Дэниэл Андерсон. Эпилог

Поскольку все гости уже разошлись по домам,
а солнечный свет рисует на грязной лужайке
свои последние геометрические формы,
поскольку время для таких простых вещей
выдаётся редко, я сижу в плетеном кресле
с высокой спинкой, когда лето заканчивается.
Неутомимые пчёлы, жужжащие на яблоневых
ветках, нашли поднос с гарниром.

Они прилетают парами, пьянеют от веточек
мяты и долек дыни, а затем улетают, чтобы
насладиться богатством их сладкого дерева.
Я думаю о нашей соседке Франсин Слоун,
которая провела этот августовский день,
уговаривая чью-то жену прогуляться
по природной тропинке, идущей вдоль озера,
и о очаровательной мисс Чейз, которая сидела

в этом же плетеном кресле с высокой спинкой,
расплетающей и заплетающей свои золотистые
волосы, пока Слоун уговаривала её.
Между соснами блестит вода, и они, возможно,
всё ещё там, неохотно отходя от своего берега,
когда маленькие мачты, похожие на усталые
стрелки метрономов, мягко покачиваются
в кильватере старой, понтонной лодки,

которая бороздит озеро. И я не могу сказать,
считают ли они своё падение обмороком
или чем-то более серьёзным, но это
не имеет значения.
Под самшитом, где он был посажен, вырастает горка
льда для коктейлей,
словно разобранная, тающая люстра.