Настоящий янки или бей первым 16

 
 
Попытка Фэнда Уэсда добраться до родной деревни Файв Сайдз  летом семьдесят шестого года оказалась неудачной. Преисполненные мятежного духа, а иными словами, революционного энтузиазма,  жители Нью-Йорка реквизировали лодку Фэнда для нужд войны аккурат в дни принятия Декларации Независимости.
Но, едва унеся ноги от английских собак и переведя дух в горах вместе  с индейцем Ветром в Волосах, Уэсд вновь вернулся к полузабытой теме. Обтяпать это дельце Фэнди намеривался самое большое за неделю. Брать с собой Бена он вовсе не собирался, тайник – это слишком  личное. Попрощавшись с приятелем, Уэсд пообещал вернуться в назначенный день.

* * *

    Тяжело судить, стали ли полузабытые переживания первопричиной. Но, несомненно, одно — впервые за долгие годы Фэнд  думал  не о роме и  виски. Из глубин памяти выкристаллизовался  образ Сары,  первой и почти чистой любви.  Его кузина явилась из бесконечно далёкого прошлого, приятно томя душу сладостными воспоминаниями.



…Девушка плескалась в реке, на поросшей ивами излучине. Она не сомневалась, что рядом никого нет, и, выбравшись на берег, осмелилась снять мокрую рубаху, в которой вошла в воду. Кругом, куда ни кинь взгляд, будто рассыпанные добрым волшебником драгоценные камни, радовали глаз всеми оттенками радуги яркие, сочные цветы. Их аромат  волновал  воображение, насыщая тело томящей негой, даря ему невиданную легкость, тут же самым непостижимым образом переходящую в непереносимую тяжесть во всех членах.



Фэнди долго выслеживал двоюродную сестру, предвкушая миг блаженства. Его детские фантазии, наивные мысленные конструкции были лишь  жалкой, бесконечно далёкой от реальной жизни попыткой познать сводящую с ума тайну. Действительность, как безудержный ураган, разметала все эти, ставшие в один миг стыдливым укором, плоды пылкого юношеского воображения! Кузина стояла перед ним   совершенно нагая во всём блеске своей неземной красоты. Фея, русалка, богиня - в лучах заходящего солнца она была неотразима. Её упругая, румяная кожа, слепила глаза своей чистой белизной. Бодрость и здоровье бурлили в каждой частице возбужденного водой, солнцем и ветром молодого тела.   
Сара грациозно вскинула руки ввысь, картинно изогнув длинные, гибкие кисти, подставив солнцу изящные, будто  точёные из слоновой кости   запястья. Она была совсем одна, ее ласкали лишь солнце и ветер. Но и здесь природное женское кокетство, словно молодой побег тростника, пробивалось сквозь каменные плиты и железные оковы пуританской морали.



Ее упругая, крепкая грудь приподнялась вверх, живот втянулся, талия очертилась. Она вздернула подбородок, на губах заиграла сладострастная улыбка. Девушка провела ладонями по грудям и бедрам, и тут же легкая истома волной  окатила плоть, дав пищу для томительных мечтаний. Из груди вырвался тихий, переполненный страстью и желанием стон.
Затем она повернулась к солнцу спиной. Ее длинные, стройные ноги и тугие ягодицы лишили Фэнда остатков рассудка. Не отдавая отчета своим действиям, он, словно завороженный, вышел из укрытия, с безумным вожделением, будто язычник на бога-истукана, смотря на обнаженную девушку — живую и почти доступную! Томление нарастало, казалось еще миг и неимоверное, ни с чем несравнимое напряжение на мелкие кусочки разорвет  его изнутри.
Как порыв горячего, обжигающего ветра, страстный взгляд доведенного до отчаяния юноши ударил в спину Сары. Она полной грудью вдохнула в себя могучий поток мужских желаний и от того ее нега сделалась невыносимой. Словно по чьей-то команде девушка оглянулась и от неожиданности  вскрикнула. Затем, быстро схватив юбку, она беспомощно прижала ее к груди и, стараясь выглядеть как можно строже, тихо сказала,  рдея от срама: «Фэнд, уходи, немедленно  уходи!»
Стыдясь порочности своих желаний,  Сара вся покраснела и, не найдя себе места, от страха закрыла глаза. Ее беспомощность, беззащитность и стали последней каплей, переполнившей пылающую чашу  мужской страсти.



Прорвав плотину из запретов и условностей, волна ни с чем несравнимого, еще ни разу, не изведанного блаженства,   потоком раскаленной лавы безудержно хлынула наружу. Невообразимое наслаждение тут же сменилось долгожданным облегчением и приятной слабостью во всем теле.  Фэнд постоял немного, еще не понимая, что же с ним произошло, а затем, шатаясь от бессилия, побрел прочь…

* * *
 
Да Фэнду было, что вспомнить о Саре. Разве можно забыть тот далёкий полдень, когда он впервые изумился красоте женского тела?! И воспылал страстью!
В следующий раз он застал Сару одну за конюшней. Уже вечерело. Стоял октябрь и холодный ветер пронизывал до костей. Накрапывал мелкий, противный дождь: в такие дни мало кто думает о чувственном. Но Фэнд как опытный охотник высматривал свою добычу. Огонь страсти уже опалил его изнутри. И  желание вновь ощутить это ни с чем несравнимое блаженство затмило разум. Другие дела и заботы сделались пустыми и никчемными.
Сара не кричала и не сопротивлялась. Она смело посмотрела в его глаза, а затем, обняв одной рукой в поясе, а другой за шею, подставила губы для поцелуя. Грубо навалившись, он придавил её к брёвнам сруба, сжимая и тиская горячее пылающее тело.
С крыши капало, и вода стекала прямо за шиворот. Но разве это могло, значить хоть что – то?! Уже никакая сила не в состоянии была  заставить Фэнда оторваться от женщины, дарящей ему безумное, непередаваемое наслаждение. 
Его руки нервно скользили вверх и вниз, путаясь в складках юбок и кофточек. Но в тот миг, когда пальцы ощутили упругость кожи, Сара решительно отстранилась и твёрдо сказала.
- Не всё сразу, Фэнди! Приходи завтра в это же время. Я буду ждать.


Ещё раз, пронзительно взглянув в глаза кузена, Сара, слегка покачивая бёдрами, медленно удалилась прочь. Ошарашенный, он долго стоял на месте, не зная, как поступить. А потом ринулся в сторону, помчавшись во весь дух.
Фэнд бежал по лужам,  разбрызгивая грязь. Усталостью, изнеможением он надеялся заглушить в себе крик плоти. Сердце вырывалось из груди, ноги и руки слабели, дыхание сбивалось. Постепенно ему становилось легче. Прислонившись спиной к одиноко стоящему на опушке дубу, Фэнди долго сидел на корточках, а затем встал и, пошатываясь от бессилья, медленно побрёл домой.



С раннего утра Уэсд не находил себе места. Он уже   знал, что доведёт дело до конца и был готов к этому. Ближе к назначенному часу Фэнди в нетерпении слонялся подле конюшни. Насвистывая бравурный марш, он не замечал вокруг себя ровным счётом ничего.
-Эй, приятель, ты что оглох? – донеслось, откуда – то сверху.
Уэсд поднял голову и с изумлением обнаружил, что окружен группой ярко разодетых всадников на великолепных скакунах. В  богатом офицерском седле грациозно восседал совсем ещё юный, вряд ли старше самого Фэнда, благородный господин. Одет он был в великолепный, ладно подогнанный по фигуре,   бархатный походный костюм, в котором можно блистать не только на пенсильванском бездорожье. Украшенная тонкими кружевами шляпа была щегольски, сдвинута на затылок, открывая красивое, слегка бледное лицо.
Нежной козьей кожи сапоги со шпорами, шпага с прекрасно отчеканенным эфесом, богато отделанные кавалерийские пистолеты в седельных кобурах – всё это просто ослепило Фэнди. Он стоял, выпучив глаза, удивлённо открыв рот.
«Ты смотри, какая важная птица, неужели лорд?» – с недоверием смотрел Уэсд на живую диковинку.



- Так как же всё – таки проехать к деревне Фор Хиллз?  Ты будешь отвечать невежа? – с нетерпением произнёс молодой аристократ.
Фэнди   с любопытством разглядывал невесть откуда взявшихся  наряженных богачей,  и никак не мог сообразить, что же всё – таки надо от него столь  достойным господам.
-Да, ты, я вижу, нахал, - возмутился благородный юноша, и хлестко  стегнул  деревенского увальня плетью по лицу.
Фэнди был свободным человеком: ни рабом, ни холопом. Он знал, что такое достоинство. Пусть графы, лорды и прочие герцоги наводят свои порядки в Англии. А Америка страна независимых и гордых людей.
Он мгновенно схватил пригоршню песка и кинул её в глаза скакуна. Конь заржал и взмыл на дыбы. Не ожидавший такого подвоха всадник вывалился из седла и при падении сильно ушиб спину. Он даже не смог подняться.
Вначале  все растерялись, изумлённые неожиданным поступком деревенского недоросля. А затем на Фэнда посыпались жестокие и беспощадные удары плетей. Прикрывая голову руками, он вырвался из окружения и метнулся к расположенному в сотне шагов лесу.
Ночью Фэнди прокрался домой. Дрожащий от страха отец, оглядываясь по сторонам, шепотом сообщил.
- Сынок, это был лорд Балтимор – младший, собственник всего Мэриленда. Да и здесь, в Пенсильвании у него немало земель. Не знаю, что теперь будет, надо тебе бежать. Богатым – то законы и переступать не надо.  Они об них ноги вытирают. Засудят тебя за нападение на благородного джентльмена как пить дать. Хорошо ещё,  если не повесят. Беги сынок, пока жив!



Старший Уэсд быстро достал чернильницу, лист бумаги, заточил перо и сел за стол. С непривычки пыхтя и отдуваясь, он с трудом выводил каждую букву. Наконец – то завершив дело, отец вручил письмо сыну и произнёс напутствие.
- Твой дядюшка Билл имеет кое-какие связи в Нью-Йоркском порту. Сумей понравиться ему, и он наверняка поможет устроиться на торговое или рыболовное судно. А как всё поутихнет, так и возвратишься под батюшкино крыло.
Глава семейства особенно подналёг на последнюю фразу, ясно давая понять, что и в такой критической ситуации непозволительно забывать субординацию. Долго объясняя маршрут, он, неумело пряча глаза, торопливо и сумбурно сунул в ладонь сына несколько изрядно потёртых фартингов и невнятно добавил.
- Надеюсь, Фэнд, ты поймёшь меня. Ведь и сам знаешь, как нелегко достаётся каждый пенс.




Заплечная котомка не очень – то тяготила молодого путешественника, и он  на прощанье решил тайно проникнуть в спальню Сары, чтобы взять с неё клятву верности. Но его встретила только свора разъяренных собак, которые порвали и без того далеко не новые гетры. Не особо отчаиваясь, Фэнд широким шагом направился на север, где в десяти днях пешего пути его ждал город Нью-Йорк.