Читта и Катюша

Появление второго каноэ, которое увидели мельком и Ренэ и Хас-се,
покажется  необъяснимым,  если  мы  не  вернемся  к   событиям   ночи,
последовавшей за празднеством Зрелого Маиса.
     Когда Хас-се,  оглушенный ударом кулака,  упал  на  землю,  Читта
бросился в лес и,  тенью скользя между деревьев,  пробрался к реке. На
берегу лежало несколько десятков каноэ,  и Читта быстро,  но тщательно
их осмотрел.  Выбрав самое легкое и быстроходное суденышко, он спустил
его на воду.  Сжимая в руке весло,  он повел украденную лодку вниз  по
течению и вскоре скрылся в тумане, нависшем над рекой.
     Тяжелые мысли преследовали  Читту.  Он  не  знал,  куда  и  зачем
плывет,  и не думал об этом. Ему хотелось только подальше уйти от тех,
кто рано или поздно должен  был  пуститься  за  ним  в  погоню.  Читта
чувствовал  ненависть  ко  всем людям и прежде всего к Хас-се и белому
мальчику. Почему-то он был уверен в том, что именно Ренэ научил Хас-се
новому приему борьбы и, следовательно, был виновником поражения Читты.
     Сжигая амбар с маисом,  Читта торжествовал: он знал, что обрекает
на голод не только краснокожих,  но и белых,  а следовательно, и друга
Хас-се.  Совершив преступление,  он  надеялся,  что  никто  не  узнает
виновника пожара, но надежда эта развеялась, когда неожиданно появился
Хас-се,  уличивший его. Теперь он должен был бежать, бежать от родного
племени.  Он  знал,  что  ему не миновать сурового наказания,  если он
попадет когда-нибудь в руки своих соплеменников.
     Читта причалил  к  берегу  у подножия холма,  на вершине которого
адмирал Рибо воздвиг каменную колонну.  Привязав каноэ и спрятав его в
зарослях,  он  стал  подниматься  по  узкой тропинке на вершину.  Днем
отсюда  видна  была  река,  и  можно  было  заметить  за  много   миль
приближение врага.
     Но сейчас,  ночью,  тьма  окутала  окрестности,  и  только   луна
серебрила  воду.  Молодой индеец набрал охапку листьев и мха,  а затем
улегся, натянув на голову одеяло.
     Он очень устал и заснул мгновенно. Прошло около часу. Вдруг из-за
кустов показалась высокая фигура индейца;  целый  час  пролежал  он  в
засаде и следил за спящим, потом осторожно приблизился к нему. В руках
он держал тонкий ремень, на одном конце которого была петля.
     Бесшумно опустился  он  на колени подле Читты и ловко надел петлю
на его ноги,  обутые в мокасины.  Слегка  затянув  ее,  так  чтобы  не
потревожить  спящего,  он привязал другой конец ремня к дереву,  затем
уселся подле Читты и терпеливо стал ждать его пробуждения.
     На восходе солнца Читта пошевельнулся, зевнул и сел. Когда взгляд
его упал на неподвижную фигуру,  сидевшую в двух  шагах  от  него,  он
испуганно  вскрикнул  и вскочил,  но петля тотчас же затянулась,  и он
тяжело рухнул на землю.  Высокий индеец также вскочил и наклонился над
своей жертвой.  Читта не был трусом.  Убедившись, что попал в западню,
он спокойно спросил:
     - Кто ты такой? И что я тебе сделал? Почему ты напал на меня?
     - Сначала я скажу тебе,  кто ты,  - отозвался высокий  индеец.  -
Тебя  зовут  Читта.  Вчера,  на празднике Зрелого Маиса,  тебя поборол
юноша,  который носит в волосах то-фа чат-те (красное перо).  Ты  тот,
кто поджег маис. А теперь ты, как и я, изгнанник и не можешь вернуться
к родному племени.  Знай,  что я тот  самый  семинол,  которого  зовут
Кат-ша.
     Услышав это имя, Читта невольно вздрогнул. Впервые видел он этого
высокого   индейца,   но  имя  Кат-ша  было  знакомо  ему  с  детства.
Матери-индианки пугали им непослушных  детей,  потому  что  так  звали
самого смелого и самого жестокого из всех семинолов.
     Когда Кат-ша был  юношей,  случилось  ему  как-то  в  пылу  гнева
нанести страшный удар одному из своих товарищей. Бедняга умер, а племя
изгнало Кат-шу. С тех пор скитался он по стране, грабил и убивал всех,
кто не мог ему противостоять. Вокруг него объединились беглецы - такие
же преступники, и вскоре Кат-ша стал вождем шайки семинолов, о которой
Хас-се рассказал своему Другу. Все племена ненавидели семинолов и вели
с ними войну.  Неудивительно,  что Читта вздрогнул от испуга, узнав, в
чьи руки он попал.
     Довольный тем,  что  одно  его  имя  произвело   впечатление   на
пленника, Катюша продолжал:
     - Долго следил я за бледнолицыми,  пришедшими из-за морей. На них
я  хочу  напасть.  Но  сначала я должен был узнать,  много ли их.  Вот
почему явился я сюда.  Видел я также и твоих соплеменников, пировавших
у костра,  и прошлой ночью решил поджечь амбар.  Но ты избавил меня от
этой работы.  Я благодарен тебе и пощажу твою жизнь при условии,  если
ты отречешься навеки от своего племени и войдешь в мой отряд.
     - Как! Ты хочешь, чтобы я стал семинолом? - воскликнул Читта, и в
голосе звучало презрение.
     Как ни был он зол и мстителен,  но никогда  не  приходила  ему  в
голову мысль вступить в шайку убийц, которых все ненавидели.
     - Ун-ка (да), - злобно ответил Катюша. - Ведь ты теперь изгнанник
и  беглец.  Разве  можешь  ты  вернуться к своему племени?  Нет!  Тебе
остается только присоединиться к  храбрым  и  воинственным  семинолам.
Выбирай:  или ты будешь семинолом, или я убью тебя, и никто не узнает,
какая судьба тебя постигла.
     Читта содрогнулся и после недолгого раздумья сказал решительно:
     - Будь по-твоему, Катюша. Зови меня Семинолом.
     - Читта Семинол,  я рад,  что встретил тебя! Настанет день, когда
мы, семинолы, будем могущественным племенем и подчиним себе все другие
племена. А теперь в путь!
     Катюша, радуясь,  что привлёк в свои ряды молодого воина, угостил
Читту  сушеной  олениной,  которую  достал из своей сумки.  Поев,  оба
семинола притаились в тени  кактуса  и  стали  смотреть  на  реку,  не
покажутся ли каноэ, отправленные в погоню за Читтой.