; как Фини и Финакьюн, несомненно, поступили бы с
первый. И вот он покинул ее, один из самых холодных и иссушенных людей во всем
Лондоне; и все же именно сейчас он держал себя в ежовых рукавицах, чтобы
не забыть о своей войне....

“И это конец человека, который понизил уровень жидкости в британском барометре
, как тайфун в Китайском море”, - заметил он в одиночестве.
“ И японцы похоронили его в Камейдо, в цветущей сакуре
время - похоронили его за деньги - человека, который вскрыл вены их империи
!”

Закончив работу, Норин Кардинег встретила всемирный потоп. Стихия
формировалась в течение трех дней. Она смутно ощутила их во внезапной
дрожи страха. Теперь ее душа обнажилась перед первобытным ужасом,
психическим ужасом отверженной, перед которым бессильна закаленная доблесть....
У окна, она сидела, сухие, в самый разгар ее отца
имение! С улицы, за отель-сад, к ней пришел
уши крики детей. Мимо проходили японские школьники,
процессия из них. Они играли в солдатиков - маршировали очень прямо и
гордо, с палками вместо ружей.

“Это сделал мой отец!”... На таком предложении было построено все ужасное
сооружение. Мысли о ее детстве обрели свое значение
когда разразилась эта ужасная буря войны. Да, и маленький домик
в Тайроне перед ее приходом! Именно там черная тень,
упавшая на его страну, прокралась в мозг Джерри Кардинег.
Тень росла, отождествляясь с ее самыми ранними воспоминаниями. В ее душу
смертельная рана отца, нанесенная смертью самой милой женщины,
тени были потоплены со всеми его Tartarean черноту. Она все это видела
теперь-то зловещее, непостижимое увлечение, которое пришлось соперничать даже его
любовь к ней. Войны усугубили, очернили ее. Последний визит в
Ирландию превратил ее в отвратительную, беспокойную ночь. И это был тот самый
побеждающий шторм - малыши с палками вместо ружей, роты солдат в
_Fukiage_, вопящий “Банзай Нифон” со станции Симбаси,
где полки перебрасывались в южные порты для мобилизации;
а на нижнем этаже отеля, где все еще собирались
военные эксперты со всей земли.... Сила покинула ее члены, и
ее сердце закричало.

Япония, которую она любила, стала для нее домом с привидениями; и все же
она не могла надеяться найти Ратледжа, не получив ни слова о нем.
а Токио был естественной базой ее поисковых операций. Все
корреспонденты, отправляющиеся в разные армии, были обязаны
сообщать ей любое слово, которое они могут получить о нем.
Корреспонденты, не прикрепленные ни к одной из четырех армий и предназначенные для
работы извне - в Чифу, Ньючванге, Чемульпо, Шаньхайкване или
Шанхай-даже эти в кабель-вспышка в виде
Рутледж. Через агента в Нью-Йорке она узнала, что имя
“Рутледж” не была прикреплена для работы на Востоке ни к одной газете на
Атлантическом побережье; тем не менее, по телеграфу она подписывалась на "Чиф"
Американские газеты. Ее адресом был Токио.

Она не могла дольше оставаться в Imperial, которые стали своего рода
штаба гражданской войны. Все было войны в его коридорах. В
_Минимасакума-чо_ района _шиба она сняла небольшой дом,
обосновавшись в местном стиле, но она не могла избежать
агония. Япония горела жаждой войны от края до края; отточенная от
зубов, когтистых пальцев, помешанная на крови. Ее боевые силы, одни из самых мощных
огромные массы, которые когда-либо формировались на кривой планеты, высаживались
в Корее и Ляотуне. Что значила битва на Ялу к ней;
трагедия _Petropavlovsk_, потоплен у верхушка крепости
с Макарофф, великий Verestchagin, и пять сотен офицеров и
мужчины? Не отдаленное бедствие иностранных держав, а _Тайрон_-_шубар
Хан _-_кардинег_-_маднесс_-_трехери_. Что означало постоянное
напряжение Токио, поющее в ее ушах, как туго натянутые провода - как
пронзительная, жаждущая крови песня насекомых в ночи? Это означало
дело ее собственной крови, ее собственного проклятого наследия.... Ее часто вызывали
в "Империал" за почтой, но она избегала там англичан
и никого не впускала в маленький дом в Сибе. Всегда, когда
там были белые мужчины, ему чудится шепот за ее спиной; как,
действительно, там был--шепотки, которые подстрекали прохождение
восхитительная женщина.

В первые дни после смерти ее отца Норин была осаждена
люди, которые появились внезапно, тихо - люди, неизвестные в Японии, - которые потребовали
с кажущейся властностью все документы из имущества ее отца, которые
имели отношение к предательству в Индии. Это были агенты великого
Британская секретная служба - люди-загадки для всех, кроме тех, кто угрожал
внутренней стене Англии. Норин дала все, о чем они просили, убедила их
в своей искренности. Они убедили ее потребности в полной секретности,
и заверил ее, что имя Рутледж был очищенный к
отдаленные концы службы. Было отмечено, однако, что это
потребовалось бы много времени; как, впрочем, и для того, чтобы повесить на него преступление.
Эти люди мало работали с телеграммами и почтой.

Так проволочные концы держал ее в Токио через Ялу и Наньшань на
середина июня. Она возвращалась из Империал в начале вечера
с пачкой американских газет. По затихшим улицам она поняла,
что идет еще одно сражение; и она чувствовала вместе с людьми
ужасное напряжение ожидания, когда быстро спешила по
широкой, вымощенной грязью Сиба-роуд. Весь Токио проснулся и был зловеще тих.
Рикша-кули выскочил из-за темного угла со своей тележкой, и
обращался к ней тихо, настойчиво. Он подкатил свою тележку перед
ней, на что не осмелился бы с местным жителем или иностранцем мужского пола - и
все это в молчаливой, чужой манере. Она не могла усидеть на месте, чтобы ездить, - довели
рикша в сторону и умчался в сумерках. Она была больна, ее горло
томимые ожиданием, ее лицо было белым от ожидания. Источниками ее
жизнь была сухой, ее сердце обратили в рабство с голода. Где был он для этого
новая битва?... Она прошла узлов женщин на улицах. Они говорили
мягко, когда она проходила мимо и смеялись над ней, держа мальчика-младенца
и засмеялся. Она знала, что что-то языка, и поймали их
шепот-тот смеется, по-детски женщин Японии, в которых переходные
иностранцев восторг. Они вдыхали идею завоевания мира в уши своих
детей-мужчин; и были более ужасны в своем шепоте и
смехе, по мнению Норин, сейчас, чем тигрицы, рычащие в темноте джунглей.

Испуганная, она остановилась перед дверью своего дома. Слуги еще не успели
зажечь лампы, и внутри было темнее, чем на улице....
Там, среди самых густых теней, он сидел - там, у накрытого мольберта
в низком кресле. Он улыбался ей бледной и усталой улыбкой. Его
длинные, худые руки были сцеплены над головой; худые конечности вытянуты
на усталый манер, резиновые гетры потускнели от сидения в седле
крылья; грудь тощая, кожаный ремень туго затянут.

Норин опустилась на колени перед пустым стулом, ее лицо, ее руки,
на сиденье, где только что был туман мужчины!... Как долго она оставалась
там она никогда не знала; но прошло некоторое время, прежде чем свет, когда она была
разбудил далекий, слабый рев бьется к ней, по всему городу. В
рев усилился, перерос в мощный, пульсирующий, связный крик и
пронесся мимо подобно урагану, оставив город проснувшимся и широко распахнутым
для ликования. Битва Telissu была выиграна. Всего поражений
плакали в Японии, не убитому победы. Забрезжил рассвет, и Норин
посмотрела на изменившийся Токио - отвратительный для нее, как прожорливая рептилия.

 * * * * *

“Вы сильный экстрасенс, мисс Кардинег”, - сказал английский доктор.
“Это видение, - как вы его называете, ничего не значит сама по себе-то есть так
касается человек, которую вы видели, - но это означает, что вы не
на грани нервного срыва. Ты должен перестать беспокоиться и
работать, есть много мяса и совершать длительные прогулки. Это все нервы, просто
нервы ”.

“Нет, это не значит, что твой возлюбленный мертв”, - сказала Азия
устами старого буддийского священника, который похоронил ее отца. “Такие вещи
случаются вот так. Возможно, он спал, мечтая о вас, когда
сила желания вашего сердца возросла до такой степени, что вы призвали его
форму-тело в ваш дом на мгновение. Это могло случиться и раньше
при дневном свете, и вы не знали - за исключением того, что чувствовали беспокойство
возможно, и наполненный странной тоской. Если бы был свет, ты
не увидел бы его.

“Но, ” она запнулась, - я видела услышанный в момент смерти - такие вещи
случаются ----

“Да, но ему не нужно было умирать, чтобы быть призванным к тебе”.

И все же она была смертельно напугана. То же самое было после ночи из
ее сна на улице Радости - ночи, когда Ратледж выскользнул из
петли в Мадрасе. Если бы Норин знала это!... Хорошо, что она этого не сделала
потому что она могла бы вынести немногим больше.

Прошли еще недели. Только в том смысле, что она не умерла, Норин
жила, передвигаясь по своему маленькому дому при дневном свете и лампах,
без слов, но со многими страхами. Она пыталась немного рисовать в
те чудесные летние дни - дни сверкающего света, и ночи все вместе
озаренные божественностью - но между ее глазами и холстом навсегда пронеслись фильмы из
памяти: Ратледж-сан на улице Радости; в золотом
тишина Севильи; маленькая парижская студия; в карете
от книжных киосков до Чаринг-Кросс; в снежных сумерках на набережной в
Шанхай - да, и туман мужчины здесь, у мольберта!... Он всегда
был с ней, в ее сердце и в ее мыслях.

Ни слова о Ратледже от самого ничтожного или самого великого из людей.
люди, которые обещали присматривать за ним! Теперь до нее часто доходило, что
он либо вступил в союз с русскими, либо полностью избежал войны
. Могло ли быть так, что он уже последовал пророчеству, которое
Мистер Джаспер повторил для нее, и отправился в последний раз присоединиться к Родеру в
долину Прокаженных?... Никто в Японии никогда не слышал о Долине прокаженных.

В мысли о том, что он был с русскими, было мало милосердия.;
и все же такая услуга могла бы понравиться человеку, желавшему
держаться подальше от англичан. Если бы он был в Ляояне или Мукдене, там
не было никакой надежды добраться до него, пока зима не завершит кампанию, в
по крайней мере. Всего в нескольких сотнях миль отсюда, по прямой, и все же к Мукдену
и Ляояну можно было подойти только со всего мира. Долина
между двумя армиями действительно непроходима - без проводов, без следов и
под наблюдением, так что жук не сможет пересечь ее незамеченным.... Генерал получает
на рассвете депешу, содержащую вероятные передвижения противника на
этот день. Один из его шпионов во враждебном лагере, который противостоит ему, менее чем в
двух милях отсюда, добыл информацию и отправил ее - не
через непроходимую долину, а по всему миру.... Если бы Рутледж
знай он, что с него снято проклятие, разве он не бросился бы
обратно к ней? Казалось, что так, но с русскими он был бы
последним, кто узнал бы о случившемся.

Всего один раз - и это был самый черный час того черного лета в
Япония - ее захлестнула мысль, что Рутледж знал, но намеренно
держался особняком; что он был достаточно велик, чтобы принести великую жертву ради
ее, но не для того, чтобы вернуться к женщине, чье наследие, в свою очередь, было
Ненависть к Лондону. Тот час остался воспоминанием на всю жизнь, даже несмотря на то, что эта
мысль была изгнана, пристыжена и отброшена прочь.

Был конец июля, когда некоторые фразы в американской газете
всплыли с волнующим приветствием в ее глазах. Было что-то интимное
знакомое даже в заголовке, который он, возможно, и не писал,
но который отражал движение и колорит его работы. Это было в
_World-News_ из Нью-Йорка и подпись “А. В. Уид”.... Довольно длинный
характерная телеграмма датирована в Чифу вскоре после битвы при Наньшане. А
число русских пленных было взято японцами, и с
им был некий майор Volbars, сказал, чтобы быть премьер-мечник
о Российской империи. Японцы слышали о его славе; и, как оказалось
, им сразу же захотелось узнать, создала ли русская цивилизация
оружие, равное оружию ее собственных самураев. Заключенного попросили встретиться с
неким Ватанабэ, молодым пехотным капитаном, и об этой встрече в "
_World-News_" было опубликовано следующее:

 ... Здесь было перемирие, ядром которого были боевые действия. На лице Ватанабэ была
 улыбка, оскаленная улыбка, потому что его губы
 были растянуты, обнажая неровные зубы, блестяще-белые. Его
 низкий лоб был наморщен, а коротко подстриженные, топорщащиеся волосы выглядели
 мертвенно-черный в ярком полуденном свете. Рукоять его тонкого клинка была отполирована
 словно покрыта лаком ловких рук его отцов-самураев. Это был
 Ватанабэ из Сацумы, чье запястье было динамо-машиной, а толчки были
 искрами. Дьявол выглянул с его боевого лица.

 Вольбарс вызывал восхищение - бессовестный человек, судя по его взгляду,
 но мужественный. Он был маленького роста, широкоплечий и быстрый в
 движениях, с нервными глазами и руками. Его левая щека была рассечена
 множеством шрамов, а голова слегка наклонена вправо, через
 определенное мышечное сокращение шеи или плеча. Этот мастер
 архаичного искусства пользовался любовью своих солдат.

 “Во имя Господа, позвольте ему перейти в атаку, майор!” - прошептал секундант Вольбарса
 . “Его стиль может привести вас в замешательство”.

 Русский отмахнулся от мужчины и повернулся лицом к японскому фехтовальщику.
 Его голова, казалось, лежала на правом плече, а жестокое,
 загорелое лицо сияло радостью. Его толстая, сверкающая белизной рука
 была обнажена. Его клинок, который вскрыл вены полусотне
 европейцев, завизжал, как ведьма, когда мастер пробовал его в разреженном воздухе
 .

 Оружие соприкоснулось. Стили антагонистов были разными,
 но гений встретил гения на своей высоте. Каждый клинок был колчаном со стрелами
 , каждое мгновение выживания благодаря дьявольской хитрости или
 милости Бога. Несмотря на его предупреждение, Вольбарс принял атаку и
 усилил ее яростно. Какая-то демоническая цель была в его мозгу, потому что он
 стрелял высоко. Прошла чудесная минута, и из Ватанабэ, там, где соединялись его шея и плечо, хлынул фонтан
 малинового цвета.
 Тяжелое дыхание русского было слышно теперь сзади, среди его товарищей
 пленники. Японец, весь в крови из раны, защищался
 молча. Он был моложе, легче, великолепно сложен.

 Лицо Вольбарса ужасно изменилось. Пот заливал ему глаза, где
 было ясно видно отчаяние от усталости. Его губы были жесткими, побелевшими
 складки. На щеках и висках блестели серовато-белые пятна....
 На секунду его плечи приподнялись; затем послышался ликующий вздох
 из его пересохшего горла.

 То, что раньше было левым глазом на лице Ватанабэ, лопнуло, как
 мыльный пузырь, и потекло вниз. И все же ни на долю секунды не
 Японец потерял бдительность. Хотя окно его тронного зала было
 разбито, царство его мужества все еще сохранялось. Русский секундант
 услышал, как его человек ахнул: “Я выдохся. Я не могу убить его!

 Ухмылка на ужасном лице Одноглазого стала более напряженной. Он
 перехватил инициативу, и японские линии приветствовали это изменение
 натянутым, разрывающим криком. Ватанабэ вонзился внутрь, нанося удары, как
 гадюка, его голова была повернута, чтобы пощадить свою темную сторону. Конечности Вольбарса
 были лишены силы. Он видел конец, а он был загнан в сторону
 заключенных. Пучок травы unsteadied ним-и
 Ударила японская молния.

 Меч русского, дрожа, упал на землю, и мастер упал
 на него, уткнувшись лицом в землю, его обнаженная рука с мечом дрожала,
 рука слепо нащупывала неверную рукоять. Ватанабэ поклонился
 пленным и без посторонней помощи вернулся к своим ревущим рядам.
 Его секунданты следовали за ним по пятам, один из них вытирал меч
 самурая пучком травы.... Похоже, у Вольбарса хватило
 наглости попытаться ослепить своего противника, прежде чем убить его. Это было
 похоже на битву при Ялу. Вольбарс, как и генерал Засулич,
 слишком легкомысленно смотрел на врага....

“А. В. Вид” - какие благословения снизошли на это имя в тот момент!... Он
был не с русскими! Не в Долине Прокаженных! Телеграмма в "
_World-News_" той ночью принесла ответ на следующий день о том, что
“А. В. Уид” никогда не связывался с офисом; что он
был самым свободным из фрилансеров и время от времени передавал свои сообщения
время от времени по одному из бесплатных телеграфов за пределами зоны боевых действий.... Ближайший к Ляояну бесплатный кабельный канал
, который уже был признан следующей ареной
конфликта, находился в Шаньхайкване, в конце Великой китайской стены. Норин
распорядилась, чтобы почта и депеши следовали за ней, и отправилась вниз по Токайдо
Обогнав в Нагасаки корабль, отплывший из Иокогамы
за три дня до его отплытия.




ДВАДЦАТАЯ ГЛАВА.

РУТЛЕДЖА ВИДИТ НОРИН КАРДИНЕГ, НО В ВОЛНУЮЩИЙ МОМЕНТ, В КОТОРОМ
ОНА НЕ ОСМЕЛИВАЕТСЯ НАЗВАТЬ ЕГО ИМЯ


Дыхание Норин стало сладостнее, когда берега Японии остались позади. Тихоокеанский лайнер
"Маньчжурия" пересекал Желтое море, направляясь в Шанхай. Вечер
в начале августа, и тропический бриз дул над усеянной лунными бликами водой
с пряных архипелагов внизу. Было поздно, и она была
сидя в одиночестве, вперед на променад-палубе. Мысль обратили в рабство,
полностью овладел ею, что она подбиралась все ближе, ближе к ней
родственная душа. Разве ей не дано было сдержать завет -
найти его, хотя все остальные потерпели неудачу?... Перед ее внутренним взором сиял высший свет над
Азией, этой памятной ночью ее романа. Влюбленность
в Японию прошла, и в великий час освобождения ее любовь к
Рутледж, самое выносливое из многолетних растений, расцвело нежным великолепием
цветения - бесчисленные цветы преданности, чисто-белые; и во всем почете
она не могла отрицать - редкие ароматные цветы страстного малинового цвета....

В Шанхае она позвонила в редакцию "Северокитайских новостей", чтобы узнать
что сделала война за те три дня, что она провела в море. Японские армии
тяжело дышали - внутри перевалов, которые недавно защищали Ляоян.
В любой день могло начаться сражение, с которым Япония намеревалась навсегда покончить
Российское господство на полуострове Ляотун. В _News_ беспечно заявил, что
не было никаких сомнений в том, что война окончена сентябрем.... Там был
еще одна история в начале августа, а в Тихом кабинете
женщина долго склонялась над простыней, огромной, как крышка для завтрака. Это
был индийский обменник с маркой Симлы. Английский корреспондент,
бродивший где-то в Горах, наткнулся на белого человека.
путешествовал со старым индуистским ламой. Странная безумная пара, говорилось в рассказе,
умирающие с голоду, но они не просили подаяния. Куда они направлялись, они
не сказали, ни откуда пришли. Туземцы, казалось,
поняли странники, и, возможно, наполненная миска ламы. В
ноги белого человека оголились и путешествия-весь в синяках, его одежда в
пестрая смесь индуистских и китайских одежд. В статье намекалось, что он
был “миссионером-неудачником”, но весь ее смысл и оправдание заключались в том, чтобы
указать на угрозу Британской Индии со стороны одиноких белых мужчин, безумных
или явно безумные, двигающиеся, куда им заблагорассудится, то входя, то выходя из беспокойного состояния.
Государства, особенно в такое время, как сейчас, когда активизировалась деятельность иностранных агентов
и т.д. и т.п....

Статья была жесткой, как скала, и горькой, как горечь Мертвого моря. В
давление полного старческого Восток был в нем. Женщина задрожала от
боль отпечатки дал ей, и вышел из затемненной офиса
на незнакомую дорогу, густую и желтую от жары.... Может ли это быть
Родер и его учитель-индус?... Внезапно ей пришло в голову, что
сотрудники газеты могли бы рассказать ей о Долине прокаженных.
Она вернулась в офис и была допущена к редактору.... Нет, он
не слышал о Долине Прокаженных. Там были колонии прокаженных, разбросанные
по всей территории страны. Возможно, это один из них.... Она
поблагодарила его и ушла, оставив проблему загадывать многие сонные,
душные дни.... В ту ночь Норин нанялась на каботажный рейс.
пароходом до Тонгу, а утром третьего дня после этого
сел на поезд Пекин-Шаньхайхвань на Восточном китайском направлении.

Один в купе первого класса, она смотрела на змеистой борозды
кукуруза на протяжении семи вечностей дневной свет, пока ее глаза колола и
ее мозг восстал на пустынный, уровни fenceless солнца-глушила
коричневый. Очнувшись наконец от затаенной и беспокойной дремоты, она обнаружила, что вдали показался фильм "сумерки".
она увидела море справа от себя
рука, а перед ней Великая Стена - этот серый рубец на Восточном берегу.
мир, зачатый за столетия до Рождества Христова, возвышающийся в сумраке
горы и выступающий в море. В необъяснимый момент
умственной абстракции, когда поезд подъезжал к Шанхайквану, душа
усталой женщины прошептала ей, что она видела все это раньше.

В Доме отдыха Норин рискнула спросить у некоего агента
крупной британской торговой компании, не знает ли он кого-нибудь из английских или американских
военных корреспондентов, которые недавно приехали в Шанхайкван, чтобы подать свои
работайте с кабелем без цензуры. Этот человек был неприятным англичанином
отравлены Фарфором и выпивкой.... О, да, некоторые мужчины пришли сюда
с поля боя или из Ванчэна с громкими историями, но им было трудно
как говорили, вернуться на свои позиции.

“ Вы слышали - или знаете, - бывал ли здесь мистер Ратледж?

Его лицо еще больше покраснело, и он что-то пробормотал.
что имело отношение к Ратледжу и предательству в Индии.

“ Вы хотите сказать, ” безнадежно спросила она, “ что вы... что
Шанхайкван не слышал, что мистер Ратледж не имел никакого отношения к
предательству в Индии - что другой Кардинег из "Мудрости" признался
преступление на смертном одре?

Англичанин не слышал. Он наклонился к ней с быстрым, возбужденным взглядом
и хотел узнать все, но она убежала в свою комнату.... Он не был
странно, если бы Раутледж не удалось услышать его доказательство, когда это
Британский агент был не.... У открытого окна сидела часами, уставившись
на Великой Китайской стене в лунном свете. Она видела, как он пробивался сквозь белое
сияние, лежавшее на горах, и видела, как он погружался в мерцающее
море, словно чудовище, приползшее напиться. Были
промежутки, когда Шаньхайкван был тих, как глубины океана. В
весь пейзаж пугал ее своей интимной реальностью. Снова пришла мысль
, что когда-то это была ее страна, что она видела
монгольских строителей, убитых плетью и тяжелым трудом.

Чистейшая субстанция трагедии возникла в ее мозгу. Было
что-то отвратительное в контакте с англичанином внизу. Она уже видела
подобную ненависть к Ратледжу раньше - на приеме в армии и флоте!
И затем, зловещий рассказ о белом человеке в Индии, каким он был
был передан английским корреспондентом!... Могло ли это быть “их
храбрый мужчина”? Был он тоже, привлекая ненависть и подозрение в Индии, как
результат волнения, в котором работает ее отец бросил
Английский? Неужели бедняжка Родер, босая, в синяках от путешествий и одетая в
пеструю одежду местных жителей, не могла освободиться от этого мирового опустошения, которое было ее
наследием?... В тот момент, охваченная болью, которую она не могла почувствовать,
в глубине души она понимала, что Ратлидж хочет ее - или что он есть на свете!...
Может быть, он мертв или находится в Долине Прокаженных? Его мысли вернулись к
прах сожгли эти страшные потоки ненависти?...

Нарисованная мысль вызвала сдавленный крик. Лампа в ее комнате
была приглушена, и тихая, безветренная ночь давила безжалостно
. Пересекая комнату, чтобы открыть дверь, отчаянно нуждаясь в воздухе, она
прошла мимо зеркала и увидела смутное отражение - белые руки, белая шея,
белое лицо. Она повернула ручку.

Снизу донесся звон бокалов на оловянном подносе
мягкой поступью слуги-туземца; затем откуда-то издалека донесся звон
о бильярдных шарах и мужском голосе, низком, но вкрадчивом, само это
подавление, добавляющее мерзости:

“Черт меня побери, но она была потрясающей женщиной, потрясающей женщиной - и из
после того, как...

Она захлопнула дверь и заперла ее на засов, спасаясь от чумы.... Неужели
силы зла этой ночью совершили отвратительную насмешку, чтобы испытать
ее душу, потому что ее душа была сильной?... В ужасе и агонии она
опустилась на колени у открытого окна. Стена все еще была там, спящая в лунном свете
самая большая рукотворная вещь в мире и самая тихая.
Это успокоило ее, и к ней вернулись воспоминания о мучениках.

 * * * * *

Человек, отвечающий за кабельное телевидение в Шанхайкване, сказал ей на следующее утро
, что корреспондент, подписавшийся “А. В. Виид”,
доставил длинное сообщение в Нью-Йорк сразу после битвы при Ялу, но
не задержался в городе даже на ночь. “Высокий, изможденный незнакомец с
низким голосом”, - описал его мужчина.... Оставалось немногое, чему можно было еще научиться
но для нее это была жизнь и первое осязаемое слово, которым он
жил после смерти ее отца. Норин провела день, гуляя в одиночестве по
пляжам и иностранной концессии.

Днем с вершины Стены она смотрела вниз на
маленький город, окруженный стеной, который вырос из огромной каменной кладки. Там она могла бы
увидеть кусочек живого Китая - всех его трутней, рабочих, секции
и галереи, как в стеклянном улье. От грандиозных мыслей у нее перехватило дыхание
. Европа казалась молодой и безвкусной рядом с этим. Она подобрала
одним из камней--прикоснулась к краю стены одежду, как это
были ... и снова оставалось только закрыть глаза и заглянуть в глубь веков
в молодости время, когда стены здания, чтобы увидеть монголов
копошатся, как муравьи, над сырой, наполовину сделано.... В городе был небольшой французский гарнизон
и сикхская пехота, тренировавшаяся в стрельбе по мишеням
встреча на пляже вернула Индию к реальности. День был не лишен очарования.
для ее успокоенного сознания.

Вечерний поезд из Пекина привез белого человека, который внес свой вклад в
стабильность Шанхайквана - Тальяферро из _Commonwealth_.
Сухонький человечек был сильно встревожен сердцем. Он намеренно
отказался от своего места во второй армии Оку, решив пропустить смоки
предысторию будущих действий на поле боя, чтобы получить то, что он
мог, по бесплатному кабелю. “Экскалибур” Питера Пеллена, которому приписывают
проницательность, полеты и подводную лодку, сломался под давлением японцев.

“Вы видели или слышали о мистере Ратледже?” она прошептала об этом за ужином.

“Нет”, - ответил он. “На поле боя мы ни разу не услышали от него ни слова. Однако этот
Пан-англоязычный человек из Шанхая сказал мне, что, по его мнению, Рутледж
играл в китайскую игру, то есть жил недалеко от зоны боевых действий
и время от времени устраивать вылазки, когда все становится обжигающе горячим.
Причина, по которой он думал, что Рутледж ведет эту игру, заключалась в том факте,
что Нью-Йорк породил три или четыре замечательных истории, которые Лондон
полностью пропустил. Это все предположения, мисс Кардинег, но кто-то догадывается
делать это, и это его вид служения - опасное, бескомпромиссное.
Никто, кроме человека с внутренней стороны Азии, не решился бы на это. Был случай
Американец по фамилии Бутцель, застрелен китайцами на реке Ляо десять дней назад
. Насколько я понимаю, он не был аккредитованным корреспондентом, но
зарабатывал на жизнь войной. Смерть Бутцеля была передана по телеграфу откуда-то изнутри
и они получили это сообщение из Нью-Йорка в Шанхай, когда
Я был там. Ты слышал?

“Нет”.

“Похоже, что Бутцель планировал попасть в Ляоян для участия в битве”, - сказал он.
Тальяферро продолжал: “Нравилось это японцам или нет. О том, что
В том месте, где Тайце впадает в Ляо, речные пираты убили
его...”

Тальяферро остановился, пораженный выражением лица женщины. Ее
Глаза были широко раскрыты, почти наэлектризованы страданием, лицо побледнело.
Свет лампы усиливал эффект; также ее платье, которое было полностью черным
. Тальяферро отмечал такие вещи. Он навсегда запомнил ее руку
тот момент, когда она была поднята, чтобы остановить его, белая, хрупкая, эмоциональная.

“ В чем дело, мисс Кардинег? он быстро спросил.

“ Я подумала, ” спокойно ответила она, “ что мистер Ратледж там.
по всей вероятности, ‘играет в китайскую игру’, как вы это называете. Я думал
, что он, возможно, не слышал, что он оправдан - что он
мог быть убит до того, как узнал, что мой отец признался ”.

Она поспешила прочь, прежде чем ужин был полтора, и Talliaferro
осталась нелюбовь к себе, на короткий срок, за воспитание
Butzel убийство.... Норин снова села у окна в своей комнате. Эта история
напугала ее настолько, что она почувствовала потребность побыть одной, чтобы подумать.
Однако кошмар предыдущей ночи не вернулся....
Луна поднялась высоко, чтобы снова увидеть Стену - каждую ее часть, извивающуюся в горах
.... Не было ли возможно, что Тальяферро слишком хорошо осознавал
опасность конца Китая? Ратледж был там, наверху,
возможно, еще со времен битвы при Ялу, и он показал себя мастером в этих делах.
он оказывал услуги в одиночку.... Она слышала о Тальяферро
способности добиваться максимальной цены, слышала о нем как о редакторе
диктаторе и о его тонком знании международных дел, но ее отец
однажды заметил, что Экскалибур “не всласть свесив тело
в грязной зоне между двумя линиями огня”.... Была надежда в ее
сердце, и она спала.

“Пожалуйста, не извиняйтесь, мистер Тальяферро”, - сказала она на следующее утро,
когда он печально встретил ее. “Это я должна извиняться. На мгновение
ты заставил меня отчетливо увидеть опасности там, наверху, но я отбросил все это
и по-настоящему отдохнул. Расскажи мне о поле и Оку.”

Тальяферро, как правило, был склонен говорить очень мало, но он
глубоко задумался о своей неудаче на этой службе, и это было скорее
облегчение говорить - с Норин Кардинег, которая слушает.

“По крайней мере, мы добавили веселья народам своим молчанием
на поле боя”, - сказал он. “Это была тишина Великой стены
там. Мы ничего не знали даже об основной стратегии, которая была знакома
всем снаружи, кто хотел следить за ходом войны. Японским офицерам было
поручено подслушивать, что мы говорили друг другу. Они даже вскрыли
нашу личную почту. Полевой телеграф работал день и ночь из-за
военных дел, так что наши сообщения зависали на несколько дней, даже несмотря на то, что
из них была вырезана жизнь. А потом, когда Оку начал действовать, мы были
всегда туда с запасами-не то, что я думаю, что корреспондент может
сделать сражение классика для кабель-редактор, просто потому, что он смешивается
сначала руку с осколком, но у нас были только солнце и звезды, чтобы перейти на
о том, какой была северная и Южная. Подумайте об этом, и человек, который пишет
классическую военную книгу, должен иметь представление обо всем массиве суши и морей, и
собственную внутреннюю силу, чтобы его предложения сияли ...”

Она слегка улыбнулась и расправила плечи, чтобы глубоко вдохнуть
свежий морской воздух. Они шли к Стене.

“Но предположим, что он имеет большой зачатия, как вы говорите, а затем переходит в
сердце всего” - ее голос стал напряженным--“где бедный храбрый
звери объединяются, чтобы умереть?”

“Он, несомненно, сделает это лучше”, - сказал Тальяферро, глядя на ее
развевающиеся волосы с удовлетворением от художественного чувства, которое он культивировал.
“Физический героизм дешев - самая дешевая польза для наций, - но наблюдать за ним
не лишено вдохновения.... У нас с Оку не было ни того, ни другого - ни фактов
, ни крови ”.

 * * * * *

Долгими и томительными были те августовские дни в Шанхайкване. Норин жила
за окончание битвы и с молитвой о том, чтобы это положило конец войне
и привлекло всех корреспондентов. Снова и снова она сопоставляется
война-стране в ее голове, с одинокого всадника, закрывая ее
вид войск. Были моменты, в ночь, в которую она чувствовала, что
Рутледж-сан был не далеко, даже Ляоян был менее трех
сто миль.... Последние дни месяца-только женщина может
нести такие ужасы напряженности. Теперь каждый ночной поезд привозил странствующих
приговоры с мест, свидетельствующие о беспрецедентных жертвах
людей японцами. В течение тридцать первого августа Шаньхайкван ждал
с нетерпением решения по итогам сражения, но когда прибыл ночной поезд
, русские все еще держались. Ближе к вечеру
первого сентября Тальяферро разыскал мисс Кардинег и сообщил волнующий
слух о том, что японцы выиграли битву и захватили город.

“Есть еще кое-что”, - добавил он. “ Английский агент здешней торговой компании
человек, которого вы не одобряете, получил известие от
Бингли. Он прибудет из Ванчэна сегодня вечером, и ожидается нечто важное.
вверх. Бингли назвал коня, чтобы встретить его на железнодорожной--быстрый
лошадь. Держу пари, там американский корреспондент на поезде,
Мисс Cardinegh, и что планы лошадь-убийцу, чтобы побить его
кабель-офис в полумиле от станции. Он не будет провода для
лошадь, если бы он был один. Другое дело. Борден, "Америкэн Юнайтед"
Здесь представитель прессы, похоже, скрывает что-то важное. В целом, я
думаю, что сегодня вечером по кабельному будет отличный материал. Главная проблема
в том, что у яблока Бингли не будет сердцевины.... Я позвоню за тобой.
через пол часа ... если я, возможно, - и мы спустимся к тренируемся вместе”.

“Спасибо. Конечно,” ответила она.... Эти полчаса вытащил большой
дань нервной энергии. Норин не знала, что и думать, но она
сопротивлялась надежде со всей силой, которую дали месяцы войны с собой
....

Поезд, наконец, показался в проломе в Великой стене - расчищенный.
В сумерках поезд двигался мучительно медленно. Тальяферро перевела взгляд на
двух верховых лошадей на платформе. Борден, американец, поддерживал связь
с фарфоровым мальчиком, который держал черного жеребца, пользующегося дурной славой....
Она едва обратила на это внимание. Поезд застилал ей глаза. В горле у нее пересохло - ее
сердце бешено колотилось от эмоций.... Она не закричала. Ратлидж висел далеко
над платформой - искал свою лошадь. Она закрыла
лицо зонтиком.... Это был конец гонки с поля с
Бингли.... Она подавила крик своего сердца, чтобы не усложнить ситуацию.

Ратлидж промчался мимо нее и со смехом вскочил в седло
черного жеребца. Его взгляд скользнул по толпе, но желтый шелк
зонтика прикрывал ее лицо. Он пришпорил контору кабельного телевидения - с
Бингли, грохочущий позади на сером скакуне.... Только тогда она
осмелилась крикнуть:

“Победа! Скачи к победе, Ратледж-сан!”

Вырвавшись из орущей толпы, она побежала за всадниками - мимо Дома отдыха
, через глинобитные хижины туземного квартала.... Она мчалась дальше,
ночь наполнилась великолепием для ее глаз.... Внезапно раздался
выстрел - затем еще четыре - впереди. Страх сковал ее конечности, и она
продолжала бороться - как в ужасном сне.




ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ ГЛАВА

РУТЛЕДЖ, РАЗМЫШЛЯЮЩИЙ Над ВЕЛИЧЕСТВЕННЫМ ЗРЕЛИЩЕМ ЯПОНСКОГО БИВУАКА,
ПРОСЛЕЖИВАЕТ происхождение МИРОВОЙ ВОЙНЫ ИЗ-ЗА УТЕЧКИ В МОЗГУ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА


Расставшись с Норин Кардинег на набережной Бунд в Шанхае, Ратлидж
в темноте направился обратно к немецкой гостинице, расположенной далеко отсюда, на дороге
Ханькоу. Он не замечал ни улиц, ни прошедшего времени.
Он не мог вспомнить ни слова из того, что он сказал этой женщине, но все, что она сказала
, повторялось снова и снова. Внутри у него все разрывалось. Рана
было слишком глубоко для тяжелой боли сначала-это будет потом с
рисунок-вместе ... но он был ошеломлен, ослаблена. Он повернул к
двери гостиницы и вспомнил, что ему там нечего делать.
В тот день он нанялся на "Сунцзян" до Чифу.
Его багаж был на борту, а корабль стоял на берегу, который
он покинул. Он повернул обратно, не испытывая никаких особых эмоций по поводу своей
рассеянности, но обвинил себя в дьявольском безрассудстве за то, что
задержался на набережной днем.... Финакуне увидел его, и
Норин....

Джерри Кардинег был все еще жив - потерян в войнах, потерян для друзей, но
все еще жив. Он был близок к смерти, его мозг, вероятно, уже не воспринимал серьезных вещей.
А он ничего не сказал! Норин никогда не узнает. Ратледж
пытался радоваться. Все его молитвы, прятки и страдания были направлены на то, чтобы
уберечь ее от знания. Его губы образовали бессмысленные декларативный
фразу о том, что он был очень рад, но бессмысленно, потому что там
никаких санкций в его сердце. Он был болен и очень устал. Он хотел, чтобы пришло время для предсказанной раны
и чтобы Норин пришла к нему. Он
не был достаточно силен в тот момент, возвращаясь на Набережную, чтобы смотреть в лицо
будущему и придерживаться мысли, что ему суждено остаться изгоем....

“Она придет ко мне, когда Джерри умрет”, - повторил он, и на этот раз
время, когда он не мог с этим бороться.... Он поднялся на борт, забыв об ужине, и
рухнул на свою койку. "Сунгианг" отчалил, вошел в реку,
и долгое время спустя его подняло на большой волне неподалеку. Это были
лишь слабые проблески сознания. Его разум был занят более важными вещами -
силой ее руки, дыханием, ароматом, страстностью,
великолепием женщины в зимних сумерках, когда она бросилась обратно к своей
работа - разрывающая трагедия расставания; снова безжалостные горы
разлука....

Незакрепленные предметы валялись на полу; висячая масляная лампа
корабль поскрипывал от качки. Было уже за полночь. Ратлидж
подхватил большое фризовое пальто и вышел на главную палубу. Это была
холодная хулиганская ночь, но она восстановила его силы.

Она сдержит свое обещание и придет к нему, когда ее отец умрет.
Теперь он столкнулся с мыслью, что она никогда не узнает правды; что
Джерри Кардинег давно бы заговорил, если бы мог.... В каком-нибудь
глубоком темном уголке земли она найдет его; и какой-нибудь британец, чей глаз,
всегда зоркий, увидит их вместе - леди и отверженного.... Он
отослал бы ее прочь - принял бы мученический вид из холода и стали - и отослал бы
ее прочь.... Если бы он солгал, сказав, что ему не нужна женщина - она бы вернулась
назад.... Но Норин должна была найти его раненым, упавшим. Не мог ли он в
бреду высказать правду, в которой не смог признаться ее отец? Нет,
человеческая воля могла предотвратить это! Он подходил к самым Воротам
с плотно сжатыми губами.

“... Я позабочусь о твоей жизни ради тебя - даже в Долине Прокаженных!”
Ратлидж подумал, что, должно быть, сошел с ума, если вообразил эти слова. Ее лицо - когда
слова пришли к нему - было размыто снегом и темнотой;
и все же это был ее голос, и слова отозвались в его душе. Она не могла
не видеть Родера и индуса. Они затерялись в Северной Индии.
Он ничего не знал ни о том, что Джаспер проходил мимо хижины в Ридампхуре той
ночью, ни о его встрече с Норин на борту корабля. Долина прокаженных,
скрытая в великих горах Южного Китая, едва ли имела название
для всего мира. Могла ли Норин слышать это имя и использовать его просто как
символ речи для обозначения самых отдаленных уголков земли? Это было
единственное изменение тайны на материальной основе.

Он боролся со всем этим той ночью в ледяной шторм на главной палубе
"Сунцзяна" и вступил в самую одинокую, самую суровую кампанию и
самое мрачное время года в его жизни.... Часто это приходило к нему с огромной,
почти непреодолимой волной - страстью снова взглянуть в глаза
Норин Кардинег и оказаться среди мужчин, но он боролся с этим
мрачный, непреложный факт, что он взял на себя преступление ее отца и должен
сохранить это, отстаивать это изо всех сил до конца. Если судьба
предназначила какое-то время, чтобы снять это бремя - это было непреодолимо.... За исключением
публикуя свои рассказы в "Телеграммах", он провел весну и
лето в глубочайшем уединении.

Он знал одно: если его увидит кто-нибудь из его старых друзей среди
англичан, весть об этом дойдет до Джерри Кардинега, которого, если он еще
жив, можно будет побудить к признанию. Спасти Норин от этого было
первым пунктом его жертвы. Если бы ее отец был мертв, так и не исповедавшись,
и до нее дошли бы слухи, что отверженного видели в определенной части
Маньчжурии, она бы приехала разделить его жизнь, полную адских привидений, - мысль
которого избегала вся его мужественность. Более того, если бы он был замечен
Британец, зловещие мощные пальцы секретной службы
протянутся к нему; в этом случае, если не случится ничего худшего, он будет
изгнан с территории войны. Работа была его единственным благом - яростная,
неослабевающая, будоражащая мир работа. Бог так возлюбил мир, что отдал
бедному, покинутому человеку свою работу.... Больше никакого шатания по набережным или иностранным концессиям
Cosmo Routledge.

С различных китайских баз он совершал летучие вылазки в зону боевых действий
для _World-News_ - одинокой, опасной, труднодоступной службы,
работающей на износ, но удивительно успешной. Это было его
вспышка от Кифу, который рассказал Нью-Йорк, что война на перед
декларации. Это было в ночь на восьмое февраля. Сильный, но не
ревущий ветер с запада принес стрельбы того залива. Он случайно получил
сообщение и подтвердил его перед рассветом от приближающегося немецкого корабля, который
проходил мимо крепости, когда русский флот был атакован.

Опять же, он был с русскими в Ванчэне до того, как порт был
закрыт, и узнал историю о битве при Ялу. Это через Джона Милнера,
американского консула в Ванчэне, в котором он нашел верного и ценимого
друг, сожалею, что было необходимо сделать это под именем
“А. В. Уид”. Милнер был старый _World-News_ редактор, человек помешивая
энергии, и сильный в милости россиян на своем посту. Он
был готов служить всем американским интересам, и _World-News_ в
частности. Он представил Ратледжа генералу Бородоффски, который рассказал
историю битвы; и был прекрасный штрих в том факте, что
генерал плакал, рассказывая о поражении русских. История оказалась более
полной и точной, чем любая из тех, что передавали корреспонденты с Куроки.
удалось дозвониться японской цензурой. Большие потери Куроки на
утопление впервые были выведены. Borodoffsky заявил с
слезы, что будущие войны не должны быть судимы в этой битве, как
разгром русских был полностью из-за ошибки суда. Ратледж
уезжал из Ванчэна с этой историей, когда прибыли два британских корреспондента
. Это помешало его возвращению. История Бородоффски была подана в
Шаньхайкван.

На морской джонке в третью неделю мая Ратледж пересек
Ляотунский залив, надеясь попасть в Порт-Артур, которого еще не было
вложенный. Вместо этого он наткнулся на историю Наньшаня. С
северного мыса Кинчоу он уловил большую и ценную концепцию
этого литературного сражения сухопутных и морских сил и
вернулся с ней в Чифу для регистрации.

Назад к нижней Ляодунского раз в начале июня. Несмотря на все
меры предосторожности, одной из канонерских лодок того столкнул его вниз, в залив общества, и он
был послан на берег под охрану. Ему очень повезло, поскольку в этом месте, Пулатьене, где он находился,
англичан с японцами не было.
его продержали десять дней, пока офицеры обсуждали его полномочия. IT
именно здесь Ратлидж столкнулся с самой красивой художественной историей войны
- дуэлью Ватанабэ и майора Вольбарса, пленного из Наньшаня.
Наконец японцы сопроводили его на джонку, и он отчалил, получив
приказ от одного из прапорщиков Того больше не возвращаться в Квантунские воды.
Битва при Телиссу происходила в этот день на море, и он пропустил ее полностью
. Поскольку англичане теперь были в Ванчэне и Чифу, Ратледж приказал
своим китайцам плыть на север и высадить его на берег в Юенчене, немного
порт в двадцати милях к западу от устья Ляо.

Приказ был выполнен всего лишь писком. Это была
ночь фурий над желтым заливом. Согнутые в трюме по колено
в бушующей воды, Раутледж напомнил о лачуге в Rydamphur с
к сожалению улыбкой. Это не казалось в эту минуту, что буря будет
вообще допустил, чтобы его покалечили на земле ... или женщину прийти к нему.
Старое судно моталось под голыми опорами в ревущей черноте, которая,
казалось, возникла из хаоса. Китайцы боролись за жизнь, но серый цвет
страха смерти был над ними. Избитый, почти задушенный Ратледж
скорчился в затхлом трюме, пока его разум, наконец, не погрузился в странную
абстракцию, от которой он очнулся спустя неизвестное время. Его физическое состояние
усталость была крайней, но казалось невозможным, что он мог бы уснуть
стоя в черной, пенящейся воде, под демонический шторм
снаружи завывал ветер. И все же, несомненно, что-то ушло от него и
забрало его сознание, или лучшую его часть.... Именно в ту
ночь Норин Кардинег вошла в сумерках в свой маленький домик в
Минимасакума-те и встретила у мольберта видимую мыслеформу своего
возлюбленного.

Наступил день, ветер утих, и старое судно плыло по чудовищным морям,
его шесты все еще были устремлены к небу. Дневное плавание привело его в Юенчен.;
оттуда он направился по суше на север, в Пиньян. Этот город
находился всего в часе езды к востоку от железной дороги и телеграфа
в Купандзе - в двадцати милях к западу от слияния Тайце и
река Ляо, в пятидесяти милях к западу от Ляояна. Здесь он основал
штаб-квартиру, полностью оторванную от мира белых людей, отдыхал и писал
статьи по почте в течение нескольких недель. Ближе к концу июля он отправился в
десять дней в седле поездка к Ляоян, с идеей стать
знаком с топографией страны, в подготовке к
бой, уже и в помине. Однажды во время этой поездки его окликнул
днем американец по имени Бутцель. Этот молодой человек сидел на
кормовом планшире речной джонки, сворачивая сигарету, когда Ратлидж
повернул лошадь на дорогу, ведущую к реке Тайце, в четырех или пяти милях к
к востоку от реки Ляо. Рутледж избежал бы этой встречи, если бы ему дали шанс.
Но Бутцель весело приказал своим китайцам сойти на берег. Тот
голос принадлежал мужчине из Средних Штатов, и Ратлиджа наполнило
страстное желание взять белую руку. Его единственный друг с тех пор, как он уехал.
Rawder в Индии был консулом Милнер в Ванчэн.

Butzel ходили так глубоко в старший мир-как природный в
проводник, как всегда, оставил свои нервы и свою порцию спасительного страха.
У него не было конкретного полномочия, сказал он, и не играл
газета игре очень сильно до сих пор. Японцы отказались
разрешить ему встречаться с любой из армий; и он пытался сделать
в Порт-Артур на джонке, но Того прогнал его. У него было очень
мало денег, и он боролся с Китаем, чтобы добраться до русских позиций. Это
была его идея, чтобы русские захватили его в плен и, между прочим,
показали ему, как они могут защищать Ляоян. Одним словом, он ускользал.
Япония, прокладывает себе путь через внутренние районы Китая и собирается
добиться определенного гостеприимства от русских. Великая душа - в этом
маленький человек, Бутцель.

Рутледж был в восторге от него, но опасался за его жизнь. Он сам был игроком-одиночкой.
Он играл похожим образом, но носил эмблему с рыжебородым,
куплен за большую цену; и когда он отваживался войти в реку или на
морскую джонку, он позаботился о том, чтобы его квитанция за определенное
вымогательство была повешена высоко на фок-мачте. Таким образом, он был когда-либо одобрен
очаровательным братством пиратов джонки. Это были детали.
Это было выше кошелька и склонностей Бутцеля. Двое мужчин расстались в прекрасном расположении духа
через час авантюрист погнал своего китайца вверх по
Тайце к русским позициям. Он был не так беден, как раньше, и
он радостно крикнул в ответ Ратледжу, что в городе недостаточно троп
этот мелкий жулик с планеты, чтобы помешать им встретиться снова.

Его слова подтвердились. Бедняга Бутцель в тот день возвращался в парадном виде,
его голова упала на румпель, а в груди было пулевое отверстие.
Забрали даже его одежду. В хламе не было ничего, кроме
тела. С тяжелым сердцем Ратлидж занялся похоронами и
пометил место. Той ночью он поехал в Купангдзе и, оплатив
сборы, сумел организовать отправку краткого сообщения по телеграфу в
_World-News_; также телеграмма американскому консулу в Шанхае.

Столько есть всего лишь предложение работы, которую рассказал на своей бумаге, что
лето. Неделями он был в седле, или junking он по морю
и реки. За исключением тех случаев, когда его везли на телеграф, он избегал каждого порта
города и каждой оживленной дороги. Он был худощавым, легким, но невероятно
сильным. Обычный доблестный копейщик влачил бы
отвратительное полуголодное существование на тех пайках, которых хватало
для Раутледжа; и никто, кроме человека, в котором была сила великана.
я мог бы следить за его путешествиями. Старые маньчжурские тропы
сгорел под своими пони; и, что довольно странно, он ни разу не испортил ни одного скакуна.
Он покинул Шанхай первого февраля, заболев из-за заключения,
толпы народа и долгого пребывания в невыносимой индийской жаре. Тяжелая
физическая жизнь на море в заливе Ляо и за его пределами в Маньчжурии, и,
возможно, больше всего на свете, его жизнь отдельно от англичан восстановили
его здоровье самого прекрасного и крепкого типа.

Китай бросил ему вызов. Он никогда не мог испытывать нежного отношения к
желтой империи, которую вдохновляла Индия, но она была почти равной
очарование. Китай представлялся ему в более тусклом, более чуждом свете;
люди были более сложными, менее покладистыми и привлекательными, чем индусы,
но ту же таинственную неподвижность, ту же пыль веков он обнаружил в
обоих интерьерах; и в обоих народах то же невозмутимое терпение
и непостижимую способность страдать и молчать. Ратлидж побывал в
городах, почти столь же неизвестных миру, как поверхность Марса; узнал
достаточно о смешении языков, чтобы обеспечить себя необходимым; снабдил
себя документами с печатями определенных темных братств,
которые, казалось, передавали его с места на место без вреда: и, благодаря
удаче, которая уравновешивала недостатки изгоя, и энергии, умственной
и физической, совершенно невозможной для человека с миром в сердце, он
проделал почти невероятную сезонную работу вплоть до Ляояна.

В течение июля и августа его все чаще посещала мысль о том,
что грядущее большое сражение принесет ему перемену в судьбе - если только
только смену одного опустошения другим. Он чувствовал, что его
военная служба подходит к концу. Он не верил, что Ляоян был
закончить войну, но он думал, что это закроет кампанию на
год; и он планировал завершить свою собственную кампанию ярким интимным
портретом битвы. Тем временем он держался подальше от русских и
Японские позиции, и маленький Пинъян разожгли для него огонь и накрыли стол
когда он прискакал с разведки.

В конце августа, когда началась артиллерийская подготовка, Ратледж переправился на
южный берег Тайце с парой хороших лошадей и оставил их
примерно в двух милях к западу от города со слугой из Пинъяна, который
доказал, что ему можно доверять. На рассвете тридцатого он совершил широкий
обошел Оку, почти вплотную к позициям Нодзу, и наблюдал за битвой
с пика Ша - одной из самых высоких точек хребта. Он изучал
Ляоян долго изучался на запутанных китайских картах; и как высоты
расчистили поле боя для Бингли, так и теперь Ратледж понял
топография его гнезда в тот первый день настоящего сражения.
Аналогичным образом, он пришел к выводу, что фланговое движение Куроки было наиболее вероятным.
стратегия японской агрессии, и он стал рассматривать это как факт.
прежде чем отправиться к свободному кабельтову в Ванчэне следующей ночью.

Этот день ничего не принес в том, что касается настоящего боевого цвета.
рассматривался. Той ночью он зашел в тыл Оку, пересекши большую долину
и поднявшись на меньший хребет. Дневной свет застал его в плотно
thicketed склоне с видом на город и японского командования. В тот
жаркий красный рассвет он увидел бивуак островитян - многолюдную долину,
простиравшуюся на многие мили к востоку в быстро сгущающемся мраке; лиги
о шевелящихся людях, слабом запахе древесного дыма и вытоптанной земли, о
сером, безмолвном городе за покрасневшими холмами, глинистом изгибе реки
позади.

Величественное зрелище захватило сердце наблюдателя; и тут до него дошла
с ужасной, но волнующей интенсивностью вся история тех
лет, которые готовили этот амфитеатр для крови на этом сладком
последний летний день.... Угнетение в Тайроне; предательство в Индии;
Англо-японский союз; русско-японская война - логическая цепочка
причины и следствия, верные, как судьба, прямые, как солнечный луч, пронизывающий
все эти масштабные и разрозненные события - держат всю Азию на ладони истории
! Еще дальше назад, к Кабульской резне, можно было проследить историю
красная история этого дня - безумный британский полковник; Шубар Хан!... И
что ждало нас в будущем? Если Россию называют французы и немцы
ей на помощь Англии, по договору, звали на помощь Японии. Америка
может быть привлечена нуждами Англии или для ее защиты
смягчающая гроздь филиппинского винограда. Голод в городе Тайрон; утечка информации
в мозгу одного патриота Тайрона - и мировая война!...

Щелчок винтовки вырвал Ратледжа из его размышлений. Японец
лейтенант и унтер-офицер стояли в двадцати шагах
от него. Рядовой прикрывал его.




ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ ГЛАВА

РАТЛЕДЖ ДЕМОНСТРИРУЕТ КОНТРАСТ МЕЖДУ ЯПОНСКИМ ИМПЕРАТОРОМ И
ЯПОНСКИМ ВОИНОМ, В ТО ВРЕМЯ КАК ОКУ БРОСАЕТСЯ В СТАЛЬНУЮ БУРЮ


Как ни странно, первой мыслью Ратлиджа было, что настал момент для получения
ранения, но об этом не могло быть и речи. Эти люди не стали бы
стрелять в него. Они отправили бы его в тыл под охраной; или, что еще хуже,
сопроводили бы его в штаб, где содержались другие корреспонденты. Затем
Англичане предположили бы японцам, что их пленник
когда-то оказался предателем Англии, и что было бы неплохо поискать
углубился в свои текущие дела, чтобы не повторяться.... Он пропустит сражение
, его задержат за русского шпиона - и Норин услышит.

Ратлиджу приказали подойти, и он подчинился, проглотив отказ.
Лейтенант говорил по-английски, но побрезговал взглянуть на протянутые документы.
удостоверение личности. Сержант схватил Ратлиджа за руку, и его начальник повел
путь вниз по склону сквозь шеренги солдат. Многие из маленьких
солдат Оку ели рис и пили чай из мисок; некоторые из них
мылись, другие с большим усердием чистили зубы,
используя мыла и заостренные палки. Это предназначается, чтобы быть собранными к их
отцы в этот день с чистыми устами. Американца повели вниз и вперед.
Никто не произнес ни слова, пока они не оказались в центре фронта Оку.
Здесь находился полевой штаб какого-то высокопоставленного офицера левого крыла.
Рутледж вдохнул надежду, что акция будет зарегистрирован раньше он был
приказано вернуться. Неизвестный командир стоял в центре толстый
защита оцепление мужчины. Очевидно, он был слишком бросались в настоящее время
участие в деле задержанных гражданских. Помощники и санитары подстегнула
выехали с депешами, и другие, ехавшие верхом, заняли свои места.

Прошло три или четыре минуты, когда раздались определенные команды.
по бесформенным рядам действительно начались боевые действия. Лейтенант
был смахнул в торрент пехоты, которая только что пронеслась над
их, но сержант упорно сопротивлялась руку своего пленника. Оку было
заказали первый заряд дня. Это было зловонное красное пятно на
карте всего мира.

Солдаты перепрыгнули через Ратледжа и его похитителя. Прикрывая голову
от их ботинок и прикладов, американец заглянул в глубину
потные коричневые лица, которые проносились мимо - красные, прищуренные глаза, верхняя губа
искривлена яростью, которую они не могли объяснить, рычащие мышцы
напряжены - и ни капли страха в команде! У некоторых мужчин
все еще были палочки для еды, миски и бумажные салфетки. Один на бегу запихнул в рот
содержимое тарелки с рисом - восьмифунтовую
винтовку, застрявшую между локтем и ребрами.

Корреспондент проникся теплотой к проносящимся мимо человеческим атомам и к
сержанту, который так крепко держался за его руку. Было что-то потрясающее
в заблуждении этих бедных пешек, которые так хорошо выполняли свою жестокую работу
. В огромной игре за старые
серые стены Ляояна в это великолепное утро было дьявольское величие.... Война огромна и окончательна
для больших душ, одержимых дьяволом, которые ее ведут, - достижение,
действительно, собрать, активизировать и бросить эту великую силу против
враг, но какое гнусное навязывание бедным маленьким безвестным человечкам!
которые сражаются, не став ни на десятую богаче, даже если они захватят всю Азию! Так нахлынули
мысли о Ратледже. В хаосе, время от времени, он
бросил фразу, вырванную из глубин его понимания:

“... Однажды отец выбросил своих детей из саней, чтобы сдержать
волчью стаю - когда он гнал свою лошадь в деревню. Назвали бы вы
такого человека ‘отцом’?... И все же вы называете ‘отечеством’ нацию, которая бросает
вас сейчас на растерзание волкам!... О, вы, обладающие могучей верой!... Пешки...бедные...
пешки... чумы, голода, войны по всему миру ... Боже, скажи нам, почему...
многие превращаются в пепел ради удовольствия немногих!... О, великолепно!
Патриотизм - какие грехи совершаются во имя твое!”

Огромная система русских укреплений открыла огонь по
Японская атака. Люди падали. Основная масса пехотной лавины
прошла, и дым застилал расстояние. Длинный
_p-n-n-n-g_ от пуль с высокой скоростью и мгновенный _b-zrp_ от пуль с близкого расстояния
были стимулом для того быстрого и ясного мышления, которое так часто приходит
перед смертью. Мозг Ратлиджа, казалось, держался в стороне от его тела
чтобы лучше понимать и синтезировать поразительные действия настоящего
.

Дым размыл всю долину, кроме кости пальца; и все же по
этой части он мог восстановить весь ужасный скелет
Преступление двадцатого века.... Коричневая шеренга японцев вытянулась в струнку.
к первой русской траншее. Ратлидж подумал об игрушечных солдатиках,
головы наклонены вперед, ноги работают, и ружьях из папье-маше в
штыковой атаке. Работы были окутаны белым облаком дыма, и его кружево было
разметано случайными порывами ветра по павшим....

Хватка на его руке ослабла. На мгновение показалось, что он Рутледж
был сбит, когда кровь устремилась по венам на руке, где
пальцы затянуты были. Он был свободен-и какой ценой!
Маленький сержант лежал, его ноги извивались и бились о
у американца на груди расширяется “красный знак мужества”.
Рутледж склонился над ним и долго смотрел в лицо умирающего--забыв
мир и война, забыв про все, но дух за час.

Лицо было коричневым, Восточная. В уголке рта были хлопья риса
, и все было покрыто крупнозернистой пылью Маньчжурии. Глаза
были закатаны, а уши были плохими. Эволюция была молодой.
форма головы и разрез ушей - маленькие, толстые, плотно прилегающие к черепу.
Уши преступника. Но рот был прекрасен! Он был вырезан так, как будто
какой-то Бог сотворил это - и в прекрасное утро, когда в мире царила радость
и совершенство человеческого рта было темой дня.

У Ратлиджа не было даже воды, чтобы подать, но он сказал: “Привет”.

На лице умирающего отразилось глубокое понимание. Он увидел, что
значило для этого маленького солдата идти за своего императора - увидел веру
и жалость ко всему этому. Это было улыбающееся лицо мужчины, который возвращается домой
после долгих лет мучений к чуду объятий любимой женщины.

“Сайонара!” - прошептали прекрасные губы. Один из самых трогательных и печальных
слова человеческой речи--это японское прощание.

“_Sayonara!_” Рутледж повторяется.... Тело дернулось само собой, но
улыбка осталась. Вся история японского завоевания перемешивают
в мозг Раутледж это. Все это было в улыбке на лице
стражника - все в этом бренном портрете радости.

Ратлидж однажды видел императора, за которого погиб этот солдат
с улыбкой. Хотя было уже около полудня, его заставили надеть
вечерний костюм для присутствия. Муцухито вернулся к его мыслям, когда он
склонился над свежим трупом....

“У него нет такого рта, как у тебя, маленький сержант”, - быстро сказал он.,
странная манера. “Его голова не так хороша, как твоя твердая, больная голова,
хотя уши у него лучше. Он был одурманен шампанским, как ты.
никогда не был. У него был вид эпилептика, и им пришлось привести его сюда
чистокровную женщину из народа, чтобы родить от него сына - и этот сын
неполноценный!... Мягкая, врожденная мякоть человека, без силы воли
, или рук, или мозгов, и одному Богу известно, что за зачаток души - таков
Владыка Десяти Тысяч Лет, за которого ты умираешь с улыбкой. Ты
больше, чем Империя, которой ты служишь, маленький сержант, больше, чем
Император, за которого вы умрете; поскольку он даже не чистая абстракция.... Боже,
сжалься над вами, Боже, сжальтесь над всеми вами!

Солнце отбрасывало полосы на завесу белого дыма над русским
берегом. Островная империя мужчины ругались против него. Они встретились с
их груди огонь, который пустил непрерывно с выступами. Один
человек японской компании жил, чтобы получить из окопа. Он
был насажен на русские штыки и брошен среди своих корчащихся товарищей
, как подают крылышко цыпленка на приготовленную заранее тарелку
. Бегом, ползком Ратлидж пробирался вниз и вперед.

Японская надежда живет выше потерь компаний. Это было радостное
утро для мужчин Островной империи, им было поручено выполнить блестящую задачу
. Другие роты, полная квота, были выдвинуты вперед, чтобы наступать на убитых
и забиться до смерти об окоп. Третий удар
обрушился на русских еще до того, как пострадал второй.
полное кровопускание.... Ратлидж увидел пятифутового демона, размахивающего
прикладом винтовки на краю траншеи, посреди серых русских
гигантов. На мгновение он превратился в человеческий торнадо, наполненный идеей
убить-что домового-тогда он был высосан вниз и успокаивал. Рутледж
интересно, если они полностью стерли улыбку маленького человечка в
в прошлом.

Он был болен после бойни, и его разум был склонен нащупывать вдали от
кровоточащей сути вещей; тем не менее, он мало что упустил из великой
трагедии, которая разворачивалась в дыму. И всегда Оку, непревзойденный
расточительный человек, сколачивал свои роты и бросал их против
позиции, которую Наполеон назвал бы неприступной - Оку, чей голос
был тих, как молитва мистика. Ратлиджу пришла в голову мысль , что
женщины Америки снесли бы капитолий в Вашингтоне своими
руками, если бы за стенами скрывалось чудовище, которое пролило кровь
их сыновей и возлюбленных, как это делала сейчас Оку.

Новый шум в воздухе! Это было как одно мгновение ужасный грохот барабанов
в разгар скрипки соло. Теперь артиллерия покатились вниз по Ояма
левое крыло.... Шел "Самый дикий сон ада". Ратлидж, ползущий
на запад через огненную яму, увидел разбитый взвод пехоты.
как бильярдный шар разбивает пятнадцатиметровый блок.... Запад под
Русские пушки, он прополз через пронизанном солнцем, дымом заряженный руинах,
чудесным образом продолжая жить в этом плотном, постоянном, уничтожающем урагане стали
его мозг в отчаянии от наплыва образов и
потрясения от звуков. За кровь-мокрый газон он пополз, среди дрожащих
части мужчин....

Тишина. Оку перестал дышать и подбирать осколки.... От
далеко на русских-это было бы Небесной пение в
уши умирала, стала далекой, захватывающую музыку. Какой-то полк или
бригада, ворвавшаяся в укрепления, чтобы сменить уставшее командование,
разразилась песней.... Однажды Ратлидж уловил нотку
это очарование во время Боксерского восстания. Он никогда не мог
забыть рассказ Джерри Кардинега о русских боевых гимнах при
Плевне.... Сейчас его переполняли сильные эмоции. Еще одна терраса обороны
подхватила песню, и ветры, очистившие зловонную долину от дыма,
унесли с собой яркое вдохновение. Каждое русское сердце
прониклось великой заразой. С террасы на террасу, из траншеи
в траншею, от ямы к огневой точке несся этот великолепный гром,
рота, батарея, бригада, одним шагом. Каждый голос был грубым,
покрытый пылью крик - в целом величественная гармония, исходящая от пушечного мяса
из Ляояна! Сыны Севера, серые, промокшие, изможденные печалью люди
с затаенными страданиями и темными душами - финляндцы, сибиряки, каспийцы,
Кавказцы - выражают свой сердечный голод в шумных песнях, которые
потрясли континент. Дух всей России, дающий язык -
трагедия Польши, лязг цепей, насмешка дворцов,
железное давление мороза, вой волчьей стаи в замерзшей тундре,
крик раздавленного, слепое стремление человека на ощупь к Богу - это было
все в этом ритмичном реве, вся ужасная летопись загнивающего народа.

Как родился, так он умер, - эта музыка, - от террасы к террасе, на
последний колеблется, повторять от городских стен. Маленькие японские
нет ответа. Рутледж не мог не видеть знак зверя в
контраст. Это не русские, которые беспокоили Оку, но русские
положение. Куроки бы вытащить их из этого.... Песня или сталь, они
возьмут Ляоян. Они приготовились к новой атаке.

 * * * * *

В беспорядке следующей атаки Ратледж пересек железную дорогу
и покинул японские позиции. Ближе к вечеру, когда он спешил
на запад за своими лошадьми, он встретился взглядом с Бингли. Ему не дали
шанса пройти другим путем. Гонка за кабелем продолжалась.




ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ ГЛАВА

РАТЛЕДЖ ВСТРЕЧАЕТ “УБИЙЦУ ЛОШАДЕЙ” НА ПОЛЕ В ЛЯОЯНЕ, И
ОНИ СОРЕВНУЮТСЯ За КАБЕЛЬ БЕЗ ЦЕНЗУРЫ В ШАНЬХАЙКВАНЕ


Для каждого мужчины есть намерение другим было понятно как цель
огонь-отдел выполнения. Одной из них первый файл без цензуры
история великой битвы. Бингли отказался от своего шанса последовать за ним
японская армия, и ради этого он выпустил на свободу свое каменное лицо
и Англия не смогла бы посадить на лошадь человека более неподатливого.
Ратлидж, шагавший в лучах заходящего солнца к месту, которое он покинул
его лошади с улыбкой обнаружили, что его шаг ускорился,
ускорился. Характер только что прошедшего мимо человека послужил источником вдохновения
для соперничества. Более того, с точки зрения газеты, рассматриваемая проблема
имела большое значение среди мечтаний. Великий Бог, Новости, - удивительный мастер.
Будут ли Англия или Америка первыми, кто соединится с Маньчжурией по проводам?
_World-News_ или _Thames_? Если Нью-Йорк победит Лондон, Дартмор отследит
историю.... Дартмор был дикарем. Бингли был дикарем.

Рутледж громко рассмеялась. Он уже давно убрать любые обиды
к любой из этих мужчин, но не было Vim, а свечение, при получении
в этот раз борьба. Он чувствовал, что заслужил свое участие в этой гонке
. Он рассчитывал воспользоваться шансами на открытие. Уже
Бингли видел его, и слух дойдет до нас; но результат этого
потребует времени. Он давно планировал завершить свою собственную кампанию за
год, даже если японцы продвинутся к Мукдену. Он пойдет глубже,
мимо следования, в Китай - даже в Долину Прокаженных.

Это был знаменательный инцидент Рутледж-это встреча с
“Лошадь-убийца”. Быстрый, испуганный, угрюмый взгляд на лице
Бингли - ни тени улыбки, даже презрительной, в ответ
его собственный... означал, что Кардинег, живой или мертвый, ничего не сказал.

Бингли нашел шоссе в двух милях к западу от железной дороги и пришпорил коня.
в темноте он поехал на юг со скоростью около семи миль в час. Он
намеревался проехать так шесть или семь часов, прежде чем дать отдых своему скакуну....
Между двенадцатью и часом ночи - и осталось самое большее двадцать миль
ехать! Если в его лошади что-нибудь осталось после часового отдыха, так что
тем лучше. В противном случае он мог бы сделать это пешком, перейдя реку
выше Фенгмаронга к шести утра. Таким образом, на
последние две-три мили до Ванчэна оставалось бы два часа. Что касается другого, без
верхового животного, Бингли не допускал, что это в пределах человеческих возможностей
для него добраться до Чайна Истерн в любой момент завтра утром.
Очевидно, Ратлидж не планировал уезжать так скоро. Это займет
восемнадцать часов минимум до объектов: у реки, и Рутледж,
стремясь на Запад, казалось бы, уже этого маршрута в поле зрения.... Несмотря на все свои
догадки, Бингли не мог обрести душевного покоя. Даже если бы Рутледж
не планировал выезжать на трассу завтра, разве вид
соперника, сигнализирующего о превышении скорости и свистящего, чтобы уступали дорогу,
не подтолкнул бы его к соревнованию? Таково было его уважение к человеку, который
ушел из жизни, что Бингли не мог найти спокойствия, оценивая действия
и проницательность Ратледжа с помощью обычных мер веса.

Любой другой британский корреспондент приветствовал бы изгоя с прежним радушием
, несмотря на расовый вызов, который заключался в его появлении
. В то утро, пять месяцев назад, когда Бингли уезжал из Токио, он
также пообещал мисс Кардинег сообщить Ратледжу новость о признании и смерти ее отца
, если он первым найдет
он. Вам не приходило в голову теперь Бингли, изолирован, как он был так
долго, что это был первый раз, Раутледж было видно. Более того,
во время их последней встречи, на балу армии и флота, был
краткий, но горький отрывок из слова. Бингли не был человеком, чтобы сделать
увертюра, когда есть шанс его отбить. Наконец,
внезапное открытие тренированного человека, с резней позади и тросом
впереди, было джаггернаутом, который лишил жизни все остальные мысли
в его мозгу.

Ратлидж нашел своих лошадей в отличном состоянии. Китайцы, которых
он привел из Пинъяна, и раньше доказывали свою верность, но со всеми
местные жители, не только бандиты и речные воры, осмелели
во время войны бережное хранение его имущества было поистине радостью. В
в семь вечера, когда небо почернело от надвигающейся бури, он оставил своего
слугу, богатого талями и благословениями, и повернул на запад по дороге, ведущей к реке
Тайце. Это был не лучший и не кратчайший путь, но
Ратледж предпочитал, чтобы ему мешали рытвины, даже пропасти, чем
Японские часовые. С полными боевыми доспехами Бингли учетных данных было бы
у них были разные.

Шестьдесят пять миль езды, река, чтобы пересечь, аудиенции консула
Милнер, нужно успеть на поезд, не говоря уже о вынужденных задержках из-за
возможного интереса японцев к его передвижениям - и все это за четырнадцать
часов.

Как и предполагал Бингли, случайная встреча ускорила реализацию плана
Ратледжа. Он намеревался добраться до Ванчэна на следующий день, но
ни в коем случае не успел к утреннему поезду; фактически, он решил
задержаться в американском консульстве до принятия решения по итогам битвы
. Ванчэн сменил владельца со времени своего последнего захода в порт
, но он рассчитывал, что мудрый и обаятельный американец будет так же высоко
оценен японцами, как он был оценен русскими. Милнер
получит отдачу от боя почти так же быстро, как японцы
командир на базе. Единственное слово "победа" или "поражение" и строка
, описывающая второстепенную стратегическую причину, - вот и все, что нужно было Рутледжу
для потрясающей истории. Он был мастером в этой области, и Оку предоставил ему
целую радугу пигментов.

Бингли, покинув поле, не стал бы задерживаться на дороге к канату
и не остановился бы, не дойдя до каната без цензуры - следовательно,
Завтра вечером - Шаньхайкван! Рутледж не хотел соглашаться на второе место
, если хард-райдинг выиграет первым. Ему предстояло более длительное путешествие,
а также выделить час до отхода поезда для интервью с
консул. Он был в высшей степени простой, что в этот день были отмечены
кризис великой битвы, даже если она еще не закончилась
сумерки. Несравненная ярость нападения Оку была достаточно велика, чтобы
данный эффект. Завтра, несомненно, вынесут вердикт; и весь день
завтра он будет в поезде до Шанхайквана, поддерживая связь с Милнером по телеграфу
на каждой станции. Даже если бы он добрался до телеграфа, когда битва еще бушевала
, он мог бы записать историю великого конфликта в том виде, в каком она была
синтезирована в мозгу одного человека - вплоть до исторического
последнее предложение.... Даже пока он ехал, строки и предложения сливались в
его сознании, красочная, лихая, гальваническая концепция, которая горела желанием
выражения.

Все дальше и дальше, часы и мили; разрывы облаков и вспышки молний, чтобы
указать путь впереди - пока он не начал сомневаться в своих часах, даже в рассвете
о новом дне, под давлением иллюзии, созданной тянущимися часами
и затемненными расстояниями.

Дожди помогли его лошадям оставаться свежими. Каждые два часа он изменен.
Звери, которые уже давно вместе, и ни один из светодиодов с ослабли
стринги. Он прогнал их очень мало, а было уже за полночь, прежде чем он
отупел тонкой грани их состоянии. Они были крепкими, низкорослыми
Татарские звери с тяжелой грудью, короткими в пястях и четвертованными телами
как у охотников - созданы для трудных троп и грубой носки. Ратлидж хлопал их по плечам
и хвалил их, ехавших налегке. Потребуется не одна изнурительная
ночь под командованием такого всадника, чтобы разбить их сердца.

Через два часа после полуночи дождь прекратился, и скрученные тучи разошлись
за луной. Они миновали холмистую местность. Ратлидж быстро двигался
по равнинам у реки. Это была вторая ночь, когда он не спал, и
его усталость была немалой, но его приучили терпеть. Это было не в его характере
придавать большое значение мышечной скованности и
ссадинам на кутикуле. Правда, дождь смягчает глазури из седла, и долго
езда на липкий кожаный слезы конечностей, но Рутледж имел кузов
что будет послушен так долго, как сознания продолжалась. Он воспользовался им в ту ночь.

Половина шестого утра; рассвело; шестьдесят миль позади. Впереди
далеко в новом свете он различил японские аванпосты Фенмаронга;
а по правую руку был большой, пятнистый Ляо, вздувшийся от наводнения. Если
его должны были задержать японцы, он предпочел бы, чтобы это произошло на
противоположном берегу - со стороны Ванчэна. Ратлидж подъехал к паромной переправе
и вызвал службу. Желтые малыши играли, как коричные львята
на берегу; две женщины готовили рис и рыбу; двое мужчин спали
на парусных снастях. Их он разбудил. Они помогли ему управиться с лошадьми,
наполовину подняв усталых, дрожащих животных на борт. Чашки чая; рис с
черная повязка, когда шаланда совершила противоположную посадку под углом сорок пять
градусов! Быстрый и безопасный переход; и два часа для японцев
линии, американского консула и Восточного Китая!... Далекий зов
сквозь утренний свет! Безлошадный Бингли властно требует
вернуть судно на берег Фенгморанга.

Ратлидж надеялся, что другой его не заметит, по крайней мере, до
отправления поезда. Он улыбнулся захватывающим эпизодам гонки на данный момент,
и потрясающим перспективам, хотя и похолодел от этой мысли
что у японцев в Ванчэне будет веский предлог задержать его
если Бингли намекнет, что его соперник когда-то выдал Англию
Русским шпионам на границе с Индией. Консул Милнер действительно попотел бы,
чтобы избавить его от этого....

И все же у Ратлиджа было предчувствие, что он победит Бингли. Работа
всегда благоприятствовала ему. До сих пор он подтверждал пророчество о том, что он
не будет ранен в бою, что вызывало удивление. Это было
не что иное, как чудо - его спасение от огня обеих армий в
Ляоян. Часто во время ночной поездки он думал о ране
который должен был прийти к нему,--подумал с холодком страха беззакония
страна, через которое он прошел. Теперь, когда Ванчэн впереди и на связи с
линиями безопасности зарубежных поездок - шанс казался сведенным к минимуму еще раз
. В этом должен быть смысл.... Он оглянулся и увидел, что
Китайцы прорываются через реку к причалу Фенмаронг, где
Их ждал Бингли, несомненно, взбивая пену на бордюре.

На окраине города Ратледж был арестован пятифутовым японцем
часовой и был заперт со своими мировыми новостями в гарнизоне, в последнее время
Русский, окна которого выходили на маленькую площадь Ванчэна. Он написал “А. В.
Вид” на листке бумаги и попросил отнести его консулу Милнеру.;
затем сел у зарешеченного окна и стал наблюдать за Консульством через площадь
. Было уже семь часов. Поезд отходил через час, а до вокзала
оставалась миля. Тянулись минуты.

Оживляющее зрелище из окна. "Убийцу лошадей”
несут через площадь под охраной японцев! Маленькие часовые у
на окраине города были заняты, это душистое утро после
дождь! Даже на расстоянии Ратлидж видит, что лицо англичанина
горит жаждой убийства, и он слышит, как англичанин
голосом требует своего консула. Бингли переносят в гарнизон,
и его голос и шаги слышны по всем коридорам. Голос
продолжается, когда он заперт в квартире рядом с Рутледж.

Пятнадцать ужасных минут. Бингли - шумный, неприятный дьявол в соседней комнате.
Он бьется о решетку. Ратледж помнит, что сказал Ганс.
Брайтманн сказал об орангутанге в клетке: “В нем слишком много эгоизма
в своем космосе.” “Убийца лошадей” не знает, что его соперник
так близко - когда он взывает к своим небесам о военном положении, об артиллерии
чтобы проложить себе путь из этого города мерзких, упрямых японцев
кули!... Появляется консул в квадрате. Это не Нэтти Милнер,
но пожилой британец, с тростью и в наличии, кто сейчас просит
будет показано, что г-н Бингли.... Эти двое тихо разговаривают в течение нескольких минут -
тяжелый перерыв для Рутледжа.

“Я буду делать то, что я могу как можно скорее, мистер Бингли ... поверь
меня”, - заключил консул, и его трость, расположенный на флаги раз
больше-диминуэндо.

“Помни, мне нужно немедленно отправляться в путь”, - кричит “Убийца лошадей”
ему вслед.

Семь двадцать. Где был Милнер?... Ратлидж с горечью подумал, что если
Боги войны отвернулись от него свои лица в прошлом. Низкий смех от
Бингли. Милнер торопливо пересекал площадь, но не приближался к
гарнизону - вместо этого его впустили в большое здание, занимаемое
японским штабом.

“Боже, мне бы не хотелось зависеть от американского консула в то время, как
это” слышал от “конь-убийца”.

Нервные Раутледж были облагаться налогом в этом улыбаться.... Семь тридцать. Консул
Милнер снова появляется на Площади, на этот раз в сопровождении двух японцев
высокопоставленные офицеры.... Дверь Ратледжа не заперта, и его вызывают
в холл.

“Это джентльмен, и я за него ручаюсь”. Милнер замечает,
протягивая руку Ратледжу. “Вид, мой мальчик, как дела? Опоздал
прошлой ночью на поезд в Йопанге, я полагаю, и спустился вниз по реке.
Разве ты не знал, что у нас здесь закрытый порт?

“Да, но я знал, что вы были здесь, консул. Битва в Ляояне продолжается.,
Я понимаю”.

Взгляды мужчин встретились. Японские офицеры поклонились.
вежливо, и двое американцев покинули гарнизон.... Голос Бингли
громко повышается. Японские офицеры вежливо сообщают ему, что
приказ о его освобождении еще не поступил к ним.

“Мильнер”, - сказал Рутледж, “это усложнит ситуацию, если бы я упал на
шею и заплакал?”

“Подождите, мы еще успеем на поезд, сорняков. Это то, чего ты хочешь, не так ли?
прошептал консул.

“Сильно”.

“Я пришел к такому выводу, когда получил от тебя ускользнувшую информацию. Вот почему я поехал в штаб-квартиру
чтобы все уладить перед приездом сюда - сэкономил несколько минут.
Также я сказал своему китайцу готовить экипаж. Он будет готов.... Наш
Британскому другу придется немедленно уладить свои дела, иначе он
не вылетит в Шанхайкван этим утром.... Великий Боже, Виид, ты
участвовал в битве - хоть что-нибудь из этого?”

“Я был с левым крылом вчера весь день, консула, похоже,
месяц назад. Оку был избивать его мозги против русских
intrenchments”.

Они пересекали площадь. До них донесся голос Бингли: “О, я...
послушайте, американский консул, подтолкните моего человека немного, не так ли?”

Мучительные лицо за решеткой взял край его собственного успеха
Рутледж. Он знал, что эти моменты означало “конь-убийца”.

“К сожалению, я не в хороших отношениях с британским консулом”,
Милнер небрежно заметил Ратлиджу, когда они спешили к экипажу.

“Я так понимаю, что Куроки пересек Тайце - что вы слышали?”
Рутледж быстро осведомился.

“Только это”, - ответил Милнер. “ Здешние японцы говорят, что Ояма
войдет в город сегодня. Куроки затопил реку два дня назад.
То, что вы видели, было потрясающими усилиями японцев удержать основную массу войск
Русская армия в городе и ниже, в то время как Куроки обходил ее с флангов ”.

“Совершенно верно. Я пишу историю в этих строках. Я буду в Шанхайкване.
сегодня вечером. Вероятно, вы примете решение сегодня - телеграфируйте мне куда угодно
по пути следования, консул?

“Конечно”.

“_World-News_ расскажет вам о Токио в вашем следующем посте”, - сказал Ратледж
со смехом. “ Все, что мне нужно, это единственное предложение - ‘Ояма побеждает" или
‘Ояма проигрывает’. Кстати, у японцев есть две хорошие лошади.
мои...

“Я позабочусь о них”.

Карета прибыла на станцию без двух минут восемь.

“Похоже, у тебя все получилось по-своему, Виид”, - заметил Милнер
со смехом. “Боже! весь мир у твоих ног - величайший
газета шанс В лет. Ты дал им историю, что будет рвать
Государства. Показывают их фотографии-неважно, безликий скелета ... показать
их фотографии, сорняк!”

“ Я постараюсь, консул, ” с чувством сказал Ратлидж.

Дежурные звонили в колокольчики. Глаза обоих мужчин были
на сгусток пыли далеко вниз по дороге.

“Сорняк, мой мальчик”, - сказал Милнер взахлеб, “гонка еще не выиграл. Код
соперник собирается сделать поезде”.

Огромная фигура “лошадь-убийцу” был бег на длинную дистанцию по отношению к ним, меньше
чем двести ярдов.

“ Я так и заметил, ” сказал Ратлидж. “ Вам придется подбросить меня еще раз,
Консул. Человека, который может так бегать, будет довольно трудно превзойти.
дистанция в полмили от поезда до телеграфной станции в Шанхайкване
сегодня в семь вечера. Телеграфируйте Бордену, тамошнему представителю Американской объединенной прессы,
чтобы он устроил меня в офисе кабельного телевидения и встретил меня, когда прибудет поезд
сегодня вечером, на самой быстрой верховой лошади в Шанхайкване - никого
но подойдет самое быстрое. Я выиграю полмили!”

Поезд отходил от станции. Бингли ухватился за поручень
Ратледж вскочил в вагон первого класса и, пошатываясь, ввел его в вагон.
Милнер оное итоговый жест, который он будет выглядеть после
прав Америке и _World-News_. Бингли, тяжело дыша хрипло, был
протянул в его отсеке, когда американец вошел. Он не
посмотри вверх, и ни слова между ними. На мгновение Ратлидж понадеялся, что
все может быть по-другому - этот день может принести ему что-то от
жизни или смерти Джерри Кардинала. Как предполагаемый автор "Индейца"
"предательства", он не мог заставить себя привлечь внимание другого. Он
задавался вопросом, использовал ли Бингли инкриминируемое ему преступление, чтобы задержать его
в Ванчэне. Это было бы естественно; конечно, он шепнул об этом
британскому консулу в гарнизоне. Во всяком случае, стремительность
усилий Милнер в его имени был убит в результате такого
намерение. Рутледж уснул. Это было уже после десяти, когда он проснулся.

“Убийца лошадей” писал размеренно, быстро, борясь со сном,
его глаза были открыты, как у чучела птицы, и он часто заглядывал в
тщательно заполненную записную книжку, подобную которой он носил в
Индия.... Ратлидж начал свой рассказ. Час сна немного успокоил
его мозг. Раньше его мысли метались, как акробаты
голуби во время игры - в этой странной легкой манере крайней усталости. Установив
структуру, он начал расходовать the great coiled chronicle с
быстрым и устойчивым нажимом. Впервые в своей жизни он выпустил на волю
все, что у него было, для газеты. Прилив сил прославлял его на все время
время - целомудренную и возвышенную радость работы - пока он не оказался за пределами страданий или
любого земного зла. Не раздумывая, он наконец повернулся к Бингли:

“Нам обоим нужен бесплатный кабель в Шанхайкване”, - коротко сказал он. “Один из
нас доберется туда первым. Было бы неплохо устроить так, чтобы победитель
передал телеграмму - по истечении, скажем, двух часов, - тогда и Лондон, и
Нью-Йорк получили бы материал утром ”.

“Нет”, - холодно ответил ”Лошадиный убийца". “Я напишу всю историю сразу
и в ней будет пять колонок или больше”.

Ратлидж внутренне рассмеялся, удивляясь самому себе за то, что заговорил, и просто
немного потрясенный твердостью духа собеседника. В великом сиянии
от своей работы он последовал великодушному порыву подарить Бингли и
у _Thames_ в ту ночь появился шанс - на основании его встречи с мужчиной
в Шанхайкване, у которого была лучшая лошадь в городе. В эмансипации
высокого самовыражения чувство соперничества было утрачено, и он увидел
, что Бингли имел право на немалое внимание, даже если бы он был
ударился носом о кабельную дверь. Ратлидж продолжил свою работу,
его мучили угрызения совести.

На полустанке Купандзе была остановка на десять минут.
Бингли улучшил время, подробно поговорив с англичанином
на платформе вокзала. Ратледж, который остался в своем купе,
спрашивает, с анимацией, как Бингли прошли другие суммы, если
он договаривались с англичанином в Telegraph на коне навстречу
_him_ на поезде в Шанхайкване. Могут ли быть две самые быстрые лошади в
конце пробега?

Весь тот день, пока они пересекали самую коричневую, самую ровную и
древнюю страну на земле, два корреспондента трудились над словами и
сражением. В маленьком городке Шенкау Ратлидж услышал имя
“Виид”, произнесенное смеющимся голосом китайским мальчиком на платформе
. Он протянул руку и взял телеграмму. Милнер не позволил
достаточно одного предложения. Вот сообщение.:

 Сегодня Ояма вошел в Ляоян. Русские в бегстве к Мукдену. Русские
 Арьергард все еще сражается. Фланговое движение успешно. Покажи им
 картинки.

Боги войны действительно были добры к нему. Он пробежал телеграмму
полностью, в начале своего рассказа. Час спустя его усталым глазам предстала Великая китайская стена
. Его способность выражать или трепетать при мысли была
полностью утрачена. Каждая пленка битвы, которую запечатлел его мозг, все
что он хотел сказать, было переписано карандашом. Он сложил лист бумаги.
простыни и убрал их вместе со своими документами и телеграммой -фрэнк.
Ранние сумерки были мягкими и теплыми. Великая китайская стена отбрасывала длинную тень
когда поезд проходил через единственный пролом. Море было позолочено и
багрово тронуто закатом. Станция Шаньхайкван находится всего в полумиле
от Стены. Уже хаты и курганов были приняты--бледно-коричневый
в сумерках.... Они были в свободной стране сейчас, зоной войны и
цензура лежит. Это был драматический момент.

Каждый корреспондент встал. Каждый из корреспондентов взглянул на пятки
другого и обнаружил шпоры!

Бингли направился к задней платформе; Ратлидж занял второе место.
второе. Когда поезд подъезжал к станции, Ратлидж далеко высунулся наружу.
увидел Бордена и черного жеребца - спрыгнул и подбежал к нему.
Мальчик-фарфоровый сервиз, державший на руках нервного, остроухого скакуна, стоял рядом с
Представителем Объединенной прессы. Ратледж вскочил в седло. С хвостом
его глаза он видел, как Бингли мечутся по перрону к серой горе.

“Они ищут тебя на кабель-офис” Борден орал. “Не перегревайте проволоку!"
Половина Европы и немного Азии были представлены в лицах на экране.”..........."... Не перегревайте проволоку!"

Половина Европы
Платформа. Встреча на ночь-поезд был начальником социально дня
обязательства в Шаньхайгуаня. В эту ночь все было бесплатно
последние новости с полей. Толпа смутно почувствовала, что соперничают.
пришли корреспонденты и началась грандиозная газетная гонка.
от платформы до телеграфной станции.... Мчась по песчаному
станционному двору, сердце Ратледжа воспарило от великолепного духа
игры. Он оглянулся на стук копыт позади. Бингли
подался вперед в седле, яростно погоняя своего серого....
Сквозь аплодисменты Ратлидж услышал, как выкрикнули его имя, и в толпе появилось лицо
Тальяферро, размытое, как во сне. Затем раздался
голос, который пробудил все его чувства.... Он не видел ее. Он думал, что это прозвучало
в его душе.

“Ратледж-сан! Побеждай - скачи к победе!” Затем последовало завершающее “Рутледж ... сан!”

Ненависть к Лондону была не на лице Тальяферро.... Пока он ехал,
небесный подъем момента чуть не выдернул его из гонки.
рукой подать.... “Победа - скачи к победе!"... Рутледж-сан!”... Он пришпорил коня.
Ответил черный. Поистине, он был ночной полосой, летящей по кабелю вперед....
Ратлидж знал каждый шаг на этом пути. День был бы потерян,
если бы он был вынужден остановиться, чтобы сориентироваться.... Мимо Дома отдыха, через
квартал глинобитных хижин, разбив отряд сикхской пехоты, он возглавил гонку
Бингли, не сумевший догнать, отступил в тень, крича, скандаля!

В его словах был какой-то смысл, но Ратлидж не думал о них
до выстрела.... Один выстрел выделялся сам по себе - и за ним последовали четыре
.... Черный растянулся на земле.... Ратлидж поймал себя на том, что кашляет,
но величественно поднялся с упавшей лошади и переступил порог
из кабельной конторы. Он понял, что упал вместе с монтировкой,
но это не произвело на него никакого впечатления. Его руки кровоточили. Он упал в пыль
в полный рост. Он знал, что он пошатывался, как взыграла оператор
через прилавок и схватил его в охапку....

“Я сорняк _World-News_.... Борден меня устроила. Вот
копия, верительные грамоты, разрешение на телеграфирование.

“Я ждал тебя, Вид.... Ты ранен - Боже мой!”

Вошел Бингли, его лицо было ужасным, но испуганным. Он окинул взглядом
человека, который избил его, с головы до ног.... Ратлидж склонился над
прислонившись к стойке, его одежда покрыта коркой пыли, на лице смех,
из раны под пальто капает кровь.

“ Я не хотел тебя бить - я пытался забрать твою лошадь! Бингли ахнул.

“ Ты это сделал. Выйди и прикончи его.... Ты не очень хорошо стреляешь из седла.
или, возможно, у тебя сдали нервы, Бингли.... В любом случае, я задержался.
Срок за рану перевыполнен.... Вызовите хирурга. Я тяжело ранен. Поторопитесь!

Ратлидж повалился вперед на стойку, закрыв глаза. Бингли
исчез. Оператор расстегивал на нем одежду.

“Не обращайте на меня внимания - пока не придет доктор - но начните собирать мои вещи....
Кстати, через пару часов, если все пройдет гладко, загляните в мои материалы
и дайте Бингли заголовок в "Темз" завтра. Он только
предназначены для возьми мою лошадь, - я вижу это. Человек принимает свободу в съемке
лошадь из-под другой ... но это неважно. Всегда есть место для двух
на верхней!”

 * * * * *

“ В него стреляли сзади - тяжелая рана, но не обязательно смертельная
.... Пуля попала ему под правую лопатку, ” говорил врач.
- В него стреляли сзади.

Ратлидж почувствовал удушье и сильную усталость. Сознание вернулось к нему
и далее, как шагах от ветра под опахалом, когда кули
свежие.... Там был свет выйти.... Он должен был спуститься
рядом с воротами с замком на губах.... Его губы были ужесточены.
Во-первых, там было сладкое дыхание ветра, как один из лучших
воспоминания о раннем периоде жизни.... Он хотел потереть глаза, но хирург
держала его за руки.... Голос Норин звучал быстро и трагично. Прозвучало слово “умереть”
.

“ Нет, ” повторил доктор, - не обязательно смертельная рана. Я заказал
карету. Мы отвезем его в Дом отдыха.

 * * * * *

Норин-Долина прокаженных-русская музыка-Шанхайская набережная-Чаринг
Кросс-карета-лачуга в Ридампхуре-ночь в
Книжные прилавки - Норин - что он, должно быть, молчит в бреду - таковы были
волны сознания.... Он почувствовал ее руку, ее губы на своем лбу.
Даже если это было всего лишь видение, он хотел поприветствовать ее улыбкой,
но его губы были сжаты.

“О, ты мученица, ты благословенная мученица!... Ты что, не узнаешь меня,
Ратледж-сан?

“ Это правда, Норин? Ты здесь?

“ Всегда с тобой, любимая.

На его лице появилось хмурое выражение. “Я только что приехал из Ляояна на
кейбл. Тебе нехорошо быть со мной.

“Мой учитель... разве ты не знаешь, что отец мертв, и что он был в здравом уме, когда в конце концов признался?"...........
... Фини и Финакьюн были там.

Глаза Ратледжа нашли ее.

“Одну минуту, доктор, я должен сказать это.... Норин, не говори об этом больше
- остальным не нужно знать! Твой отец был лучшим и храбрейшим
из нашей породы...

“Твердое Сердце!... Лондон знает; Токио знает; каждый британский корреспондент
телеграфировал об этом в свою газету той ночью, несколько месяцев назад; в сердце каждого вашего друга для вас есть венки из
виноградных листьев; Секрет
Служба знает...”

“Но твое доброе имя, Норин...” - он запнулся.

“Моя фамилия Ратледж навеки”, - ответила она, и знаменитые глаза
склонились, убаюкивая его.... “Спи, моя возлюбленная, сон.... Я всегда буду с
вы сейчас!”




ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА

БОЛЬШОЙ ФРИЗ ПАЛЬТО И ЖЕНЩИНУ ПУТЕШЕСТВИЕ ВДОЛЬ ПОБЕРЕЖЬЯ КИТАЯ
ВМЕСТЕ И ПЕРЕСЕЧЬ ИНДИЮ В ДОЛИНУ ПРОКАЖЕННЫХ


Никто не торопил эсминец за этой торпедой в лице человека,
“Убийцы лошадей”. Время от времени пуля Бингли, выпущенная не слишком точно
, дает усталому человеку отдых, которого не позволила бы его энергия
любой менее радикальной мерой. Некоторым героическим темпераментам, должно быть, необходимо
время от времени получать толчок, чтобы заставить их лечь.

Есть два типа людей в мире-тех, у кого есть чувство
братства, и те, в которых каждый подумал, что это взрыв, предназначенные
чтобы увеличить свои личные импульс. Один делает войну; другие
мира. Возможно, абсолютная связь между ними прослеживается в книге
"гонка за канатом" - и ее результате.

Рутледж выздоровел за месяц и, кстати, впервые за
годы отдохнул. С ним была Норин - потрясающее событие. Эти двое были давно
в стороне, сдерживаемый и алчущий.... Тем временем мир читал и комментировал
великую историю Ляояна. История Бингли началась в Лондоне.

В свой последний день в Шанхайкване они шли вдоль Стены - Ратледж
и Норин - и той ночью были вместе в Желтом море.
Кораблем был "Тунг Шинг", маленький пароход, который бороздил волны
по-своему, но совершенно правильно. Он был таким чистым и умным.
Он был таким, что все почувствовали себя отдохнувшими. Не было ни отвлекающих факторов, ни
встречных аттракционов, и каждый ночной вид был прекрасен. Ткацкий станок
Ву Танг свет через плечо на Восток, и Скале
не на правый борт. Порыв ветра решил не заморачиваться, и грянул
далеко на север, до недалекого моря вызвала в сердцах.

Рутледж был так счастлив, что ему было наплевать на высказывания. Норин
долгое время молча вдыхала прохладный ветерок. Один раз она положила свою
руку на рукав большого фризового пальто.... Таким образом они плыли
вниз в пестрой и многолюдной побережье Китая--другое дыхание
от каждой большой и маленькой гавани. Норин поймал их всех и был рад,
далеко в море она угадывала места, где останавливалась, но Ратледж был для нее
Азией и бесчисленными континентами. Однажды вечером, когда только пилот
и корабль-огни и сами горели в голову пришла
объятия-но они воздержались.

Вскоре они добрались до Сингапура; затем пересекли Калькутту, где
Ганг открывает свои могучие устья морю; затем окольными путями поднялись вверх - чтобы после жары отдышаться на Холмах.
путешествия. Утром
и с наступлением темноты Ратлидж заглянул в глаза Норин и обрел свой собственный
мир. Ночные ветры Индии успокаивали их, хотя и порознь. И они были вместе.
их мысли о совместном дневном путешествии.

Наконец, поднявшись в своих странствиях на вершину мира, они
взглянули с аметистовых Гималаев вниз на эту странную мертвую
цивилизацию Китая, простор для орлов. В самом его центре находилась
долина Прокаженных.

Сюда ведет одна из самых затерянных троп мира. Несколько отважных исследователей
выбрали путь, но не опубликовали, поскольку люди
сочли бы такой отчет вымыслом, и их репутация правдивца
была бы подорвана. Трейдеры регулярно проходят границу гэпа, но не знают об этом
.

Ратлидж узнал об этом от Санньяси. Путь извилистый и
немного опасный, поэтому он договорился, чтобы Норин и он сам последовали за группой
торговцев. Среди этих мужчин был Мальчик. В его серых глазах была чистота.
и вы не могли подумать о порче, глядя на его румяные щеки
под загаром. Мальчик вглядывался в лицо Норин с простодушием
ребенка и отвагой мужчины. Когда он ехал рядом с ней, воздух, которым
она дышала, был новым.

Конечно седле был для нее мученьем, а накопительный пыток с
часов, но это было только физическое, а вечером наваливается со сна
исцеления, от вечерних сумерек до сумерек рассвета.
Путешествие превратилось в странную смесь прохладных горных ветров; кратковременных,
теплых ливней, которые распространяли аромат долин; людей в
полутемных дверях и на дорогах, представлявших, по мере их прохождения, картины
леденящий ужас - страдание, солнечный свет, сон. И всегда древний Китай
открывал большие перспективы холмов, полей, хижин и сердитых желтыхлиц.
лица; и всегда Мальчик шел рядом и прислуживал - оборванный компаньон.

По пути Ратлидж улыбался и отмечал большое родство. Тот
торговцы тоже были уважительно-храбрых людей, которых открытый держали в основном
чисто. Лежит проклятие белого человека в Азии, если он расслабится.

Однажды Мальчик сказал: “Не бойтесь, леди. Это самая сонная часть
Китая. В любом случае, я бы позаботился о вас”.

Ратлидж наклонился со своего коня и похлопал Мальчика по плечу.

Они расстались на обочине с улыбкой - Мальчик и Норин. Она
протянула ему свою сумочку, но он ответил:

“Я этого не хочу. Но в любое время я могу помочь тебе ... привет! Что ты
собираешься делать ... останавливаться здесь?”

Она послала ему воздушный поцелуй, но не ответила. Торговцы были далеко
впереди, и Мальчик повернулся спиной.

“Мир исчез”, - сказала Норин после того, как они долго шли по
запутанному пути. “Посмотри вниз”.

“Да, Долина прокаженных - наш самый храбрый человек!”

Был полдень. Ратлидж остановился на краю крутого
склона, и они увидели сияющую лощину, равномерно окаймленную горами со всех сторон
. Озера блестели в нижней части пальца-чаша
Боги, и влажные тропические ароматы ложатся мягко вверх с гораздо
звук колокола--слабый, как звенят капли воды, падающие на тонкие
металл.

И они вместе погрузились в аромат. Норин могла чувствовать ее
сердце; она могла чувствовать ее душу; и в этом погружении в мир тоже была чарующая красота
. Это продолжалось. Это было так чудесно ... как
только детский смех в раю! Послышался звук курантов в
абсолютное молчание, и казалось, что Бог говорить выше.

В тростник ниже были подстрижены и даже. Там были пробелы между
их, и с высоты этих помещениях было чисто посмотреть коричневый
полированный пол. Там была глубина и чистота в зеленые озера,
и маленький храм посреди его садов был белым, как Истина.

 * * * * *

Они находились в подметенной и затененной деревне. Женщина шла быстро,
губы ее были приоткрыты, глаза лихорадочно блестели. Рутледж тихо засмеялся
в ее пыл, чтобы увидеть человека, которого его сердце знало, быть рядом и всегда
жду. Хижины казались пустынными, за исключением тех _who не может
leave_.

Наконец до них донесся голос - голос, который так долго эхом отдавался в
внутреннем сознании каждого.... Он стоял к ним спиной. Тот
люди на земле перед ним, они не видели--как сохранить факторов
сцена. Быстро они теперь двинулись вперед.

Силы Rawder был поставлен на солнце. Оно было тонким, нервным.
отзывчивым на его эмоции - но цельным, _whole_! Немного поодаль они
остановились, вдохновленные мельком увиденным его профилем.... Это было лицо
человека, который взобрался на крышу мира, пережил лед и
пламя; оно было потемневшим от солнца, побитого штормом, изможденного страданиями под
оковы самоподавления, мистические в своем проявлении космоса
внутри. Это было лицо изгнанника, который испытал ненависть мужчин,
отсутствие женщин и Присутствие Бога. И оно было цельным, _whole_.

Внезапно он обернулся и увидел этих двоих, стоящих рядом. Было
что-то прекрасное в его замешательстве и в выражении
грусти, которое последовало за этим - поскольку это была его последняя встреча с
Ратледж. Жест, и смиренные были отпущены; и когда
двор храма опустел, за исключением Троих - они взялись за руки.

Шепча, он повел их в сады храма на краю
озеро. Вода была прославлена в лучах заката, и у камней его входа
сонные лилии пили последние лучи. Волшебники древности
с поразительным терпением сохранили зелень и овладели
цветами. Не было ничего, кроме безупречных листьев, и ничего, кроме классических цветов
. Прибрежная галька была выложена мозаикой, а
виноградные лозы, которые поддерживали прохладу в камнях его жилища, были
казалось, доведены до совершенства пальцами в ночи. Из
любви его народ служил ему; из любви они зачаровали фонтан
из земли у его порога; разместил звучащие раковины, чтобы вызывать музыку
из падающей воды, и заставил императорские розы щедро подняться и
укрыть и благоухать его место для купания.

“Все это мой народ сделал для меня, благословенные друзья”, - сказал Родер
. “И все, о чем я просил, когда пришел сюда, - это разделить хижину с наименьшим из
них”.

У дверей в беседке он отступил в сторону и поклонился, пропуская их внутрь. Далеко
внутри бесшумно двигалась взад-вперед фигура.

Совершенство маленького дома в садах храма было подобно
пению в сердцах влюбленных.... Когда они вошли, Название,
чудесные интонации доносились до них от фигуры, которая двигалась всего лишь мгновение назад.
но они не могли ясно разглядеть в тусклом сумраке.
Когда принесли свечи, Ратлидж обнаружил, что это был Секар,
Индуистский мастер. Он был таким древним и иссохшим, что его сидение прямо на
подстилке из _куса_ травы казалось чудом.

Rawder подают им еду и питье; и потом, на улице,
Три долго говорили на краю фонтана. Всегда, изнутри,
время от времени они слышали невыразимый слог ОМ, похожий на отдаленный
шум моря на каменистом пляже. Из хижин страждущих там
воцарилось устойчивое молчание.

Наконец медитация была прервана, и они услышали дрожащие слова
Секара по-тибетски. Родер торопливо перевел:

“Сын мой, _chela_!... Завтра мы встанем и поднимемся в прекрасные
горы к нашему Долгому Дому. Мы очень устали, и я увидел, что наша
работа здесь закончена.

Трое вошли. Секар посмотрел на них. Через мгновение заговорил Секар.:

“ А это друг моей челы, а это женщина?

Родер поклонился.

“ Завтра, с первыми лучами солнца, ” пылко сказал индус, “ моя чела_
и я отправляюсь в горы, где лежит Снег, куда никто не сможет последовать за мной.
А вы, мужчина и женщина, возвращайтесь в мир.

Норин перевела быстрый взгляд с Ратледжа на Родера. “Спроси его”, - быстро сказала она,
обращаясь к последнему, - “нет ли для нас большой работы
здесь, в Долине Прокаженных!”

Лицо самого храброго человека было испуганным, жутким, когда он переводил.
Глаза Ратледжа были прикованы к женщине, как никогда раньше.

“Нет”, - сказал индус. “Мы оставили наших учеников здесь, среди китайцев.
Они украсят Долину. Вы, мужчина и женщина." "Мы оставили наших учеников здесь, среди китайцев. Вы, мужчина и женщина,
выполняй более великую работу в мире, как у меня и моей челы есть более великая работа
- намного выше мира!”

Глубокой ночью все трое слушали музыку фонтана в
чистом пылу лилий; и был момент, когда Родер
заплакал.... При полном свете утра все Четверо расходились в разные стороны
их пути расходились.

“Помните, ” сказал самый храбрый человек, “ всегда, вам обоим, которые у меня были!
радость стать Единым целым постоянно исходит от самого дорогого моему сердцу человека - с
Холмов или со Звезд!”

Ратлидж и Норин наблюдали, как он помогал своему Хозяину, пока двое
они заблудились на извилистой, поднимающейся вверх тропе. Затем они посмотрели вниз, в последний раз
, на тишину и восход солнца, нависшие над Долиной Прокаженных.


КОНЕЦ.




СНОСКА:

[А] это было в 1902 году. Мистер Олкотт уже умер.




Популярные Книги Авторские Права

ПО УМЕРЕННЫМ ЦЕНАМ

Любой из следующих названий могут быть приобретены своего книготорговца на
цена, которую вы заплатили за этот объем

 =Альтернатива, The.= Джордж Барр Маккатчен.
 = Ангел прощения, The.= Роза Н. Кэри.
 = Ангел боли, The.= Э. Ф. Бенсон.
 = "Анналы Энн", The.= Автор Кейт Тримбл Шарбер.
 = "Поле битвы", The.= Автор Эллен Глазго.
 =Красивая парча.= Баронесса Орчи.
 =Бичи.= Беттина Фон Хаттен.
 =Белла Донна.= Роберт Хиченс.
 ="Предательство", The.= Э. Филлипс Оппенгейм.
 =Билл Топперс, The.= Андре Кастень.
 ="Человек-бабочка", The. = Джордж Барр Маккатчен.
 = Такси № 44.= Автор Р. Ф. Фостер.
 = "Призвание Дэна Мэтьюза".= Гарольд Белл Райт.
 = Рассказы о Кейп-Коде. = Джозеф К. Линкольн.
 ="Челлонеры", The.= Э. Ф. Бенсон.
 ="Город шести", The.= К. Л. Кэнфилд.
 = "Заговорщики", The. = Роберт В. Чемберс.
 =Дэн Мерритью.= Автор Лоуренс Перри.
 =День собаки, The.= Автор Джордж Барр Маккатчен.
 =Мастер депо, The.= Джозеф К. Линкольн.
 = Заброшенные дома.= Уильям Дж. Локк.
 = Вставка для огранки бриллиантов. = Автор: Agnes & Egerton Castle.
 =Кто Рано Встает, Тот.= Джордж Рэндольф Честер.
 =Одиннадцатый Час.= Дэвид Поттер.
 =- Элизабет в Рюгене.= Автор Элизабет и ее немецкий
 Сад.
 ="Летающий Меркурий", The.= Автор Элеонор М. Ингрэм.
 ="Джентльмен", The.= Альфред Олливант.
 = "Девушка, которая выиграла", The.= Автор Бет Эллис.
 = Собираюсь немного.= От Rex Beach.
 =Hidden Water.= От Дэйна Кулиджа.
 = "Честь больших снегов".= От Джеймса Оливера Кервуда.
 =Хопалонг Кэссиди.= Автор: Кларенс Э. Малфорд.
 ="Дом Шепчущих сосен", The.= Автор: Анна Кэтрин Грин.
 ="Неосторожность Прю", The.= Автор: Софи Фишер.
 =На службе у принцессы.= Генри К. Роуленд.
 =Остров Возрождения, The.= Сайрус Таунсенд Брэди.
 =Леди из Биг-Шэнти, The.= Автор Беркли Ф. Смит.
 =Леди Мертон, колонистка.= Автор миссис Хамфри Уорд.
 =Лорд Лавленд открывает Америку. = К. Н. и А. М. Уильямсон.
 = Люблю судью.= Ваймонд Кэри.
 = Человек снаружи.= Уиндем Мартин.
 = "Женитьба Феодоры".= Автор: Молли Эллиот Сивелл.
 =Сторож моего брата.= Автор: Чарльз Тенни Джексон.
 ="Миледи Юга".= Рэндалл Пэрриш.
 =Патерностер Руби, The.= Чарльз Эдмондс Уолк.
 =Политик, The.= Эдит Хантингтон Мейсон.
 = "Бассейн пламени", The.= Автор Луи Джозеф Вэнс.
 ="Поппи".= Автор Синтия Стокли.
 ="Искупление Кеннета Голта", The.= Автор Уилл Н. Харбен.
 ="Омоложение тети Мэри", The.= Автор Анна Уорнер.
 ="Дорога в Провиденс", The.= Автор Мария Томпсон Дэвис.
 = "Роман о простом человеке", The.= Автор Эллен Глазго.
 =Бегущий бой, The.= Автор Wm. Гамильтон Осборн.
 =Септимус.= Уильям Дж. Локк.
 = Серебряная Орда, The.= Автор Рекс Бич.
 =Тропа духов, The.= Авторы Кейт и Вирджил Д. Бойлз.
 = Стэнтон побеждает.= Автор Элеонор М. Ингрэм.
 =Украденная певица, The.= Автор Марта Беллинджер.
 =Три брата, The.= Автор Иден Филпоттс.
 =Терстон из Орчард-Вэлли.= Автор Гарольд Биндлосс.
 =Рынок титулов, The.= Автор Эмили Пост.
 = "Девушка-мстительница", А.= Джерома Харта.
 ="Деревня бродяг", А.= Ф. Беркли Смита.
 =Разыскивается компаньонка.= Пола Лестера Форда.
 =Разыскивается: сваха.= Автор: Пол Лестер Форд.
 ="Стражи равнин", The.= Автор: Риджвелл Каллум.
 ="Белая сестра", The.= Автор: Мэрион Кроуфорд.
 ="Окно в Белую кошку", The.= Мэри Робертс Райнхарт.
 = "Женщина под вопросом", The. = Джона Рида Скотта.
 = "Анна-авантюристка".= Э. Филлипса Оппенгейма.
 =Энн Бойд.= Автор: Уилл Н. Харбен.
 =На причале.= Автор: Роза Н. Кэри.
 =По праву покупки.= Автор: Гарольд Биндлосс.
 =Дело Карлтона, The.= Автор Эллери Х. Кларк.
 = Погоня за золотой тарелкой.= Автор Жак Футрель.
 = Денежная интрига, The.= Автор Джордж Рэндольф Честер.
 ="Дело Делафилда", The.= Автор Флоренс Финч Келли.
 ="Доминирующий доллар", The.= Автор Уилл Лиллибридж.
 ="Неуловимый первоцвет", The.= Автор - баронесса Орчи.
 =Ganton & Co.= Артур Дж. Эдди.
 =Гилберт Нил.= Уилл Н. Харбен.
 =Девушка и счет.= Баннистер Мервин.
 =Девушка из его города, The.= Автор Мари Ван Ворст.
 = Стеклянный дом, The.= Флоренс Морс Кингсли.
 = Шоссе судьбы, The.= Роза Н. Кэри.
 ="Поселенцы", The.= Авторы Кейт и Вирджил Д. Бойлз.
 ="Мужья Эдит", The.= Джордж Барр Маккатчен.
 =Инес.= (Иллюстрированное издание) Августа Дж. Эванс.
 = "В первобытное".= Роберт Эймс Беннет.
 = Джек Сперлок, "Блудный сын". = Гораций Лоример.
 ="Джуд Безвестный".= Автор Томас Харди.
 ="Кинг Спрюс".= Автор Холман Дэй.
 =Кингсмид.= Беттина Фон Хаттен.
 = Лестница мечей, А. = Гилберт Паркер.
 =Лоример с Северо-Запада.= Гарольд Биндлосс.
 =Лорейн.= Роберт У. Чемберс.
 = Любовь мисс Энн, The.= С. Р. Крокетт.
 =Маркария.= Августа Дж. Эванс.
 =Мама Линда.= Автор: Уилл Н. Харбен.
 = "Райские девы", The.= Роберт В. Чемберс.
 = "Человек в углу", The.= Баронесса Орчи.
 = "Брак по-модному". = Миссис Хамфри Уорд.
 = "Мастер Маммер".= Э. Филлипс Оппенгейм.
 = "Много шума из-за Питера". = Джин Вебстер.
 =Старая-престарая история.= Автор: Роза Н. Кэри.
 =Друзья.= Автор: Рекс Бич.
 =Терпение Джона Морленда, The.= Мэри Диллон.
 =Пол Энтони, Кристиан.= Хайрам У. Хейз.
 =Принц грешников, А.= Э. Филлипс Оппенгейм.
 =Потрясающий засос, The.= Оуэн Джонсон.
 = Красная мышь, The.= Уильям Гамильтон Осборн.
 =Беженцы, The.= А. Конан Дойл.
 =За углом на Гей-стрит.= Грейс С. Ричмонд.
 =Улица: С отличием.= Автор Роза Н. Кэри.
 =Оправлено в серебро.= К. Н. и А. М. Уильямсоны.
 =St. Элмо.= Автор Августа Дж. Эванс.
 =Серебряный клинок, The.= Чарльз Э. Уок.
 =Дух в тюрьме, A.= Роберт Хиченс.
 =Клубничный платок, The.= Автор Амелия Э. Барр.
 =Тесс из рода Д'Эрбервиллей.= Томас Харди.
 =Дядя Уильям.= Дженнет Ли.
 = "Путь мужчины", The.= Эмерсона Хафа.
 ="Вихрь", The.= Фокскрофта Дэвиса.
 = С Джульеттой в Англии.= Грейс С. Ричмонд.
 = Желтый круг, The.= Автор Чарльз Э. Уок.


Популярные книги по авторскому праву

По УМЕРЕННЫМ ЦЕНАМ

Любое из следующих изданий можно приобрести в вашем книготорговце по цене 50
центов за том.

 ="Пастух с холмов".= Гарольд Белл Райт.
 =Джейн Кейбл.= Джордж Барр Маккатчен.
 =Эбнер Дэниел.= Уилл Н. Харбен.
 =Далекий горизонт.= Лукас Мале.
 = Ореол.= Беттина фон Хаттен.
 =Джерри Джуниор.= Джин Вебстер.
 = Пауэрс и Максин.= К. Н. и А. М. Уильямсоны.
 = Баланс сил.= Артур Гудрич.
 = Приключения капитана Кеттла.= Катклифф Хайн.
 =Приключения Джерарда.= А. Конан Дойл.
 = Приключения Шерлока Холмса.= А. Конан Дойл.
 = Оружие и женщина. = Гарольд Макграт.
 =Работы Артемуса Уорда= (дополнительно проиллюстрировано).
 = "Во власти Тиберия".= Августа Эванс Уилсон.
 = "Пробуждение Хелены Ричи".= Маргарет Деланд.
 =Поле битвы, The.= Автор Эллен Глазго.
 =Красавица из Боулинг-Грин, The.= Автор Амелия Э. Барр.
 =Бен Блэр.= Автор Уилл Лиллибридж.
 = Шафер.= Гарольд Макграт.
 =Бет Норвелл.= Рэндалл Пэрриш.
 =Боб Хэмптон из Плейсера.= Рэндалл Пэрриш.
 =Боб, Сын битвы.= Альфред Олливант.
 = Латунная чаша, The.= Луи Джозеф Вэнс.
 = Братья, The.= Х. Райдер Хаггард.
 ="Сломанное копье", The.= Автор Герберт Куик.
 = "Остроумие женщин".= Артур В. Марчмонт.
 = "Зов крови", The.= Роберт Хиченс.
 =Капитан Эри.= Джозеф К. Линкольн.
 =Кардиган.= Роберт В. Чемберс.
 = "Машина судьбы", The.= К. Н. и А. Н. Уильямсоны.
 = "Изгнание миссис Лекс и миссис Алешин". Фрэнк Р. Стоктон.
 = Любовники Сесилии.= Автор: Амелия Э. Барр.
 =Circle, The.= Автор Кэтрин Сесил Терстон (автор книги “The
 Маскарадист”, “Игрок”).
 =Колониальный фрилансер, А. = Автор: Чонси К. Хотчкисс.
 =Завоевание Ханаана, Сша. = Автор: Бут Таркингтон.
 ="Курьер удачи", А.= Артур У. Марчмонт.
 ="Загадка Дарроу", The.= Мелвин Севери.
 = "Избавление", The.= Эллен Глазго.
 =Божественный огонь.= Автор Мэй Синклер.
 =Строители империи.= Фрэнсис Линд.
 = "Подвиги бригадира Джерарда".= А. Конан Дойл.
 = "Боевой шанс".= Роберт В. Чемберс.
 =Для храброй девушки.= Автор: Чонси К. Хотчкисс.
 =Кузнец-беглец.= Ч. Д. Стюарт.
 =Божий угодник.= Мари Корелли.
 = Шоссе сердца, The.= Мэри Э. Уилкинс.
 = Дело Холладея, The.= Бертон Эгберт Стивенсон.
 =Остров ураганов. = Автор Х. Б. Марриотт Уотсон.
 = "Вопреки королю".= Автор Чонси К. Хотчкисс.
 = "Безразличие Джульетты".= Грейс С. Ричмонд.
 =Infelice.= Автор: Августа Эванс Уилсон.
 = Леди Бетти за морем.= К. Н. и А. М. Уильямсоны.
 =Леди с горы, The.= Автор Фредерик С. Ишэм.
 =Переулок без поворота, The.= Автор Гилберт Паркер.
 =Лэнгфорд из "Трех баров".= Авторы Кейт и Вирджил Д. Бойлз.
 ="Последний след".= Автор Зейн Грей.
 =Дело Ливенворта.= Автор Анна Кэтрин Грин.
 =Сиреневая шляпка от солнца.= С. Р. Крокетт.
 =Лин Маклин.= Оуэн Уистер.
 ="Долгая ночь", The.= Автор Стэнли Дж. Уэйман.
 ="Дева по оружию", The.= Роберт У. Чемберс.
 = "Человек из Красной бочки", The.= Юджин Туинг.
 ="Тайна Мартона".= Бертон Эгберт Стивенсон.
 ="Мемуары Шерлока Холмса".= А. Конан Дойл.
 = Ребенок-миллионер, The.= Автор Анна Кэтрин Грин.
 = Миссуриец, The.= Юджин П. Лайл-младший.
 = Мистер Барнс, американец.= А. К. Гюнтер.
 =Мистер Пратт.= Джозеф К. Линкольн.
 =Мой друг-шофер.= К. Н. и А. М. Уильямсоны.
 = Миледи Севера.= Рэндалл Пэрриш.
 =Тайна 13 июня.= Мелвин Л. Севери.
 = Мистические рассказы.= Эдгар Аллан По.
 = Нэнси Стэр.= Элинор Макартни Лейн.
 =Приказ № 11.= Автор: Кэролайн Эббот Стэнли.
 =Pam.= By Bettina von Hutten.
 =Пэм принимает решение.= By Bettina von Hutten.
 =Партнеры прилива.= Джозеф К. Линкольн.
 =Финикиянка Пхра.= Эдвин Лестер Арнольд.
 = Президент, The.= Альфред Генри Льюис.
 = Принцесса проходит, The.= К. Н. и А. М. Уильямсоны.
 =Принцесса Вирджиния, The.= К. Н. и А. М. Уильямсоны.
 =Заключенные.= Мэри Чолмонделей.
 = Частная война, The.= Луи Джозеф Вэнс.
 = "Блудный сын", The.= Автор Холл Кейн.
 ="Оживление", The. = Фрэнсис Линд.
 ="Ричард Бесстыжий".= Сайрус Т. Брэди и Edw. Девушка.
 = Роза мира.= Автор: Агнес и Эджертон Касл.
 =Бегущая вода.= Автор: А. Э. У. Мейсон.
 =Сарита-карлистка.= Автор: Артур В. Марчмонт.
 = "Места сильных мира сего".= Гилберт Паркер.
 =Сэр Найджел.= А. Конан Дойл.
 =Сэр Ричард Калмеди.= Лукас Мале.
 =Крапчатая птица, А. = Автор: Августа Эванс Уилсон.
 =Дух границы, The.= Автор: Зейн Грей.
 =Спойлеры, The. = Автор: Рекс Бич.
 =Сквайр Фин.= Автор Холман Ф. Дэй.
 =Сутулая леди.= Автор Морис Хьюлетт.
 = "Подчинение Изабель Карнаби".= Автор Эллен Торникрофт Фаулер.
 = "Сансет Трейл", The.= Альфред Генри Льюис.
 ="Меч Старого рубежа", А.= Рэндалл Пэрриш.
 = "Сказки о Шерлоке Холмсе".= А. Конан Дойл.
 =Этот принтер Уделла.= Автор Гарольд Белл Райт.
 ="Возврат", The.= Альфред Генри Льюис.
 = "След меча", The.= Гилберт Паркер.
 = "Сокровище небес", The. = Мари Корелли.
 =Два Ванревеля, The.= Автор Бут Таркингтон.
 =Вырваться из рабства.= Автор Букер Т. Вашингтон.
 =Вашти.= Автор Августа Эванс Уилсон.
 =Миланская гадюка, The= (оригинальное издание). Автор: Марджори Боуэн.
 =Глас народа, The.= Автор: Эллен Глазго.
 = "Колесо жизни".= Автор Эллен Глазго.
 = "Когда дикая природа была королевой". = Рэндалл Пэрриш.
 = "Где тропа разделяется". = Уилл Лиллибридж.
 =Женщина в сером, А.= Автор: миссис К. Н. Уильямсон.
 ="Женщина в алькове", The.= Автор Анна Кэтрин Грин.
 = "Младшая группа", The. = Роберт В. Чемберс.
 = "Ткачи". = Гилберт Паркер.
 ="Маленький коричневый кувшин в Килдэре".= Мередит Николсон.
 ="Пленники случая".= Рэндалл Пэрриш.
 = "Миледи из Клива".= Перси Дж. Хартли.
 = "Заряженные кости".= Эллери Х. Кларк.
 = "Быстро разбогатей, Уоллингфорд".= Джордж Рэндольф Честер.
 =Сирота.= Автор: Кларенс Малфорд.
 = Джентльмен из Франции. = Автор: Стэнли Дж. Уэйман.