Слово бабушки Люды

- Ульянка, в село со мной пойдёшь?

Баба Люда говорит: «Пошли в село, пришли из села», хотя они и так живут в селе. Но шестилетняя Ульянка знает, что «село» в бабушкином разумении – это центральная улица, где плещется ветками зелёный сквер, стоит школа и магазин «Магнит». А ещё там останавливается проходящий автобус и есть церковь с клубом. Там много всего.

Конечно, Ульянке охота пойти с бабой. Однако для порядка надо что-нибудь у неё вытребовать.

- Ну-у-у… пойду. Если мне кисляшки купишь. Купишь?

Кисляшки – разноцветные леденцы. Сначала они кислые, а потом внезапно сладкие и трескуче стреляют на языке, когда рассосёшь – словно во рту у тебя бьются ошалелые мошки.

- Куплю, отчего ж не купить, - говорит баба Люда. – Всё равно дрожжей и риса брать буду.

Взрослые говорят, будто женщины собираются так медленно, что уснуть можно. Врут они всё. У внучки с бабушкой сборы недолгие. Ульянка влезает в сандалии, бабушка повязывает косынку и берёт сумку с кошельком. Вот и готовы, можно идти.

Если идти от дома к центру по дороге, то опишешь полукруг: улица изобилует поворотами. Долго и невыгодно. Бабушка с Ульяной спрямляют путь через выгон, где набита широкая тропинка. Края тропинки обсыпаны ромашками, белыми как фарфоровые блюдца. Ветерок загибает им лепестки. Подошвы взбивают баламутную пыль.

Солнце сжато в небе тугой пружиной, вдалеке бродят телята, заскучавшие от зноя. Церковная колокольня высится свечкой на именинном пироге. На день рождения у Ульянки был пирог со свечками, когда ей исполнилось шесть лет. Баба Люда пекла.

- На тракт не выскакивай! – кричит баба убежавшей вперёд Ульке. – Не выскакивай на тракт, меня жди.

Центральная улица закована в асфальт, на нём нарисован пешеходный переход. Светофора нет, переход не регулируется. Машины летают туда-сюда, народ спешит, как на пожар. Бабушка всегда боится, что беспечная Улька не посмотрит по сторонам и вылетит прямо под колёса.

В «селе» баба Люда с внучкой обходят магазины. Ульке достаются кисляшки и лимонад, бабушка несёт дрожжи, рис и ещё какие-то пакеты. На лавке в сквере они съедают мороженое. Впору возвращаться домой, но баба Люда сворачивает в другую сторону.

- Баба, ты куда? Опять в церковь?

- Зайду, - говорит баба. – Не хочешь ждать – беги домой. При мне тракт переходи – и беги. Я скоро.

Идти в церковь Ульке не хочется. Очень уж там тихо, строго и страшновато. Там нельзя кричать, топать ногами, там со всех стен смотрят лики святых, и даже днём под потолком горит люстра, похожая на позолоченный корабль.

Церковь навевает Ульке грустные мысли. В младенчестве её там крестили, но этого она не помнит. Зато там же отпевали дедушку, когда он умер. И других соседей отпевали. И совсем неподалёку за церковью под тополями прячется кладбище, где уж вовсе не до смеха. Хотя вместе с бабой Людой, конечно, не страшно.

- С тобой пойду, - вдруг передумывает Улька. – Ты же быстро?

В сумке у бабы Люды находится маленькая косынка, её повязывают на Ульку. При входе Улька выключает звук у телефона: на дверях церкви висит значок с зачёркнутым мобильником.

Час на дворе не молитвенный, в храме почти пусто. Купив при входе свечку, баба Люда с внучкой направляются вглубь зала. Возле одной из икон бабушка останавливается.

Улька знает эту икону, на ней – Архистратиг Михаил. Но зачем он понадобился бабушке?

- Баба Люда, - шепчет Улька. – Он же военный… а у нас на войне никого нет.

- У нас нет, а у кого-то есть, - так же тихо отвечает бабушка. – Господь всех слышит и для всех одинаков. 

Осенив себя крестным знамением, читает одними губами:

- О, святый Михаиле Архангеле, помилуй нас, грешных, требующих твоего заступления, сохрани нас, рабов Божиих, от всех видимых и невидимых враг, паче же подкрепи от ужаса смертнаго и от смущения диавольскаго…

Боясь переступить с ноги на ногу, чтоб не нашуметь, Улька терпеливо ждёт окончания молитвы. Как тут гулко, торжественно… и мрачновато. Вот на Пасху было совсем другое дело. Куличи, гулянья, колокола будоражат округу, словно наверху стучат медные молоты. От басовитого благовеста даже небо становится ярче, будто приведённое к причастию.

А за кого молится бабушка – всё-таки непонятно. За всех на свете, что ли? Но об этом Улька спросит позже, на улице, в церкви мешать нельзя.

- …во имя Отца, Сына и Святаго духа, отныне и присно и во веки веков. Аминь.

Дочитав слова, бабушка затепливает свечку перед образом и они с внучкой уходят из храма.

***

…мина-стодвадцатка прилетает неожиданно. С противным визгом и скрежетом ввинчивается почти в самый окоп и детонирует, обдавая мир ударной волной и рваными осколками. Бых! С навала пластом оседает потревоженная земля, засыпая пригнувшегося оглушённого бойца.

Взрыв – и тишина.

- Алтай, ответь Барсуку! – орёт рация. – Алтай, чёрт, тебя там не накрыло? Алтай!

- Я в порядке, - Алтай выплёвывает землю изо рта. – Жив. Будто отвёл кто-то…