Бедная жена богатого мужа

Часть 1
Хрясь!
Звучный удар мужской ладонью хоть и приходится по касательной, но почему-то моё хлипкое тело падает от него, опускаясь вдоль стены, как сломанная кукла.
Я закрываю глаза, чувствуя, как начинает гореть щека и заплывает левый глаз. Как же больно мужчины бьют! С оттяжкой, наотмашь... не думая о том, что ломать уже сломанную куклу - такое себе действо...
Чувствую во рту солёный вкус крови - надо же, удар ладони моего мужа сравним с ударом его же кулака. Набираюсь смелости, приоткрываю глаза, сквозь плотный туман вижу удаляющуюся спину Воробьёва. Это означает только одно - воспитательный процесс на сегодня закончен.
Зв ним закрывается входная дверь, абсолютно тихо и без эмоций, словно бы это не он пять минут назад вышел из себя, и в очередной раз не использовал меня в качестве боксёрской груши.
Надо встать, встать и пойти помыть лицо, смазать мазью новую порцию синяков, снова выплакать слёзы, которые я сдерживаю при муже и принять, как факт, то, что я для него в очередной раз стала бессловесной тварью, которая не может себя защитить.
В том, что я так попала, была виновата только я сама - в университете безумно влюбилась в стильного красавца Стаса Воробьёва, который направо-налево "махал" своим достоинством, соблазняя студенток. Впрочем, там и махать ничем не надо было - девушки таяли перед Стасом, как шоколад на солнце, ему же оставалось только уложить очередную красотку в свою постель, а потом бросить её и двигаться дальше за новой победой.
Со мной всё было ровно наоборот - я тихо берегла свою любовь к Стасу и терпеливо ждала, когда он обратит на меня своё внимание. И это случилось, ведь не мог Стас пропустить такую, как я. Самовлюблённо? Может быть. Но так оно и есть – я всегда выгодно отличалась от многих девушек в университете своей нетипичной внешностью.
Только вот в отличие от этих многих, которые без зазрения совести прыгали Стасу в постель, я решила взять его другим – мне хотелось, чтобы этот красавчик-мачо волочился за мной сам, хотелось сломить его и покорить, да так, чтобы он навечно стал моим. Какой глупой я была тогда! Ведь слышала до этого умные слова от моей бабули, те самые, про волка, которого сколько не корми…
Ну, да ладно – самое главное, что мой, по моему мнению, идеальный, коварный план сработал, ведь Стас не мог допустить, чтобы та, к кому он был благосклонен, отказала ему. Потому он, получив от меня отпор, стал просто-напросто волочься за мной всякий раз, как видел меня.
Ухаживать он не умел, так как никто из девушек до этого не давал ему поводов для такого, а потому все его примитивные схемы, в виде приглашений в дорогой ресторан или шикарных букетов цветов просто не срабатывали. Наконец, убедившись, что все его попытки тщетны, он пошёл ва-банк и подарил мне дорогой тур в одну из стран Европы, для одной меня. Такой широкий жест оставить без внимания я не могла, а потому с удовольствием отправилась в путешествие.
Мама, которая воспитывала меня одна, недоумевала, откуда у меня взялся подобный кавалер и кто он такой вообще, что способен на такие дорогие подарки, а узнав, что Стас Воробьёв – сын бизнесмена Воробьёва, чуть не упала в обморок.
- Дочь, да ты что! Не по себе ты дерево-то пытаешься рубить! Где Воробьёвы, а где мы!
Я, будучи самоуверенной и убеждённой максималисткой, сказала, рассмеявшись и целуя её в щеку:
- Да ты что, мамочка, не веришь в меня?! Скоро этот Воробьёв будет сидеть у моих ног, заглядывать в глаза, преданно, как пёсик, и подавать лапку. Тогда, когда мне это будет нужно.
- Ох, дочка, смотри! Не по той дороге ты пошла, чует моё сердце…
Если бы я тогда знала, как она будет права! Материнское сердце в первую очередь чувствует беду.
Первое время после того, как я съездила в тур, Воробьёв действительно заглядывал мне в глаза и готов был убить каждого, кто вознамерится посмотреть в мою сторону. Но на пятом курсе я, мечтающая уже о свадебном платье, фате и летящем в подружек букете невесты, внезапно «залетела». И в этот момент Стас потерял ко мне всякий интерес.
Схватив меня как-то раз в коридоре университета за локоть, он отволок меня в сторону и сказал шипящим голосом:
- Послушай, крошка! Нам было хорошо вместе, но становиться отцом я не планирую, да и мужем тоже. А потому давай сделаем так – я дам тебе денежку, ты пойдёшь в больничку и сделаешь аборт, но только так, чтобы об этом никто не узнал, а самое главное, чтобы об этом не узнал мой дорогой папаша, иначе…
Он не договорил, но я тогда немного испугалась – таким непроницаемо-страшным и равнодушным было его лицо.
- Договорились? – его непререкаемый тон напоминал ледяной айсберг.
Но так просто сдаваться я не собиралась, а потому, гордо вздёрнув голову, сказала:
- Я подумаю.
- Только думай быстрее.
Но я, со своей упёртостью и упрямством, сдаваться не собиралась, а потому отправилась прямиком к отцу Стаса, который славился своими консервативными взглядами и мог повлиять на сына. Пробившись через его многочисленную охрану, я села на предложенный мне стул, сжалась в плаксивый, ноющий комочек и, пуская фальшивые слёзы, всё ему рассказала. Тот немного подумал, пожевал губами, и выглянул в коридор. Я слышала, как он кому-то говорит:
- Привези мне этого лоботряса немедленно! Он в клубе где-то заседает! А будет упираться – разрешаю вмазать ему и так и сказать, что это я распорядился! Сейчас же! Через полчаса не будет – уволю нахрен, ибо зачем вы мне такие нужны!
Когда бледный Стас вошёл в кабинет, и открыл было рот, увидев меня, его отец громко и настойчиво сказал ему:
- Молчи, сукин сын! И не слова! Я не буду спрашивать у тебя, как это произошло! А скажу тебе так – не позволю, чтобы внук самого Воробьёва где-то прозябал в безвестности! А потому ты женишься на ней, ясно!
- Но пап… - начал Стас.
- Я сказал – всё! Иначе готовься к тому, что оставлю тебя без наследства, ясно тебе! Ты, я смотрю, научился толкать свой инстрУмент куда бы то ни было! Научись и отвечать за свои поступки! А ты – он повернулся ко мне, и я сжалась в комок – готовься к тому, что придётся до свадьбы сделать тест ДНК, а то знаю я таких ловкачек, как ты.
Но мне нечего было бояться, ведь я точно знала, что это ребёнок Стаса.
В ожидании ребёнка и свадьбы я была счастлива безмерно, мне казалось, что это поможет вернуть расположение и любовь ко мне моего обожаемого Воробьёва. Не сказать, что он плохо ко мне относился, но внимания уделял мало, и, несмотря на то, что отец пригрозил ему отлучением от наследства, если он будет, как и прежде, «собирать всех баб», по его словам, Стас, как мне казалось, продолжил свою деятельность по соблазнению девиц университета.
Но я любила его, а потому наивно надеялась, что и он рано или поздно сможет полюбить меня, а уж нашего ребёнка тем более. Конечно, тест ДНК показал отцовство Воробьёва, и его отец начал подготовку к свадьбе.
Моя мама, по-прежнему чувствуя, что этот брак погубит мою жизнь, всё никак не хотела принимать тот факт, что скоро я стану женой сына миллионера, и, горестно поджимая губы, только качала головой и абсолютно не хотела слушать мои заливистые речи о том, какой же Стас замечательный.
В нашем свадебном путешествии после шикарной свадьбы Стас показал себя первый раз во всей красе – в первый же день он напился и позволил себе взять меня силой, наплевав на то, что у меня был ужасный токсикоз, и я переносить не могла даже запах алкоголя. Застёгивая штаны, он с ухмылкой сказал:
- А что ты думала, крошка? Что будет легко? Ну, это только цветочки! – он схватил меня рукой за лицо и больно сжал щеки – попробуй только что-нибудь сказать моему отцу! Убью и зарою там, где даже родная маменька не сыщет!
Конечно, это были только угрозы с его стороны – для того, чтобы кого-то убить и зарыть, Воробьёв-младший был трусоват, но всё-таки говорить что-либо его отцу я и не собиралась, у меня, тогдашней дуры, был корыстный интерес – я боялась, что отец после такого действительно лишит его наследства.
Не сказать, что мы со Стасом жили плохо – мы выходили в «свет», он водил меня по злачным местам, дарил драгоценности и подарки, брал, когда захочет, иногда даже был нежен и заботлив, и я уже привыкла к такой вот жизни обеспеченной жены обеспеченного мужа. Тем более, после окончания университета, его отец, зорким глазом наблюдавший за нашей «семейной идиллией», сразу пристроил его к себе на работу.
Жили мы вместе с ним, в огромном семейном особняке, где был целый штат поваров, домработниц и помощниц.
На шестом месяце беременности внезапно и скоропостижно умерла моя мама, от стресса у меня начались преждевременные роды, и ребёнка спасти не удалось. Двойное горе настолько сильно подействовало на меня, что я пришла к своему свёкру и сказала ему о том, что хочу развестись с его сыном. Мне казалось, что моя бедная мамочка умерла именно потому, что я вышла замуж за Стаса, бедное моё воображение рисовало картины того, что эта мысль сжирала её сердце… А потом она забрала с собой и моё дитя.
Виталий Павлович позвал Стаса и, как всегда, сильно жестикулируя, спросил его:
- Что такого происходит в вашей семье, что твоя жена требует развода, а, ты, балбес? – он дал ему подзатыльник и ожидал ответа.
Пристыженный Стас ответил:
- Да всё у нас нормально, не знаю, чего на неё нашло!
- В роду Воробьёвых разводов испокон веков не было! Не позорьте мои седины! Ты, Стас, о чём думаешь – разве этому я учил тебя?! Чтобы я больше не слышал, в том числе и от тебя, Лера! Иначе пойдёте оба на улицу с голым задом! Помру – делайте, что хотите, а сейчас даже не помышляйте.
Я, с одной стороны, прекрасно понимала свёкра – у них действительно была хорошая семья с консервативными устоями, и сам Виталий Павлович, несмотря на его внешнее величие и чрезмерную самоуверенность очень трепетно относился к семейным ценностям, так что ничего не было удивительного в том, что он требовал этого и от нас. Требовал вопреки нашим желаниям…
К слову, он так и не женился после смерти матери Стаса и очень тепло вспоминал о ней, повторяя, что она была его единственной слабостью на протяжении всей их жизни.
Мы прожили с Воробьёвым-младшим семь лет, Виталий Павлович за это время успел передать ему все дела, чтобы самому ни о чём не заботиться. Он хотел покоя и тишины, он уже не был тем бизнес-воротилой, который мог не спать ночами ради подготовки к какой-нибудь важной встрече. И Стас взял дело в свои руки. У него неплохо получалось – он был истинным сыном своего отца. Иногда он выходил из себя, и я уже тогда видела перемены в его характере в худшую сторону. Но на мою защиту всегда вставал Воробьёв-старший, не позволяя Стасу тронуть меня и пальцем.
Но скоро Виталий Павлович покинул этот мир. Через день после его похорон я подошла к Стасу и стала требовать у него развода. Я больше не хотела жить с ним – первая юношеская любовь потерпела фиаско во время совместного быта. Какая же я была дура, не поверив своей маме и не слушая её! Я хотела уйти вот так, в чём была, уйти в нашу старую квартирку, в которой жили мы с мамой когда-то, Стас про неё забыл, а я втайне от него сдавала её семейной паре – они исправно переводили оплату за аренду мне на банковскую карту.
Но Стас схватил меня рукой за горло и произнёс медленно, чётко с расстановкой:
- Ну уж нет, дорогуша! Никуда ты не пойдёшь! Я не собираюсь попирать те семейные традиции, которые сложились в моей семье. Умирая, отец взял с меня обещание, что я не буду этого делать. Семья Воробьёвых имела, имеет и будет иметь безупречную репутацию. Тебе придётся жить со мной и терпеть меня.
С тех пор моя жизнь превратилась в ад – на людях мы были просто эталоном семьи, Стас таскал меня на все приёмы и встречи, в рестораны и кафе, я молча замазывала синяки на своём теле, заживляла их и терпела. Только один раз пригрозила ему полицией, но он вывернул мне руку так, что я охнула и сказал:
- Только попробуй. Зарою так, что тебя никто не хватится и останусь вдовцом.
В обществе он прилюдно целовал меня и всячески показывал свою ко мне любовь, дома же меня ждали обидные слова, тычки, и было хорошо, если только этим и ограничивалось. Так Стас тешил своё ЧСВ, всячески унижая меня, а я… Я настолько привыкла к этому, что мне стало просто всё равно. Я не хотела менять свою жизнь – мне казалось это нормальным. Моё внутренне «я» кричало от боли, а внешнее – боялось перемен.
Слышали когда-нибудь о созависимости? Так вот я и была той самой созависимой. Говорят, так бывает с жёнами алкоголиков и наркоманов. Я же была созависимой от садизма своего мужа.
Моя единственная подруга Люська, которую Стас почему-то терпел – остальных моих подруг он всех разогнал, сам выбирая мне тех, с кем я могу общаться – глядя на то, как я замазываю синяки на предплечьях, говорила горячо:
- Лера, он же убьёт тебя когда-нибудь! Что ты делаешь со своей жизнью?! Почему позволяешь унижать и колотить себя?!
Но она не понимала – меня могла понять только та, которая сама когда-то переживала подобное.
Попасть от Стаса мне могло за что угодно – неправильный и слишком яркий макияж для похода в ресторан, неверно подобранное платье, улыбка, которая ему не понравилась, или, например, за то, что я, по его мнению, как-то слишком откровенно пялилась на одного из партнёров.
Мы возвращались домой, он брал меня силой, это было болезненно и унизительно, зажимал мне рот ладонью, не обращая внимания на бегущие по щекам слёзы, а потом начинался процесс «воспитания». Бил Стас всегда аккуратно и только туда, где синяки бы никто не увидел…
В этот же раз удар пришёлся аккурат по лицу, за то, что я слишком громко смеялась, болтая с одной из секретарей партнёров.
- Моя мать никогда бы не повела себя подобным образом рядом с отцом. Что ты за позорница такая?!
Он ушёл из дома, скорее всего, поехал куда-то «расслабиться с мужиками», как он любил говорить. Я знала, как они там расслабляются. И не знала, как остановить всё это в своей жизни. Дать бы отпор хоть раз… Но Стас сильнее меня, и я действительно боялась того, что он может просто меня покалечить, а потому старалась сжаться в комок и просто закрываться от ударов руками.
Я прошла в комнату, достала из шкафчика вату и мазь, обработала синяки, приложила к щеке лёд и легла. Сегодня я действительно отделалась «малой кровью», но Стас становится всё более изощрённым, а экзекуции повторяются всё чаще и чаще. Но почему же я так холодна к его издевательствам? Словно мне всё равно, что он делает с моим телом, словно мне всё равно – убьёт он меня или оставит в живых.
Стас пришёл очень поздно, но я ещё не спала – лежала тихо, как мышь – только бы не пошевелиться, а то он решит, что мне мало досталось сегодня.
Я уже привыкла к тому, что давно не плачу от тяжёлых рук мужа, но сейчас слёзы лились на подушку бесконечным потоком. За что он так меня? За то, что когда-то захотела жить с богатым мужем, и потому женила его на себе чуть не силой, думая, что смогу привязать к себе ребёнком? Да уж, тогда я не знала, что Стас – это махровый садист, который посадит меня в «золотую клетку» без права выйти оттуда.
К утру я приняла важное решение – бежать из этого дома и от своего мужа. Бежать, куда глаза глядят, зная, что Стас будет искать. Спрятаться там, где он не найдет меня.
Часть 2
Однажды я уже пыталась – это было не так давно, я тогда решила уехать к Люське и остановиться у неё на пару деньков, чтобы решить, что делать дальше. Конечно, это было глупой идеей, в результате которой я только набила себе лишних шишек и в прямом, и в переносном смысле этого слова.
Стас нашёл меня так быстро, что я даже не ожидала. И конечно, я была просто уверена, что виной тому была вовсе не Люська. Она – единственный человек, которому я могла доверять. Когда мой муж заявился к подруге, я сразу поняла, что он буквально всё знает о моих намерениях. Посмотрел на меня мрачно, бросил взгляд на Люську, сказал своим непререкаемо-железным тоном:
- Пойдём домой!
Я тогда поплелась за ним, как побитая собака. Даже после того, как Люська встала на мою защиту и пригрозила Стасу вызвать полицию. Не оборачиваясь, он протянул руку, схватил её за горло и произнёс:
- Попробуй. Ради интереса. Звякни, глупышка – протянешь ноги, и всё!
- Отпусти её, Стас! – заплакала я – что ты за чудовище?! Отпусти!
Он разжал руку, схватил меня и поволок за собой. Дома он не устраивал скандалов, не орал, не кричал, а лишь ходил взад-вперёд по комнате, изредка бросая на меня колючие взгляды.
- Тебя что-то не устраивает в твоей жизни? – спросил холодно.
- Не устраивает?! – я рассмеялась ему прямо в лицо – а ты считаешь, что это можно назвать жизнью, Стас?
- А чего ты хотела? – он повысил голос – за всё нужно платить, крошка! Ты отчаянно хотела за меня замуж – ты это получила! Хотела жить обеспеченной жизнью – пожалуйста, у тебя есть всё самое лучшее – шмотки, драгоценности, машина! Я ни в чём тебе не отказываю, ты не занимаешь себя каким-то тяжёлым физическим трудом, ты ничего не делаешь по хозяйству, ты только бегаешь по торговым центрам и фитнес-клубам! И всё это даю тебе я – абсолютно безотказно! И беру за это… разве что возможностью хоть иногда снять напряжение после работы.
- Ты берёшь за это моим здоровьем, Стас, а ценнее этого у человека ничего нет. Ты когда-нибудь убьёшь меня…
- Я делаю всё аккуратно – он усмехнулся – это не то же самое, что обычно закатывают мужья своим жёнам. Если бы я был среднестатистическим человеком, ты бы давно уже ходила с переломанным носом, например.
- Тебе нужно лечить свою агрессию, Стас, иначе это когда-нибудь очень плохо кончится.
- Я полностью себя контролирую – сказал он и вышел из комнаты.
Это означало только одно – разговор закончен. Беседы всегда заканчивались только там, где хотел Стас. Оно и понятно – кто я? Бесправное и безголосое существо, которое не может даже проснуться без спроса!
С тех пор он приставил ко мне охранника – глуповатого парня, который всюду ходил за мной и даже вместе со мной ездил куда-либо. Только что не ночевал в моей комнате. Стоило мне выйти из дома, как он появлялся, словно из-под земли, и сопровождал меня.
Я постоянно затевала разговоры о разводе, но Стас не хотел слушать. Его единственным аргументом были семейные традиционные ценности, которыми он так дорожил, а обязательства перед отцом позволяли держать ему самого себя на коротком поводке.
На очередной побег, тогда, ночью, я решилась только потому, что вдруг поняла – Стас хочет довести меня до самоубийства, скорее всего. Чтобы я не выдержала и сделала это, а он бы потом остался несчастным вдовцом, и не был бы так попираем обществом, как при разводе. Мало ли из-за чего там вздёрнулась какая-то жена-глупышка, умеющая только что шляться по салонам красоты и заграницам!
Я пожалела, что когда-то не настояла на том, что хочу работать – так в моей жизни было бы хоть какое-то движение и развитие. Хотя, конечно, вряд ли мне позволили бы это сделать – свёкор всегда говорил, что женщины в их семье не работают, а занимаются бытом и домом. Но мне даже этого было не позволено. Этот огромный особняк никогда не был, не смог стать, моим настоящим домом.
И сейчас, когда я, кажется, разгадала намерения моего мужа, я поняла – дальше будет ещё страшнее, недаром «воспитывать» меня Стас стал чаще. А умирать мне, молодой тридцати с лишним лет, женщине, совсем не хотелось. Поэтому я уже должна была поднять своё достоинство с того дна, куда его опустили, и что-то решать.
Вспомнив мамочку, которая когда-то предупреждала меня, что от брака со Стасом ничего не выйдет, я снова заплакала. В последнее время это происходит всё чаще – от несправедливости, от боли, скорее от душевной, чем физической, от синяков, которые вижу на своём теле. Я совершенно перестала быть женщиной, я забыла, что это такое – когда тебя любят, относятся с нежностью, когда смотрят на тебя так, словно ты – единственное счастье в этой жизни.
Ничего этого нет, и этот персональный ад я создала для себя сама, своей рукой.
Для Стаса я всего лишь девочка для битья, не более того, потому он и не хочет отпускать меня. Я для него удобна, только и всего.
В доме у Воробьёвых не ясно, с каких времён, работала Инна Васильевна, пожилая уже женщина. Она была кем-то вроде экономки – руководила поварами, садовником и остальным персоналом, кроме службы безопасности. Мы не были с ней особо близки – Стас постоянно следил за тем, чтобы я не связывалась с «лишними», как он говорил, людьми. Но много раз я ловила на себе её сочувствующие взгляды, и понимала, что она всё знает о моих синяках и садизме Стаса.
Мой муж очень доверял ей и относился с большой благосклонностью за её преданность семье. К ней-то я и решилась обратиться со своей просьбой. Конечно, я рисковала, но точно знала, что она не сдаст меня Стасу.
Камер в нашей комнате не было – упущение Стаса! – и я позвала её к себе, попросив, чтобы она пришла как можно быстрее и незаметнее для другого персонала.
Войдя, женщина посмотрела на меня вопросительным взглядом, и я на миг засомневалась – правильно ли я делаю, обращаясь к ней.
- Вам что-то нужно, Валерия Александровна? – спросила она, поздоровавшись со мной – может быть, есть замечания?
Она кинула косой взгляд на мои руки с синяками выше локтей, которые я специально оголила, и добавила:
- Может быть, вас что-то не устраивает и есть жалобы? Так я очень быстро устраню недостатки.
- Нет – успокоила я женщину – дело не в этом. Инна Васильевна, мне нужна ваша помощь.
- Я всегда только за – откликнулась она – вы же знаете, как я к вам отношусь.
- Да, и я очень ценю это. Но сейчас мне действительно нужна помощь, причём очень серьёзная.
Я замолчала, не зная, как сказать то, что я собиралась сказать. Наконец, решилась.
- Инна Васильевна, скажите, а задняя калитка в глубине сада – она под сигнализацией?
Женщина молчала и в её взгляде я читала то, что так и не решалась ей сказать – она поняла, к чему я клоню.
- Нет – произнесла наконец – о ней все забыли.
- Он заперта на ключ, верно?
- Конечно.
- Мне нужен этот ключ.
Она посмотрела на меня каким-то странным и долгим взглядом, от которого по телу побежали мурашки. Я быстро представила себе, что вот сейчас она пойдёт звонить Стасу, а он быстро примчится из соседнего посёлка, куда уехал на два дня для проверки своих торговых точек, и сделает из меня отбивную – в последнее время именно это и происходило.
- Я вас так понимаю – вдруг сказала она – я ведь… всё слышу… Простите, что не могу заступиться за вас, когда такое происходит. Я тогда потеряю место, а эта работа мне очень нужна – внучке требуется дорогостоящее лечение, она у меня одна, родители в аварии погибли, а она инвалид…
- Не надо, не оправдывайтесь – я вас понимаю. Но и жить так больше я не могу, поймите.
Она качает головой, с жалостью глядя на меня:
- Станислав Витальевич всё равно отыщет вас. У него везде такие связи…
- Я уеду! – говорю ей горячо, стараясь убедить – уеду в глухую деревню, где никто меня не найдёт, даже он! Только помогите мне, Инна Васильевна! У меня сил больше нет терпеть его издевательства и агрессию!
- Когда вы пришли в наш дом, я сразу поняла, что ничего доброго из этого брака не получится, Валерия Александровна, уж простите. Но Станислав Витальевич меня удивляет – никто из мужчин в семье не поступал так, как он. Господи, Виталий Павлович, его глубокоуважаемый мной отец, наверное, в гробу переворачивается, наблюдая за деяниями сына!
- Ну, о чём вы говорите? – грустно улыбаюсь ей – для него был важен только бизнес…
- Не говорите так, детка! Он был в бизнесе воротилой, конечно, но душой – очень хороший человек.
- Так вы сможете мне помочь? – с надеждой спрашиваю её.
Она задумывается, потом отвечает:
- Если мы просто возьмём ключи, то кинем тень на садовника, Стас Витальевич уволит его и скажет, что он не следил за ключами. Нужно придумать что-то другое. Ключи лежат в столе в комнате для персонала, где все переодеваются, взять их легко, но о них вспомнят, если вы исчезнете. Так что я лучше сделаю вам дубликат этих ключей.
Не веря своим ушам, горячо благодарю добрую женщину. Пока Стас в командировке – а приедет он завтра – мне нужно уехать из этого дома как можно дальше. Дело в том, что выйти из особняка просто так не получится – вход находится как раз напротив будки охраны около ворот. Мне повезло в том, что окна нашей комнаты на втором этаже смотрят на противоположную сторону – так я смогу спуститься вниз, и для этой цели я уже припасла длинную толстую верёвку – останется только за что-то закрепить её и спуститься. А там и до калитки, о которой я говорю с Инной Васильевной, рукой подать. Только бы никто не заметил этого. Охрана у Стаса – настоящие звери.
Вероятно, в этот раз Стас понадеется на то, что я опять побегу к Люське, но я буду более осторожна – подруга даже не будет знать о том, что я ушла от мужа. Нет, не ушла – сбежала. У меня будет время для того, чтобы скрыться как можно дальше.
Я поступила довольно разумно, когда не стала тратить деньги, которые жильцы оплачивали мне за аренду квартиры. Этих средств мне хватит, чтобы что-то снять в деревне на первое время, а там будет видно, как жить дальше.
Я с нетерпением жду, когда вернётся Инна Васильевна. Наконец, она входит, оглядывается – никто ли не видит – и закрывает за собой дверь. Большой ключ отдаёт мне и спрашивает, когда я собираюсь покинуть этот дом. Говорит, что хочет помочь мне спуститься вниз. Прошу её потом отвязать и скинуть мне верёвку, она соглашается, что это необходимо.
Весь оставшийся день я сижу в своей комнате – от волнения мне даже не хочется есть, я отказываюсь от ужина, думая о том, что мне ещё предстоит сделать. Рюкзак я собрала – вещей совсем немного и самые простые, никаких супер-платьев и драгоценностей, всё это мне не нужно, я хочу уйти отсюда так, как пришла, а пришла я практически без всего.
Одежду подбираю тёмную – так меня не будет видно – синяя толстовка, чёрные джинсы, удобные кроссовки, в рюкзак кладу чёрные очки.
Теперь самое главное – волосы, по ним меня легко узнать. Моя шикарная кудрявая шевелюра всегда приводила в восторг окружающих – некоторые смеялись и спрашивали у мамы, не мулат ли мой отец. Я отрастила волосы ниже лопаток, и эта кудрявая рыжая масса выгодно подчёркивала мою красоту и молодость.
В ванной комнате я развожу чёрную краску, и скоро смотрю на себя и абсолютно не узнаю. Цвет мне идёт, но я действительно становлюсь похожей на мулатку – смуглая кожа, орехового цвета глаза и эта густая шевелюра. Беру ножницы и прядь за прядью срезаю длину.
Нужно выспаться, иначе не смогу сосредоточиться и обязательно провалю свой побег. Укладываюсь и засыпаю, просыпаюсь уже вечером, испытывая от волнения острое чувство голода, спускаюсь в гостиную. Мне удаётся в одиночестве поужинать, потом опять иду к себе в комнату, продумывая, как бы лучше сделать так, чтобы вообще никто ничего не понял и не услышал. Хорошо, что ровно под моим окном окно той самой комнаты для персонала, вряд ли в то время, когда я собираюсь осуществить мой план, там кто-то будет.
Ночью я слышу тихий стук в дверь – это Инна Васильевна, она тихонько заходит в комнату, а я вдруг жалею о том, что в доме не предусмотрен запасной выход на противоположную часть сада – тогда бы мне не пришлось лезть в окно.
Я хорошенько обвязываю себя верёвкой за талию, второй конец обматываю вокруг массивной тумбочки. Когда спущусь, Инна Васильевна развяжет верёвку и скинет мне её.
Я, которая раньше никогда не делала подобных трюков, потихоньку начинаю спуск. Каждая мышца моего тела напряжена, и я жалею только об одном – что мало занималась спортом. Если всё получится, обязательно устраню этот недостаток.
Инна Васильевна смотрит вниз, еле-еле различая в темноте мой силуэт - свет мы в комнате не включали. Через несколько минут она скидывает мне верёвку, я сматываю её, убираю в рюкзак, машу ей рукой и ухожу по направлению к калитке.
Ключ скрипит в замке, и это ужасает меня – наверняка кто-то из охраны сейчас не спит, и, услышав эти подозрительные звуки, захочет проверить, откуда они доносятся. Наконец путь к свободе открыт, я дёргаю калитку на себя, она открывается, проскальзываю туда, в образовавшуюся щель, и тихонько закрываю за собой тяжёлую дверцу.
Наконец-то! Свобода! Очень надеюсь, что смогу уехать так далеко, что ты никогда не найдёшь меня, Стас! Уехать и начать новую жизнь.
Часть 3
Я совсем забыла, как пахнет свобода… Этот немного пьянящий запах неизвестности, смешанный с пряным запахом предстоящих приключений. Я абсолютно не боюсь того, что будет впереди – своё я уже отбоялась, но самое главное – то, что будет впереди, это всё равно лучше, чем то, что меня ждёт со Стасом.
И хорошо, что я ушла именно сейчас, потому что Стас уже начал поговаривать о ребёнке, мол, пора, и почему у нас так долго не получается… Но он не знал одного – всё это время я старательно принимала таблетки, потому что знала – дитя и вовсе скуёт меня по рукам и ногам, моя золотая клетка превратиться в вяжущие сети… В любом случае, ребёнок только на первые год-полтора приостановил бы Стаса, а дальше – всё по новой, и неизвестно, что впереди. Скорее всего, именно самоубийство и могила. Как я позволяла себе столько времени быть несчастной?  Нет, Стас мне не нужен сейчас, он – мой кошмар на всю оставшуюся жизнь.
Из плотной лесной чащи за домом я выбираюсь на шоссе. Темнота стоит – хоть глаз выколи. Нужно где-то переночевать, но вокруг только точно такие же особняки, как у Воробьёвых. Ладно, что-нибудь придумаю. Не успеваю я подумать о том, что же можно придумать, как передо мной останавливается старенькая машина, открывается окно и грубоватый девичий голос спрашивает:
- Эй, подруга, далече путь держишь? Может, подбросить?
Я киваю и сажусь рядом с ней. В машине пахнет ментоловыми сигаретами и дешёвыми духами. Девчонка трогает с места, а я разглядываю её – невысокая, мужеподобная, с короткой залихватской стрижкой, волосы торчат в разные стороны, на лбу очки. Она напоминает мне певицу, ту самую, которая пела про «хочешь, я убью соседей, что мешают спать…».
Она тоже откровенно рассматривает меня, в глазах её удивление и в тоже время равнодушие, потом протягивает мне свою квадратную ладошку:
- Зайка.
Легонько жму её руку.
- Это что, имя такое? – удивляюсь.
- Не – она сплёвывает в форточку жвачку – фу, гадость какая! Зоя меня зовут, а для всех – Зайка. Ты чё здесь забыла ночью? На этой «Рублёвке»?
Да, с легендами у меня плохо. Надо было бы что-то придумать, но мне как-то не думается, потому я просто отвечаю:
- От мужа сбежала, пока он в командировке.
Она усмехается, достаёт из «бардачка» сигарету и закуривает.
- Будешь? – протягивает мне пачку и, недовольно цыкнув, убирает её, когда я отказываюсь.
- Разве может жена убежать от мужа с «Рублёвки»? – спрашивает она недоверчиво.
- Ещё как может – кроме этих слов, аргументов у меня для неё пока нет.
Она молчит, о чём-то думая, потом изрекает:
- Все мужики козлы. Ну, и куда ты сейчас?
- Да мне бы только до города добраться, там уж я соображу, что делать. А ты-то что делаешь в такой час, одна, на дороге?
- Домой возвращаюсь – отвечает она – торгпред я…
- Кто?
- Торговый представитель. Слушай, ты реально, как с луны… Точно не нашего круга – обычных людей!
- Да я путём мир-то не видела – соглашаюсь с новой знакомой – всё только в окно машины…
- А, ну и тэцэ, и СПА, и фитнес – продолжает она с презрением – не люблю я богачей. Все они – высокомерные…
- Да я и не богачка – жму я плечом – и никогда ей не была.
- Зовут-то тебя хоть как?
Я представляюсь, и оставшуюся дорогу до города мы непринуждённо болтаем о разных вещах, в основном о работе Зайки – она рассказывает мне много забавных случаев. Зайка высаживает меня в городе и первое, что я делаю – это снимаю все деньги с карточки. О карте муж не знает, но лучше лишний раз поостеречься, да и потом, в той глуши, куда я хочу уехать, наверняка в приоритете будут именно наличные.
Теперь надо позаботиться о ночлеге – хотя времени до утра осталось не так много. Вокзал, откуда отходят автобусы, не подойдёт – там наверняка могут патрулировать полицейские, и у них возникнут вопросы, почему я одна в такое время сплю на вокзале. С другой стороны, и деньги тратить тоже не хочется, их, конечно, у меня порядочно, но лучше приучать себя экономить с самого начала.
Все кредитки, которые у меня были, а также дебетовые карты я оставила дома на столике – муж контролировал все мои расходы, и эти карты утратили для меня свою актуальность. Кроме того, если бы я даже взяла их с собой, он бы наверняка их заблокировал.
Я решаю найти какой-нибудь маленький хостел или гостиницу – слишком шикарный номер мне не нужен, а вот что-то неприметное и дешёвое вполне подойдёт. Везёт мне практически сразу – в первой же захолустной гостинице с пышнотелой дамой за стойкой администратора находится небольшой номер, достаточно дешёвый.
Удивляет меня в первую очередь то, что в номере необычайно чисто, а на одноместной кровати – белоснежное бельё. Странно, у меня о таких местах были иные представления. На прикроватной тумбочке маленький букетик цветов, зарываюсь в него носом – забытый запах, такие любила выращивать мама. Она вообще любила возиться с растениями, и я помню её мягкие, уютные руки, аккуратно протирающие тряпочкой длинные листья какого-нибудь там гипеаструма, и тихо рассказывающую мне об этом необычном, по её словам, цветке. С удовольствием падаю на чистые простыни, которые прямо дышат свежестью и моментально засыпаю.
Мне хватает пяти часов, чтобы выспаться, солнечный луч, проникший в комнату сквозь прореху между шторами, гладит меня по лицу, и впервые за много лет я просыпаюсь с улыбкой. Первым делом нужно выбросить сим-карту и вообще избавиться от телефона, что я и делаю, выйдя из гостиницы. Пока мне это не нужно, а потом попрошу кого-нибудь купить мне сим-карту и телефон, самой этого делать нельзя – у Стаса такие связи, что он может запросто обнаружить меня по этим покупкам.
До автовокзала мне нужно попасть в одно место, первый утренний автобус увозит меня на кладбище – я обязательно должна попрощаться с мамой. На белом, словно застывшая вода, мраморе, её родное лицо с такой знакомой улыбкой. Сердце сжимается от ощущения несправедливости и безвозвратной потери.
- Милая моя – шепчу я тихонько, склонившись к памятнику – если бы ты только знала, как ты была права… Если бы ты только знала… Прости, мама, свою неразумную дочь.
Слизываю солёные капли слёз, предательскими ручейками бегущие по щекам, глажу холодный мрамор и говорю с ней, говорю. Она меня слышит, я уверена. Слышит и будет беречь, поможет мне.
Нельзя терять реальности времени – чем быстрее я уеду за город, тем лучше.
- Прости меня, мамочка – в последний раз обнимаю холодный камень – не знаю, свидимся ли ещё…
Я понимаю, что поезда и самолёты для меня закрыты, остаются автобусы – там не требуют паспорт при покупке билета, я решила про себя, что несколько раз сменю маршрут, но первоначально уеду в соседний город. Он больше, там несколько направлений, и даже если мне придётся петлять, как заяц, туда-сюда, это будет даже к лучшему. Я надеваю на голову бейсболку с широким козырьком, натягиваю её практически на глаза. Короткие чёрные кудряшки торчат из-под неё, смешно топорщась. На нос – чёрные очки. И всё же сталкиваться с полицейскими мне страшновато – хотя Стас ещё не должен даже вернуться, мне уже кажется, что в доме паника и меня ищут.
Покупаю билет на автобус, который отходит через пятнадцать минут, огромный, блестящий ярко-голубым цветом, он отличается от всех остальных на этой большой стоянке.
Поднимаюсь по ступенькам, показываю пожилому водителю с длинными гусарскими усами билет.
- Мулатка, что ли? – смеётся он – какая-то не русская, сразу видно.
- Угу – бурчу ему в ответ, ухожу в конец автобуса и сажусь на свободное место у окна, делая вид, что засыпаю.
Сама же сквозь опущенные ресницы осматриваю автобус, потом бросаю взгляд в окно. Вот к автобусу приближается пожилая пара – он представительный, с палочкой, она вся величественная, с замысловатой причёской. Вот пробежала молодёжь с рюкзаками и гитарой, дружно гогоча и не закрывая ртов, устроились, беспокойно вертясь и вызывая улыбки на лицах остальных пассажиров. Вот… полицейский и ещё несколько людей рассыпались по вокзалу. Неужели? Этого не может быть – Стас ещё даже из командировки не должен вернуться. Сердце гулко стучит в груди, я всё ниже и ниже склоняю голову, чтобы никто не видел моего лица. Только спокойствие! Может, это и не по мою душу…
Полицейский поднимается на пару ступенек и начинает осматривать пассажиров.
- Таби чего?! – спрашивает его водитель – у меня отправление через две минуты! И с документами всё в порядке. Слезай давай!
- Да ладно тебе, отец! – отвечает полицейский – ищу я кое-кого, чего орать-то сразу!
- А коли ищешь, бумагу давай, постановление там или чего ещё! Не задерживай мне рейс! Кто простой будет оплачивать, ты, что ли, бездельник?!
- Да ладно, ладно, не шуми, выхожу я! – полицейский, с досадой сплюнув под колёса, соскакивает со ступенек, двери закрываются, автобус трогается, неповоротливо поскрипывая на развороте, а я шумно, с облегчением, выдыхаю.
Так для меня и останется загадкой, кого же искал полицейский и те люди, что были с ним на автовокзале.
Я успокаиваюсь только тогда, когда мы выезжаем за город. Но и тут нужно проехать полицейский пост. Когда водитель останавливает автобус и показывает документы сотрудникам, один из них быстро проходит по салону, словно что-то ищет.
- Перехват у них, что ли, какой? – перешёптываются сзади.
Я делаю вид, что сплю, низко склонив голову, полицейский проходит мимо и, наконец, мы едем дальше. Да уж, сколько нервов у меня выпьет эта поездочка! Но игра стоит свеч!
Я просыпаюсь только через шесть часов, ближе к вечеру, когда мы приезжаем в город. Хорошо, что автовокзал находится в центре – там проще найти какую-нибудь неприметную гостиницу. Но дело в том, что я отлично выспалась в дороге, а потому спать совершенно не хочется.
Я иду в местный сквер, там, в вечерних сумерках, прогуливаются влюблённые парочки, слышен детский смех, неторопливая речь взрослых. Все они такие счастливые, эти люди… Вот живут простой жизнью, довольствуются малым, и тем не менее, радостны и счастливы. Наверное, у них тоже есть какие-то повседневные проблемы-заботы, иногда не хватает денег, подводит здоровье, они ссорятся, мирятся, но тем не менее, они счастливы. Почему я не ценила этого раньше? Почему гналась за тем, чтобы жить «не как все»? В итоге я получила такую «ответку», что теперь не знаю, как смогу справиться с поселившимся в душе страхом.
Так, ехать сегодня до намеченной мной точки уже поздновато, нужно обождать ночь в этом городе, а завтра с утра на электричку, потом – на автобус.
В сквере я покупаю в киоске кофе и огромный бургер, усаживаюсь на лавочку в самой тени раскидистых клёнов, и тоже чувствую себя абсолютно счастливой. Бургер кажется таким вкусным, а кофе – таким крепким и сладким, что необычное чувство приверженности к этой неспешной жизни захватывает меня. Я сейчас – часть этого пульсирующего организма под названием «жизнь», и я так хочу, я мечтаю оставаться этой частью!
Я всю ночь провожу в сквере – кормлю на озере уток, катаюсь на каруселях, которые, как ни странно, работают и ночью, радостно визжа с остальными посетителями, когда громоздкий паровозик срывается вниз, словно в пропасть, потом устраиваюсь на лавочке, поджав под себя ноги и слушаю звуки вокруг, чьи-то разговоры, пение ночных птиц, тихий смех девушек.
Утром я покупаю билет на электричку – ехать до райцентра мне почти час с лишним. Молоденькая проводница разносит воду в бутылочках, покупаю одну, сразу вливаю в себя почти полбутылки, радуясь освежающим каплям, вспоминаю чью-то фразу: «Счастье в мелочах», тихонько смеюсь по себя. Сидящая напротив старушка с кроссвордом подозрительно на меня посматривает – наверное, она давно не видела таких восторженных дур, как я.
А я смотрю в окно, восторгаюсь природой, открывшейся для меня, и в голове уже нет мыслей о Стасе, я как будто забыла о нём.
Впрочем, только я думаю об этом, как беспокойство возвращается. Всё-таки у Стаса достаточно денег, чтобы найти меня, и он, как он однажды выразился, перевернёт всю страну и хоть из-под земли меня достанет.
Приехав в райцентр, я меняю план действий – решаю, что сначала сяду на один автобус, потом пересяду на другой – так я хоть немного, но запутаю следы, сделав при этом, конечно, титанический крюк к тому месту, где решила поселиться.
Небольшое село с говорящим названием «Счастье» я выбирала долго и тщательно. Жителей немного, есть теплицы, где можно работать, красивая природа, лес такой, что дух захватывает, есть речка и озеро, по отзывам – отличное место для рыбалки.
Я сажусь в старенький автобус – Господи, я думала, на таких уже давно не ездят! Ощущение, что он рычит и фырчит так, словно устал, и ему пора на покой. Чувствую, что меня клонит в сон, ночью-то не спала. Вполне можно уснуть, учитывая, что ехать мне почти четыре часа. И только я начинаю засыпать, как мне на плечо ложится чья-то рука.
Часть 4
Волна страха охватывает всё моё существо настолько, что я даже боюсь обернуться. Но мозг начинает соображать логически, и я понимаю, что это не тяжёлая мужская рука, а лёгкая женская.
- Разрешишь, я с тобой присяду? – звонкий девичий голосок окончательно приводит меня в себя.
Передо мной стоит симпатичная девушка с короткими светлыми волосами и красивой фигурой. Она похожа на статуэтку, её солнечная улыбка, кажется, может обеспечить хорошее настроение на весь день, светлые растрёпанные волосы ореолом окутывают чудесную головку. На ней лёгкое платье в мелкий цветочек и удобные мокасины. Честно говоря, она восхищает меня с самого начала, особенно эта её искренняя, заводная улыбка.
Я убираю с соседнего места рюкзак, улыбаюсь ей в ответ и приглашаю присесть рядом.
- Ух, ты! – выдыхает она – какая ты… необычная! Ты цыганка, что ли?
Её бесцеремонность совсем меня не раздражает – скорее, веселит.
- Нет, я русская, просто внешность такая – смеюсь в ответ.
- А ты далеко едешь? – интересуется она.
- Да. Хочу быть счастливой, потому еду в «Счастье».
- А почему на этом автобусе? У тебя же крюк получится ого-го какой!
- А мне спешить некуда, времени у меня много.
- Как звать-то тебя, цыганка? – спрашивает она дружелюбно – тебе бы пошло какое-нибудь имя, типа Рады или ещё чего-то такого.
- Нет, у меня всё просто – я Лера.
- А я Марина.
Мы пожимаем друг другу руки, я, болтая с ней, умудряюсь смотреть в окно – меня очень вдохновляет открывшаяся передо мной природа. Как же красиво вокруг!
- У тебя в «Счастье» кто-то живёт?
- Нет, почему ты так решила?
- Ну, ты же едешь туда…
- Говорю же – хочу быть счастливой, потому и еду.
Она морщит хорошенький носик.
- Значит, сейчас ты несчастна?
- Я бы так не сказала. Просто нет в жизни чего-то важного и нужного, и чтобы это найти, я еду в «Счастье».
У меня уже придумана легенда для тех, кто будет интересоваться мною – тяжёлый развод с мужем, он забрал всё, что у нас было, потому что приобрёл всё это до брака со мной, и сейчас я просто хочу уединиться, потому и собираюсь какое-то время пожить в этой деревне.
Слушая мой рассказ, Марина хмурится, а потом заявляет:
- Очень, очень странно. Как мог твой муж не любить тебя? Ты же такая… необычная. И красивая.
- Разве дело в красоте? – спрашиваю её – да и не во внешности тоже, Марин. Просто мы поняли, что абсолютно чужие друг другу, и всё.
Так, непринуждённо болтая, мы не замечаем, как пролетает время. Марина рассказывает мне о себе – она студентка, живёт в городе, сейчас, летом, подрабатывает, но периодически ездит домой к родителям. Скоро ей выходить, а мне не хочется прощаться с новой знакомой, мне очень понравилось болтать с ней, вот так открыто и просто.
Я вообще сама по себе не замкнутый человек – люблю хороших людей и весёлые компании, но Стас не оставил мне выбора, он сам выбрал для меня круг моих знакомых – этих чопорных, гламурных девиц с длинными ресницами и ногами, но абсолютным отсутствием мозгов при этом. Что уж тут говорить – видимо, только такого круга я была достойна. Потому что сама когда-то была ровно такой же. В моей жизни осталась только Люська – живое, энергичное существо, в глазах которой был интеллект в том числе, но Стас всячески старался и её убрать с моей дороги – она была ему невыгодна рядом со мной, потому что с помощью неё мои мозги периодически вставали на место, и я начинала бунтовать.
И вообще, если бы не Люська, я бы, наверное, никогда не решилась на такую авантюру, как побег.
Марина скоро выходит из автобуса, тепло прощаясь со мной, а я еду дальше. Прошу водителя разбудить меня, когда прибудем в деревню, он обещает сделать это, с интересом посматривая на меня.
Время близится к вечеру, когда мы наконец, приезжаем в «Счастье». Деревня небольшая, аккуратная, вокруг много зелени, лес, домишки тоже все, как на подбор – есть в них что-то прянично-кукольное. В садиках практически у всех сирень и черёмуха, они уже отцвели, но почему-то кажется, что даже их ветви до сих пор источают аромат.
Что же дальше?
Я неуверенно иду по улице, не зная, что делать и к кому обратиться по поводу дома. Самое главное для меня сейчас – это аренда хотя бы на какой-то короткий срок, а там что-нибудь придумаю.
Когда я решаю постучать в первые попавшиеся ворота, красивые, с резными жар-птицами, меня внезапно окликают:
- Эй, красавица, ты чего потеряла?
Оглядываюсь на звук голоса – в одном из палисадников сидит полная женщина в соломенной шляпке. Удобно устроившись в кресле-качалке в тени старой черёмухи, она быстро-быстро работает спицами, успевая при этом периодически лузгать семечки из огромного кулька.
- Здравствуйте! – я подхожу к палисаднику – вы не подскажете, здесь никто дом не сдаёт?
Она усмехается и протягивает мне руку:
- Циля!
- Это вас зовут так? – удивляюсь я.
- Ну да – улыбается она – а что такого? Никогда не слышала еврейских имён?
- Простите. Я не хотела вас обидеть.
- Да ты таки меня и не обидела. Но ты кто вообще? И что тут делаешь?
- Я из города. Отдохнуть решила, вот и приехала сюда. Только мне жильё нужно. Конечно, не бесплатно.
- Что же… отдохнуть – это хорошо… Тем более у нас тут отдых замечательный, лес, грибов-ягод масса в сезон, речка, озеро, рыбы валом! Недаром наша деревня называется «Счастье». Ладно, давай я тебе подскажу, у кого снять можно. Но ты обещай-таки навестить старуху Цилю. Люблю новых людей, наши-то, деревенские, уже приелись.
- Разве вы старуха? – смеюсь я.
- Ну, полтинник с лишним, это, знаешь, уже не девочка. Так вот, смотри, в конце улицы стоит дом с такими столбами кирпичными и воротами коричневого цвета. В этом доме проживает дядька Митрофан. У него дом пустует на соседней улице. Если согласится – сдаст тебе его. Да согласится! – она машет рукой – он у его всё равно пустой стоит без дела! Хотя он и не нуждается, но копейка лишней не бывает!
- Спасибо вам – говорю ей – а в гости обязательно зайду, тем более, я тут не знаю никого.
- С Богом, дочка! – говорит Циля, а я понимаю, что словоохотливой женщине действительно не с кем поговорить.
Я довольно быстро добираюсь до описанных Цилей ворот, стучу ручкой-кольцом по воротам, во дворе слышно собаку и просто заходить я боюсь. Скоро раздаётся ворчание:
-Да иду, иду, хто там долбиться? Звонка нет, что ли?
Только сейчас замечаю звонок и мне становится неудобно за собственную тупость.
Ворота открываются, и я вижу перед собой смешного старика с кустистыми бровями и длинными усами – такие я видела в фильмах про донских казаков. Он смотрит на меня с подозрением и спрашивает:
-Тебе чего надо?
- Здравствуйте! Вы дядя Митрофан? – тихо спрашиваю у него, меня смущает его вид и подозрительные взгляды – я как-то теряюсь даже, мне неловко и неудобно.
- Ну, если и я, то что? – он складывает руки на груди и опирается о кирпичный столбик ворот – ну, чё оробела-то?
- Вы… мне сказали… вы дом сдаёте…
- Это кто это такой болтун?
- Тётя Циля.
- А, эта еврейка! Терпеть не могу евреек – они все жадные и грубиянки! А деньги есть у тебя? – спрашивает он.
- Ну, конечно! Я вперёд заплачу…
- Ну, ладно! – машет он рукой – домишко всё равно простаивает, так что сдам тебе.
Он называет вполне сносную цену, и я обещаю заплатить ему за два месяца вперёд, после того, как посмотрю дом. На большее не решаюсь – мало ли что может произойти. Он ведёт меня на соседнюю улицу, болтая по пути без умолку:
- Домишко тот ещё отца моего, в нём сын наш жил, когда женился, вместе, значится, со своей женой. А потом они переехали в райцентр, у супружницы его там родители живут, вот домишко теперь и пустует. Если понравится – живи. Там даже дров запас имеется, а протопить тебе хотя бы сегодня придётся – ясно-понятно, что лето, но домик выстыл, а мы с бабкой там не топили.
Дом, куда он меня приводит, вполне меня устраивает – небольшой, светлый, кухня и две комнаты со всей необходимой мебелью. В кухне стол, пара шкафов, небольшая печь, есть и электрическая, табуретки. В одной из комнат широкая кровать, шкаф и тумбочка, в другой – книжные шкафы чуть не до потолка, с огромным количеством книг. Ничего себе! Никогда не думала, что в деревнях так любят читать. На светлых окнах лёгкие тюли и шторы из плотного материала. В конце двора, в огороде, имеется небольшая банька.
- Мне очень подходит! – заявляю я дядьке Митрофану – очень хороший дом.
- Ну и живи тогда! – он сразу веселеет – печку-то топить умеешь? Ты, как я вижу, городская, а городские жутко не приспособлены к жизни.
Приходится признать, что печь я никогда не топила и добрый дядька Митрофан показывает мне, как это делать. Наконец, он уходит, получив от меня деньги за два месяца вперёд, а я наслаждаюсь тишиной и покоем. С удовольствием распахиваю деревянные створки окон, и в дом врывается поток свежего воздуха, здесь, в этих комнатах немного пахнет необжитостью и сыростью.
Я осматриваю шкафчики на кухне – посуда, какая-никакая, тут имеется. Есть чайник со свистком, ведро – нужно будет принести воды, дядька Митрофан сказал, что в деревне до сих пор есть колодцы, один из них – недалеко от дома.
Потом я решаю, что всё-таки придётся прогуляться до магазина – купить продукты на первое время, и хотя бы один комплект постельного белья. Господи, я никогда не жила в таких условиях! Меня вдруг начинает пугать моя эта самостоятельность – вдруг ничего не выйдет? Я всегда жила рядом с кем-то и зависела от кого-то – от мамы, от мужа, от свёкра… К чему приведёт моя эта самостоятельность?
Чтобы не забивать тревожными мыслями голову, я сначала спешу к колодцу. С трудом кручу неподатливую ручку, хочу достать ведро, но тут из-за моей спины его хватает чья-то сильная мужская рука и ставит на приступку. От внезапности я вскрикиваю и поворачиваюсь лицом к незнакомцу.
- Испугал? – это высокий мужчина, настоящий русский богатырь со светлыми волосами и серыми глазами – ты, видать, новенькая здесь? Незнакомое лицо…
- Да. Спасибо за помощь – я быстро выливаю воду из ведра в своё и направляюсь к дому.
Мне совсем сейчас не хочется разговаривать с посторонними молодыми мужчинами. Спиной чувствую, что он стоит и смотрит на мою удаляющуюся фигуру. У ворот кидаю взгляд – парень, задумчиво жуя травинку, продолжает за мной наблюдать.
Ставлю на печь чайник, когда он свистит нетерпеливо своим свистком, убираю его и мчусь в магазин – напротив него останавливался автобус, когда приехал в деревню.
Местный магазин устроен по всем законам деревни – это не городской супермаркет, две стеклянные витрины – холодильники, небольшой проход, и за ними – женская фигура с соблазнительными формами, улыбчивая и видимо, громкоголосая.
- Тю! – заявляет она, когда я вхожу в магазин – какая худая! Ты откуда такая взялась?
За её спиной полки с многочисленными товарами, причём намешано всего – тут тебе и продукты, и текстиль, и косметика.
- Здравствуйте! – говорю я весёлой продавщице – мне бы хлеб, чай, сахар…
- Погоди-погоди – она плавно двигается от витрины к витрине, собирая всё, что я прошу.
- А постельное бельё продаёте? – спрашиваю её.
- А у тебя и этого нет? И откуда ты только такая взялась? Вот – она кладёт передо мной комплект и сверху два кухонных полотенца – этого-то, поди, тоже нет?
- Да. Спасибо большое – я рассчитываюсь и с двумя большими пакетами выхожу из магазина.
Дома я готовлю себе бутерброды с колбасой и сыром, наливаю чай с сахаром и иду в ту комнату, которая заполнена стеллажами с книгами. Выбираю себе «Дети капитана Гранта» и устраиваюсь в кровати. Деревню окутывают сумерки, они, словно молоко, застилают всё своим покрывалом. В окнах противоположных домов загорается свет, а я вдруг думаю о том, что сегодня я за целый день не вспомнила Стаса, чтобы вот так, прямо думать о нём. Только мельком. От прочтения книги на глаза наворачиваются слёзы – я вспоминаю, как давно, девочкой-школьницей, читала её. Мысли уносят меня в беззаботное детство… Я ведь была другая тогда. Что изменилось потом? Почему я перестала замечать обычные ценности и стала гнаться за чем-то материальным? И чего же мне это стоило в итоге? Испорченных нервов, искалеченного временами тела.
Я осматриваю синяки на руках в районе предплечий, и вдруг чувствую, как внутри меня закипает жалость к самой себе. На бёдрах и в районе талии тоже синяки, глаз ещё немного заплывший после последнего удара, хотя уже не так и видно. Но я стараюсь всё же носить чёрные очки. От этой самой жалости я вдруг утыкаюсь в подушку и начинаю тихонько плакать. Так и засыпаю – с невысохшими слезами на глазах.
Утром от мрачного настроения нет и следа – солнце так щедро и ласково дарит мне свои лучи, что я потягиваюсь, улыбаюсь сама себе, с удовольствием встаю и направляюсь на кухню. Сразу же распахиваю окно, ставлю чайник на электрическую печку, делаю нехитрый завтрак и, отпивая из большой кружки чай, прикидываю, что мне ещё нужно для того, чтобы более-менее обжиться в этом доме. В любом случае, за всем этим, в том числе за бытовой химией, придётся сегодня снова идти в магазин.
После завтрака я занимаюсь обычными домашними делами – протираю пыль в шкафу, складываю туда свой нехитрый гардероб, вытираю пыль с остальной мебели, обследую двор и палисадник. В огороде обнаруживаю пустые грядки, думаю про себя, могу ли я ещё что-то посадить, или уже совсем поздно? В палисаднике только запущенные, заросшие кусты малины и смородины. Решаю, что сегодня надо натаскать немного воды, протопить баньку – как это сделать, мне рассказал дядька Митрофан – и помыться.
Напевая, навожу порядок доме, мою полы найденной шваброй с тряпкой, с удовольствием протираю тёплые, крашенные краской, половицы, оглядываю результаты своей работы и радуюсь, как ребёнок.
После обеда отправляюсь в магазин и вижу там того же продавца, что и вчера.
- Ты у дядьки Митрофана поселилась, что ли? – дружелюбно спрашивает она – он тут один у нас дом сдаёт.
Я отвечаю ей и начинаю перечислять всё, что мне нужно. Говорю прямо по списку, а она собирает и одновременно считает всё на деревянных счётах. Я уж и не помню, когда видела такие в последний раз. Обе увлечённые процессом, мы не слышим, как открывается дверь, а скоро за моей спиной раздаётся удивлённый возглас:
- Лера?!
Часть 5
Мне кажется, что я пребываю в каком-то кошмарном сне, и этот сон будет длиться вечно. Иначе как назвать то, что при отъезде за несколько тысяч километров я в неизвестной, глухой деревушке встречаю… собственного одноклассника, с которым когда-то меня связывали тёплые отношения?
Только не это! Я не для того рисковала собственным здоровьем, собственным спокойствием, не для того тряслась и убегала от Стаса, чтобы встретить здесь Сашку!
- Вы ошиблись! – говорю ему тихо, забираю свои покупки и быстро ухожу, оставив его и продавца стоять с открытыми ртами.
Сашка теряется лишь на несколько минут, потом выскакивает следом за мной, игнорируя окрик бойкой женщины-продавца, и бежит ко мне, хватает за руку:
- Лера, Лера, это же ты!
- Оставьте меня! – я выдёргиваю свою руку – вы обознались.
По моему тону он понимает, что, если будет настаивать – ничего хорошего его не ждёт, а потому остаётся стоять на месте, глядя мне вслед.
Я же иду домой, чувствуя, как мной овладевает паника. Сашка! Как он здесь оказался? И почему он здесь – как раз там, куда приехала я, скрываясь от моего мужа-садиста?!
Что же делать мне теперь – собрать вещи и уехать, куда-нибудь в другое место? Или можно остаться, не страшась ничего? Все эти вопросы не дают мне покоя, пока я не вхожу в дом. Закрываю за собой дверь, накидываю крючок, глубоко дышу, стараясь прийти в себя.
Только без паники! Самое главное сейчас – трезвая, холодная голова, рассуждающая логически, а не на эмоциях. Но почему же мне тогда кажется, что вот прямо сейчас кто-то начнёт дёргать за ручку двери, она распахнётся, и на меня уставятся жёсткие глаза Стаса?!
Я падаю на кровать, смотрю в потолок и вспоминаю то чудесное время, когда я была школьницей – время беззаботное, время первых робких симпатий, время простых школьных радостей и горестей.
Сашка… Он с седьмого класса таскал мой рюкзак, облепленный наклейками, пинками отгонял тех, кто норовил дёрнуть меня за локон и списывал у меня алгебру. Я же, в свою очередь, списывала у него русский язык – Сашка был «гумманитарий», а все девчонки завидовали мне – он был хорош собой, и любая готова была с ним встречаться. Но парень не отходил от меня ни на шаг, и как-то так получилось, что нас стали считать парой.
После школы судьба разбросала нас в разные стороны – Сашка ушёл служить в армию, я поступила в университет, сначала мы переписывались, интересуясь жизнью друг друга, а потом… переписка сошла на нет. Видимо, мы стали слишком взрослыми и просто «переросли» эти отношения.
О Сашке я в то время практически ничего не слышала, и отношения сильно с одноклассниками не поддерживала, хотя в соцсетях профили имела. И вот сейчас – сказать, что эта встреча стала для меня полной неожиданностью – это ничего не сказать.
Задумавшись, я не услышала, как стучат в ворота. Ну, вот и всё – видимо, это за мной. Так быстро… В тот момент у меня даже не хватило воображения подумать о том, что даже если бы Сашка принял меры и сообщил куда-либо о том, что я здесь – Стас не приехал бы так скоро.
Я с каким-то чувством обречённости, словно на казнь, направилась открывать. Передо мной стояла Циля и с улыбкой смотрела на меня. В одной руке у неё была корзинка, прикрытая платком, в другой – коробка.
- А я к тебе с гостинцами! – начала она – принимай гостью.
- Конечно, проходите! – засуетилась я – сейчас чай пить будем!
- Ты тоже, я погляжу, чаёвничать любишь! Ну, пошли, пошли. У меня тут булки свежие – только недавно испекла, ещё горячие. А тут – я думала, скучно тебе, одной-то, вот, принесла сожителя.
Она скинула платок с корзинки, в которой сидел котёнок, пушистый, дымчатого окраса, с умильной мордочкой.
- Какой хорошенький! – восхитилась я.
- Это моя Мусенька трёх котяток подарила, я всех раздала, вот, один остался. Большой уже, всё кушает, и ходит на улицу, так что хлопот тебе много не доставит. Вот ещё, тут сметанки возьми, деревенская, вкусная, густая, как сливки – ажно ложка стоит! Ты, наверное, и не едала такой! В ваших городах-то химия одна…
- Спасибо вам! – искренне благодарю добрую женщину, накрываю на стол, мы сидим и мирно пьём чай, болтая на разные темы.
«Запомни, Лера, эти счастливые мгновения – говорю я себе – когда ещё тебе удастся их испытать, и что впереди – совсем неизвестно.»
Циля просит называть её по имени, а не тётя Циля.
- Какая я тебе тётя? – смеётся она – я всем молодухам наперёд фору дам.
Она спрашивает, что же привело меня в деревню. Рассказываю ей придуманную легенду, а она, после нескольких минут молчания, заявляет:
- Я тоже своего пентюха прогнала. Достал он меня вконец своими пьянками, да гонором. Эх, мужики, сволочной народ! Да что поделать – без них в нашей жизни никак!
 Я вдруг ловлю себя на мысли, что за последние дни многие женщины, с которыми я встречалась, отзывались не очень о представителях мужского пола. Я же, в свою очередь, хоть и испытала многое от Стаса, но при этом верила, что существует на свете настоящая любовь, настоящие чувства. Нельзя совсем ни во что не верить.
- Была где-нибудь уже? – спрашивает меня Циля, выдёргивая из тумана мыслей.
- Угу. В магазине.
- В магазине! – смеётся женщина – така девка молодая, и таки только в магазине побывала. У нас тут, между прочим, клуб есть, там то лекции, то конкурсы, то фильмы крутят.
- Да не до этого мне сейчас.
- Переживаешь? Не переживай – оно того не стоит.
- В магазине была такая продавец – симпатичная очень, фигуристая, и мужчина – невзначай, чтобы прозондировать почву, говорю я – высокий такой, с худым лицом…
- А, это Галька с Сашкой – машет рукой Циля – разбитная она бабёнка, любит, знаешь, покутить, в общем, стерва. А Сашка… Захомутала его Галька, если уж честно сказать…
Эти её слова почему-то неприятно царапают мне по сердцу, наверное, потому, что Сашка и «захомутать» - понятия несовместимые.
- Откуда он здесь? – осторожно спрашиваю у собеседницы – вроде не похож он на деревенского…
- Да у него тут бабкин дом, вот он в нём и живёт… Сидел он…
- Сидел? – удивляюсь я – за что?
- Да леший его знает. А что – понравился тебе? Смотри, Галка тебе волосья-то повыдирает – беззлобно рассмеялась Циля.
- Да вы что?! – деланно удивляюсь я – мне бы после развода отойти!
Мы с Цилей ещё долго разговариваем, а сразу после её ухода в воротах, которые я забываю закрыть, вырастает фигура богатыря, того самого, с которым я столкнулась у колодца.
- Привет, хозяйка! – басит он – помочь чего надо? Может, дрова расколоть тебе? Вон, смотрю, чурки стоят…
- Нет, спасибо – говорю ему, стараясь быть вежливой. Его назойливость мне не нравится и кажется какой-то подозрительной – думаю, помощники найдутся.
Но он не спешит уходить, тянет свою большую, как лопата, ладонь:
- Борис я.
- Спасибо, Борис, но мне ничего не нужно. Если потребуется, я к вам обращусь.
Но он не уходит, стоит и смотрит на меня, я под его взглядом краснею и смущаюсь.
- А ты не представишься? – говорит он наконец.
- Извините, но пока не считаю нужным – отвечаю ему я – до свидания.
Закрываю ворота на задвижку, иду в дом. Скоро вечер, а я ещё добрую массу намеченных дел не сделала. Но с этим совсем плохо – всё валится из рук, ничего не хочется. Сашка своим появлением в моей жизни совершенно выбил меня из колеи. Есть ли смысл как-то устраивать свой быт, если в скором времени я могу снова оказаться в цепких лапах Стаса?
Мне в голову вдруг приходит мысль, что ночью я могу аккуратно позвонить Люське. Если Стас и был у неё, то вряд ли остался дожидаться, когда я позвоню. А любопытство съедает. Только вот как это сделать? Телефон-то с сим-картой я уничтожила.
Вряд ли Люська расскажет о моём звонке Стасу – я верю в то, что она хорошая подруга. Или? В данной ситуации мне вообще не стоит кому-либо доверять? И потом – Люська, наверное, переживает за меня…
Ладно, если эти мысли не оставят меня до утра, пойду утром к Циле, и поинтересуюсь, может быть, в этой глуши у кого-то остались домашние телефоны. Опять же, не хочется подставлять людей, как бы я не была уверена в Люське.
Когда сумерки падают на деревню, словно мягкое, лохматое покрывало, я ловлю себя на мысли, что мне хочется пойти к озеру. Накидываю на плечи лёгкую кофточку и спускаюсь по тропинке туда, где плотный ивняк закрывает спокойные воды от деревни. Как же хорошо! Воздух словно прозрачный, аж звенит! Кажется, коснись этой ровной глади – и всё вокруг рассыпится на мелкие осколки.
Я останавливаюсь с замирающим сердцем, любуясь природой, и не слышу шагов позади себя.
- Лера! – я вздрагиваю от звука знакомого голоса – даже если бы ты целиком поменяла внешность, я бы узнал тебя всё равно.
Медленно поворачиваюсь. Сашка.
Подхожу к нему, мы смотрим друг другу в глаза, и он спрашивает меня:
- Что случилось такого в твоей жизни, что ты оказалась в этой глуши? Блестящая девушка, удачно вышедшая замуж…
- Это уже неважно – отвечаю я.
- Лер, ну не надо, ладно! Ты никогда не умела врать.
Он замолкает, достаёт свой смартфон, что-то долго там открывает, а потом протягивает мне фото.
- Вот, посмотри. Это в «Одноклассниках».
Я чуть не падаю от ужаса – Стас, этот выродок, опубликовал на моей странице объявление о том, что я пропала. И что он готов заплатить полтора миллиона рублей тому, кто найдёт меня.
- Тоже самое в другой социальной сети – говорит Сашка.
Я молчу – не могу вымолвить от шока не единого слова.
- Что такого случилось в твоей жизни, что ты… сбежала? – спрашивает он, и поскольку я продолжаю молчать, говорит – Лера, я хочу помочь тебе, но если я не буду знать всего…
- То, что? – со злостью спрашиваю я – сдашь ему меня?
- Нет… Я не об этом…
- Саш, я не совершила ничего ужасного, поверь мне. Разве ты плохо меня знаешь?
- Конечно, нет – в его голосе вдруг скользит неприкрытая нежность.
- Вот – я поднимаю рукава кофточки и показываю ему мои руки.
Несмотря на сумерки, на них можно увидеть желтеющие синяки.
- И так по всему телу – говорю я.
- Он бил тебя?
- Да. Я, Сашка, попала в золотую клетку.
Стараясь сдержать слёзы, рассказываю ему всю мою историю.
- Да уж – заявляет он под конец – ну и попала ты, Лерка. Эх, как же так получилось, что разошлись наши с тобой пути-дорожки, а? А ведь я вспоминал тебя…
- Это правда, что ты побывал… ну…
- За решёткой? – невесело усмехается он – донесли уже, значит! Да, был я там. И там тоже люди, Лера. Жаль вот только, что не все понимают это.
- А… за что? – несмело спрашиваю его.
- По «хулиганке». Отец и мать отреклись, квартиру брату по завещанию передали, а мне вот дом достался здесь, бабкин. Так тут и живу.
Какой же он… Я с интересом кидаю на него взгляд – он всё такой же симпатичный, как был тогда, в школе – суховатая фигура, сильные руки, худое лицо и этот тёплый, сводящий с ума, взгляд таких знакомых глаз.
- Что же теперь, Саша? – спрашиваю я его – после того, как ты всё узнал? Сдашь меня ему? Полтора миллиона – хорошие деньги.
- Я своих не продаю – жёстко говорит он.
- А деревенские? Они ведь могут узнать меня.
- Для этого они должны как минимум найти твою страницу в соцсетях, но это вряд ли придёт им в голову. Да и потом - это я тебя узнал, потому что давно с тобой знаком, но ты поменяла цвет волос и причёску, так что вряд ли они тебя проассоциируют с беглянкой. Но если что – я тебе дам знать, и мы что-нибудь придумаем.
- Спасибо тебе, Саша.
- Пойдём, провожу тебя домой.
- Думаю, лучше нам пойти по раздельности – кто-нибудь может увидеть и доложить твоей женщине…
- И про это уже настучали – усмехается он.
Мне вдруг приходит в голову мысль, которая кажется сумасшедшей, но мне очень хочется сделать это.
- Саша – прошу я – у тебя есть телефон? Я хочу позвонить подруге. Хотя мне страшновато, конечно…
- Подруга-то надёжная? – спрашивает он, понимая, о чём я хочу сказать.
- Да. Мне просто не терпится узнать, что там происходит…
- Вот – он протягивает мне телефон – я поставил режим «Неизвестно», номер у неё не высветится. Ну, разве что твой муж всё-таки расчухает, что ты звонила ей, то конечно, начнёт искать.
Я смотрю на маленькие часики на руке – одиннадцать вечера.
По памяти набираю номер и слышу сонный голос Люськи:
- Алё!
- Люсенька – говорю полушёпотом – это я… Узнала?
- Лерка! – она словно разом просыпается – Лерка! Ты где… нет, ты как? Вот уж не ожидала, что ты решишься?
- Люсь, у тебя Стас был?
- Спрашиваешь! Ко мне первой и явился права качать. Но я быстро дала ему от ворот поворот и указала его место. Вызвала полицию, он и ретировался. Трус несчастный! Лерка, послушай, где бы ты не была – сиди и не высовывайся! Стас весь город обклеил объявлениями о том, что ты пропала! Он в такой ярости, что ты не представляешь! Это ведь прямой удар по его репутации. Жёлтые газетёнки на сайтах уже стали что-то подозревать…
Мы ещё немного болтаем, потом прощаемся, и я отдаю телефон Сашке.
- Молодец, что не сказала, где ты – говорит он.
Он провожает меня до дома, и уходит к себе. А утром, едва я успеваю проснуться, в ворота раздаётся решительный стук. Открыв их, вижу перед собой Гальку, вид у неё боевитый, полные руки прижаты к пышным бёдрам, глаза мечут громы и молнии.
Часть 6
- Ну, привет, подруга! – ухмыляется она, её воинственный вид пугает меня – Господи, ну что ты за недоразумение – волосы растрёпаны, сама вся плоская, как доска!
Пожалуй, глядя на себя со стороны, я с ней соглашусь – сейчас я действительно сильно проигрываю по сравнению с ней. Она уже с утра причёсана – волосы собраны в пышную корону на голове, на лице макияж, который делает её лицо практически кукольно-фарфоровым, учитывая эти ресницы, похожие на шторки, которые медленно поднимаются и опускаются, яркое платье на аппетитной фигуре привлекательно облегает тело, подчёркивая, и где надо, открывая прелести.
- Ты внешность мою пришла обсудить? – спрашиваю её, прислонившись к косяку – или у тебя дело?
- Послушай, малышка мулатка! – усмехается она – уж не знаю, каким таким удивительным образом вы с Сашкой оказались знакомы, но пока прошу по-хорошему – отстань от него. Такому мужику, как он, нужна баба хозяйственная, та, которая вечером и борщом на ужин встретит, и в постели приголубит, и детей родит. А ты? У тебя даже собственного дома нет – шляешься по деревням. В поисках чего? Вероятно, спокойствия. Или бежишь от кого, а? Я его не для того уже несколько лет обхаживаю, чтобы отдать такой, как ты!
Я понимаю прекрасно, что не в моей ситуации спорить и пререкаться. «Бежишь»! Если бы ты знала, от чего и кого я бегу, тебе бы страшно стало, Галина!
- Галь, да успокойся ты! – говорю ей, стараясь убедить – мы с Сашей всего лишь очень давние знакомые. Настолько давние, что у нас с ним ну точно ничего не может быть. Так что можешь спокойно продолжать охмурять его. Да и права ты – не нужна я ему…
Она вроде как успокаивается, смотрит на меня уже не враждебно, а с жалостью.
- А чё у тебя случилось-то? Какого рожна ты приехала сюда? Видно же, что городская.
Я рассказываю ей свою легенду, а она вздыхает сочувственно:
- Да уж… Ну, тогда конечно, до мужиков тебе, что ли. Но – она грозит мне пальцем – Сашку не трожь. Мой он!
- Галь, ты же понимаешь, что в такой маленькой деревне наши встречи с ним неизбежны. Я не смогу просто так пройти мимо, не поздоровавшись с ним.
Она машет рукой.
- Я не про то! А вот будет ходить к тебе – гони его! Он стоящий мужик, таких в нашей деревне мало, так что я его, если что, просто так не отдам!
Я смеюсь над её словами:
- Галь, ты так говоришь, как будто он телок на поводке и его увести можно!
- Не телок, конечно, но всё же. Не просто так мы ведь с ним встречаемся, он и с работы меня провожает, и в гости ко мне ходит, ночевать остаётся. Ладно, подруга, пошла я. Очень надеюсь, что ты правильно меня поняла.
Она уходит, а я вздыхаю с облегчением. Ох, ни к чему мне сейчас эти проблемы, своих хватает! А ведь Галина может запросто узнать про объявление Стаса! Что же делать? Уходить из деревни? Я за эти несколько дней уже так привыкла к этим местам, и чувствую здесь себя абсолютно счастливой. Как не хочется уходить! К тому же, я уже и за дом заплатила за два месяца. Впрочем, нет ничего ценнее свободы, и если надо будет выбирать именно её, то никаких денег мне будет не жалко.
На Сашку, кстати, тоже нет особой надежды – все эти годы мы не встречались, и я не знаю, каким человеком он стал, не польстится ли в конце концов на те деньги, что Стас предлагает.
И может быть, зря я Люське позвонила? Ох, почему мне кажется, что совершаю неверные шаги?! Может, потому что это так и есть? Почему-то я слишком доверчивая по жизни, хотя ни раз уже на этом обжигалась. А с другой стороны, не будешь же вечно быть одна, в конце концов нас окружает социум, и мы так или иначе вращаемся в нём.
Возвращаюсь домой, скидываю пижаму, критически осматриваю себя в зеркало – синяки потихоньку сходят, но тело действительно не очень – какое-то хилое, тонкое. Пожалуй, надо заняться бегом, здесь, на свежем воздухе, да и озеро рядом совсем – неплохо было бы купаться по утрам.
Кормлю подарок Цили, дымчатого котёнка, которого я так и назвала – Дымок. Он забавно шевелит ушками и урчит, с удовольствием поглощая ту нехитрую пищу, которую я положила ему в чашку.
Надеваю спортивный костюм и, замкнув дом, отправляюсь на свою первую пробежку. Оказывается, утром это довольно приятное дело, и ничто так не дарит ощущение свободы, как бег вдоль озера по тропинке. К тому же во время бега хорошо думается.
Я решаю пока не уезжать из деревни – хочу посмотреть, как будет вести себя Сашка. Постараюсь быть осторожной, а ещё мне нужна собака, желательно уже взрослая и какая-нибудь довольно крупная, вроде овчарки. Если её как следует натренировать – она сможет при случае и хозяина защитить.
В студенчестве у меня была подруга-кинолог, и я иногда наблюдала, как она дрессирует собак. Конечно, мне до неё далеко, но кое-что я всё же запомнила.
После пробежки скидываю на берегу озера костюм и с удовольствием плюхаюсь в прохладную воду. Она такая прозрачная и чистая, что хочется ей дышать, ощущая себя частью природы. Песок на берегу и на дне словно в сказке – золотой, крупинка к крупинке. Красота!
Я выхожу на берег, усаживаюсь на уже тёплый песок и чувствую себя не хуже, чем на каком-нибудь заграничном курорте. Только здесь есть свои плюсы – всё вокруг не загажено вездесущей цивилизацией.
Я наслаждаюсь утренним солнцем и покоем, пока до меня не доносится резкий хруст ветки где-то в кустах. Всё-таки как же напряжён мой мозг, если я везде пытаюсь уличить опасность!
- Кто тут? – кричу я туда, откуда донёсся звук.
В ответ раздаётся только испуганный треск веток. Я успокаиваюсь – может быть, какая собака забежала, а я сразу в панику. Впрочем, в моём положении будешь паниковать, да ещё и не так.
Да, действительно, мне нужна собака. К кому же обратиться с подобной просьбой? Ну, конечно, можно узнать у Цили – она всё про всех знает в этой деревне.
После довольно скромного завтрака иду к ней в гости. Она так рада мне, словно мы не виделись много времени.
- Циля – спрашиваю я – ты не знаешь, кто в этой деревне продаёт молоко, я бы покупала.
- Тю! – улыбается она – да у того же Митрофана есть, который тебе дом сдаёт. Да практически у каждого двора своя корова! И таки все продают. А также возят в город и райцентр многие, хоть и далековато, но на продажу. В молошный комбинат там сдают.
Меня смешит, как она говорит слово «молошный» - от него сразу веет чем-то мягким и пушистым.
- А также продают сливки, сметану, яйца и творог.
Она усаживает меня за стол, на котором уже стоят плюшки в вазе и ароматное земляничное варенье, наливает мне чай с бергамотом, и я чувствую себя на вершине блаженства.
Мы разговариваем о деревенских делах, Циля говорит, что летом и осенью многие жители хорошо зарабатывают в местных теплицах – их держит так называемый «олигарх счастьенского розлива» Семён Фролов. Теплицы имеют для города какое-то очень важное значение – вся продукция отправляется туда, и работа Семёна и сотрудников очень ценится. Ко всему прочему, сейчас там же, за деревней, идёт стройка и зимних теплиц, где бизнесмен планирует выращивать шампиньоны и вешенки, также для отправки в городские супермаркеты. Работы много, теплицы большие, так что если у меня есть желание…
Но я не хочу торопиться – сначала мне нужно привести в порядок свои чувства, мысли и голову, а также убедиться в том, что Сашка надёжен, да и за Галиной понаблюдать. Я очень надеюсь также на то, что Стас смириться с моим уходом и перестанет искать меня. Хотя надежда на это абсолютно бесполезна – вряд ли так и будет.
- Циля, скажи, а здесь кто-нибудь держит собак? Мне бы собачку, желательно овчарку.
Она пожимает полными плечами:
- Местным без надобности, у всех двортерьеры тявкающие попусту, в основном. У Семёна Фролова на ферме на складах есть собаки, но он вряд ли просто так даст, хотя он и не жадный мужик.
Я сижу у доброй женщины почти до обеда – мне так тепло и уютно с ней, что уходить совсем не хочется. Но идти надо – заниматься своим домом. По пути я захожу к дяде Митрофану, покупаю у него молоко, творог, домашний сыр, сливки, а он суёт мне в подарок ещё и десяток яиц.
Возвращаясь домой, вижу недалеко от собственных ворот парнишку лет шести-семи, опираясь на пятку, он хромает по дороге и ноет, тоненько и заливисто, словно потерявшаяся собачонка.
- Эй! – окликаю его – ты чего ревёшь? Такой большой и нюни распустил!
- Я ногу порезаааал! – вопит он, и только тут я замечаю, что за ним тянется кровавый след – наступил на фигню такую острую от канцелярского ножааа, она на дороге валялась остриём наверх! Ууууу!
- А ну-ка! – говорю я и беру его за руку – пойдём на скамейку.
Когда мы садимся, я поднимаю его ногу и рассматриваю. Да уж – ступня располосована довольно серьёзно.
- А чего босиком-то носишься? – спрашиваю его – вон у тебя, и сандалии в руках.
- Так сподручнее – бубнит он.
- «Сподручнее» - перебиваю я – что же – сейчас обрабатывать будем и перевязывать.
- Папка убьёт меня, если узнает – бубнит грустно парнишка.
- Ну, соврать-то – это ещё хуже- усмехаюсь я – послушай, чтобы тебе не было так больно, возьми вот на руки котёнка моего, его зовут Дымок, он тебе помурчит и успокоит, а я пока рану промою.
Я приношу аптечку, которую обнаружила тут же, в доме, достаю всё необходимое, парнишке ещё наливаю молока и отрезаю сыра, чтобы он отвлёкся, сама начинаю промывать рану, – сколько я их себе промыла! – вытаскиваю тонким пинцетом несколько мелких камушков, хорошо осматриваю, смазываю найденной мазью и хорошо заматываю бинтом.
Мальчишка, до этого иногда тихонько поскуливавший от боли, уже и внимания не обращает на процедуры – играет с Дымком, ест сыр и пьёт молоко, успевая при этом угощать вездесущего котёнка.
- Ну, вот! – говорю я, закончив – теперь ты, как настоящий боец!
Он с удовлетворением смотрит на повязку:
- Все мальчишки будут мне завидовать – говорит наконец – а ты медсестра?
- Ну, пусть будет так! – улыбаюсь ему я.
Он встаёт.
- Пора мне – батька потеряет – и вдруг выдаёт – а можно я к тебе ещё приду? С Дымком твоим поиграть?
- Приходи. Я буду рада.
- Приду завтра – обещает он и уходит, нарочито и серьёзно прихрамывая, что придаёт ему важный и воинственный вид.
А я улыбаюсь. Какой же славный парнишка! Будь я помудрее – у самой бы уже был сын такого возраста. Но… вместо сына со мной теперь вечно кошмарное прошлое - Стас с его золотой клеткой.
До вечера занимаюсь обычными домашними делами, подтапливаю свою маленькую баньку, а потом лежу на прохладных простынях и наслаждаюсь покоем и тишиной. Рядом со мной лежит Дымок, мурчит, тоже, видимо, испытывая своеобразное кошачье удовольствие, трётся мордочкой о спинку кровати и умильно зевает, показывая маленькие клыки.
Только я берусь за книжку, как внезапно раздаётся требовательный стук в ворота. Кого ещё несёт нелёгкая? Думая в глубине души о том, что только бы это был не Сашка, прямо босиком выскакиваю во двор, предварительно посмотрев в окно. Через него я и вижу высокого мужчину в простой футболке и спортивных брюках.
Открываю ворота, ловлю добрый, и в тоже время изучающий, взгляд голубых глаз.
- Здравствуйте – говорит он – я Семён Фролов, может, слышали?
- Да, слышала – смотрю на него вопросительно, думая о том, зачем же он пришёл. В голову закрадывается мысль, что душка Циля рассказала ему о моём желании иметь собаку. Сама же отбрасываю эту мысль – вряд ли он бы сам пошёл ко мне с этим.
- Вы, наверное, думаете, почему я здесь? Парнишка мой, Димка, рассказал, как вы ему умело ступню-то перевязали. Пришёл поблагодарить вас.
- Ну что вы! – улыбаюсь я – любая бы сделала так на моём месте.
- Да у нас бабы как-то не сильно с ребятнёй вошкаются. Все работают – хозяйство, дом… Спасибо вам.
Я спохватываюсь, что держу его в воротах, и приглашаю войти. Он с удивлением оглядывает чистый дом, вымытые окна и улыбается:
- Ну, вот и Митрофан хорошую жиличку отыскал! А вы хозяйственная! Хоть и не выглядите деревенской.
- А как я выгляжу? – улыбаюсь ему.
Этот мужчина кажется мне симпатичным своей прямотой и простой внешностью. У него овальное лицо, умные глаза, прямые волосы закрывают загорелый лоб, нос с горбинкой и полные губы совсем не портят его внешности.
- Вы городская, сразу видно – отвечает он – отдохнуть к нам?
Я вздыхаю – всё-таки деревенские ужасно любопытный народ.
- И отдохнуть, и может быть даже поработать – стараюсь перевести разговор – у вас очень славный сын.
- Димка-то? Тот ещё пострел! Не углядишь. Женской руки нет в доме, вот он и… бедокурит иногда. С нами мать моя живёт, но она тоже уже в возрасте, не набегается за ним.
У такого, по меркам деревни, перспективного мужчины, нет жены? Впрочем, меня это не должно интересовать.
- Так вот я хотел спросить у вас, не надо ли вам чего? Вы Димке помогли, такую операцию ему провернули – хотелось бы отплатить добром за добро.
- Спасибо – говорю я ему – но мне ничего не нужно. Димка ребёнок, и я должна была ему помочь. А вам советую отвезти ребёнка в клинику, мало ли, остриё, на которое он напоролся, вряд ли было стерильно чистым.
Мне стыдно спрашивать у него про собаку – в конце концов вряд ли здесь разбрасываются овчарками направо-налево.
- Вы очень добрый человек. Вас ведь Лера зовут, верно? Димка мне сказал.
- Да, Лера.
- Вы, Лера, не стесняйтесь обращаться, если что-то нужно. Я всегда помогу. Да и по мужской части тоже, в смысле, во дворе что-то или вон с дровами.
Мы прощаемся с ним, как старые добрые друзья, он уходит, а я возвращаюсь к книге и Дымку, который уже ждёт меня, и снова наслаждаюсь покоем.
Ночью мне спится ужасно плохо – я ворочаюсь, мысли о Стасе не дают мне уснуть, я всего лишь проваливаюсь в дрёму, но абсолютно расслабиться не получается. Дымок беспокойно вертится около меня, иногда тревожно мяукая, потом кто-то словно стучит в кухонное окошко, выходящее в сад, я поднимаюсь, чувствую себя разбитой, и вижу только ветку черёмухи – это из-за неё мне страшно. Даю себе обещание, что завтра же отломлю её, потом опять проваливаюсь в тревожную дрёму, мне то жарко, то холодно, кутаюсь в одеяло, потом снова раскрываюсь. Потом в мою бедную горячую голову приходит мысль, что купание в холодной озёрной воде не прошло для меня даром…
На следующий день я пью таблетки из найденной аптечки, валяюсь, ничего не ем, у меня есть силы только на чай с мёдом и лимоном, хорошо, что никто не приходит и не тревожит меня. После ещё дня два-три я отлёживаюсь, и выздоравливаю полностью только на четвёртый день. Да уж, здоровье у меня никудышнее, почему-то будучи замужем за Стасом, я совсем за ним не следила. В общем-то, мне было всё равно, что со мной будет. Но теперь я так не хочу. Даю себе сутки на то, чтобы окончательно прийти в себя, а потом обещаю себе, что на следующий день начну опять бегать и купаться. Нужно закаляться – мало ли что впереди…
Днём внезапно прибегает Димка, я с радостью встречаю его, пою молоком, смеясь над тем, как оно образует белые «усы» над его губами, потом он играет с Дымком на тёплом крылечке, а я тут же занимаюсь стиркой своего нехитрого гардероба.
Он рассказывает мне о каких-то своих детских делах-заботах, а я слушаю и вставляю иной раз слово-другое, или спрашиваю его о чём-то.
- Дима, а ты в школу ходишь?
- Да, я во второй класс уже перешёл – говорит он важно.
- А уроки тебе кто делать помогает?
- Сам или бабушка. Она хорошая, только строгая. Мамки-то нет у нас, папка один кукует. Хоть бы женился уже, что ли – совсем по-взрослому говорит он.
- Дима – я присаживаюсь рядом с мальчиком и как можно мягче спрашиваю – а где твоя мама?
- Бабушка говорит, что она шляется где-то, поехала в город за каким-то… длинным рублём. Лера, а ты не знаешь, что это за длинный рубль?
Я мотаю головой, а сама задумываюсь. Странно, Димкина мать, судя по всему, сбежала так же, как я? Или это совсем другое? Впрочем, почему мне это так важно? Неужели этот самый Семён такой же, как Стас? Не может быть… Хотя… Стас тоже выглядит вполне себе безобидно, а на деле…
Я решаю, что потихоньку расспрошу Цилю о семье Фроловых. В конце концов, нужно же узнавать тех, с кем собираешься прожить рядом, пусть даже неизвестно, сколько времени.
Часть 7
Пока болела, в магазин не ходила совсем, да и вообще, старалась до минимума свести общение с Галиной. Честно говоря, мне кажется, что она может быть опасной, если вдруг что-то выяснит обо мне. Но видимо, ей это не надо – она целиком и полностью взяла Сашку в оборот. Тем лучше – он не будет ходить ко мне, а она успокоится и сосредоточиться на борщах и уютной постельке для любимого.
Но в магазин идти надо – хоть я ничего и не ела во время болезни, но продукты потихоньку подходят к концу, нужно купить хотя бы курицу, чтобы сварить вкусный бульон, хотя в такую погоду горячего совсем не хочется, и я перебиваюсь сметаной, молоком, творогом и сыром. Да, ещё иногда делаю бутерброды с колбасой. Но вечно на таком питании жить не будешь, потому ноги в руки – и в магазин. После магазина обязательно зайду к Циле – последний раз видела её до болезни.
В магазине, к моему облегчению, за прилавком стоит вовсе не Галина, а женщина лет сорока пяти, весёлая, с полным лицом, которое обрамляют легкомысленные кудряшки, она улыбается, показывая золотой зуб и певуче говорит:
- О, Митрофанова жиличка явилась! Тебя как зовут-то, девонька?
- Лера – говорю я – здравствуйте!
- Ну, здравствуй, здравствуй! Эк ты ловко Сёмку-то Фролова в гости зазвала!
- Что? – у меня глаза на лоб лезут от удивления. Ничего себе, у них тут слухи разносятся! – вы с ума сошли? Не зазывала я его! Он пришёл за сына поблагодарить!
- Да ладно! – она машет рукой – на пальцах сплошь золотые кольца с крупными камнями – всё мы знаем! Не тушуйся, девка – мужик-то бравый, да бесхозный! И Димка, евонный парнишка – тоже славный мальчуган!
- Да вы о чём вообще?!
- Ну, а чего?! Нет в деревне у нас человека, который Семёну бы за его отношение добра не желал! А ты вон какая справная – глядишь, да сложится у вас!
Я просто дар речи теряю от бесцеремонности этой особы!
Холодно говорю ей, что мне нужно, прощаюсь и побыстрее ухожу.
Циля сидит у себя в саду, завидев меня встаёт с кресла-качалки:
- О, Лерунчик нарисовалась! Что-то потерялась ты, милая моя!
Махаю рукой:
- Болела. Накупалась в озере, простыла.
- Глядишь ты! А поганка Циля, лентяйка, даже и не дошла до тебя!
- Ну что ты! У меня аптечка есть, и чай с мёдом и лимоном, так что я быстро в себя пришла.
Она приглашает меня присесть за пластиковый столик – на нём стоит чайник и кружки, а также варенье – на этот раз вишнёвое, но тоже до жути ароматное.
- Как так у тебя получается? – спрашиваю её – никогда такого вкусного не ела.
Она смеётся.
- Это, деточка, опыт. Его, как говорится, таки не пропьёшь!
Мы молчим, отхлёбывая чай, но я вижу, что Циле не терпится задать мне вопрос. Наконец она не выдерживает.
- Сёмка, что ли, заходил к тебе? Вся деревня уж знает, что ты Димку-то перевязала. Чего у него было-то?
- Ногу распорол – отвечаю я – вот Семён и зашёл спасибо сказать.
- Аааа – тянет Циля, стараясь быть как можно равнодушнее – Семён – справный мужик, хороший…
Сговорились они все, что ли?
- Циля, ты чего?
- Я? – она невинно таращит на меня глаза – я ничего. Но на твоём бы месте присмотрелась – девка ты ещё молодая, глядишь, чего и получилось бы.
- Да вы что – сговорились, что ли? – удивлённо спрашиваю я – откуда всем всё так быстро известно-то становится?
- Дак тут таки деревня, деточка – тут каждый, как говорится, пук слышен.
- Ага – саркастично заявляю я – в одном месте пук слышен, а в другом скажут, что, извините, кучу навалил.
Мы молчим, при этом Циля загадочно улыбается, а я не выдерживаю и интересуюсь осторожно:
- А мать Димкина где? Правда что ли… ушла?
- Угу – бурчит Циля, слизывая с ложечки варенье – ты кушай, деточка, варенье-то. Таки она ушла, да. Но вначале поехала в город, работать, хотя Сёмка, ну, Семён, говорил, зачем тебе это, я мол, на теплицах зарабатываю – не хватает тебе, что ли. У него и субсидии всякие государственные есть… Хорошо, скажем так, Семён бизнес развивает. А она, нет, мол, поеду, по подругам соскучилась, да развеяться надо, ну, и денежку заработаю. Уехала, значит. Сёмка тут себе места не находит – ажник почернел весь – покоя нет ему. Она два раза приехала, Машка-то евонная, а потом стала всё реже и реже ездить. А потом дак и вовсе письмо ему отправила – мол, полюбила другого, на развод подам сама… Сёмка-то ей Димку не отдал, да и правильно сделал – какая мать из такой кукушки?
- И что же? – спрашиваю я – она даже сына не навещает?
- А оно ей надо?
- Но ведь она мать!
- Да какая она мать?! Такую мать надо гнать в шею, да подальше!
- Как же можно было такого, как Димка, оставить?!
- Как, как – наивная ты, Лера! Ещё и не такое бывает! Димка славный парнишка, да бабка только его в строгости держит. Оно и правильно – отцу-то всё некогда, он не меньше работяг вкалывает, так что на бабке у их всё и держится.
- Конечно – поддерживаю я – матери – они такие.
- Дак она её мать! – выдаёт мне Циля.
- Что? – моему удивлению нет предела.
- Да-да – авторитетно кивает женщина – когда у Машки там на горизонте новая любовь образовалась, да она приехала, как говорится, на волю проситься, тётка Капа так ей и сказала – не дочь ты мне больше, коли шляешься. Духу, говорит, чтобы больше твоего тут не было, я мол, с зятем останусь и внуком, а ты и глаз казать не смей. Так и осталась, хотя Машка звала её к себе в город, к новому мужу, но она продала свой домишко, Сёмке деньги отдала, он коттедж отгрохал не хуже, чем в городе. Так и живут.
Сказать, что я была ошарашена, услышав такое – это ничего не сказать.
Но позиция матери бывшей жены Семёна пришлась мне по душе.
- Отчего же Семён не женится вновь? Он ведь ещё не старый. Ребёнку мать нужна…
- Да кто его разберёт. Не смотрит теперь на женщин. Думаешь, никто не пытался из наших-то? Ой, сколько раз! У нас девки все, как картинки, а Семён – жених с перспективой.
- Может, он тоже того… жену колотит?
- Почему тоже? – удивлённо спрашивает Циля, и я понимаю, что сболтнула лишнего.
- Ну, я имею ввиду, многие же мужья жён бьют – пытаюсь увести разговор в сторону.
- Да ты что! Сёмка и мухи не обидит! Вот видишь - сама же интересуешься. Значит, понравился тебе мужик.
- Да почему сразу понравился? – возмущённо говорю я – надо же знать, с кем рядом живёшь.
- А вот это правильно!
Я иду домой и издалека вижу, что на скамеечке возле ворот сидят две фигурки. Нет, три… Странно, кто бы это мог быть? Когда подхожу ближе, сердце колотиться от радости и удивления. Мне навстречу поднимается Семён, а у его ног – палево-рыжая овчарка, с чёрными вкраплениями. Димка радостно приплясывает рядом, а когда я подхожу, кричит:
- Лера, смотри, кого мы тебе привели! Это Найда!
- Что же вы, Лера, не сказали, что вам нужен верный друг и помощник? – улыбается Семён.
- Я не хотела вас затруднять.
- Вы меня и не затруднили – он передаёт мне поводок – это очень хорошая собака. Думаю, вы подружитесь.
Я присаживаюсь перед Найдой на корточки и та, радостно высунув язык, облизывает мне лицо. Треплю её за шею, обнимаю, глажу тёплую шерсть.
- Спасибо. Сколько я вам должна?
- Ну что вы! Не обижайте меня, Лера!
- Спасибо! А то мы с Дымком совсем заскучали, обязательно нужен ещё один хороший друг.
- Пойдём – Димка важно тянет меня во двор - я тебе всё-всё про неё расскажу.
- Дииима! – укоризненно тянет Семён – может быть, тёте Лере надо отдохнуть или наоборот, она чем-то планирует заниматься, а тут ты со своей болтовнёй.
- Нет, что вы – возражаю я ему – если позволите, пусть Дима у меня останется ненадолго. Ой, что это я? Может быть, чаю?
- Не откажусь.
Дома я быстро ставлю чайник, на стол собираю всё самое простое – варенье, которым однажды угостила Циля, сметану, хлеб, сыр. Мы улыбаемся, слыша, как во дворе Димка знакомит Найду с Дымком и наставительно говорит ей о том, что «маленьких обижать нельзя». Осторожно выходим на крылечко – Найда деловито обнюхивает этот непонятный комочек шерсти, недоуменно фырчит, словно не понимая, зачем он вообще тут нужен. В конце концов храбрый Дымок уверенно вцепляется ей в нос, а обиженная Найда сбивает его передней лапой. Мы тихонько, как заговорщики, смеёмся и возвращаемся на кухню. Димка от чая отказывается – он целиком и полностью поглощён животными.
- Как вы узнали? – спрашиваю я у Семёна, имея ввиду Найду.
- Добрые люди сказали – улыбается он.
- Циля? Я только ей говорила.
- Она самая.
- Семён, овчарка – ценная собака. Такими просто так не разбрасываются.
- Найда – помесь. Конечно, от этого я люблю её не меньше, но дело в том, что в теплицах и на складах охранников хватает, и я верю, что вы будете хорошей хозяйкой Найде.
- Да – заверяю его – я люблю животных.
Утром я обнаруживаю хранительницу моего покоя на крыльце. Как только она видит меня, сразу же начинает доброжелательно порыкивать.
- Ну что, Найда, пойдём бегать? А потом - купаться?
Она негромко лает, поддерживая меня.
Пробежка вдоль озера уже становится привычкой, я весело зову Найду с собой, она бежит рядом, периодически подавая голос, потом мы валяемся с ней на песке, а остыв, окунаемся в озеро.
В один момент она, чуть взрыкнув, внезапно плывёт к берегу, и сколько я не зову её – не обращает на меня внимания.
Отряхнувшись, подбегает к кустам и сначала громко лает, а потом прыгает в самую их гущу.
- Найда! Найда! – кричу я, испугавшись за собаку. Что она там обнаружила? – Найда, ко мне! Девочка, иди сюда!
Она возвращается с трофеем – небольшим куском синей джинсовой ткани.
- Ты за этим бегала, что ли? – спрашиваю её удивлённо, и вдруг понимаю, что она оторвала этот кусок у кого-то от штанов или от джинсовой рубахи.
- Ну, ты и охотница! – восхищаюсь я, а она, довольно вывалив язык, смотрит на меня своими умными глазами.
Интересно, кто же это мог быть? Кого она там, в кустах, узрела, если так быстро выскочила на берег и побежала преследовать незнакомца? Скорее всего, всех деревенских она знает, значит, это кто-то чужой. Великолепно! Неизвестно кто следит за мной в этой деревне. Хорошая детективная история.
 Мы возвращаемся домой, кормим Дымка, потом я замечаю, как Найда вдруг берёт его за загривок и тащит на крыльцо. От этого мне становится смешно – у собаки проснулся, по всей видимости, материнский инстинкт.
Почему-то всё это время меня не покидают мысли о жизни Димки и Семёна. Как они справляются – бабушка-то наверняка уже не так молода. Интересно, почему Семён не женится? Ведь он в самом расцвете сил, да и хозяйка нужна в дом, Димке – мать. Наверное, разочаровался в женщинах – какое ещё объяснение может быть.
Я решаю, наконец, навести порядок в садике, выдергать траву, прорыхлить землю у деревьев. Надо бы сходить к Циле – за цветами, она обещала дать и рассказать, как высаживать. Тогда будет красиво. Хотя зачем мне это, если я даже не знаю, что будет завтра. Стоит ли привыкать к дому, который не является твоим и вообще, когда ты, как загнанный волк, которого преследуют? Наверное, нет. А цветы я всё же посажу – пусть радуют глаз, тем более, я люблю растения не меньше, чем животных.
Мимо проходящие соседи останавливаются и наблюдают за моими трудами, кто-то ухмыляется, кто-то просто проходит мимо, а кто-то пытается давать советы. Когда я, увлечённая работой, окончательно перестаю замечать всё вокруг, вдруг слышу над головой голос:
- Здравствуй, хозяйка! Может, помочь?
Сбиваю со лба кудрявую прядь, выбившуюся из-под платка, поднимаю голову – Борис. Тот самый богатырь, с которым первый раз встретилась у колодца.
- Нет, спасибо – говорю ему – я сама. Тем более, мне нравится.
- Руки-то все в мозолях уже – усмехается он – пойду, принесу тебе перчатки рабочие.
Он уходит и возвращается с двумя парами, потом видит, как я борюсь с каким-то вредным и крепким корнем, забирает у меня лопату, несмотря на мои протесты и через несколько минут горка травы и корней отправляется за палисадник. Удовлетворённо оглядываю ухоженный сад.
- У меня там краска голубая осталась – говорит Борис – пойду принесу. Красиво будет.
И не успеваю я открыть рот, как он приносит небольшую баночку краски и две кисточки. Мы дружно красим штакетник, а когда заканчиваем, то сердце моё часто бьётся от радости – надо же, как красиво! Как же мало мне сейчас надо для счастья!
- Сколько я тебе должна за краску? – спрашиваю у парня.
- Нисколько – он пожимает плечом – там остатки были. Но буду рад, если пригласишь завтра на чай. Сегодня не могу – дома ещё работы хватает.
Я согласно киваю:
- Приходи в обед, попьём чаю.
После такой активной работы на свежем воздухе я даже не ужинаю. Кое – как поливаю себя из летнего душа на огороде и падаю в постель. Ощущение, что каждая клеточка тела напряжена после такой физической нагрузки. И самое главное – сегодня я совсем не думала про Стаса!
Среди ночи вдруг слышу негромкий стук в кухонное окно. Опять, что ли, ветка?! Ну, нет – ветки деревьев мы с Борисом все аккуратно подрезали. Неужели кто-то пришёл и что ему надо среди ночи? Слышу на улице тихий рык Найды, накидываю халат на ночную рубашку, выхожу.
На улице тихо, около дома никого нет. Но только я собираюсь зайти обратно, как кто-то сзади крепко обхватывает меня, дыша горячим дыханием прямо в ухо.
Часть 8
Почему-то мне кажется, что это не Стас, и этот человек конечно же знаком мне. И ещё я чувствую сильный запах перегара от него. Изо всех сил стараюсь извернуться, чтобы посмотреть в лицо того, кто так отвратительно поступает, тем более, среди ночи, но повернуться в цепких мужских объятиях не получается.
Тогда я изо всех своих хилых сил отвожу руку и ударяю незнакомца локтем, попадая куда-то вбок. Мужчина охает и ослабевает хватку, я тут же выворачиваюсь из его объятий и отхожу в сторону.
- Сашка! – вскрикиваю удивлённо – ты с ума сошёл?! Что ты творишь?
- Тише – он прикладывает палец к губам и вдруг с силой прижимает меня спиной к воротам, дыша мне прямо в лицо.
- Сашка, не смей! – горячо шепчу я – я закричу!
Я слышу, как во дворе беснуется Найда, которая конечно, не в силах преодолеть в прыжке такое высокое препятствие, как ворота. Жалею, что не оставила их открытыми, а опустила защёлку.
- Не закричишь! – усмехается Сашка – побоишься огласки. Да и вообще… Ты уже много времени без мужской ласки, твой садист только и знал, что издеваться над тобой, ты молодая баба, неужели не хочешь…
Отталкиваю его руками.
- Сашка, ты что? Я доверила тебе свою историю, а ты так поступаешь?! Какой мне мужчина? Я ещё от одного не отошла!
- Лера – он старается успокоиться и успокоить меня, выставляет вперёд ладони – Лера, послушай, с тех пор, как ты здесь появилась, я думать ни о чём не могу. И ни о ком… Даже, вот видишь, забухал… Лера, давай попробуем восстановить те отношения, которые были у нас в школе. Ты ведь любила меня тогда, Лера!
- О чём ты говоришь, Саш? Мы были школьниками, детьми! Теперь всё изменилось, всё по-другому… Назад ничего не вернуть. Ты для меня очень хороший друг, Саша, но я вряд ли смогу полюбить тебя. Да и вообще уже вряд ли смогу полюбить.
- Не сможешь, потому что я сидел?
Он смотрит на меня, набычившись, и сейчас я боюсь его.
- При чём тут это?
И вдруг из палисадника появляется Найда. Она перепрыгнула через забор между двором и садиком, а потом преодолела штакетник. Не церемонясь, она прыгает на Сашку, он отшатывается и падает, а она встаёт ему лапами на грудь.
- Найдочка, Найда! – я отзываю собаку от Сашки – не надо, это свои.
- Ого! – Сашка встаёт – никак, Фролов собаку подогнал?
- Саша, послушай, послушай меня. Я сейчас хочу просто пережить то, что со мной произошло. Я хочу забыть всё это как можно быстрее. И я не планирую ни с кем заводить отношения, понимаешь?! Не хочу просто.
Он усмехается, глядя на меня, но уже не подходит близко – его пугает грозно рычащая Найда.
- Саша, у тебя есть прекрасная женщина – Галина, прошу тебя, не порти с ней отношения. У нас с тобой ничего не получится. И не потому, что ты сидел – ты же знаешь меня, я ко всем людям стараюсь относиться по-человечески, а потому, что я не хочу больше отношений, нажилась. Скажи, это ты за мной следил, там, на озере?
- Мне что больше – делать нечего – усмехается он.
Он смотрит на меня уже с какой-то наглецой, стоит, широко расставив ноги и сложив руки на груди, а потом вдруг заявляет:
- А если я тебя сдам муженьку твоему? Этого не боишься? Если так не хочешь этого, я могу всего лишь потребовать недорогую плату за своё молчание…
В глазах у него появляется нехороший блеск.
- Тогда мне даже говорить с тобой не о чем – холодно отвечаю ему и иду во двор.
Он словно приходит в себя.
- Лера, подожди! Подожди, я сам не знаю, что творю. Прошу тебя, не воспринимай меня всерьёз!
Но я выдёргиваю свою руку из его руки и закрываю за собой ворота. Уходя к дому, слышу, как он бормочет про себя:
- Вот я идиот… Ну, круглый дурак.
Остаток ночи я лежу без сна. В очередной раз меня настигает разочарование в человеке, которому, как мне казалось, я могу доверять.
Я решаю, что рано поутру уйду на трассу, а там на попутках доберусь до райцентра. Дальше видно будет. Но оставаться в деревне нельзя, на Сашку и его болтливый язык нет никакой надежды.
Потихоньку, дожидаясь утра, собираю вещи, в корзинку с крышкой кладу Дымка – я уже привыкла к своим животным и совсем не хочу расставаться с ними. Только вот – возьмёт ли кто-нибудь с собой попутчика с такой собакой, как Найда. Многие людей сажать боятся, а тут ещё и с овчаркой, пусть и на поводке.
Выхожу из дома в шесть утра, сначала нужно дойти до дядьки Митрофана опустить ему в почтовый ящик на воротах ключ от дома. Потом уже можно и на трассу выбираться. Мой путь пролегает вдоль теплиц, которые держит Семён Фролов, и когда я миную их, слышу за спиной шум мотора машины.
Около меня останавливается большой белый джип, открывается окно, и я вижу Семёна. Странно, только что думала о нём с Димкой, а он словно чувствовал.
- Лера?  - говорит он удивлённо – я сначала засомневался, вы ли это. А теперь смотрю – действительно вы. У вас всё в порядке? Вы совсем решили уйти из деревни?
- Да – отвечаю я – спасибо вам за всё, Семён. Я подумала… Может быть, отдать вам Найду, чего я буду бедную собаку за собой таскать?
- Нет-нет, что вы – она же ваша, и уже привыкла к вам. Но почему вы уходите?
- Семён, я… Я не могу сказать, почему ухожу. Прошу вас, не спрашивайте об этом!
- У вас неприятности? – он выходит из машины и пристально смотрит на меня – вы… как-то резко так собрались уходить. Вы кого-то боитесь? Собаку вот хотели завести… Не просто же так.
- Семён, простите, я не хочу говорить об этом. Мне пора.
- Лера! – он берёт меня за руку – я прошу вас, не покидайте деревню. Димка очень привязался к вам, ему будет плохо если вы вот так уйдёте. Прошу вас. Ко мне вы можете в любой момент обратиться за помощью – я всегда сделаю для вас всё, что возможно. Ну, хотя бы не убегайте вот так…
Интересно, что он делал на ферме в такой ранний час? Угораздило же его увидеть меня! При упоминании о Димке я мгновенно начинаю сомневаться в правильности решения вот так уйти. Надо признаться, я сама уже привязалась к этому сорванцу… Но мне нужно думать о своей безопасности и не поддаваться на такие провокации.
- Лера, вам нечего бояться в нашей деревне. Пожалуйста, не уходите. Всё будет хорошо, обещаю вам. Если вам нужна помощь, я могу помочь.
Его голос и слова действуют на меня успокаивающе и звучат как-то… надёжно. И сам Семён – мне кажется, я бы очень хотела иметь такого друга, но не более того. Я была права, когда сказала Сашке, что нажилась замужней жизнью – сейчас мне нужен, в первую очередь, душевный покой, хочется хоть как-то устроиться в жизни. И тем более, я уже совсем привыкла к этой деревне с таким солнечным и радостным названием, что мне вовсе не хочется покидать это место.
Я чувствую, что всё будет так, как говорит Семён, мне кажется, здесь я могу быть счастлива, а потому я говорю:
- Хорошо. Только ради Димки. Честно признаться, я сама успела привязаться к нему, как это ни странно.
- Садитесь в машину, я отвезу вас домой. Если не хотите, чтобы нас увидели ранние деревенские пташки – я подвезу вас просто до деревни.
Я сажусь в машину, на заднее сиденье прыгает Найда, она, чувствуя что-то, довольно высунула язык и словно улыбается, поддерживая моё решение.
- Лера – спрашивает Семён меня, глядя на дорогу – расскажите мне честно – у вас проблемы? Я понимаю, что вы не хотите, возможно, говорить об этом, но ведь вы не можете вечно молчать и прятаться, правда? Я слышал от Цили, что вы пережили развод…
- Да – говорю я Семёну – и боюсь, что мой бывший муж будет преследовать меня и строить козни. Он может совершить подобное – это вполне в его характере. Потому я и решила уехать в какую-нибудь деревню, и обосноваться.
- Я так и думал, что примерно подобного вы боитесь. Димке и мне будет вас не хватать, если вы уйдёте, но я подумал, Лера… Может быть, вам не стоит прятаться и скрываться, может быть, лучше заглянуть в лицо своему страху? И быть готовой к тому, что рано или поздно вы с ним встретитесь, с этим страхом. Простите, возможно, вам вовсе не нужны мои советы, но возможно – это лучший выход из ситуации.
- Я обещаю, что подумаю над вашими словами. И Семён, коли уж вы сказали, что можете мне помочь, у меня к вам будет просьба – вы же часто бываете в городе и райцентре. Я дам вам деньги – купите мне, пожалуйста, недорогой смартфон и сим-карту, на своё имя. А то я совсем без связи – всё оставила в своей прошлой жизни. А покупать это всё на своё имя мне не очень хочется, думаю, вы понимаете, по какой причине.
- Хорошо. Денег не надо – я куплю, привезу вам всё это – потом рассчитаетесь со мной. Больше ничего не нужно?
- Нет, Семён, спасибо, вы и так очень много делаете для меня.
Он высаживает меня у первого дома на улице, по которой живёт дядька Митрофан, я забираю ключи у него из почтового ящика и возвращаюсь домой. Как же мне хочется называть этот уютный домик «домом»! Пусть он даже не мой, но я уже словно сжилась, сроднилась с ним.
Разбирая рюкзак, я думаю о словах Семёна. Он прав, пожалуй, мне нужно иметь мужество и заглянуть в глаза своему страху – Стасу. Я решаю, что останусь в деревне – если он найдёт меня, так тому и быть, я постараюсь не дать себя в обиду. Если нет – тем лучше.
Я вдруг взглянула на наши отношения со Стасом совершенно другими глазами. Он ведь болен, и болен серьёзно. И это страшно. Скорее всего, слушать он меня не будет – мне придётся отрезвить его как-либо. Наверное, попытается силком засунуть меня в машину и увезти… Ладно, буду решать проблемы по мере их поступления.
Когда я заканчиваю с вещами и кормёжкой животных, в ворота вдруг раздаётся стук. Найда беспокойно рычит – скорее всего, кто-то чужой. Выхожу, открываю и тут же утыкаюсь в Сашку.
- Ты зачем пришёл? – спрашиваю его.
Вид у него не очень – помятый, оно и понятно, пил он неслабо, видимо. Одежда потрёпана, подбородок в щетине, тусклые глаза опущены вниз. Он перебирает в руках кепку.
- Лера… Ты… Прости меня, я вчера как с ума сошёл. Ничего не видел перед собой, водка треклятая всё застила. Я не хотел тебя обидеть. И конечно, я никуда не пойду, мне эти деньги такой ценой нафиг не нужны.
- Считай, что твои извинения приняты – говорю я и собираюсь уходить. Найда беспокойно трётся у моих ног.
- Подожди, Лера…
- Нет, Саш, прошу тебя. Давай не будем ничего выяснять. Иди, пожалуйста, своей дорогой. Не хватало мне ещё проблем с твоей подружкой.
- Я ничего не обещал Галине…
- Мне это безразлично. Она хорошая женщина, и тебе нужна именно такая. Давай сведём наши контакты к минимуму, если ты действительно не хочешь причинить мне зла.
Он кивает и уходит, а я смотрю на его грустную, удаляющуюся фигуру, и меня опять захватывает чувство какой-то паники.
Нет, нужно действительно что-то менять в своей жизни, а то скоро я стану бояться собственной тени.
В обед внезапно приходит Борис. В руках у него букетик каких-то полевых цветов, он отдаёт мне их со словами:
- Я заметил, что ты любишь с растениями возиться.
- Спасибо – улыбаюсь ему – ну, что же – я обещала чай, проходи.
Мы пьём чай с ватрушками и мёдом, ароматным, пахнущим травами, тягуче-жёлтым, таким вкусным, что у меня просто слов нет. Борису тоже нравятся мёд и ватрушки.
Он оглядывает мою нехитрую обстановку:
- У тебя уютно. Я тоже сам всё дома делаю. Один живу – никого не осталось, ни отца, ни матери.
- Неужели у тебя девушки нет?
- Нет. Была, но мы расстались, когда она в город уехала учиться. Встретила там кого-то, теперь даже глаз сюда не кажет. Оно и к лучшему. Не верю я бабам… Ой, прости, Лера, женщинам.
Я стараюсь увести разговор в другую сторону, а сама думаю о том, как странно всё в этой деревне – местных, вроде бы, на первый взгляд хороших, мужиков, бросают их женщины. Интересно, очень интересно. Обычно мужчины бросают, а тут всё наоборот.
- А что ты хочешь? – говорит возбуждённо Циля, когда я на следующий день прихожу к ней. Она отбирает мне цветы, которые я могу посадить у себя в саду. Аккуратно, каждый цветок вместе с корнем и землёй пакует в отдельный пакетик – что ты хочешь, моя милая?! Девки у нас в деревне редко задерживаются. Все хотят богатых женихов, кто-то едет за большими заработками, кому-то в деревне скучно. А нашим мужикам что надо? Кому-то только водка и нужна, кто-то здесь живёт из-за того, что спокойно, кто-то хочет семейной жизни и деток воспитывать, да и только… Так что да, твоё наблюдение верное – молодые у нас не задерживаются, особенно девчата.
- А я бы наоборот – жила и наслаждалась здешней тишиной и покоем – мечтательно вставляю я – не знаю, чего здесь не жить: работа есть, природа красивая, лес, озеро…
- Ну, это ты со своей колокольни судишь, тебя, может, и устраивает всё это, а их – нет. Уж на что Семён – и хозяйственный, и запасливый, и бизнес делать умеет, ан нет – не жилось-таки евошней Машке, сбежала, и сын стал не нужен.
Узнав о том, что Борис помогал мне в саду и что мы вместе красили калитку, а потом он приходил пить со мной чай, она недовольно машет руками:
- Лучше бы ты к Семёну присмотрелась! Борька – он слишком уж себе на уме! Слушай меня, девочка, я жизнь прожила. Борька занудный, да и не знается он ни с кем, как бирюк какой.
- Но может быть, он просто нелюдимый, но это же не значит, что плохой человек. Да и потом – чего мне присматриваться, я же не невеститься перед ними собираюсь. Они просто мои друзья, и всё.
- Это ты так думаешь. А они по-другому мыслят, скорее всего. Отношения с тобой хотят завести. Ох, девка, молодая ты ещё – мало что соображаешь.
Утром мы с Найдой опять идём на пробежку. Редкий дождик и серое, затянутое тучами небо нисколько не портит настроение. Я втыкаю наушники в уши и с удовольствием слушаю музыку – накануне вечером Семён привёз мне смартфон с сим-картой. Несмотря на то, что деревня удалена от городской среды, связь здесь довольно неплохая и теперь у меня есть возможность смотреть фильмы.
Когда мы заканчиваем с пробежкой, я внезапно снова слышу в кустах какой-то треск.
- Найда, взять! – тихонько говорю собаке.
Умница овчарка срывается в кусты и через пару минут вытаскивает оттуда за штанину человека. Увидев, кто это, я вскрикиваю от удивления.

Часть 9
- Ты? Ты зачем за мной следишь? С ума сошёл?
Мне абсолютно не нравится, когда что-то делают исподтишка, да и навряд ли любому нормальному человеку это понравится.
Я треплю Найду по шее:
- Молодец, девочка, без тебя я бы не справилась.
И снова смотрю на возмутителя моего спокойствия:
- Итак, ты зачем за мной следил? У тебя всё в порядке с головой?
Борис стоит передо мной, опустив голову, с которой у него, вероятно, действительно не всё в порядке, потом говорит:
- Лера, послушай… Ты… Ты очень мне нравишься, ты не похожа на тех женщин, которых я знал.
- И поэтому ты таращился на меня из кустов? Странный способ заявить женщине о том, что она нравится. Мне вот твои действия кажутся какими-то… детсадовскими, уж извини.
- Лера, не сердись, прошу тебя! Я… хотел получше узнать тебя, ну и… просто любовался тобой, на пробежке и потом у озера. Мой дом недалеко от твоего, потому я видел, как ты каждое утро выходишь. Послушай, я докажу тебе, что из нас может получиться неплохая пара. Просто дай мне шанс.
Я смотрю на него и чувствую, что во мне закипает злость.
- Да оставьте вы меня все в покое! – чуть не кричу ему – Борис, ты в первую очередь. Спасибо за помощь, но дальше я справлюсь сама. Что за идиотский способ поддерживать знакомство – следить за человеком?! Извини, не приходи больше, пожалуйста.
- Лера! – он идёт за мной, пытаясь взять за руку – прошу тебя, подожди, давай поговорим.
- Нет, больше никаких разговоров! С меня хватит! И пожалуйста, ещё раз прошу – не приходи ко мне больше!
Я ухожу – он действительно сильно разозлил меня. Дома падаю в постель и закрываю глаза. Господи, ну что им всем надо-то от меня? Сначала Сашка, теперь этот! Разве не видят, что мне не нужны никакие отношения?! Моё изгвазданное токсичными отношениями сердце просто желает покоя и ничего больше!
Я завтракаю, потом высаживаю цветы, которые дала мне Циля, и в садике становится намного уютнее, чем было раньше. Дождь всё продолжает накрапывать, но он какой-то по-летнему тёплый, а потому совсем не мешает моей работе в саду.
Кидаю взгляд на дом Бориса – вроде бы за мной никто не наблюдает. Конечно, я была немного резка с ним, обычно я не такая – ко всем стараюсь хорошо относиться, со всеми быть приветливой, но честно говоря, он меня ужасно разозлил вот таким своим поведением.
Ближе к вечеру я иду к Циле, одиночество – это классно, но хотя бы с кем-то общаться надо. Тем более, накануне она сама звала меня. К чаю несу пирог, который испекла в духовке – он с творогом, купленным у дядьки Митрофана – ужасно ароматный и пышный.
Циля радуется, как ребёнок, тут же накрывает на стол, ставит вазочки с мёдом, вареньем и всё это время болтает без умолку. Рассказываю ей про утренний случай.
- Вот я же тебе говорила! – авторитетно заявляет она – этот Борька – себе на уме! От него всего ожидать можно! Я бы на твоём месте держалась от него подальше.
- Я уже от всех мужчин хочу держаться подальше – говорю я Циле.
- Крепко тебя, видать, припекло – сочувственно вздыхает та – ладно, не грусти. Мы ещё на свадьбе твоей погуляем!
Она весело смеётся, а я говорю ей:
- Да ты что! Какая свадьба! Даром мне это замужество не нужно!
До самых сумерков я сижу у неё – мне тепло и уютно в этом доме, присутствует какое-то ощущение семьи, что ли, чего-то близкого…
В сумерках иду домой – мои животные уже заскучали без меня.
А на следующий день на пороге дома появляются Димка и Семён. В руках у них доски и инструмент – молоток, рубанок, а также гвозди.
- Мы пришли будку для Найды построить! – радостно восклицает парнишка.
- Лера, вы простите, что мы без предупреждения, но мы подумали, что Найде действительно нужна будка.
- Конечно, вы правы. Проходите. У Найды нет своего домика. И спасибо, что подумали об этом, а то я нерадивая хозяйка.
- Ну, это неправда – говорит Семён – Найда очень вас любит.
- Я её тоже.
Они приступают к работе, а я наблюдаю за ними в маленькое кухонное оконце. На душе необычайно тепло, словно я нахожусь рядом со своей семьёй. Да, у меня могла бы быть совсем другая жизнь, и возможно, я бы сейчас наблюдала вот так за своим мужем и сыном. Вспоминаю Стаса – сколько ненужной боли я узнала от него! Зачем нужен был этот мазохизм? Его отец ещё как-то защищал меня, а потом, когда он умер, всё стало ещё хуже. Защитить меня вовсе было некому.
Будка для Найды получилась просто шикарная – я в очередной раз убеждаюсь, что у Семёна даже в мелочах золотые руки. Они смотрят на своё творение, а потом зовут Найду. Умная собака сразу оценивает предназначенную для неё жилплощадь, а я нахожу среди ненужных (по словам дядьки Митрофана) вещей цветастый коврик и кладу его в будку.
- Ну, всё, давайте мыть руки и за стол! – весело говорю я своим помощникам.
Уговаривать два раза не приходится – через пару минут мы втроём пьём чай, в ногах играет Дымок, в окно видим, как довольная Найда с важным видом лежит в новенькой будке.
- Надо вам, Лера, в саду столик поставить – замечает Семён – будет очень уютно. Я смотрю, вы там цветы посадили. Любите растения?
- Очень – говорю ему – как и животных.
- Значит, вы добрый и светлый человек, Лера. Потому что животные и растения любят вас в ответ. Кстати, у нас с Димкой к вам встречное приглашение, да и мама хотела бы познакомиться с вами. Приходите к нам в гости!
Я смущаюсь – вот это новости!
- Наверное, это неудобно – говорю я Семёну – тревожить пожилого человека…
- Да вы что, Лера! Она наоборот будет очень рада. Димка ей про вас все уши прожужжал. Ну, и потом, нельзя же жить в затворничестве, вы молодая девушка, вам общаться нужно. Может быть, мы с мамой и не самое лучшее общество, но всё же – он улыбается – не откажитесь прийти к нам в субботу.
Я задумываюсь ненадолго. А так ведь хотелось покоя! Но нет – никак не получается остаться одной. Впрочем, мне совсем не хочется отказывать Семёну, да и Димка вон умоляюще смотрит в глаза. Да и неудобно – они ко мне с добром, а я…
- Ну, хорошо – соглашаюсь я и с улыбкой наблюдаю, как радуется Димка.
- И вообще, Лера, может быть, нам стоит перейти на «ты»?
Я соглашаюсь с ним. Они с Димкой уходят часа через два, а я принимаюсь за дела и не перестаю думать о них. Семён действительно хороший друг, а к Димке я уже успела привязаться, хотя абсолютно нельзя этого делать. В любой момент может получиться так, что мне придётся уехать, так что не хотелось бы лишних привязанностей к кому бы то ни было.
Ночью я решаюсь ещё раз позвонить Люське. Но сначала делаю режим «Неизвестно», чтобы не был виден номер. Понимаю, что звонить подруге опасно, но ничего не могу с собой поделать – нас с ней столько связывает, что бросить с ней общаться я не могу. Вероятно, Стас об этом тоже знает…
- Люсенька – говорю я, когда она берёт трубку – ты как там? Как твои дела?
- Ой, Лерка и не спрашивай…
- У тебя из-за меня неприятности?
- Да нет же – она начинает быстро рассказывать свои новости, а потом говорит – Стас опять приезжал, но я его не впустила. Спрашивал, звонила ли ты. Предлагал мне денег, если я помогу ему найти тебя.
- О, Боже, вот подонок!
- Я ему сказала, что ты не звонила и вообще не давала о себе знать.
- Люсь, а когда он был в прошлый раз, у него была возможность незаметно взять твой телефон?
- Прослушки боишься? Но нет, можешь быть спокойна, я ведь тогда очень быстро полицию вызвала. А сейчас он просто рвёт и мечет, везде в соцсетях уже пишут о том, что не просто так от него жена ушла, поэтому он злой, как чёрт.
Я благодарна подруге за то, что она не спрашивает меня о моём местонахождении – видимо, понимает, что мне будет неудобно говорить об этом. Я рассказываю ей немного о том, как устроилась, при этом не называя то место, куда я уехала.
- Держись от Стаса подальше – говорит в конце разговора Люська – думаю, если он тебя найдёт – всё будет непросто.
Мы прощаемся с ней, и я думаю о том, как же легко кому-то нагнать мне жути. Вот совсем недавно я готова была встретиться со Стасом лицом к лицу, но теперь очень боюсь этого.
Дни до субботы пролетают незаметно – я занята какими-то повседневными делами, не забываю о беге и плаванье, только теперь никакой хруст веток меня не тревожит. Я чувствую, что мой хилый организм становится крепче, бегаю я теперь дольше и быстрее, не простываю от холодной по утрам, озёрной воды. После этого я пью дома горячий чай, наслаждаясь свежими деревенскими продуктами и радуюсь каждому дню жизни. Как мне нравится сейчас эта моя жизнь!
Посреди недели узнаю от Цили новость – Сашка сделал Галке предложение, скоро они поедут в райцентр подавать заявление. Честно говоря, я удивлена – не думала, что волк-одиночка Сашка решится на подобное. Интересно, чем же и как Галина так быстро взяла его в оборот? Или просто Сашка окончательно почувствовал, что у нас с ним ничего не может быть?
В субботу я надеваю простой сарафанчик с рисунком из голубых незабудок, закалываю заколкой чуть отросшие волосы, и иду в гости к Семёну и Димке.
Встречают меня очень доброжелательно. Седая женщина, та самая мать первой жены Семёна представляется Капитолиной Егоровной. Она вся какая-то тёплая, уютная и домашняя – я сразу понимаю, что Димке очень повезло с бабушкой. У неё добрые глаза в лучиках морщинок, круглое лицо с ещё хорошей кожей, одета она достаточно хорошо, настолько, что я начинаю стесняться своего простецкого вида.
Димка сразу берёт меня в оборот:
- Лера, Лера, пойдём, я тебе покажу кролей наших и барашков, ещё у нас гуси есть и куры. А потом покажу тебе свою комнату.
Дом у Фроловых большой, и я не представляю, как пожилая женщина справляется с уборкой на такой территории. Спрашиваю об этом Семёна, хотя мне и неудобно задавать такой вопрос.
- Женщина приходит три раза в неделю, помогать – объясняет он – мама сначала говорила, что сама справится, но я был категорически против. А с животными работники с теплиц помогают, если кому подработка нужна, да и мы с Димкой, в принципе, нормально справляемся.
Везде - в доме, огороде, во дворе - чувствуется хозяйская рука Семёна. Везде порядок, чистота, хорошо пахнет, даже у животных.
Димка вручает мне в руки кролика – пушистого, белого, похожего на комочек снега. Глажу его по шелковистой шёрстке и чувствую умиротворение. Нет, всё-таки, что не говори, животные очень много нам дают в этой жизни.
Когда возвращаемся в дом, Капитолина Егоровна заканчивает накрывать на стол. По сравнению с моими скромными угощениями, этот стол просто изобилен. В центре супница с пельменями в бульоне, два салата, пирог с грибами, нарезка – сырная и колбасная, шоколадные конфеты.
Женщина норовит всё время подложить мне что-то в тарелку.
- Кушайте, кушайте, деточка – говорит она, и у меня от этой её заботы начинает вдруг щекотать в носу. Когда обо мне заботились в последний раз? – вы такая худенькая, словно вообще не едите.
- Ну что вы! – улыбаюсь я – покушать я как раз люблю.
Обед протекает в разговорах. Капитолина Егоровна рассказывает о своей жизни, о своей семье. Она умеет увлечь разговором – рассказывает ярко и интересно, с огоньком, заставляя то смеяться, то грустить.
Пока мы обедаем, я успеваю насчитать трёх кошек в доме. Да уж, действительно, здесь любят животных.
После обеда Димка показывает мне свою комнату. Она небольшая, уютная с хорошо подобранным интерьером. Мы устраиваемся прямо на пушистом ковре на полу, и играем в детское лото. Семён тоже садится рядом с нами и говорит:
- Знаешь, Лера, у меня такое тёплое чувство, вот здесь, в груди… Этот обед… Он был таким тёплым, семейным, согласись? Правда, я был счастлив сегодня. Спасибо, что согласилась прийти.
Его слова вгоняют меня в краску. Ох, как мне сейчас это не нужно! Но чуткий Семён понимает, что мне неудобно, а потому переводит разговор:
- Лера, ты же ещё не видела наш сад!
В саду у них также хорошо, как и дома. Уютно, стоит круглая беседка с деревянным резным столиком и скамейками, много цветов и кустарников.
- Мама цветы любит очень – говорит Семён – прямо, как ты, Лера. Ты, наверное, знаешь, что это мама моей первой жены? Она мне роднее родной стала, тем более, моих уже нет давно.
- А как же… - мне неудобно спрашивать об этом, но я вижу, что Семёну хочется поговорить – разве она не навещает собственную мать?
Он усмехается.
- Маша лёгкий человек, беспечный. Она знает, что сейчас мама в хороших руках. Да и я запретил ей приезжать – нечего бередить сердце Димки и мамы. После того, как она приезжала, мама всегда плакала потом, а она уже немолода, ей вредно нервничать и волноваться. Да и Димка расстраивается. Но они с Капитолиной Егоровной созваниваются, Маша старается хоть как-то окончательно не порвать родственные связи.
Я иду домой, и думаю о том, насколько всё-таки Семён цельный и великодушный человек. Пригрел около себя мать посторонней, по сути, женщины. Не каждый способен на подобное, а он вот смог. Да и Димка… По всей видимости, Маше сын не слишком нужен – там новая семья, возможно, есть ребёнок. Где бы был Димка, если бы не отец.
Подходя к дому, вижу знакомую фигуру. Неожиданно для меня, но это Галина. Зачем она пришла? Сашка теперь целиком и полностью в её цепких лапках.
- Привет, подруга – говорит она насмешливо – обхаживаешь нашего Фролика? Оно и правильно – женщина этому брюзге совсем не помешает, может быть, добрее будет. А то заклевал Сашку. А человек всего-то пару дней на работу не ходил.
- Ты зачем явилась? – спрашиваю её – вроде бы ты получила, что хотела, чего теперь от меня-то надо?
- Разговор есть к тебе – её взгляд мне совсем не нравится – лучше в доме поговорим пойдём, а то, не дай Бог, кто услышит.
Дома она достаёт из кармана свой смартфон, что-то открывает, тыкает мне им в лицо и говорит:
- Вот смотри, какую интересную информацию я обнаружила в соцсети. Это ведь ты, да, мулаточка? Охо-хо, в рубрике: «Помогите найти», как преступница какая!
Часть 10
Я смотрю на неё и не понимаю – зачем она пришла ко мне? Могла бы уже бежать, теряя тапки и на ходу звонить Стасу, чтобы сообщить о моём местонахождении. Ведь скоро свадьба – денежки нужны, а она не перед чем не остановится, по крайней мере, мне она кажется именно такой – меркантильной, расчётливой, холодной.
Но вместо этого она стоит здесь и смотрит на меня. Видимо, пришла до приезда Стаса сторожить, чтобы я не сбежала. А может быть, хочет сначала узнать, что я могу предложить ей в обмен на свою свободу.
Она молчит, словно ждёт, что я скажу ей, видимо, она рассчитывала на то, что выбьет меня из колеи, но я странно спокойна, хотя внутри словно тухнет что-то – совсем недавно я была так счастлива в доме Семёна.
- Ну, и что же ты не бежишь звонить по указанному телефону? – с усмешкой спрашиваю её – или ты уже позвонила и пришла для того, чтобы сторожить меня до приезда того, кто указан в объявлении? Или хочешь узнать, могу ли я предложить больше? Так я тебе сразу скажу – не могу. Я ушла оттуда, не взяв ни копейки тех денег.
Она складывает руки на груди.
- Нет, я вовсе не для этого здесь, ты ни разу не угадала.
Она тычет в свой смартфон.
- Я, хоть и деревенская, но далеко не дура. Не может женщина просто так сбежать от человека, который готов за её поимку заплатить такие деньги. Поэтому я показала это Сашке. Он рассказал мне твою историю, ему пришлось это сделать, когда он понял, что я готова всё же позвонить. Кроме того, я думала, может быть этот человек переживает, поэтому готов отдать за тебя такие деньги. Но после рассказа Сашки я поняла, что не всё так просто.
Я опускаюсь на стул, мне становится плохо – как бы я не пыталась скрыть своё прошлое, рано или поздно оно всплывает и снова больно бьёт меня.
- Но даже это не остановило бы меня – продолжает она – только вот… У меня есть то, что дороже для меня любых денег. Это Сашка. Когда я стала уговаривать его сдать тебя мужу, он сказал мне, что, если я это сделаю, он продаст дом, уедет из деревни, и я больше никогда его не увижу. А для меня это сродни ножом по сердцу. Так что мы заключили устный договор – я молчу насчёт тебя, он взял с меня обещание, что я буду молчать, он знает, что своих обещаний я не нарушаю, а он, в обмен на это, женится на мне. Вот так-то…
Я криво усмехаюсь:
- Неужели Сашка стоит больше, чем полтора ляма, Галя?!
Этот вопрос совсем не обижает её.
- Он, детка, стоит куда дороже. По крайней мере, для меня. Можно сказать, что я купила для себя мужа, отказавшись от этих денег. Но я ничуть не жалею, поверь. Слишком долго я куковала одна, слишком долго пыталась привязать к себе Сашку. В общем, я пришла сказать тебе, что меня ты можешь не бояться, не бояться того, что я сдам тебя тому, кто тебя разыскивает. Если тебя когда-нибудь найдут, – а в свете сложившихся обстоятельств я в этом совсем не заинтересована – ты должна знать, что я к этому не приложила руку. Я знаю, что Сашка определённым образом привязан к тебе. Но очень надеюсь, что всё, что я буду делать для него, скажется в дальнейшем на нём очень положительно, и он будет воспринимать тебя не более, чем односельчанку.
Я не знаю, верить ли ей. Такие люди, как она, как правило, хитры и бывают опасны, но почему-то сейчас мне кажется, что она как никогда искренна и серьёзна. В любом случае, я решила про себя, что бежать никуда не собираюсь, в любом случае, если Стас пожелает найти меня – он это сделает, здесь или в любом другом месте. Так что встреча наша неотвратима, только было бы немного времени, чтобы подготовится к ней.
- И всё-таки я спрошу ещё раз – почему? Всё, что рассказал мне Сашка – правда?
Вместо ответа я поднимаю подол сарафана – там, на бедре, так до сих пор и не заживший кровоподтёк красного цвета, видимо, туда Стас как-то раз ударил особенно сильно. В остальных местах от синяков остались только еле заметные желтоватые пятна, поэтому я стараюсь пока не носить платья без рукавов. Сегодня вот в первый раз надела сарафан, и то сверху накинула вязаную тоненькую кофточку.
Галка смотрит на мои синяки и выдаёт:
- Ну вот чего вы, городские, такие хилые-то? Я бы ни минуты не допустила такого обращения с собой! Взяла бы скалку, да зазвездила промеж глаз – навсегда бы отбила охоту прикасаться ко мне своими кулаками.
- У меня не было скалки – грустно шепчу я – у меня была целая когорта вышколенных слуг, охрана, которая следовала за мной по пятам, и муж-садист, который любил использовать меня в качестве боксёрской груши.
- От такого побежишь – вздыхает Галина грустно – ладно, я пошла. Бывай. Да, кстати, если хочешь совет – присмотрись к Семёну, здравый мужик, в обиду не даст.
- Спасибо, но мне сейчас совсем не до мужчин, Галя.
- Оно и понятно. С такой жизнью не то, что мужчину в доме иметь не захочешь, а слышать-видеть…
Она уходит, а я остаюсь одна в этих сумерках. Как же тихо вокруг! К ноге жмётся Дымок, жалобно пища, словно понимает, что что-то не так с моим душевным покоем. Тут же трётся пришедшая со двора Найда – она жалобно поскуливает, стараясь заглянуть мне в глаза. Мои ж вы любимые! Всё-то вы понимаете ещё лучше людей!
- Пойдёмте – говорю своим питомцам – буду кормить вас.
Ночь проходит беспокойно – я читаю книжку и никак не могу уснуть. Из всех тёмных углов комнаты на меня словно смотрят глаза Стаса. Стараюсь отвлечься событиями в книге, вкусным горячим чаем, изо всех сил прижимаю к себе тёплого, пушистого Дымка, который примостился рядом. Но мне неспокойно после разговора с Галиной, а на улице ещё вдруг поднимается ветер. От его дуновения скрипят ставни, тихонько подвывает Найда, а мне кажется, что спокойный мир навсегда нарушен в своей гармонии.
В четыре часа утра выхожу на крыльцо – босиком, в пижаме и в накинутой сверху тёплой, старенькой шали. Сажусь на деревянные ступеньки – тут же ко мне подходит Найда, трётся шершавым боком об мои ноги, прижимается всем телом, лижет мне коленки и лицо, а у меня вдруг от такого прилива нежности собаки на глаза выступают слёзы. Прижимаю её к себе, она слизывает солёные капли с моего лица и тоненько порыкивает, словно успокаивая.
Трава кругом влажная от росы, за озером поднимается туман, над деревней потихоньку стелется раннее утро, а у меня сна – ни в одном глазу. Он, тяжёлый, даже не сон, а забытье, приходит ко мне часов в шесть утра.
А просыпаюсь я только к обеду. В окно радостно заглядывают солнечные лучи, играя на тёплом полу, обволакивают комнату и мою кровать. Сажусь, потягиваюсь с удовольствием, бросаю взгляд на часы – ого, ну ты и спать! Беру на руки котёнка и иду на улицу, в одной пижаме. Найда встречает меня радостным лаем – она тоже довольна и видит, что я улыбаюсь.
Захожу в дом, надеваю спортивный костюм – даже если проснулась не утром, бег и водные процедуры никто не отменял.
На скамейке перед домом с удивлением обнаруживаю букет цветов. Это не просто букет, сорванный где-то на поляне – это очень шикарный букет. Купленный в магазине, или в бутике, собранный умелым мастером. Просто прекрасная работа, дорогая – красивые розы, зелень, крупные бутоны, есть на что любоваться. Интересно, кто же принёс его сюда? И наверняка этот человек ради букета ездил в райцентр или в город. Ближний свет… Кому это надо?
Конечно, кандидатов на тайного воздыхателя у меня два – Борис и Семён. Семён человек серьёзный и не станет этого делать, у него что – других забот нет, что ли? А вот безумец Борис вполне на такое способен, несмотря на мой запрет подходить ко мне. Может быть, он таким образом пытается извиниться? Ох, у него действительно не всё в порядке с головой!
Правда, есть ещё Сашка, но тот окольцован Галькой и конечно, не станет делать подобного – слишком опасно…
Я рассматриваю букет, но ничего не нахожу – нет никакой карточки. Значит, этот человек пожелал остаться неизвестным. Скорее всего, это Борис. И что мне теперь делать с этими цветами? А если они всё же от Семёна? Мне приятно его внимание, несмотря на то, что я не хочу заводить ни с кем отношений.
Уношу букет домой, ставлю его в вазочку и на подоконник – пусть радует глаз. Идём с Найдой к озеру – вода уже тёплая, нагрета солнышком, сегодня я пробегаю меньше, чем обычно, но зато тут же, на песочке, делаю несколько физических упражнений, потом бегу купаться, а потом с наслаждением валяюсь на полотенце, глядя в синее небо.
После обеда неожиданно прибегает Димка – он приносит целый пакет вкусных косточек для Найды и увлечённо угощает её, сидя на крылечке. Приношу ему стакан молока, он тут же выпивает его и говорит:
- Молоко у тебя, Лера, какое-то совсем другое, вкуснее, чем от наших коров.
- Это же не моё – смеюсь я – у меня коровок нет, беру у дядьки Митрофана.
- Я вот подумал – серьёзно говорит парнишка – если тебе принести молоко от нашей Муси, может быть, оно у тебя постоит и тоже станет вкусным?
- Может быть – я треплю его по тёплой макушке и словно бы невзначай спрашиваю – а папа сегодня поутру не ездил в райцентр или в город?
- Неа – говорит он – мы с ним с утра на теплицах были… Потом он меня домой привёз и опять туда уехал.
А я так надеялась, что букет от Семёна! Впрочем, зачем было надеяться, не понимаю. Что же, скорее всего, это от Бориса. И очень зря. Мне совсем не хочется с ним общаться, хотя до того, как я узнала, что он следит за мной, он мне даже нравился.
А следующим утром на скамейке опять лежит букет. Тоже шикарный, большой, на этот раз другие цветы – белые хризантемы. 
Разговаривая с Цилей, невзначай интересуюсь:
- Циля, а у Бориса есть машина?
- У Борьки-то? А то ж! Есть, конечно, не новая, но на ходу. Да и он следит за ней вон как хорошо. Борька же тачки ремонтирует, хороший, говорят, мастер, его иногда даже в райцентр зовут для этого дела.
- Вот как? И часто он туда ездит?
- А что случилось-то? – настораживается Циля.
Я рассказываю ей про цветы, и она заявляет:
- Этот может! Исподтишка делать горазд! Сдаётся мне, что хочет прощения у тебя выпросить!
- И что мне делать?
- Ну, я не знаю. Ты же взрослый человек, тебе и решать. Но я бы на твоём месте присмотрелась к Семёну. Говорят, ты в гостях у него была?
- Ну вот правда ничего не скроешь! – смеюсь я – что же это за деревня-то такая!
- Да это не только у нас, девка, это во всех деревнях так, так что не удивляйся. Ну, и как тебе у него – понравилось? Тётка Капа приветливо встретила?
- Циля, мне же не жить с ним… А что касается Капитолины Егоровны – она такой стол накрыла, словно я неделю не ела, и всё норовила меня покормить.
- Да, характер у Капки колбасо-угощательный, никого без чая не оставит – кивает Циля – а насчёт жить… время покажет – она щипает меня в бок – вот поживёшь на наших харчах и станешь бравенькая-бравенькая, а то действительно, пока ты шкелет!
Мы вместе смеёмся, и она показывает мне, как правильно и чем кормить куриц, уточек и гусей – у неё этого хозяйства тоже хватает.
- И когда вы здесь, в деревне, всё успеваете? – спрашиваю её я.
Она машет рукой:
- Иногда за целый день и не присядешь! Но вот вечером, как глянешь на результаты своей работы – сердце радуется! Летний день год кормит, вот так-то, деточка – и тут же предлагает мне – может, и тебе какую животину завести?
- Да ты что? Я тут живу на птичьих правах, Циля, какая мне животина! Попросит завтра дядька Митрофан из дома – и куда я с этой животиной?
- Не попросит – уверенно заявляет Циля – он тебя на всю деревню хвалит, мол, жиличка такой порядок поддерживает в доме!
- Да он-то откуда знает? – смеюсь я – заходит годом да родом!
- В деревне все всё про всех знают.
На следующее утро привычный букет опять лежит на своём месте. Яркий, переливающийся сочными красками роз, блестящей зеленью, он привлекает к себе внимание, я зарываюсь в цветы лицом – какой необычайный аромат! Просто непередаваемый! Стас никогда не дарил мне цветы, для него это было лишним, но при этом прекрасно знал, что я люблю их. Что теперь вспоминать о Стасе?
Интересно, как же вычислить того, кто кладёт эти букеты на мою скамейку? Я решаю, что завтра утром встану пораньше, и тихонько в окно посмотрю, может быть, увижу того, кто это делает. Странно, что Найда не рычит при этом, неужели человек подходит настолько тихо?
Пришедший в гости Димка долго и внимательно рассматривает букеты на подоконнике. Потом выдаёт:
- У нас же нет таких цветов. Ты где взяла? В город ездила и там купила?
- Нет – с улыбкой отвечаю ему – это кто-то кладёт мне на скамейку. Я утром просыпаюсь – а букет уже там.
- Ух, ты! – восклицает парнишка – и ты не знаешь, кто это?
- Не знаю. Но очень хочу узнать.
- Надо засаду устроить – уверенно говорит он.
- Я тоже думала об этом – говорю ему – наверное, так и сделаю.
- Я смотрел с папкой фильм военный, так они там такие засады устраивали – восхищённо говорит парнишка, а потом грустно добавляет – я тоже хочу быть военным, когда вырасту. И когда-нибудь потом, в форме, приду к мамке. Она сначала меня не узнает, а потом узнает, и заплачет.
О, Боже! Ребёнок скучает по матери. И самые сокровенные мысли начинает доверять мне. Значит, я что-то для него и значу?!
Обнимаю за хрупкие плечики и спрашиваю:
- Дим, ты по маме скучаешь, что ли?
Он кивает головёнкой, грустно глядя вниз.
- Бабушка, конечно, хорошая и добрая, но мама… она мне сказки читала… А у бабы со зрением плохо, я потому её не прошу, а у папки не всегда получается. Да и читает он не так, как мама.
- Слушай – вдруг весело говорю я Димке – а давай, мы засаду вместе устроим, а? Ты поможешь мне поймать этого неизвестного! А на ночь я тебе обязательно почитаю сказку. Только… надо у твоих отпроситься.
- Ух, ты! – глаза парнишки вспыхивают – я буду ночевать у тебя? И мы будем сидеть в засаде?! А спать я буду с Дымком?! Как здорово ты придумала, Лера!
Мы идём с ним отпрашиваться, а Семён сначала возражает:
- Нет-нет, Лера, ты что, это неудобно!
- Ну, пааап – канючит Димка.
- Пожалуйста, Семён, позволь нам – прошу я – ему у меня хорошо будет и интересно.
- Я даже не сомневаюсь в этом, но он стеснит тебя.
- Да ты что! Никакого стеснения. Только мы книжки возьмём со сказками – Димка любит, когда ему читают на ночь, а у меня книжек нет.
Мы весело проводим остаток дня – играем в игры, играем с Найдой, моемся под летним душем, смеёмся и веселимся. Потом я укладываю Димку на два сдвинутых вместе кресла, застилаю эту своеобразную постель чистым бельём и читаю ему сказку. Набегавшись, он засыпает довольно быстро. Я тоже укладываюсь спать, ведь рано поутру мне обязательно нужно выяснить, кто же кладёт цветы на скамью.
Часть 11
Конечно, для этого я не стану будить Димку, что-нибудь придумаю, найду, что ему сказать, тем более, он так сладко спит, что я невольно любуюсь на его умиротворённую мордашку с бисеринками пота над верхней губкой, прикрываю его одеялом, а сама крадусь к окну.
На улице раннее утро, поют первые проснувшиеся птахи, где-то звонко кукарекает петух с целью, видимо, разбудить всю деревню, лает собака вдали, на зелёной траве выступает роса.
Я, надев спортивный костюм и лёгкие тапочки, осторожно открываю дверь дома. Ко мне тут же подбегает Найда. Глажу её по шелковистой шёрстке, прикладываю палец к губам, а она словно понимает меня – аккуратно ступает мягкими лапами, и мы идём тихонько к воротам.
Когда мне уже совсем невтерпёж стоять, прислушиваясь к движениям снаружи, – я тихонько переминаюсь с ноги на ногу – за воротами раздаются осторожные шаги. Я, навострив уши, стараюсь вообще не шелохнуться, шаги подходят всё ближе, и когда я слышу шуршание обёртки, – человек кладёт цветы на скамью – я резко открываю ворота.
- Ага! – насмешливо смотрю на незадачливого поклонника – интересно, интересно… Мало Найда от твоей одежды клок оторвала? И потом из твоего укрытия тебя выволокла? Ты теперь решил втихушку забросать меня букетами?
Борис стоит, опустив свои большие руки и смотрит на меня виновато.
- Лера…
- Нет, нет, нет – я машу руками – сейчас ты опять будешь говорить, что я нравлюсь тебе, поэтому ты это делаешь. Но Борис! Я просила тебя ко мне не приближаться. Тебе не кажется, что ты чересчур настойчив?!
- Лера, послушай! – в его голосе сквозит отчаяние – ты действительно мне очень нравишься, но зря думаешь, что я не уважаю тебя. Очень уважаю, а потому хочу предложить тебе дружбу. Разве плохо, если у тебя будет ещё один друг! Я могу больше не говорить о своих чувствах к тебе, если ты этого не хочешь, я перестану быть назойливым, но разве мы не можем быть друзьями?! Просто обычными хорошими друзьями?!
У него сейчас вид обиженного школьника, и меня это смешит. Склонил светловолосую голову, волосы топорщатся в разные стороны – смешной такой рыцарь печального образа, да ещё и неуклюжий с этими своими большими руками. Надо признать, он хорош собой и сложен хорошо. Небольшая щетина ничуть его не портит, наоборот, придаёт какого-то типично мужского шарма.
- Ладно – говорю я снисходительно – но прошу тебя, больше никаких тайных цветов и преследований, обещаешь?! Делать мне нечего – вставать в такую рань, чтобы стеречь того, кто тайком кладёт букеты на скамью!
- Клянусь! – он шутливо прикладывает ладонь к сердцу – клянусь, больше не будет ничего такого! Лера, если тебе нужна помощь, ты в любой момент можешь ко мне обратиться! Обещаю, я помогу тебе всем, чем смогу помочь!
- Спасибо, Борис. Но пока мне ничего не нужно. Если что-то понадобится – я обязательно обращусь к тебе.
Я уже захожу во двор, когда он снова окликает меня:
- Лера!
Поворачиваюсь, смотрю ему в глаза.
- Лера, прости, что снова беспокою… Коли уж мы помирились, разреши пригласить тебя кое-куда!
- Опять тайны? – хмурю я брови – с некоторых пор они мне очень не нравятся!
- Нет, никаких тайн! Ты ведь из деревни практически не выезжаешь… Не откажи поехать со мной в райцентр. Там есть отличное кафе-мороженое, ты не пожалеешь, таких вкусных молочных коктейлей даже в городе не подают!
Я задумываюсь. С одной стороны – это опасно, с другой – я и так слишком долго всего боялась, так что почему бы и нет. Правда, я совсем не знаю этого Бориса, но по нему видно, что он не такой плохой, как о нём думает Циля. Возможно, она просто мало его знает.
- Ладно – говорю я – когда?
- Когда тебе удобно – отвечает он – я всегда готов.
- Тогда давай завтра днём.
- Хорошо, я заеду за тобой в два часа – устроит?
- Вполне.
Мы прощаемся, и я ухожу в дом. Тихонько готовлю завтрак нам с Димкой, кормлю своих пушистиков, успевая приласкать и погладить их, и когда Димка просыпается, с улыбкой говорю ему:
- Проспали мы с тобой, Димка! Что ты, что я. Букет уже лежал на скамейке. Но почему-то мне кажется, что этот незнакомец больше не придёт.
- Правда? – спрашивает Димка и сам себе отвечает – наверное, у него букеты закончились.
Он вздыхает так по-взрослому серьёзно, что я смеюсь, а он подхватывает мой смех и говорит:
- Лера, а давай перед завтраком на озеро пойдём!
- А папа тебе разрешает? – спрашиваю его с тревогой – озеро глубокое…
- С пацанами же ходим – говорит Димка – папа разрешает, но только с условием не заплывать далеко.
- А трусы купальные? – спрашиваю его.
- А я в этих. Они на солнце потом высохнут.
- Ну, смотри. Пойдём, я тоже всегда плаваю с утра.
Пробежку я сегодня решаю отменить. Зато упражнения на песке прекрасно разогревают тело и придают сил и бодрости. Выкупавшись, я валяюсь на песке и наблюдаю за Димкой, который плескается в воде.
- Дим! – кричу ему – не заплывай далеко!
- Да я вдоль берега! – успокаивает он меня.
Прикрываю глаза, отдаваясь природе и спокойствию, думаю о том, что ни за что не променяла бы всё это на ту жизнь, которая была у меня со Стасом.
После водных процедур отправляемся с Димкой домой, завтракаем и скоро слышим шаги на ступеньках – приходит Семён.
- Ну, как вы тут?! – спрашивает весело, глядя на счастливую Димкину мордашку.
- Папа, Лера мне книжки читала, хотя я и сам немного умею! Но она так хорошо читает, пап, что я быстро заснул! А ещё мы на озеро ходили утром!
- Семён – обращаюсь я к мужчине – ты не сердишься, что мы на озеро пошли, может быть, ты Димке не разрешаешь?
- Разрешаю, но всегда прошу о безопасности. Я много ему про это рассказывал.
- Он очень любит, когда ему читают…
- Я знаю, к сожалению, не всегда удаётся – у матери с глазами не очень, а я частенько бываю занят, когда он спать укладывается.
- Димка – чудо. Он необычайно чуткий мальчишка, я даже удивлена. Это твоя заслуга, как отца, и конечно, заслуга Капитолины Егоровны.
- Спасибо, Лера. Димка – это всё, что есть у меня.
Когда они уходят, я думаю про то, что, пожалуй, как бы ни была нужна мать Димке, скорее всего, им хорошо втроём в их уютном мирке… И любая пришедшая туда будет просто лишней.
На следующий день за мной заезжает Борис. У него довольно стильный внедорожник с огромными колёсами и ярким рисунком на дверцах. Он галантно помогает мне устроиться на сиденье рядом с собой, восхищённо осматривает мой простой наряд, – джинсы и красную футболочку – открывает форточку с моей стороны и трогается.
По дороге нам попадается машина Семёна, рядом с ним сидит Димка, они смотрят на меня с удивлением, словно не ожидали увидеть в компании Бориса. Димка что-то говорит отцу, а тот кивает ему. В сердце у меня начинает точить какой-то червячок – и зачем мы их встретили? С другой стороны – я ведь никому ничего не обещала, эта прогулка с Борисом тоже дружеская, почему я должна чего-то стыдиться?
Выехав на трассу, Борис откидывает верх, и прохладный ветерок охватывает горячее тело машины. Становится легче дышать, ветер треплет наши волосы, мы смеёмся, глядя друг на друга и кажется, что никаких недомолвок между нами и не было.
Кафе-мороженое в райцентре оказывается достаточно приятным местом с круглыми столиками и удобными стульями. Длинноногая официантка приносит нам заказ – по порции мороженого и по коктейлю.
Я действительно никогда не ела подобной вкусноты, и не наслаждалась мороженым вот так – чтобы растянуть удовольствие. Вкусный десерт тает в наших запотевших вазочках, а мы смакуем его, болтаем и смеёмся. Мне кажется, что никогда мне не было так легко, как сейчас.
- Где ты брал эти букеты? – спрашиваю я Бориса.
- Здесь, в райцентре – отвечает он – я часто сюда езжу, работать в автосервис.
- Я слышала, что ты специалист по ремонту машин, причём очень хороший.
- Да обычный – улыбается он, а я ловлю себя на том, что мне нравится скромность этого парня.
Мы много болтаем, я замечаю, что Борис совсем не спрашивает меня о прошлом, мы говорим совершенно о посторонних вещах, он рассказывает мне о машинах, потом вставляет какой-то анекдот, мы смеёмся, он осторожно салфеткой вытирает коктейль с уголка моих губ… Этот невинный жест заставляет моё сердце затрепетать… Нет, нельзя позволять себе впускать кого-либо в свою жизнь – это слишком опасно.
После кафе он предлагает мне прогуляться в местном сквере, а мне, неизбалованной в последнее время вниманием, совсем не хочется, чтобы этот чудесный день заканчивался, потому я соглашаюсь.
Сквер расположен на берегу небольшого озера. Мы кормим уток, болтаем, сидя на лавочке в тени раскидистой берёзы, потом идём к тиру, где Борис выигрывает для меня небольшого коричневого медведя с глазами-пуговками.
- Ой, у меня такой в детстве был! – восторженно говорю я – прелесть какая!
- Рад, что вернул тебя в твои детские воспоминания. Вероятно, тогда ты была очень счастлива?
- Я и сейчас счастлива – улыбаюсь ему – я ведь живу в «Счастье», как я могу быть несчастна?
Видимо, он ожидает несколько других слов, но я не готова сейчас сказать ему что-то ещё. Мне бы самой восстановиться, тут уж не до строительства взаимоотношений.
В парке мы провели столько времени, что в деревню возвращаемся уже под вечер. Борис останавливает машину у моего дома и, повернувшись, смотрит выжидающе.
- Спасибо – говорю ему я – прогулка была очень увлекательной.
- Я рад, что тебе понравилось – он кладёт руку на спинку моего сиденья, но я успеваю сказать ему «до встречи» и выхожу из машины. Некоторое время наблюдаю в окно, как он стоит у дома, потом уезжает.
Выхожу во двор, зову Найду, но она не трогается из будки, смотрит на меня жалобно и укоризненно.
- Найдочка! – я протягиваю руку и глажу её – ты что, обиделась, что я оставила тебя? Ну прости меня, пожалуйста.
Она выходит из будки, смотрит на меня, сидящую перед ней на корточках, потом скулит и утыкается мордой мне в колени. Словно что-то хочет сказать…
Засыпая, я думаю о нашей с Борисом поездке в райцентр, о кафе-мороженом и прогулке в сквере. Действительно, мне, наверное, не хватало этих ощущений. Я ведь молода, и права, наверное, Циля, утверждая, что я не смогу долго быть одна. Но отношения строить мне совсем пока не хочется.
- И ты с ним поехала?! – возбуждённо спрашивает меня Циля на следующий день – ох, девка, чует моё сердце – не всё ладно с этим Борисом! Прислушайся, я тебе дело говорю!
- Циля, ну может, ты плохо знаешь его? Он хороший, поверь! Открытый, весёлый, очень много и интересно рассказывает…
- То-то за него ни одна наша девка не идёт – хмыкает Циля – может он этот… как его… на современный лад… арбузер, во!  - сообщает она.
- Абьюзер! – смеюсь я – да он совсем на него не похож!
- Он себе на уме, а у таких часто камень за пазухой. Всё вынюхивает, высматривает… Словно из НКВД!
- Никакого НКВД уже давно нет – успокаиваю я Цилю – ну, с чего ты взяла, что он вынюхивает и высматривает?
- Не знаю! – она с недовольством машет рукой – но чутьё старухи Цили не обманешь!
- Какая же ты старуха?! – удивляюсь я – рано ты себя в старухи записала! Мы ещё на твоей свадьбе гульнём.
Мы обнимаемся и смеёмся.
Слова Цили о Борисе почему-то задевают меня – я не знаю, почему она такого мнения о нём. Основываться на одном чутье – это не есть хорошо.
Мне Борис нравится – он добрый, умеет поддержать разговор, красивый… Может быть, кто-то подумает, что я довольно быстро изменила о нём мнение, но это не так, Борис в действительности извинялся искренне. Наверное, я и правда нравлюсь ему.
С тех пор, как меня и Бориса вместе увидели Димка и Семён, они не кажут глаз ко мне. Неужели обиделись? Но ведь я действительно ничего не обещала им, да и Борису тоже. Я не успеваю подумать об этом, как Семён приходит ко мне днём, он один, без Димки, в руках его какой-то листок.
Я натыкаюсь на его жёсткий взгляд и не понимаю, почему он так смотрит на меня.
- Здравствуй, Лера.
- Здравствуй, Семён, я очень рада видеть тебя.
- У меня к тебе разговор.
- Конечно, пойдём.
Мы входим в дом, и Борис говорит:
- Знаешь, я так доверял тебе и не думал, что ты окажешься таким человеком. Прошу тебя, не подходи больше ко мне и к Димке!
- Это из-за того, что вы видели меня с Борисом?
- Нет. Это тут абсолютно не при чём. Мне всё равно, с кем ты раскатываешь на машине. Я был в городе и увидел там вот это.
Он протягивает мне листок – на нём моё лицо и надпись крупными буквами «Разыскивается», ниже текст мелким шрифтом и смысл его таков, что не поймёшь – разыскивают просто человека или преступницу. Я бледнею – Стас уже добрался до соседнего города. Плохо, очень плохо.
- Семён, я клянусь тебе – я не сделала ничего плохого.
- А это тогда что? Почему тебя разыскивают, Лера?! Почему тебя ищут аж в соседнем городе?!
Я замолкаю, пытаясь найти подходящие слова, чтобы объяснить ему, но он по-своему расценивает это молчание, а потому говорит жёстко и чётко, с расстановкой:
- Я никому это не покажу. Но тебе повторю ещё раз – не приближайся ко мне и моему сыну!
Часть 12
Он уходит, а мне становится горько, как никогда. Почему я промолчала? Почему не сказала ему, кто меня ищет и зачем? Его реакция вполне понятна – у него семья, сын, и он хочет оградить своих близких от «мутного», на его взгляд, человека. Очень жаль, потому что я хотела бы иметь такого друга, как Семён. Но, вероятно, лучше будет для них, если он и Димка действительно прекратят со мной общение. Мало ли что может взбрести в голову ненормальному Стасу. И не дай Бог, от него пострадают другие люди…
Конечно, я буду скучать по Димке – я так привыкла к этому сорванцу, что мне хочется как можно чаще и больше бывать с ним. Но Семён наверняка запретит ему общаться со мной, и может быть, правильно сделает. Что им до меня? До потерянной, жалкой, неустроенной? Да, так будет лучше для всех и для меня тоже. Вероятно, я обречена на это одиночество – без друзей, без близких, без детей. Тем лучше. 
Поступок Семёна вгоняет меня в депрессию. Я перестаю ходить к Циле, по утрам бегаю до изнеможения вдоль озера, потом отжимаюсь, несколько упражнений на песке, потом водные процедуры, и мы с Найдой идём домой. Дома мне совершенно ничего не охота делать – напала полная апатия и безволие. Даже поесть себя заставляю только через силу. А в остальном меня хватает на то, чтобы навести порядок дома, полить цветы в садике и покормить своих любимцев.
Дымок и Найда, словно чувствуя моё состояние, постоянно трутся рядом, жалостливо и преданно заглядывая в глаза, Дымок мурчит, лёжа рядом со мной, пока я читаю очередную книжку, а Найда поскуливает жалобно, словно прося о чём-то.
Борис заходил всего один раз – у него много работы, он изо всех сил извинялся, что не может забегать чаще. Но обещал, что скоро мы обязательно съездим в кафе-мороженое ещё раз. Но мне, честно говоря, сейчас совсем не до прогулок.
Даже о Стасе я уже думаю равнодушно, с каким-то тупым оцепенением – ну, приедет и приедет, заберёт и заберёт, убьёт и убьёт, в конце концов, кому нужна моя никчёмная жизнь и я сама. Я была нужна только маме, остальным до меня дела не было.
Скорее всего, Семён рассказ обо всём Циле, именно поэтому она не приходит – попросил её быть осторожнее со мной. Они в очень хороших отношениях, так что конечно, Циля поверит ему, а не той, которую знает без году неделя. Ну и пусть.
Днём стоит неимоверная жара – солнца сильно нет, но зной и сухость побуждают к тому, чтобы окунуться в воду и не выходить оттуда вообще. Решаю пойти на озеро вместе с Найдой, беру полотенце, солнцезащитные очки, надеваю купальник под сарафан и отправляюсь купаться, предвкушая приятную прохладу озёрной воды.
На берегу сбрасываю сарафан, оставляю рядом с вещами Найду – совсем недалеко плескается весёлая компания мальчишек, мало ли что, они такие шутники. Выхожу на берег, с наслаждением растягиваюсь на тёплом песке, лениво наблюдаю, как Найда плавает недалеко от берега.
Вскоре к компании мальчишек присоединяется Димка. Смотрю на него с тоской, вижу, что он тоже бросает на меня тоскливые взгляды, но подойти не решается – вдруг кто из пацанов «стукнет» отцу. Прислушиваюсь к разговорам детей:
- А слабо вон до туда доплыть?
- Я не слабак, это тебе слабо!
- Нет, тебе!
- Ты дурак!
- Сам дурак.
Скоро вся компания с визгом бросается в воду. Хохочут, брызгая друг на друга, поднимая ореол водяных искр, бултыхаются в тёплой воде, плавают наперегонки…
Я хочу повернуться на живот, чтобы не видеть их, таких счастливых и беззаботных, но вдруг понимаю, что моя картина гармонии нарушена. Что-то не так…
Резко сажусь, всматриваюсь в толпу мальчишек. Не вижу Димку и липкий, холодный страх ползёт вниз по спине поганой змейкой, в голове словно стучит колокол, я встаю, продолжая вглядываться в веселящуюся толпу, и вдруг все эти звуки перекрывает резкий, испуганный крик, и в мире становится тихо:
- Диииимкаааа! Диииимкаааа!
Это кричала я? Или? Кто это кричал? Как тихо вокруг! Так тихо, что слышно, как недалеко в траве поют кузнечики свою вечную песню. Так тихо, что набатом в ушах звенит тревожный крик пролетающей над озером птицы.
Этот крик приводит меня в чувство, а ещё негромкий голос в толпе мальчишек:
- Ой, кажись, утоп!
Бегу к воде, судорожно пытаясь вспомнить, где именно видела его в последний раз, быстро плыву туда, где, как мне кажется, он ещё был в зоне моей видимости, не вижу, как несколько ребят сразу срываются в деревню.
Вдох… Туда, вниз, в тёмную бездну, которая вдруг стала враждебной, экономим воздух. Господи, как тут глубоко, оказывается! Осматриваюсь вокруг, проплываю чуть дальше. Нет. Никого, только высоченная трава со дна хищно тянет ко мне свои щупальца, как тянул свои руки Стас, чтобы ударить. Ну, нет, мы ещё поборемся!
 На поверхность. Вдох… За эти секунды в голове успевает пролететь «Отче наш». Почему раньше я не прибегала к помощи Бога?! Опять вниз, плыть, плыть, разрезая холодную воду, нигде… Нигде нет следов Димки…
Мной овладевает отчаяние, такое, что я невольно впадаю в панику, а по без того мокрому лицу текут слёзы, которые сразу становятся холодными. На поверхность.
Вдох… Кто эти люди на берегу? Они сейчас, как маленькие точки – что-то кричат, машут руками, на берегу такая паника, вот кто-то бежит от тропинки. Вниз, в бездну… Димка, найдись! Найдись же! Ты ведь не можешь просто вот так, оставить меня! Не можешь! И отца, и бабушку! Я верчу головой туда-сюда… Мне кажется, что я теряю силы.
И вот – нет, это чудо, не иначе! Я вижу, вижу Димку, его глаза закрыты, и сейчас самое главное – вытащить его. Хватаю хрупкое детское тело за подмышки, всплываю на поверхность, жадно глотая воздух. Как далеко берег! Ну, ничего, Димка, мы справимся, мы сможем!
Плыву, отплёвываясь, периодически вытирая рукой лицо, вижу, как бежит к берегу перепуганный Семён. С Димкой на руках выбираюсь на мель, иду туда, к людям, ноги заплетаются и не хотят подчиняться, сама не понимаю, кому, но передаю Димку кому-то из взрослых в руки, сама отхожу в сторону и валюсь на песок, кашляю, отплёвываясь от воды, руки чувствуют острые песчинки – значит, жива… Рядом со мной скулит Найда, я помню, что, когда врезалась в воду искать Димку, она пыталась плыть за мной, а я отгоняла её на берег. 
Все – и дети, и взрослые, столпились вокруг Димки, кто-то делает ему искусственное дыхание и массаж, мальчишки негромко переговариваются между собой
- Он с Косым поспорил, что до бревна доплывёт…
- Косой-то струханул – не поплыл… И вообще, свалил куда-то…
- Вот козёл!
Скоро я слышу:
- Ура! Задышал! Ура, ребята!
 Моего плеча касается чья-то рука. Семён.
- Лера, спасибо тебе. Ты спасла жизнь моему сыну. Не знаю, как благодарить тебя.
- Не надо, Семён, Димка мне тоже очень дорог. Не надо благодарить…
Я улыбаюсь ему, но улыбка получается какой-то жалкой.
- Ты как сама? Пойдём, я провожу тебя домой.
- Нет-нет, иди с сыном, я нормально доберусь.
- Нам всё равно по пути, пойдём.
Зеваки и ребятня постепенно расходятся, Семён подхватывает Димку на руки, а тот смотрит на меня и говорит:
- Лера, ты спасла меня. Достала из воды. Там было страшно, но ты пришла…
Отворачиваюсь, стремлюсь спрятать лицо, на глазах появляются слёзы.
- Папа, я больше никогда без тебя или Леры на озеро не пойду.
Они доходят со мной до моего дома, Семён просит меня выпить лекарства – успокоительные и что-то от простуды, силком кладёт на кровать, укрывая покрывалом, заваривает чай, поит меня и Димку. Потом уходит с Димкой на руках, а я падаю на кровать и проваливаюсь в глубокий, болезненный какой-то, сон.
Просыпаюсь на закате – разбитая совершенно, все мышцы тела ноют и саднят, мне больно также, как было больно от ударов Стаса. К тому же там, под водой, я зацепилась за осоку и поранила ногу. Сейчас на ней сияет длинный порез. Еле-еле обрабатываю рану, опять укладываюсь в кровать, и только тут ко мне приходит осознание всего пережитого, меня начинает трясти так, что не помогает даже тёплое покрывало поверх одеяла. Рядом трётся Дымок, лижет мне мокрые щёки шершавым языком, мурчит успокаивающе, и мне снова удаётся заснуть.
На следующий день я по-прежнему разбита, но у меня хватает сил выйти в сад, чтобы полить цветы. Тут же приходит Борис.
- Лера! Лера, я только что узнал! Как ты? Ты настоящий герой, вся деревня уже знает, что ты спасла ребёнка!
- Спасибо, Боря, со мной уже всё хорошо.
- У тебя рана на ноге – замечает он – осока?
- Да. Но уже проходит, ничего страшного, так, лёгкий порез.
- Может быть, я обработаю чем-то?
- Нет, я уже сама всё сделала.
- Лера, я только из райцентра вернулся, и всё узнал. Как жаль, что меня не было рядом…
А я вдруг утыкаюсь ему в плечо через штакетник и шепчу:
- Я не знаю, как нашла в себе силы. Но это был Димка, да и не важно… Любой ребёнок если бы был на его месте…
- Ты очень сильная, Лера – говорит Борис, осторожно поднимает мою голову, держа пальцами подбородок – сильная и смелая.
А мне сейчас одиноко, как никогда. Очень хочется, чтобы эти твёрдые губы поцеловали меня. Нет, нельзя допустить слабины. Не создана я для любви, и нечего мне на что-то надеяться и затевать отношения.
Вечером следующего дня приходят Семён, Димка и Циля. Они приносят мне разные вкусности, Семён ставит на стол банку с коровьим молоком и кладёт кружок белого козьего сыра.
- Вот, Лера, это мама передала. Она очень переживает за тебя и благодарит за Димку.
Циля вынимает из корзинки свежую сметану и сливки, фирменные плюшки по собственному рецепту, небольшую баночку светло-жёлтого мёда.
- Это от дядьки Митрофана. Ему тот самый Косой, который Димку на спор подбил, попался около магазина. Так он его час там же уму-разуму учил, не отпускал. Еле-еле Косой сбежал от него. От дядьки Митрофана просто так не отделаешься – рассмеялась она.
Они усаживаются за стол, я наливаю всем чай, Димка, отказавшись, убегает к Найде.
- Лера, мы, вообще-то, поговорить пришли – вдруг говорит Семён – послушай, несмотря на тот листок я верю и нисколько не сомневаюсь в том, что ты очень хороший человек. Иначе ты не бросилась бы вот так в воду за чужим ребёнком. Но ты… Ты что-то скрываешь и совсем не хочешь никому доверять. А между тем… Мы хотим помочь тебе. А как же мы можем это сделать, если ничего не знаем. Прошу тебя, доверься нам – мне и Циле. Расскажи, что случилось у тебя, давайте вместе подумаем, что делать.
Я решаюсь не сразу. Смотрю на них и думаю – неужели бывают люди, которым не всё равно до чужих страданий. Я думала, что чем меньше людей будут знать мою историю – тем лучше, но похоже, скрытность иногда играет злую шутку в судьбе людей.
Я начинаю рассказ о нашей со Стасом жизни, сначала рассказываю как-то безучастно и отстранённо-холодно, потом всё-таки срываюсь на эмоции, а самая эмоциональная часть – это то, как я вырвалась из того персонального ада, в котором виновата сама.
После моего рассказа они молчат некоторое время, переглядываясь, не в силах оторвать взгляд от так и не прошедшего кровоподтёка на моём бедре и от жёлтых пятен-фонариков – то, что осталось от синяков. Первой не выдерживает Циля:
- Вот урод! Таких в пузе убивать надо! И куда смотрел его отец?!
- Подожди, Циля – останавливает её Семён жестом – Лера, но ты не можешь от него всю жизнь скрываться. Тем более, с его связями он может найти тебя, когда угодно.
- Я уже морально готова к этому – грустно усмехаюсь я – бегать я точно никуда не буду, не вижу смысла…
- Лера, ты говоришь, что он бизнесмен?
- Да, его отец построил настоящую империю, он стал продолжателем его дела. Он сильный бизнесмен, практически монополист в городе.
- Сильный… - задумчиво говорит Семён – что же, у сильных всегда есть слабые стороны. Только они их никому не показывают. Думаю, твой муж не исключение. А ты можешь поподробнее рассказать, чем он занимается?
- Я не слишком много знаю – пожимаю плечом – но кое-какой информацией владею.
Рассказываю Семёну всё, что мне известно о бизнесе мужа, о его делах, партнёрах, деловых контактах.
Семён в задумчивости теребит в руках какую-то травинку, потом говорит:
- Лера, чтобы суметь защититься, надо знать своего врага в лицо, со всеми его слабостями и сильными сторонами.
Качаю головой:
- Семён, у Стаса нет слабостей. Он… могущественен и не перед чем не остановится.
Семён задумывается.
- Я подумаю, что можно сделать – наконец говорит он – но в данном случае, самый лучший вариант – бить врага его же оружием.
Наверное, я слишком глупа для того, чтобы понять, о чём он говорит.
На прощание Циля дружески обнимает меня:
- Не бойся, крошка, мы тебя не отдадим этому твоему бандиту Стасу! – и ободряюще улыбается мне.
Эта улыбка дарит мне надежду и силы, но я понимаю, что подставлять своих друзей вот так не могу – если они попытаются меня защитить, могут пострадать – Стас не перед чем не остановится.
В течение нескольких дней не происходит никаких событий, лишь Борис иногда заходит ко мне на чашку чая и приносит что-нибудь вкусное, чтобы порадовать меня. Однажды я наблюдаю, как к нему приезжают клиенты на достаточно дорогих машинах, сразу видно – из города. Он о чём-то говорит с ними на улице, а потом они уходят в дом.
Иногда я хожу к Циле, мы очень долго разговариваем с ней, и я за этими разговорами забываю о своих проблемах и Стасе.
Но меня волнует то, что Семён не появляется, наверное, он решил свести наше общение к минимуму. Зато в один из дней прибегает Димка и сообщает, что «папка уехал».
- Как? – спрашиваю его удивлённо – а куда?
- В этот, как его… - Димка задумывается, смешно хмуря лоб, а потом называет мой город.
Какое-то предчувствие волной окутывает моё сознание. Конечно, он поехал совсем не за тем, чтобы сдать меня Стасу. Но зачем?
В нетерпении и большом желании что-то выяснить, иду к Капитолине Егоровне.
- Ничего не знаю, детка, сама тревожусь – говорит мне женщина – сказал, недели на две, попросил, чтобы не переживали. Со счёта снял крупную сумму денег – накопления свои.
Она тоже утверждает, что уехал он туда, откуда спешно бежала я. Что же – ей это знать необязательно, ведь Семён мог поехать совсем не из-за меня. Возможно, какие-то дела… Но что-то слишком уж тревожно на сердце…
Часть 13
Я решаю, что Циля наверняка что-то знает об отъезде Семёна, и нужно пойти к ней. Семён должен был с ней поделиться, ведь они с ним в очень хороших отношениях. И Циля, конечно, не промолчит, скажет мне, что же побудило его вот так срочно, не сказав мне, уехать в город, где прошёл один из этапов моей жизни.
По дороге к Циле я стараюсь дозвониться ему. Но трубку никто не берёт, а спустя какое-то время приходит смс-сообщение: «Лера, я вернусь недели через две-три, всё будет хорошо, не переживай. Прошу тебя, успокой маму и Димку. И не думай ни о чём плохом».
Его сообщение как-то сразу успокаивает меня. Я поняла, что должна позаботиться о Капитолине Егоровне и Димке, и больше времени проводить с ними рядом, ведь Семён поручил их мне, уезжая. «Успокой». У Капитолины Егоровны наверняка сердце что-то чувствует… Что-то недоброе. И скорее всего, она сказала об этом Семёну. Потому Семён и написал мне, чтобы я успокоила её. Неужели Семён? Он поехал к Стасу? Хочет предложить ему деньги за меня, потому снял такую большую сумму? Какие глупости! Стас никогда не пойдёт на это, потому что даже если Семён предложит ему в десять, в пятнадцать раз больше – для Стаса это будет просто мелочь. Да он из принципа не согласится на эти деньги. Нет, тут дело в другом, и единственный, кто может знать об этом – Циля.
Когда я прихожу к ней, она в отличнейшем настроении поливает цветы вдоль террасы. Они у неё просто прекрасны – вьющиеся зелёные плети свешиваются вниз, цветы вот-вот зацветут, и вся терраса станет похожа на сказочный домик. Увидев меня, Циля восклицает:
- О, Лерок пришла! Проходи, дорогая, я приготовила чудный, холодный квас, который выстаивался в погребе в бочке. Только что подняла оттуда, дух – что твоё пиво!
Мы проходим на веранду, Циля наполняет стеклянные высокие кружки тёмно-коричневым напитком, от которого идёт запах свежего хлеба и солода. С наслаждением отпиваю и закрываю глаза от удовольствия.
- Как ты это делаешь? – спрашиваю у неё – он даже в голову шибает!
- Я ж жизнь прожила, деточка! – отвечает она.
На ней просторное ситцевое платье белого цвета в мелкий цветочек, на голове – маленькая соломенная шляпка, где она только их берёт – все разные и в таком количестве, вся она домашняя, уютная и приятная.
- Циля – говорю я, делая ещё глоток – скажи честно, ты знаешь, зачем Семён уехал в тот город, где остался мой муж.
Она не старается прятать глаза и не успокаивает меня, помолчав, говорит лишь:
- Я таки предвидела, что ты придёшь ко мне с этим вопросом. Но я ничего не знаю, детка. Он просил присмотреть за тобой и за своими, сказал, что недели две-три его не будет, управляющим в теплицах вместо себя назначил Генку. Вот и всё, что я знаю. Сказал, что позвонит, если задержится на дольше.
- Вот как! – настроение становится мрачнее тучи.
Циля кладёт свою пухлую, тёплую руку на мою и говорит:
- Он просил, чтобы я успокоила тебя, детка и передала, чтобы ты не сомневалась в том, что он хочет тебе помочь.
- Циля, Капитолина Егоровна сказала, что он снял со счёта большую сумму денег. Что ты думаешь об этом?
- Я в этом во всём очень плохо разбираюсь, Лера. И понимаю лишь одно – Семён не такой человек, чтобы вот так сдать тебя Стасу.
- Думаешь, он хочет предложить ему денег за меня? Но ведь я ему чужой человек.
- После того, как спасла его сына? Какой же ты чужой человек, Лера? Но мне кажется, что у Семёна другие планы. В любом случае, нам остаётся только ждать.
Она подбадривающе похлопывает меня по руке.
- Не боись, детка! Я уверена, что всё будет хорошо! Кстати, он просил, чтобы я кое-что передала тебе. Не знаю, что это может значить, когда я увидела, мне было смешно.
Она выносит из комнаты большой тяжёлый пакет, в котором лежит… боксёрская груша и пара боксёрских перчаток. Там же записка от Семёна: «Представь, Лера, что груша – это Стас. Пока меня нет, у тебя будет время выплеснуть всю злость на него в эту грушу. Всю злость, обиду и ненависть. Удачи в занятиях! P.S. Думаю, перчатки будут в самый раз»
Боже, я никогда не занималась ничем подобным! Что я буду делать со всем этим? Но разочаровать Семёна я не могу, а потому действительно буду выплёскивать все свои чувства на безжизненный кусок кожи. И начну прямо завтра утром, сразу после пробежки и водных процедур. Благо, в интернете сейчас можно найти всё, что угодно, так что, как правильно с этим работать, я, пожалуй, разберусь.
Настрой Цили передаётся и мне, я возвращаюсь домой и сразу думаю о том, как бы подвесить подарок Семёна. В итоге пристраиваю грушу на старый турник за цепь, благо, на конце есть специальный крючок. Надеваю на руки перчатки – с размером Семён угадал, правда, я пока в этом не разбираюсь, но по внутренним ощущениям рукам очень комфортно.
Смотрю на себя в зеркало и мне становится смешно – эдакая паинька в косынке и сарафане, и при этом в боксёрских перчатках. Рядом ошиваются мои пушистики – им тоже интересно, с чего это хозяйка вознамерилась заняться боксом.
После обеда прибегает Димка. Смотри удивлённо на грушу и перчатки, спрашивает:
- Лера, а тебе зачем? Ты же девочка?
- Вдруг на меня кто-нибудь нападёт – с улыбкой отвечаю я.
- А мы с папой на что? – удивляется он – как раскатаем его вдвоём по асфальту, он будет катиться до самого – и Димка называет мой город.
От его слов я почему-то вздрагиваю. Подсознательно парнишка понимает, что в том городе живёт человек, который может меня обидеть, и хочет меня защитить. Наверняка что-то слышал либо из нашего разговора с Цилей и Семёном, либо тогда, когда Семён разговаривал с Капитолиной Егоровной.
Я прижимаю Димку к себе, и утыкаюсь носом в его макушку. Он сначала тоже обнимает меня своими ручонками, а потом, смущаясь, вырывается. Гладит Найду и говорит:
- Бабушка сказала, чтобы ты к нам днём на чай шла! Будет тебя булками кормить, говорит, что непонятно, в чём у тебя дух держится. Лера, а как это – «дух держится»?
Я что-то отвечаю ему, иногда невпопад, а сама думаю о своём. Нужно было мне уйти в лес, построить хижину и жить, как Агафья Лыкова, тогда бы, в тайге, Стас меня точно не нашёл. А сейчас из-за меня могут пострадать люди. Конечно, Стас не такой дурак, чтобы действительно убить кого-то, но методов у него достаточно, чтобы воздействовать на человека. А ведь и Димка может пострадать… Только не это. Тогда я просто перегрызу Стасу глотку.
- Пойдём на чай вместе? – грустно спрашиваю Димку.
- Ну, да! Лера, а можно, я пока побоксирую?
- Конечно. Вот тебе перчатки даже, они, скорее всего буду большеваты тебе, но ничего.
- Не, я так, руками…
Я убираюсь в кухне и поглядываю в оконце на Димку. Он изо всех сил молотит кулачками по груше, вокруг него скачет с лаем довольная Найда. Я усмехаюсь – Димка умудряется ещё и смешно пыхтеть, и вскрикивать, как заядлый боксёр.
После уборки кухни надеваю платье, мы с Димкой берёмся за руки и идём на чай к Капитолине Егоровне.
У неё уже накрыт стол – на кипенно-белой скатерти стоит самовар, заварник, блюдо с пряниками и свежими булочками, густое черничное варенье в вазочке, творог, сметана и оладьи с пылу, с жару.
- Садитесь, садитесь – суетиться она. Я предлагаю ей помочь, наливаю всем чай, беру фарфоровый молочник, мы переглядываемся с женщиной, обе улыбаемся, когда смотрим на Димку, с удовольствием поглощающего оладьи. Хватает его ненадолго – он съедает несколько штук со сметаной и вареньем и убегает во двор.
- Вот так и ест – говорит мне Капитолина Егоровна – была бы мать, может, и уговорила бы, а меня он слушать не хочет, ныть начинает, что я его насильно кормлю. А Семён мне всё говорит, что чего ты его закармливаешь, захочет, прибежит – поест. Только ведь не дело это – кусочничать вот так.
Она замолкает и смотрит в окно, её лицо кажется мне озабоченным, такое ощущение, что гложет её что-то ещё, кроме отъезда Семёна.
- Вы не переживайте – говорю я ей, стараясь успокоить – всё будет хорошо, вернётся Семён…
 А она вдруг прижимает к глазам салфетку и говорит:
- Ох, детка… Машка-то моя… дура непутёвая. Чё-то у неё там с новым мужиком нелады какие-то. С двумя детьми несладко мыкаться по съёмным-то хатам… Зову её сюда – Сёмка не простит, конечно, но жильё, думаю, найдём для неё. Так она, гордячка, не хочет ехать, надеется, что помирится со своим мужем, в первый раз, мол, ругаемся, что ли. С Сёмкой-то вообще спокойно жила, как у Христа за пазухой, и то, ишь, не хватило ей мексиканских страстей, полетела в город. И теперь так презрительно – «не поеду в вашу деревню» - передразнила она дочь – глядишь ты, городская нашлась. Теперь вот ещё и Сёмушка уехал неизвестно куда.
Она склоняет голову на руки и плечи её вздрагивают. Какой же виноватой я чувствую себя в этот момент! Придвигаюсь к женщине, обнимаю её за плечи. Иногда тактильный контакт действует лучше всяких слов. Она успокаивается через некоторое время, смотрит на меня.
- Ты прости меня, детка, старуху неразумную, рассуропилась тут перед тобой – улыбается мне сквозь слёзы – добрый ты человек, я доброту за версту вижу, Лерочка. И глаза у тебя добрые очень.
- Спасибо вам, Капитолина Егоровна. Всё хорошо будет, вот увидите. И с дочкой вашей, и с Семёном.
Я помогаю ей убрать посуду, а потом иду играть с Димкой. Весь день мы проводим во дворе – я учу его играть в бадминтон, потом мы играем в кольцеброс, потом в его комнате в лото. Помогаем Капитолине Егоровне с огородом, загоняем пришедшую с выпаса телушку, кормим курочек и других птиц. Когда становится темно, я собираюсь домой, но Димка просит меня:
- Лера, почитай мне книжку.
Он быстро чистит зубы и забирается в кровать, кутаясь в детское одеяльце с забавными гномами на пододеяльнике. Я включаю светильник и читаю ему Ганса Христиана Андерсена, сама попутно вспоминая детство и вместе с Димкой погружаясь в необычный мир сказки, где царят Русалочка, Снежная королева и Дюймовочка.
Скоро Димка засыпает, а я спускаюсь вниз и говорю:
- Капитолина Егоровна, Димка уснул, я пойду.
Она встаёт, снимает очки – читала газету – спрашивает у меня:
- Может, детка, ты ночевать останешься?
- Нет-нет, спасибо. У меня же животные там, не оставишь. Найда будет тосковать, Дымок тоже. Пойду.
- Ну, с Богом, детка.
Я возвращаюсь домой, мои хвостики льнут ко мне, трутся об ноги, всем достаётся порция ласки. Ложусь спать, но мне совсем не спится. Я думаю только о уехавшем Семёне и про себя молю Бога, чтобы с ним ничего не случилось.
Утром, как и планировала, приноравливаюсь к груше. Сначала неумело и несмело просто ударяю по ней перчаткой, потом второй. «Представь, что это Стас» - вспоминаю слова из записки и начинаю бить бешено, изо всех своих хилых сил, и вдруг замечаю, что ударяю довольно сильно. Отжимания и упражнения на пляже не прошли для меня даром. Только что это даст – Стас всё равно в разы сильнее, и я против него, как муравей – раздавит и не заметит.
Найде явно не нравится то, чем я занимаюсь, она скачет вокруг и возмущённо лает. Но я продолжаю бить, без всякой направленности, неумело. Сама не замечаю, как вхожу во вкус, молочу изо всех сил, не замечая, как вырывается из горла бешеный, нечеловеческий полурык, потом в изнеможении обнимаю грушу обеими руками в перчатках, почти падаю на колени, так что жалобно скрипит цепь, утыкаюсь лицом туда, куда минуту назад самозабвенно била, и сама не замечаю, как рыдаю – сильно, безумно рыдаю… Я не плакала так сильно с того момента, как ушла.
Агрессия выплёскивается на несчастную грушу, а потом приходит облегчение – отсюда и рыдания. Возможно, Семён прав, и мне это нужно сейчас и пойдёт во благо.
Прихожу в себя только тогда, когда слышу за воротами голос Бориса:
- Лера, с тобой всё в порядке?
- Да! – откликаюсь и наспех вытираю лицо, снимаю перчатки, и иду открывать.
Борис смотрит на мою фигуру в спортивных штанах и майке, на шее полотенце, потом заглядывает в лицо, – наверняка глаза красные – из-за моего плеча видит грушу.
- Ого! Спортом занимаешься? Молодец какая! А чего лицо расстроенное? Тебе не хорошо? Кто-то обидел, может быть, так ты только скажи!
- Нет, всё хорошо, Борь. Ты что-то хотел?
- Просто хотел узнать, как дела. Я в последнее время не баловал тебя вниманием, думал, хоть зайду и спрошу, как ты.
- Спасибо, всё отлично, но у меня нет настроения сейчас общаться, извини.
- Хорошо – он склоняется ко мне – ты просто помни, что я рядом и всегда тебе помогу, ладно. Обещаешь?
- Конечно – я улыбаюсь ему и закрываю ворота.
Я опять на весь день ухожу к Капитолине Егоровне и Димке. На этот раз беру с собой Найду и Дымка.
- Лер, а ты не знаешь – папа скоро приедет? – спрашивает Димка, а во мне опять вспыхивает чувство вины.
Прижимаю к себе парнишку.
- Не знаю, Дим, но думаю, скоро. Мне кажется, надо очень сильно ждать, и тогда тот, кого ты любишь, вернётся быстрее…
- Ты врёшь! – вдруг кричит он со слезами на глазах – ты всё врёшь! Я маму очень сильно ждал, очень! Но она не вернулась!
- Дима! Дима, успокойся – уговариваю я его – ну прости меня, прости! Зато у тебя есть папа и бабушка. А знаешь, что? А пойдём на озеро или на речку! Жарко, Найда вон тоже хочет искупнуться. Пойдём?!
- Да! – с его глазёнок тут же исчезают слёзы – только у бабушки отпросимся.
- И около берега! – говорю ему я.
Он согласно кивает, всё ещё помня недавнюю историю, мы отпрашиваемся у Капитолины Егоровны и идём купаться.
Димка бултыхается недалеко от берега с Найдой, я строю на берегу замок из песка, скоро Димка присоединяется ко мне, и мы приходим в себя после столь увлекательного занятия только ближе к вечеру. Голодные и счастливые, загоревшие на солнце, возвращаемся домой, где Капитолина Егоровна кормит нас ужином.
Потом я также читаю Димке сказку, он засыпает, а мы с моими животными, попрощавшись с женщиной, идём в сумерках домой.
Подходя к Дому, Найда начинает негромко порыкивать и поскуливать, Дымок у меня на руках весь сжимается. На скамейке стоит человек и смотрит через забор во двор. Заслышав шаги, спрыгивает и подходит ко мне. Это Борис.
- Боря? – удивляюсь я – а ты что тут делаешь в такой час?
- Лер, ты только не сердись – отвечает он – я хотел позвать тебя… на свидание.
Часть 14
- На свидание? – я нахмурила брови – именно поэтому ты заглядывал ко мне через забор?
Борис смущённо откашливается:
- Видишь ли, Лера, когда я что-то делаю во дворе, я даже иногда слышу, как кипит жизнь у тебя. А сегодня ничего этого не было весь день. У тебя было так тихо. К вечеру я запереживал, не случилось ли чего. Пошёл посмотреть – ни собаки, ни тебя…
- Я была у Семёна Фролова. Он уехал и попросил меня побеспокоиться о Димке и Капитолине Егоровне.
- Уехал? Как странно… А куда и надолго ли?
- Почему тебя это так интересует? – насторожилась я.
- Да просто… Он сильно не уезжает никуда, у него же фермы.
- Он уехал по делам в город, наверное, по бизнесу какие-то вопросы.
- Лера – он несмело взял меня за руки. Найда тут же зарычала – я скучал по тебе, Лера. Пойдём, прогуляемся, на озере сейчас так хорошо! И очень красиво!
Почему, когда он прикасается ко мне, моё сердце трепещет и сжимается?
- Пойдём, но с условием, что с нами пойдёт Найда.
- Да хоть всех бери – смеётся он – главное, чтобы ты была рядом.
Мы отправляемся на озеро. Небо уже вовсю освещается огромной, какого-то странного, лиловато-жёлтого цвета, луной. Лунная дорожка стелется по спокойной глади озера, играет с мелкими барашками волн, отчего цвет её меняется – то бледнее, то ярче. Никогда я не видела столь красивой картины. Озеро уже не кажется таким враждебным, как это было бы обычной безлунной ночью, его тёмное жерло не пугает, а даже манит к себе, приглашая искупаться в тёплых, нагретых дневным солнышком, водах.
Мы идём по тропинке вдоль озера и разговариваем. Я ловлю себя на мысли, что Борис никогда не спрашивает меня о моём прошлом, о том, откуда я, почему приехала в «Счастье». Это очень импонирует мне, и я признательна ему за то, что он не устраивает эти вот «копания» в моей душе.
Борис рассказывает о своей семье, о том, кем он хотел стать, когда был подростком, о своих родных. Оказывается, он единственный ребёнок в семье, больше никого нет. И после того, как не стало его родителей, остался совсем один.
- Знаешь, о чём я всегда мечтал? – спрашивает он меня – эта мечта и сейчас живёт в моём сердце, Лера, и я так надеюсь, что у меня получится когда-нибудь её осуществить.
- И что это за мечта? – спрашиваю его.
- Я хочу заработать много-много денег и посмотреть, наконец, мир. Объездить всю планету, посетить каждый уголок земного шара…
- Хорошая мечта. А почему ты не переберёшься в город? Там ведь больше перспектив на хорошие заработки. Твоя мечта могла бы осуществиться быстрее.
- Ну, это совсем не мой вариант. Город – это суета, множество людей, невероятная конкуренция. Да, в районе тоже, но я лучший автослесарь, и многие предпочитают обращаться именно ко мне. Кроме того, я единственный на весь район занимаюсь тюнингом и нанесением надписей и рисунков на машины. А многие это обожают. Есть те, кто эти картинки и цвет машин раз в полгода меняет, а это хорошие деньги, Лера. А ты о чём мечтаешь?
- У меня всё просто – усмехаюсь я – хочу жить в «Счастье», чтобы у меня был свой уютный дом, чтобы слышать по утрам крик петуха, мычанием коровок, ходить по вечерам в баньку и наслаждаться тишиной и покоем. По утрам бегать купаться на озеро и просто любить своих животных. Встречать гостей в уютном доме, подавать им свежую сметану и сливки, густой творог и мёд, ходить в магазин за шоколадными конфетами, а вечером слушать пение птиц под окном. И много-много цветов!
- Разве это мечта? – смеётся Борис – Лера, да ты совсем не умеешь мечтать! Ну, и даже если это мечта – разве она уже не осуществилась у тебя?
- Не совсем – говорю я с досадой.
- И чего же не хватает? Или… кого?
Я хочу ответить ему: «Покоя», но решаю, что не стоит этого делать – мало ли что он может подумать.
- Наверное, петуха! – смеюсь я.
- Могу подарить – тут же предлагает он – у меня их целых три. Подарю самого задиристого.
- Нет, спасибо, пока не надо. Мне сначала нужно научиться ухаживать за ними, я никогда не смотрела за птицей.
Мы прогуливаемся вдоль озера, и когда возвращаемся назад, Борис вдруг предлагает:
- Не хочешь искупаться? Вода – как парное молоко.
И первый с гиканьем и криками бежит к воде, на ходу снимая с себя одежду. Найда несётся за ним с громким лаем. Я приближаюсь к воде, сомневаясь, стоит ли поступать так, как Борис, опускаю на тёплый песок Дымка, медленно раздеваюсь. Хорошо, что я не стала снимать купальник после того, как мы с Димкой весь день провели на озере.
Борис самозабвенно ныряет в воду, не обращая на меня никакого внимания. Окунаюсь в тёплое, нагретое за день, озеро, с удовольствием плыву, потом переворачиваюсь на спину и лежу так, глядя в звёздное небо, ни о чём не думая. Пока наконец эту картину звёздного полотна не закрывает лицо Бориса. От неожиданности я даже вскрикиваю, а он смеётся:
- Ты что, уснула, что ли?
- Да не уснула я – смеюсь ему в ответ – просто задумалась.
Мы начинаем беситься и плескаться, на берегу лает Найда, наблюдая за нашими играми, словно призывая возвращаться на берег. А мы не можем остановиться. Давно мне не было так весело.
В один из моментов Борис ловит меня руками и прижимает к себе. Я чувствую, как совсем рядом бешено колотится его сердце, вижу в темноте его глаза и вдруг понимаю, что мы находимся где-то на самой середине лунной дорожки.
- Смотри, как красиво – шепчу ему, показывая на огромное око луны, смотрящее прямо на нас.
- Да – говорит он и снова поворачивается ко мне – и ты… красивая.
Мы застываем, глядя друг на друга, и время застывает тоже. Надолго. Его глаза гипнотизируют меня, и сопротивляться я не способна, а потому отвечаю на его лёгкий, и в тоже время страстный, пронзающий от пяток до макушки, поцелуй. Его руки гладят меня по мокрым кудряшкам волос, по телу в воде. В какой-то момент прихожу в себя, отталкиваю его.
- Это уже слишком, Боря.
- Прости – говорит он – я не мог… сдержаться. Лера, мне для моей мечты просто необходим спутник рядом. Что ты об этом думаешь?
Не отвечаю ему, плыву к берегу, он за мной, потом встаёт, берёт меня на руки и выносит. Осторожно опускает на гладкий валун.
- Обсохнем и пойдём домой? – спрашивает меня. Глаза его блестят в темноте счастливым блеском, и я чувствую, как лёгкая дрожь пробегает по моему телу при воспоминании о его поцелуях.
Мы долго валяемся на песке. Борис больше не делает попыток поцеловать меня – он склоняется надо мной, срывает травинку и водит ею по моему лицу, губам и телу. Ощущение сказочное, и мне хорошо от того, что он больше ни на чём не настаивает.
Когда возвращаемся домой, он вдруг оглядывается и говорит мне:
- Нет, ты только посмотри на эту тёплую компанию!
Найда, осторожно держа зубами за холку, несёт уснувшего Дымка, а тот, покачиваясь у неё в пасти, беззаботно посыпает, закрыв глазки.
- Ну, чисто мамаша – усмехаюсь я и глажу собаку – заботливая ты моя девочка.
Мы тихонько смеёмся – настолько умилительная картина перед нами.
У ворот прощаемся, и я ловлю себя на мысли, что мне нравится то, что Борис не торопит события. Не зовёт к себе «на рюмку чая», не спрашивает, не хочу ли я пригласить его в гости… Я ещё и сама не могу разобраться в том, что испытываю к нему и нужны ли мне эти отношения, и, по всей видимости, он это понимает.
Падаю в постель и засыпаю без всяких мыслей, с улыбкой на губах. А утром не узнаю себя в зеркале – на меня смотрит светящаяся от счастья девушка с забавными кудряшками и стройной фигуркой. Задорная улыбка, блестящие счастьем глаза – когда я была такой в последний раз? Наверное, до встречи со Стасом.
Я решаю немного изменить порядок своих утренних занятий, а потому первым делом смотрю видео, как правильно работать с грушей, а уже потом иду заниматься, по-прежнему представляя, что груша – это Стас. Семён прав был, когда сказал, что мне не хватает злости, что я слишком добра к тем, кто приносит в мою жизнь боль. Эту злость нужно взрастить в себе, выпестовать, чтобы в нужный момент она выжгла всё вокруг. Молочу грушу изо всех сил, если вдруг когда-то встречусь со Стасом – наоборот буду представлять себе, что он – эта самая груша.
Потом иду на пробежку, купаюсь в озере, вспоминая прошедшую ночь, тело при этих воспоминаниях напрягается и звенит, словно натянутая струна…
Днём я иду к Циле – накануне она просила меня о помощи в огороде, сетуя, что не справляется с прополкой грядок – травы в этом году вылезло столько, что не знаешь, за что хвататься. Мы принимаемся за работу, повязав головы платками, а на плечи накинув лёгкие кофточки – утреннее жаркое солнышко бывает очень коварным. Травы действительно жуть, как много, а грядок просто нескончаемые ряды.
- Циля – спрашиваю подругу с нетерпением – ты же одна живёшь – куда тебе столько?
- Иии, деточка, это же деревня! Здесь мы только так и прорываемся – за счёт огорода да хозяйства. Пенсия-то небольшая – вот и спасают зимой закрутки-баночки. Я столько вкусных салатов на зиму готовлю – язык отъешь, и не покупать, деньги не тратить. А яблоня, груша, смородина, клубника?! Это тебе и компоты, и пастила, и засушить можно, и в пироги! Так что зря ты, детка, на огород сетуешь! А сколько вкусного вырастает, когда свежим поесть можно! Это ж самая прямая для организма польза! Вот вы в своих городах – фитнес-шмитнес! И такие деньги в этих спортзалах спускают – глаза на лоб лезут! Да я завсегда говорила – приезжайте в «Счастье» к тётке Циле – я вам на несколько дней такой фитнес обеспечу – и причём совершенно бесплатно! – она смеётся, и я тоже, хотя с трудом понимаю, когда и кому она это говорила.
За обедом Циля подаёт куриный суп с тоненькими веточками вермишели. Щедро посыпав сверху зеленью, ставит передо мной резную тарелку, я с наслаждением вдыхаю аромат.
- Циля! Это бесподобно!
- То-то же – говорит она – здесь, у нас, самое что ни на есть здоровое питание.
За обедом мы разговариваем о том, о сём, не вытерпев, я рассказываю ей о свидании с Борисом.
Она качает головой, цыкает и говорит:
- Не маялась бы ты, девка, дурью-таки, а пошла бы, да устроилась в теплицы на работу. Им там постоянно тепличницы требуются – ухаживать за урожаем. Ты, конечно, девка взрослая, но я тебе так скажу – зря не слушаешь меня по поводу Борьки. Путешествовать он хочет! Надо же! Да он ленив, как не знаю, кто, потому и в город не перебирается. И так тебе скажу – любит он лёгкую деньгу, Лера.
- Да какую лёгкую деньгу? – удивляюсь я – разве автослесарь – это лёгкие деньги? Насколько я знаю – это довольно непростой труд, там разбираться надо в машинах.
Она отмахивается от меня, как от надоевшей мухи, погрозив пальцем:
- Потом не говори, что я тебя не предупреждала!
Но я, окрылённая счастливым вечером, проведённым накануне с Борисом, только улыбаюсь её словам.
Впрочем, я решаю послушать её в том, что мне необходимо устроиться на работу. И неважно, что продлиться это может недолго – мне не стоит бояться людей, хватит уже жить затворницей. Циля, пожалуй, права – мне ведь абсолютно ничего не мешает выйти на работу. Я решаю прямо сейчас сходить к Капитолине Егоровне и спросить у неё, к кому мне можно обратиться по этому вопросу, пока Семён в отъезде.
Добрая женщина тут же наливает мне прохладного брусничного морса, из, по её словам, «прошлогодешней ягоды», и говорит:
- Ты пойди, милая, к Генке, он за Сёмушку остался и все дни в теплицах торчит. Справный работник, ничего не скажу. Сразу тебя возьмёт – людей там всегда недостаток.
Благодарю её и интересуюсь, где Димка.
- У соседа он, там тоже парнишка растёт, друг его с горшков с самых.
Прощаюсь и иду домой, думая о том, что в теплицы, пожалуй, отправлюсь завтра, а сегодня нужно навести порядок в доме, позаботиться о продуктах для себя и животных, вымыться в баньке.
Остаток дня пролетает в хлопотах и домашних делах, ко мне прибегает Димка, заходит Борис с помощью – прибивает отлетевшую от забора в огороде доску, по-хозяйски осматривает пыльный сарайчик – подправляет там что-то, потом приносит из дома монтажную пену и подпенивает снаружи баньку – я заметила, что есть щели. На крылечке у баньки прибивает отставшую ступеньку, промазывает у двери скрипящие петли.
Когда уходит, осторожно берёт меня за подбородок и лёгким поцелуем касается губ. Закрываю глаза и чувствую, что мне очень хочется сейчас раствориться в этих руках. Нельзя давать волю чувствам – это слишком опасно… Остаток дня до самого вечера стараюсь не думать о нём, но получается у меня это с большим трудом.
Утром вскакиваю ни свет, ни заря, чтобы пораньше закончить пробежку и бокс, пораньше искупаться, успеть поесть и уже потом идти в теплицы.
Первым делом кормлю животных и забочусь о том, чтобы корм у них оставался ещё на целый день. Потом завтракаю сама, надеваю сарафанчик и лёгкие спортивные тапочки, повязываю волосы косынкой и иду к теплицам. Путь туда не близкий, они расположены прямо за деревней, но тропинка туда идёт вкруговую. Пока дохожу, чувствую, что ноги устали. Странно, надеялась, что стала крепче, а тут в ногах словно гири висят. Ну, ничего, приспособлюсь. Вместо пробежки будем гулять до места работы.
Территория, отведённая под хозяйство, просто гигантская. За теплицами ещё и поля – ровные, вспаханные – там тоже суетятся люди. Навстречу мне выходит женщина в кофточке, спортивных синих брюках и резиновых калошах.
- Тебе кого? – спрашивает дружелюбно.
- А мне бы с Геннадием поговорить, с управляющим.
- А, это мой муж – весело заявляет она – пойдём, найдём его. Ты насчёт работы, никак?
Мы идём вдоль теплиц, женщина, представившаяся Олесей, показывает мне на теплицы и говорит:
- У нас как раз на огурцах пара человек – я и ещё одна женщина, ничего не успеваем.
А я удивляюсь тому, насколько же современно всё здесь оборудовано. Везде термометры, в теплицах регулятор открывания форточек, который срабатывает тогда, когда становится слишком жарко, всё современное и кругом чистота и порядок, даже не скажешь, что такое находится в деревне, кажется, что в городе.
- Сегодня-то, если что, сможешь остаться? Показать тебе хочу работу нашу.
- Конечно – говорю и спрашиваю, указывая на поля – а там что?
- Там? Там растёт свекла, морковь, картошка…
Геннадий оказывается очень приятным мужчиной. Он кратко спрашивает у меня про возраст, нет ли аллергии на растения, объясняет рабочий график и наконец, отпускает с Олесей.
До обеда Олеся показывает мне всю необходимую работу – как и что делать, какой режим соблюдать в теплице, как ухаживать за огурцами, чем и когда опрыскивать.
Перед обедом, который подают тут же, в отдельном помещении, мы выходим на улицу проветриться и немного отдохнуть. Стоим около теплиц, смотрим на деревню, Олеся что-то рассказывает мне про семью.
На дороге, ведущей к «Счастью», появляется несколько иномарок, впереди всех едет чёрный внедорожник. Олеся провожает взглядом этот кортеж и бубнит недовольно:
- О, небось, опять городские к Борьке едут!
Я смотрю из-под ладони на эти машины и почему-то мне кажется, что впереди всех едет один из внедорожников Стаса. 
Часть 15
Остаток дня я провожу на ферме, находясь в постоянном ожидании и стрессе. Мне всё время мерещится, что вот сейчас несколько машин свернут с дороги и поедут к теплицам. И в одной из них будет мой муж, Стас.
Он вальяжно выйдет из автомобиля, оценивающим взглядом окинет теплицы, подойдёт ко мне и ударит при всех. Прямо по лицу. Больно, наотмашь, как он умеет это делать, с оттяжкой… При этом на его красивом лице проскользнёт явное удовольствие от процесса, так сказать, «воспитания», а идеальной формы губы скривятся в превосходительной усмешке.
Таков он, Стас. Жестокий и красивый тиран. И я когда-то такого любила.
А самое главное – мне будет стыдно, когда это произойдёт. Стыдно не за него, а почему-то за себя. Наверное, потому что я была какое-то время созависима и жить без него не могла, несмотря на все побои и унижения.
Но я пробыла на ферме до вечера, а никто так и не приехал. Обругав себя за панику, я дождалась Олесю – хотела предложить ей пойти вместе, но она рассмеялась:
- Да ты что! Нас ведь автобус возит! Это ты сюда пешком притопала, потому что устроиться надо было, а так нам Семён транспорт обеспечил – автобус старенький, но на ходу. До деревни доехать в самый раз. А завтра утром мы тебя подхватим. Ты ведь дядьки Митрофана жиличка? Ну, вот и лады! К девяти будь готова – мы заедем за тобой.
Когда подъезжает автобус, мы садимся с Олесей на сиденья впереди. Они нагреты солнцем и немного обжигают кожу. Я смотрю в заднее окно – теплицы растворяются в клубах пыли, поднимаемых колёсами. Солнце уже не так жарит, на улице сонная вечерняя атмосфера, сопровождаемая мычанием коров, криком птиц и мяуканьем местной кошачьей банды, которые устроили «разборки» прямо посреди дороги.
За этот короткий путь я успеваю познакомиться практически со всеми работниками теплиц, они по большей части дружелюбны и приветливы.
Когда мы едем к моему дому, я чувствую, как сердце начинает сжиматься от какого-то непонятного страха – словно нечто ужасное ждёт меня там. Но на улице всё спокойно – не видно ни неизвестных машин, ни незнакомых людей, ни Стаса. Я как-то сразу успокаиваюсь, быстро спрыгиваю со ступенек, машу рукой всем, кто поедет дальше и иду к воротам.
Слышу голос Бориса:
- Лера! Ты куда потерялась? Целый день тебя караулю!
Идёт ко мне – высокий, красивый, настоящий русский богатырь. Почему я такая глупая и уделяю столько внимания внешности мужчины? Неужели это так важно? Я ведь практически его не знаю! Хотя… почему мне кажется, что наоборот – знаю всю жизнь. Опять же, Циля неспроста говорит о нём не очень хорошо – она знает всех односельчан, а я здесь без году неделя. Может, стоит прислушаться к её словам? Но меня тянет к Борису, как магнитом, и я совершенно не понимаю, как обуздать эту тягу.
- Я на работу устроилась – в теплицы – говорю ему, когда он подходит.
- Да? – на лице его вижу удивление – ты не похожа на девушку, которая станет перебирать картошку, срывать с веток помидоры и выдёргивать из земли морковь.
- Почему? – смущаюсь я – я обычный человек, а не какая-то там аристократка.
- У тебя трудности с деньгами?
- А почему ты спрашиваешь про это? Нет у меня трудностей, просто нужно как-то социализироваться, да и скучно днями дома сидеть.
- Да я просто подумал – может быть, ты в помощи нуждаешься, так я могу помочь.
- Чем? – смеюсь я - деньгами? Нет, Борис, спасибо, пока я в силах ещё сама для себя заработать. Лучше пойдём на озеро – мне не терпится смыть с себя пыль.
Он только рад моему приглашению, и скоро мы втроём – он, я и Найда бежим туда, где можно получить массу удовольствия и живительную влагу для уставшего тела. Это странно, но вода расслабляет и бодрит одновременно. Мы долго плескаемся в воде, потом лежим на берегу и смотрим в голубое небо с барашками облачков.
- Чем занимался сегодня? – спрашиваю его, переворачиваясь на бок и опираясь на локоть. Вопрос этот скорее для того, чтобы выяснить, к нему ли это приезжали.
- Клиенты были из райцентра – равнодушно бросает он.
- Это такие красивые машины во главе с чёрным внедорожником? – также равнодушно спрашиваю я.
Он на миг застывает, и какая-то тень пробегает у него по лицу.
- Да. Ты их видела?
- Издалека. Мы отдыхали с женой Геннадия, Олесей, а они как раз ехали по дороге. Олеся сразу сказала, что это к тебе. Но их машины не похожи на машины жителей райцентра – уж очень дорогие марки.
- Ну, почему же. В райцентре живут довольно обеспеченные люди – ты же видела, какие коттеджи там стоят. И там есть такие машины, так что зря ты так считаешь. Некоторые райцентровские фору дадут доходам городских.
Я не стала с ним спорить и говорить о том, что коттеджей в райцентре совсем немного и как-то не тянут они на дома людей с супервысокими доходами. Тем более, полностью райцентр я не видела.
- Лера, тебе свои руки не жалко? – спрашивает он меня – в теплицах ты их убьёшь.
Он берёт мою руку в свою и начинает нежно целовать каждый пальчик.
- У тебя руки такие хрупкие, а ты их хочешь угробить на неблагодарной работе.
Эти его слова немного царапают меня. Неужели Циля права и этот человек ленив, двуличен и любит деньги.
- Любая работа достойна уважения – говорю я, выдёргивая руку.
- Лера, я не хотел тебя обидеть, просто мне тебя жаль – это действительно тяжёлый труд.
- Но ведь ты работаешь автослесарем – а это смазка, бензин, масла… И не считаешь эту работу неблагодарной, Борис.
- Ты права, наверное, я неверно выразился. Прости.
Он провожает меня до ворот, там осторожно обнимает за талию, утыкается носом в макушку, слышу его дыхание, прижимаюсь к нему и несмело обвиваю руками за пояс, чувствуя под футболкой горячее тело.
Мы стоим так некоторое время, потом он уходит, а я иду в дом и думаю о том, что же всё это значит. Неужели я опять влюбилась? Ну и дура!
От ужина я отказываюсь – готовлю на завтра одежду для работы и иду спать, Олеся предупредила меня, что завтра нужно будет очень многое сделать, с непривычки могу устать. Но её слова меня не пугают, а скорее подстёгивают. Едва я успеваю заснуть, как вибрирует телефон.
- Лера? – тихий голос Семёна выводит меня из состояния полусна – Лера, прости, что я поздно звоню. Хотел спросить, как там мои, как Димка?
- Семён! – восклицаю я – слушай, где же ты?! Мы переживаем за тебя – я и Капитолина Егоровна. Чем ты там занят, как у тебя дела?
- Лера, вы ни о чём не думайте, у меня всё в порядке.
- А ты разве не звонил своим?
- Звонил маме, а Димки не было дома – он уходил к другу. Мама, конечно, начала говорить, что очень переживает за меня, пришлось её успокаивать. Расскажи мне про Димку.
Я рассказываю Семёну про наши повседневные с Димкой дела, в красках описывая походы на озеро, игры и чтение книжек перед сном. Семён внимательно слушает, расспрашивает про Найду, потом интересуется, как я сама.
Рассказываю ему, что устроилась на работу в его теплицы, он удивляется и хвалит меня, а услышав про боксёрскую грушу, вообще приходит в восторг.
- Ты что, правда занимаешься? – спрашивает, словно не веря.
- Конечно, по видео в интернете. А что здесь удивительного?
- Ну, просто, ты не создана для тяжёлых видов спорта, Лера. Ты хрупкая прекрасная принцесса, которую нужно спасать и защищать.
- Семён, ты что?! Какая я принцесса, в самом деле!
Вот уж не подумала бы, что он такой романтик и верит в сказки!
Рабочая неделя пролетает достаточно быстро, и работа мне нравится, если не учитывать кое-какие нюансы, а именно – на второй день у меня болело всё тело. Ломило так, что я охала и стонала, как старушка, а ведь считала себя всегда достаточно выносливой.
Олеся смеётся надо мной:
- Ничего, ещё неделька, и будешь, как новенькая, привыкнешь! По себе знаю – через тоже самое прошла!
У Олеси хорошая семья и Гена, её муж, любит её так сильно, что это видно даже таким посторонним людям, как я. И это несмотря на то, что они уже много лет вместе. У них трое детей – старшая девочка тоже иногда приходит в теплицы помогать нам с огурцами.
Честно говоря, я никогда не видела таких огромных по своей площади теплиц с таким количеством овощей.
- Там – Олеся показывает в сторону – бахча ещё. Выращивают тыквы, патиссоны и кабачки. Хотели взяться за арбузы, но муторно это, в нашем климате им особый уход нужен, так что Семён отказался от этой затеи.
Я вижу, что в стороне, совсем далеко от теплиц, тоже суетятся люди. Разглядеть их невозможно – они похожи на маленькие точки.
- Олеся – спрашиваю я – в деревне столько жителей нету, сколько здесь работает.
Она пожимает плечом:
- Из соседней приезжают. Там у них совсем работы нет, так что они сами себе автобус обеспечили и работают. Семён и не против – у него заказы уже на сколько месяцев вперёд.
Она кивает на соседнюю теплицу:
- Посмотри, видишь, это Анфиса…
Я смотрю сквозь стекло на привлекательную, нет, даже красивую девушку с тёмной косой до пояса и правильным чётким профилем. У неё высокая грудь, стройная фигура, более статной девушки я здесь, в деревне, не видела.
- Вот она из той деревни – шепчет Олеся, словно Анфиса находится не в соседней теплице, а в нескольких шагах от нас – она к нашему Сёмке клинья подбивает.
- А он? – также шёпотом спрашиваю её.
- А что он? Она для него девчонка, малолетка… Ой, чего это мы, дуры, шепчем-то с тобой?
Мы хихикаем, как два заговорщика, Анфиса, словно услышав нас, чуть поворачивает голову и кидает в нашу сторону косой взгляд.
 В выходные я наконец выбираюсь к Капитолине Егоровне и Димке.
- Лера! – кричит довольный Димка и повисает на мне – а мне бабушка не разрешает вечером к тебе пойти, говорит, что ты теперь работаешь в теплицах и устаёшь, тебе надо отдыхать!
- Ну что ты, Дим, приходи, когда хочешь, ты же знаешь, что я рада тебя видеть, да и Найда тоже. Капитолина Егоровна – обращаюсь я к женщине – ну, разрешите ему.
Капитолина Егоровна сразу стремится меня накормить, хлопочет, усаживает на стул, несмотря на мои протесты, наливает чай с молоком и просит рассказать про работу.
- Устаёшь? – сочувственно качает головой – я ведь вижу, что ты совсем для деревенской работы не приспособлена.
- Да вы что все заладили-то? – обижаюсь я – то Семён, то вы вот теперь… Одна Циля верит в то, что я смогу. Тяжело было только сначала, первые два дня, а теперь я привыкла.
- Ну, вот и ладненько! – радуется она – ты кушай, кушай, детка, а то и так вон какая худая!
Ох, уж эти угощения! И где же они все – она, Циля, дядька Митрофан – видят, что я худая? Я скоро на их угощениях стану, как та корова Муська… Впрочем, это абсолютно невозможно – с утра у меня спорт, а днём – физические нагрузки в теплицах.
После визита к Капитолине Егоровне я ненадолго забегаю к Циле. Та причитает:
- И куда ж ты пропала, Лерочка?! Совсем забыла старуху Цилю!
Она так смешно качается при этих словах, всплёскивая руками, что мне становится весело, я обнимаю её и говорю:
- Просто я последовала твоему совету, Циленька, и устроилась работать в теплицы!
- Вот это ж да! – удивляется она – таки послушала меня, да?! Что же, я рада, уважила старуху! А ну-ка, пойдём, расскажешь мне всё-всё! У тётки Цили большой недостаток информации, так как за эти дни я практически не выходила из дома!
Я рассказываю ей о работе в теплицах, о Олесе и Гене, она поддакивает:
- Олеся – справная баба, и за хозяйством, и с детьми, и вообще. И Генка хороший мужик. Когда она слышит про Анфису, авторитетно заявляет:
- Та Анфиска может сколько угодно бегать за Сёмкой – всё бесполезно.
- Почему? – удивляюсь я – она, вроде, неплохая девушка?
- Так ты ж с ней не общалась!
- Ну, нет…
- Ну, вот. А как ты смогла по внешности определить, что она неплохая. Лера, Лера, ты вот взрослый человек, а всё по внешности судишь! Зарёкся Сёмка на красивых жениться! Ему и Машки вон хватило сполна.
- Так может она и человек хороший?
- Может, и хороший, но больно молода для него. Да и корыстная она, себе на уме и командовать любит.
- Так а ты откуда знаешь? – спрашиваю её – она же из соседней деревни!
- Слухами земля полнится – ворчит Циля.
- Совсем не аргумент, учитывая, что полнится она через сарафанное радио – усмехаюсь я.
На самом деле я желаю Семёну только счастья – он и Димка более всего заслуживают обрести любящую жену и мать. И хоть Циля со своими недвусмысленными намёками и бередит мне сердце, себя я в этой роли совсем не вижу.
Я вовсе не хозяйственная, не умею ухаживать за животными, в огороде могу посадить только разве что цветы, готовлю так себе. Семёну и Димке нужна совсем другая женщина – деятельная, хозяйственная, энергичная. Я совсем не такая. Да и вообще – кому я нужна буду со своей истерзанной душой после того, что пережила со Стасом. Где-то я читала, что, если созависимый избавится от источника своей зависимости, потом подсознательно он будет снова искать его в других людях. Мазохизм, конечно, но возможно, это так и есть.
В воскресенье Борис приглашает меня в местный клуб – посмотреть кино. С удовольствием соглашаюсь – почему бы не развеяться, тем более, впереди целых пять рабочих дней. Мы берём в магазине колу и какие-то сухарики с орешками и идём на комедию. Вот этих ярких положительных эмоций мне как раз и не хватает сейчас – этого задора, смеха и радости. Хотя. Чего это я – всё это я получаю от работы и общения.
Всю трудовую неделю я почему-то думаю про Семёна – на сердце беспокойно и как-то тяжело, словно что-то должно случиться. Стараюсь гнать от себя плохие мысли, про Стаса стараюсь совсем не думать, но удаётся мне это с рудом. Чем больше Семён задерживается в городе, тем страшнее мне становится от осознания того, что встреча с мужем неизбежна.
А тут ещё неожиданно заявляется Сашка – с приглашением на свадьбу.
- Саш, ты с ума сошёл? – спрашиваю его – Галя убьёт тебя и меня тоже!
- Так это она всё, не я. Она сказала – унеси, отдай, не враги ведь мы, вся деревня на свадьбе. А она что – дома будет куковать.
Во дела! Не ожидала от Галины. Впрочем, теперь-то она знает, что Сашка практически на привязи, так что я для неё – совсем не конкурент.
С жалостью смотрю на его хмурое лицо.
- Саш, ты хоть счастлив?
- Да Галка нормальная баба. Только вот… командир в юбке, мать её… Ладно, может, хоть за ум возьмусь, хотя честно говоря – не планировал я семью создавать. Кстати, ты что – в теплицы устроилась? Видел тебя там, издалека. Сам-то я не на автобусе – на машине добираюсь. Так ты придёшь?
Смотрю на дату в открытке и честно говорю:
- Я не знаю, Саш, извини. Как я могу что-то обещать, зная, что не могу быть уверенной даже в завтрашнем дне.
Он кивает с пониманием.
- Долго он тебя ищет. Может быть, отчаялся и завязал с поисками?
- Да нет конечно. Только не такой человек, как Стас. Всё равно эта встреча неизбежна, Саша.
Он внимательно смотрит на меня:
- А ты стала другой. Более уверенной в себе, что ли. Ладно, пойду…
А на следующий день, вечером, около ворот, когда я приезжаю с работы, я застаю Цилю. Она ходит взад-вперёд, беспокойно сжимая руки, потирая лицо, то и дело что-то шепчет себе под нос.
- Циля?! – спрашиваю я, замечая, что её лицо белее мела – что случилось?
- Димка! – восклицает она – Димка пропал! Господи, Лера, я боюсь – уж не из-за того ли, что Семён поехал в город?!
Часть 16
-  Как пропал? Циля, ты что такое говоришь? Как пропал, когда?
- Днём ещё… Я сама толком ничего не знаю. Был во дворе, потом пошёл к другу, к соседу, вместе они отпросились на улицу, с мальчишками играть, а потом он пропал. Друг домой пришёл, а Димки нет!
Я падаю на скамейку у ворот. Только не это! Куда мог пропасть Димка? Господи, а что будет с Капитолиной Егоровной?!
- Пойдём! – я встаю, беру Цилю за руку – пойдём скорее, нужно выяснить, кто вообще видел его последним и когда. Заодно успокоим Капитолину Егоровну. И Циля! Прошу тебя – не слова о том, что это может быть из-за поездки Семёна в город! Не дай Бог у старушки схватит сердце!
Та быстро-быстро кивает и идёт за мной, пыхтя, как паровоз, но темп не сбавляет, стараясь приноровиться к моему быстрому шагу.
- Я ведь почему к тебе пришла, Лера. Мы грешным делом подумали, не убёг ли он в теплицы, к тебе, ну, соскучился просто…
- Да ты что, Циля?! Думаешь, я бы до вечера держала его там? Да я бы быстро домой его отправила, и проводила бы сама.
Мы приходим к Капитолине Егоровне, она сидит за столом, наклонив голову, и то и дело пьёт из гранёного стакана остро пахнущую жидкость. Увидев нас, начинает причитать:
- Ой, девоньки, что я Сёмушке скажу, когда он вернётся!
- Не плачьте, не плачьте, Капитолина Егоровна, мы обязательно найдём Димку! – стараюсь утешить я её – и пожалуйста, пока ничего не говорите Семёну, его там удар хватит. Послушайте, мне нужно поговорить с соседским мальчиком, как можно это сделать?
- Да мы разговаривали с ним уже, Лерочка! Он ничего не знает!
- И всё-таки разрешите мне!
Мой решительный вид говорит о том, что я настроена так или иначе поговорить с соседским пацаном.
Циля ведёт меня к деревянным воротам, выходит женщина, смотрит на нас испуганно. До этого Циля сказала мне, что друга Димки зовут Лёва.
- Здравствуйте! – здороваюсь я с женщиной – прошу вас, разрешите мне поговорить с вашим сыном, это очень-очень нужно. Димка пропал, а испуганная бабушка могла забыть что-то спросить у Лёвы.
- Ну, хорошо – говорит та и кричит куда-то вглубь двора – Лёва! Иди сюда, оболтус мелкий!
Лопоухий парнишка, отпустив голову, подходит к нам. Я присаживаюсь перед ним на корточки, чтобы не нависать над ребёнком.
- Лёва, я друг Димы, меня зовут Лера…
- Я знаю – бубнит он – Димка рассказывал про тебя…
- Про вас – поправляет его мать, но я делаю ей останавливающий жест рукой.
- Я надеюсь, рассказывал он про меня только хорошее – улыбаюсь мальчишке.
Тот кивает.
- Он сказал, что ты животных очень любишь…
- Да, он прав. Лёва, скажи пожалуйста, Дима тебе точно не говорил, может быть, он собирался куда-то? И ты видел, что он входил во двор?
- Ага – тот поспешно кивает – он открыл ворота и вошёл внутрь, я видел. Сказал, что бабушка звала обедать…
- А он не рассказал тебе, чем собирается заняться после обеда?
- Сказал, что после обеда бабушка его обычно спать кладёт. Ну, мы договорились, что он после сна ко мне придёт сам, и мы дальше играть будем.
- Лёвушка, подумай хорошо, это очень-очень важно. Он точно больше ничего тебе не сообщал? Димка сейчас где-то один и ему наверняка страшно… Мы должны ему помочь.
- Неа – уверенно кивает мальчишка, а потом заявляет – только он по папке больно скучал. Всё время говорил: «Где же папка, когда папка вернётся?».
Я заливаюсь розовой краской с головы до ног, как мне кажется. Ведь именно я, скорее всего, являюсь причиной отъезда Семёна в город.
- Спасибо тебе, Лёвушка – говорю я мальчишке, киваю его маме, и мы с Цилей опять уходим к Капитолине Егоровне.
Она уже не просто плачет – рыдает в голос.
- Девоньки! – на лице её такое отчаяние, что мне становится страшно – девоньки! Рюкзак-то Димочкин пропал! Ой, что будет теперь, девоньки!
- Какой рюкзак? – спрашиваю я Капитолину Егоровну – успокойтесь, прошу вас! Какой рюкзак?
- У него такой рюкзачок был, детский, мягкий, в виде гнома! Аааа! – плачет она – он всегда вот тут лежал, я всё обыскала – нигде нет!
- Капитолина Егоровна! – я присаживаюсь рядом с ней – послушайте, слезами вы точно не поможете, вам надо собраться – ради внука. Вспомните, пожалуйста, после того, как вы с Димкой пообедали, что было дальше?
- Я его спать уложила в его комнате, книжку немного почитала, смотрю – он уснул! Тогда я сама прилегла в гостиной и задремала. Проснулась, дела сделала кое-какие, а он всё спит и спит. Пошла смотреть – а его нет!
Мы с Цилей переглядываемся.
- Всё, спокойно! – говорю я – Циля, ты здесь оставайся, я пойду Димку искать. Смотри за Капитолиной Егоровной, если что – сразу «скорую» вызывай, ладно?! Прошу тебя – не оставляй её одну!
Та испуганно кивает.
На улице я вижу что-то вроде стихийного митинга, который организовал Геннадий. Практически все жители деревни собрались для того, чтобы искать Димку. Я подхожу к толпе и слышу, как Геннадий грамотно распределяет группы поиска – кто-то пойдёт в лес, кто-то на трассу. Затем он спрашивает:
- Кто у нас хорошие пловцы? Есть такие?
Я выхожу вперёд. Он улыбается:
- Я даже не сомневался, Лера. К сожалению, до середины обшарить озеро мы не сможем – глубина не позволит, да и нырять постоянно тяжело, надо будет выбираться на берег и отдыхать. Чем больше нас будет на озере, тем лучше!
- Подождите! – вдруг говорит дядька Митрофан – у этого, у Савёлки Никольского есть камера подводная! Он же профессионально рыбалкой занимается! Давайте попросим, чай не откажет. Мужики на лодках поплывут, и посмотрят, чего там и как.
- Это что за камера? – спрашиваю я у Олеси.
- Я не знаю, как такая штука называется – пожимает та плечом – но она жутко дорогая, Савёлка на неё два года копил. Правда, начерта она ему нужна, не понимаю я… В общем, камера в воду опускается, на какую-то там глубину, а в лодке можно сидеть и смотреть, чего там происходит, на глубине. Правда, она тоже неглубоко опускается. Но на середину озера загнать можно, правы мужики. Вода там холодная, так что в самый раз будет.
- Ребята! – кричит дядька Митрофан – а может спасателям позвоним?
- Они пока приедут! – кричит кто-то ему в ответ – мы уже сами парнишку найдём!
- Давайте позже! – подхватывает кто-то ещё из толпы – если в течение двух часов не обнаружим Димку – позвоним спасателям!
Олеся тоже записывается у Геннадия со мной на озеро, а также ещё несколько мужчин. Савёлка прибегает с камерой и говорит, что привезёт на мотоцикле лодку.
В лес идёт самое большое количество людей во главе с дядькой Митрофаном. Остальных отправляют к трассе и к реке. В толпе народа я вижу и людей из соседней деревни – кто-то кому-то позвонил и те, кто ехали с теплиц после работы, развернули автобус назад.
Мы с Олесей и мужчинами бежим к озеру, скоро нас обгоняет Савёлкин мотоцикл с резиновой лодкой.
«Только бы нашёлся, только бы нашёлся» - стучит у меня в голове. Я действительно не знаю, как буду жить, если с Димкой что-то случится. Внезапно я ловлю себя на мысли, что в толпе народа, собравшейся по причине общей беды, отсутствует Борис. Странно, все хотят помочь Семёну, а он нет?
- Олеся! – спрашиваю у женщины – а ты Борю не видела?
- Он вроде в райцентр уехал – пожимает она плечом.
Тогда понятно. Не мог же он предполагать, что такая беда случится с Димкой, иначе обязательно бы помог.
Мы стягиваем на ходу одежду и бросаемся в тёплую воду. Как хорошо, что летом поздно темнеет! Сейчас вечер, а солнце ещё высоко в небе. До этого мы договорились с мужиками, каким образом поделим наши участки. Я вдыхаю воздух, думая про то, что делала это совсем недавно – вот также искала Димку под водой. И сейчас снова всё повторяется. Господи, только бы его тут не было!
Выныривая, слышу где-то вдалеке шум и голоса – мужики на лодке продолжают опускать камеру Савёлки под воду, изредка поднимая её «для передыха», по их словам.
Снова и снова вдыхаю воздух, плыву под водой, стараясь экономить, чувствуя боль в грудной клетке, стараюсь отвлечься от грустных мыслей. Всё-таки хорошая у меня наследственность – с «дыхалкой» никаких проблем нет, как у настоящего пловца. Может быть, мы всё-таки идиоты, и нужно было вызвать спасательную бригаду? Но пока они будут ехать…
Выбираюсь без сил на берег. Там уже сидит Олеся.
- Второй раз выхожу – говорит она и кивает на мужиков – у них, похоже, безрезультатно…
- Это и к лучшему, наверное – отвечаю ей задумчиво.
- Устали? – рядом с нами присаживается Генка – ребята спасателям позвонили, но пока они из города доберутся, чай, не на вертолёте летят…
По нему видно, что он тоже устал, он то и дело кашляет. Олеся заботливо накидывает ему на плечи кофту. А я думаю о том, что вот она, настоящая любовь – это вот так заботиться друг о друге и помогать.
Димка, Димка, где же ты, и почему пропал твой рюкзак…
Мне в голову вдруг приходит мысль о том, что «шестёркам» Стаса ничего не стоило похитить его прямо из дома – там такие ловкачи есть. А что – ворота они не запирают, бабушка спала, Димка тоже спал на втором этаже… Вполне возможно было осуществить подобное. Опять же – кто-то из соседей это всё равно увидел бы. С другой стороны – задняя калитка в их огороде выходит прямиком в лес.
- Что, Лера, пойдём? – смотрит на меня Олеся – а то скоро темнеть начнёт.
Мы идём к озеру, снова в воду – видимо, на ближайшие много-много дней я накупалась вперёд. Ныряю и ныряю, слышу, как мужики плывут на лодке к берегу. Что же – свой сектор я обследовала, можно выходить. Если что, помогу Олесе.
Но все уже на берегу и ждут меня.
- Баста, ребята! – говорит Савёлка – всё озеро взяли, нет тут Димки, и слава Богу.
И тут мне в голову приходит одна мысль. Почему бы не попробовать этот вариант? Вполне себе может получиться. Я рассказываю мужикам, что пришло мне в голову, и все вместе мы идём ко мне домой. Мои животные уже совсем соскучились без меня. Учитывая, что я оставляю им большую порцию еды на день, они не голодные. Беру Найду, глажу её по голове, присаживаюсь перед ней и говорю, почему-то не сомневаясь в том, что она меня понимает:
- Найдуся, детка, нам очень, очень нужно найти Димку. Ты должна попробовать и помочь нам в этом.
Она поскуливает, пытается облизать мне лицо, глядя в её тоскующие глаза я думаю о том, что животные осознают всё ещё лучше нас, людей.
Идём с Найдой и нашей компанией к Капитолине Егоровне. Слава Богу, она уже не плачет, скорее всего, у неё просто нет сил.
- Циля – тихонько говорю я подруге – Циля, мы сейчас попробуем Найду подключить к поискам. Вдруг что получится.
Я беру Димкину кепку и даю понюхать Найде. Она нюхает, скулит, я опять присаживаюсь перед ней:
- Найдочка, пожалуйста, постарайся! Нам надо найти Димку – встаю и говорю громко – искать!
Также продолжая скулить, Найда решительно направляется к задней калитке. Неужели мои самые худшие опасения подтверждаются?!
Бежим за ней, открываем калитку, она пробегает ещё немного и останавливается.
- Найда, ищи! – прошу я её, но она садится на место и не трогается с него. Оглядываю всё вокруг – обычная дорога, для тропинки широковата, машина проехать может, но вот только следов шин не видно.
Придётся возвращаться. В деревню уже стекаются другие поисковые бригады – без новостей. Димки нигде нет. Что же – теперь остаётся только надеяться на поисковиков.
Но мне кажется, я знаю, что случилось с Димкой. Вероятно, Семён стал следить за Стасом, Стас быстро вычислил его, узнал всё о его семье, конечно же, узнал о том, что я живу в «Счастье» и решил, что таким способом он заставит меня вернуться к нему. Хочет, чтобы я сама пришла, с повинной головой, знает, что я не смогу спокойно жить после того, как Димка пропал. И конечно, знает про наши тёплые с Димкой отношения.
Я отделяюсь от толпы и бегу домой, вместе с Найдой.
Распахиваю все шкафы, лихорадочно собираю одежду в рюкзак, пихаю туда остатки денег, переодеваюсь в спортивный костюм.
Вбегает Циля.
- Лера? Ты что удумала?!
- Это он, Циля, понимаешь, он!
- Кто – он? - недоумевает она.
- Стас – говорю я – я больше, чем уверена, что это он похитил Димку.
Она вырывает у меня из рук какое-то платье.
- Ты с ума сошла! У тебя уже бзик на Стасе – настолько ты его боишься! Если бы кто-то чужой и подозрительный въехал в деревню – это сразу бы увидели.
- Люди Стаса могли и не въезжать в деревню! Они проехали к задней калитке, а там замок держится на честном слове, проникли внутрь, потом в дом, бабушка спала, Димка тоже. Они забрали его и ушли.
- А рюкзак? – не сдаётся Циля.
- Что рюкзак? Так, прихватили в качестве игрушки. Циля, Стас страшный человек, он способен на многое!
- А мне кажется, ты преувеличиваешь, потому что боишься его!
Она продолжает вырывать у меня кофточку.
- Подожди хотя бы до окончания работы спасателей! – шипит она.
В это время яркий свет фар врезается в окно, выходящее на улицу и освещает две наши фигуры в доме.
Часть 17
Слышны какие-то голоса, много голосов, и я инстинктивно сжимаюсь от страха и втягиваю голову в плечи. Наверное, это всё-таки Стас, он привёз ребёнка, не дождавшись, когда я приеду к нему сама, и хочет меня забрать. Мой абсолютно ничего не соображающий мозг совершенно не способен думать нормально и анализировать ситуацию, а тем более то, что Стас точно выждал бы несколько дней, а то и неделю, и только потом приехал бы вернуть ребёнка и забрать меня. Когда все с ума бы сошли от беспокойства.
Мы с Цилей переглядываемся и выскакиваем во двор. Нам навстречу идёт мужчина с кудрявой чёрной шевелюрой, смуглый, загорелый, типичный армянин. А на руках у него…
- Димка! – кидаюсь я к мужчине.
- Что жэ ви, мама, так плохо за дитём смотрите?! – укоризненно говорит он мне – спит ваш сын гдэ не попадя!
- Спит?! – я смотрю на мужчину непонимающим взглядом. От горя и неизвестности у нас у всех, похоже, крыша поехала.
У меня за спиной тихонько плачет Циля, во двор набилась толпа народа, кто-то побежал до Капитолины Егоровны.
- Ну, да, спит! – эмоционально отвечает мне мужчина – ехал по просёлочной дороге в нескольких километрах отсюда, смотрю, в кустах будто человек лежит. Машину остановил, глядь – а это ребёнок! Я сначала, грешным делом, другое подумал, потрогал его, разбудил, спрашиваю: «Ты чего тут спишь?», а он мне отвечает: «Я в город пошёл, папу искать, устал и решил поспать, прежде чем дальше идти». Ну, я его расспросил, где он живёт, и мы поехали, а по дороге он есть захотел, мы заехали ко мне, моя Нафисат его накормила. Хорошо, что я его успел расспросить, где он живёт. Он назвал мне ваше имя и описал дом, а потом уснул снова.
- Спасибо вам! – я беру у него Димку – даже не знаю, как вас благодарить!
- Э, не надо благодарности, родная, да! За сыном лучше смотри, а то от такой красивой – и дэти убегают, непорядок!
Еле-еле уговариваю его поехать к бабушке Димки, обещаю напоить там вкусным чаем – хоть как-то отблагодарить за доброту.
Мы садимся в его машину и, сопровождаемые деревенскими, медленно едем по улице. Внутри у меня какая-то звенящая пустота – словно в сердце образовалась огромная воронка, пустая и сухая. Даже слёз облегчения нет. Капитолина Егоровна встречает нас у ворот, тянет к Димке руки, плачет.
- Он спит, Капитолина Егоровна – говорю ей – отнесу его в комнату, раздену и положу в кровать.
Когда я спускаюсь вниз, армянин сидит за столом, шумно отхлёбывает чай из кружки, который щедро подливает ему Циля, ест печенье и снова, и снова рассказывает о том, как нашёл Димку.
Наконец завершает:
- Хороший у тебя, бабушка, внук! Ты только ему больше бежать не давай, а то ара не всегда по той дороге ездит, да!
И добавляет:
- И нэвэстка у тебя красивая, пусть за сыном только лучше смотрит.
Все смеются с облегчением, а он говорит:
- Ладно, с вами хорошо, но меня моя Нафисат ждёт. Поеду!
Добрая Капитолина Егоровна накладывает ему с собой гостинцы – мягкий козий сыр, молоко, сметану, творог, достаёт из холодильника свежемороженую ягоду.
- Да куда ты столько! – машет он руками – у нас всё есть!
У ворот Капитолина Егоровна целует его в заросшие щёки, а он говорит всем, кто собрался тут:
- Ну, теперь вы к нам в гости приезжайте, да Димку с собой берите, славный он у вас парнишка! В сосэднем селе я живу, спросите Вахтанга – все знают!
На такой радостной ноте все прощаются с этим живым, энергичным дядькой, и он уезжает. Вездесущие мальчишки ещё долго бегут за его машиной, а мы идём в дом и наконец-то можем успокоиться.
- Папу он, оказывается, искать пошёл – устало заявляет Капитолина Егоровна – я-то, дура старая, не сразу и поняла, что он по отцу тоскует.
- Да и я тоже хороша – говорю, наливая всем чай – совсем Димку забросила с этой работой. Могла бы понять, что парнишке внимание нужно…
- Да ладно тебе, Лера – успокаивает меня Капитолина Егоровна – ни я, ни Сёмка ничего не сделали, не поговорили с ним, не успокоили, а ты себя винишь. Вот приедет Семён, всыплю ему по первое число!
Мы с Цилей переглядываемся.
- Капитолина – осторожно говорит Циля – не надо бы Семёну знать, что Димка его искать ходил. Будет потом Сёмка себя виноватить – какой с этого толк? Всё закончилось, Димка нашёлся – зачем всё это дальше нести, в будущую жизнь.
- Может, ты и права, Циля – нечего Семёну говорить про это. Ладно, девоньки, засиделись мы, поздно уже. Давайте расходиться, нанервничались все сегодня. Лера, может, ты у нас останешься?
- Я сама хотела попроситься – говорю я – лягу с Димкой.
Как бы не настаивала Капитолина Егоровна на отдельной кровати, я легла рядом с Димкой в его комнате. Он спал крепко, посапывая в кулачок, и изредка вскрикивая и хмурясь от каких-то своих детских мыслей и забот.
А я всё не могла заснуть, боялась пошевелиться и разбудить его. Димка, Димка, неугомонный мальчишка, как же ты вот так просто вошёл в моё сердце. Но придёт время, и мне придётся с корнем вырывать тебя оттуда – Семён не будет вечно ходить бобылем, и обязательно женится. Тогда у тебя появится мама, а я буду вынуждена отойти в сторону.
Утром я проснулась рано – выспавшийся Димка осторожно провёл ладошкой по моему лицу, и я открыла глаза.
- Лера! – его маленькие губы скривились – Лера, я просто… хотел папу найти. Он совсем не звонит мне и не приезжает. Он меня бросил, как мама, да? Меня и бабушку!
На глазах у меня выступают слёзы. В который уже раз я чувствую вину перед Димкой за этот внезапный отъезд Семёна.
-Нет, Димочка, ты что! Папа очень любит тебя и никогда не бросит не тебя, не бабушку. Поверь мне, Дима, это так! Сейчас папа очень занят, но обязательно позвонит тебе, и вы поговорите. Ты мне веришь?
Он обвивает руками мою шею:
- Да, Лера, верю.
Оставляю его в кровати, сама спускаюсь вниз, где Капитолина Егоровна уже суетится с завтраком.
- Капитолина Егоровна, я пойду, мне на работу надо и за мной скоро заедут. Прошу вас только – не ругайте Димку.
- Да ты, что, деточка – нечто я не понимаю? Конечно, не буду я его ругать! Просто поговорю с ним, попрошу, чтобы не уходил больше.
- Может, мне попросить Цилю побыть с вами? Вы вчера переволновались, мало ли что…
- Ну что ты, Лерочка! Всё хорошо будет со мной. Теперь-то, когда Димочка нашёлся, всё в порядке, не переживай. Иди себе спокойно на работу, детка.
Сначала я всё же поднялась к Димке, который ещё лежал в кровати.
- Дима, мне на работу надо. Может быть, со мной хочешь пойти? Так я тебя у бабушки отпрошу…
- Нет, Лера, ты иди. Я с бабушкой побуду. Она, наверное, расстроилась вчера, когда я ушёл. Лера, а вы папе скажете?
Я присела перед его кроваткой:
- Нет, Дима, не скажем. Но и ты пообещай не уходить вот так. Бабушка очень переживала вчера, а она ведь уже старенькая совсем. И я тоже переживала. Мы всей деревней тебя искали. Не будешь больше так делать?
- Нет, Лера, клянусь – он поднял правую ручонку – клянусь, что не буду.
- Ну, вот и славно. А бабушку обними, когда спустишься. Она очень плакала вчера. Она ведь любит тебя, Димочка, не нужно больше делать ей больно, хорошо.
- Хорошо, Лера. Я прощения у неё попрошу.
Я погладила Димку по голове и ушла к себе. До приезда автобуса успела только обеспечить кормом своих животных и поехала в теплицы.
- Задал нам Димка вчера жару, да? – спросила меня Олеся.
- И не говори. Я ведь с ним сегодня ночевала- не хотела, чтобы он проснулся и не понял, где находится, ещё напугался бы. Думала, среди ночи подскочит, но он, видимо, так в дороге умаялся, что спал до семи утра.
-Бедный ребёнок – натерпелся, путешественник. Хорошо, что всё хорошо закончилось.
- Это точно, Олеся. Спасибо всей деревне, что помогали искать Димку.
- Так он же для нас, как родной. И Семён нам сколько добра сделал, так что за него и его сына мы горой. Даже Анфиска вчера в поисках участвовала, хотя она редко что-то делает просто так, если выгода не светит. Думаю, она за Семёна и замуж хочет только поэтому.
- Да, вчера никто не остался безучастным – все помогли.
Вечером, когда мы возвращаемся с работы, я прошу водителя автобуса довезти меня до дома Капитолины Егоровны.
Когда вхожу во двор, навстречу вылетает довольный Димка:
- Лера! Ты пришла!
- Привет, Димка! Бабушка отпустит тебя ко мне хотя бы ненадолго?
- Отпущу – довольная Капитолина Егоровна спускается по ступенькам – но сначала поужинайте. У тебя-то, Лерочка, ничего не готово, наверное – с этой суматохой некогда было.
Я не отказываюсь от предложения доброй женщины, лишь Димка нетерпеливо ждёт меня на дворе – он быстро съел свою порцию пельменей с соусом и сейчас играется с собакой.
- Как он? – спрашиваю у Капитолины Егоровны.
- Пообещал, что больше от меня никуда не денется, просил прощения за то, что ушёл, сказал, что очень скучал по папе и решил идти в город искать его. Я расплакалась, а он утешать меня, сказал: «Бабулечка, ты самая лучшая, и я тебя никогда не оставлю!». Ну, после таких его слов я тем более разревелась.
- Поберегли бы вы себя, Капитолина Егоровна…
Мы с Димкой уходим ко мне, я сначала плескаюсь под летним душем, Димка в это время играет с Найдой и Дымком.
Вечером я звоню Семёну, он хочет было взять инициативу разговора в свои руки, но я решительно заявляю:
- Семён, ты должен обязательно поговорить с сыном. Он скучает!
- Я тоже очень скучаю по нему, Лера, но не хочу теребить ему душу. И себе тоже.
- Нет, Семён, так нельзя! Он сейчас у меня, прошу тебя, поговори с ним! – и тут же, не давая времени опомниться ему и возразить мне что-то, кричу – Дима! Дима, иди сюда, папа звонит!
- Папа! – обрадованно вскрикивает парнишка – папа, ура!
Отдаю ему телефон, а сама прислушиваюсь к разговору, тем более, Димка рядом со мной и мне слышно, что ему отвечает Семён.
- Папа, ты почему не звонишь? Я скучаю очень!
- Дима, сынок, у меня много работы! Вот, позвонил, когда смог, а бабушка сказала мне, что ты у Леры (молодец, Семён!).
- Пап, а ты когда приедешь?
- Как только закончу работу, Дима! Очень скоро, я обещаю тебе!
- Пап… - Димка делает паузу – а ты… не бросил нас с бабушкой… как мама?
- Да ты что, сынок! – удивляется Семён – как ты мог такое подумать? Ведь дороже тебя и бабушки у меня никого нет! Ты жди меня, сынок, я обещаю тебе, что очень скоро мы увидимся с тобой.
Он что-то ещё говорит Димке – что-то ласковое, нежное, а тот хлопает глазами, кивает головёнкой и довольно улыбается. Наконец, наговорившись, он отдаёт мне телефон и заявляет:
- Папа сказал, что если я буду слушать тебя и бабушку, он привезёт мне из города новый велосипед, Лера! Представляешь!
Я глажу Димку по голове, а он важно заявляет мне:
- Я тебя обязательно прокачу на новом велике, Лера!
- Хорошо – смеюсь я – только боюсь, Дима, что я твой новый велик раздавлю.
- Лера, а мы поедем в гости к дяде Вахтангу и тёте Нафисат?
- Когда-нибудь обязательно поедем, Дима.
Когда я увожу Димку домой и возвращаюсь назад, около ворот меня ждёт Борис.
- Лера, привет! Я уезжал на несколько дней. Но слышал, что здесь произошло. Слава Богу, с Димкой всё в порядке.
- Да, всё обошлось, Боря. Ты ездил по делам?
- Да. В город. Нужно было решить кое-какие вопросы.
- Я рада, что ты вернулся. Да, события у нас тут происходили не самые радостные, было совсем неспокойно.
- Я очень рад, что всё обошлось, и жаль, что меня не было рядом, чтобы помочь.
- Мы справились. Димка просто скучал по отцу и отправился на его поиски.
- Лер, можно тебя спросить – почему ты так привязана к чужому ребёнку?
- Он мне не чужой, Боря. Мы с Димкой большие друзья.
- Тебе нужен собственный ребёнок, Лера, ты была бы замечательной мамой.
- Спасибо, Борис, может, когда-нибудь.
- Может быть, сходим на озеро? Прогуляемся, развеемся. Тебе нужно отдохнуть после вчерашнего стресса.
Мы идём на озеро, я не могу отказать Боре в этой прогулке. Всё-таки я чувствую, что Борис для меня – достаточно близкий человек, он очень сильно нравится мне.
Хотя и Циля отзывается о нём не очень хорошо. Но мне хочется верить, что подруга просто плохо знает Бориса.
Мы медленно идём по тропинке, и я ловлю себя на мысли, что мне сейчас очень хорошо – так бы и шла себе, куда глаза глядят. Борис осторожно обнимает меня за талию, придерживая, как хрупкий сосуд.
Потом останавливается, поворачивает меня к себе и начинает целовать, медленно и упоительно. Его поцелуи вызывают во мне такие искры страсти, каких я не испытывала уже давно. Должна признать, что физически меня тянет к этому человеку, да и морально тоже.
- Лера – шепчет он, остановившись – я хочу в субботу пригласить тебя на свидание, поедем в наше кафе в райцентре. А после… хочу позвать тебя в гости к себе.
Я смотрю на Бориса, на его блестящие в темноте глаза. Мне очень хочется согласиться на его предложение, и, немного подумав, я решаюсь сходить с ним на свидание. Слишком долго я была осторожной. К чёрту!
Часть 18
До субботы несколько рабочих дней, а мне уже хочется поскорее отправиться на свидание с Борисом. Должна признать себе, что я, ещё не отойдя путём после отношений с мужем, зачем-то готова, как в омут, кинуться в новые отношения. Скорее всего, это неправильно и достаточно легкомысленно, но ничего поделать с собой я не могу. Борис очень мне нравится, и почему-то я уверена, что, если на горизонте появится Стас, он сможет помочь мне и защитить от него.
Сердце моё слишком рано открылось для новых отношений, но может быть, так оно и лучше.
По-прежнему почти каждый день ко мне прибегает Димка. И чего мальчишку так тянет ко мне, к посторонней тётке? Но ему интересно со мной, он с удовольствием резвится с Найдой, после моей работы мы идём на озеро купаться, и там веселимся, как только можем.
Единственный, на кого Димка смотрит волчонком, это Борис. Уж не знаю, чего он ему так не нравится, но мальчишка как-то настороженно ведёт себя по отношению к нему. Возможно, это детская ревность. Когда после нашего совместного похода на озеро вечером, мы остались с Димкой вдвоём, он спросил меня, глядя исподлобья:
- Он что, твой жених, что ли?
- Кто? – спрашиваю у него.
- Ну, дядька этот…
Я присаживаюсь перед ним на корточки и улыбаюсь:
- А если даже и так?
- Не надо, чтобы он был твоим женихом. Он какой-то… совсем не похож на жениха.
Я смеюсь:
- А ты, Дима, знаешь, как должен выглядеть жених?
- Да – с готовностью отвечает он – жених должен быть: умным, красивым, добрым, должен любить животных…
Он останавливается и перестаёт загибать пальчики на руке.
- А Борис не такой, что ли? – спрашиваю у него.
- Неа. Он может и умный, но совсем не добрый и животных не любит, и они его – тоже, особенно Найда – она постоянно рычит, когда он приходит – мальчишка поворачивается к собаке и утыкается лицом ей в мордочку – даже, Найдочка?
Та, словно в поддержку, поскуливает и мотает головой. Я смеюсь:
- Ну, вы спелись с ней!
Прихожу посреди недели к Циле, та ругает меня:
- Вот видишь, даже ребёнок чувствует, что всё не так просто с этим Борисом! Не хочешь слушать меня – послушай хотя бы Димку, дети подсознательно чувствуют плохих людей!
Я никак не могу переубедить её, что Борис – хороший человек. Столько знаков внимания я не получала уже очень давно. Борис приносит мне цветы практически каждый вечер, говорит, что ездит в райцентр по работе и сразу заезжает там в цветочный ларёк. Весь мой небольшой домик уставлен вазами и банками с букетами от него.
Ещё Борис подарил Найде новый ошейник, видимо, чтобы задобрить ворчунью-собаку. А Дымку привёз множество пакетиков с влажным кормом и забавную игрушку. Мне, помимо цветов, Борис подарил гитару, вызнав, что я умею играть и петь, просто давно забросила это дело. И теперь вечера на озере проходят ещё и под звуки любимого мной инструмента.
Желая задобрить Димку, Борис и ему привёз подарок – большой грузовик. Димка принял игрушку, сдержанно поблагодарил мужчину, но при этом сказал:
- А у меня есть такой, мне папа из города привёз.
Я смотрю на Бориса извиняющимся взглядом, но он всё понимает, а потому не обращает внимания на Димкины слова, а снисходительно трепет его по макушке.
Вечером у озера я тихонько перебираю аккорды гитары и пою что-то из студенческого. Иногда сбиваюсь и меня это раздражает:
- Всё позабыла, надо вспоминать заново.
- Гитара, Лера, это как велосипед – раз сел и уже никогда не забудешь – улыбается Борис – но ты чудесно играешь, и голос у тебя – просто чудо.
- Лера, Лера! – скачет вокруг меня Димка – а ты научишь играть меня, когда я вырасту?
- Научу – усмехаюсь я – если в это время не буду где-нибудь в другом месте.
- Ты куда-то уехать собралась? – настораживается Димка – как папа?
- Нет, уезжать я не собираюсь, Дима. А папа твой скоро вернётся.
- Мы тётю Леру никуда не отпустим! – хохочет Борис и начинает щекотать меня и Димку.
Мы визжим и смеёмся, и вместе щекочем его, Найда скачет вокруг нас с лаем, а мне кажется, что эти мгновения – самые лучшие, что я переживала в жизни.
- Слушай, Лера – говорит мне на работе Олеся – чего ты с этим Борькой… Он тебе совсем не подходит. Тебе нужен серьёзный мужчина, типа нашего Семёна…
Мы опрыскиваем с ней огурцы, одеваем на некоторые участки теплицы временные затемнения, обрабатываем раствором листья, дёргаем по ходу дела непонятно откуда взявшуюся траву.
- И что я буду с ним делать? – интересуюсь я у Олеси.
- С Семёном? Ну, наверное, то, что жена обычно делает с мужем – хохочет она.
- У него есть красотка Анфиса – хозяйственная, молодая, фертильного возраста… А я для него совсем не подхожу.
- Ха! – недовольно заявляет Олеся – Анфиса – вылитая Машка, первая жена Семёна, так что он даже на неё не посмотрит. Но ты – просто чудо, Лерка!
Она касается моих упругих завитушек под платком и задумчиво добавляет:
- Не знаю, куда смотрит Сёмка, но будь я мужиком – ни минуты не раздумывала бы, чтобы сделать тебе предложение!
- Да ты ж меня совсем не знаешь! – смеюсь я.
- А мне тебя и знать не надо, ты – как открытая книга, у тебя всё на лице написано и в глазах. А по глазам твоим видно, что ты исключительно добрый и хороший человек.
- Между прочим – говорю я ей – Борису тоже с девушками не везло.
Но у Олеси и на это находится ответ:
- А что ты хочешь? Кто будет терпеть мужика, который сиднем сидит и ни к чему не стремится!
- Ну, почему же сиднем? Вон какая у него машина! На такую не заработаешь, если сидеть сиднем. И потом – он автослесарь, а это тяжёлый труд.
- Ну, положим, машина принадлежала его покойному отцу, он просто до ума её довёл, а работает Борька только тогда, когда хочет или когда клиенты приезжают. А так – нет стабильности в его работе. Его бы воля – он вообще бы ничего не делал, а валялся бы, как Емеля, на печи. Так себе слава, знаешь ли.
- Илья Муромец, между прочим, лежал на печи тридцать лет и три года – говорю я Олесе- и кем стал в итоге?
- Илья Муромец лежал потому, что родился инвалидом и не мог ходить. Тридцать три года он прогревался на печке, вылечился и стал богатырём – она стучит меня кулачком по лбу – а Борька твой просто лентяй!
- Все вы – ты и Циля, твердите о том, что он лентяй, но никто из вас этого мне ещё не доказал.
- Ну, а какие тебе доказательства нужны? Ты что – нам, своим подругам, не веришь?
- Я верю в то, что вижу.
- Ну, и дура! – беззлобно говорит Олеська – ладно, дело твоё, только потом не жалуйся.
 Вот с чего они все взяли, что я буду жаловаться? Борис уделяет мне достаточно внимания, он действительно чуткий, добрый и хороший.
Но вот и Капитолина Егоровна взялась меня обрабатывать. Позвала к себе помочь лепить пельмени, и когда мы вдвоём сидели за столом и занимались этим увлекательным делом, – к слову сказать, сначала пельмени у меня получались кривенькие, а потом дело пошло – сказала:
- Ох, девка, зря ты не слушаешь Цилю с Олеськой. Они ведь верно тебе говорят – Борис не пара для тебя.
- О, Капитолина Егоровна! – разочарованно заявляю я – и вы туда же! Это они вас настропалили?
- Не настропалили, а попросили поговорить с тобой. Послушай хотя бы меня тогда – Борис мутный человек. Это его родители были хорошими людьми, да и те потом сокрушались, что упустили где-то Борьку. Он ленивый, любит лёгкие деньги, хочет жить за счёт других. Ты. Лера, ещё молода и опыта у тебя маловато, а я жизнь прожила и в людях хорошо разбираюсь.
- Но ведь вы с ним не общаетесь – говорю я мудрой женщине – откуда же вам знать, какой он? Может быть, он изменился?
Она не находит слов, чтобы ответить мне, а я говорю, стараясь увести разговор от этой темы:
- Знаете, Капитолина Егоровна, мне кажется, Димке нужна мать. И Анфиса очень хорошо подходит на эту роль. Вы же знаете её, из соседней деревни.
- Да знаю – она машет рукой – Сёмка никогда не сойдётся с Анфиской, как бы призывно она на него не смотрела. Не такая женщина ему с Димкой нужна. Анфиса корыстная, любит деньги… Вот с Борисом они были бы хорошей парой!
- Но почему нет?! – искренне удивляюсь я – она хозяйственная, красивая, работящая…
- Но Димка её не любит так, как тебя, Лера. А это главное. Скажу тебе прямо – я была бы счастлива, если бы у тебя с Семёном что-то получилось бы. Вы бы были прекрасной парой…
- Боюсь, Капитолина Егоровна, есть абсолютно непреодолимые обстоятельства, которые опровергают ваши слова.
- Да? И что же это?
- Мы с Семёном совсем разные. Он серьёзный, положительный, хозяйственный, домашний. А я… У меня скелеты в шкафах. И сюда я приехала для того, чтобы этих скелетов хоть немного уничтожить.
- Да у кого ж их нет, Лера? И у Семёна вон скелет – Машка его. Так что зря ты так…
- Семён замечательный, и Димка тоже, и вы очень хорошая, а я… Я, Капитолина Егоровна, не знаю, что со мной будет завтра…
Так не до чего не договорившись, мы заканчиваем с пельменями, и я иду с Димкой на озеро. По пути нас догоняет Борис. Когда Димка отходит от нас поплескаться в воде, Борис говорит:
- Жду не дождусь завтрашнего дня, Лера. Завтра наше свидание.
- Я тоже – краснея и смущаясь, отвечаю ему.
- Та так очаровательно розовеешь – усмехается он, проводя пальцем по моей щеке – спой мне что-нибудь…
Я пою немного грустную и в тоже время удивительную песню, слова которой уносит лёгкий ветерок, Борис, задумавшись, слушает, а потом говорит:
- Никогда не устану восхищаться твоим голосом.
В субботу я в предвкушении поднимаюсь ни свет ни заря. Занимаюсь обычными делами – бокс, пробежка, купание, кормление животных. Собираю завтрак и себе – вчерашние оладьи, свежая сметана, творог, клубничное варенье, деревенская вкусная колбаса. Настроение лучше некуда – сегодня свидание с Борисом, а потом… У него в гостях… Всё идёт к тому, что мы, наконец-то, перейдём в новую фазу наших отношений.
Я решаю одеться довольно просто – яркое платье в синий горох по белому полю, белые босоножки без каблука, волосы тщательно расчёсываю.
Я решила про себя, что больше не буду их красить, и свой родной, рыжий цвет, пробивается сквозь чёрные пряди. Выглядит это, с одной стороны, не очень аккуратно, а с другой – достаточно необычно.
Борис заезжает за мной в пять вечера, и мы едем в райцентр.
В кафе мы устраиваемся за тем же столиком, за которым сидели в прошлый раз. До чего же всё-таки вкусное у них мороженое и коктейли!
Я с радостью маленького ребёнка осторожно касаюсь губами сладкого десерта и с наслаждением слизываю его с ложечки. Мороженое тает в креманке, пока мы болтаем, но нам совершенно не до этого – у нас очень интересный разговор, который захватил обоих. Потом мы заказываем ещё по порции мороженого и коктейля, и Борис говорит мне:
- Я такой дурак! Такая девушка, как ты, заслуживает шикарного ресторана, а я тебя по кафе-мороженым таскаю!
- Не говори так – отвечаю ему – чего я в этих ресторанах не видела? А вот в таком кафе не была с самого детства, так что должна сказать тебе спасибо за возможность вернуться туда.
Он улыбается и проводит ладонью по моей щеке. После кафе мы опять гуляем в сквере и даже качаемся на качелях. Вернее, я качаюсь, а Борис стоит недалеко и, смеясь, помогает мне подниматься выше и выше.
Никогда я, кажется, не была раньше так счастлива. И очень многое упустила, выйдя замуж за Стаса. Упустила ухаживания, робкие пожатия рук, первые трепетные поцелуи и нежные слова на ушко, совместный отдых и смех, первую настоящую ночь… Всё это сейчас с лихвой восполняет мне Борис…
Уже в сумерках мы отправляемся в деревню. А ведь она оправдывает своё название – именно здесь я стала по-настоящему счастлива…
Останавливаемся около его дома. Он поворачивается и смотрит мне в глаза, потом берёт за руку и целует ладошку:
- Ты не передумала насчёт того, чтобы пойти в гости ко мне?
Мотаю головой, шепчу:
- Только я ненадолго заскочу к себе, ладно.
- Если ненадолго, то конечно – его тихий смех трогает моё сердце.
Я ухожу к себе и встаю под летний душ – прохладная вода приятно освежает тело и дарит заряд бодрости. Вытираюсь махровым полотенцем – кожа аж горит!
Дома переодеваю бельё и платье – меняю на сарафан в цветочек, тихонько выхожу за ворота и иду к Борису, который ждёт меня у калитки своего дома.
Быстро целует меня, берёт за руку:
- Пойдём!
Дом у него уютный – светлые комнаты, всё отделано, как в городской квартире. Большая кухня, просторный зал, широкий коридор, множество бытовой техники.
- Я купил вино, очень хорошее – он достаёт из холодильника вино, фрукты, шоколад – побудь хозяйкой в моей холостяцкой берлоге.
В этот момент по дороге проезжают несколько машин и, как мне кажется, останавливаются у дома Бориса.
- Это ко мне – говорит он – как всегда, не вовремя. Ты извини, Лера, я выйду. Отправлю их восвояси.
Он выходит, а я продолжаю спокойно резать яблоки, сыр, ставлю на круглый стол в зале два бокала. Потом возвращаюсь на кухню.
Скоро дверь открывается и за спиной раздаются шаги.
- Боря, ты… - я поворачиваюсь, продолжая жевать кусочек сыра, и тут же осекаюсь.
Передо мной стоит Стас.
Часть 19
Самое главное сейчас – не показать свою растерянность и страх. Ведь именно это он хочет увидеть в моих глазах, потому и смотрит так – с полуироничной улыбкой на губах. Не знаю, что на меня действует сейчас, но я почему-то успокаиваюсь. Знаю – бороться и что-то доказывать бесполезно, вот всё и кончилось – моя спокойная жизнь, мой тихий домик, уход за животными, пробежки вдоль озера, купание в его чистых водах. Жалею только об одном – что больше никогда не увижу Димку.
А Борис? Вероятно, люди Стаса схватили его там, на улице и держат, чтобы он не ворвался сюда. Может быть, даже избили… Вот за него-то я переживаю больше всего сейчас. Наверное, он хочет мне помочь, но не знает, как…
А Стас также привлекателен – на нём идеально белый лёгкий костюм, оттеняющий загорелую кожу, белые туфли и белая дорогая трость. Волосы убраны назад, можно сказать, зализаны, на красивом лице – ухмылка садиста.
- Что ты здесь делаешь? – спрашиваю спокойно, не глядя на него.
Кажется, он не ожидал от меня такого спокойствия. Проходит по комнате, щёлкая каблуками туфель, садится на стул, кладёт ногу на ногу, вертит в руке свою трость – верный признак того, что нервничает, приподнимает одну бровь:
- Я приехал за своей женой, милая.
- Ты приехал не за женой – отвечаю ему и впервые за всё это время закуриваю длинную тонкую сигаретку – для успокоения – ты приехал за личной боксёрской грушей, да, Стас?
Он молчит некоторое время, потом тоже достаёт сигарету, дорогую зажигалку, глубоко затягивается и произносит:
- Но ведь тебе нравилось, не так ли?
- Когда нравится – не бегут…Отпусти человека, которого ты схватил на улице, хозяина этого дома. Он ни в чём не виноват.
Он ухмыляется:
- Пожалуй, ты будешь удивлена. Но это позже. Почему же он не виноват? Виноват, милая – он собирался трахнуть мою жену… Да и жена моя, похоже, была абсолютно не против. Верно? А потому её ждёт наказание по приезду домой.
Я смотрю ему в глаза и медленно, с расстановкой, говорю:
- Я. Никуда. Не поеду. Можешь хоть убить меня тут.
- Ты думаешь, я буду тебя спрашивать? У меня достаточно сил, чтобы взять тебя, как куклу, и спокойно положить в машину. Жизнь бедной женщины тебе не идёт, Лерок! Ты создана, чтобы блистать… рядом со мной.
- Чем? – мрачно говорю я, отворачиваясь – фингалами, которыми ты, неизвестно за что, угощаешь меня?
- Я больше не буду – опять ухмыляется он.
- Ты уже обещал – вряд ли можно тебе верить. Как ты нашёл меня?
- Это не составило большого труда. Я уже давно знаю, где ты. Просто хотел посмотреть, насколько далеко ты зайдёшь. Все эти твои пробежки около озера, все эти твои гуляния под луной, привязанность к чужому ребёнку, болтовня с местными старухами и тяжёлая работа в теплицах – всё было под моим чутким надзором, Лера. Ты не создана для всего этого.
- Я не создана и для твоих побоев тоже. Ещё раз – я тебе не боксёрская груша.
- Ты – моя жена, а я предупреждал когда-то, да ты и сама знала, что в нашей семье никогда не было разводов, весь наш клан славился своими семейными ценностями, детьми – достойными продолжателями рода, верными жёнами, безупречной репутацией. Всё это наработано моим отцом, моим дедом, и я не собираюсь это рушить. И никому не позволю это делать. На меня смотрит город, общественность, мои партнёры, для них я – пример идеального мужа, а скоро стану и примером идеального отца.
- Каким это образом? – усмехаюсь я, хотя в моём сердце что-то мертвеет.
- Пора нам с тобой, дорогая жена, подумать о ребёнке. О, нет, о детях! Это укрепит мои позиции у важных для меня людей, Лера. А что там происходит за стенами нашего дома – для них не имеет большого значения.
Приблизившись к нему, я говорю сквозь зубы:
- Да я лучше в утробе задавлю этого ребёнка, чем рожу от тебя, Стас! Рожу такого же подонка, как ты сам!
Он перебирает в руках зажигалку, вертит её, крутит, я вижу, что разозлила его – красивое лицо заливается краской.
- Не зли меня, Лера, не надо – это плохо кончится…
- Повторить ещё раз то, что я тебе только что сказала? – спрашиваю у него. Сейчас мне важно вывести его на эмоции, разозлить так, чтобы он перестал думать, что делает.
Впрочем, у меня это плохо получается – здесь он спокоен. При своих «шестёрках» он пальцем меня не касается, боится, что кто-нибудь из них проболтается, и тогда важная для него «общественность» увидит истинное лицо этого монстра.
Господи, где были мои мозги, когда я выходила за него замуж и потом жила столько лет под его гнётом? Как можно было не видеть по этой ухмылке, по злым глазам то, что на его красивом лице лежит печать мучителя и монстра? Как? И даже если я каким-то волшебным образом выпутаюсь из этой истории, как сделать так, чтобы новые жертвы не попались на крючок этого изверга, как оградить тех, кто считает его идеальным мужчиной, мужем, тех, кто сейчас завидует мне?
- Кстати – говорю я – а под каким соусом ты собираешься предъявить меня общественности? Насколько я знаю, в городе поползли нехорошие слухи относительно моего исчезновения.
- Ну, это-то проще простого, моя любимая – опять эта противная ухмылка – завтра ты вместе со мной, как ни в чём не бывало, выйдешь в свет. А журналистам я просто озвучу, что накануне твоего исчезновения у нас была небольшая семейная ссора, в результате которой ты обиделась и решила полететь отдохнуть на Мальдивы, при этом специально не сообщив мне об этом – чтобы я волновался и переживал. В общем, милая моя жена надула губки… Ты вполне сойдёшь за вернувшуюся оттуда – вон какая загорелая и похорошевшая.
Раньше за этот заинтересованный вспыхнувший взгляд я отдала бы многое, но сейчас мне хочется броситься на него и вцепиться в лицо. Я прямо представляю, как с лёгкой, пружинистой грацией обхватываю ногами его тело, вцепляюсь ногтями в его скулы и шею, вгрызаюсь зубами в щеку, даже, кажется, ощущаю солоноватый привкус крови во рту. Представив эту картину, заливисто смеюсь, отчего получаю недоуменный взгляд. Ну, конечно, он-то ожидал, что я буду плакать, трястись и умолять его, возможно, стоять на коленях и просить не увозить отсюда, а я ещё имею наглость препираться с ним…
- Тебе предстоит кое-что узнать, прежде чем мы уедем – говорит он и делает в сторону окна какой-то знак. Только теперь я замечаю, что за окном стоит один из его людей.
Через несколько минут дверь открывается, и в комнату входит Борис – абсолютно свободный, без следов насилия на лице. Кажется, я начинаю потихоньку понимать, что здесь происходит, и на глазах выступают злые слёзы.
Он не смотрит на меня, а подходит к Стасу. Тот, окинув его с ног до головы, говорит:
- Возьмёшь дипломат там же, у Кира. Можешь пересчитать – ничего не бойся, там всё ровно. Я держу свои обещания.
Борис кивает и поворачивается в мою сторону. Беру ещё одну сигарету и вновь закуриваю. Как я могла быть так слепа? Ведь меня предупреждали все – и Циля, и Олеська, и даже маленький Димка. А как возмущалась Найда, когда видела Бориса! А ведь собаки чувствуют человека лучше, чем люди.
Как я могла не обратить внимания на слова о том, что он ленив и любит лёгкие деньги, и не сопоставить это с его мне же озвученной мечтой о путешествиях?! Вот и сбылись мечты Бориса… За счёт меня. Хорошо Стас разыграл эту партию, ничего не скажешь! И конечно, он не довёл до основной развязки с этим Борисом, потому что никогда бы не позволил, чтобы его женой владел другой мужчина.
Поздравляю, Лера – ты лох! Хорошо же над тобой посмеялись эти двое, а самое главное – Борис посмеялся над твоими чувствами, которые только-только начали зарождаться. Негодяй! Да и я хороша – не слышала, абсолютно не хотела слышать своих близких подруг, которые действительно знали Бориса лучше, чем я. Всё видела в нём какие-то особые черты, а он оказался всего лишь жалким подонком.
- Ну и как тебе? – спрашиваю у него с усмешкой – быть «шестёркой» при этом монстре?
- Прости, Лера – говорит он тихо, и я не узнаю его такого – трусливого, жалкого, как побитая собака – ты же знаешь, у меня есть мечта… Я очень хотел, чтобы она сбылась.
- Ну, что ж – спокойно говорю ему – тогда позволь вернуть тебе должок. За всё.
Представляя, что передо мной боксёрская груша, что есть силы бью Бориса кулаком в нос. Струя ярко-алой крови вырывается из носа фонтанчиком и летит прямиком на белоснежный костюм Стаса.
Борис зажимает нос рукой, охает и пытается двинуться в мою сторону.
- Стоп-стоп! – кричит Стас, брезгливо отряхивая костюм и отодвигая Бориса рукой – не трогай мою жену! Только я имею на это право!
И медленно хлопает в ладоши:
- Прекрасный удар, дорогая! Уроки бокса пошли тебе на пользу!
- Тоже хочешь попробовать? – спрашиваю его, потирая кулак – всё-таки задела зуб Бориса каким-то образом.
- Мы с тобой вряд ли поменяемся ролями – парирует он – что же, теперь ты всё знаешь…
Не понимаю, зачем я тяну время…
- Нет, не всё. Борис был нужен для того, чтобы я больше никуда не убежала из деревни, верно?
- Конечно, дорогая. Ты всегда была догадлива. Тебя, как магнитом тянуло к этому мальчику, которому действительно интересны только лёгкие деньги, вот я и решил воспользоваться случаем. Мне очень было нужно, чтобы он держал тебя на коротком поводке, а потому пришлось приплачивать ему за эту работу. Вот так-то, милая.
- Я даже не сомневаюсь, что Борис – такой же подонок, как и ты.
- Ты преувеличиваешь, дорогая. До меня ему очень далеко, но, должен согласиться – он достиг определённых успехов. Столько долго удерживать тебя около себя…
- Зачем тебе это было нужно? Ведь ты сразу мог со всем покончить?
- Я хотел посмотреть, как далеко ты способна зайти. Играл с тобой, как кошка с мышкой, а ты и не поняла. Дурочка, неужели ты думала, что не в моих силах найти тебя?
- А ты привык думать, что ты всесилен, да? Но ведь и на старуху бывает проруха, Стас.
- Привыкни к тому, что я никогда не проигрываю, Лера. Ладно – он встаёт – пора заканчивать с этим. Вещи забирать не обязательно, ключи от дома завезём по дороге – но только попробуй что-то не то сказать перед этим сморчком – владельцем дома.
- Я могу забрать с собой животных?
- Нет. Твоя овчарка порвёт меня в клочья.
- Вот видишь – ты всё же хоть кого-то боишься, Стас – кстати, это ты приезжал тогда сюда? Целая кавалькада машин…
- Да, и не один раз. Тогда же я знал, что ты в теплицах работаешь, Борис сказал. Надеялся, что ты увидишь издалека и тебя будет просто трясти от страха. Ну, а мне нужно было повидать этого пройдоху, и заодно узнать, как продвигается его план соблазнения и удержания моей дорогой жены. Я не мог, милая, у меня нет времени ездить за тобой по всей России, потому мне важно было задержать тебя в «Счастье».
Он подходит ко мне, проводит пальцем по лицу, подбородку и задумчиво говорит:
- Завтра у нас с тобой будет чудесная ночь, дорогая – смеётся, и я впервые замечаю, что у него какой-то истеричный, ненормальный смех – ты не пожалеешь, я обещаю…
В голове нервной бабочкой бьются его слова, делая меня всё злее и злее: «Чудесная ночь… Та не пожалеешь…». Как заведённая пластинка… Чудесная ночь… Я не пожалею… Гадёныш.
Совершенно неожиданно для него и для себя я вдруг резко отвожу руку и, как и в случае с Борисом, бью его кулаком в нос, потом добавляю удар в скулу и подбородок.
Он, не ожидая подобного, сгибается от боли, закрывая руками лицо.
- Нравится? – шумно дыша, спрашиваю я – нравится, Стас? А ведь ты сейчас даже ответить мне не сможешь, ведь ты всё время боишься, что кто-нибудь из твоих «шестёрок» увидит, что ты колотишь меня и сдаст это прессе, верно? Ну так как, нравится?
- Слабовато – бубнит он, усмехаясь сквозь боль – слабовато для той, которая так рьяно колотила грушу. Боря заснял это на телефон и отправил мне. Ты была так эротична, детка. Но этого маловато – справиться со мной тебе не под силу. Развлекайся пока, а завтра ночью придёт моя очередь.
- Развлекайся?! – злюсь я – это для тебя это развлечение, Стас! А для меня это боль, боль, боль!
Понимая всю безысходность своей ситуации, я с упоением, напоследок, молочу его кулаками по плечам, по скулам. Сбиваю костяшки пальцев, но продолжаю молотить, хотя смысла не вижу в том, чтобы воззвать его к милосердию.
- Видел бы твой отец, каким ты стал подонком! – кричу я – он бы убил тебя, тварь!
Он отталкивает меня от себя, я делаю несколько шагов назад, натыкаюсь на стул и чуть не падаю.
- Не трогай моего отца – холодно говорит он – ты и мизинца его не стоишь. И достаточно этих разговоров – нам пора ехать. Ещё добираться сколько… Я дам тебе время на отдых, но потом… И кстати, скажи-ка мне – кто из персонала помог тебе выбраться? Ты ведь через калитку вышла, а от неё тебе нужны были ключи.
- Я сама взяла их у садовника – усмехаюсь я – для этого большого ума не надо, мозгов тоже. Впрочем, у меня нет ни того, ни другого, иначе, я бы обязательно разглядела тебя тогда, Стас, и ни за что бы не вышла за тебя замуж.
- Врёшь! – он подходит ко мне совсем близко, берёт пальцами за горло и сжимает – кто тебе помогал?
- Ну, давай, сожми посильнее – хриплю я – убей прямо здесь и тогда, может быть, тебя посадят…
- Сука. Не дождёшься – опять сквозь зубы говорит он – мы с тобой, милая жена, будем развлекаться по-другому, ведь у нас ещё столько счастливых лет впереди…
От этих его слов мне становится холодно и страшно. Собрав последние силы, плюю ему прямо в лицо, в наглые глаза. Он отшатывается от меня, выпускает горло, стирает рукавом слюну с лица. Я надеюсь, что сейчас он размахнётся, хорошенько ударит меня, так, что я потеряю сознание, а потом, обезвреженную таким образом, отнесёт в машину и увезёт отсюда. И моя жизнь навсегда будет кончена.
Может быть, тем лучше… Уж там, на месте, я постараюсь сделать так, чтобы мои муки продлились как можно меньше по времени. Познав настоящий вкус жизни здесь, в «Счастье», я теперь не хочу жить по-другому. А тем более, той жизнью, которую предлагает мне Стас.
В это момент дверь открывается и в поём просовывается голова одной из «шестёрок» Стаса.
- Слышь, Виталич…- начинает он, но Стас не даёт ему закончить.
- Тебя стучать не учили, козёл?!
- Да Виталич, блин – опять повторяет парень – там к тебе это… мужик какой-то ломится, из местных… Говорит, что у него для тебя информация, очень важная.
- Дак посмотрите, что за инфа! Я что вас, учить должен!
- Он не даёт! Говорит, что только тебе покажет эту информацию. И, кстати, утверждает, что она тебе очень не понравится!
Часть 20
Стас смеётся:
- А вот это уже интересно! Что у местного забулдыги может быть такого, что может мне не понравится?! Ладно, давай, зови этого проходимца.
Через несколько минут в дом входит Семён. Сказать, что я удивлена – это ничего не сказать, кого-кого, а Семёна я не ожидала здесь увидеть. В руке у него чёрная папка, вид очень решительный, кажется, он совсем не боится моего мужа. Да и чего ему бояться? Против лощёного, рафинированного Стаса Семён выглядит настоящим деревенским мужиком – крепким, физически здоровым. Странно, но за это время его простое лицо немного стёрлось из моей памяти, словно померкло на фоне Бориса, который своей яркой внешностью затмил всё.
Когда я перестану выбирать мужчин, исходя только из внешней привлекательности? Хотя… если каким-либо образом выпутаюсь из этой истории, мне, наверное, уже совсем не захочется иметь никаких отношений.
- Ты кто? – высокомерно спрашивает Семёна Стас.
Тот медлит с ответом, садится с другой стороны круглого стола, так, чтобы Стас был прямо напротив и наконец отвечает:
- Ты не «ктокай», тут не холопы перед тобой – и с усмешкой, кивая на костюм и лицо – хорош, ничего не скажешь! Я так полагаю, это работа Леры?
Стас молчит, а Семён кладёт на стол папку и спокойно продолжает:
- У меня к тебе деловое предложение.
- Касаемо чего?
- Не «чего», а «кого». Касаемо твоей жены.
- Ха! – усмехается Стас – и что это за предложение? Хочешь купить её у меня? Так у тебя столько денег не будет!
Он истерично смеётся и по его смеху мне становится понятно, что он нервничает.
- Нет – говорит Семён также спокойно, не обращая внимания на сумасшедший смех собеседника – я предлагаю тебе оставить её в покое!
Я смотрю на Семёна и думаю о том, что он абсолютно не в себе. По крайней мере, мне так кажется. Он вообще, понимает, с кем имеет дело? Он представляет, кто такой Стас? Да мой муж сотрёт его в порошок, размажет по стене и растопчет, как надоедливого муравья!
- Что? – усмехается Стас. Господи, какая же противная у него усмешка! - оставить в покое? Вообще-то, она моя жена, и я не намерен оставлять её в покое по просьбе какого-то проходимца!
- Тебе придётся это сделать, иначе…
- Что «иначе»? Ты вообще, знаешь, кто перед тобой сидит? Ты знаешь, сколько у меня денег, какие у меня связи? Нет, ты не знаешь этого, потому что если бы знал, ты бы даже не рискнул прийти сюда!
- Я всё про тебя знаю, Стас – отвечает Семён и кивает на папку – здесь вся информация. И если со мной или Лерой что-то случится, эта информация уйдёт в Центральный СК нашей страны, об этом позаботятся люди. Оттуда это будет быстро спущено в СК твоего города и тебе будет не отвертеться, поскольку несмотря на твои многочисленные связи местный СК всё равно обязан будет отреагировать.
Стас усмехается:
- Нашёл, чем напугать! Не ты первый, не ты последний. Таких умников было пруд пруди, и где они все сейчас? Твоя инфа – блеф и ерунда.
Он встаёт и хватает меня за запястье, больно сжимая его.
- Пойдём, милая. Я не опущусь до того, чтобы разговаривать с этим быдлом.
- Ну и зря – говорит Семён – Стас, в прошлом году ты получил из госбюджета энную сумму денег, исчисляемую цифрой с шестью нолями. Где она, эта сумма?
- Я отчитался за неё – бросает Стас, направляясь к двери.
- Нет. Эти квитанции и расходные ордера – подделка, это доказано.
Семён хлопает по папке, Стас смотрит ему в глаза, потом отпускает моё запястье и медленно идёт к столу. Садится на стул, Семён передаёт ему папку, тот медленно открывает её, а сам говорит:
- Я мог бы очень быстро расправиться с тобой, но думаю, мои ребята сделают это лучше, чем я.
- Не стоит торопиться, Стас, если хочешь остаться на свободе. Я же сказал тебе, что, если со мной или Лерой что-то случиться – ты тут же пойдёшь за решётку за все свои махинации.
- Ты блефуешь!
- Ничуть – Семён достаёт свой телефон – прямо сейчас у меня на связи мой друг – главный следователь СК по нашему району. Ему ничего не будет стоить передать все материалы в Центральный СК. Кстати, в папке копии, как ты понимаешь.
Стас начинает разглядывать бумаги из папки, иногда кидая взгляд на Семёна. Рассматривает медленно, вчитываясь в каждую бумажку с большим интересом.
- Хороший набор, да, Стас? – иронично спрашивает Семён, слегка приподнимая светлую бровь – коррупция, отмывание денег через оффшоры и подставные фирмы, левая бухгалтерия… Ты абсолютно недостойный сын своего отца.
- Не трогай моего отца, ты, проходимец!
- Тебя бесит то, что твой отец умел вести бизнес честно, а у тебя такого умения нет и не будет? За всё за это – Семён кивает на папку – тебя по головке не погладят. И репутация будет испорчена напрочь, так, что ты никогда не сможешь её восстановить. Партнёры перестанут с тобой сотрудничать, потому что им тоже важна своя репутация, знакомые и друзья отвернутся, и всей империи, которую так долго и тщательно выстраивал твой отец, придёт крах. Стоит ли это того, чтобы увозить отсюда свою жену и продолжать использовать её в качестве боксёрской груши?
Лицо Стаса после озвученных перспектив бледнеет, губы становятся чуть ли ни пепельного цвета.
- Откуда у тебя вся эта информация?
- Я не считаю нужным разглашать источник, но, как видишь по печатям на каждой странице, источник этот серьёзный и надёжный. Не ты один имеешь связи, Семён, у нас, по твоим словам, «проходимцев», они тоже могут быть. Отличие лишь в том, что у нас это дружба и проверена она годами – учёбы, службы в армии… А твои связи оборвутся сразу, как только знакомые увидят твоё истинное лицо…
Стас молчит, продолжая разглядывать бумаги, а я думаю о том, что он не привык вот так проигрывать. Тем более, какому-то деревенскому парню!
- Ну? – спрашивает Семён – что скажешь, Стас?
- К чёрту! – решительно говорит тот – я готов рискнуть. Сейчас у меня хватит средств, чтобы уехать заграницу, а мой юрист останется продавать бизнес и имущество. Я забираю жену и уезжаю!
Он опять хватает меня за запястье.
- Как только Лера выйдет отсюда с тобой, материалы тут же уйдут в СК. Ты даже до аэропорта не успеешь добраться, Стас. И кроме того, сейчас, я думаю, блефуешь ты. Ты ни за что не оставишь свой бизнес, который твой отец строил из маленького магазинчика много лет. И потом – ты вроде собирался участвовать в предвыборной компании, насколько я знаю?
- Откуда? – Стас хмурит брови – об этом вообще ещё никто не знает!
- Надо уметь искать информацию – Семён пожимает плечом – но коли уж ты думаешь, что этого – он кивает на папку – недостаточно, у меня есть ещё один козырь.
- Что на этот раз? – кривая ухмылка Стаса говорит о том, что он уже не так расслаблен, как в самом начале этого разговора.
- Для предвыборной гонки тебе просто необходима безупречная, кристально-чистая репутация. Репутация доброго самаритянина, помогающего людям, репутация безупречного мужа и человека, не имеющего пороков и недостатков. Но я могу разрушить эту безупречность, Стас, одним движением пальца.
Семён достаёт из нагрудного кармана светлой рубашки флешку.
- Скажи своим «шестёркам», чтобы принесли из твоей машины ноутбук.
- Ты и про это знаешь? – со злостью смотрит на него Стас.
- Я же говорю – я знаю всё о тебе.
Стас открывает дверь и кричит куда-то в пустоту двора:
- Рябой, принеси мне ноут из машины!
- И без фокусов, Стас – спокойно добавляет Семён.
Тот поворачивается к нему:
- Ты меня за идиота держишь?
Когда в руках Стаса оказывается ноутбук, Семён говорит ему:
- Флешка – тоже копия. Оригинал сам понимаешь, где.
Стас вставляет её в ноутбук, включает и на экране появляется видео, на котором… наша гостиная. Стас совершенно не учёл, что там, где он иногда проводил свои «экзекуции» висит камера видеонаблюдения, которая сейчас ясно и чётко передаёт сцену избиения, и что записи с этой камеры могут стать доступны ещё кому-то.
Я закрываю глаза – не могу на это смотреть, эти воспоминания вызывают у меня дрожь по всему телу. Воспоминания о тяжёлых носках туфель и ботинок Стаса, о его кулаках, оставляющих следы там, где не видно синяки человеческому глазу.
Ещё сцена, ещё… Кряхтение Стаса, мои стоны. Это всё вызывает у меня почти физическую боль, боль, которая никогда не утихнет. Синяки пройдут - воспоминания останутся со мной навсегда.
- Ну, как тебе? – спрашивает у него Семён – я думаю, жёлтая пресса и бульварные сайты с ногами и руками оторвут такой материал, да, Стас?
- Но как… - начинает мой, буквально закипающий от злости, муж.
Семён перебивает его:
- Как я добыл эти записи? Я, кстати, знаю, что эта камера из гостиной выводит запись только на твой ноутбук, а не на компьютер службы безопасности – им не нужно знать лишнее. А поскольку ты иногда пересматриваешь эти записи, срок их хранения довольно длителен. Скажем так – один очень добрый человек помог мне их достать. И этот человек сейчас далеко, не стоит его искать, Стас. Он помог мне проникнуть в твою комнату, когда ты был в офисе, на работе, а ноутбук при этом оставил дома.
- Чёрт! – зло вскрикивает Стас – вокруг одни продажные твари!
- Ну, так что, Стас?! Что будем делать? Эти записи имеют особую ценность, твоя карьера даже без этой папки стремительно покатится вниз, как только записи будут обнародованы прессой.
- Ладно – чувствуя, что он сейчас в менее выгодном положении, заявляет Стас – давай договоримся так – ты отдаёшь мне все материалы, я не трогаю Леру.
- О, нет-нет – усмехается Семён – зная тебя и то, как ты держишь слово, скажу так – я не верю тебе ни на грош. Материалы будут храниться в СК и у меня семь лет. Если за это время ты хоть приблизишься к ней или ко мне и моей семье – мой друг из СК сразу же среагирует. Ты всё потеряешь, Стас. Твои партнёры и друзья очень требовательны к семейным ценностям и честности, потому на подобное отреагируют сразу и жёстко. Кроме того, советую тебе в самое ближайшее время дать развод своей жене и не препятствовать этому. Можешь сам подать на развод – тогда твоя репутация в глазах твоих почитателей останется безупречной.
Стас молчит некоторое время. Он понимает, что сейчас для него самый лучший вариант – это согласится на все условия Семёна.
- Я оставлю её без копейки! – жёстко заявляет Стас.
Семён хочет что-то ответить, но я опережаю:
- Мне ничего от тебя не нужно! Лишь бы никогда не видеть и не слышать тебя.
- Нет-нет, стоп! – говорит Семён – Лера, не нужно сгоряча вот так отказываться от компенсации за своё упущенное здоровье, пока этот изверг бил тебя.
Он смотрит на Стаса:
- Небольшая компенсация в качестве отступных будет в самый раз, правда, Стас?
- Хорошо, я заплачу! – резко отзывается тот – заплачу по минимуму, и пусть идёт на все четыре стороны!
- Вот и славно! Но смотри, Стас, ещё раз предупреждаю – пагубным для тебя будет, если ты приблизишься к нам.
- Я это понял! – истерично вскрикивает Стас – мне действительно дороже репутация и бизнес, чем эта дешёвка, моя жена!
- Значит, мы договорились! – Семён встаёт, забирает со стола флешку и папку, берёт меня за руку.
Стас выходит из дома, и скоро мы слышим, как многочисленные машины уезжают из деревни. Смотрю на Семёна и мне хочется плакать, он, понимая моё состояние, прижимает мою голову к своей груди.
- Ну, вот, Лера, всё и закончилось. Ну-ну, успокойся…
- Как я могла поверить Борису? Ведь мне все говорили, что он дрянь человек…
- Да, кстати, Борис…
Мы выходим на крыльцо. Борис стоит на ступеньке, держа в руке дипломат, в котором, по моим предположениям, находится полтора миллиона рублей – цена моей свободы.
- А это тебе за игру на чувствах и за предательство – Семён бьёт его в солнечное сплетение так внезапно и резко, что тот не успевает даже опомниться. Охает, сгибается пополам и падает под наши ноги. Мы переступаем через его тело и идём к воротам.
- Я думаю, Лера, тебе лучше сегодня побыть у нас. Постелем тебе в комнате Димки. Мало ли что взбредёт в голову твоему не совсем нормальному мужу.
- Спасибо тебе, Семён.
По дороге я не устаю благодарить Семёна за его помощь, говорю о том, что не знаю, как я смогу расплатиться с ним за всё, что он сделал для меня.
- Лера – он останавливается – ты мне ничего не должна. Ты добрая Димкина фея, ты спасла ему жизнь, разве забыла. Я имел возможность отблагодарить тебя за это и очень рад, что у нас всё получилось.
Дома нас встречает Капитолина Егоровна – она не спала, а ждала Семёна, который перед тем, как идти к Борису, ненадолго успел заскочить домой.
- Мам – говорит ей Семён – сегодня Лера переночует в комнате с Димкой.
- Конечно – счастливая Капитолина Егоровна суетится у стола – только поешьте сначала…
Когда мы поднимаемся к Димке в комнату, Семён осторожно гладит по голове спящего ребёнка, потом касается губами его щеки. Усевшись прямо на пушистый палас, мы шёпотом разговариваем.
- Семён, как ты смог нарыть на Стаса такой компромат?
- В нашем городе у меня живёт друг – частный детектив, он уже много лет практикует и очень опытен. Видимся мы редко, и он с радостью согласился поехать со мной в соседний город, чтобы помочь с компроматом на Стаса. А другой друг – главный следователь СК, так что у меня со всех сторон были помощники – тихонько смеётся Семён.
- А кто помог тебе добыть видео?
- Инна Васильевна – говорит Семён – очень хорошая женщина. У неё болеет внучка, требуется лечение в Испании. Я дал ей денег к тем накоплениям, которые у неё были, а друг рекомендовал её своим друзьям в Барселоне – им как раз требуется домработница. Думаю, они нормально там устроятся, тем более, мы с ней решили быть на связи.
- Да, про внучку её я знаю…
Мы ещё долго сидим и разговариваем, спать нам от пережитого стресса совсем не хочется…
Казалось бы, история должна закончиться на такой вот облегчённой ноте, но впереди меня ждали ещё кое-какие события…
Часть 21
Наступает период жесточайшей депрессии – как следствие всего пережитого. Постоянное чувство вины за свою не сложившуюся жизнь не покидает меня. Я пообещала маме, что буду счастлива, но не смогла выполнить этого обещания. Мой муж только и делал, что бил меня, человек, который мне понравился оказался подонком. Я же – наивный дурой, идиоткой, которая не хотела ничего слышать. От самой себя настолько противно, что беззащитно скриплю зубами, замкнулась в самой себе и не знаю, как жить дальше.
Первое время мне везде мерещился Стас с его кривой ухмылкой и зализанными назад волосами. Вероятно, он думал, что выглядит очень привлекательно в этом своём белоснежном костюме и вот так ухмыляясь, но выглядел он отвратительно. Единственное, когда мне было хорошо – это в тот момент, когда я дала волю своим чувствам и била его, точно зная, что он не даст мне сдачи. И сейчас его глаза смотрят на меня в ночи из тёмных углов комнаты, из ночных окон, из кружки с водой, которая стоит на тумбочке. Я вздрагиваю всякий раз, когда мимо окон проезжают машины или когда слышу чьи-то шаги, а потом зажимаю уши и сижу на тёплой деревянной ступеньке, с ног до головы обливаясь колючим мерзким страхом.
Мне не уйти, не скрыться от него, от Стаса… Он здесь, он во мне и со мной и скоро настигнет меня. Плохо. Очень плохо. Я схожу с ума.
На самом деле Стас с тех пор так и не появился. Я хожу на работу, как робот выполняю всё, что нужно, а вечером возвращаюсь домой и, рухнув на кровать, стараюсь быстрее заснуть. Приуныл задорный и вечно скачущий Дымок, скучает Найда – мне некогда играть с моими питомцами, есть силы только на то, чтобы обеспечить их кормом на день и всё. Даже цветы в садочке, посаженные моими руками, склонили понуро свои крохотные ещё головки, словно плачут и тоскуют от чего-то.
Приходит Циля, приносит что-то горячее и ароматно пахнущее в маленьких кастрюльках, заботливо щупает мне лоб своей мягкой ладонью и сокрушается:
- Лерка, ты так изведёшь себя! Всё закончилось! Пора жить дальше! Ты же не ешь ничего, посмотри на себя – кожа да кости, скоро в обморок упадёшь в своих теплицах.
- Я дура, Циля – говорю ей мёртвым голосом, который совершенно не узнаю – просто дура… Наверное, я заслужила всё это. Зачем Семён рисковал ради меня? Увёз бы меня Стас, и всех делов.
- Ты точно дура! – гневно вещает подруга, уперев руки в бока, обтянутые лёгкой тканью сарафана – тебя Бог от такого отвёл! А ты? Радоваться надо и жить дальше!
- Он вернётся – тоскливо говорю я – вернётся и тогда мне не выпутаться. Ничего не хочу.
- Попробует только! – Циля грозит кулаком куда-то в пространство неизвестно кому – попробует только вернуться! Мы его так отмордуем, что мало не покажется!
Она силком заставляет меня хоть что-то поесть, а я хочу одного – чтобы она ушла и оставила меня в покое.
Прибегает Димка, смотрит на то, как я валяюсь на кровати, бездумно глядя в потолок и говорит:
- Лера, ты заболела?
- Да, Дим.
- А что у тебя болит?
- Душа.
- А разве она может болеть?
- Ещё как.
На работе Олеська смотрит с тревогой:
- Ох, Лерка, зря ты маешься! Всё ведь закончилось уже! В церковь хоть что ли бы сходила. Всё легче будет.
Церковь? Я никогда не считала себя верующей, но почему-то обращала внимание на то, что в самые тяжёлые минуты люди ищут того, к кому можно обратиться со своей болью. Может быть, мне тоже стоит? Но «возлюби ближнего, как самого себя»? Разве я смогу, разве в моих силах возлюбить Стаса после всего, что он сделал со мной? Он же не только физически ломал, скорее, морально…
В один из вечеров приходит Семён. Садится рядом с кроватью, смотрит на моё серое от внутренних переживаний лицо.
- Лера, так нельзя – говорит наконец – возьми себя в руки. Димка сказал, что ты болеешь, что у тебя болит душа, и попросил меня отнести тебе какое-нибудь лекарство, чтобы она не болела. Мама переживает за тебя, я переживаю, все переживают.
- Семён – по щекам вдруг бегут горячие слёзы – ты понимаешь, что ты там меня спасал, а я тут крутила шашни с этим Борисом. Который посмеялся надо мной и получил за это бабки от моего мужа!
- Это неважно, Лера. Важно, что всё закончилось, и теперь тебе пора приходить в себя. Это непросто, но ты сильный человечек и ты сможешь. Послушай, я тебе скину на телефон контакты реабилитационного центра для жертв домашнего насилия. Это в нашем городе. Советую туда обратиться, тебе это сейчас необходимо, иначе ты не сможешь сама выпутаться.
- У меня работа – глухо говорю я.
- Я тебя отпущу. Позвони им и поезжай.
Я не решаюсь это сделать, очень долго, но в конце концов, измученная ночными кошмарами и собственным никудышным состоянием, звоню. Меня приглашают приехать на следующей неделе. Животных я оставляю на Семёна и Димку, они убеждаю меня, что им не в тягость, дом запираю, ключи отдаю дядьке Митрофану. У старика трясётся нижняя губа, когда он прощается со мной, он отводит глаза и говорит, что надеется на моё возвращение. Олеська и её муж дружески обнимают, а Семён помогает забраться с сумкой в автобус.
И только когда скрипучая его дверца закрывается, я с щемящей болью в сердце вдруг осознаю, что совсем не хочу уезжать – эти люди стали мне за такое короткое время очень дороги.
Хорошо, что я успела попрощаться с Цилей и Капитолиной Егоровной, правда, они развели настоящее море слёз, и мне пришлось их успокаивать.
Реабилитационный центр встретил меня уютными комнатами и большим количеством таких же несчастных, как и я. Меня даже удивили масштабы того, сколько женщин жили в условиях, схожих с моими, а может быть, даже и хуже. Стало жаль их и себя тоже, и я поняла, что все мы очень похожи друг на друга одним – у нас у всех были глаза побитых собак, молящих только об одном – о пощаде… Молящих даже тогда, когда мы точно знали, что рука бьющего нас не достанет…
Я провела в центре целый месяц, со мной работал психолог, который старался донести до меня, что я – не жертва, а личность, и имею право не на тумаки, а на уважение. Это было очень трудно исправить, изменить в своём сознании, ведь когда ты привыкаешь к тому, что об тебя почти ежедневно вытирают ноги, ты этим и становишься…
После месяца, проведённого в центре, я отправилась в один из женских монастырей, по рекомендации одной из местных медсестёр. Она написала матушке-настоятельнице письмо, и я передала его ей, после чего меня сразу же приняли в монастырь.
Здесь я получила то, чего мне так не хватало – покой. Я, наконец, смогла разобраться в себе, до самого донышка прочувствовать и прожить ту жизнь, которую жила до этого, осознать и разобрать свои ошибки. Единственное, что не смогла сделать – простить Стаса и Бориса. Всем этим я была обязана матушке, с которой много разговаривала по вечерам. Она и не требовала у меня прощения моего мучителя и предателя, но сказала, что мне нужно будет хорошенько подумать над этим, иначе жить спокойно я вряд ли смогу.
Я задержалась в монастыре на целых пять долгих месяцев, и даже хотела принять постриг, но матушка-настоятельница, в очередной раз перекрестив меня, сказала:
- Не твой это путь, дитя, не твой. Твоё предназначение – семьёй жить, иметь деток и мужа, а это не твоя дорога. Живи, сколько хочешь, но потом отправляйся с Богом, каждый должен своему предназначению в этой жизни следовать.
В январе я вернулась в «Счастье». Хорошо, что у меня ещё оставались какие-то деньги, да и квартиранты исправно переводили на карту оплату за аренду квартиры. Я забрала у дядьки Митрофана ключи от дома, – старик так обрадовался, увидев меня, что долго не мог отпустить мою руку и что-то говорил доброе, говорил – и сразу протопила печурку, радуясь тому, как жарко пылают дрова.
Не успела разложить вещи в шкаф, как скрипнула дверь и на пороге выросла Циля с большой корзинкой в руках. Она ничуть не изменилась за это время, мягкие морщинки у неё на лице также делали его выражение ещё более добрым, фигура, казалось, стала ещё круглее, и вся она по-прежнему была уютной и домашней.
- Девочка! – она оглядела меня, остановив взгляд на простом сером свитере и серой тёплой юбке – девочка моя, как я рада, что ты вернулась.
Она по-матерински тепло обняла меня, потом отдала корзинку. В ней оказались продукты – сметана, свежеиспечённые булочки, хлеб, молоко, сало с розовыми прожилками, банка солёных огурцов и помидор.
- Циля, зачем же столько?! – удивилась я.
- Ничего-ничего! Я так и думала, что навряд ли ты с едой приедешь! Не переживай, будет, кому съесть – сейчас гости придут.
- Какие гости? – удивилась я.
- А ты думала – приедешь, и тихо засядешь в своей норке? – она звонко рассмеялась – нет-нет, девка, грустить мы тебе не дадим! А худющая-то стала! В чём только душа держится!
Не успела она сказать, как дверь открылась, вошёл дядька Митрофан с женой и Олеся с Геной. Все кинулись меня целовать и обнимать, и растрогали до слёз – я и не думала, что кому-то могу быть настолько интересна, чтобы переживать за меня. Все они пришли тоже с гостинцами и скоро стол был заставлен так, что не было свободного места.
Чуть позже пришла и Капитолина Егоровна с Димкой, а сразу после них подошёл Семён. Капитолина Егоровна даже всплакнула, – так была рада видеть меня – а Димка не сходил у меня с колен, хотя уже совсем вырос и хвастал своей самостоятельностью.
- Я следующей осенью в школу пойду – шёпотом поделился он со мной и тут же добавил важно – все уже знают!
Семён вёл себя сдержанно, иногда я ловила на себе его изучающий взгляд, и мне казалось, что между нами пролегла огромная пропасть. Так оно и было – почему эта пропасть не должна была образоваться после того, что произошло? Оба мы, вероятно, думали о том, что теперь эту пропасть не преодолеть ни одному из нас.
Капитолина Егоровна, Олеся и Циля быстро собрали на стол, дядька Митрофан принёс с собой две бутылки настоящего домашнего вина, и сейчас с видом знатока рассказывал о его преимуществах перед вином из местного магазина.
Вечер прошёл очень весело, а меня особенно трогало то, что все эти люди пришли поддержать, побыть рядом со мной. Я поняла, как мне их не хватало всё это время. Рассказывала им о реабилитационном центре, о монастыре, в котором жила, о том, как проводила время там, чем занималась, каких встретила людей.
- Ты ведь новость не знаешь – в один из моментов шепнула мне Циля – про Бориса.
- А что случилось? – я почувствовала, как в сердце в очередной раз шевельнулось горькое сожаление.
- Его в аэропорту прямо с рейса полиция сняла. Он собрался лететь в Дубай, но вместо этого отправился в места не столь отдалённые – хохотнула она.
- Почему?
- Он пытался в кофейне аэропорта рассчитаться фальшивыми купюрами. Видимо, это дело рук Стаса – в дипломате сверху лежали настоящие, а чуть глубже – очень хорошая подделка.
- Вот это да! – присвистнула я – и что? Он пытался оправдаться или защититься?
- Пытался всё спереть на Стаса, но там юристы выстроили такую линию защиты, что суд-таки не нашёл доказательств связи Бориса со Стасом. Так причём этот дурачок всё напрямую рассказал – за что и когда он якобы получил от Стаса эти деньги. Что ему, в общем-то, не помогло. За изготовление фальшивых денег сейчас много дают.
Работа в теплицах начиналась весной, и у меня было время акклиматизироваться и привести в порядок дом и огород. С Семёном мы почти не виделись, а вот Димка не выводился от меня. Пока не сошёл снег, мы ходили с ним на горку, откуда катались на санках, на замёрзшем озере развлекались коньками и ждали прихода весны.
Скоро я получила уведомление о том, что Стас подал на развод и вздохнула с облегчением – вот-вот с моих плеч свалится ещё одна забота. Семён помог мне найти юриста через своих друзей, которые помогали ему разобраться со Стасом, и которых я успела поблагодарить. Я действительно была многим обязана им, а ведь даже их не знала. Наличие юриста предполагало то, что я могу не ходить сама на судебные заседания, впрочем, Стас, видимо, тоже не горел желанием видеть меня. Развод прошёл на удивление спокойно, учитывая то, что мне от Стаса ничего не было нужно. Но юрист добился того, что бывший уже муж выплатил мне небольшую компенсацию, впрочем, для меня эти деньги были тоже довольно существенными. Из них я смогла расплатиться с юристом, и ещё кое-какая сумма у меня осталась.
- И чё вам неймётся? – говорила Циля, имея ввиду нас с Семёном – уже бы давно сошлись и бравенько жили, вы же вон какая пара – хоть в рамочку вставь, да на стенку повесь!
- Циля, о чём ты говоришь? Мне сейчас не до отношений совершенно!
- А ты что – мёртвая что ли? – развела она руками – чего это тебе не до отношений-то? Скоро уж год будет, как ты сбежала от этого упыря!
- Циля, я связалась с Борисом, хотя все вокруг мне твердили о его истинном лице – разве Семёну нужна такая легкомысленная особа, как я?!
- Ему нужна та, которая любит его сына, та, которую любит его сын, понимаешь?! – отрезала она.
Но мне действительно было не до отношений.
Когда началась работа в теплицах, я сразу же с удовольствием вышла в смену. Так ждала этого времени – уже хотелось чем-то заняться, полностью загрузить себя работой, чтобы не думать и не вспоминать о том, что произошло со мной.
Изредка я видела Семёна – он работал иногда наравне со всеми, иногда занимался какими-то бюрократическими вопросами, сидя в маленькой будочке тут же, при теплицах. Порой я ловила на себе его взгляд, он словно спрашивал меня о чём-то или не решался сказать. Тогда я быстро прятала глаза и сразу вспоминала ту нашу ночь в Димкиной спальне, после визита Стаса, когда мы не могли уснуть и всё разговаривали и разговаривали.
Как-то раз Капитолина Егоровна пригласила меня в гости. Поскольку была суббота, Семён взял Димку и уехал с ним в город, в парк на аттракционы. Я с удовольствием приняла приглашение пожилой женщины, тем более, что давно с ней не виделась.
К моему приходу гостеприимная старушка накрыла на стол, и с улыбкой встретила меня, заметив, что я немного поправилась и похорошела. Она расспрашивала меня о работе в теплицах, о моих животных, вообще, ей было интересно всё, чем я живу.
Мы не могли наговориться, и я собралась домой только ближе к вечеру. Капитолина Егоровна пошла проводить меня до ворот, мы всё ещё оживлённо беседовали и когда вышли на улицу, я столкнулась прямо в воротах с молодой женщиной.
Невысокая, стройная, с приятной, округлой фигурой и на мой взгляд, чересчур ярким макияжем, она вопросительно уставилась на меня, но её взгляд тут же устремился через моё плечо, на Капитолину Егоровну. К ногам незнакомки жались две девочки – одна помладше, другая постарше, с небольшой разницей в возрасте.
Я посмотрела на пожилую женщину – в её глазах было какое-то то ли отчаяние, то ли испуг. Она медленно приложила ладонь к губам, подавив вздох удивления и сказала:
- Маша!
Часть 22
Я почти не вижу Семёна после приезда Маши, и Димка совсем не заходит ко мне. Честно говоря, я очень рада за них, и искренне надеюсь на то, что семья воссоединится, ведь Димке, как никому другому, нужна мать.
- Как же! – хмыкает Циля – сейчас, ага, разбежится Семён прощать Машку! Она, значит, где-то там шаталась, с кем-то жила, народила двоих детей, а теперь явилась на всё готовенькое – нате вам, берите меня, привечайте вместе с детьми, нагулянными неизвестно от кого!
- Ну, почему неизвестно от кого – возражаю я – она ведь замужем была…
Циля недовольно поджимает губы – ей хочется, чтобы я тоже осуждала Машу, а я не могу – сама не лучше её, такая же глупильда.
- Замужем! Тоже скажешь! Да она просто сожительствовала! А теперь явилась – не запылилась! Даже Егоровна не хочет её привечать, да и о деревне нашей Машка плохо отзывается, всё место лучше ищет, чтобы, значит, её, королевишны, было то место достойно! Прижало ей в том городу-таки хвост, вот она сюда и прилетела. Только вот у неё одна мысль – как бы Сёмке обратно на шею сесть, да ещё двух своих детей посадить, ибо работать эта лентяйка не будет. Ох, и откуда у Егоровны такая дочь, в кого только! Сама-то Егоровна до сей поры на месте не посидит!
- Да ладно тебе, Циля – говорю я – радоваться надо, теперь у Димки будет мама, а ты ругаешься.
Циля внимательно наблюдает за тем, как я, сдувая со лба кудрявую прядь волос, перекапываю землю в огороде на грядках, а потом выдаёт:
- Лучше никакая мать, чем такая!
Я подхожу к женщине, обнимаю её и кладу голову на плечо:
- Нет, Циленька, ты не права – мальчишке очень нужна мать, а тем более, такому, как Димка.
Она в сердцах плюёт:
- Тьфу, Лерка, ну и дура же ты – счастья своего не видишь! Аж тошно мне! Пойду…
Она уходит, а я с недоумением смотрю ей вслед: и чего она так рассердилась? Какого счастья я не вижу? Нас с Семёном разделяет огромная пропасть, а сейчас, когда вернулась Маша – тем более.
Через несколько дней вечером прибегает Димка. Он с удовольствием возится с Найдой и Дымком, и о чём-то болтает со мной, задавая свои бесконечные вопросы. Я не спрашиваю его о матери – если захочет, расскажет сам, но по его личику особого восторга от её приезда не вижу. Интересно, что произошло между ними?
Наконец, когда мы садимся пить чай – накануне я настряпала сладких рогаликов и пышных оладий – Димка выдаёт:
- Лер, ты знаешь, что к нам мама приехала?
- Да, Димочка, знаю. Я очень рада за тебя и за папу, а также за бабушку.
Он жмёт плечиком:
- А чего радоваться? Папка ей дом ищет, вроде уже нашёл что-то и сейчас помогает там ремонт делать. А на меня она и внимания не обращает – только со своими девочками возится. С Викой и Сашей. Я, конечно, с ними общаюсь, но мама… она, Лера, наверное, не любит меня совсем. Почти со мной не разговаривает.
Я глажу его по голове, и мне вдруг становится ужасно грустно и обидно за этого мальчишку – как его можно не любить?!
Я даже не знаю, что ему сказать, как утешить, а потом всё же говорю:
- Дима, зато тебя любит папа, бабушка и я. Посмотри, сколько человек! А ещё тебя все в деревне любят. Когда ты пошёл искать папу, все без исключения бросились на твои поиски. Так что не горюй. И посмотри, как тебя любит Найда и Дымок!
- Правда? – спрашивает он – Лера, а я же тебе никто… И ты меня всё равно любишь?
- Димка, Димка – улыбаюсь я – а разве, чтобы любить, нужно обязательно быть кем-то?
Но его слова о том, что Семён ищет для Марии дом, и что Маша относится к Димке с прохладицей, глубоко западают мне в душу. Я прекрасно понимаю, как Димке больно сейчас – мать вернулась, но она вроде как чужая. Наверное, он всеми силами старается обратить на себя её внимание… А у неё? Как же так – не обнять, не приласкать собственное дитя? Ведь с дочерьми она, вероятно, ведёт себя по-другому? Почему же так чётко проводит границу между ними и сыном?
Через пару дней мне позвонила Капитолина Егоровна и пригласила в субботу на чай, сославшись на то, что давно меня не видела и соскучилась по мне. Я даже засмущалась от таких добрых её слов и сказала, что у меня много работы в теплицах, а поскольку ещё и огород, и животные – времени нет совсем. И конечно, я пообещала ей, что обязательно приду в субботу.
Когда я вошла в дом и прошла на веранду, то услышала за дверью, в прихожей, разговор. Остановилась, не зная, что делать – разговаривали на повышенных тонах, Капитолина Егоровна и второй голос – незнакомый женский, скорее всего, голос её дочери. Я знала, что подслушивать чужие разговоры – это неправильно, но войти не решалась и топталась у двери, как дурочка.
- Ну что ты за человек такой, Машка?! Посторонняя женщина больше мать твоему ребёнку, чем ты сама! Не приласкаешь его, и слова ласкового со своего приезда ни разу не сказала!
- Мама! – со слезами в голосе завопила девица – я не хочу, чтобы Димка привыкал ко мне! Толку нет от этого! Он всё равно с отцом останется, а я, может быть, долго тут и не пробуду!
- И куда намылилась опять? Снова в город?! Не нажилась ещё там? Чего тогда явилась-то сюда?
- Мама! Я думала, ты поддержишь меня, вместо того, чтобы упрекать! Я ведь твоя единственная дочь!
- Ох, Машка, плохо я тебя воспитала, видел бы отец, чего ты творишь, получила бы я от него за такое-то воспитание. Видать, до самой смерти мне этот грех за тебя перед ним замаливать!
- Да прекрати ты, со своими этими церковными штучками! – я прямо представила, как Маша закатила глаза.
- Ох, Машка, Машка! Нет у тебя ни родины, ни флага, как говорится. Опять поедешь в неизвестность, детей таскать по чужим домам, неизвестно куда. Птичка ты перелётная, кукушка, и чего же тебе на месте-то не сидится?! Разве плохо тебе с Сёмкой жилось-то?
- Сёмка! – хохотнула Маша – да он зануда страшный, весь такой правильный из себя! Со скуки с ним помереть можно!
- А чего ж тогда притащилась в этот раз, да ещё пыталась прощения у него просить, чтобы обратно пустил?
- Мне на первое время хоть куда-то пристроиться надо было, мама, у меня дети, как-никак.
- Ну, и дрянь же ты паскудная! На чувствах людей играть! Скажу Сёмке, чтобы и думать не смел – такая кукушка, как ты, поживёт, да и улетит, а ему опять переживания! Иди с глаз моих, тошно мне смотреть на тебя!
- Ох, мама… Я ведь твоя дочь, и как тебе не совестно!
- А ты меня не совести! Я тебя вырастила, теперь вот внучка помогаю до ума довести, а ты шатаешься по стране, да ещё детей за собой таскаешь!
Дверь внезапно открылась, и мы с Машей чуть не столкнулись лбами. Она процедила сквозь зубы холодное: «Здравствуйте!» и, вздёрнув голову, пошла дальше. Я же вошла в дом. На кухне сидела расстроенная Капитолина Егоровна, я молча обняла её за плечи и прошептала:
- Всё хорошо будет, обещаю вам!
- Ты всё слышала, детка?
Я не стала отрицать и честно сказала, что не знала, как войти.
Всё то время, что мы просидели и проговорили с женщиной, я старалась успокоить её, она же сокрушалась:
- Ох, девочка, ведь не тому я дочь учила! В её возрасте все нормальные девки замужем, дети, дом свой, муж рядом, а эта шатается туда-сюда, как перекати-поле!
- Значит, я тоже ненормальная! – смеюсь я – у меня ведь тоже нет ничего!
- У тебя другая история, детка. А тут – живи, не хочу, ведь Семён-то хороший мужик – не пьющий, работящий, а она, ишь – зануда, скучно ей с ним! Всё какого-то веселья ищет, да развлечений, себя мучает, детей мучает! Ну, какая с неё мать?!
Мы проговорили с ней до вечера, когда внезапно приехал из города Семён. Капитолина Егоровна засуетилась с ужином, у неё, как всегда, всё было готово. Димка, оказывается, ездил с отцом и сейчас, выходя из машины, громко делился с ним рассуждениями о поездке. Увидев меня, Семён произнёс:
- Лера?! Я рад тебя видеть. На работе почти не встречаемся, хотя вместе работаем – он улыбнулся – надо же, я и не заметил, что ты, как солнышко, рыжая. Волосы не красишь больше.
- Да – отвечаю я, улыбнувшись ему в ответ – теперь я ни от кого не прячусь.
- Надеюсь, Стас не беспокоит тебя?
- Нет, конечно. Я для него исчерпана, как интерес, и слава Богу. Ладно, я пойду, засиделась, вечер уже.
- Лееер, останься на ужин! – заканючил Димка – пааап, ну скажи ей!
Общими усилиями они уговорили меня остаться. Я помогла Капитолине Егоровне накрыть на стол и весь ужин Димка, не останавливаясь, болтал нам о том, чем они с папой занимались в городе.
После ужина Семён вызвался проводить меня и когда мы шли к моему дому, сказал, улыбаясь:
- Лера, я хочу пригласить тебя на свидание.
- На свидание? – я нахмурилась – прости, Семён, я…
- Лера, это не совсем обычное свидание. Я хочу пригласить тебя завтра… на рыбалку?
- Что? – рассмеялась я – на рыбалку?
- Ты была на рыбалке хоть раз?
- Нет. Это действительно будет интересно.
- То есть, я могу считать, что это «да»?
- Да.
- Отлично, мы с Димкой заедем за тобой в семь утра. Поедем на дальние озёра. Спокойной ночи!
Всё воскресенье мы проводим вместе, втроём, и от этого у меня на сердце так тепло, как не было никогда. И куда раньше смотрели мои глаза? Почему в сторону смазливого Бориса, а не в сторону простоватого Семёна? Что же, сейчас меня устраивают и эти отношения – Семён и Димка стали мне настоящими друзьями.
Семён учит меня ловить рыбу на спиннинг – наживлять червя, закидывать в воду леску, подсекать. Один раз, когда что-то особо сильно дёрнуло там, в глубине, я чуть не свалилась в воду, подсекая после того, как осторожно подвела добычу максимально близко к лодке. Это оказалась щука, такая большая, что я невольно ей залюбовалась. Она таращила на меня свои глаза-бусины, а я не уставала восхищаться её пятнистым окрасом.
- Только палец ей в рот не клади – с видом знатока предостерёг меня Димка, и вздохнул – я однажды положил. Потом еле достали, и лечили долго…
- Семён, а давай отпустим мою щуку! – с улыбкой предлагаю я, и когда он соглашается, кивая, я совсем близко подношу к себе щучью морду, словно хочу чмокнуть её на прощание и отпускаю в глубину.
Вильнув плавником, огромная рыбина скрывается в прозрачной воде.
- Интересно, сколько она весила?
- Килограмма два-три – отвечает Семён.
Когда рыбалка закончена, мужчины разводят костёр и начинают колдовать над ухой.
- Нет-нет – отвечает Семён, когда я вызываюсь помочь – уха женских рук не терпит. Если хочешь помочь, займись салатиком, а с ухой мы с Димкой справимся.
Потом мы едим ароматное варево – я с удивлением отмечаю, что никогда не ела что-то более вкусное, хотя бывала со Стасом и в европейских ресторанах, и в самых лучших наших. Уха, приготовленная на костре – это нечто что-то совершенно непередаваемое на вкус. Острое, приятное, пахнущее молодой зеленью и рыбой, с картошечкой!
- Тебе понравилось? – интересуется Семён.
- Ещё бы – я с удовольствием кладу себе добавку – пальчики оближешь!
После обеда мы валяемся на жёлтом песочке. Купаться на самом деле рано, но Семён всё же решается войти в воду, а выходит оттуда дрожащий от холода. Димка сразу даёт ему махровую банную простынь, в которую тот заворачивается, продолжая стучать зубами. Я смеюсь:
- Не пожалел, что полез?
- Закаляться надо! – улыбается он.
- Ты знаешь – говорю я – когда жила в монастыре, перед отъездом сюда как раз был праздник Крещение. Я окуналась в купель. Сначала думала, от холода загнусь, но потом вдруг стало очень хорошо, даже мороз уже так не пугал.
- Ты герой, Лера!
День, как и всякий хороший в другое время, пролетает очень быстро, вот уже и вечер застилает своим лёгким покрывалом озеро, и пора собираться домой.
Димка заснул на заднем сиденье, когда мы ехали в деревню. Семён останавливает около моего дома, мы молча сидим в его машине и любуемся на закат, заполняющий розовым цветом кромку горизонта.
- Лера – Семён смотрит на меня, и я вижу, как блестят в сумерках его глаза – я могу рассчитывать, что когда-нибудь…
- Что?
- Прости… Я не совсем умею изъясняться с женщинами… У нас когда-нибудь возможна взаимность? В чувствах? Ты скажи мне только честно, я ведь всё понимаю, я простой деревенский мужик… Я, наверное, не подхожу тебе…
- Ты… Ты хочешь сказать… - я не могу сформулировать вопрос, и он повисает в тишине.
- А как ты думаешь, почему я всё это делал для тебя?
- Я думала, из-за Димки…
- Нет, Лера, не только из-за Димки. Ты… Как только ты появилась у нас, я сразу почувствовал в тебе родственную душу. Потому и спрашиваю, возможно ли такое, что когда-то мы соединим свои судьбы?
- Возможно, Семён – немного помолчав, говорю я – но не сейчас. Дай мне время, мне пока нужно разобраться в себе. Я слишком много совершила ошибок. И мне нужно их осознать и отпустить, чтобы больше не возвращаться к этому.
Он согласно кивает, и я понимаю, что сейчас между нами произошло что-то исключительно важное – мы словно стали ближе, преодолев эту пропасть между нами.
Семён ухаживал за мной полтора года, при этом он не был ни навязчивым, ни настойчивым – просто терпеливо ждал и радовал меня маленькими приятностями. Я за это время окончательно успокоилась, пришла в себя, казалось, стала мудрее и честнее сама с собой. Работа в теплицах тоже пошла мне на пользу – я стала физически крепче и выносливей, а ещё… полюбила рыбалку.
Через полтора года состоялась наша скромная деревенская свадьба, на которой гуляла вся деревня. Счастливы были не только мы с Семёном и Димка – плакала от радости Капитолина Егоровна, плакала моя неизменная подружка Циля.
К тому времени Маша уже уехала искать счастье где-то на стороне – в деревне она прожила около года, подкопила денег, работая в теплицах, и была такова.
Я же для мужа стала первой помощницей в его бизнесе, он советуется со мной по многим вопросам и вводит в курс дела, чтобы я могла, если он куда-то уезжает, заменить его.
С Димкой у нас прекрасные отношения – парнишка любит меня, а я его, мы с ним лучшие друзья, и такую дружбу я не променяю ни на что другое. Мечтаю только о том, что может быть когда-нибудь он назовёт меня тем единственным словом, которое я так хочу от него услышать.
Мы с мужем лежим, прислонившись к копне сена. Горячая пора – сенокос, нужно успеть как можно больше. Семён с ещё одним работником делают самую тяжёлую работу, им помогает Димка. Меня берегут, хотя я и рвусь помогать, Семён категорически против, моя обязанность – готовить обеды и перекусы, и находиться желательно в тени. Причина этого очень проста – через пять месяцев я стану матерью. Моя голова лежит на коленях мужа, я смотрю в синее небо, а он иногда наклоняется и целует меня.
- Знаешь, Лера, не хочу тебе напоминать, но у меня есть для тебя забавная история. Про Стаса.
- Да? – удивляюсь я – и что это за история, и откуда ты её узнал?
- Ну, мы же иногда созваниваемся с Инной Васильевной, а у неё остались связи в доме с некоторыми девчонками. Так вот, кто-то из девочек ей рассказал, уж не знаю, как выведали, может, под дверью слышали или ещё как… Стас же женился опять. Невеста маленькая, плюгавенькая, ростом метр с кепкой, стрижка, как у пацана. Ну, прожили они месяц, два, а потом он решил показать ей характер, как с тобой это было… Прости, что напоминаю…
Я морщусь, словно от зубной боли и говорю:
- Бедная девушка… Ещё одна жертва Стаса…
- Да ты погоди её жалеть-то. Может, пришла пора пожалеть его.
- Почему? – удивляюсь я.
- А ты послушай. В общем, хотел он на неё руку поднять, ну, разок может и успел. Но девчонка скрыла от него, что она МС по тхэквондо… В общем, она такую взбучку Стасу дала, что он неделю на работе не появлялся.
Я прыснула:
- Ты это серьёзно сейчас?
- Абсолютно. После того она ему сказала: хочешь драться, будем драться по-честному, а бить себя просто так я не позволю всяким там диванным боксёрам, вроде тебя. Теперь они периодически, чтобы слить его агрессию, на поляне перед домом поединки устраивают. Ну, как ты понимаешь, Стас-то против неё дилетант, поэтому она иногда жалеет его, в полную силу не лупит.
Я смеюсь от всей души, представив эту картину. Смеюсь, ещё, конечно, не зная того, что через несколько лет все махинации Стаса вскроются и его посадят достаточно надолго. Кто дал ход делу – неизвестно, но факт остаётся фактом. Все бразды правления в попытках спасти бизнес, возьмёт на себя его новая жена, которая в итоге оставит его без копейки денег. Вот такие невесёлые перемены ожидают Стаса впереди.
Но мне теперь нет до него дела, у меня семья, муж, дети… И сейчас я могу сказать, что счастлива по-настоящему. Не знаю, заслужила ли я это счастье, но я постараюсь сберечь его на долгий-долгий срок.













 





















 


Рецензии