Алексей Вишневский

Алексей Вишневский,
или Вторая ветвь семейного древа

Алексей был старшим сыном старшего сына и так на восемь поколений вглубь веков. Там, в глубине, маячил младший сын, по-шотландски Mac, но все же первый, так как был наделен родовой фамилией. Его старший брат пошел по жизни со странной фамилией Косокривов, правда, унаследовав вместе с ней большой капитал от деда по материнской линии. Младшему же достались крохи со стола деда-миллионера, память о вечном недовольстве деда по отцу и фамилия, объединившая два рода, – Косагривов-Вишневский.

У Алексея были фотографии и портреты всех предков, начиная от пращура-тезки Алексея Вишневского. Он с детства любил их рассматривать и искать фамильные черты на своем лице, но, как ни старался, ничего не находил. Отец, дед и прадед, которого Алексей помнил, были очень крепки и сильны телом: и рост, и осанка, и сложение были хороши, а вот лица самые обычные, на которых взгляд и не останавливается вовсе. По этому поводу вспоминалась шутка деда: вся красота к Косокривовым ушла, хотя им с такой фамилией и не полагается.

И предстала перед Алексеем первая запись из родового дневника, которую, от многократного прочтения, он знал наизусть.

«Представлюсь – перед вами Михаил Алексеевич Косагривов-Вишневский, младший сын Алексея Вишневского, после венчания принявшего фамилию Косокривов. Меня нарекли в честь его отца, который, сколько помню, сидел в одной из деревенек Игната Косагривова – деда по матери, да все время брюзжал от недовольства жизнью и родственниками-свойственниками, и меня пытался настраивать в унисон себе, чтобы я как собачка ему подвывал да лаял по его прихоти. Но я не стал ему потворствовать – любил я и мать с отцом, и брата старшего, и деда Игната с его причудой, которая и мне передалась, – он всю жизнь почерк свой совершенствовал, и я ему подражал как маленькая обезьянка, сначала забавы ради, а потом и увлекшись. Стал и я буквы рисовать-выводить, потом картинки разные малевать, в молодые годы даже живописи учился, но настоящие картины так писать и не смог, видно, таланта не было, но чувство прекрасного в себе развил, а жизнь посвятил печатному делу да своей семье.

Постоянно ошиваясь возле деда Игната, наблюдал, как он в красивую книгу что-то записывает. Любопытство меня разобрало, и стал я у него выпытывать, что он делает. Дед Игнат и рассказал, что захотелось ему начать книгу-дневник, который бы в семье передавался от отца к сыну с разными интересными записями. И я возмечтал такой дневник завести, но свою мечту в тайне ото всех держал, боялся, что насмехаться будут да обезьянкой дразнить. Я только-только от этого обидного прозвища сумел отделаться, а если опять начнется, то мог не сдержаться и кулаки в ход пустить, заслужив родительскую немилость».

Чтение дневника у Алексея перемежалось с раздумьями – чем одно поколение от другого отличается? И приходил ответ – конечно же, своим собственным неповторимым лицом. Но сомнения тоже имели место – а не подретушированный ли это портрет дедов и прадедов? За двести лет жизнь изменилась, но в чем? На поверхности все очевидно – научно-технический прогресс вытеснил тяжелый ручной труд; появились сложные машины и механизмы, с которыми без должной подготовки не управиться. Наше время быстрое и интенсивное; информационные потоки нещадно бьют из всех щелей-дырок; и с такой нагрузкой справляться гораздо сложнее, чем с физической. Новое качество жизни в разы повысило требования к человеку по эффективному функционированию. Чтобы принять вызовы сегодняшнего дня, необходимо иметь крепкое тело и светлую голову. Путь к этому – физкультура и спорт, умение расслабляться (и не за «рюмкой чая») и умеренный сбалансированный режим питания; излишний вес – непосильная ноша, современное общество это хорошо знает.

Алексей был приверженцем идеи, что среда обитания, как природная, так и социальная, накладывают на человека неизгладимый отпечаток. Природные условия, влияя на человека, в ходе долгих мутаций приспособили его организм для выживания, а социальная среда предложила набор определенных навыков и умений для нужности и полезности.

Выходит, природа наделила всем необходимым для жизни, а социум – для развития человека и движения вперед. Но во главу угла Алексей все же ставил опыт и от обобщений, пусть и немудрящих, опять обратился к своим предкам. Все они были люди работящие, смекалистые, интересующиеся новинками. Но все это не меняется от поколения к поколению. Есть трудяга, а есть ленивец, и это не зависит от века, в котором ты рожден. Коммерсант или руководитель имеет в подчинении людей; и в этом случае опять от века не зависит, как ты с людьми в работе управляться будешь – путем кнута, пряника или умело сочетая эти две крайности и не перегибая палки поведешь дела с наибольшим КПД.

Еще в семье проступали красной нитью честь и достоинство, но это тоже вещь не сиюминутная. Одним движет правда, другим ложь, этот второй аппетит теряет, если кого-нибудь не обманет – не объегорит. Есть и те, кто между двумя полюсами балансирует.

Алексей задавал себе вопрос – почему его так интересует давно прошедшее? Может, потому, что он историк, и хорошо ему среди всего старинного, нравится ощущать себя частью прошлого. Но ведь и сегодняшним днем он тоже живет – без ноутбука и смартфона никуда, только это для работы. Некогда, да и неинтересно сидеть ночи напролет ни за играми, ни в соцсетях – не увлекает и не захватывает; а многих захватывает, да так сильно, что впору лечить от компьютерной зависимости. Но и, опять же, в любые времена были заядлые игроки.

Алексей в очередной раз пришел к выводу-заключению, что и это направление не рисует портрет современника, разительно отличающего его от предков.

А может, мы сибариты, любящие и ценящие комфорт, – жизнь позволяет, но ведь человек всегда искал, где ему лучше, и если бы данное явление не кочевало из века в век, не было бы и пословицы «рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше». Просто это «лучше» у каждого свое – одному нужна для отдыха и расслабления тихая спокойная обстановка, а другому для стартового момента подавай конфликт; одного тянет к активному отдыху и танцам «до упаду», другому нужен мягкий диван, стакан пива и футбол по телеку.

Копания в себе опять привели к желанию пошуршать страницами дневника.

Михаил Косагривов-Вишневский постарался на славу и смастерил или шкатулку, или небольшой ларь, где хранилось десять отдельных тонких книжек-тетрадок.

Открывая первую, Алексей не один раз замечал, что погружается он с помощью магии слова предка в его время и становится свидетелем событий, происходящих с Мишелем, да что событий, в тайники души его заглядывает.

Миша с детства любил танцевать. Его успехи удивляли видавшего виды француза, подрядившегося обучать отпрысков богатых родителей танцам, манерам и всему изысканному, принятому в высшем обществе. Мишель быстро освоил и мазурку, и вальс, но предпочтение в душе отдавал народным танцам с присядью и посвистом, с лихостью, удалью и задором, который начинал сочиться из каждой поры при первых музыкальных аккордах танца. Но это была тайна, которую Миша обнародовать не спешил. Самостоятельно пробовал делать разные коленца, которые высматривал у хороших танцоров во время ярмарочных гуляний; хорош ли танцор, он угадывал внутренним слухом; в такие моменты чувствовал, что весь открывается танцу и начинает кружить вместе с человеком, привлекшим его внимание.

Но все тайное, и это всем известно, когда-нибудь становится явным.

Мишелю было двенадцать, и он отправился на ярмарку в сопровождении конюха Артамона, якобы на своего мохнатого тезку косолапого посмотреть. Но, конечно же, не медведь манил Михаила, а новые па и коленца, которые он вознамерился освоить, и желание было так сильно, что не утерпел и потащил Артамона сразу туда, откуда неслась плясовая. Артамон и смекнул, чем так увлечен молодой хозяин. Он и сам любил и посмотреть, и поплясать. Так и обрел в его лице Миша своего тайного учителя, который оказался на взгляд мальчика гораздо умелее француза.

До семнадцати лет Михаилу в танцах было интересно соревноваться с ребятами, а потом парни отошли на второй план, а на первый вышли особы прекрасного пола. Девчонки менялись, но никто переплясать Михаила не мог. Мишу это только еще больше раззадоривало. Но однажды на празднике нашлась приезжая дева-боец, натиск который Михаил не выдержал и сдался – ноги сами подкосились, и он принял сидячее положение на полу. Вечером, почесав затылок, понял, что ему нужна такая, с которой он бы на равных выступал, и чтобы ни один другого не одолел.

После таких раздумий занесло его в гости к деду Мишелю в Косокривовку, вот там такая и сыскалась. Началось все с танца, который длился и длился и заканчиваться не желал – менялись танцующие и даже музыканты, а Михаил, опьяненный или стройным станом, или лукавым взглядом, отплясывал и отплясывал – вихрь танца переходил в медленное движение, длился, замирал на несколько секунд, и опять начиналось неистовое, Михаил воспринимал свою партнершу не целиком, а по частям – взмах руки, поворот головы, поклон и движение ног то быстрое, то медленное; а потом оба одновременно упали без сил на скамейки, разгоряченные и довольные честной ничьей. Девушка была из крестьян, но для Михаила это не имело никакого значения. Он знал, что для крепкой семьи нужна любовь, а не расчет; и, не став медлить, посватался, самый возраст, ему девятнадцать, Вареньке семнадцать.

Страница закончилась, но Алексей переворачивать лист не спешил. Вспомнилось свое давнее. Он тоже любил танцевать, и обязательно «до упаду». Бабушка смотрела на него и смеялась – ты такой бойкий, что всех девчонок отпугиваешь своим натиском. Но погоди, придет время, повстречаешь такую, что ноги тебя слушаться откажутся – заплетаться начнут, а вместе с ними и язык.

– И тогда что? – спросил Алеша. – Что это будет значить?

– Сам все поймешь, не торопись.

Алексей, когда встретил Люсьенку и стал с ней танцевать, вспомнил давний разговор и на все свои вопросы получил ответы.

И опять в будничное проникли-просочились раздумья о человеческом бытие. И представились Алексею три сферы обитания человека – природная, социальная и духовная.

Природная заботится о человеке, обеспечивая его всем необходимым для выживания и проживания; социальная вроде бы тоже заботится, но стремительное развитие науки и техники за последние двести лет набрало такие обороты, что кроме положительного момента стало являть отрицательную составляющую, которая стремительно растет и ширится.

В природе все циклы замкнутые – и производится, и утилизируется одинаково рачительно, все предусмотрено и отработано.

Человек же, осуществляя свою деятельность в социальной сфере, о «выхлопах» или думает мало, или не думает вообще – на матушку-природу надеется, а чаще просто руководствуется принципами: после меня хоть потоп; главное, чтобы мне не мешало; да о материальной выгоде думает, и чем она больше, тем лучше, и, как следствие, гадит – по-другому и не скажешь, – где только может.

Да, многое делается, особенно в последние годы: и замкнутые циклы потребления воды на производстве, и очистные сооружения, и внедрение новых передовых технологий во всех отраслях народного хозяйства; а вот каждый за собой убирает плохо, да что там убирает, «свинячит», и все больше на общественной территории – думает, что за ним кто-то должен убирать, вот только кто? (Брошенным окуркам, бутылкам, фекалиям домашних животных – нет числа.)

А как заставить человека справиться с нерадивостью, безалаберностью, алчностью – на этот вопрос Алексей исчерпывающего ответа не находил. Только духовный рост помогает исправлять зло в себе. Страх наказания результаты дает, и неплохие, но окончательно изжить свои недостатки может только сам человек, неустанно работая над собой. Алексей корнем зла считал гордыню, умело маскирующуюся под разными личинами-масками (даже под жалостью), ненасытность и насилие, глубоко вонзившее кинжалы-корни в самую сущность человеческую.

Мысли же спешили к другому предмету – Люсе-Люсьене, покорившей Алексея с первого взгляда. Только отношения у них складывались трудно. Сначала приятие и взаимное влечение, а потом глухая стена. Алексей понимал – пережить потерю близких людей бывает очень и очень трудно, но Люда решила двигаться вперед самостоятельно, закрывшись ото всех и не принимая ничьей помощи; Алексей не знал, что делать, и пошел на крайнюю меру – нанял сыщика и стал ждать лазейку, которую Людмила откроет сама. К счастью, такой ниточкой к его пассии оказался танцкласс. Только навязываться Алексей не хотел и, превратившись в безликую тень «Мистера Икса» в маске и изменив голос (помогло детское увлечение театром), стал просто партнером по танцам, и чтобы уверенно держать дистанцию, сказался женатым парнем – почему это вырвалось при «знакомстве», Алексей и сам себе ответить не мог. Влюбленный юноша отошел на второй, а может, и на пятый план, а на первый вышел товарищ, готовый в любую минуту поддержать и подставить свое плечо. И так прошел не один год.

Алексей задавал себе вопрос – а может, та давняя влюбленность растаяла, как дым, а осталось только чувство долга к своей дальней-предальней родственнице? Что он с Люсьенкой от одного корня, Алексей знал наверняка.

Четыре поколения, считая от родных братьев Игната Косокривова и Михаила Косагривова-Вишневского, жили в одном городе, и не только жили, но и дружили. Революции 1917 года и гражданская война разбросали родственников в разные стороны. Но Косагривовы-Вишневские (фамилия держалась только у старших сыновей, остальные отпрыски семей «теряли» одну из составляющих и шли по жизни или Косагривовыми, или Вишневскими) чтили желание пращура – следить за «ростом» фамильного древа и его двумя ветвями, возросшими от двух сыновей Алексея Вишневского и Евдокии Косагривовой, и этот наказ потомки свято выполняли. А как иначе, если бы они только знали, как был горд Михаил Алексеевич Косагривов-Вишневский, когда его озарила эта идея, даже немного возгордился в душе, что его дед Игнат до такого не додумался. И даже то, что он далеко не первооткрыватель, не умеряло его радости и восторга. Мои потомки будут «зорко следить» за родственниками и близкими, и дальними, а что будет именно так, Мишель не сомневался. И, как ни странно, потомки его не подвели и надежды, возложенные на них, оправдали.

И, в очередной раз рассматривая фамильное древо, Алексей удивлялся – побег Косокривовых прямой и «одинокий», а их – Косагривовых-Вишневских – пышный, раскидистый, с «большим привесом».

Почему-то через века и поколения, пронеся каплю общей крови, они повстречались с Люсьенкой или случайно, или волею судьбы, какая разница, и потянулись друг к другу. Потом на пятнадцать лет отдалились, но нить, связывающая их, не оборвалась и не истлела, просто стала для глаз невидима. Оба за пятнадцать лет другую пару себе не нашли, да и искали ли? В тридцать пять Алексей почувствовал внутренний толчок – все, хватит в жмурки и прятки играть, пора и о потомстве подумать; как раз и встреча выпускников подоспела, главное – Люсьенку на нее вытащить, сам он как-нибудь напросится, благо, не впервой.

И настала минута встречи. Глаза любви вновь открылись, и Алексей этими глазами увидел двадцатилетнее чудо с веселым взглядом искристых глаз. Посмотрел на Люсьенку и понял, почему пятнадцать лет в другую сторону не смотрел, и мысль мелькнула: однолюб – это хорошо или все-таки не очень? Но зазвучала музыка, все мысли улетучились, осталась одна – интересно, сегодня с ногами и языком справлюсь или опять, как в двадцать лет, краснеть за себя придется? Но все было в порядке – язык молчал, говорили глаза, и они были красноречивее органа речи. Вдруг заиграла плясовая, Люсьенка объявила белый танец и решительно направилась в сторону Алексея, он только и успел про себя промолвить – помоги мне, пращур Михаил, – и вдруг тело наполнилось искристой энергией, и реальность начала разламываться на части, а плясовая длилась и длилась, как длилось мельканье рук, глаз, неизвестно откуда взявшихся: платочка в горошек, красных башмачков, русского сарафана, длинной девичьей косы и восторга, который лился и лился через край. А потом они упали в объятия друг друга, которые уже никто не захотел разомкнуть. Хватка у Алексея была стальная. Три поколения чекистов выковывали и закаляли характер в войнах, походах и в борьбе со злом, которое во все века лезло на Русь.

В Алексее успешно уживались романтик-мечтатель, посвятивший себя истории, и воин-боец с крепкими мускулами, твердой рукой, метким глазом и неистребимой волей к победе. Каждой из двух частей Алексей уделял должное внимание. В профессии: институт, аспирантура, защита кандидатской, а за ней и докторской диссертации, а преподавание в вузе сочеталось с научными работами в области военной истории.

Но и на вторую часть себя было потрачено много сил, и как результат – освоение навыков от рядового пехотинца до пилота легкой авиации, небо Алексея манило гораздо сильнее, чем море, хотя юнгой на корабле он тоже побывал – мужская половина семьи по части военных навыков была требовательна и спуска не давала.

А еще в жизни была Люсьенка, и пятнадцатилетнее товарищеское плечо отошло на второй план, а на первый вышло надежное плечо мужа.

Счастье открыло Алексею глаза. Ведь вопрос не в том, чем одно поколение отличается от другого, может, по большому счету и ничем, можно долго разбираться и написать тома отличий и похожестей; просто нужно посмотреть по-другому: жизнь – это огромная вселенная, многогранная и неисчерпаемая. Есть и болотца, где столетиями не происходит почти никаких изменений; есть бурлящие потоки, где каждую секунду что-то меняется; есть полноводье с ровным течением, и так далее до бесконечности. Все друг на друга влияет и все взаимосвязано. А талант, соединенный с волей и обретший видимый результат, пронзает пространство-время, заставляет жизнь качественно меняться и двигаться вперед. Каждый же сообразно своим предпочтениям и основе, слагаемой в том числе и из духовно-культурных ценностей, проживает свою жизнь, внося в общий поток свою лепту – от крохотной, почти неощутимой, до огромной, увековеченной в памяти грядущих поколений. Есть простые труженики, и их единоличное-посильное складывается в значимое-коллективное; есть люди, делающие величайшие открытия, и посаженные ими деревья тысячелетиями плодоносят для всего человечества; есть приносящие в наш мир прекрасное, чьи слова, звуки и краски – суть гармония, делающая нас светлее и лучше; есть светочи, открывающие духовные пути, идя по которым можно познать бога и жить по его законам.

Чтобы твой вклад был больше, нужно трудиться и не забывать о том, что каждое поколение собирает урожай, посеянный их родителями, а твое поле будут жать твои дети, так позаботься о том, чтобы хлеб, собранный с него, был сладок.

За месяц до свадьбы Люсьенка вместе с Алексеем вскрыла обложку дневника семьи Косокривовых, и там нашлись одиннадцать великолепных драгоценных камней. Люсьенка, увидев сверкающее всеми цветами чудо, знала, как им распорядиться. Три изумруда – Верочке, в цвет глаз, кулон и серьги; сапфиры – Валечке, все три заблестят ожерельем на прекрасной шейке певуньи; маме Тане – браслет с двумя александритами; три алмаза, три амулета, – мужу, себе и ребенку. Подарки к свадьбе были готовы. Люсьенка знала, что предки в обиде не будут, ведь все остается в большой и любимой семье – у мамы и сестренок, пусть и не кровных, но духовное родство она ценила не ниже.

Охам и ахам девчонок не было числа, но никто отказываться не собирался. Люсьенка подвела такую доказательную базу, которая возражения убивала в зародыше. Подарки были тут же обновлены, и три красавицы заблистали еще ярче. Люсьенке же в день свадьбы бриллианты не требовались; она сияла от счастья так, что затмевала все вокруг, или так Алексею казалось, а ведь это главное.

«Теперь заживем, – подумал Алексей, – болезнь, бушевавшая два года на планете, заканчивается, скоро весь мир облегченно вздохнет». Но не тут-то было. Над страной стали собираться черные тучи, пролился дождь раздора, забряцало оружие, люди схлестнулись в жестокой схватке, имя которой – Война.

Три месяца Алексей метался – если бы был холостой, давно бы отправился на фронт. Военная мобилизация поставила точку, хотя он под призыв не попадал. Приняв решение, он был уверен, что поступает правильно, и вся семья его поддержит.

Вечером он сказал жене:

– У меня для тебя новость.

– У меня тоже, – опустила глаза Люсьенка, чуть порозовев, – говори, я тебя слушаю.

– Я записался добровольцем.

Цвет лица у Люсьенки изменился и стал белым, но она посмотрела на мужа долгим взглядом и произнесла:

– Видно, такая судьба у русских женщин – провожать своих мужчин на битву с ворогом, иди, а мы (Люсьенка погладила свой живот) будем тебя ждать. Возвращайся с Победой, и, Бог даст, мы дождемся Мира, рожденного и живущего в Любви!