Гензель и Гретель

Теперь, смотри, мои трясутся руки,
роняя крошки хлеба на подол,
лицо пигментные покрыли пятна,
а на губах, морщинистых и вялых,
всё те же крошки от пшеничной булки,
но только никогда они не станут,
те крошки, путеводною тропой.
Склюют их птицы — белые салфетки,
и со стола сметёт рука служанки.
Мой братец Гензель, из забвенья леса,
увы, уже не вывести тебя...
Я долго шла, и молодые ноги
мои твоих сильнее оказались,
и ночь тебя украла от меня.
Звала, звала, но только злое эхо
ответом было из дремучей чащи.
Мой братец Гензель, милый Иоханнес,
простишь ли ты несчастную сестру?
Год ни один, час ни один, мгновенье
я не была счастливой без тебя.
Я только об одном молила небо:
чтоб выжил ты, а коли нет, чтоб в райском
нам встретиться саду с тобой. Но только
узнаешь ли меня, мой милый мальчик?
Узнаешь ли дрожащие ладони,
в которых я припрятала горбушку,
ты так любил хрустящие горбушки,
смешливый мой, потерянный мой брат...
——
Моя родная маленькая Гретель,
ты старшей мне была, но вечно младшей
с той страшной ночи быть обречена.
Когда очнулся я в овраге мрачном,
уже светало, и деревьев лица,
казалось, все глядели на меня.
Я вышел на заросшую тропинку,
а надо мною звезды тихо гасли,
как птицами поклёванные крошки...
Я выжил, но в чужих остался людях,
тебя ища всечасно, непрестанно,
о, Маргарет, пропавшая сестра.
Да полно, были ль мы на белом свете,
а может, мы с тобой — Адам и Ева,
всегдашние потерянные дети
в невидимом потерянном саду,
разъединённые плодом познанья?
Я, вечною виной обременённый,
навечно обречён искать тебя.
На небе звёзды — брошенные крошки —
твоей рукой слагаются в прощенье,
но я его не в силах разгадать.
Всё, что могу — откладывать горбушку
от каждой маленькой румяной булки,
как ты когда-то уступала мне, сестра.
И в память о тебе уже полвека
я ни одной горбушки не вкусил.

2019