Пролог
Первый удар Большого колокола грянул над площадью, взметнул пёстрое море голов, рук и праздничных одежд и, отражённый многоголосьем возбуждённой толпы, понёсся по окрестностям, возглашая: «Сейчас начнётся!»
Испуганный мальчик выронил пирожок и схватился за голову, затыкая уши перепачканными ладошками.
- Ах ты ж! Два лепа на ветер! Шкодник ты этакий! – запричитала мать, растерянно глядя, как чей-то сапог вдавливает в грязь разноцветную посыпку вместе с медовой сдобой и ягодной начинкой.
Было жалко и пирожка, и денег, и перепуганного сына. Рука уже потянулась, чтобы дать ему подзатыльник, но колокол ударил снова, и мальчик зарыдал – громко, не сдерживаясь, взахлёб.
- Ну будет, будет! – мать принялась лихорадочно трясти его, гладить по голове и целовать в лоб. – Ну что ты, как маленький. Это же колокол. Вон там, видишь? Смотри, как блестит!
Грянул третий удар.
- Это храм Предвечного Атия. Будешь плакать – Атий на тебя рассердится…
Четвёртый.
- Нет, нет! Он не будет сердиться! Он добрый! Он сердится только на плохих людей, у которых нечистый огонь внутри!
Пятый.
- Да уймись ты! Смотри – вон Великий яр сидит. Совсем близко. Сейчас услышит, как ты ревёшь…
Шестой.
- А вокруг – смотри, какие нарядные стражи! Это Когти Пардуса…
Седьмой.
- Чшшш… Не плачь! А то чистые братья придут, спросят: почему мальчик плачет?
Восьмой.
- А мы ответим: «Кто плачет? Никто у нас не плачет! Мы пришли на очищение посмотреть!»
Девятый.
- Все знатные яры Лугории собрались. Когда ещё такое увидишь?
Десятый.
- Сейчас заразу сожгут – и всем лучше станет! И мой зайчик плакать перестанет…
Одиннадцатый.
- Да замолчи ты уже! Сейчас прогонят нас – и я не увижу ничего из-за тебя!
Двенадцатый.
Все замерли – и Великий яр Эгрис в окружении верных стражей, и знатные яры, и пестрая толпа, и лоточники с пирожками, и чистые братья, и даже плачущий мальчик на руках у матери…
Двери храма оставались закрытыми.
Знатные лугорцы начали недовольно посматривать в сторону белоснежных стен и блистающих позолотой ворот храма, а толпа — перешёптываться. Через несколько минут высокие двери распахнулись, и небольшая процессия двинулась в сторону круга очищения. Послушники посохами расчищали путь Пречистому отцу Арфазию, высокому и тощему старику в тяжёлой белой рясе, расшитой золотом. Его монашеский капюшон был украшен жемчугами в виде стрелы в круге — символа веры чистиан. Следом в окружении монахов шла женщина, тоже в белом и тоже с символом веры в руках. Но на этом сходство заканчивалось. Женщина лет сорока еле волочилась на опухших ногах с разбитыми пальцами, её руки безвольно висели вдоль тела. Длинная нижняя рубаха и бумажная корона на голове составляли всё её одеяние. В толпе засвистели и закричали на разные голоса:
- Келеагоново отродье! Чистым огнём нечистый сожжём!
Велияр сохранял невозмутимый вид, но все понимали: опоздание Пречистого отца можно расценивать по-разному. Поэтому все с нетерпением ждали, что тот скажет в своё оправдание. Арфазий не стал бы Пречистым, если бы не понимал таких вещей, поэтому, заняв своё место на помосте, поклонился Эгрису и произнёс:
- Долгих лет и славной жизни Велияру, да хранит его Предвечный Атий. В нашем опоздании виновна эта преступница: ей вздумалось падать в обморок, отнимая время у благородных и досточтимых лугорцев. Только за то, что заставила ждать Велияра, она уже достойна наказания.
Толпа опять заулюлюкала, но, стоило Эгрису поднять руку, все замолчали.
- Долгих лет и славной жизни Пречистому Арфазию и всем отцам веры. Приступайте.
Старик степенно поклонился и сел на своё место. Дородный послушник вышел вперёд, прочистил горло и зычным басом начал зачитывать приговор:
- Именем Пречистого отца Арфазия, с благоволения Велияра Эгриса, во славу Предвечного Атия и наших предков, в год двести двадцать шестой от подписания договора у Злат-камня, сия женщина именем Свонда, жена селянина Гараха из поселения Малый Жом, что во владениях стовольского яра Тинела, под весом доказательств и улик созналась, что нечистым огнём проклятых, да не упомянуты будь их имена, сожгла посевы односельчан, а также наводила сглаз и портила воду в колодцах, отчего произошёл мор скота. За сии преступления она приговаривается к смерти через огонь. Да очистится душа её от скверны.
- Да очистится, - благоговейно повторили все присутствующие, и женщину повели к костру.
Она покорно плелась вслед за храмовниками, глядя в землю и не замечая ничего вокруг. Только однажды застонала, когда её приковывали к столбу. Такая покорность раздражала толпу — многим хотелось чего-то повеселее.
- Эй, нечистая! Сотвори что-нибудь напоследок! Покажи огонь Владык!
Один из послушников зажёг факел от огня священной лампады, что вынесли из храма специально для этого, и медленно пошёл в направлении костра. Рёв толпы нарастал.
Храмовник наклонился и поджёг сухой хворост. Многие захлопали и начали дружно кричать:
- Чистым огнём нечистый сожжём!
Огонь быстро разгорался. Женщина закашлялась от дыма. Язык пламени лизнул подол её рубахи, и та загорелась. Крик женщины утонул в радостном рёве толпы. Люди жадно смотрели, как огонь пожирает одежду, волосы, бумажную корону, как извивается смуглое тело, быстро покрываясь волдырями и чернея, как кожа лопается, из ран сочится кровь, как обугливается плоть, обнажая мясо и кости...
Женщина дёрнулась в последний раз и замерла. Запах горелой плоти, смешиваясь с запахом дыма, растекался по площади, достигая самых дальних рядов. Кого-то затошнило, а кому-то захотелось баранины на вертеле.
Этот запах достиг крепостной стены Нового замка, у края которой стояли другая женщина и другой мальчик. Женщина сжимала плечи мальчика и повторяла:
- Смотри, Дамиан, смотри.
- Ей же больно! Зачем они это делают? - спросил мальчик.
- Затем, что она тоже любила делать светлячков. И играть в игры, как мы с тобой. А плохие люди этого не любят. Они злые. Если они узнают — нас с тобой тоже сожгут. Будет очень-очень больно.
- Я не хочу! - заплакал мальчик.
- Тогда поклянись, что ты никому не скажешь. Что никто-никто не узнает о нашей тайне.
- И папа?
- Да. И папа. Ты же видишь, что он сидит там, рядом с ними, и смотрит?
- Да.
- Он не защитит нас. Никто не защитит нас. Только мы с тобой должны знать эту тайну. Клянёшься?
- Да, мамочка. Я клянусь.
С этого дня он почти перестал разговаривать. Зато по ночам кричал, пугая нянек, и вскакивал, дрожа и обливаясь слезами. Ему стал часто сниться один и тот же сон: огромный храмовник в белой рясе идёт за ним с горящим факелом. Мальчик хочет убежать, но ноги не слушаются, он падает и ползёт, но страшный человек всё ближе, вот-вот он коснётся факелом его одежды, и она загорится, и будет больно, так больно... Мальчик снова кричал и просыпался. Мама иногда приходила к нему, чтобы успокоить, но чаще была занята. Как-то слуги доложили ей, что мальчик сложил костёр из веточек, поставил в середину своего любимого деревянного всадника и поджёг его. И внимательно смотрел, как сгорают конь и всадник…
Эгрис не заметил, как затихли все звуки во дворе замка. Последние донесения с границ Улгая настораживали. Эти неуёмные ченудары на своих косматых лошадках опять что-то замышляли. Но не только это. Было что-то ещё, что вызывало смутную тревогу. Улгай, Улгай... Ах да. Сегодняшний разговор с яром Улгая. Что-то насчёт сына... Эгрис стал припоминать и обдумывать их беседу.
Яр Улгая Каримир Гервий, верный страж Закатного перевала, по ту сторону которого обитали племена ченударов, время от времени выплёскиваясь очередной волной на земли Лугории, и сам по бабке был ченударом. Невысокий, крепкий, обветренный, он редко бывал в столице, сторонясь придворной толкотни. А сегодня вдруг сам попросил о встрече наедине. Эгрис думал, что речь пойдёт о ремонте Соколиной башни, что охраняла дорогу через перевал. Она и зашла, а потом Каримир вдруг сбился и, осторожно подбирая слова, начал справляться о здоровье наследника. А потом так же неожиданно заговорил о своём младшем сыне:
- Я, Великий яр, к чему... хм... у меня младшой-то тоже... это который от второй жены моей, Ланы... здоровьем некрепок. Так я его в учение отдал к яру Алданию, у него замок на озере... ну как замок... так, старый дом каменный. Но зато воздух там, говорят, живительный, да и от чужих глаз подальше...
Эгрис никак не мог понять, к чему тот клонит. Каримир выжидательно посмотрел, но, не дождавшись ответа, ещё более сбивчиво продолжил:
- Так это я всё к чему... Воздух там, говорят... Так что если подлечиться, то самое оно...
Эгрис тогда сухо прервал его и ушёл. Но этот странный разговор никак не выходил из головы. Мало кто вот так осмеливался говорить о здоровье наследника Дамиана, единственного сына Великого яра Эгриса. Хотя за спиной давно уже шептались, что с мальчиком что-то не то. Внешне весь в отца, повадками он больше походил на мать. А за Великой ярой давно уже замечали разные странности. Она то выгоняла всех из своих покоев и надолго закрывалась изнутри, то безудержно веселилась ночами напролёт, то вдруг замирала посреди беседы... Да много чего примечали обитатели замка, но осмеливались говорить об этом только шёпотом.
Великий яр отложил бумаги, погасил светильник и вышел в коридор. Стражники у двери вытянулись, стукнув древками копий о каменный пол. Со скамейки в нише поднялся Смотритель, разминая затёкшие ноги.
- На сегодня всё, Гудон. Запри эту комнату и ступай отдыхать.
- Спокойных снов, Великий яр, - поклонился Смотритель.
Эгрис отправился в свои покои, но по дороге решил заглянуть в комнату сына. Утренний разговор всё ещё звенел навязчивым комаром где-то на краю сознания.
В комнате было темно и тихо. Оставив стражников снаружи, яр, стараясь не шуметь, сделал несколько шагов и замер. В камине ещё мерцали угли, и в их тусклом свете он различил сидящего на постели мальчика. Неподалёку сладко сопела старая нянька. Мальчик смотрел на отца и не двигался.
При свете дня он походил на бога ветров Эвью, каким его изображали на храмовых фресках. Кудрявые светлые волосы, серые глаза, стройная фигура вызывали непритворное восхищение благородных яр и их служанок. Но сейчас, в темноте, светлые глаза казались огромными чёрными дырами, в глубине которых еле-еле светились огоньки, будто искры от костра, и было в этом что-то неправильное. И уже не младший сын Пречистого Атия приходил на ум, а злобный дух ченударских пустынь… Эгрис чуть не отпрянул, но тут же взял себя в руки. Великий яр испугался собственного сына. Хорош, нечего сказать. Разозлившись на себя, он широко улыбнулся и подошёл к ребёнку.
- Почему ты не спишь, Дамиан? Тебе не холодно?
Сев рядом, он обнял сына. Тот ничего не сказал, но крепко прижался в ответ. Эгрису показалось, что мальчик дрожит то ли от холода, то ли от страха, и он решил зажечь светильник. Осторожно попытавшись расцепить объятия, он вдруг услышал шёпот:
- Не надо. Не уходи, - и мальчик ещё крепче вцепился в его руку.
- Я не ухожу. Я только хотел...
- Я сам!
Мальчик соскочил с постели, взял с полки незажжённый светильник и быстро вернулся. Мельком глянув на спящую няньку, он встал к ней спиной и хитро улыбнулся отцу, будто желая его удивить и обрадовать. Эгрис улыбнулся в ответ и уже хотел позвать стражников, чтобы те принесли горящий светильник из коридора... но тут...
Наследник Великого яра, будущий правитель Лугории, поднял правую руку, сложил пальцы, и над ними вспыхнул язычок огня. Холодного голубого огня.
На этот раз Эгрис не сдержал себя и отшатнулся. Огонь погас, мальчик вздрогнул всем телом и испуганно посмотрел на него.
- Ой! Прости меня, прости! Матушка не велела никому говорить про нашу тайну, а я забыл! Какой же я глупый, глупый! Теперь меня сожгут... - шептал он, глотая слёзы, икая от ужаса, но при этом не срываясь на крик и громкий плач.
Эгрис не мог пошевелиться, будто заживо погребённый снежной лавиной. В голове билась только одна мысль: "Нет. Нет. Этого не может быть". Но неотвратимая правда вставала перед глазами, и все эти странности последних лет вспыхивали в памяти раскалёнными иглами и находили простое, но такое жуткое объяснение: его сын проклят и обречён.
Велияр с трудом очнулся и посмотрел на мальчика. Тот беззвучно плакал и смотрел на отца, словно ожидая приговора. Эгрис заставил себя пошевелиться, выговорил непослушными губами "ложись спать" и почти выскочил из комнаты.
Наутро Великий яр велел позвать яра Улгая и долго о чём-то с ним говорил. А вскорости в замке произошли резкие перемены: наследник был отправлен на обучение, но куда именно - тщательно скрывалось, чтобы не проведали шпионы Свирта. А ещё через месяц Великая яра занемогла и уехала к целебным источникам, бьющим в пещерах Большой Гряды. Да так там и осталась.
Глава 1
Свежий ветер развевал полотнища знамён на башнях Нового замка. Смотритель уже несколько дней почти не спал, бегая по замку и лично проверяя каждую подготовленную комнату, каждую прибывшую подводу. Его рвение подогревала не только важность предстоящего события, но и кое-какие слухи о том, что благородная яра Антония им недовольна. А попасть в опалу к яре Антонии с некоторых пор стало очень, очень опасно.
Благородные яры со всех концов Лугории уже стекались к Новому замку в предвкушении щедрых пиров, состязаний и свежих новостей. Великий яр созывал их не только отметить ежегодный праздник последнего колоса, но и приветствовать долгожданное возвращение наследника Дамиана. Целых шесть лет он обучался всему, что должно знать и уметь первому из благородных яров, и вот настало время вернуться в отчий дом и занять положенное по праву рождения место рядом с Великим яром.
Но не только это занимало умы знатных лугорцев и их всеведущих слуг. Имя яры Антонии слетало с языков ничуть не реже. Как и имя её маленького сына Энриса. Многие были уверены, что Великий яр вот-вот признает его своим побочным отпрыском. Поговаривали даже, что яра Антония уже устала ждать, когда, наконец, придёт горестная весть о кончине вечно больной Великой яры...
Дамиан совершенно не торопил свой небольшой отряд. Да и куда торопиться? Погода прекрасная, до начала празднований ещё несколько дней, ничто не мешает им насладиться путешествием. Икизы, крепкие улгайские лошадки, шли спокойным размеренным шагом. Дамиан огляделся по сторонам и вдруг поймал себя на мысли, как было бы здорово развернуть коня и помчаться обратно к замку на озере, к вечно шумящим огромным соснам, к любимому Деду... Ему, должно быть, сейчас так одиноко, хоть он и ни за что не признается в этом... А ведь когда-то, в самый первый день, Дамиан ужасно испугался чужого злого старика, к которому его привезли. И даже разрыдался ночью, а Каримир его утешал:
- Не обращай внимания, Дед сегодня не в духе. А вообще он добрый.
- Он твой дед?
- Почти.
- Как это?
- Он был другом моего деда. Давным-давно, когда меня ещё не было.
- А почему он не в духе?
- Потому что мы свалились на его голову.
Дамиан так удивился, что перестал всхлипывать.
- Я не валился на его голову.
- Я тоже. Это так говорят. Давай спать, завтра всё по-другому будет.
Дамиан поверил этому рассудительному мальчику, успокоился и быстро уснул. А завтра действительно всё было по-другому. Дед отвёз их на лодке на другой берег, и там, подальше от людских глаз, началось его первое занятие. Дед сделал едва уловимое движение, и в воздухе появился голубой огонь. Не крошечный язычок, а огромный шар размером с кулак Дамиана или даже Каримира! Дед взмахнул рукой, и огонь исчез.
- Будете звать меня Наставник. А теперь покажи, Одуванчик, на что ты способен.
Так и стал Дед звать его Одуванчиком за светлые кудрявые волосы, пока Дамиан не обиделся настолько, что пошёл к рыжей Нане и попросил состричь их под корень.
Дед сказал им, что Огонь Владык - никакое не проклятие, а великий дар, нужно только научиться им управлять. Когда мудрые Владыки правили этими землями, не было ни Лугории, ни Свирта, а была единая благословенная Утрари-Матри. И если среди людей рождался ребёнок с Огнём Владык в крови, его забирали на Келе-Агон, большой остров на реке Иликоне, и воспитывали сообразно его способностям.
А потом случилась беда. Келе-Агон содрогнулся, осветился ярким светом, страшный гул прокатился по всей Утрари-Матри, и всё заволокла непроглядная тьма. Люди сходили с ума и умирали от ужаса. Три дня стояла великая тьма, потом начала понемногу рассеиваться. И жуткие зрелища открывались тем, кто остался в живых. Весь прекрасный Келе-Агон с его золотыми башнями и ажурными шпилями исчез, на его месте остались несколько дымящихся островков. В руины превратились и ближайшие к нему поселения. Сгорел и обрушился Белый замок, построенный когда-то на берегу напротив острова, дабы знатнейшие из людей лицезрели мощь и величие Владык и без промедления исполняли все их приказы. Исчезли разом и сами Владыки, и их наместники. Выжившие пытались наладить жизнь заново, но тёмные времена только начинались. Неурожайные годы следовали один за одним. Рыба в реке, грибы и ягоды в лесах стали ядовитыми. После дождей трава чернела и сохла. Разбойники нападали на дома в поисках припасов. Все окрестности Келе-Агона на правом берегу Иликона вымерли, и до сих пор никто и не думал заселять их заново. Само упоминание о Ржавых землях вызывало лишь ужас и горькие слёзы.
Немного осталось твердынь спокойствия в этом море хаоса. Обитатели уцелевших замков давали отпор грабителям и растягивали запасы как могли. Сильнейшие и мудрейшие брали власть в свои руки. С яростью и отчаянием боролись они за жизнь - свою и тех, кто им доверился. Может быть, поэтому их потомки и стали зваться ярами.
Медленно, очень медленно природа оживала, а с ней оживали и люди. Яры стали кроить и перекраивать свои владения, снова полилась человеческая кровь. Тогда собрались яры на Торжище у Злат-камня, долго спорили и решили так: быть землям по правому берегу Иликона под властью Великого яра Трая, а земли по левому берегу берёт под свою защиту предводитель Явин. Так и образовались Лугория и Свирт.
Всё это и многое другое Дед рассказывал ученикам после занятий владения Огнём, а старый улгайский сотник Мышлёна обучал их военному делу. Наравне с детьми слуг помогали они по хозяйству: таскали воду, рубили дрова, пасли коней, удили рыбу...
Так и пролетели шесть лет, и вот, как гром среди ясного неба, объявился на пороге гонец с приказом от Великого яра: к концу лета, перед праздником последнего колоса, прибыть в Новый замок. Дед долго и заковыристо ругался, на чём свет понося и Великого яра, и всех его прихлебателей, а потом ушёл и заперся у себя в башне. Вот так неожиданно прервалось их обучение.
За несколько дней до отъезда Дед вызвал их к себе и проворчал:
- Рано. Ох, рано... Но что поделать. Доучиваться сами будете. Тайну Огня храните, как жизнь свою. Доверяйте только самым надёжным. Друг друга не теряйте, ближе уже никого не найдёте. А это вам от меня. Чтобы помнили Деда...
Он открыл небольшой ларец и достал два камня на серебряных цепочках: один золотистый, другой белый. Мальчики ахнули. Они много раз видели, на что способен багровый камень Деда, и мечтали о таком же. Когда-то камни огня выдавались каждому закончившему обучение, но то было при Владыках, ещё в дотеменные времена...
- Зимний свет, - торжественно произнёс Дед, протягивая Дамиану желтоватый полупрозрачный кристалл, словно присыпанный золотистыми искрами.
Камень и впрямь напоминал отвердевший по чьему-то велению свет неяркого зимнего солнца, вобравший в себя и сверкание первого снега, и мерцание вздыбившихся глыб замёрзшего Иликона.
- Имя этого камня - Вершина, - продолжил наставник, отдавая камень Каримиру.
Тот осторожно принял молочно-белый кристалл с дымчатыми гранями. Словно кто-то взял одну из ледяных вершин Большой гряды, утопающую в утреннем тумане, и уменьшил в тысячи раз.
- Никогда их не снимайте, - напутствовал Дед. - Первое время просто носите, дайте камню себя вобрать. Потом делайте, как учил. И вот ещё: как наберёте силу, попробуйте их соединить. Если я всё правильно сделал, должно сработать.
- Что? - в один голос спросили мальчики.
- Тогда и узнаете. Только будьте осторожны.
- Да, наставник.
На пути в столицу мальчики то и дело отставали от отряда и пробовали силу камней: чаще всего мысленно общались на расстоянии, но пару раз и создавали огонь, когда никого рядом точно не было.
Но дорога неумолимо вела вперёд, и вот уже показались на горизонте башни Нового замка...
Эгрис решил скрыться от суеты переполненного замка на смотровой площадке западной башни. Ему хотелось остаться наедине со своими мыслями и ещё раз всё обдумать. Приезд наследника так или иначе приводил к серьёзным переменам. Антония в последние дни была просто невыносима, и Каримир от неё не отставал. Каждый из них гнул свою линию, и каждый был по-своему убедителен. Каримир — преданный друг, с которым они делили одну страшную тайну на двоих; с которым за последние годы сделали немало такого, за что прежние правители их бы прокляли. Когда скончался Арфазий, ретивый старик, сжёгший заживо немало проклятых (настоящих или оклеветанных — это уже другой вопрос), они нашли на замену глупого податливого толстяка Вонифатия II, при котором костры как-то незаметно погасли вместе с особенно упорными поборниками очищения. Грозный лик Вонифатия Святого, обещавшего очистить Лугорию от скверны, всё чаще скрывали под золотыми окладами и парчовыми ризами. Тексты священных книг при переписи едва заметно сокращались и изменялись. По совету Каримира Эгрис возродил древний праздник последнего колоса, когда яры вместе с простыми жнецами выходили в поле сжать последние колосья, связать последний сноп, с почётом отнести его во двор и поставить посреди щедро накрытого стола, а потом пировать три дня и три ночи.
Время от времени Эгрис с небольшим отрядом верных стражей наведывался в укромный замок на озере. И каждый раз уверялся, что сделал правильный выбор, послушав улгайского яра. Робкий, неуверенный мальчик постепенно превращался в крепкого духом и телом наследника Великого яра славной Лугории. А то, что в его жилах течёт огонь Владык... Может быть, это и спасёт Лугорию. Ведь Иликон не такой уж и широкий, а за ним с каждым днём крепнет Свирт.
Эгрис нахмурился. С тех пор, как повелителем Свирта стал Златан, духи войны зашевелились с новой силой. Ужасы тёмных времён коснулись земель Свирта не так сильно. Морские ветры быстро развеяли пожарища, море же дало и пропитание. Да и вообще на плоскогорьях Свирта жило куда меньше людей, чем в речных долинах Лугории, так что ненависть к Владыкам за случившееся не переросла там в жажду уничтожить всё, с ними связанное. Не было на том берегу Иликона всеобщего Очищения, не было у них своего Вонифатия Грозного. Наоборот, правители Свирта потихоньку собирали осколки былого могущества: книги, камни огня и всё остальное, связанное с Владыками. И женились только на женщинах, наделённых Даром Огня. Златан был канои (так называли себя когда-то посвящённые), целое крыло замка он отдал учёным для исследований наследия Владык, желая разгадать все их тайны и достичь вершин их могущества. Да и самого себя, отринув всякий страх, он повелел именовать Владыкой. А Лугория манила его не только плодородными долинами и сочными лугами, но и отрогами Большой Гряды, внутри которой, если верить книгам и преданиям, скрывались целые подземные города ушедших Владык. И как смогут простые воины Лугории противостоять молниям смертоносного огня?! Поэтому Эгрис и не выдал сына, как требовали законы чистоты. И его мать не выдал, а отправил в одну из небольших горных крепостей. Хотя, пожалуй, её-то было не жалко и сжечь, столько крови она попила из мужа своими выходками. Жизнь в постоянном страхе сделала её подозрительной, озлобленной на весь мир, истеричной и жестокой. И таким же она воспитывала их сына...
Разговор тогда выдался очень непростым. Эгрис долго обдумывал его. Как заставить её говорить откровенно? Как самому не впасть в ярость и не натворить глупостей? Их женили почти детьми, даже не удосужившись познакомить перед этим. Всё ради блага Лугории... Они исполнили свой долг, родив наследника через два года после сочетания, и разошлись по разным сторонам Нового замка. Молодой красивый Велияр не скучал по ночам в одинокой холодной постели, но его жену это совершенно не трогало. Взамен он не обращал внимания на её капризы. Так было до недавних пор.
- Долгих лет и славной жизни Великому яру, - присела она в поклоне, и Эгрису послышалась насмешка в её голосе.
- Проходи, Кенна. Нам нужно поговорить.
Она вошла, села напротив и замерла в ожидании. Эгрис чувствовал её напряжение. Как бы снова не сорваться на пустую ссору...
- У меня к тебе есть предложение, Кенна. Ты в последнее время неважно выглядишь, и лекари посоветовали отправить тебя на лечение...
- Какие лекари?! У меня есть Риэнди, но он ничего...
- Ты можешь не перебивать? Я тебя очень прошу. Это касается нашего сына.
- Что с Дамианом?
Эгрис сжал кулаки и резко выдохнул. Кенна замерла. Через какое-то время он продолжил:
- Так вот... Дамиану лекари тоже советуют уехать подальше от Нового замка... и от Чистого Храма... Похоже, у вас с ним одинаковая болезнь.
Они оба настороженно замерли.
- Я не понимаю, о чём...
- Кенна! Я всё знаю. И я пытаюсь вас спасти.
Она продолжала молчать, но её взгляд... Так смотрит затравленный зверь, умирающий, но готовый на отчаянный прыжок.
- Я не знаю, как это получилось. Почему Малый круг выбрал тебя. Чистые отцы же устраивают какие-то проверки... Но сейчас не об этом. Нужно спасти Дамиана...
- Хочешь узнать? - вдруг заговорила она. - Думаешь, я этого хотела? Быть поближе к Чистому Храму? Каждую секунду думать только об одном? Их проверки... Я легко справилась, потому что меня научили...
- Кто?
- Зачем тебе? Их тоже на костёр отправишь?
- Их много?
- Они есть. Мы есть. Но мы не портим ваш скот, не наводим порчу, что там ещё... это так нелепо... как будто мы какие-то мелкие хрыгры, а не потомки Владык с огнём в крови. Эгрис, сравни вот это, - она щёлкнула пальцами, и появился маленький светящийся шарик, - и чадящий дым от костра с этим ужасным, невыносимым запахом... Знаешь, почему я ем только сладости? И не ем мясо? Я каждый раз думаю: а вдруг вы хотите меня накормить той женщиной? Или маленьким мальчиком, таким же, как Дамиан?!
Эгрис, отшатнувшись от светящегося шара, едва её слышал. Вот он, огонь Владык. Смертоносное оружие, от которого нет защиты. Ни железо, ни камень не удержат его.
Заметив его страх, Кенна замолчала. Эгрис боится? Её?! Ту, которая сама всю жизнь провела в страхе? А ведь это всего лишь безобидный светлячок, даже не молния...
От осознания этой мысли она вдруг ощутила такую внезапную вспышку торжества и наслаждения, какую не ощущала и по ночам. Эгрис её боится. Теперь они на равных. Откинувшись в кресле, она убрала светлячок и улыбнулась.
- Так что ты хотел предложить мне, Эгрис?
Он очнулся и сразу же резко изменился в лице. Кенна увидела злость, готовую вот-вот обернуться яростью. Кажется, надо было убрать светлячок пораньше...
- Эгрис, это был всего лишь светлячок, он никак не мог тебе навредить, - извиняющимся тоном принялась объяснять она. - Сила собирает пылинки из воздуха, и они светятся...
Он взял себя в руки и холодно ответил:
- Ничего не хочу об этом слышать. Но если ты ещё раз при мне такое сделаешь...
- Никогда. Обещаю, - она поняла, что Эгрис на грани.
- Так вот... Ты уедешь в Лотию и будешь там, пока я не разрешу вернуться.
- А Дамиан?
- О нём я позабочусь. Если ты всё не испортишь какой-нибудь глупостью вроде этой, он сможет избежать костра. И ты тоже.
- Я... хорошо, я уеду...
Он разрешил ей взять с собой всё, что пожелает: слуг, драгоценности, собачек, учителя музыки. Только не венец Велияры.
Больше они не виделись.
Мысли Эгриса резко поменяли направление. Он вспомнил другую женщину и другого сына. Ах, Антония... Он влюбился, как мальчишка, и был счастлив впервые в жизни, и благодарил всех пречистых богов за такой дар. И Антония той сладкой солнечной весной тоже была счастлива и не просила о большем... Или она с самого начала так умело притворялась? Нет, нет... Эгрис каждый раз гнал прочь подобные сомнения, но они всё чаще возвращались. Сначала она, как ребёнок, радовалась каждой побрякушке. Потом стала просить за своих многочисленных родственников, их пристроили на хлебные места, а самой Антонии Эгрис подарил небольшое, но приносящее хороший доход владение в Ярских землях. А уж когда речь зашла о ребёнке... Ей оказалось мало и всех южных покоев, и свиты, достойной самой Великой яры. Сначала намёками, будто рассказывая свои сны, а потом уже и открыто она стала уговаривать Эгриса развестись и признать их сына.
Узнав об этом, Каримир прискакал в Новый замок, попросил о срочной встрече и сказал, что пришло время возвращать наследника. Он уже обучен всему, что касается тайных знаний Владык, а теперь пришла пора обучать его управлению страной. А то совсем одичает наследник в этой глухомани наедине со стариком...
Улгайский яр, конечно, лукавил, не упоминая о своём сыне. Разумеется, Каримир-младший последует за Дамианом в столицу и станет его правой рукой, ближайшим другом и советником. Впрочем, Эгрису нравился этот спокойный паренёк и то, как он влиял на его сына. Пожалуй, стоит сделать его капитаном коготков!
Эгрис усмехнулся. Многие из Когтей Пардуса, его личной стражи, были когда-то такими же юнцами. Но лучшие мастера меча, лука и копья сделали из них настоящих воинов, мягкие коготки превратились в смертоносные когти.
- Великий яр! - окликнул его стражник со стены. - Сигнал со сторожевой башни.
Эгрис кивнул и стал спускаться по лестнице.
Глава 2
Новый замок построили сто лет назад подальше от развалин Белого замка и поближе к Торговому пути. Большой зал украшали знамёна всех благородных яров, принёсших присягу верности Великому яру. Над троном сиял золотой пардус Траинов на багровом поле, справа чернела Соколиная башня на бело-зелёном поле, знамя Улгая. А в самом дальнем и тёмном углу затаилась серая сова на синем поле — знамя вечно мятежных яров Беринкрома. Вот и нынешний яр Никай в который раз не явился на зов Великого яра, сославшись на неведомую хворь, скосившую половину Тмени. Вместо себя он прислал тугоухого и косноязычного племянника, из путаных речей которого разобрали только, что из-за этой хвори яр потерял сына, жену и чуть сам не отправился к чистым богам. Причину сочли уважительной (да и нечего тащить в столицу всякие хвори), племянник затерялся в толпе, и про Беринкром забыли. Все с нетерпением ожидали приезда наследника.
- Где же наш прекрасный мальчик? - вопрошала престарелая яра Катика, заядлая сплетница, и косилась в сторону Антонии. Та стояла в окружении своей свиты и внимательно следила за происходящим, но в разговоры не вмешивалась.
- Великий яр Лугории, Хранитель чистоты Эгрис из рода Траинов! - выкрикнул глашатай, все затихли и поклонились. Эгрис вошёл быстрым уверенным шагом и занял своё место на троне.
- Наследник Великого яра Лугории Дамиан из рода Траинов!
Все обернулись. В зал вошёл смуглый от загара мальчик с коротко стрижеными, выцветшими на солнце волосами. Чувствуя на себе сотни вопрошающих, изучающих взглядов, он заставлял себя идти ровно, не спотыкаясь и не опуская голову. Он больше не будет бояться. Пусть боятся его. Пусть забудут робкого малыша, кричавшего по ночам от страха. Как забыл его он, Дамиан Траин, наследник лугорского престола.
И придворные, не выдержав ответного взгляда серых внимательных глаз, склонялись ещё ниже. Вот оно, будущее Лугории: в багряной тунике с пардусом, в парадном плаще с меховым воротником, с золотым обручем на светлых волосах. Идёт, придерживая рукоять меча крепкой рукой.
Следом за Дамианом вошёл ещё один мальчик постарше. Чёрно-бело-зелёная одежда, чуть раскосые глаза, каштановые волосы, высокие скулы не оставляли сомнений в его происхождении. Глашатай не прокричал его имя, да это и не требовалось: Каримир, третий сын улгайского яра Каримира, вызывал не меньше любопытных взглядов, чем наследник.
Антония сжала губы и еле заметно нахмурилась. Прихлебатели столько раз говорили ей, что наследник хвор и чуть ли не юродив, что её несравненный Энрис — надежда и спасение Лугории...
Дамиан подошёл к отцу, преклонил колено (как и Каримир позади него) и громко произнёс:
- Великий яр! Твой верный сын возвратился и готов служить тебе и Лугории.
- Встань, сын мой Дамиан. Я принимаю твою верность и твою службу.
Дамиан поднялся, подошёл и встал по правую руку от отца. Даже у самых злобных завистников не закралось бы сомнений в их родстве. Прямой нос, брови вразлёт, уверенная сила в движениях. Сын своего отца. И только четверо из находящихся здесь и сейчас (включая их самих) знали, насколько различны эти двое.
Вперёд вышел яр Улгая:
- Великий яр! Позволь представить тебе моего младшего сына Каримира. Прими его верность и службу.
- Встань, Каримир, сын Каримира Улгайского. Принимаю твою верность и службу. Слушайте мой указ: отныне создаётся агема наследника, в которую будут приняты сыновья благородных яров, дабы вместе с наследником постигать различные науки, быть его мечом и щитом. Капитаном агемы наследника назначаю Каримира из рода Гервия, сына яра Улгая. Объявить сей указ во всех замках благородных яров.
Радостный гул пронёсся по толпе знатных лугорцев. По традиции, первые сыновья оставались в замке и становились правителями земель предков, а младшие шли на службу к яру и его наследнику, где могли со временем стать богаче и знатнее старших братьев. Многие яры, надеясь на возрождение традиции, привезли сыновей с собой на праздник последнего колоса, так что агема стала пополняться юными воинами уже на следующий день.
Быстро пролетели праздничные дни, разъехались яры по своим владениям, и закипела в замке повседневная жизнь. Эгрис велел приспособить под жильё коготков Толстую башню, стоявшую как можно дальше от покоев Антонии. Но всё равно выслушивал постоянные жалобы на шум и пыль от стройки, на крики и выходки злых мальчишек, на то, что наследник не проявляет к ней должного уважения...
Дамиан и вправду не знал, как себя вести с этой красивой, но холодной и вздорной женщиной. Мать он почти не помнил, в замке на озере о них пеклась Нана, кухарка из селян, которая могла и подуть на ушибленное колено, и рассказать сказку, и напечь сладких пирожков. Мальчикам было с ней тепло и уютно. Здесь же всё сразу оказалось очень сложно. Дамиан не скучал по матери и не горел желанием заиметь другую, тем более в лице Антонии. С отцом он виделся редко и в основном в присутствии посторонних, как будто Эгрис намеренно держал его на расстоянии. Так что Дамиан почти всё время проводил с Каримиром и другими коготками.
Каримир ответственно подошёл к своей новой роли и старался не упускать ничего важного. Он установил распорядок дня, к которому привык в замке на озере: ранний подъём, часовая зарядка, завтрак, занятия, обед, обучение воинским искусствам и только вечером свободное время.
Вокруг замка тоже шло строительство. От стоявшей здесь когда-то деревеньки не осталось и следа. Вдоль дороги, ведущей от Нового замка к Торговому пути, росли, соревнуясь в роскоши, столичные дома яров. Вдоль двух речек разрастались ремесленная и торговая слободы. Поселение вокруг замка всё больше походило на столицу, уже давно перешагнув за границы старой обветшалой крепостной стены. И одним из главных вопросов последних заседаний Малого круга был такой: где взять средства на строительство новой стены?
Другой вопрос — о названии столицы — открыто не задавался, но висел в воздухе. Раньше обходились названием Новый замок, но теперь требовалось дать имя главному городу Лугории. И опять неугомонная Антония вмешивалась в дела уважаемых яров, составлявших Малый круг советников Великого яра. Её сторонники во всех углах шептали, что Эгрис мечтает назвать город в честь своей возлюбленной. Но тут многие яры восставали: назвать столицу могучей Лугории, земли их предков именем ярской полюбовницы?! Ни за что! И многие перешли на сторону Каримира в их давней распре с Антонией.
Яр Каримир тоже не терял даром время. Став советником Малого круга, он окончательно передал управление Улгаем старшему сыну Евсеверу, а сам отстроил большой дом неподалёку от Нового замка и с головой окунулся в водовороты придворной жизни. На его стороне были многие яры (особенно те, чьи сыновья поступили в агему), старые вояки, чуявшие угрозу со стороны Свирта, и Когти Пардуса, личная стража Великого яра. На стороне Антонии выступали братья чистиане, особенно оставшиеся поборники борьбы со скверной во главе с чистым Отисом, многочисленная её родня (в том числе начальник городской стражи Лоткий) и многие торговцы, получавшие пошлинные послабления в обмен на заморские ткани и украшения для прекрасной яры.
Отис отложил перо и разогнул пальцы, хрустнув суставами. Да, старость берёт своё. Буквы расплываются перед глазами, рука дрожит, колени ноют, чуя непогоду. Дайте мне, чистые боги, сил и времени свершить то, что задумал. Иначе как же покажусь, чем оправдаюсь перед вами, когда придёт пора?
В дверь робко постучали.
- Что? – недовольно рявкнул Отис.
- Чистый отец, туточки яр Витлиам… нижайше просит… - донёсся из-за двери голос послушника.
Витлиам… Ах да. Один из тех, чьи сыновья служат этому отродью.
- Пусть войдёт, - велел Отис.
В полутёмную жарко натопленную комнату бочком протиснулся высокий толстяк с густой курчавой бородой и яркими, будто накрашенными губами. Отис невольно поморщился. Он не раз с позором выгонял из храма девиц, посмевших явиться с накрашенными губами или подведёнными глазами. Хочешь быть лучше, чем сотворили тебя чистые боги? Значит, мнишь себя выше их. А это уже ересью попахивает…
Толстяк принял неудовольствие чистого отца на свой счёт и замер в неуклюжем поклоне. Отис вопросительно нахмурил кустистые брови и откинулся на спинку кресла. Яр сообразил, что его молчание только усугубляет ситуацию, и торопливо произнёс:
- Пречистый Отис, я…
- Ну-ну! Пречистый у нас один – Вонифатий. Не путай, сын мой.
- Как скажете, чистый отец. Только для нас, истинных сынов веры, только Вы один…
- Будет, будет, - подобревшим голосом прервал его Отис. – Так с чем пожаловал, яр Витлиам?
- Защити, отец! За сына своего прошу. Измываются, непотребства всякие творят. Вот! – с этими словами яр вытащил из-за пазухи и протянул Отису помятый клочок бумаги, исписанный корявым почерком.
Отис насторожился. Неужели его молитвы услышаны? Нетерпеливым жестом он велел яру подойти, выхватил послание и принялся читать. Разбирать каракули удавалось с трудом, но старик чувствовал: вот оно, то самое. Крючок, на который он подцепит и вытащит на свет затаившуюся скверну. Глаза заблестели, в висках застучало. Чистые боги на его стороне! Они посылают помощь, они надеются. Не проворонь, Отис, не упусти скверну! Выжги её святым огнём, где бы она ни затаилась, в какую бы щель ни заползла, какой бы облик ни приняла. Пусть даже это облик самого наследника престола… Будь твёрдым до конца, исполни свой долг. Твои братья на небесах ждут и молятся за тебя.
Оторвавшись от чтения, Отис посмотрел на яра тем пронзительным взглядом, от которого у многих душа уходила в пятки, а колени сами собой подгибались.
- Неслыханную весть принёс ты мне, яр Витлиам. Если всё это правда…
- Правда, чистый отец!
- Твой сын подтвердит свои слова перед судом?
- Перед судом? – растерянно повторил яр.
- Лугория в опасности, а ты блеешь, как овца! Твой сын смелее тебя, он не побоялся сразиться со злом, вывести его на чистую воду! Скверна подползла к самому престолу. Нельзя медлить!
- Скверна?! – лицо яра посерело.
- Мы должны всё выяснить. Найдутся и другие храбрецы, кто не станет молчать. Приведи их ко мне. Не дадим злу растерзать детей наших. Спаси Лугорию – и Лугория вознаградит тебя.
Витлиам внимал словам старца, исполняясь ужасом и восхищением. Сам неистовый Отис призывает его на борьбу со злом. Ах, как же хочется незаметно исчезнуть отсюда и появиться у себя в замке, и чтобы слуги несли жареного поросёнка, и индюка в яблоках, и пышный сырный пирог, и холодное тёмное пиво… Яр судорожно сглотнул и испуганно уставился на старика, покрываясь холодным потом. Сколько он пропустил мимо ушей, размечтавшись о пиве?
- Да, чистый отец! Спасём Лугорию! – воскликнул он, прижимая руки к груди.
- То-то. Сегодня же переговори с ярами. Завтра жду вас здесь. Ступай.
Яр выметнулся из комнаты, снаружи послышался его топот. А Отис снова склонился над письмом его сына. Только бы всё сделать правильно, только бы ничего не упустить…
На третий день толпа встревоженных яров окружила Эгриса, когда тот собирался ехать на охоту.
- Великий яр! Правосудия!
- Ты – надежда и опора. Защити!
Яры упали на колени перед изумлённым Эгрисом, а один из них – Витам? Литиан? Да как же его? - протянул свиток. Эгрис молча принял и развернул его.
Так скоро. Не прошло и месяца с приезда Дамиана. Может быть, надо было подержать его вдали ещё год-другой? Но сожалеть некогда, нужно принимать решение.
Эгрис перечитал послание. Понятно, чьи уши торчат из-за этих витиеватых строк. Чистого Отиса. Нет, ни одного прямого обвинения, ни одного упоминания о скверне или нечистом огне. Всё рядом да около. И не наследника обвиняют, а Каримира-младшего. Будто устроил какое-то тайное еретическое общество, прикрываясь своей властью над их детьми, и заставляет невинных отроков творить непотребства. Будто морит их голодом, издевается всячески, велит раздеваться догола и бегать в таком виде ночью по городу, выкрикивая ченударские заклинания, призывающие злых духов. Посему просят нижайше благородные яры оградить их сыновей и самого наследника от обезумевшего улгайского ярича.
Эгрис не торопясь свернул свиток, обводя взглядом молчаливых яров. Наветы выглядели до того нелепо, что хотелось рассмеяться, порвать прошение и поехать на охоту. Но нет, нельзя. Эта охота намного важнее. И добыча в этой охоте – его сын, а приманка – сын яра Каримира. Загонщики – вот они, окружили, молчат настороженно, ждут. И охотник – неистовый старик в чёрной рясе, что засел в белоснежном храме – тоже ждёт. Все ждут его решения. Его промаха.
- Что ж, благородные яры. Мы проведём дознание со всем тщанием. И виновные будут наказаны. Повелеваю Первому Когтю собрать Малый круг. Сегодня же.
Отойдя подальше от возбуждённых яров, Эгрис велел немедленно позвать наследника и капитана младшей агемы, а советников пригласить позже, ближе к вечеру.
Дамиан был до этого в зале Малого круга два раза, Каримир же попал сюда впервые, поэтому не смог сдержать восхищённого вздоха при виде мозаики во всю стену, изображающей схватку Ару-воина с огромным драконом. Поймав суровый взгляд Эгриса, Каримир опомнился и поклонился, ругая себя за ротозейство.
Эгрис переводил взгляд с сына на его друга и обратно. Мальчишки как мальчишки. Удивлены, растеряны, немного напуганы, но стараются не показать вида. Не зная их тайны, и не догадаешься, что перед тобой… кто? Могучие колдуны с нечистым огнём в крови? Наследники древних Владык? Проклятие или дар? Спасение или гибель многострадальной Лугории?
- Рассказывайте, - бросил велияр, обрывая затянувшееся молчание.
- О чём… отец? – спросил Дамиан.
Это «отец» до сих пор даётся ему с трудом, подумал Эгрис. Отвык. Они оба отвыкли.
- О тайном еретическом обществе.
Удивились. Похоже, что искренне.
- О чём? – переспросил Дамиан.
Такие разные – и такие похожие. Будто два клинка, выкованные одним мастером. Рукояти, навершия, ножны у каждого свои, а закалка – одна на двоих.
- О том, чем по ночам занимаетесь.
Переглянулись. Значит, есть, что скрывать. Эгрис нахмурился.
- Каримир. Ты – капитан агемы, с тебя и спрос. Почему младшие когти бегают голыми по городу?
Насупились, глаза опустили. Выходит, правда.
- Было? – с нажимом спросил Эгрис.
- Да, Великий яр, - ответили оба в один голос.
- Мне что, клещами из вас вытаскивать? Дамиан!
- Ну было… Мы на речку бегали купаться, а кто-то одежду стибрил. Вот и пришлось…
- Купаться? Осень же, вода холодная.
- На озере холоднее… Мы привыкли, круглый год купались.
- И остальных заставляли?
- Почему заставляли? Просто сказали: кто не прыгнет, тот девчонка…
- И все прыгнули?
- Все.
- А что за ченударские заклинания вы кричали на весь город?
Мальчишки опять смутились.
- Это не заклинания… - начал Каримир.
- Это улгайцы так ругаются, - закончил Дамиан.
Велияр усмехнулся в бороду.
- А в холодной кто у тебя сидит? – спросил он Каримира.
- Никто, Великий яр. Сидел младший коготь Шим, но уже вышел.
- Сын яра Витлиама?
- Да, Великий яр.
- За что?
- За неподчинение приказу. Отказался идти на тренировку.
- Ленивый боров. Мне такие в агеме не нужны, - хмыкнул Дамиан.
Жуткое еретическое общество таяло на глазах, оборачиваясь обычными мальчишескими выходками. Теперь нужно только убедить в этом остальных. Если, конечно, Отис не припрятал в рукаве ещё что-нибудь.
Разбирательство затянулось на две недели. Вызывали увальня Шима, вызывали его отца Витлиама, вызывали капитана младшей агемы Каримира и всех коготков, даже свидетелей-горожан и сторожа, гонявшего похитителей поздних яблок из замкового сада.
Коготки вздыхали и признавались в краже яблок.
Наследник улыбался и признавался, что это он придумал состязание: кто принесёт больше яблок и не попадётся – тот и выиграл. Каримир был против, но уступил, ведь Дамиан – наследник, а коготки – его верные стражи.
Отис был вне себя. Витлиам трусливо предал его, как и остальные. Под взглядами Эгриса и советников Малого круга этот толстяк мямлил что-то невразумительное, стараясь вывернуться наизнанку. Не так понял. Проявил излишнее рвение. За сыночка переволновался. Готов вложиться в строительство… Вот из-за таких скверна ещё прячется по углам, набрасываясь исподтишка с отравленным кинжалом в тот самый миг, когда ты уже думаешь, что победил. Сколько чистых братьев полегло в этой схватке из-за трусливых предателей!
Отис попытался вернуться к ночным купаниям голышом. Если не в ереси, то в распутстве и склонении ко греху он сможет обвинить это улгайское отродье!
Но тут и Эгрис, и остальные встали на дыбы, наотрез отказавшись вызывать мальчишек по второму разу. Есть у многоуважаемого чистого отца доказательства? Младший коготь Шим писал о чём-то подобном в своём письме? Нет. И нечего на их сыновей напраслину наводить. Отроки непорочны и чисты. А дабы и впредь оставались таковыми – внесём в устав агемы новые правила. Чтоб друг перед другом не обнажаться, слов непотребных избегать, а за воровство – хоть яблок, хоть иного чего – битыми быть прилюдно. Но на первый раз простить.
Отис же, продолжая печься о чистоте агемцев, предложил селить их в отдельные комнаты. Пусть разорятся упрямые яры, пусть затянется шумная бестолковая стройка… а там и другой случай подвернётся.
Яры шумно согласились. Агемцы – лучшие из лучших, первые яричи Лугории, наши сыновья, так не пожалеем для них ничего! Под радостные крики яр Каримир ухнул кулаком по столу и провозгласил:
- Отдаю свой новый дом под агему! Он всё равно пустует, и комнат хватит на всех!
Яры возликовали. То, что грозило несмываемым позором, потом - излишним расточительством, обернулось теперь шутливой историей ко всеобщему удовольствию. Только чистый Отис сурово хмурится, ну так на то он и поборник чистоты, ему положено кругом нечисть вынюхивать.
Когда же благородные яры пожелали посетить своих отпрысков в новом доме, их пустили. Один раз. И сказали, что новым уставом агемы запрещены посещения посторонних. Потому что агема растит воинов, а не маменькиных сосунков.
Эгрис с Каримиром довольно улыбались. Первый удар отбит. Более того – удалось так ловко спрятать агему на виду у всех, что не подкопаешься. Всё сделано по настоянию благородных яров и под присмотром чистого Отиса. Просторный дом с большим двором для тренировок, с отдельным выходом за городскую стену к берёзовой рощице, вокруг которой можно бегать по утрам, не беспокоя порядочных горожан – можно ли желать лучшего для их сыновей?
Глава 3
Ника спряталась в саду, в своём тайном месте, и старалась сдержать слёзы, вспоминая разговор с яром (она никогда не называла его отцом, даже в мыслях). Яр Никай, до этого почти не обращавший внимания на существование дочери, вдруг велел привести её, окинул тяжёлым взглядом и коротко приказал:
- Через два дня отправишься с торговым обозом в Стоволье, в монастырь чистой Литории. Пусть обучат тебя чему положено. А то похожа на огородное пугало, какой яр возьмёт такую в жёны. Ступай, готовься к отъезду.
Мысли путались в голове. Стоволье, монастырь... Ника всю жизнь провела в родном Беринкроме, облазила все окрестные леса, видела устье Иликона и отроги Большой гряды, но про остальные владения только слышала от слуг. Бескрайние поля Стоволья, сочные луга Улгая, торжища Роздани и рудники Лотии - всё это казалось таким же сказочно далёким, как и золотые башни Келе-Агона. Жажда увидеть мир, страх надолго покинуть родной дом, пусть и опустевший со смертью матушки и братика, желание убежать подальше от сурового взгляда яра и пугающее слово «монастырь» - всё перемешалось в бедной маленькой голове.
Ника смотрела на старые деревья, по которым они с Илиником совсем недавно лазили, играя в разбойников. Вон на тех ветках у них было логово, где они обсуждали, как ловчее украсть пирожки с кухни. А вон там у них были качели...
И вдруг всё переменилось. Слуги испуганно шептались, служанки плакали, матушка закрылась в своих покоях... Ника всё чаще слышала страшное слово «хворь». Эта хворь представлялась ей страшной скрюченной старухой, которая бродила по замку ночами, и кого она коснётся, тот утром не проснётся. В замке стали появляться странные люди, которых звали лекарями и знахарями. Один из них сказал, что хвори поселяются в волосах, и всех в замке коротко остригли, а волосы сожгли на костре из сушёного мха под заунывное пение знахаря и его помощника. Ника тому знахарю не поверила: ну как старуха могла поселиться в её волосах? Шарпынья лопотень какая-то! Все служанки рыдали, прощаясь со своими косами. Девочка тоже всхлипывала, вспоминая, как матушка расчёсывала резным гребнем её непослушные густые волосы, как они после мытья завивались колечками, а матушка улыбалась и приговаривала: «Я колечко завиваю, Эвью-ветра призываю. Ты лети, лети по кругу, отыщи мне мила друга!» Ника была рада, когда глупого лекаря выгнали из замка.
Другой лекарь заставил всех пить ужасное снадобье из толчёных кореньев и сушёных жуков. От этого питья многих мутило и выворачивало, но лекарь говорил, что так и надо, это хворь выходит из тела. Третий лекарь сказал, что нужно непременно носить на шее луковицу, и этот был хуже всех. Нику заставляли надевать бусы из очищенных луковиц, из-за которых она всё время плакала, чихала, тёрла глаза и вообще вся чесалась.
Но никакие снадобья и заговоры не помогли. Матушка, Илиник и многие слуги умерли от этой проклятой старухи-хвори, и яр Никай прогнал всех лекарей, а двоих даже велел высечь. С тех пор в Беринкроме стало тихо, пусто и холодно. И всё равно это был её дом.
Но ослушаться яра было немыслимо, и Ника, утерев слёзы, отправилась собирать вещи.
Во время сборов выяснилось, что Нике нечего надеть в дорогу: из старых платьев она выросла, а о пошиве новых после смерти матери никто не озаботился. Яр только отмахнулся досадливо:
- Я и так даю этим чистюлям кучу сребров, пусть сами её и оденут.
Служанка Пина побоялась дальше надоедать яру такими пустяками и решила поступить по своему разумению, тем более что она-то и должна была сопровождать ярскую дочку в Стоволье. Она перетрясла сундуки и подобрала кое-что из тёплой одежды умершего Илиника: длинный дорожный плащ, дублет и штаны почти впору.
- Вот и славно, вот и умница Пина! Оно и сподручнее мальчиком-то в дороге прикинуться, а то всякое, яринка, бывает. Да и волосы у Вас как раз обрезаны после болезни. И плащик-то какой добротный, тёплый, новый совсем! Вот и будете братика любимого вспоминать, светлого сокола нашего... - Пина сделала вид, будто смахивает слезу. Она до сих пор побаивалась, что кто-то узнает, что это она стащила два отреза дорогой ткани из сундука покойной хозяйки.
Сопровождать Нику и её служанку отрядили долговязого Фома, который до этого работал на конюшне. Яр вручил ему запечатанный сундучок с письмом к настоятельнице монастыря и оплатой за год обучения. И добавил:
- Головой отвечаешь. Из-под земли достану.
И Фом не сомневался — достанет.
Через два дня ранним утром из Беринкрома отправился обоз с пушниной и мёдом, а вместе с ним покинула родное гнездо Дариника, дочь яра Никая, хозяина замка Беринкрома, владетеля Тмени.
Обоз шёл до Ухони, городка в Стоволье, где проводились осенние торги.
На перекрёстке у Драконьего Хвоста, где расходятся дороги на Тмень, Улгай и Стоволье, хозяин каравана достал заветный бурдюк с лучшей тменской настойкой и резную чашу. Налив чашу до краёв, он поднял руки к небу и воскликнул:
- Эвью Могучий, бог странников, покровитель тех, кто вечно в дороге! Не оставь нас на нашем пути. Молим тебя о хорошей погоде, добрых попутчиках и лёгкой дороге. Помоги нам, Эвью-ветер!
Он с поклоном вылил настойку в дорожную пыль, и обоз тронулся дальше.
До Ухони путешественники добрались без приключений — видимо, Эвью услышал их. Там Пина и Фом распрощались с торговцами и должны были отправиться дальше по дороге на север. Но грозный яр был далеко, а праздничный город так манил невиданными зрелищами, что путешественники решили задержаться хотя бы до вечера. Лавки с заморскими товарами, акробаты и фокусники, диковинные звери и странные люди — всё вызывало восторг и удивление, всё поражало новизной и яркостью. Они и опомниться не успели, как наступил вечер. До постоялого двора у трёх дорог, где велел им ночевать яр, нужно было ехать ещё часа три, но и лошади, и они сами уже так устали, что решили искать ночлег в городе. Фом стал расспрашивать у прохожих, и с третьей попытки они нашли гостиницу со свободными комнатами, грязную и на задворках, но выбирать уже не приходилось. На ужин им подали похлёбку и пиво. После второй кружки Фом потянулся, чтобы ослабить пояс, и уронил мешок, в котором был спрятан хозяйский сундук. Тихо звякнули монеты, но некоторые из постояльцев услышали этот звон.
После сытного ужина слуга отвёл их наверх, в самую дальнюю каморку с грубо сколоченными лежанками. Около тёплой трубы дымохода под потолком была пристроена ещё одна постель, куда и забралась Ника. Положив мешок под голову и укрывшись плащом, она быстро уснула.
Разбудили её странные звуки. Какое-то мычание, бульканье, возня, и всё это в кромешной темноте. От страха Ника не могла пошевелиться. Потом кто-то зажёг светильник и стал шарить по комнате. В мельтешении света и тени Ника увидела на полу Фома, он дёргался и издавал те самые булькающие звуки. Чужих было двое. Они, наконец, нашли сундук и склонились над ним. Один светил, другой пытался открыть. Под напором ножа что-то лязгнуло, и крышка отскочила. Один из грабителей схватил лежавший сверху свиток, и оба разом вскрикнули от радости, увидев богатую добычу.
Вдруг дверь открылась, и в комнату шагнула Пина со свечой. На секунду все замерли, а потом Пина истошно заорала, грабитель уронил светильник, подскочил к ней и ткнул в живот, а второй в ту же секунду схватил сундук с серебром, и они оба выскочили. Из упавшего светильника брызнуло горящее масло и потекло огненной змейкой к брошенному свитку. Он задымил, а потом нехотя загорелся. Змейка поползла дальше, к неподвижному телу Фома. Дыма становилось всё больше. Ника закашлялась. Это её и спасло: услышав кашель, один из слуг схватил её и вытащил на свежий воздух, пока остальные тушили пожар.
Крики и беготня привлекли внимание проезжавших мимо стражников. Быстро разобравшись, в чём дело, они бросились в погоню. Грабителей нашли неподалёку: они судорожно ползали по грязи, собирая рассыпавшиеся монеты. Завидев стражников, они бросились наутёк. Одному удалось сбежать, другого схватили и привели на место преступления. Там до сих пор все бегали и кричали. Десятник велел всем успокоиться и потребовал хозяина этой грязной дыры. Тот немедленно явился, причитая и охая, но под суровым взглядом десятника взял себя в руки и стал припоминать, что вечером его славную уютную гостиницу изволил посетить молодой яр с двумя слугами. Они не назвались, но, судя по говору и совам на плаще мальчика, это беринкромцы. Потом постояльцы разошлись спать, и хозяин, дав последние наставления слугам, тоже отправился на боковую. Разбудили его крики и запах гари.
Выслушав его сбивчивый рассказ, десятник поднялся наверх. Огонь потушили, дым почти весь выветрился. Тела слуг никто не трогал. Пима так и лежала у входа, Фом — у лежанки. Десятник стал внимательно осматриваться и заметил на полу обгоревший кусок бумаги. Присев на корточки, он стал изучать то, что осталось от свитка. Сквозь копоть едва проглядывали отдельные слова. Поднеся свечу как можно ближе, десятник попытался прочитать хоть что-то. Оттиск печати оплавился, но всё ещё можно было угадать крылья летящей птицы. Десятнику показалось, что он различил слова «Беринкром», «наследника» и «с почтением». Как можно осторожнее взяв обгоревший клочок и ещё раз осмотревшись, десятник спустился вниз.
- А где мальчик? - спросил он.
Мальчика нашли лежащим на лавке в углу, он тяжело дышал и время от времени кашлял. Серая сова Беринкрома на его плаще была той же птицей, что и на печати сгоревшего свитка, и на сундуке со сребрами. Герб самого Никая, хозяина буреломов и болот Тменского леса, посреди которого прятался старинный замок Беринкром.
Десятник озадаченно хмыкнул и склонился над мальчиком:
- Ты меня слышишь? Смотри на меня. Как твоё имя? Эй! Кто твой отец?
Ника снова и снова вглядывалась в два потока, стремящиеся навстречу друг другу. Один был густой и чёрный, второй огненный. Они то ли составляли волшебный узор, то ли сплетались в бесконечной схватке. И невозможно было оторвать глаз от этого действа.
Но кто-то посторонний пытался разрушить волшебство. Всё вокруг неприятно задёргалось, и Ника поняла, что её трясут за плечо. Она недовольно скосила глаза, и посреди картинки возникли слова:
- Кто твой отец? Яр Никай?
- Да, - выдохнула Ника и отвернулась от этого назойливого и грубого обратно в волшебный мир. Там Фом мастерил деревянные кораблики и пускал их по чёрно-багровой реке, которая почему-то вытекала из его шеи. А Илиник дул в их тряпичные паруса, и матушка звонко смеялась, и было так хорошо...
- Яр десятник! Яр десятник! Я дала мальчику вина. Он столько, бедняжка, пережил. Сначала чуть не зарезали, потом чуть не сгорел заживо... Вот судьба-то злодейка! - причитала служанка гостиницы.
- Я не яр. Ладно. Берём его с собой, пусть сотник разбирается.
Наутро Ника проснулась в незнакомом месте совершенно разбитой. От одежды несло гарью, голова болела, и очень хотелось пить. Она кое-как села и осмотрелась. Ни Пимы, ни Фома поблизости не было. И вдруг как будто голову пронзило острой иглой: Ника вспомнила лежащего в луже крови Фома, оседающую наземь Пиму, блеск ножа и застилающий всё едкий дым... А дальше — ничего, провал, пустота. Может, она всё ещё у грабителей? Но эта светлая чистая комната не походила на логово преступников. Ника осторожно подошла к двери и толкнула, та легко отворилась. Дальше был коридор с множеством таких же простых деревянных дверей. Почти все были закрыты, но из-за одной доносились голоса. Ника бесшумно подкралась и стала слушать.
- И что ты мне тычешь этой сажей? Ничего тут не разберёшь.
- Да ты глаза-то разуй. А ещё сотник. Вот тут смотри: "бер"... и дальше "к" и "м" в конце. Беринкром!
- Ну и что? С чего ты взял, что малец не из слуг? Бедновата одежонка-то. Да и сын яра Никая же помер в том году.
- Да чего одежонка... А монеты? А послание? Я так рассуждаю: если не сын, то, значит, близкий родич, которого яр отправил в отряд коготков.
- Похоже, правда твоя. Как проснётся, расспросим.
Ника, боясь быть застигнутой врасплох, шмыгнула обратно в комнату и легла, притворяясь спящей. Это что, стражники ее, что ли, обзывали мальцом? Девочку с мальчиком перепутали, вот смешные! Сейчас она пойдёт и скажет им, что она дочь яра Никая, что она едет в монастырь... какой-то там пречистый... где её воспитают как положено, чтобы яр нашёл ей подходящего мужа... А они про коготки какие-то говорят... И тут Ника вспомнила. Об этом болтали всю дорогу мальчишки — сыновья обозников, с которыми она ехала из Беринкрома. Что, если бы они были из благородных, то поехали бы в Новый замок и записались в отряд коготков, а по-благородному - в агему. Там и плащи выдают с пряжками из чистого золота, и всяким боевым наукам обучают, а главный у них — сам наследник яра. А ещё говорят, что он сын русалки... На этом месте болтун получил хорошую затрещину и был послан за водой.
Коготки, коготки... Ника представила прекрасный Новый замок и прекрасного наследника, который собирал отряд верных друзей, и как они вместе обучаются таинственным наукам, и его мать-русалку с золотым хвостом... И какая же чудесная жизнь ожидает этих людей! А у неё впереди скучный монастырь со скучными молитвами, а потом и ещё хуже — какой-нибудь ужасный муж, похожий на её отца, который будет кричать на неё и запрещать гулять в лесу.
Ника опять вспомнила стражников, которые приняли её за мальчика. И даже подсказали, за какого именно. У яра Никая было три сестры, всех их выдали за мелких тменских яров. Иногда они приезжали погостить в Беринкром, когда ещё был жив Илиник. И один из них был даже немного похож на Нику. Виндар, вот как его звали. Виндар Вострин, сын Охмая, тменского яра. Их -небольшое владение называлось Востро лучье.
- Проснулся? Идём, сотник тебя требует, - сказал вошедший стражник, и голос его показался смутно знакомым.
Ника молча поднялась и пошла за ним. Сердце колотилось так, что вот-вот - и выпрыгнет наружу. Сказать правду? Или соврать? Врать нехорошо. А в монастырь хорошо? Нет, тоже нехорошо. А там русалки, и золотые плащи, и...
Они вошли в ту самую комнату, у которой Ника подслушивала. Сотник был таким же старым суровым дядькой, как и десятник. Но, вроде, не злился, а смотрел по-доброму.
- Ну что же, молодой яр, рассказывай, кто ты и откуда.
И Ника решилась.
- Я, благородные яры... я... Виндар.
Гром не грянул, и земля не разверзлась. Сглотнув ком в горле, Ника продолжила:
- Я из Тмени. Мой отец — яр Охмай...
- А что же ты мне сказал, что ты сын Никая?
- Я?! Н-нет... Моя матушка — сестра яра Никая.
- А! - обрадовался десятник. - Я ж говорил — родич!
- Погоди, - оборвал его сотник, - проверим. А в Ухони ты что делаешь?
- Еду... в Новый замок. Меня яр Никай отправил... в эту...
- В агему наследника? - опять подсказал десятник. Ника закивала, сердясь на себя за то, что забыла мудрёное слово.
- Хм... Что же, покрепче никого не нашлось в Беринкроме? - сотник оглядел её и покачал головой. - Ладно. Послание яра Никая сгорело, зато монеты на твоё обучение в целости. Я сам напишу капитану Когтей, как всё получилось. Завтра отправляем в Новый замок повозку с кое-чем, заодно и тебя доставим. А там уж пусть решают, выйдет из тебя Коготь Пардуса или нет.
Глава 4
- Этот яр Никай опять над нами издевается! Ты видел, кого он прислал? Дыгровой праматери отродье! Тощего вонючего недоноска! Его же с лошади ветром сдует! - негодовал Пирон, один из верных Каримиру улгайцев, приставленный помощником к Каримиру-младшему.
Капитан коготков оторвался от задания по грамматике и тяжело вздохнул:
- Не кричи. Кто кого прислал?
Пирон молча протянул ему письмо от капитана Когтей и ещё одно, от сотника городской стражи торгового города Ухони. Каримир внимательно их прочитал, заодно отмечая грамматические ошибки. Капитан Когтей коротко писал, что направляет в агему наследника племянника яра Никая из Беринкрома. Незнакомый же сотник во всех подробностях описал злоключения путешественников из далёкой Тмени, не забыв отметить, что именно стража Ухони спасла молодого яра и его добро.
- Пирон, пойди посмотри мечи, что от кузнеца привезли. И проверь, не надо ли ещё воды натаскать.
Пирон недовольно махнул рукой и вышел. Каримир ещё раз пробежал глазами по строчкам и отправился смотреть на новоприбывшего.
Зрелище действительно было жалкое. Грязный худой мальчик с отросшими волосами, закутанный в длинный дорожный плащ, походил больше на бродяжку, чем на сына благородного яра. Но большие карие глаза смотрели отчаянно и дерзко.
- Я Каримир Улгайский, капитан агемы наследника. - Каримир посмотрел на мальчика и чуть приоткрылся.
Дед научил их умению вопрошать, для этого нужно сжать руками виски вопрошаемого и проникнуть в его голову, прочитать мысли, воспринять чувства, сломать все барьеры и стать одним целым на время. Но тогда он раскроет себя, ибо это — умение Владык. Вместо этого Каримир научился чуть приоткрываться, настраивая зрение по-особому, и видеть если не мысли, то хотя бы настроение человека напротив. Он легко различал светлую радость и тёмные помыслы, покой и скрываемое возбуждение. Все они имели свои цвета и переливались над головой невидимым венцом.
- Я... Виндар Вострин из Беринкрома...
«Зачем я сказала, что из Беринкрома? Вот же тупица! Почему он так смотрит?»
Ника смешалась и замолчала.
Каримир почувствовал волнение, страх и смущение. Этот мальчик чего-то сильно боялся, но... тьмы в нём не было. Каримир закрыл глаза на пару мгновений, а потом как ни в чём не бывало улыбнулся:
- Добро пожаловать в агему наследника, Виндар из Беринкрома. Пойдём, я покажу тебе твою комнату. Сегодня отдохнёшь и смоешь дорожную грязь, а завтра начнётся твоё обучение. Первый удар — подъём, нужно быстро одеться и выбежать во двор.
- Удар чего?
- Услышишь. Одежду тебе принесут. Если что-то нужно будет, спрашивай у меня или у Пирона, который тебя сюда привёл.
Увидев бочонок с горячей водой, Ника застонала. С самого Беринкрома она не мылась, только иногда умывалась в ручьях по дороге. А кусок душистого мыла привёл её в такой восторг, что слёзы сами собой брызнули из глаз. Ника бережно положила на лавку новую одежду: льняную рубаху, тёмные шерстяные штаны и кожаную безрукавку в бронзовых заклёпках. В безрукавку она просто влюбилась с первого взгляда. Ещё ей выдали тёплый стёганый кафтан, белую тунику с вышитым гербом наследника и плащ с застёжками в виде лапы пардуса с выпущенными когтями. Застёжки были не золотые, а бронзовые, но это нисколько не уменьшило её восторгов. И ещё слуга сказал, что нужно будет сшить сапоги по ноге, но сапожник уехал за новой кожей, так что через пару дней.
Ника с остервенением тёрла себя мочалкой, размышляя, как здорово всё пока получается и что же будет завтра.
А вечером пришёл цирюльник и остриг ей волосы так коротко, что она совсем стала похожа на мальчика.
Когда Ника шла обратно к себе в комнату, пытаясь не заблудиться, раздались топот, крики и смех — это мальчишки возвращались с вечерних занятий. Из-за угла вдруг выскочили двое и побежали прямо на неё, истово гогоча и мотая головами, всячески изображая лошадей. На каждом из них восседал всадник. Они неслись наперегонки, ничего не замечая вокруг. Ника прижалась к стенке. Вдруг один из коней споткнулся, и всадник, не удержавшись, свалился, едва не задев Нику. Ловко кувыркнувшись, он вскочил на ноги и только тут заметил невольного зрителя.
- Тот самый новенький? - спросил он. Сзади уже подбегали остальные, незадачливый конь потирал ушибленное колено.
- Да, - ответил Каримир. - Виндар из Беринкрома, перед тобой Дамиан, наследник Великого яра Лугории.
Ника настолько растерялась, что чуть не присела в поклоне, как учила её матушка. Нелепо дёрнувшись, она снова замерла. Каримир подошёл и прошептал:
- Встань на одно колено.
Она тут же бухнулась на колено и выпалила:
- Великий наследник... то есть...
Кто-то загоготал, остальные подхватили. Дамиан улыбнулся.
- Наследник Великого яра, прими мою верность и службу, - тихо подсказал Каримир.
На этот раз Ника не ошиблась и повторила слово в слово.
- Встань, Беринкром. Принимаю твою верность и службу. Завтра познакомимся поближе, а сейчас переодеваемся и на ужин!
Все разбежались по комнатам. Ника села на кровать и со злости пнула подушку. Опять она всё испортила! Ну почему она такая глупая?! Так опозориться перед наследником! Все над ней смеялись, и он тоже. Ну и поделом. Заслужила!
За ужином она села в самом дальнем конце стола и старалась не поднимать голову. Остальные её почти не замечали, только большой громкий Грон, тот самый упавший конь, заметил в шутку:
- Я что-то не понял: так кто перед кем сегодня колено-то преклонил?
Каримир бросил короткий взгляд через плечо, и Грон тут же перевёл разговор на другую тему.
Утром её разбудил резкий громкий звук, Ника подскочила и побежала к окну. Большой металлический диск посреди двора ещё дрожал после удара. Тут же завозились, зашумели просыпавшиеся коготки. Ника поняла: это и был первый удар.
Она выбежала во двор последней, на ходу шнуруя безрукавку. Каримир сделал вид, что не заметил, хотя других ругал без снисхождения. И тут началось...
Ника раньше часто убегала в лес, лазила по деревьям, стреляла из детского лука... Но это ни в какое сравнение не шло с подготовкой будущих Когтей Пардуса. Первая же пробежка показала ей, что она тут самая хилая и слабая.
Когда она, согнувшись в три погибели и ловя ртом воздух, доковыляла до тренировочной площадки, остальные уже разобрали деревянные мечи и выстроились перед наставником. Ника растерянно остановилась.
- Виндар! - окликнул капитан, - возьми меч и встань в строй.
Ника пошла к корзине, чувствуя на себе десятки насмешливых и презрительных взглядов, и схватила первый попавшийся меч.
- Высокая стойка! - скомандовал наставник, и все дружно шагнули левой ногой вперёд и подняли мечи над головой.
Ника поспешно встала в самый конец строя и попыталась сделать то же, что и сосед слева. Наставник неторопливо пошёл вдоль строя замерших мальчишек.
- Не напрягай плечи, - сказал он Каримиру и шагнул к следующему. - Ты меня на танец хочешь пригласить?
- Нет, мастер Тиарин, - растерянно ответил худой высокий мальчишка с растрёпанными волосами.
- Тогда зачем ты мне кланяешься? Спина прямая!
Когда мастер Тиарин дошёл до Ники, она уже еле держала меч над головой. Рука дрожала, пот заливал глаза, и вообще хотелось провалиться сквозь землю или убежать куда подальше. Мастер осмотрел её, словно неведомую зверюшку, и осведомился:
- А это из-под какой юбки выползло?
Мальчишки рассмеялись, кто-то выкрикнул:
- Беринкром прислал лучшего бойца!
- Беринкром? Тогда странно, что у него все руки и ноги на месте, - ответил наставник, и все снова рассмеялись. - Даже не буду спрашивать, держал ли ты в руках меч. Виль!
- Да, мастер Тиарин!
- Покажешь ему основные стойки.
- Приказ ясен, мастер Тиарин.
- Враг справа! - вдруг крикнул наставник, и все развернулись. - Ноги не перекрещивать! Тебя кто-то укусил?
- Нет, мастер...
- Тогда почему ты скачешь, как ужаленный?
Мастер снова пошёл вдоль строя, отдавая команды и делая язвительные замечания. Ника пыталась повторять за остальными стойки и движения, сгорая от обиды и стыда, но получалось из рук вон плохо, и она сама это понимала. Слёзы мешались с потом, и она тайком утирала их, надеясь, что никто не замечает. Она мечтала только об одном: чтобы этот позор когда-нибудь закончился.
Когда остальные встали в пары и принялись отрабатывать новый удар, к ней подошёл тот самый Виль, совсем немного уступавший в росте и ширине плеч вчерашнему весельчаку, изображавшему коня. Ника съёжилась и замерла.
- Не бойся, тут ничего сложного. Многие из них тоже ничего не умели, когда сюда пришли. Не будешь лениться — быстро догонишь, - спокойно сказал Виль.
Ника только кивнула в ответ и шмыгнула носом.
- Эта плакса кого-то догонит? - вмешался долговязый рыжий мальчишка и презрительно усмехнулся. - Да его через неделю обратно к мамочке отправят, вот увидишь. Какой из него Коготь?
- Не мешай нам, Нил, у тебя своё задание, - ответил Виль.
- Поспорим? Вспомни Шима. Или того, ушастого. Так же хныкал. А как домой ехать велели — только пятками сверкал. И этот скоро засверкает.
- Посмотрим, - пожал плечами Виль и обернулся к новенькому. - Отдохнул? Начнём с высокой стойки.
За ужином Ника держалась подальше от других и мечтала только об одном: дойти до постели и рухнуть, забыть этот кошмарный день, дать отдохнуть трясущимся рукам и ногам... Но даже это у неё не получилось.
Час или два после отбоя она ворочалась, не в силах избавиться от назойливых голосов и издевательского смеха в голове. «Да его через неделю к мамочке отправят...» - всё повторял и повторял противный рыжий мальчишка. А если и вправду отправят? Что тогда будет?!
Ника вскочила, кое-как оделась и выскользнула из комнаты, стараясь не шуметь. Главный вход сейчас закрыт, но ещё днём она заметила небольшое окно, через которое мальчишки вылезали на задний двор, когда опаздывали на тренировку.
Ника тихо отодвинула щеколду и открыла ставни. И тут же поёжилась от холода. Вернуться бы за кафтаном... Но нет. Она решительно перекинула ноги через подоконник и прыгнула в темноту.
Ущербная луна хоть и слабо, но всё же освещала задний двор. Корзина с деревянными мечами стояла неподалёку, укрытая на ночь дерюгой. Ника наощупь ухватила первый попавшийся меч и вернулась на задний двор. Так... Верхняя стойка. Враг справа... разворот...
Ника изо всех сил махнула мечом, разрубая мнимого врага, и набухшая влагой деревянная палка едва не выскользнула из руки, потянув её за собой.
- Ты так руку вывихнешь, - раздалось из темноты, и Ника подскочила на месте.
Из тени вышла фигура, и Ника с ужасом узнала наследника.
- Только не реви опять — терпеть не могу, - предупредил он. - Возьми за рукоять у самого перекрестья. Разверни. Нет, не так...
Дамиан подошёл, взял её руку с мечом и показал замах.
- Колени больше согни. Носок отведи. Ещё раз.
Каждый раз он делал новые замечания, и вот, наконец, у неё получилось. Руки и ноги двигались куда нужно, спина не горбилась, меч замер ровно на уровне лица противника...
- На сегодня хватит, - кивнул Дамиан. - Спать, Беринкром.
- Я ещё...
- Нет. Надо выкладываться днём, а ночью отсыпаться. Завтра и так всё тело болеть будет. И прекращай эти ночные вылазки.
- Да... наследник...
- Надо говорить «приказ ясен».
- Приказ ясен, - вздохнула Ника.
Она шла обратно вслед за Дамианом, а мысли в голове скакали галопом, обгоняя друг друга. Сам наследник тренировал её! Значит, он не собирается выгонять её? Обидно, что нужно было прерваться именно в тот миг, когда у неё наконец-то начало получаться. Как бы не забыть до завтра все эти движения...
На следующее утро она еле заставила себя проснуться и встать с постели. Нестерпимо хотелось лечь обратно и проспать весь день. Всё тело ныло, глаза слипались, мысли путались... Ника уже начала сомневаться, была ли ночная тренировка на самом деле или просто приснилась ей. На пробежке выступающие из земли корни и камни будто сами бросались под ноги, и Ника несколько раз упала, заработав ещё пару синяков. И, конечно, снова пришла последней. Но зато вчерашние движения не забылись, да и плакать она сегодня не собиралась, пропуская мимо ушей все насмешки злых мальчишек.
Очень быстро выяснилось, что Ника хоть как-то могла соревноваться с остальными только в верховой езде и стрельбе из лука, в остальном безнадёжно проигрывала. Даже на занятиях с учёными наставниками поначалу она молчала и растерянно хлопала глазами, сдерживая слёзы. Ведь никто в Беринкроме и не думал обучать её истории, грамматике, географии и прочим премудростям. Только научили худо-бедно читать и писать, вышивать и играть на лютне.
По ночам она иногда всё-таки плакала в подушку от усталости и бессилия, но так, чтобы никто не слышал. Мальчишки над ней посмеивались и сторонились. Долгими осенними вечерами вместо застолий и буйных игрищ она открывала книгу за книгой и продиралась сквозь непонятные заумные слова, пытаясь вникнуть в их смысл. Иногда она, не выдержав, со злостью бросала книгу и горестно восклицала:
- Это шарпынья лопотень какая-то!
Но судьба и тут преподнесла ей утешительный дар в виде добродушного увальня по имени Роска. В доме его отца, стовольского яра, было много книг, и Роска прочёл их все. Как самых слабых воинов, этих двоих часто ставили в пару на занятиях. Насмешки коготков и тяга к знаниям быстро сблизили их. Роска объяснял трудные места, помогал с заданиями и рассказывал много такого, чего не было в её книгах. А однажды вдруг спросил:
- А что такое «шарпынья лопотень»?
- Ну это... Шарпынь — это такой лесной народец, очень вредный, у нас в тменских лесах обитает. Их говор похож на... лопотень. Это когда младенцы говорить не умеют, а лопочут что-то по-своему. И когда в лес по грибы пойдёшь и вдруг такую лопотень услышишь — нужно бежать со всех ног, не оглядываясь. Иначе уснёшь — и всё, никогда никто тебя больше не увидит.
Поначалу между мальчишками нередко вспыхивали ссоры. Мерились силой, ловкостью, знатностью, богатством. Но капитан и наследник как-то очень быстро разбирались, кто же на самом деле виноват. Драчунов и задир сажали в холодную, чтобы остыли. Или ставили в пару и велели биться до первой крови, а потом мириться. Или бежать лишний круг на тренировках. Или наизусть пересказывать устав агемы... Три раза. Или лучше пять.
Зарядили осенние дожди, тренировки всё чаще проводились в большой пристройке, которую коготки прозвали ристалищем. Вообще, по части прозвищ мастаком оказался рыжий Нил. С его лёгкой руки Грон стал зваться Конь-Спотыкач, а потом это как-то незаметно переделалось в Конягу. Дамиана все, конечно же, звали Пардусом. К Каримиру насмешливые клички не клеились, он так и остался Капитаном.
Нику поначалу прозвали Совой, но потом она стала Святошей за то, что так тщательно соблюдала все правила устава. Она втайне радовалась и даже подыгрывала, притворяясь набожным чистианином.
Роску прозвали Звездочётом за то, что он знал все созвездия и все предания, с ними связанные. Во время тренировок мальчишки всё чаще пошучивали, что Звездочёт и Святоша никак не годятся в Когти Пардуса, зато им самая дорога в учёные мужи.
Но усилия не проходили даром. На месте кровавых волдырей появились мозоли, рука всё увереннее держала деревянный, а потом и настоящий меч, да и в беге Ника стала уже обгонять некоторых коготков. А в науках она быстро выбилась в первые ученики, схватывая всё на лету. Постепенно к её причудам привыкли, и даже рыжий Нил всё реже насмешничал и всё чаще просил помочь разобрать какую-нибудь битву из прошлого. Это было одним из заданий: изучить план местности, расположение войск, решения командиров, а потом обдумать и высказать свои мысли: в чём ошибки проигравших? Что можно было сделать? Как переломить ход битвы? Ника любила такие задания и старалась придумать самое лучшее решение. Капитан всё чаще хвалил её за острый ум, и даже Пардус иногда бросал одобрительный взгляд.
Глава 5
Звон тупых детских мечей разлетался в морозном воздухе, отражаясь от холодных каменных стен ристалища. Коготки привычно отрабатывали удары. Роска старался сделать выпад с разворотом таким же быстрым и чётким, как у Капитана. Он в сотый раз ринулся в воображаемую атаку, поскользнулся и, размахивая руками, грохнулся наземь. И не один. За пару секунд до этого Дамиан решил перевести дух, отошёл на край площадки и снял шлем. И тут же получил сзади удар мечом по голове. Он без сознания рухнул на землю, кровь лилась из раны. Все коготки подбежали и в ужасе уставились на него.
Каримир подлетел и склонился над Дамианом, обхватив его голову руками. Потом чиркнул взглядом по обступившим их мальчишкам и скомандовал:
- Закройте нас. Заприте дверь. Никто не должен видеть.
Привыкшие исполнять приказы своего капитана, коготки захлопнули тяжёлую дверь и сомкнулись тесным кругом. Ни слуг, ни посторонних поблизости не было.
Каримир дёрнул цепочку на шее и достал из-под рубахи белый камень. Мальчишки знали, что у наследника такой же, только золотой. Ещё раз быстро посмотрев по сторонам, капитан правой рукой коснулся камня, а левую положил на висок Дамиана. И закрыл глаза.
Кто-то ахнул, кто-то еле сдержал вопль. Внутри камня словно взорвалась маленькая радуга, он запульсировал всеми цветами, и не камень это уже был, а... как будто крошечное солнце сверкало в руке Каримира. А вокруг головы Дамиана воздух задрожал, сгустился и засиял. Запахло летом, грозой и степными травами...
Дамиан шевельнулся, и волшебный огонь исчез. Каримир вздохнул, возвращаясь откуда-то из неведомых далей, и открыл глаза. Все молчали. Дамиан сел и потрогал место ушиба. Волосы были в засохшей крови, но свежая уже не текла. Он посмотрел на друга. Каримир дёрнул плечом, словно говоря: «Что сделано, то сделано», и помог ему подняться.
- Что ж, теперь вы знаете нашу тайну, - спокойно сказал Капитан.
Первым опомнился Роска.
- Дамиан... я... я не хотел...
- Просто поклянись, что не выдашь нас, - оборвал его Пардус.
- Я клянусь. Жизнью клянусь. Никогда!
- И я клянусь. Если кто-то окажется предателем, я сам его убью, - тяжело промолвил Коняга и посмотрел на других.
И все по очереди поклялись, что никогда и ни за что не выдадут страшную тайну.
Ночью Ника долго не могла уснуть. Сегодня она увидела настоящую магию Владык. Ту самую, которая творила и разрушала прекрасные города, исцеляла и убивала. И которая может дать могущество, а может привести на костёр. Чистый Отис будет брызгать слюной от радости, если узнает... Ну нет! Гнилую грушу он получит, а не Капитана! И не Пардуса! Эти двое и раньше были для Ники недосягаемыми, почти идеальными, а теперь стали и вовсе полубогами.
- Но Вы точно уверены в этом?
- К превеликой моей скорби, да, благородная яра.
- Откуда?
- Чтобы бороться с врагом, нужно как следует его изучить. Посему у нас имеется... подопытное животное. В день пречистой братии оно оказалось очень близко и... почуяло нечистую кровь.
- И второй?
- О да.
- Но слова этого Вашего... животного мы не можем использовать.
- Благородная яра, как всегда, права.
- Что же делать? Я уверена, в Вашей мудрой голове уже созрел план. Да?
- Мальчишки определённо знают.
- Это тоже Ваше животное почуяло?
- Оно умеет не только чуять. Оно умеет заставить говорить. Коготки - ещё не Когти, они легко ломаются.
- Когда?
- Как только представится случай, благородная яра.
Чистый Отис проводил яру Антонию и вернулся к чистым братьям.
- Антония на нашей стороне? - спросил один из них.
- Антония на стороне тех, кто сделает Энриса наследником, - с усмешкой ответил Отис. - И здесь наши пути сходятся. Но большего от неё ждать не нужно. Только мы с вами, братья, можем спасти Лугорию. Двести лет наше братство борется со скверной. Двести долгих лет... Но расслабляться нельзя ни на миг. Только ты решишь, что победил, как зло нанесёт удар со спины. Мы отправляем братьев очищать Лотию и Улгай, а скверна вдруг проросла здесь, в самом сердце Лугории. В семье Великого яра. Свиртянские изменники подсунули ему порченую невесту, и она произвела на свет порченый плод. Великий яр в сетях предателей, его разум опутан этим келеагоновым отродьем. Наш с вами священный долг — вырубить заразу под корень. Антония и её сын — вот наше знамя, надежда на очищение. Когда начинает гнить палец — его отсекают, чтобы остальное тело продолжило жить. Мы — то лезвие, что отсечёт скверну от тела Лугории. Лезвие очищения!
- Лезвие очищения, - повторили братья.
Дамиан прочитал послание от отца и досадливо поморщился.
- Что? - спросил Каримир.
- У одного из бывших Когтей сын родился. Отец едет к нему на чистины и меня с собой берёт.
- Далеко это?
- В Лотии, аж за Торговым путём.
- Если праздники затянутся, вернёшься нескоро.
- Думаю, они затянутся. Вопли Антонии уже за городской стеной слышно.
Каримир покачал головой, но промолчал. Все знали, что Антония скоро подарит Великому яру очередного отпрыска. Эгрис был очень рад этому, а ещё больше он был рад улизнуть на время хоть куда-нибудь, например, к старому боевому другу в лотийские отроги.
Великий яр с наследником уехали в сопровождении Когтей Пардуса. Жизнь в доме улгайского яра шла своим чередом, но без хозяина: Каримир-старший срочно уехал в Соколиную башню разбираться с ченударами, угнавшими табун лошадей вместе с пастухами.
- Капитану младшей агемы от пречистого Вонифатия Второго! - вестовой протянул свиток и вышел. Каримир взломал печать и развернул послание.
- Чего этот чистюля хочет? - настороженно спросил Гиран.
- Чтобы мы завтра явились в храм на службу в честь павших за чистоту воинов.
- Мы пойдём? - спросил Звездочёт.
- Придётся. Но будем настороже. Все помнят про паука?
Коготки согласно загалдели. Недавно они решили, что Тайному Еретическому Обществу, как они себя теперь называли в память о том летнем переполохе, нужны тайные символы и сигналы. Рыжий Нил предложил в случае тревоги кричать «Паук!», и все согласились.
На следующее утро, надев выходные туники и знаменитые плащи с застёжками в виде когтей, младшая агема явилась на службу. Храм сиял белоснежной чистотой. Прихожане благоговейно слушали песнопения о славных героях прошлого, отдавших жизнь за чистоту и процветание Лугории.
По окончании службы пречистый подозвал к себе Каримира и ласково сказал:
- Какие все красавцы. Вижу, что воины из вас выйдут славные. А давно ли вы, дети мои, исповедовались?
Этот вопрос застал Каримира врасплох. Считалось, что коготков исповедует улгайский священник, живший в их доме, но тот уехал вместе с Каримиром-старшим.
- Как только чистый Сона вернётся...
- Зачем же ждать? В такой светлый день самое время очиститься ото всех грехов.
- Пречистый, сегодня так много людей, все исповедники заняты...
- Не волнуйся, дитя моё. В моей келье вас уже ждёт мой личный исповедник. Ступайте, ступайте. Чистому телу — чистый дух.
Каримир решил пойти на исповедь первым и узнать, что кроется за этим внезапным предложением. Но, пока он говорил с пречистым, коготков уже увели в другой конец храма. Пробираясь сквозь толпу, он с ужасом увидел, как внезапно открылась тяжёлая дверь, и храмовники почти втолкнули внутрь кого-то из них. Дверь захлопнулась, два послушника встали безмолвными стражами около неё. Затевать драку в храме?.. Коготки растерялись.
- Кто там? - зло спросил капитан.
Все осмотрелись, и кто-то ответил:
- Святоша...
Когда Нику резко толкнули в спину, вынудив шагнуть в темноту кельи, она потянулась за кинжалом... Но его не было. Входящие в храм оставляли оружие в специальном притворе, ибо зачем чистым орудия убийства в обиталище богов?
Выпрямившись, она огляделась. За маленьким столом сидели двое в белоснежных рясах. И одним из них был чистый Отис, а второй... второй вызывал даже большее отвращение: зеленовато-бледный, с сухой шелушащейся кожей и красными белками глаз, он был словно порождение чьего-то дурного сна.
Отис приторно улыбнулся:
- Ты пришёл исповедаться, сын мой? Подойди, не бойся. Это благое намерение. В чистоте должны содержать мы и тело своё, и дух.
Ника осторожно подошла. В конце концов, что могут сделать эти два немощных старика? За дверью стоят верные коготки во главе с отважным Капитаном. И она не будет бояться, просто соврёт что-нибудь и спокойно выйдет отсюда.
- Сядь, вот сюда. Тебя исповедует чистый Хига.
Ника села, не поднимая глаз на этого мерзкого типа. Она ждала вопросов о содеянных грехах, но вдруг заметила, что Хига подался вперёд и тянет к ней свою руку. Она в ужасе отшатнулась, стул под ней качнулся, их глаза встретились. Но это были уже не глаза, а омуты, они втягивали, поглощали, повелевали... Она безвольно откинулась на спинку стула, и тот стал падать. Жуткие омуты исчезли, и, уже в падении, Ника жутко заорала:
- Паук!!!
Стул опрокинулся, она больно ударилась головой. Но ещё за мгновение до этого дверь распахнулась, и в комнату влетел разъярённый Капитан с повисшими на нём храмовниками, а следом пытались прорваться и другие коготки. Хига опустил капюшон на лицо. Отис встал, изображая оскорблённое негодование.
- Кто смеет прерывать тайну исповеди? Я наложу на вас епитимью!
Храмовники, наконец, отпустили Каримира, но встали по бокам.
- Простите, чистый Отис. Я услышал крики и подумал, что кому-то нужна помощь.
- Мальчик случайно упал.
- Паук, Капитан. Я увидел паука.
- Я понял, Виндар. - Каримир помог ей подняться и шагнул вперёд, встав между ней и Отисом. - Ещё раз простите, чистые отцы, но Виндара нужно срочно отвести к лекарю. Он жутко боится пауков.
Коготки сзади стояли плотной стеной, готовые исполнить любой приказ Капитана. И Отис понял: сегодня он проиграл. Чуть заметным жестом велев храмовникам отойти, он холодно произнёс:
- Непотребно срывать тайну исповеди, хоть бы и небеса рушились на землю. Вот наказание для всей агемы: завтра на заре прийти, встать на колени и десять раз пропеть покаянную молитву. Да очистят вас боги.
- Как повелит чистый отец, - ответил Каримир, но в его голосе не было ни капли почтения.
Почти выбежав из храма, они молча направились к дому.
- Как голова?- спросил Каримир.
- Ерунда. Капитан, там...
Но Каримир прервал разговор и поспешил дальше. Только закрыв на засов крепкие ворота дома, он чуть успокоился. Велев остальным идти на тренировку, он отвёл Нику в свою комнату и только там сказал:
- А теперь рассказывай. Всё, до последней мелочи.
Ника рассказала.
- Да, я почуял, когда он начал вопрошать. Виндар. Ты ведь ничего не скрываешь от меня?
- Капитан...
- Мне важно знать, что он успел увидеть в тебе.
- Увидеть... во мне?.. - у неё внутри будто всё исчезло, она падала, падала в бездонную непроглядную дыру, и не могла упасть.
- Да. Он такой же, как я. Он заставил тебя открыться. И я не знаю, что он успел сделать и что успел разнюхать. Но могу узнать. Я должен пройти по его следу в твоей голове.
- Капитан...
- Не бойся. Я сохраню твои секреты. Но это необходимо.
- Сохранишь? Ты никому не расскажешь? - слёзы ручьями текли по лицу, ноги подкашивались.
- Если это не нарушает нашу клятву верности.
- Нет. Но...
- Виндар. Это надо сделать быстро. След пропадает.
Ника кивнула. Всё. Это конец.
Тёмные глаза Каримира замерцали расплавленным серебром, и всё исчезло.
Спустя бесконечность она медленно очнулась. Боясь пошевелиться, боясь поднять глаза, боясь вдохнуть, она ожидала смертного приговора. Каримир тоже молчал. Давно он не был так ошарашен и сбит с толку.
- Девчонка???
Она кивнула и только тогда посмела поднять глаза. Каримир выругался по-ченударски:
- Дыгр ангвара эс кари… как такое вообще могло произойти?
- Ты же всё теперь знаешь.
- Нет. Я только прошёл по его следам. Слава Ару, он ничего не успел узнать. А потом... В общем, я понял, что ты не Виндар. А кто?
- Дариника.
- Дариника... а дальше?
- Дочь яра Никая из Беринкрома. И ты обещал сохранить мою тайну.
- Что???
- Ну я же храню твою! И я обещала жизнь за неё отдать! А ты?
- Ты что, хочешь остаться как ни в чём не бывало? Девчонка в агеме наследника?!
- А что изменилось, капитан? Ты был в моей голове. Скажи: я хочу тебя предать? Я нарушила клятву?
- Нет. Но это неважно.
- Почему? И что тогда важно?
- Ты солгала.
- Тогда убей меня сейчас. Я не вернусь в Беринкром. Давай, залезь опять в мою голову и проверь, вру я или нет.
- Ты ещё и чокнутая.
- Отец ненавидит меня. За то, что Илиник умер, а я нет. Он отправил меня в монастырь, лишь бы с глаз долой. Мне некуда возвращаться. Каримир...
- И что я, по-твоему, должен сделать?!
- Ничего! Сохрани мою тайну, как я храню твою. Я не подведу тебя, Капитан. Хоть раз подводила?
- Не плачь. Ревёшь, как девчонка. Мне надо подумать. Иди в свою комнату и умойся. И не выходи никуда.
Ника кое-как дошла до кровати и рухнула на неё. И провалилась в беспамятство.
Очнулась она поздно вечером от того, что Каримир тряс её за плечо.
- Ты почему не ужинала? Решила себя голодом уморить?
- Я... голова болит.
- Значит, всё-таки ударилась. Раздеться сама сможешь? Я принесу воду и лёд.
- Капитан! Сначала скажи.
Каримир замер в дверях. И сказал с тяжёлым вздохом:
- Я сохраню твою тайну.
Когда он вернулся с кувшином и полотенцем, чтобы приложить холод к голове, Ника спросила:
- А ты можешь... ну как тогда, с Пардусом?
- Нет. Огонь тебя убьёт, а не исцелит. Так что спи, сон — хороший лекарь.
- Капитан... спасибо. Ты лучший на свете капитан.
- Не знаю, чего мне это будет стоить. Нам обоим... И имей в виду: никаких поблажек. Или ты коготок Виндар, или ноги в руки и домой.
- Не надо никаких поблажек, - кивнула она и провалилась в сон.
Глава 6
На следующее утро коготки (все, кроме Ники) пришли в храм в сопровождении десятка улгайских вояк, весело оттарабанили на разные лады все положенные молитвы и спокойно ушли.
Антония родила девочку, Эгрис с наследником вернулись из путешествия. Яр Каримир задерживался в Соколиной башне.
Для Ники ничего не изменилось. Полностью доверившись Капитану, она стала увереннее и спокойнее.
Дамиан остался доволен поездкой:
- Знаешь, мы так много говорили обо всём. О нашей с тобой силе, о матери, об Антонии... Он как будто стал другим человеком, особенно когда приехали в Тербин. Этот его старый друг, Дюн, когда-то вытащил отца из воды, а сам чуть не погиб. Он так промёрз, пока добирались до жилья, что еле выжил и уже не мог оставаться Когтем. Они оба так обрадовались этой встрече, да и остальные Когти тоже. Знаешь, они иногда вели себя прямо как мы. А теперь ты рассказывай.
Каримир поведал о случае в храме.
- Почему не связался со мной?
- Тот канои исчез. Что-то выпытать у Святоши он не успел.
- Ты уверен?
- Да. Я порылся у него в голове.
- Этот Святоша всегда был со странностями. И что же он скрывает?
- Я обещал не рассказывать. Ничего такого, что тебе может повредить.
- Ладно. Пошли на тренировку.
- Этот воронёнок, главный из коготков, чуть не нашёл Хигу. Пришлось срочно спрятать его подальше, - Отис сжал в кулаке золотой круг — символ чистоты.
- Что же дальше, чистый Отис? Мы отступим?
- Ни за что. Иначе братья, смотрящие на нас из небесных храмов Пречистых богов, не примут нас. Антонию пока трогать не будем — пусть растит наследников. Я недавно связался с яром Никаем, он готов обсудить наши планы.
- Но чистый Отис! Говорят, что он снюхался со Свиртом! А это же исчадие скверны!
- Если клинок отравлен — что ж. Убей врага, а затем выброси этот клинок. Чем больше они перебьют друг друга — тем лучше для нас. Примем яра Никая и выслушаем его.
С наступлением тепла стали совершать конные вылазки, иногда с ночёвкой в охотничьем домике посреди Ярова бора. Там Дамиан и Каримир, уже не таясь, проводили свои особые тренировки по владению силой огня. Они метали молнию в дерево, и то загоралось. Они сотворяли бело-голубые шары, и те медленно плыли по воздуху, а потом взрывались со страшной силой. Они молча общались на любом расстоянии, учились искусству вопрошания (с разрешения коготков) и делали ещё много такого, от чего волосы дыбом вставали.
Как-то раз, забравшись в самую глушь, они решились-таки попробовать соединить камни. Оставив коготков подальше, они спустились в овраг с ручейком и скалистыми выступами. Каримир вызвался первым попробовать силу двух камней. Дамиан нехотя снял Зимний свет и передал ему, а сам отошёл подальше. Каримир надел камень, соединил кристаллы плоскими гранями и замер. Дамиан почувствовал гудение и потрескивание в воздухе. Такой невиданной мощи он ещё никогда не ощущал. Каримир весь засветился, закричал и выбросил огромный поток огня прямо перед собой. Скала взорвалась, осколки полетели в разные стороны. Каримир упал, Дамиан бросился к нему. На шум взрыва уже бежали встревоженные коготки. Они увидели на дне оврага большой дымящийся кусок скалы, причём камень не просто раскололся, он оплавился по краям. А рядом, чуть не придавленный им, лежал Капитан. Пардус подбежал первым, приподнял его и начал осматривать. Каримир открыл глаза.
- Живой?
- Живой. Это было так... как будто вся сила этого леса собралась во мне, и я чуть сам не взорвался.
- Да, я видел. Дед разгадал ещё одну тайну Владык. Встать можешь?
Каримир попытался подняться, но со стоном рухнул обратно.
- Я так испугался, что выбросил всю силу без остатка.
Дамиан осторожно снял с его шеи свой камень:
- Холодный. Я не могу сейчас исцелить тебя.
Он обернулся к коготкам и скомандовал:
- Сделайте носилки, отнесём его в домик.
- Может, послать за лекарем?
- Нет. Сила вернётся, нам нужно только время.
В домике Каримира отмыли и уложили, он тут же уснул. Остальные сели у камина и стали тихонько обсуждать случившееся.
- Пардус, что это было?
- Это называется сила двух камней. Если камни настроены друг на друга, вместе они вбирают такую огромную силу... Кто видел ветряные столбы на море или в пустыне?
- Я.
- И я видел.
- Вот примерно так. Сила сгущается и становится такой мощью, что можно взорвать гору. Так Владыки проделали расселину в Большой гряде для Торгового пути и много чего ещё.
- И Келе-Агон так взорвался?
- Нет, там было что-то другое. Не просто сила, а что-то, из-за чего люди болели и умирали без счёта. За это Владык и прокляли. И никто не знал, как лечить эту напасть. Многие сходили с ума и творили страшные вещи. Но это никак не связано с силой огня, храмовники врут.
Дамиан замолчал, глядя на огонь. Это и многое другое рассказал им Дед. Но не всем можно поделиться даже с верными коготками. У Деда тоже были свои тайны, и в одну из них Дамиан случайно проник. Он узнал, с каким камнем сонастроен красный камень наставника.
Давным-давно Дед тоже был молодым, и был у него друг. Они вместе колесили по Лугории, ища всё, что осталось от Владык. Они были как братья и сделали побратимами свои камни. Но потом случилась какая-то история, о которой Дед не любил рассказывать. Его друг чуть не угодил на костёр и еле успел сбежать в Свирт. Там он продолжил свои изыскания и со временем стал известным учёным. Молодой правитель Свирта Златан оценил его старания, приблизил, дал безграничные возможности и требовал только одного: знаний Владык. И теперь старый друг наставника был известен по обе стороны Иликона как великий и ужасный колдун Лирник. И ещё Дамиан знал, что Лирник перекопал уже все развалины и подземелья Свирта и теперь посылает смертников на руины Келе-Агона, и те привозят ему чудесные находки. А когда он распотрошит остатки древней цитадели Владык, его алчный взор устремится дальше, на Лугорию...
Наутро Зимний свет снова наполнился силой огня, и Пардус залечил раны Каримира. Тот проспал ещё сутки, а потом очнулся как ни в чём не бывало.
Как-то во время охоты Ника отстала от остальных и ехала, неторопливо разглядывая весенний лес. На все лады щебетали птицы, солнечные зайчики скакали по свежим блестящим листочкам. Вдруг Ника заметила копошащийся светлый пушистый комок в корнях старого дерева. Она спешилась и осторожно подошла. Комок оказался большим бело-розовым щенком, которого портил небольшой нарост на лбу. Щенок скулил и явно был голоден. Ника посмотрела вокруг, ища его мать. Впереди слышались крики охотников. Из-за кустов выехал рыжий Нил.
- Что это у тебя там? А, химера.
- Кто?
- Так у нас называют порченых зверей. Раньше их полно по лесам бегало. Добей, чтоб не мучился.
Ника мотнула головой и взяла щенка на руки. Он стал лизать её пальцы.
- Всё равно Капитан не разрешит, - покачал головой Нил.
- Посмотрим.
Каримир с сомнением посмотрел на щенка и сказал, что в уставе про животных ничего не написано. Хотя в замок его точно не пустят. На умоляющий взгляд Ники он махнул рукой:
- Ладно. Пока отца нет, пусть живёт. Только во дворе.
Ника радостно подпрыгнула и побежала кормить щенка, потом устроила ему лежанку из старых вещей, выпрошенных у ворчливого Пирона. Она назвала щенка Флам и возилась с ним всё свободное время. Выкупанный и накормленный, он оказался очень милым и симпатичным. И очень быстро стал всеобщим любимцем.
Встреча чистого Отиса и яра Никая произошла в одном из небольших храмов Стоволья.
Отис смотрел из окна, как в ворота въезжает яр с небольшой свитой, и думал о том, как же метко даёт народ прозвища своим правителям. Яр Никай Берин, прозванный Беринкромским Шатуном, был выше среднего роста, широкоплечим и сутулым, словно медведь, вставший на задние лапы. И таким же опасным. Тяжёлая болезнь и смерть близких добавили седых волос в его русую бороду, но не сломили мятежный дух. Соскочив с коня, он цепким взглядом окинул двор и заметил Отиса. Тот, застигнутый врасплох, улыбнулся и сделал приглашающий жест. Тяжёлой размашистой походкой Никай вошёл внутрь.
- Рад нашей встрече, благородный яр.
- Благословите, чистый отец.
Отис вознёс руки и произнёс короткую молитву, после чего они приступили к делу.
- Вы хотели видеть меня, яр Никай.
- Да, чистый отец. Как Вы знаете, Тмень богата рыбой. И речной, из Иликона, и морской. Мы ловим рыбу, потрошим, солим или коптим, а потом отправляем на север, в Лугорию. И мы, как никто, знаем: рыба гниёт с головы. Думаю, чистый отец, эту истину уже никто не отрицает.
- Я не столь сведущ в рыбе, благородный яр...
- Да бросьте. Мы тут одни, и нечего юлить друг перед другом, чистый отец. Вся Лугория уже знает, что наследник порченый. Где же Ваши храмовники с чистым огнём и разящим мечом? Неужто они способны только свиртянских вдовушек очищать?
- Не забывайся, яр Никай. Мы здесь не для того, чтобы вдовушек обсуждать. Имеешь что — говори.
- Имею, чистый отец. Имею. Ты слышал сказ о тменском охотнике?
- Сказ?! Ты приехал рассказывать мне сказки?
- А ты послушай, чистый отец. Пошёл как-то охотник на медведя, да силы не рассчитал. Медведь рогатину сломал, охотника на дерево загнал, сам за ним карабкается. Тут бы сказке и конец, да заметил охотник внизу другого медведя. И стал шишки срывать да в того медведя бросать. Тот морду поднял — первого медведя увидал. Подпрыгнул и снизу вцепился. Слышал, чем сказка-то кончилась? Охотник тот две шкуры домой принёс.
- Занимательные у тебя истории, яр Никай. То рыбы, то медведи...
- В таких историях, чистый отец, главное - самому ни той рыбой, ни тем медведем не оказаться.
- Что же ты предлагаешь?
- Стравить медведей. Были у меня тут недавно человечки с той стороны. Говорят: «Вам ваши порченые не нужны — так отдайте их нам».
- Зачем?
- Для опытов. Их колдун готов хорошую цену дать. И заодно поможет их изловить. На всякого зверя — своя хитрость, чистый отец. На медведя с острогой не ходят. А эти-то посерьёзней медведя будут. Особенно когда вдвоём. Яд их не берёт — небось, пробовал уже? А раны они друг другу залечивают своим колдовским огнём.
- Келеагоново семя...
- Так вот: перво-наперво разлучить их надо. Дикаря улгайского от наследника отдалить.
- Пробовали уже. И не раз. Как с гуся вода...
- Наговорами тут не поможешь — они насквозь видят.
- Что же ты предлагаешь, яр Никай? И что твой колдун предлагает?
- Колдун поможет схватить воронёнка и переправить в Свирт, а взамен просит вот что: узнать, кто и где обучал их с наследником колдовскому искусству. Знаешь?
- Знаю. Антония сказала... Ладно, яр Никай. Поверим пока, что колдуну они нужны для опытов. А твоя цена какая будет?
- Моя цена известна — вольная Тмень.
- Зачем?
- А зачем птице крылья? Мы больше ста лет уже под Лугорией. Шлём и шлём обозы — с деревом, с пушниной, с рыбой, и конца-краю им нет. А что взамен? Где была Лугория, когда Тмень вымирала от хвори? Хоть одну подводу с хлебом прислали? Нет, чистый отец. Моё условие такое: вам — новый наследник Лугории от Лотии до Хвоста, нам — вольная Тмень и мирный договор. А все колдуны пускай в свой Свирт убираются.
Весна сменилась летом. Агема перебралась из города с его постоянными стройками на природу, разбив походный лагерь недалеко от охотничьего домика. После неудачной исповеди Отис затаился, Антонии тоже было не до них. Каримир выделил Нике с Фламом отдельную палатку, чтобы собака не мешала остальным. Никто уже не удивлялся, что Святоша ходит в любимчиках у Капитана.
Она каждый день тренировалась в стрельбе из лука и стала одной из лучших в этом деле. Но ей было далеко до Полоза — лотийского смуглого паренька с чёрными кудрями и серьгой в ухе. Он стрелял, как дышал. Выдох — выстрел. Эта лотийская манера стрельбы совсем не походила на лугорскую, да и лук его был устроен иначе. Ника решила по возвращении в город найти лотийских мастеров и заказать себе такой же, а потом просить Полоза научить её стрелять так же быстро и точно.
Ещё она подружилась с Равианом и Ястином, братьями из Ярских земель. Они так здорово пели на два голоса старинные песни о подвигах, что хотелось тут же схватить меч и броситься в жаркую сечу. А потом они вдруг переходили на скоморошьи прибаутки с небылицами, и коготки заливались от смеха. А иногда, особенно во время нудного моросящего дождя, они затягивали Плач о Ржавых землях, и у слушателей всё внутри сжималось от тоски и безысходности. Почти ни один вечер у костра не обходился без их песен.
За звание первого силача в агеме сражались Коняга и Сом. Когда они дрались на кулаках — остальные бросали тренировку и шли смотреть. Коняга был шумный и весёлый, Сом — молчаливый и сосредоточенный.
Ещё одним развлечением были бои на мешках. На высоких пеньках укрепили гладкое обтёсанное бревно. Противники босиком и с мешками, набитыми листьями, встречались на середине и дубасили друг друга, пока один или оба не падали вниз. Здесь побеждали самые ловкие, чаще всего рыжий Нил, Борей или Жук.
Самым благородным оружием, конечно же, считался меч, и тренировкам на мечах отводилось больше всего времени. Когда Пардус вставал в пару с Капитаном, их боевой танец мог длиться почти бесконечно. Иногда в пылу схватки друзья забывались, и их мечи начинали искрить, а камни - светиться, это ужасало и завораживало.
Накануне прошёл дождь, и на утренней тренировке все перепачкались в грязи. Поэтому послеобеденные часы были отданы стирке, сушке и приведению себя в порядок. Ника, со злостью тыкая иголкой, пыталась зашить порванные штаны и бормотала:
- Келеагоново отродье... свалилось на мою голову... приди только...
- Что это со Святошей? - спросил Борей у Роски.
- Флам с грязными лапами в палатку забежал и всю одежду загваздал, - ответил тот.
- Хм... да уж... - неопределённо сказал Борей и пошёл вешать отстиранную рубаху.
На поляну влетел запыхавшийся Нил и закричал:
- Слыхали? В Приовражье бродячий цирк приехал!
Коготки побросали работу и подбежали к нему с разных сторон.
- Цирк? В эту дыру? Чего они там забыли?
- А топотамы у них есть?
- А волшебники?
- Ну приехал и приехал, - пожал плечами Сом. - Нам-то что?
- А то, - перебивая остальных, ответил ему Нил, - что их Пардус специально для нас позвал!
- Шутишь?!
- Поспорим? Завтра после обеда все идём в Приовражье! Сам слышал!
Поднялся недоверчиво-радостный шум.
Каримир вышел из-за поворота на поляну, и все бросились к нему.
- Капитан! Это правда?
- Или Рыжий опять что-то задумал?
- Смотря что он успел наболтать, - улыбнулся Каримир. - Завтра после обеда все, кроме дозорных, идут в Приовражье.
В ответ послышались возмущённые крики дозорных и радостные — всех остальных.
- Подготовьте туники и плащи, вечером проверю, - добавил Каримир и пошёл к своей палатке.
Ника схватилась за голову. Плащ, заляпанный собачьими лапами, она даже не начинала отчищать. А ночью ещё и дежурить у костра!!!
Она торопилась изо всех сил и чуть не опоздала к вечерней проверке. Если смотреть придирчиво, пятна на плаще ещё были кое-где видны. «Колдунья-Сова, помоги мне! Пусть Капитан не заметит!» - молилась она про себя, стараясь не дёргаться от волнения, когда Каримир начал осмотр. Он подходил всё ближе, ближе, бросил взгляд на её одежду... и прошёл молча. Дариника облегчённо выдохнула, благодаря богиню.
Ночью, сидя у костра, она думала о бродячем цирке. Интересно, а там будут ручные медведи? Или глотатели огня? Или какие-нибудь заморские диковинки? Вот бы ещё раз увидеть маленьких обезьянок, которые так забавно чешутся и ругаются друг на друга!
Ника так живо представила этих обезьянок, что тут же захотела с ними поиграть. Они так весело скакали, потряхивая рыжими хвостами... Ника побежала за одной из них, пытаясь погладить её сверкающую шёрстку...
- Виндар! - вдруг раздался над ухом чей-то голос.
Ника вздрогнула... и очнулась. И в тот же миг поняла, что голос принадлежит Капитану. Волна ужаса захлестнула с головой, унося остатки сна, и Ника попыталась вскочить, но так неуклюже, что чуть не ступила в костёр. Вернее, в тлеющие угли — костёр успел погаснуть, пока она спала.
Ника встала перед Капитаном, виновато опустив голову.
- Три дня в холодной, - сказал он.
Холодная — каморка в подвале охотничьего домика, куда сажали под замок нерадивых агемцев. Нике ещё ни разу не приходилось там сидеть, да ещё и сразу три дня, а ведь завтра...
- А ведь завтра... - проговорила она растерянно, но Каримир жёстко перебил.
- Завтра? Никакого завтра нет. Ты убит. Я убит. Пардус убит. Все убиты. Завтра нас сожгут на этой самой поляне. И хорошо — не придётся отвечать перед Великим яром. Если для тебя всё это игра...
- Нет!
- Не кричи.
- Мне... сейчас идти?
- Утром. Приказ ясен?
- Приказ ясен, Капитан.
Каримир пошёл проверять остальных дозорных, а Дариника стала подбрасывать ветки в затухающий костёр, ругая себя, Капитана и свою несчастную судьбу. Ну подумаешь — уснула на минуточку. Зачем же сразу в холодную? Да ещё и про игру сказал. Не верит, что для неё это серьёзно. Ну и подумаешь... А она ему докажет! Вот просидит все три дня и ни капли не испугается! Даже ночью... А остальные завтра пойдут на обезьянок смотреть... Злые слёзы наворачивались сами собой, и Ника размазывала их по щекам, тяжело вздыхая. Как же несправедливо устроен этот мир!
Растолкав очередного кострового, она ушла в свою палатку, но уснуть смогла только под утро. А утром её разбудил Виль и отвёл в холодную.
Глядя в окошко под самым потолком, она тоскливо слушала весёлый гвалт мальчишеских голосов. Вот они завтракают, вот побежали на тренировку... Мимо окна кто-то прошёл, и Ника отшатнулась, узнав сапоги Пардуса. И очередная волна стыда и ужаса окатила её. «Я убит. Пардус убит. Все убиты». В ушах раздался булькающий звук, а перед глазами снова разливались две реки — кровавая и огненная. Только это уже не Фом лежал перед ней с перерезанным горлом, а Каримир... А рядом... Ника вскрикнула и начала яростно трясти головой, отгоняя видение. Три дня — так три дня. Сама виновата.
Перед самым обедом, когда от костра потянулись ароматные запахи и в животе забурчало, дверь вдруг открылась, и в каморку вошёл Нил. Не успела Ника открыть рот, как дверь захлопнулась, и послышался скрежет замка.
- А ты что натворил? - удивилась она, но не слишком сильно.
- Да ничего такого... Просто наш Капитан шуток не понимает.
После обеда к окну подошёл Роска. Ему было неловко, что он сейчас пойдёт веселиться, а друзья останутся в тёмном холодном подвале.
- Эй! Достанете? - протянул он что-то в окошко.
Это оказались карамельные груши. Ника знала, что груша ей не положена, а положена только вода с куском хлеба, но... Ведь она и так лишится цирка, разве это не достаточно суровое наказание? А Нил вон свою уже умял и ни на миг не замешкался. Ника сглотнула слюну и откусила сочную мякоть...
- А я всё равно пойду, - упрямо сказал Рыжий.
- Как это?
- Вот так... - загадочно ответил он. - Если слово дашь, что не проболтаешься, то и тебя с собой возьму.
- А... приказ?
- Да мы издалека одним глазком посмотрим и бегом назад, никто не узнает.
- А решётка?
- Не проболтаешься? - сурово спросил Нил.
- Нет...
- Эта решётка — одно название. Петли прогнили давно.
- А дозорные?
- Сегодня Жук в дозоре, он меня не выдаст. Идёшь?
Ника замерла. Обезьянки, медведи, волшебники... Это музыка и смех донеслись издалека или просто показалось?
«Я убит. Пардус убит. Все убиты»...
«Одним глазком и бегом назад, никто не узнает»...
Рыжие обезьянки с огромными глазами...
«Если для тебя это игра»...
- Нет, - покачала она головой, - не могу.
- Почему?
- Не могу — и всё.
- Святоша... - презрительно протянул Рыжий. - Хочешь быть чище Вонифатия? Перед Капитаном выслужиться?
- Заткнись, Рыжий! Хочешь идти — иди, а меня не трогай.
- А не проболтаешься?
- Сказал же — не проболтаюсь. Я... спать хочу, понял?
- Как знаешь, - дёрнул плечами Нил.
Он подвинул лавку к окну и осторожно выставил решётку — было понятно, что делает он это не в первый раз. Обернувшись, Нил хитро подмигнул и одним ловким движением вытолкнул себя наружу. И исчез.
Ника в очередной раз тяжело вздохнула, посмотрела долгим взглядом на такую близкую свободу и... решительно легла на топчан. И быстро провалилась в сон — сказались волнения этого дня и бессонная ночь.
Её разбудили скрежет и скрип открываемой двери. С трудом разлепив глаза, она посмотрела на вошедшего... и вскочила.
- Где Нил? - обманчиво-спокойным голосом спросил Каримир.
- Я... - остальные слова так и остались несказанными.
Сказать «Я не знаю»? Но она знала.
Сказать «Он убежал посмотреть»? Но она обещала не проболтаться...
Похолодев, она с трудом подняла голову... и встретила взгляд Капитана. Тот самый, прожигающий насквозь и пробирающий до дрожи.
Каримир очнулся и посмотрел на окно без решётки. Ника ждала, не смея даже дышать. Молчание длилось так долго, что она не выдержала и спросила:
- Ещё три дня?
Каримир снова посмотрел на неё, но теперь уже не тем взглядом, а обычным, и коротко ответил:
- Нет.
Ника в ужасе уставилась на него. Неужели он сейчас выгонит её из агемы?
Выдержав паузу, он продолжил:
- Как выйдешь — три дня по три лишних круга. Приказ ясен?
- Да, - радостно выдохнула она. - Только...
- Что? - нахмурился Капитан.
- Я ещё... грушу съел...
- Четыре дня.
- Да... то есть — приказ ясен, Капитан! - улыбнулась она.
С Рыжим Каримир обошёлся намного суровее — заставил целый месяц чистить общий котёл.
Десять кругов, общих для всех, Ника пробежала, лишь слегка запыхавшись. Но после второго лишнего, едва добежав до поляны, бессильно упала на траву.
- Ну что, я всё ещё лучший капитан? - ехидно спросил Каримир, наклоняясь над ней.
- Да...
- «Лучший»... Да Первый Коготь меня иногда так за... Уж лучше бы я десять лишних кругов пробежал.
Ника от изумления так и замерла, позабыв вдохнуть.
- Отдышался, Виндар? Ещё круг, - как ни в чём не бывало, сказал Каримир.
Лето, наполненное тренировками, занятиями, разговорами у костра, конными прогулками и многим другим, незаметно пролетело, и близился очередной праздник последнего колоса. Великий яр велел готовиться к переезду обратно в город.
На дороге было шумно и весело. Со всей Лугории стекались люди разных сословий. Торговцы везли свои товары на большую ярмарку, бродячие актёры и фокусники торопились застолбить лучшие места, молодые воины надеялись показать свои таланты на ристалищах, благородные яры везли подросших дочерей в поисках достойных женихов, а простой люд надеялся вкусно поесть задарма и поглазеть на всё это.
В первый день праздника вся знать во главе с Великим яром участвовала в обряде. Эгрис в белоснежных одеяниях, напоминая Бога Неба из старинных книг, торжественно перевязал сжатые колосья золотым кушаком, который сняла с себя и передала ему Антония, и вручил золотой сноп яру Лостину, хранителю велиярской казны. Затем все отправились в замок, чтобы пировать три дня и три ночи и прославлять богов, ниспославших богатый урожай.
Процессия растянулась на много поприщ. Стовольцы в соломенных шляпах и белых льняных одеждах с богатой вышивкой несли в корзинах караваи, сочные плоды и самые большие овощи; улгайки, звеня серебряными подвесками, спешили поднести богам знаменитые сырные пироги и скому — освежающий напиток из кобыльего молока; тменцы в тёмных шерстяных одеждах и мехах держали бочонки с мёдом и туеса с лесной ягодой...
Сноп торжественно установили во дворе замка на возвышении, покрытом дорогой заморской тканью, вокруг с почтением расставили дары и подношения, вознесли благодарственные молитвы Атию и Наиннаре, после чего Эгрис позвал всех на пир. По всему двору уже были расставлены столы с угощениями для горожан: бочонки с пивом и медвяницей, сыр, жареная рыба и птица, конская колбаса, орехи в меду...
Для знати же столы были накрыты в самом замке. Изысканные кушанья поражали взор и возбуждали аппетит. Тменские настойки на травах и ягодах, заморские вина, выдержанная улгайская медвяница соседствовали с зажаренными кабанами, огромными морскими рыбинами, пышными белыми хлебами... Блюда сменялись всю ночь, и гости обязаны были попробовать каждое.
На следующий день коготкам разрешили погулять по ярмарке, присмотреть нужные товары и повеселиться, но друг друга из виду не терять и лучше держаться по трое. Флама пришлось запереть в сарае. Дамиан и Каримир остались в замке: бесконечные приёмы и встречи сменяли друг друга, посланники Свирта, Нормарка, ченударских племён вручали дары и заверяли в вечной дружбе, а потом просили о тайных встречах, чтобы обсудить наиважнейшие вопросы, требующие незамедлительного решения. Эгрис требовал участия Дамиана во всех заседаниях Малого круга, а тот всюду брал с собой Каримира.
Ника гордо поправила блестящую пряжку плаща. Ей нравилось ловить на себе завистливые взгляды городских мальчишек. Ещё бы! Парадное одеяние младшей агемы у кого хочешь вызовет зависть! Только бы не забывать следить за кошельком, а то воришки так и шныряют в толпе со своими маленькими острыми ножичками. Вон у Коняги вчера кошелёк стащили. Как же он кричал! Да ещё такими заковыристыми словами, многих из которых Ника раньше не слышала.
Посмотрев немного выступление фокусников, они с Роской решили пройтись в поисках диковинных зверей, о которых говорили в толпе. Зазывалы наперебой расхваливали свои товары, бесчисленные зеваки сновали туда-сюда.
Вдруг кто-то схватил Нику за плечо, она резко обернулась. Перед ней был средних лет мужчина со смутно знакомым лицом. Переведя взгляд на его грудь, Ника похолодела. На его тунике красовался до боли знакомый герб: сверху летящая сова Беринкрома, а снизу три лука. Яр Охмай из Востра лучья собственной персоной.
- Я думаю, нам есть о чём поговорить. Согласен? - спросил яр и жестом пригласил Нику в небольшой шатёр.
Роска уже бежал на выручку, но Ника отрицательно покачала головой, отчаянно делая вид, что всё в порядке. Она кивнула яру и пошла за ним в шатёр.
Там было темно, и Ника не сразу разглядела стоящего в углу храмовника. Он откинул капюшон и спросил:
- Ты всё ещё боишься пауков?
Чистый Отис и яр Охмай улыбались. Ника с тоской подумала: «Может быть, пырнуть этого жуткого Отиса и убежать?»
- Что же ты не здороваешься со своим отцом, Виндар? Неужели так одичал в лесу, что забыл, как он выглядит?
- Да никакой это не Виндар! Говорю же Вам, чистый отец: в первый раз этого мальца вижу!
- Как?! - деланно удивился Отис. - Вы в этом уверены, благородный яр Охмай? Ведь это означало бы, что сей отрок хитростью и обманом пробрался в окружение наследника, злоумышляя против него! А в таком случае я обязан позвать стражу и схватить его.
Отис уже не скрывал торжества в голосе и хищного блеска в глазах. Он был зол на мальчишку, сорвавшего такой хороший план. Как жаль, что Хига сейчас далеко, он бы очень пригодился.
- Что же ты молчишь, негодяй? Язык проглотил? Отвечай чистому отцу, кто ты такой! - вмешался Охмай. - Или я иду за стражей!
- Нет! - молящим голоском пискнула Ника. Она решила попробовать соврать, как тогда в Ухони. А не получится — что ж, кинжал вот он, в ножнах. Но сначала чистого Отиса, а потом себя. - Прошу вас, благородные яры! Я всё скажу.
- Ну так говори, маленький лгун. Мы выслушаем тебя, а потом решим, что с тобой делать. Кто ты на самом деле и кто помог тебе проникнуть в агему?
- Я... побочный сын яра Никая.
- Опять врёшь!
- Нет, яр Охмай. Я видел всех вас в Беринкроме: и Виндара, и близнецов, и их матушку. Спросите что хотите про Беринкром. И даже в Востро лучье приезжал, я прислуживал молодому яру Илинику. Помните, как Вы устроили лучный турнир, а призом был белый пони с рыжей гривой?
Отис вопросительно посмотрел на яра, тот кивнул.
- Допустим, ты из Беринкрома. Но как ты докажешь, что яр Никай — твой отец?
- Если бы яр Никай был здесь, он бы подтвердил. - Ника развела руками. Старые слуги говорили, что она похожа на бабку, мать Никая.
Яр Охмай, вспомнив рождение близнецов и белого пони с рыжей гривой, неуверенно произнёс:
- Кажется, я смутно припоминаю его...
- А теперь расскажи самое главное: как ты проник в агему? - словно пригвождая к столбу, вопросил Отис.
- По приказу яра Никая. Только он велел никому-никому не говорить об этом.
Все были ошарашены, и Ника больше всех. А вдруг сейчас грянет гром, и в палатку войдёт сам яр Никай и накажет нечестивую лгунью?!
Отис обдумывал её слова. Возможно, Никай что-то замышляет в обход него, Отиса. Очень даже возможно. Но почему Охмай ничего не знал? Впрочем, он бы тоже не посвятил этого олуха в свои планы. Подсунуть шпиона в агему наследника... Да, это в духе интригана Никая. И улика против него.
- Что ж, мальчик, ты поступил верно, что открылся нам. Теперь ступай, но обещай явиться по моему зову.
- Я... благородные яры... я всем сердцем... да я ни за что... - Ника стала уже почти кричать, изображая восторг.
- Ступай! - недовольно шикнул Отис, и Ника вылетела из шатра. И нос к носу столкнулась с красным от возмущения Роской. Она схватила его и потащила как можно дальше.
- Ты подслушивал?
- Я... я думал, нужна помощь, а ты... ты — предатель!
- Не кричи! Ты ничего не знаешь!
- Я всё слышал!
- Что?
- Что ты не Виндар! Я всё скажу Капитану.
- Он знает.
- Что?!
- Роска, вспомни: Капитан лазил в мою голову. Он всё про меня знает.
- Но... - Роска совсем смешался. - Но ты обещал явиться по зову этого чистюли...
- Вот уж нет. Ничего я ему не обещал. А теперь послушай меня: забудь, что ты услышал. Капитан знает мою тайну, и он мне доверяет.
- А Пардус?
- Пардуса такой ерундой грузить не надо, у него и так полно забот. Или ты теперь и Капитану не доверяешь?
- Нет... то есть да... то есть доверяю.
- Роска, ты мой друг, и я не хочу тебе врать, как врал этим двоим. Но и правду я не могу тебе сказать. Давай так: вместе подойдём к Капитану, и он сам скажет тебе, что знает, кто я. Идёт?
- Но до тех пор я буду приглядывать за тобой.
- По рукам. А теперь пойдём выпьем сбитня, горло пересохло.
А между тем чистый Отис велел яру Охмаю держать язык за зубами и никому не говорить о том, что произошло. И пригрозил на всякий случай карами пречистых богов.
Но Охмай по дороге обратно в Тмень рассудил по-своему: Чистый Отис далеко, а грозный Никай близко, да и лицо этого мальчишки всё не давало покоя. Поэтому, решил Охмай, пусть яр Беринкрома сам разбирается со своими детьми.
Спустя месяц вестовой привез в агему послание от яра Охмая. Там говорилось, что яр тяжко занемог и слёзно просит отпустить сына попрощаться с отцом и вступить во владение Вострым лучьем, если яр не поправится и уйдёт к богам. И внизу стояло разрешение капитана Когтей Виндару Вострину покинуть агему наследника.
Каримир долго сидел, глядя на послание, потом вызвал коготка Вострина к себе.
Ника весело влетела и вытянулась в струнку:
- Капитан! Коготок Вострин явился!
- Садись. Читай.
Ника прочитала. Потом ещё раз. И замерла. Вот теперь действительно всё.
- Как думаешь, от кого это послание?
- Тут нечего думать. Печать отца. - Ника указала на оттиск летящей совы.
- Может быть, откроешься Пардусу?
- Нет. Он меня не простит. - Непрошеные слёзы брызнули из глаз.
- Для меня ты навсегда останешься коготком, одним из нас... Дариника.
- А ты навсегда останешься моим Капитаном.
С Пардусом попрощаться не получилось — он опять был в отъезде вместе с отцом. С остальными коготками Ника обнялась на прощание, в глубине души зная, что они больше никогда не увидятся. Теперь только верный Флам будет напоминать ей, что всё это было на самом деле. В последний раз маленький, но отважный коготок Виндар вскочил на коня и отправился в неизвестность. Большой розовый пёс с небольшим светлым рогом во лбу сопровождал его.
Глава 7
- Это всё, магестри?
- Касательно изысканий — да, Владыка.
- Что ещё?
- Относительно особых гостей. Уже известны сроки их прибытия?
- Кан Скур? - обернулся Златан к хранителю ключей и тайн.
- Да, Владыка. Яр Никай заверил, что у него всё готово. Это должно случиться дней через десять, плюс дорога.
- На этот раз вы всё предусмотрели?
- Думаю, да, Владыка. Наши тайные отряды дважды ходили к этому амбару, который они почему-то называют замком, но он был пуст. И наши шпионы постоянно следят за теми двумя.
- А старик?
- Исчез. Зато мы точно знаем, что мальчишки скоро поедут на юг и окажутся недалеко от владений яра Никая. Это очень удобный случай. Можно будет взять второго.
- Он действительно так хорош, что стоит наших усилий?
- Я уверен, Владыка. Он хорош и сам по себе, но на эту приманку можно поймать и другую добычу. Ту самую.
- Что ж, магестри, удачной охоты.
- Не пойдёшь? Точно?
- Отвяжись, Рыжий. Я спать хочу.
- Всю молодость проспишь, Звездочёт. Там такая шилохвостка появилась! Вчера на столе такое выплясывала — всю посуду побила.
- Старый Гриб её не убил?
- Мы заплатили. Так пойдёшь?
- Неа. Я завтра в дозоре.
- Ну спи. А мы идём.
- Куда это вы собрались? - в дверном проёме внезапно показался Пардус.
- Наследнику многая лета!
- Тише вы. А Капитан где?
- Его местный сотник вызвал.
- А вы, пока его нет, к Старому Грибу намылились?
- Да мы, Пардус, это... по кружечке всего...
- А меня, значит, с собой не зовёте? Что там за шилохвостка?
- Огонь-девка! Танцы заморские знает — закачаешься! А Капитан и не собирался сегодня идти — Глая заболела.
- Это которая улгайские песни поёт? Все, как одна, бесконечные и заунывные?
- Она самая!
- Тогда тем более идём!
Флам зарычал, и Ника проснулась. Снаружи доносились голоса разбуженных слуг, топот, затем скрип открываемых ворот. Ника подбежала к окну и разглядела в свете нескольких факелов отряд въезжающих всадников. Ворота тут же закрылись за ними, прибывшие спешились и скрылись внутри замка.
- Опять Никай что-то затеял, - шепнула она Фламу.
Тот зевнул и положил голову на лапы, намереваясь обратно заснуть.
А Нику разбирало любопытство, поэтому она оделась, зажгла светильник и выскользнула из комнаты.
Покои яра охранялись, а вот комнаты слуг и стражи... Ника шмыгнула в каморку, откуда было прекрасно слышно всё, о чём болтают стражники. Она прильнула ухом к стене и затаилась. За стеной оживлённо шептались, у новоприбывших выспрашивали всё новые подробности.
- Тихо, братцы. Яр злющий, как медведь по весне.
- Ну так Шатун — он и есть Шатун. Что, не вышло, что он задумал?
- Вышло, да не так.
- Не темни, рассказывай уже!
- Как бы он мне язык не отрезал...
- Да тут все свои, не бойся. Где были-то?
- Где были, там уже нет. Вы спросите лучше, чего мы там делали.
- Ну??? Я тебе сейчас сам язык отрежу! Говори уже, не тяни!
- Да ладно, не пугай. Так вот. Велено нам было переодеться в селян, будто мы на ярмарку приехали. Встретились там с другим яром. Помните, он до холодов приезжал в Беринкром?
- Это ушастый такой? Яр Морох?
- Он самый. Нас оставили коней сторожить, а яр с Паем, и тем яром, и его людьми ушли в ночь. А вернулись не одни.
- Да с кем вернулись-то?
- А незнамо с кем. На голове мешок, а на руках такие кандалы чудные. Не из железа, а пойми-разбери из чего.
- А дальше чего было?
- А ничего. Приехали вот. Яр велел этого в башню, и чтоб охрана у каждой двери, и чтоб ни одна мышь. А сам злющий. Ругался на этого Мороха, только мы не слыхали, за что.
Больше ничего нового стражник не рассказал. Ника послушала ещё немного и вернулась в свою комнату. Но так и не уснула до утра.
После возвращения в Беринкром прошло почти два бесконечно долгих года. Служба в агеме казалась уже полузабытым сном. Яр Никай, увидев её тогда в одежде с гербом Великого яра, скривился и велел срочно переодеться, а эту дрянь сжечь. Ника смогла спрятать только застёжку в виде лапы пардуса. Яр долго не мог определиться со своим отношением к её поступку. Раструбить на всю Лугорию, как его дочь облапошила Великого яра со всеми его когтями? Но тогда все узнают, что она целый год провела среди мужчин, а это несмываемый позор на весь его род. Когда он решил в качестве наказания убить жуткую собаку, Ника сказала:
- Тогда я сбегу и всем расскажу, где была.
Никай хотел высечь упрямую девчонку, но сдержался. Вместо этого он позвал в гости яру Марфу.
Ника, как все девочки Тмени, боялась эту грозную старуху. Яра Марфа была жрицей Колдуньи-Совы. Четырежды в году она проводила таинственные и жуткие обряды в Совьем доме — храме, сокрытом от чужих глаз посреди болот. Каждую весну, в двуедин день, когда Колдунья-Сова повстречала своего избранника и день сравнялся ночи, женщины приносили в Совий дом священную ель, украшали её и молили богиню о хорошем урожае. С этого дня тменцы издавна отсчитывали начало года. Летом, в Велик день, тменки приводили в Совий дом своих дочерей, и жрицы проводили обряд принятия под крыло. В двуединый день осени женщины благодарили богиню за урожай, а юные девушки молили послать им достойных мужей. Зимой же, в Долгую ночь, проводились такие обряды, на которые ни девочек, ни девушек не допускали. Ника слышала только про костры до неба и чаши с кровью...
Яра Марфа вошла, стуча посохом о каменные плиты, и обвела всех грозным взглядом. Ника, как и остальные, склонила голову и поприветствовала жрицу, скрестив запястья и изобразив ладонями взмах птичьих крыльев. Ника помнила, что при этом у мужчин сверху должна быть правая рука, а у женщин — левая. Тёмное шерстяное платье яры Марфы было украшено тесьмой по подолу, на рукавах и вдоль ворота. По этой тесьме любой тменец сразу определял, откуда родом женщина, к какому роду приросла и чем занимается её муж. Поверх платья, согласно обычаю, яра носила халок из яркой шерсти — два прямоугольных куска плотной ткани, скреплённых на плечах тесьмой, а на боках — шнуровкой или пуговицами. Халок говорил о достатке и знатности рода, украшался вышивкой, жемчугом и пряжками из золота и серебра. На голове у яры красовался теменник — суконная шапочка, скрывавшая волосы. У знатных женщин он был оторочен мехом и расшит бисером, простые селянки украшали его вышивкой и помпонами из шерсти. Теменник яры Марфы, помимо жемчуга и бисера, был украшен по бокам небольшими крыльями, искусно сплетёнными из серебряной проволоки — знаком жрицы Колдуньи-Совы.
- Богине во славу, нам во здраву, - кивнула жрица и прошествовала к столу.
Ради важной гостьи яр Никай велел выставить на стол всё самое лучшее, чем могла одарить их тменская земля. Жареный вепрь в лесных ягодах, тушёная телятина с грибами, рыбник — наваристая похлёбка из разных видов морской и речной рыбы, овощей и трав, орехи в меду, белые пышные булки с маслом и беринкромские травяные настойки, за которые даже гордые стовольские яры платят золотом. Отведав угощения, яра Марфа положила ложку и кивнула:
- Благодарствую, яр Никай. Так зачем звал?
- Подсоби, Марфа. Не дочка растёт, а репей в гриве. Одни колючки торчат. Как матери не стало — так и некому её уму-разуму учить.
- Жениться тебе пора, яр. Вот и будет ей новая мать.
- Не об том сейчас речь, - поморщился яр Никай.
О новой жене он подумывал, но подходящей пока не нашёл. Мать Дариники была родом из Ярских земель, выросла среди солнечных полей, а здесь, в сумраке тменских лесов и болот, быстро зачахла. Она одной из первых умерла от хвори, а следом за ней и сын. Поэтому яр твёрдо решил, что вторая жена будет из тменок. Но хворь, не щадя никого, унесла с собой и многих знатных яринок, так что выбор у Никая был невелик.
- Здесь ей делать нечего, одичает совсем, вот я и подумал: а не взяла бы ты её в Совий дом? - продолжил Никай.
Марфа повернулась к Даринике и стала её оглядывать, будто приценивалась. Дариника вся внутренне сжалась, но старалась не показать вида.
- И где ж она пропадала у тебя? В двуедин день я её не приметила. Или про монастырь правду люди говорят? - сурово спросила Марфа.
Яр Никай немного смутился. Это жена перед смертью попросила, чтобы Нику отправили на обучение в монастырь. Правда, она говорила о монастыре пресветлой Наиннары в Ярских землях, где сама обучалась в детстве. Никай же подобрал монастырь поближе и подешевле — всё равно потом замуж отдавать, так зачем девчонке голову дурить всякими науками? Марфе это пришлось не по нраву — не нужна тменцам чужая вера. Из-за этого они целый год не встречались, и тут вдруг яр Никай как ни в чём не бывало позвал её в гости.
- Тут, Марфа, дело такое... Не для чужих ушей.
Никай отослал всех слуг и внимательно посмотрел на Марфу, собираясь с мыслями.
- Вот скажи мне, жрица: если девка заболеет сильно или умом тронется — что вы с ней делаете?
- Не для мужских ушей наши тайны, яр.
- Да не нужны мне твои тайны. Вы заново её высиживаете, верно? А потом заново под крыло принимаете? Ну так вот: дочь моя вроде как умом тронулась. Так что проведи над ней все эти ваши обряды, исцели её.
Марфа снова посмотрела на Нику.
- Да уж вижу. И чую. Не нашим духом веет. Кошачьим будто. А, яр?
- Твоя правда, - согласно кивнул Никай. - При ней слуг прирезали, вот она умом и тронулась. Вообразила себя мальцом и подалась в Новый замок. И стала наследнику прислуживать.
- Ох...
- Так возьмись уж, Марфа, верни её душу в Беринкром.
- Вон о чём просишь... Ох, и непросто это, яр. Моё слово такое: раз она год под котами была — значит, год быть ей послушницей в Совьем доме, всю чёрную работу выполнять. А потом уж погляжу — проводить обряд или толку не будет.
- Забирай, будь по-твоему, - легко согласился Никай.
До Совьего дома добраться ох как непросто, это каждый тменец знает. Сперва доехать нужно до Огоньков, деревушки на самом краю Мокиных болот, найти там проводницу, а слуг, лошадей и весь скарб – оставить. А дальше – иди по тайной тропе вслед за проводницей, да смотри не оступись. Желаешь грехи отмолить или просить богиню о милости – так подбери подол да ступай босиком, по щиколотку, а то и по колено в болотной жиже. Но если водятся у тебя монеты – старинные тменские мышинги или треклятые лугорские сребры – так и быть, возьмутся местные крепкие девки донести тебя в сухости и сохранности до самого порога Совьего дома. Недаром же всю зиму плели они носилки-креслица да крепили их на крепкие колья, чтобы сподручнее было молельщиц таскать.
Ника сидела на берегу ручья и пыталась оттереть ноги от подсыхающей болотной жижи. Неловко свесившись, чтобы зачерпнуть ладонью воды, она намочила шерстяной рукав платья по самый локоть.
- Дыгр ангвара эс кари! Да чтоб тебя! – в сердцах выругалась она.
- Не призывай их. Не надо, - произнёс тоненький голосок у неё за спиной.
Ника резко обернулась и сердито уставилась на незнакомую девчонку, сумевшую подойти так бесшумно. Капитан бы за такое ротозейство по головке не погладил…
Девчонка была вся какая-то… невесомая. Сама худющая, ручки-ножки как прутики. Волосы реденькие и непонятного серо-соломенного цвета, будто выцвели на солнце. А глаза такие бледно-голубые, что почти белые. Да и сама вся полупрозрачная, прищурься как следует – и увидишь сквозь неё куст золотого шара. Залатанное платье без халока, бусы из ягод, грязные босые ноги…
«У храма ей бы хорошо подавали», - злорадно подумала Ника, а вслух сказала:
- Никого я не призывала. Чего тебе?
- А помянешь сдуру к ночи – не откроешь утром очи, - строго сказала девочка и погрозила пальцем.
- Да отвяжись ты! Несёшь какую-то шарпынью лопотень…
Девочка охнула, закрыла уши руками и побежала прочь. Ника пожала плечами и хотела было вернуться к отмыванию ног, но её снова отвлекли.
Сначала раздался резкий короткий крик, будто боевой клич, а потом то ли хрип, то ли мычание… Ника почему-то вспомнила, как боролись, катаясь по земле, Рыжий и Борей. Не в шутку боролись, а зло, с остервенением. Рыжий тогда какую-то несусветную глупость отмочил, и Борей, всегда такой спокойный, не выдержал. Капитан очень тогда разозлился на Рыжего. Как же он его наказал? Ах да! Велел взять Борея на закорки и три круга пробежать. Но кому же здесь-то бороться?
Ника вскочила и побежала в сторону непонятных звуков.
Сначала она решила, что две женщины разнимают дерущихся, хватая их за руки и за ноги. Но потом поняла, что дерущийся один. Одна. Та самая девчонка. Она изгибалась, вырывалась и жутко мычала, брызгая пеной изо рта. И откуда вдруг такая силища в этом тощем тельце? Ника нерешительно стояла поодаль и смотрела, как закатываются белые глаза, как рвётся ветхое платье…
- Чего вылупилась? Помогай! – рявкнула одна из женщин.
Ника подошла и попыталась ухватить дёргающуюся ногу. Такая тоненькая… А если сломается?
Девчонка вдруг резко дёрнулась, извернулась, и Ника с изумлением увидела у самого своего лица чужую чёрную пятку.
Ника попыталась отпрянуть, но успела только чуть отвернуть лицо. Пятка врезалась в щёку, и в следующий миг Ника оказалась лежащей на траве. Она изумлённо потрясла головой.
Девчонка дёргалась всё реже и слабее и, наконец, затихла.
- Пойду матушку позову, - сказала одна из женщин, вторая молча кивнула.
- Что это с ней? – осторожно спросила Ника.
- Не бойся, прошло уже, - устало ответила женщина. – Ты только при ней всякую нечисть не упоминай.
- Почему? – краснея, спросила Ника.
- Пропащая она. С год назад пропала в лесу. А через неделю нашлась. Люди говорят, её шарпыньки утащили.
- Шарпыньки?!
- Тише ты! Не разбуди. Она теперь долго спать будет.
- А вправду… они?
- Да кто ж знает… Только богине это ведомо.
Ника поначалу сторонилась этой странной пропащей девочки, Еськи из Вардовы, и вместе с остальными подсмеивалась над ней. Но тесная жизнь на маленьком острове посреди болот волей-неволей сближала их – и послушниц, и сестёр, и старших жриц. Из всех послушниц Еська почему-то больше всего тянулась к Нике: вдруг появлялась за спиной и выдавала очередной глупый стишок, а то и песенки пищать принималась.
- Еся, мне надо орехи лущить, - пыталась отделаться от неё Ника.
- Орехи лущить надо, - кивала та, садилась рядом и начинала помогать. – Скорлупа от уколиков хорошо помогает.
- От чего?
- От уколиков. Когда вот сюда будто иголкой тычут.
Еська путала имена послушниц, но знала название каждой травки, каждого куста. Сёстры то и дело посылали её на поиски редких целебных травок, и Ника стала увязываться за ней. Они надевали ходули, брали в руки шесты и бродили по изведанным тропам, обходя опасные места.
Целый год Ника исправно делала всё, что велели жрицы: таскала воду, собирала хворост, толкла камни и коренья, мыла полы в гостевом доме... Подходить близко к самому храму, большому бревенчатому дому, украшенному резьбой и позолотой, ей запрещалось, пока не пройдёт заново обряд принятия под крыло. Свой первый обряд она не помнила, ей было тогда год или два. Матушка тоже не любила вспоминать об этом, но зато по вечерам иногда рассказывала о пресветлой предначальной Матери Наиннаре и дочери её Варье-ткачихе, которая и соткала Утрари-Матри под пение Матери в звёздной ночи. Её братья по велению Отца добыли для неё звёздную пряжу, и была эта пряжа разных цветов. Поэтому и получилась Утрари-Матри такой пёстрой. Биша принёс жёлтую и зелёную пряжу, и стал он зваться Биша-пахарь, покровитель тех, кто сеет и пашет. Тейво принёс красную и синюю пряжу, и стал он зваться Тейво-кузнец, покровитель ремесленников. А Ару принёс серую пряжу и кусок чёрного железа с небес, и стал он зваться Ару-воин. Коготки чаще всего клялись его именем.
Нику не секли, как других послушниц, но и яринкой никто не величал, и даже имени её будто лишили. «Эй, ты!» или «эй, послушница» - так к ней обращались. Всё это было похоже на агему наоборот. Она снова была не собой, но теперь уже не по своей воле. Ника быстро освоила ходули, и собирание болотных трав и ягод вместе с Еськой стало одним из её любимых занятий.
Каждый день послушницы под присмотром жриц молили Колдунью-Сову принять их под своё крыло, учили молитвенные песни или слушали наставления. Ника тоже молила, пела и слушала, но с удивлением и даже недоумением смотрела на девочек, которые во время молитвы начинали вдруг рыдать или биться головой о землю. Ника верила в Колдунью-Сову, уважала и побаивалась, но рыдать-то зачем? Богине не нужны сопли и слёзы, ей нужны светлые помыслы и добрые дела. Ника вспоминала коготков. Кто-то из них верил в чистых богов, двуначальных Атия и Наиннару, и их первых детей; кто-то - в духов улгайских степей, кто-то — в горных старцев или русалок... Но все считали веру чем-то личным, что не принято выставлять напоказ. Вспоминая коготков, Ника невольно дотрагивалась до того места на груди, рядом с сердцем, где с изнанки была приколота агемская пряжка. По ночам она про себя повторяла их имена, вспоминала шутки и проделки... и улыбалась. Или тихо плакала. Или сразу улыбалась и плакала, но только так, чтобы никто не видел.
Яра Марфа не жила в Совьем доме, но часто навещала. Когда год послушания был на исходе, она велела привести Нику и снова долго глядела будто сквозь неё, а потом приказала прочитать наизусть все песни и молитвы.
- Ну вот, хоть на девку походить стала. Теперь заприте её в тёмной клети на три дня. Еды не давать, только воду. И готовьтесь к обряду. Надо весь кошачий дух из неё вытянуть, не то Сова разгневается.
На этот раз Ника испугалась по-настоящему. Что старуха собирается с ней делать? Правда ли, что Колдунья-Сова разгневается, если Ника не забудет про агему?
- Не бойся, - шепнула Еська. – Твой цветок с колючками, но большой и красивый. Богине он понравится.
Ника растерянно улыбнулась в ответ. Она давно привыкла не обращать внимания на Еськины странности.
Её отвели в тёмную полуподвальную клеть без окон. Лавка, старое одеяло и ведро — вот и всё, что там было. Дверь захлопнулась, проскрипел засов. Тьма и тишина подступили с двух сторон и сжали в своих крепких объятиях. Словно медвежьи лапы. Или крылья огромной птицы...
А потом были эти три дня. И обряд. И обещание на крови. И тайна, запечатавшая уста.
Еська осталась жить в Совьем доме. После обряда её странности и приступы не прекратились, и родня отказалась забирать её обратно.
На прощанье она протянула Нике лист чернолапки и прошептала:
- Она дала тебе крылья, и ты улетишь. Не бойся. Я постерегу. Только вот Синеглазый на тебя смотрит. Он мне не нравится. Не слушай его.
- Хорошо, Есения. Не буду, - кивнула Ника и обняла подругу.
Ника вернулась в Беринкром полноправной яринкой. Вроде бы. Единственными, кто был рад её возвращению, были Флам и кухарка Палма, которая весь этот год прикармливала верного пса, время от времени прибегавшего из леса.
Никай часто был в разъездах, да и в Беринкром то и дело заглядывали таинственные гости. Ника снова оказалась предоставлена сама себе. Обряд убедил её, что богиня, в отличие от старухи, вовсе не злится на неё. Колдунья-Сова и сама была воительницей, так что в умении владеть мечом и луком не может быть ничего постыдного. А что до остального, в чём обвиняли её жрицы — так богине ведомы все наши помыслы. Поэтому она и не наказала Нику.
Рассудив таким образом, она раздобыла небольшой меч и стала тайком убегать в лес тренироваться, Флам в это время охотился на разную живность. Ника перечитала все немногочисленные книги, что нашла в замке. Часто она коротала время в компании старой доброй Палмы, которая рассказывала разные истории. Про мать Ники, которую привезли сюда почти девочкой, и как она просила испечь пирожок-лодочку с лесной ягодой. Про бабку Дариники, которая невестку держала в строгости и ругала за то, что долго нет внука, наследника Беринкрома. Да и про сам Беринкром, бывший когда-то оплотом мятежного юга, Палма могла часами рассказывать истории, одна страшнее и чудеснее другой. Будто Колдунья-Сова самолично возвела Беринкром за одну ночь. Она танцевала под звёздами, и камни танцевали вместе с ней, а потом укладывались по её мановению и становились стенами и башнями. Будто она влюбилась в прекрасного и могущественного Владыку, но они не могли быть вместе. Колдунья-Сова так тосковала, что по ночам оборачивалась большой бесшумной птицей и летала посмотреть на чудесный остров.
Так прошёл ещё год.
А теперь яр Никай совершил что-то ужасное. Ника чувствовала, что это кончится большой бедой. Как только пропели петухи, она оделась и побежала на кухню узнавать свежие новости.
Но даже слуги ничего толком не знали. Да, кого-то привезли ночью и заперли в башне. Но никого туда не пускают, еду Пай будет забирать с кухни сам, и вообще об этом говорить запрещено строго-настрого.
Потом Нику позвали к завтраку в обеденный зал. Там были яр Никай и яр Морох. Ника терпеть не могла этого долговязого типа с длинными неопрятными волосами. Сначала он не обращал на неё внимания, потом вдруг стал рассматривать, будто прицениваясь к лошади на торгах, и ухмыляться загадочно. Ника старалась не попадаться ему на глаза.
- А вот и наша прелестная Дариника, - насмешливо произнёс яр Морох.
- Ты опоздала, - вместо приветствия сказал Никай.
- Простите, отец. Ночью меня разбудил какой-то шум, и я не выспалась.
Никай ничего не ответил, они принялись за еду. Ника исподтишка наблюдала за сотрапезниками. Хозяин замка почти не выдавал своего волнения, а вот гость был явно возбуждён и порывался то и дело что-то сказать, будто продолжая прерванный спор. Вставая из-за стола, Никай бросил коротко:
- Я отлучусь ненадолго.
Когда яр ускакал, Ника, прогуливаясь, подошла к башне. Вход в неё охраняли двое самых жестоких головорезов яра. Тогда Ника вернулась в замок и стала искать Мороха. Он обнаружился всё в том же обеденном зале с кубком в руках и початым бочонком на столе.
- А вот и моя награда! - обрадованно крикнул он.
Ника удивлённо обернулась. Никого рядом не было. Морох захохотал.
- Да я про тебя говорю, глупышка. Яр обещал мне тебя... за одно дельце. И пусть только попробует увильнуть! Я всё сделал. Даже лучше, чем надо! Они там оценят, вот увидишь! А этот Беринкром — не такая уж дыра...
Яр стал осматриваться, в мыслях уже рисуя будущее великолепие этого мрачного места.
Ника догадывалась о намерениях Мороха, но была уверена, что Никай откажет такому ничтожному претенденту. Да что же он такое сделал?!
- Яр Морох, Вы, должно быть, совершили что-то очень замечательное?
- А?
- Кто Вас оценит, яр Морох?
Но в ответ он только хитро улыбнулся и приложил палец к губам. Ника улыбнулась в ответ, подошла, взяла кубок и стала наполнять его вином. Яр взял кубок одной рукой, а другой притянул её и посадил на колени. Ника изо всех сил сдерживалась, изображая покорность. И тут в разрезе его рубахи что-то сверкнуло. Камень. До боли знакомый камень, виденный сотни раз. Золотистый.
Ника очнулась только от поцелуя пьяного назойливого жениха. Ловко освободившись от его объятий, она выбежала вон.
Глава 8
Не может быть. Они не могли похитить Пардуса. Его охраняет агема во главе с капитаном, его охраняют Когти, да он сам их всех испепелит одним взглядом! Ника вспомнила пылающие деревья и расколотые валуны. Но откуда у Мороха, дыгра ему в печень, этот камень? Пардус никогда не снимал его. Значит... в башне сейчас сидит Дамиан? Не может быть!
Мысли бесцельно бегали по кругу. Стой. Остановись. Надо узнать, кого держат в башне. Никай может вернуться в любую минуту и... Зачем вообще было похищать наследника? Чтобы убить? Чтобы потребовать выкуп? Но тогда вся Лугория обрушится на Беринкром и сотрёт его в пыль. Нет, не о том думай. Как пробраться в башню? В ней три этажа. Узника наверняка держат на верхнем. Стража у каждых дверей...
И тут Ника вспомнила. Сама башня построена из крепкого камня, а вот деревянный навес был таким ветхим, что недавно обрушился. Прошлым летом его пытались починить. Ловкий мальчишка, сын плотника, залез на крышу пристройки, прикинул на глаз и стал осторожно карабкаться прямо по стене. Дотянулся до торчащего стропила, сел верхом, передохнул и полез дальше, до следующей балки, выступающей уже под самой крышей. Закрепил верёвку как следует. И стал карабкаться туда-сюда уже по верёвке. Но вскоре зарядили дожди, и ремонт отложили. Куча досок так и осталась лежать наверху. Скорее всего, и верёвка тоже.
Башня строилась не для жилья, вместо окон — небольшие отверстия. Забраться внутрь через них невозможно, а вот поговорить...
Ника приступила к подготовке своего безумного плана, стараясь не упустить ни одну деталь. Надёжная верёвка была припрятана около тайного хода, которым они с Фламом пользовались, чтобы незаметно сбегать в лес. Но как её забросить в темноте на балку так, чтобы она там закрепилась? Да ещё и не привлечь внимания... Карабкаться по отвесной стене, как тот мальчишка, она точно не сможет. Это и днём-то вряд ли кому удастся, а уж ночью...
Ника хлопнула себя по лбу. Их же учили этому в агеме! И она даже тренировалась в лесу! Она побежала в комнату и нашла небольшой арбалет, доставшийся ей в наследство от Илиника. Привязать верёвку к болту и прицелиться чуть выше балки. Так. Теперь удобная для лазания одежда и обувь. И навязать на верёвке узлов.
В сумерках Ника уже была на крыше амбара, примыкавшего к башне. Как только дневная суета в замке затихла, она, ещё раз оглядевшись, поползла к башенной стене. Взошедшая луна освещала стражников на стене, скрывая Нику в тени. Как будто Колдунья-Сова помогала ей в опасном деле. Держась за стену, Ника встала и примерилась к нужной балке. Длины верёвки должно хватить, даже с запасом. Один её конец уже был привязан к арбалетному болту, второй Ника закрепила на крыше. И начала целиться.
Болт прошёл ниже балки, дёрнулся на конце верёвки и упал в темноту. Ника замерла. Один из стражников обернулся и минуты две вглядывался и прислушивался, потом успокоился и неторопливо пошёл вдоль стены. Ника потянула за верёвку и достала болт. У этого детского арбалета слабое натяжение, а болт с верёвкой весят много. Надо целиться выше.
Вторая попытка вышла удачной. Болт улетел на длину верёвки, замер и закрутился вокруг балки. Ника осторожно подёргала. Держит. «Колдунья-Сова, помоги мне», - мысленно попросила она. Осторожно перебирая руками (узлы не давали соскальзывать) и ища ногами любой выступ на стене, она медленно поползла вверх. Вот и заветный выступ. Она подтянулась и села верхом, отдышалась. По её расчётам, узника должны были держать в небольшом помещении, где раньше хранили бочки со смолой. Узкое оконце этой клети было прямо над ней. Нужно только встать на балку, и можно дотянуться... Ника изо всех сил старалась унять дрожь в коленях и бешеный стук сердца. У неё получится. Она ничем не хуже того мальчишки. Она коготок из агемы наследника. Сжав зубы, она стала очень медленно подниматься.
Выпрямившись, Ника вцепилась в края оконного проёма и осторожно шепнула в непроглядную темень:
- Эй!
Там что-то шевельнулось.
- Кто это? - шепнули в ответ.
- Это Святоша.
- Кто?
- Т.Е.О. - медленно произнесла она.
Это был один из их старых условных сигналов. Тайное еретическое общество. После короткого молчания она услышала в ответ:
- Святоша, чего ты боишься?
Ника удивлённо помолчала, потом вспомнила:
- Пауков!
- Точно. Где я?
- В Беринкроме.
- Беринкром... зараза ему в печень, - сказал собеседник уже не шёпотом, а тихим злым голосом. Этот голос Ника сразу узнала.
- Пардус, это вправду ты?
- Я. Ты мне поможешь?
- Да. Но как?
- Мой камень.
- Да! Я знаю, где он! Я скоро.
Святоша исчез, а Дамиан остался стоять у окна и вспоминать...
Он очнулся от резких движений. Голова дёргалась, в живот что-то больно упиралось, колени стучали обо что-то твёрдое, дышать тяжело, ничего не видно... Но самое ужасное — руки. Их как будто не было. Отчаянно задёргавшись, он ощутил боль в запястьях. Эта боль принесла облегчение: значит, руки на месте, просто не слушаются. Он скачет, и он связан. А на голове, судя по пыльному запаху, мешок из-под овса. И ещё во рту какая-то гадость.
После долгой скачки всадники, наконец, остановились. Его стащили с седла и поволокли куда-то, потом поставили и сдёрнули с головы мешок. Первым, что он увидел, было лицо яра Никая. Они оба не смогли скрыть изумления.
- Ты кого привёз, хрыгр ушастый?
- Кого та девка из подвала вывела — того и привёз. Всё, как ты велел. И одет он был не так, как остальные, и железяки эти сработали.
- Железяки?! Ты что, не знаешь, как выглядит наследник?! На монеты посмотри, которые у тебя в кошеле! Или там одни полушки резаные с медяками?
- Наследник?! - ошарашенно ответил второй похититель и уставился на Дамиана.
Видимо, кляп мешал ему признать в этом мальчишке того, кого знала вся Лугория, и он вытащил тряпку. Дамиан зло сплюнул пыль и комки ниток.
- Яр Никай... какая встреча... - просипел он.
Незадачливый похититель, признав его наконец, попытался засунуть кляп обратно, но Дамиан уклонился и сказал:
- Не надо. Я же не кричу, - он не приказывал, но и не умолял. Скорее, убеждал, глядя в глаза Никаю.
- Но ты же колдун. Семя келеагоново. Заколдуешь ещё, - опасливо сказал второй.
- Чем? Словами? Или песнями? Я русалка тебе что ли? - Дамиан коротко взглянул на него, а потом снова обратился к главарю похитителей. - Никай, скажи этому безмерно умному человеку, что канои всё делают руками, и поэтому вы привезли эти штуки... Кстати, а что это? Точно не в Лугории сделано.
Он с трудом приподнял руки, пытаясь рассмотреть очень странные наручники из розовато-жёлтого металла. Они не выглядели такими непомерно тяжёлыми — наоборот, производили впечатление скорее изящных украшений, и это сбивало с толку. И ещё Дамиан понял, почему не чувствует руки: в них не течёт огонь.
- Правда твоя, наследник. Не в Лугории, - согласился яр Никай.
- Лирника работа, - сказал, будто сплюнул, Дамиан. - Со Златаном снюхался? Значит, я — проклятый, на мне и порча, и скверна, и Келе-Агон в печёнках, и хрыгры по мне потоптались... А Златан? С ним, значит, можно союзы заключать? Его не боишься?
- Что ты отродье нечистое, что он. По мне — так перегрызите друг другу глотки, людям только легче станет. Чем слабее враги, тем сильнее наша Тмень.
- Про Тмень вспомнил. А что с твоей Тменью будет, когда отец про это узнает? Об этом не думал? И дайте уже воды, хрыгровы отродья!
Никай кивнул своим людям, и через мгновение фляжка с живительной влагой оказалась рядом с лицом наследника. Тот прополоскал рот от остатков кляпа, сплюнул, а потом начал жадно пить. Жуткие наручники, отбирающие силу, он старался держать как можно дальше от тела.
Никай и второй похититель отошли подальше и продолжили разговор. До Дамиана долетали отдельные слова, в основном ругательства. Он уже понял, что его похитили по ошибке и теперь решают, как быть дальше. Второй похититель отчаянно оправдывался, размахивая руками, и что-то предлагал, но Никай отрицательно качал головой.
Дамиан огляделся. Какая-то старая конюшня. Снаружи ни звука, у двери стражники. Даже если получится выпрыгнуть в окно — без рук он далеко не убежит. Да и эти непонятные наручники пугали до дрожи в коленках. Они прерывали токи силы, нарушали равновесие, путали сознание.
Решив отложить побег на потом, Дамиан устроился поудобнее, закрыл глаза и стал прислушиваться к разговору. Кажется, он расслышал слово «переправа». Свирт?! Они хотят отвезти его в Свирт?! Это же не обойдётся просто выкупом! Это же... война.
Спускаться было намного легче. Оставив верёвку на месте, Ника побежала к покоям, отведённым для яра Мороха. Тот блаженно спал в обнимку с одной из служанок. Ника стала перетряхивать его одежду, разбросанную по полу. Её возня разбудила служанку. Та приподнялась, обернулась испуганно... и Ника увидела камень у неё на груди.
- Воровка! Как ты смеешь?! - зашипела Ника и выхватила кинжал.
- Нет! Яр подарил мне его! - всхлипнула та. Обе они говорили возбуждённо, но тихо, чтобы Морох не проснулся.
- Быстро отдай и выметайся. Завтра с тобой разберусь. - Ника для верности ткнула кинжалом в сторону камня. Служанка пискнула, почти бросила камень, схватила платье и выбежала.
- Сама виновата. Не того привела, - пробормотал яр, перевернулся на другой бок и затих.
Ника выдохнула, убрала кинжал и отправилась в обратный путь. По дороге она чуть не столкнулась со стражниками, шедшими на стену сменить уставших товарищей. Выругав себя за неосторожность, она дала им отойти подальше и собиралась уже выйти из укрытия, когда услышала голоса — это сменившиеся стражники возвращались к сытному ужину и тёплым постелям. Дождавшись, пока за ними захлопнется дверь, Ника побежала дальше.
Верёвка была на месте, вокруг тишина и покой. Вдруг что-то ткнулось ей в бок. Осторожно скосив глаза, она выдохнула с облегчением:
- Флам! Чщщщ! Охраняй.
Флам послушно остался внизу, а она принялась снова проделывать тот же опасный путь: крыша амбара — стена башни — балка — окно.
- Пардус!
- Да! - видимо, он всё это время не отходил от окна.
- Вот, держи!
- Не могу, руки не слушаются. Попробуй надеть его на меня.
Ника, зажав камень в руке, стала шарить в темноте и наткнулась на что-то. Волосы. Её будто молнией пронзило. Не той, настоящей, которую Пардус мог метнуть в скалу и раскрошить её в пыль... Нет, эта молния была... другой.
Тряхнув головой, Ника заставила себя сосредоточиться. Она ощупала его голову под волосами, изо всех сил пытаясь не уронить камень и не упасть самой, начала расправлять цепочку, накидывая её на голову Пардуса. Он, как мог, помогал.
- Получилось?
- Да. Теперь подожди немного.
Ника знала, что он пытается сделать. Связаться с Капитаном. На это нужно время. Она перенесла вес с одной ноги на другую и стала ждать.
- Святоша! - позвали из-за стены.
- Да?
- Сможешь передать камень Капитану?
- К-куда?
- Он скоро будет здесь. Сможешь?
- Я... да, Пардус. Я придумаю что-нибудь.
- Тогда сними его.
Ника протянула руку как могла далеко, снова наткнулась на его голову, чуть не попав в глаз, и стала наощупь искать металл цепочки. Раньше его волосы были совсем короткие, а теперь Ника почувствовала под пальцами мягкие кудри. Голова закружилась, и Ника мысленно дала себе подзатыльник. Почти вывихнув кисть, она ухватилась, наконец, и стянула цепочку с его головы.
- Только не потеряй, - попросил напоследок Дамиан.
- Ни за что! - ответила Ника, покачнулась и чуть не выронила камень.
Кое-как усевшись на балку спиной к башне, она расслабила мышцы и отдохнула. Луна вот-вот осветит эту сторону башни, нельзя оставлять верёвку. Ника стала пытаться её разматывать, но пальцы не слушались, верёвка разбухла от влаги, и болт крепко в ней запутался. Может, отрезать? Ника посмотрела вниз. Покатая крыша амбара не сулила ничего хорошего. Она стала растирать негнущиеся пальцы и думать. А что, если сделать петлю? Она сможет спуститься, а потом сбросит петлю с балки. Поскольку лучше идеи в голову не приходило, а луна подбиралась всё ближе, Ника решительно обрезала спутанную часть верёвки и сделала широкую петлю. Накинула на балку и посмотрела вниз. Конец верёвки болтался довольно далеко от крыши. Ещё раз воззвав к Колдунье-Сове, Ника стала спускаться.
Когда ноги коснулись крыши, в руках оставался самый кончик верёвки. Ника стала дёргать, пытаясь скинуть петлю с балки. Верёвка, наконец, слетела, но Ника не удержала равновесие и покатилась, отчаянно цепляясь за всё подряд. Схватившись за водосток, она замедлила падение, согнула ноги в коленях и, больше не в силах удерживаться, полетела к земле.
Она упала почти на Флама, тот от неожиданности подскочил и гавкнул, но быстро успокоился. Стражники обернулись на шум.
- Слышал? Что там?
- Да это келеагонова псина.
- Голос, - шепнула Ника, и Флам гавкнул ещё.
- Да заткнись ты, тварь! Без тебя тошно, - разозлился стражник, сплюнул и отвернулся.
Ника стала шевелить руками и ногами. Кости целы, остальное не считается. Нащупала камень под одеждой. На месте. Верёвка валялась рядом. Арбалет остался на крыше, но это уже не важно. Ника поднялась на колени, стараясь не охать, спрятала верёвку и почти поползла к потайной лазейке, Флам не отставал.
Когда-то давно Беринкром был окружён валом и рвом с водой, что не раз помогало защитникам крепости. Но вот уже почти двести лет в Лугории не было войн, ров стал превращаться в болото, тучи комаров и мошек не давали покоя, и дед Никая велел засыпать ров.
Эту лазейку под крепостной стеной нашёл Илиник, когда они играли в разбойников много лет назад, и это было их секретом. Скорее всего, когда-то здесь протекал ручей, но потом пересох.
Ника, морщась от боли, проползла под стеной и оказалась снаружи. Прячась за знакомыми кустами и бугорками, она добралась до леса. Флам следовал за ней верной тенью.
Что же дальше? От ворот замка вело две дороги: одна на север, мимо отрога Большой гряды, огибая Ржавые земли, до самой границы Стоволья и дальше, к Новому замку. И вторая, идущая сквозь лес к берегу Иликона. Была ещё тропа на юг, к людям Маяка. Но по ней капитан точно не мог прийти. Как и по второй. Нет, капитан с коготками придёт с севера. Значит, нужно обогнуть Беринкром и идти навстречу.
Ника сделала несколько шагов и остановилась. Кажется, всё-таки вывих. Она села и ощупала лодыжку. И сморщилась от боли. Прыгать на одной ноге? Ползти? Она с тоской осмотрелась и встретилась глазами с верным другом.
- Флам, - она притянула за уши его рогатую голову, - найди Капитана. Ты помнишь Капитана. Отдай это Капитану, - она повесила камень на шею собаки, и тот исчез в густой розовой шерсти. Ника смотрела в его глаза и повторяла приказ раз за разом. У неё не было вещей с запахом Каримира, но, может быть, камень поможет?
- Иди на север. Туда. Найди Капитана.
Флам рыкнул, вырвался из её объятий и ринулся в темноту леса. Оставалось только надеяться. Из последних сил Ника добралась до своей комнаты и рухнула на постель. Она не слышала, как под утро вернулся яр Никай.
Глава 9
Агема неслась переменным аллюром уже много часов. В предрассветных сумерках дорога была хорошо видна. Получив еле различимое послание, Каримир поднял коготков, отправил вестового к Эгрису и помчался выручать Дамиана. Он знал, что самое позднее на рассвете в сторону Беринкрома двинутся рати во главе с Когтями Пардуса. Но его неудержимо гнали вперёд чувство вины, надежда на спасение и жажда мести. Как и остальных коготков.
По дороге навстречу двигалось что-то светлое и небольшое. Каримир осадил коня, тот захрапел и, сделав несколько шагов, встал, тяжело дыша. Остальные тоже остановились, тревожно осматриваясь по сторонам.
- Собака, - тихо сказал зоркий Полоз.
Каримир присмотрелся. Из тумана выплывало бело-розовое нечто и стремительно превращалось в большую собаку. Завидев их, собака ощерилась и зарычала, но потом, будто признав, повела носом и завиляла хвостом.
- Это же Флам! - поразился Звездочёт.
- Смотрите в оба, - велел Капитан, соскочил с коня и пошёл к псу.
Тот спокойно стоял посреди дороги, ожидая его. Какое-то очень знакомое ощущение влекло вперёд, по груди разливалось тепло, в пальцах покалывало. Сила, много силы, совсем рядом. В собаке? Доверившись инстинкту, Каримир подошёл и стал осматривать пса. И сначала почувствовал, а потом увидел его. Зимний Свет.
Флам не шевелился, пока Каримир забирал камень, потом развернулся и побежал назад.
Каримир, на ходу размышляя о случившемся, вернулся к остальным, и скачка продолжилась. Собака больше не показывалась — видно, свернула в лес.
Солнце уже показалось из-за леса, когда впереди они увидели старинный серый замок. Утренний туман стелился по скошенным травам, в лесу проснулись птицы, роса сверкала в первых лучах солнца.
- Ждите здесь, - скомандовал Капитан. - Как дам сигнал — вперёд.
- Какой сигнал?
- Поймёте.
Он достал из-под одежды оба камня, спешился и почти побежал к замку. Коготки поняли, какого сигнала им ждать.
Каримир на ходу соединил камни и сжал в руке. Сила двух камней загудела, вмиг наполнила тело и понесла его, словно на крыльях, вперёд, требуя немедленного высвобождения. Со стены что-то кричали, просвистела стрела, другая, но Каримир их не замечал. Что значили эти палочки по сравнению с могучим потоком силы, способным сотворять и разрушать города?!
Из тумана показались ворота. Сила внутри него осознала цель и ринулась вперёд. Огромная шаровая молния прожгла железо и дерево, разнесла в щепы засов и поплыла дальше, к опускавшейся судорожными рывками решётке. Ослепительный взрыв и грохот слились воедино. Каримир упал. Он отчаянно искал хоть каплю силы, как ищут в пустыне глоток воды. Коготки уже неслись в атаку.
Жуткий грохот разбудил Нику. Она вскочила, наступила на больную ногу и упала. И только тут окончательно проснулась. Кое-как доковыляв до окна, она увидела плоды своих ночных трудов. От ворот валил густой дым. Жители Беринкрома кто в чём выбегали во двор, крича от ужаса. Стражники хватали копья и мечи и бросались кто на стены, кто к воротам, пытаясь выстроить стену из копий. А в пролом уже влетали неистовые всадники, дико вопя и выставив копья наперевес. Они сшибли жалкое заграждение из полуодетых стражников. Заржали раненые кони, кто-то свалился, остальные рассыпались и стали догонять убегающих. Со стен посыпались стрелы.
Ника говорила себе: «Смотри. Смотри. Ты должна смотреть. Они все умирают из-за тебя. Их души будут прилетать к тебе в ночи огромными совами, их крики будут сниться тебе во снах, и не будет тебе покоя ни на том свете, ни на этом». Так говорила старая нянька про убийц своих сородичей, укладывая спать маленькую яринку.
Никай пытался организовать оборону. Вот выскочил Морох и побежал куда-то. Нет, не куда-то. Прямиком к башне он побежал. Ника, забыв про боль в ноге, поковыляла прочь из комнаты.
Бойня была в самом разгаре. Ника растерянно оглянулась и увидела Конягу, тот рубился с одним из стражников. Вдруг стрела, чиркнув по его доспеху, пронзила беринкромца. Коняга пнул его и обернулся.
- Коняга! - отчаянно закричала Ника.
Тот нашёл её глазами.
- Пардус там! В башне! - пытаясь перекричать шум битвы, заорала она.
Коняга вряд ли узнал её. Но быстро понял, что нужно делать. Он побежал к башне, созывая остальных.
Трое коготков влетели в открытую дверь и нос к носу столкнулись с Морохом, который тащил упирающегося Пардуса. Скованные руки Дамиана безвольно висели, из пореза на шее текла кровь. Морох держал кинжал у его горла. Все замерли.
- Бросьте мечи! Быстро! - Морох был в отчаянии, а потому мог совершить всё, что угодно.
Коготки опустили оружие и посмотрели на Пардуса. Тот чуть кивнул, и мечи полетели на пол.
- Отойдите от двери. Бегом!
Они стали пятиться в разные стороны, но Морох быстро это пресёк:
- В ту сторону живо все!
Морох старался не упустить из вида ничего: ни их руки, ни их взгляды, ни проём двери, из которого в любой миг мог выскочить кто угодно. Морох молил всех богов, чтобы вбежали его люди. Тогда он оглушит этого мерзкого гадёныша, закинет на коня и ускачет к переправе, где уже ждут воины Свирта.
Один из мальчишек дёрнулся, Морох на мгновение отвёл взгляд от двери. Он не увидел свою смерть в образе большой розовой собаки. Зато остальные увидели. Флам сшиб их обоих – пленника и похитителя - наземь и перегрыз горло противному человечку, который очень не нравился его хозяйке. Коготки бросились к Дамиану. Тот был весь в крови, но не своей. Закрыв собой наследника, они опасливо посмотрели на рогатого пса.
- Флам, ко мне, - донеслось от двери. Пёс тотчас же послушался.
Опираясь на стену, у входа стоял подросток, перепачканный в засохшей глине. Бледный, с воспалёнными глазами и следами слёз на лице.
- Святоша, - кивнул Дамиан.
- Пардус, - кивнул тот в ответ.
- Виндар помог мне передать послание, - объяснил Дамиан остальным. - А где Каримир?
- Полоз, беги за Капитаном, - скомандовал Коняга, а сам отвёл Пардуса к скамье.
Снаружи вбежали ещё двое коготков и сообщили, что Никай с остатками стражников ускакал, как только увидел на горизонте плащи Когтей Пардуса. Остальные сдались.
Полоз почти втащил на себе Капитана, хотя тот и говорил, что может идти сам. Каримир не стал сдерживать себя и крепко сжал Дамиана в объятиях. Потом отстранился и с изумлением посмотрел на кандалы. От них шёл жуткий холод, и они...
- Отбирают силу — закончил его мысль Дамиан.
- Надо поскорее это снять.
- Ключ у Никая. Этот, - Пардус кивнул в сторону тела Мороха, - говорил, что без ключа их ничем не откроешь.
- Может, врал? - предположил Коняга. - А ну дай гляну.
Кандалы из странного сплава, на вид изящные и лёгкие, оказались невероятно прочными. Сталь не оставила на них даже царапины. Прибывших Когтей немедленно отправили в погоню за Никаем. Но решили на всякий случай обыскать и замок, начиная с покоев яра.
- Святоша, покажешь, где они? - спросил Коняга.
Каримир удивлённо обернулся и только сейчас заметил её.
- Ты???
- Помнишь его? - улыбнулся Дамиан. - Это он помог мне с тобой связаться.
- Он?
Ника смотрела на Капитана. Когда-то страшная тайна теперь была такой детской, такой незначительной. Она пожала плечами. Сейчас не до этой ерунды.
- Пойдём, Коняга, - согласилась Ника, попыталась подняться и рухнула обратно, из глаз брызнули слёзы.
- Ты чего?
- Нога.
- Так. Пёсик, ты только спокойно, я свой, - с этими словами Коняга закинул Нику за спину, и они втроём вышли из башни.
Прибывшие вслед за Когтями ратные конники Стоволья уже наводили порядок в Беринкроме. Живых отлавливали и запирали в амбаре, мёртвых стаскивали во двор. Лекарь осматривал раненых.
Коняга с Никой на закорках и Флам с кровавой мордой беспрепятственно прошли через двор и поднялись в покои яра. Никай выскочил впопыхах, почти вся одежда так и осталась лежать на лавке. А над кроватью сверкал маленький ключик из непонятного металла. Коняга издал победный клич, ссадил Нику на постель, схватил ключ и весело крикнул:
- Подожди тут, ладно? - и выскочил.
Флам улёгся у входа и стал вылизываться. Ника повалилась на постель и тут же начала засыпать.
- А, вот ещё один! - радостно закричал кто-то, но она не смогла открыть глаза.
Флам зарычал. Раздались другие голоса.
- Иди, иди, дядя! Здесь ничего трогать нельзя.
- Да там спрятался один...
- Знаю. Иди, сами разберёмся.
Больше Ника ничего не слышала. Даже того, как её перенесли в её комнату.
Когти сказали, что Эгрис в нескольких часах езды от Беринкрома. Ему навстречу отправили посланника с радостным известием и стали готовить замок к его приезду. Слуг выпустили и велели заниматься своими делами. Коготки заняли несколько комнат в правом крыле, по обеим сторонам от покоев Пардуса.
- Наверняка новая работа Лирника, - сказал Дамиан, глядя на оковы.
Отмытый от крови и грязи, он валялся на постели в одежде Никая и с наслаждением ощущал, как восстанавливаются токи огня, как оживают руки. И даже сотворил крошечный огонёк, хотя был ещё очень слаб. Зимний Свет привычно грел кожу на груди, набирая силу.
- Скорее всего, - согласился Каримир. Он полулежал на сундуке, застеленном шкурами, и боролся со сном.
- Спи. После взрывания замков полагается поспать.
- Не могу. Эгрис скоро приедет. Там осталась ещё эта бодрящая настойка?
- Держи. Тогда не будем давать друг другу спать разговорами.
- Согласен. Как тебя схватили?
- Я и сам не понял. Веселились как обычно. Там была новенькая плясунья, бойкая такая. Плясала-плясала, схватила меня за руку и потащила на задний двор...
- Там её и нашли утром. Остальных, кто там был, я проверил — пусто. А ты просто исчез.
- Наверное, по голове ударили. Очнулся уже, когда скакали. На голове мешок, рук не чувствую, камня нет. Если бы не Святоша...
- Святоша... А где он сейчас?
- Отсыпается. Надо будет спросить, как он по этой стене забрался, да ещё ночью. А потом тебе Зимний Свет передал...
- Камень Флам передал. У Святоши с ногой беда.
- Точно! Значит, я этому псу дважды обязан. Надо будет его в агему принять. Как думаешь?
- Пёс умный. И боевой. И когти уже имеются.
- Не спи. Там ещё в кувшине осталось?
- Нет.
Дамиан стукнул в стенку, тут же влетел кто-то из коготков.
- Там ещё осталась эта настойка? Тащи что-нибудь, - коготок убежал. - Говорят, эти местные ягоды такие целебные, прямо чудеса творят. Врут, как обычно. Тогда бы тут от хвори не поумирала половина Тмени. И сын Никая... Кстати, а ты знаешь, что у нас в заложниках его дочь?
- Знаю.
- Надо бы её расспросить как следует.
Каримир очнулся от полудрёмы и засмеялся.
- Ты чего?
- Представил, как это будет.
Дамиан непонимающе посмотрел на него.
- Ей три года?
- Нет. Четырнадцать, - Каримир вдруг посерьёзнел. - Да. Поговори с ней, пока Эгрис не приехал.
Дамиан пожал плечами, снова стукнул в стену и велел привести яринку Беринкрома. Спустя полкувшина ягодной настойки Жук вернулся и развёл руками:
- Прости, Пардус, они тут все какие-то странные. Слуги отвели меня к Святоше, а тот сказал, что сам всё объяснит, только оденется.
Каримир по-прежнему загадочно улыбался, и это начинало раздражать.
- Ладно, ступай. Стой! Поесть чего-нибудь принеси. - Жук выбежал. - Может, объяснишь, чего ты такой весёлый?
- Совсем чуть-чуть осталось. Подожди.
Наконец, в дверь постучали, кто-то из местных слуг под присмотром коготков внёс на руках девушку в простом сером платье, поставил посреди комнаты и поспешно удалился. Девушка зашаталась на одной ноге, Каримир вскочил и помог ей сесть на сундук. Дамиан с всё большим недоумением наблюдал за этим. Капитан отослал коготков и обернулся, снова загадочно улыбаясь.
Дамиан перевёл взгляд на девушку... присмотрелся... и, окончательно сбитый с толку, спросил:
- Святоша, ты зачем юбку нацепил?
Святоша и Капитан переглянулись. Каримир покачал головой.
- Я не... Пардус, прости меня.
- Да за что?! Виндар, объясни толком.
- Я не Виндар. Я Дариника, дочь Никая, яринка Беринкрома.
Каримир смеялся, уже не сдерживаясь. Ника смотрела в пол, иногда бросая короткие вопросительные взгляды. Пардус молчал, хмурился и пытался понять хоть что-нибудь.
- Во имя дыгра и хрыгра— что здесь происходит?! Каримир!
- А происходит здесь то, что в твоей агеме целый год служила... девчонка. И вчера ночью по стене карабкалась девчонка. И вообще, Дамиан, тебя спасла девчонка со своей собакой.
- Тебе вредно пить. Ты становишься слишком болтливым.
Но Каримир и не думал обижаться. Вместо этого он налил всем троим ещё настойки.
- И ты знал всё это время? - вдруг дошло до Пардуса.
Каримир не успел ответить: в комнату вбежал коготок и объявил о приезде Великого яра. Капитан младшей агемы потряс головой, стряхивая хмель и сонливость, и скомандовал:
- Ника, сиди здесь. Борей, общий сбор. Пардус, пошли.
Все подчинились, но Дамиан дал понять, что разговор не окончен.
Они встретились в коридоре: Эгрис широко шагал в окружении Когтей Пардуса, и красные волны ярости и жажды мести играли бликами на золотой шерсти прыгающего пардуса на его тунике. Коготки по команде своего Капитана выстроились по обеим сторонам от наследника и замерли. Эгрис окинул всех грозным взглядом и шагнул к сыну, алые блики сменились жёлтыми:
- Как ты?
- Уже хорошо, отец.
Эгрис внимательно осмотрел его и кивнул.
- Как же так вышло, что твои коготки не защитили тебя?
- Их вины тут нет. Только моя глупость, - поспешил его заверить Дамиан.
- Хорошо, - ответил Великий яр. - Завтра во всём разберёмся. Ты еле стоишь на ногах. А сегодня всем отдыхать... Да, а что с воротами?
- Это... Каримир, - развёл руками Дамиан.
Эгрис метнул короткий взгляд в Каримира. Сразу много, так много было в этом взгляде: вы способны на такое?! Как объяснить это людям?! И на что же тогда способен Златан и его воины?!
Кивнув Каримиру, он развернулся и пошёл обратно. Надо многое обдумать до завтрашнего разговора...
Оставшимся тоже надо было многое обсудить. Распределив дозоры и велев остальным спать, Каримир с Пардусом вернулись в комнату. Ника всё ещё сидела на сундуке. Только сейчас Дамиан заметил, что одна её нога вдвое толще другой — настолько она распухла. Он вспомнил отвесную стену башни. Смог бы он сам залезть туда ночью?
- Ну что же, Дариника Берин, давай знакомиться.
Глава 10
Никаю удалось скрыться: когда Когти прискакали к берегу Иликона, он уже садился в лодку с дюжиной крепких гребцов без гербов на одежде. Короткая яростная потасовка не увенчалась успехом. Были ранены воины с обеих сторон. Но другой лодки поблизости не нашлось, и Когтям не осталось ничего другого, как выпустить остаток стрел вслед убегающему преступнику.
Эгрис был в ярости. Он объявил Никая врагом Лугории, лишил всех титулов и земель и назначил награду за его голову. После чего начал разбираться с остальными. Вина коготков в том, что позволили наследника похитить, была искуплена кровью. Трое из них погибли при штурме Беринкрома, пятеро были ранены, из них двое тяжело. Звездочёта придавило крупом коня, он лежал со сломанными рёбрами в каморке, отведённой под лазарет, вместе с Ветерком, которому стрела пробила живот, и другими ранеными.
Великий яр велел привести яринку Беринкрома, дочь ненавистного Никая. Её внесли и усадили на небольшую скамейку. Она нелепо поклонилась и замерла.
- Мой сын сказал, что я должен благодарить тебя за его спасение, яринка Дариника. И я благодарю. Но ответь: что подвигло тебя пойти против воли своего отца?
- Великий яр...
Ника смешалась. Она не могла ответить «данная мною клятва», потому что вчера ночью они решили похоронить коготка Виндара. Да, был такой, но уехал в дебри Тмени и там умер. Все ждали её ответа.
- Великий яр, да, я должна почитать и слушаться своего отца. Но, узнав, какое злодеяние он совершает, я не смогла остаться покорной дочерью. Он собирался навлечь беду не только на себя, на меня, но и на всю Тмень, и на всю Лугорию. Разве я должна была молчать? Разве не довольно войн между лугорцами?
- Красивые речи, - неопределённо сказал Эгрис. - И что же ты хочешь в благодарность за свой поступок?
- Справедливости и милосердия. Накажи виновных, Великий яр, но не трогай невинных.
- А для себя? Что ты хочешь для себя?
Ника снова растерялась. Она не думала о том, что будет дальше.
- Ничего...
- Хорошо, яринка. Я исполню твою просьбу.
Вечером Великий яр остался наедине с сыном. Расспросив обо всех подробностях похищения, он снова вернулся к уничтоженным воротам:
- Это действительно сделал Каримир?
- Да, отец.
- А ты можешь так?
- Да. Но потом нужно долго набирать силу заново.
- И свиртяне умеют подобное?
- Если обучены — да.
- Конечно же, они обучены. И у них есть колдун Лирник. Я уверен: твоё похищение — дело рук Златана. Он готовится к войне. И нам её не выиграть.
- Но... про войну — это точно?
- Есть данные от шпионов. Да и как бы он решился на твоё похищение, если бы не был уверен. Всё, хватит заигрывать с Отисом и его чистюлями. Собирайте всех оставшихся, в ком есть хоть капля вашей силы, и учите их.
- Но это же...
- Да. Чистые смирятся или исчезнут. Не удивлюсь, если кто-то из них окажется замешан в этой истории. Труво давно скучает по хорошей работе.
- Можно обойтись и без Труво. Вопрошание — это не пытка, я уже говорил тебе когда-то.
- Ах да, ещё одно искусство Владык. Вы читаете мысли?
- Часто до этого даже не доходит. Помыслы имеют цвет, и мы сразу определяем, что на душе у человека. Тот, кто замыслил недоброе, светится красно-коричневым. Отис, например, иногда так светился...
- Отису конец. Когда вернёмся — проверьте всех, нужно избавить замок от шпионов.
А за окнами между тем кипела работа. Плотники и кузнецы восстанавливали разрушенные ворота, слуги наводили порядок в замке. Свободных ратников отрядили нарубить дров для завтрашнего обряда прощания с убитыми. Со времён Тьмы покойников было принято сжигать. Пепел же павших воинов требовалось собрать и отвезти в подземелье Нового замка, в чертоги вечных.
Нику, наконец, оставили в покое. Палма лечила её ногу примочками из местных грибов и рассказывала, что происходит вокруг. Флам, недовольный таким шумом и массой незнакомых запахов, часто убегал в лес.
На следующий день состоялся обряд прощания. Взрослые Когти и юные коготки били мечами по щитам, прощаясь с товарищами. Каримир сам поджёг помост, на котором возлежали первые из его воинов, ушедшие к богам. Ветерок, умерший ночью. Он бегал быстрее всех, но не быстрее стрелы, застрявшей в его животе. Рябчик, изображавший крик любой птицы, любого зверя, один из лучших охотников агемы. Силач Сом, который часто перебарывал даже Конягу. И долговязый Равиан, старший брат Ястина.
Вечером в большом зале устроили тризну по ушедшим. Оставшиеся вспоминали о них всё самое хорошее и клялись отомстить.
Ника лежала у себя и смотрела на огонь светильника. Нет, она ни о чём не жалела. Но сейчас ей было так бесконечно грустно и одиноко...
Дверь открылась, и вошёл Дамиан с кувшином. Ника удивлённо приподнялась на постели.
- Знаешь, я сейчас подумал: я — наследник лугорского трона. Я могу приказать, и люди сделают что угодно. Я — канои, я могу разрушить любую дверь. Но я не могу сказать спасибо тем парням. Я не могу вернуть их обратно. Я творю смерть, а не жизнь.
- Дамиан...
- Подожди, не перебивай. Дариника, надо жить сейчас. Хочешь что-то сделать — сделай, хочешь что-то сказать — скажи. Так вот... Спасибо тебе. Я сделаю всё, чтобы отец тебя достойно наградил...
- Да не нужна мне никакая награда! Что мне с ней делать? Привязать на шею?
Они оба замолчали. Дамиан смотрел на свечение над её головой. Там были все цвета, кроме красного и коричневого. Они переливались радужным венцом, и это завораживало. Такого он, кажется, ещё не видел...
Ника взяла себя в руки и успокоилась.
- Прости.
- Ты ещё не хочешь спать?
- Нет.
- Поговорим?
- Поговорим.
Они говорили до утра. Дамиан признался, что поначалу не мог понять, как себя с ней вести: весь его опыт общения с благородными яринками ограничивался учтивыми фразами на праздниках в Новом замке. Об опыте общения с плясуньями он, правда, умолчал. Ника тоже созналась, что ужасно боялась разоблачения, не зная, как он к этому отнесётся. Вспоминали старые истории, рассказывали друг другу о детстве. Время летело незаметно. Пожелав друг другу поспать хоть немного, они расстались.
Эгрис решил оставить в Беринкроме отряд ратников Стоволья под командой одного из Когтей и велел готовиться к отъезду. Выступать решено было через неделю, когда поставят новые ворота. Даринику он приказал взять с собой в Новый замок. Для неё, как для благородной яринки, подготовили отдельную крытую повозку.
Коготки, привыкшие хранить чужие тайны, сложили и закрыли на ключик ещё одну. И запомнили, что Святоша и яринка Беринкрома — совершенно разные люди. Вот просто ничего общего. А с этой яринкой они только что познакомились, но как-то быстро сдружились. И Флам снова стал всеобщим любимцем.
Только Эгрис относился к ней холодно и недоверчиво.
- Гнилое семя. Предатель породил предателя. Надо отдать её в монастырь, чтобы их род пресёкся.
- Что?! Отец, она же спасла меня.
- А ты не думал, зачем она это сделала? Высокие слова о благе Лугории? Не верю. Она тебя даже не видела ни разу. Отречься от всего, что знаешь и любишь, ради чужого неизвестного мальчишки? Скорее всего, она мечтает стать хозяйкой Беринкрома. Или Никай хотел её выдать против воли...
- Да, хотел! Тому самому Мороху, в награду за мою поимку. Но нельзя её за это осуждать! Ты же знаешь, я вижу помыслы людей. Дариника никогда не предаст меня.
- Даже так?
- Да! Монастырь она точно не заслужила!
- Тогда что ты предлагаешь? Отдать ей Беринкром?
- Да. Это её владение по праву.
- Дамиан. У тебя есть твоё особое зрение, а у меня — опыт прожитой жизни. Так что мы возьмём яринку в Новый замок и не будем спешить. Со временем подберём ей надёжного мужа, которому можно будет доверить Беринкром и всю Тмень...
После этого разговора Дамиан вышел из покоев отца раздосадованный. Как жаль, что нельзя рассказать ему всё! Как жаль, что он не видит этого перламутрового венца над её головой! Эгрис даже не знает, что она карабкалась ночью на эту треклятую стену! Ну нет, Дамиан не позволит отдать её, как вещь, никакому «надёжному» яру.
Наконец, все приготовления были закончены. Новые ворота встали на место, и отряд двинулся в обратный путь.
Узнав, что в соседней повозке среди раненых везут Звездочёта, Ника упросила переложить его к себе и, как могла, ухаживала за раненым. Коготки по очереди заглядывали к ним в гости, по вечерам все вместе сидели у костра. Из-за раненых обоз двигался медленно, так что времени на разговоры было предостаточно. Однажды Ника спросила Каримира о его матери.
- Когда твой отец узнал, что она...
- Он знал. Дариника, как-нибудь ты увидишь Улгай. Это порубежье, щит Лугории. Чистюли редко туда суются: выгоды никакой, а риск получить стрелу в бок очень даже большой. У нас неважно, каких ты кровей. Важно, сумеешь ли ты защитить себя и своих близких. Поэтому улгайцы не верили чистым, что сила огня — это проклятие, а не дар. Отец был рад, что сила Владык передалась мне и одной из моих сестёр, Коре. Только он не думал, что я попаду в Новый замок. Он хотел вырастить из меня стража Соколиной башни.
- А твоя сестра?
- Она ещё маленькая. Мама обучает её пока только этому, - Каримир сплёл пальцы, и над ними заплясали голубые огоньки.
Роска поправлялся медленно. Кости срастались неправильно, и все понимали, что вряд ли он сможет остаться коготком. Ника, как могла, отвлекала его от боли и тяжких дум.
- Роска, расскажи о людях маяка.
- Ты лучше меня знаешь.
- А Ястин вот не знает. Расскажи.
- Да чего там... До Большой Тьмы к нам часто приплывали корабли из-за моря. Одни приставали к гавани Нормарка, другие плыли дальше, огибали землю с юга и доходили до гаваней Свирта. Но есть там одно опасное место, мыс Штормов. Владыки поставили там маяк и велели правителям Тмени за ним следить. Когда Келе-Агон взлетел на воздух, разрушились многие замки вокруг. Маяк тоже не устоял. Я читал, что пришла большая вода и проглотила его. Когда тьма рассеялась, снова показались корабли из-за моря. Но около мыса они попали в бурю и почти все погибли. Уцелевшие моряки поселились в развалинах маяка и стали ждать, когда за ними придут. Но кораблей больше не было.
- А хотите, я ещё что-то расскажу? - не удержалась Ника. - Одним из этих людей был Сайва-Мореход, мой предок. Он не стал сидеть на камнях и пошёл в лес, и добрался до Беринкрома. Там он сначала был простым стражником, но дочь яра в него влюбилась. Старый яр сперва не хотел женить их, но все его сыновья погибли, внуки были ещё маленькие, а сам он уже еле ходил. Вот так Сайва стал правителем Беринкрома. Они с яром уговорились, что поженят дочь Сайвы и старшего внука яра, и так род Беринов не угаснет.
- Вот почему ты не похожа на тменцев, - кивнул Роска.
- Говорят, я в бабушку, а она — в свою бабушку, ту самую дочь Сайвы.
Вот так, за неспешными разговорами, они и достигли Нового замка.
Глава 11
Ника не узнала столицу — так она разрослась за эти два года. И получила, наконец, имя: Лугора. Но Антония и здесь постаралась обыграть старых яров: узнав, какое слово они выбрали, она назвала так же и свою дочь. И пустила слух, что всё наоборот: Великий яр повелел назвать столицу именем своей любимой дочери.
Нику определили в свиту Антонии, что не понравилось им обеим. Антония имела кое-какие дела с Никаем, он поставлял отборные брёвна для строительства её дома. И вот теперь из-за этой мерзкой девчонки всё рухнуло. Да и сама она была до ужаса отвратительна: черноглазая, черноволосая, вести себя не умеет, танцевать и рукодельничать не умеет, искусству лёгкого разговора не обучена. Антония поселила её как можно дальше от себя, в небольшой комнате с окном на заброшенный дворик между амбаром со всяким барахлом и старой конюшней. Яринки из свиты Антонии называли её за глаза Чернолапкой и не принимали в свой круг. Да Ника в него и не стремилась. Единственное занятие, которое её здесь привлекало, была игра на лютне. Ника часами разучивала старинные песни о любви и подвигах героев прошлого. Антонию выводили из себя эти треньканья, и она прогоняла новоиспечённую лютнистку куда подальше. Ника с радостью исполняла её приказ и тайком убегала в дом яра Каримира, где верный Флам встречал её радостным лаем. Иногда на заднем дворе, подальше от чужих глаз, удавалось даже потренироваться с мечом или пострелять из лука.
А между тем, сразу по прибытии Эгрис велел тайно схватить и допросить Отиса и нескольких его приближённых. Великий яр пожелал лично присутствовать при проведении Вопрошания. Он смотрел, как Дамиан взял извивающегося Отиса за голову, и тот затих, покорился и отвечал на любые вопросы без промедления и без лукавства. Подтвердились опасения Эгриса о том, что в похищении замешан Златан. Но выяснилось и кое-что новое: оказывается, Златан велел схватить не Дамиана, а Каримира.
- Зачем ему Каримир?
- Для опытов...
- Каких ещё опытов?
- Не знаю...
- Что ещё говорил Никай?
- Спрашивал, где находится замок на озере.
- Ты сказал?
- Да.
После этого допроса решено было отправить Каримира в замок на озере, чтобы предупредить Деда, а заодно отвезти ему те жуткие оковы, что лишали сил. Может быть, он разберётся, из чего они сделаны и почему имеют такое свойство.
Но Каримир вернулся ни с чем: слуги сказали, что хозяин уже давно уехал куда-то. Все попытки связаться через камень тоже оказались безуспешными. Дед как в воду канул.
Отиса обвинили в сговоре с Никаем против Великого яра и наследника.
На следующий день к Великому яру пришла целая делегация во главе с Пречистым отцом. Там были и храмовники, и знатные яры, и все они не могли поверить в виновность столь непорочного борца за чистоту лугорских душ. Вонифатий сказал, что среди прихожан начинаются волнения, слухи ходят один ужаснее другого, в Улгае пытались поджечь храм, а в Стоволье в одном из селений схватили сразу девятерых ведьм и колдунов. Посоветовавшись с Малым кругом, Эгрис объявил, что суд над Отисом и его сообщниками будет открытым и состоится на замковой площади в назначенный срок, что обвиняемым позволят привлекать защитников и свидетелей, что всё свершится по заветам предков и под приглядом богов.
Обвинять Отиса вызвался яр Каримир, за долгие годы тайной борьбы у него накопился богатый опыт в подобных делах. По его приказу разыскали и привезли пленных стражников Никая, прислужника из храма, в котором встречались Никай с Отисом, и ещё нескольких свидетелей.
И вот настал назначенный день. Замковая площадь была заполнена до отказа, даже лоточники и воришки еле протискивались сквозь толпу. Эгрис в окружении Когтей сидел на возвышении, держа в руках меч правосудия. По бокам от него и на ступень ниже расположились ещё двое судей — Пречистый Вонифатий и яр Хайдики. По сторонам от помоста на скамьях восседала лугорская знать, охраняемая городской стражей, а дальше толпились горожане и селяне. Перед помостом сколотили повинное место, чтобы обвиняемый даже не думал пытаться бежать или иным способом нарушать порядок.
С последним ударом храмового колокола Пречистый встал и, простерев руки над толпой, произнёс:
- Да ниспошлют нам предвечные боги свою благодать! Да преисполнятся сердца наши милосердием! Да свершится праведный суд!
Все склонили головы и прижали руки к сердцу, повторяя слова Пречистого. Затем вперёд вышел глашатай и начал зачитывать обвинение.
- Именем Великого яра Эгриса из рода Траинов, повелителя Лугории, владетеля Ярских земель, по воле чистых богов защитника всех земель лугорских, да свершится праведный суд! В сей день пред ликами богов предстанет Отис из рода Малакава, чистый отец, служитель Храма. Он обвиняется в измене Лугории и покушении на наследника Великого яра Дамиана.
Вздох изумления прокатился по толпе. Дамиан, стоявший неподалёку от помоста в окружении коготков, внимательно смотрел на Отиса. Тот держался прямо и уверенно, несмотря на кандалы, и даже не опирался на перила. Что задумал этот старик? Как далеко он готов зайти? Решится ли он раскрыть тайну наследника, чтобы посеять смуту в стране? Дамиан был готов к этому. В конце концов, не вечно же ему прятаться?! Отец и улгайский яр убеждали его накануне, что ещё не время, что у Отиса нет никаких улик, и даже если он посмеет заикнуться о том, что наследник порченый — его объявят сумасшедшим, только и всего. Если же Дамиан признается, что он канои — тогда не миновать большой смуты. Слишком долго храмовники вбивали в головы лугорцев, что канои — воплощение зла, что все беды от них, что они хранят в себе силу Великой Тьмы и могут снова накрыть ею всю Лугорию. Слишком часто горели костры на площадях перед храмами. Слишком уверенно держали храмовники свои посохи, окованные железом.
Отис окинул взглядом толпу, задержавшись на некоторых знатных ярах, поклонился в сторону помоста, после чего громко произнёс:
- Пред ликом предвечных богов, пред очами Великого яра Лугории и Пречистого отца Вонифатия, в присутствии благородных яров и благочестивых лугорцев, клянусь говорить только правду, и пусть боги покарают меня за лживые слова и тёмные помыслы!
Вперёд вышел яр Каримир:
- Отис, признаёшь ли ты себя виновным в измене Лугории?
- Нет. Всё, что я делал, было сделано ради Лугории. Нет и не было для меня цели выше и достойнее, чем благо моей страны, чистые помыслы прихожан и сохранение нашей веры.
Многие молитвенно сложили руки, кто-то запричитал, по толпе прокатился недовольный ропот. Храмовники застучали посохами в знак одобрения. Стражники начали оттеснять толпу и утихомиривать крикунов. Когда все успокоились, суд продолжился. Яр Каримир вызывал свидетелей, и те подробно рассказывали всё, что знали. О том, как яр Никай и яр Морох похитили и привезли в Беринкром наследника; о ночных гостях со свиртянским говором; о тменской переправе и крепких лодках, шныряющих меж островов. Молодой храмовый послушник, робея и заикаясь, признался, что видел Отиса и Никая вместе, и что их встреча наедине длилась не меньше двух часов, и что оба они, судя по всему, были довольны результатами.
День уже клонился к вечеру, когда яр Каримир снова обратился к Отису:
- Признаёшь ли ты, что встречался с яром Никаем в храме?
- Признаю, - кивнул Отис.
- Признаёшь ли ты, что вы устроили заговор против наследника?
- Я признаю, что мы говорили о благе Лугории. И уж если вы обвиняете яра Никая, то почему не обвиняете его главного сообщника?
Все замерли.
- О ком ты говоришь, Отис? - тяжело спросил яр Каримир.
- Я говорю о его дочери.
Толпа взорвалась криками изумления и негодования. Тысячи взглядов стали жадно шарить по рядам лугорской знати, выискивая тёмные волосы и синее платье с серой совой. Дамиан сжал рукоять меча. Торжествующий голос храмовника разносился над толпой:
- Дариника, дочь яра Никая из Беринкрома, я обвиняю тебя в сговоре со своим отцом против наследника!
Даринику словно ударили по голове чем-то тяжёлым. В висках стучало, голова гудела, мысли путались. Она молча таращилась на Отиса, не понимая, что происходит. По знаку Эгриса к ней подошли стражники, и откуда-то издалека она услышала голос Великого яра:
- Дариника, дочь Никая, явись на суд пред ликами предвечных богов.
Стражники осторожно, но крепко взяли её за плечи и вывели к помосту.
- Отис, чем ты докажешь свои слова? - спросил яр Каримир.
- Я докажу, яр Каримир. Не сомневайся. Но сперва пусть яринка произнесёт клятву.
Дариника словно наблюдала за собой со стороны. Вот она повторяет слова клятвы, то и дело сбиваясь; вот Эгрис смотрит на неё, сурово сдвинув брови; вот коготки напряжённо замерли, будто в ожидании боя; вот Капитан, прищурившись, смотрит на Отиса, и искры огня мерцают в его глазах... А Пардус... Пардус будто превратился в статую. Нет, скорее в хищника перед прыжком.
Снова раздался голос Отиса, и Дариника очнулась.
- Скажи, Дариника: где ты была два года назад, в этот же самый день?
Сердце стукнуло и замерло. Он узнал её. Спустя два года, в другой одежде, под другим именем — он узнал в ней коготка Виндара.
- Великий яр! - произнёс яр Каримир. - Сдаётся мне, этот старик либо спятил, либо притворяется, что спятил. Причём здесь то, что было два года назад? Он бы ещё с Великой Тьмы начал...
- О нет, Великий яр! Я в полном здравии. И мои глаза видят перед собой девушку в женском платье. Но моя память говорит мне, что два года назад она носила другое платье. Вот такое, — он указал в сторону коготков. - Да! Презрев стыд, презрев законы чистоты, презрев людские обычаи, она носила мужское платье и жила среди мужчин. Но не в этом её главное преступление, Великий яр. Насмехаясь над всем, что свято для лугорцев — над нашими клятвами, нашим преклонением перед властью Великого яра, законами нашей веры и заветами предков, она хитростью и обманом по приказу своего отца пробралась в самое сердце Нового замка и притворилась одной из них!
Отис снова ткнул пальцем в коготков. Шум толпы нарастал. Задние ряды, боясь пропустить хоть слово, подались вперёд, тесня счастливчиков, стоявших ближе к месту судилища.
- Да, Великий яр! - продолжал Отис, словно не замечая ничего вокруг. - Она притворилась одним из младших Когтей и подобралась к наследнику так близко, что ближе уже некуда...
Несмотря на накал страстей, по толпе пробежали издевательские смешки. Стража медленно, но неуклонно теснила толпу назад.
Эгрис метнул взгляд на сына. Конечно же, он знал. Не мог не знать. И скрыл от него?! Дамиан даже не смотрел в его сторону, переводя взгляд с храмовника на девчонку и обратно, и это ещё больше выводило Эгриса из себя.
- Ложь её не ведает границ! - продолжал Отис. - Вначале она назвалась сыном тменского яра Охмая и под этим именем произнесла слова клятвы. И чего стоили эти слова?! Но и этого ей было мало. Когда мы с яром Охмаем разоблачили её ложь, она тут же придумала новую и назвалась теперь уже сыном Никая! Даже памяти своего родного брата не пожалела! Да чего там — боясь, что я разоблачу её перед тобой, Великий яр, она тут же поклялась служить мне верой и правдой и доносить обо всём, что происходит в агеме!
Дариника оцепенела. Отис так причудливо переплетал правду и ложь, что она не могла отвергнуть ни одно обвинение.
- Тебе нужны свидетели моих слов, яр Каримир? - в голосе Отиса уже слышалась откровенная издёвка. - Так выбирай любого! Да вот хоть сына своего! Спроси его: он предатель или непроходимый тупица? Он знал, что под его началом служит дочь предателя и доносит своему отцу всё, что выведает? Или он настолько глуп, что не отличит девочку от мальчика? И не он ли сам устроил её в агему?
Обвинения сыпались, словно стрелы из засады, и каждая стрела находила цель. Теперь все смотрели на Каримира. Дамиан сжал его руку и хотел уже шагнуть вперёд, не в силах больше молчать, но Каримир его удержал и покачал головой.
Эгрис стукнул мечом правосудия о доски помоста, и всё стихло.
- Суд услышал тебя, Отис. Даринику, дочь Никая, и Каримира, сына Каримира, взять под стражу и отвести в тюремную башню. Суд продолжится завтра с двенадцатым ударом колокола.
Дамиан шёл на встречу с отцом, чуть не рыча от злости. И почему он не отдал Отиса в руки палача, когда была такая возможность?! Сейчас храмовник был бы не таким разговорчивым...
Как только Дамиан вошёл и дверь закрылась, Эгрис перестал сдерживать себя:
- Ты знал?!
- Да.
Дамиан решил не уточнять, что узнал совсем недавно. Хотя бы Каримира выгородить перед отцом...
- И не сказал мне?
- Мы думали, что это... Да что в этом такого?! Ну девчонка. Мало ли было воительниц в прошлые века? Вспомни хотя бы Хесту, одолевшую дракона...
- Не заговаривай мне зубы! Превратили агему в посмешище! Или того хуже — в кабак с девками...
- Отец! Не надо. Ничего такого не было. И никто, кроме меня и Каримира, не знал. И... Каримиру я велел молчать...
- Дружка выгораживаешь?
- Нет!
- А врать-то ты не умеешь, хоть и огнекровный.
- Они ни в чём не виноваты.
- Ещё как виноваты. С Каримиром всё ясно — капитаном ему больше не быть... Посидит в тюрьме месяц-другой и сможет вернуться в агему, но простым коготком. А вот Дариника... самое мягкое, что ей светит — монастырь.
- Отец!
- Это уже не детские шалости, Дамиан. И за меньшее с головой расстаются. Это всё, что я могу для них сделать. Ступай.
Дамиан вышел и бессильно прислонился к стене, холодя лоб о шершавые камни. Как убедить отца? Как спасти друзей?
Он знал, что у Каримира сейчас его отец, поэтому решил сначала пойти в камеру Дариники.
Она сидела на деревянном топчане, обхватив голову руками, и качалась взад-вперёд, ничего вокруг не замечая. Даже скрип открывшейся двери она услышала не сразу. Испуганно вскинувшись, она увидела Дамиана и вскрикнула от неожиданности. Взъерошенные волосы, следы от слёз и огромные карие глаза, наполненные ужасом и недоумением.
- Дамиан...
Раньше она называла его только Пардусом.
- Про встречу с Отисом ты мне не говорила.
- Я уже и забыла об этом...
- Ну так вспомни. Это важно.
Он не мог сдержать нотки гнева. Дариника смотрела на него и молча плакала. Он ей не верит... не верит... он...
Дамиан увидел, как в её глазах что-то гаснет. Надежда?
- Дариника... ты позволишь мне?
Она сразу же поняла, о чём он просит. И кивнула без колебаний.
Он подошёл так близко, что она увидела песчинки в переплетении кожаных полос на его дублете. Дариника глубоко вдохнула его запах и подняла голову. И успела заметить, как серые глаза наполняются расплавленным серебром... Он коснулся пальцами её висков, и она вздрогнула всем телом. И всё исчезло...
Когда Дариника очнулась, Дамиан стоял рядом и задумчиво смотрел на неё. Но, заметив её взгляд, одним резким движением смахнул рассеянность и коротко сказал:
- Я сделаю всё, что смогу.
И быстро вышел из камеры.
Каримир ходил из угла в угол, успокаиваясь после встречи с отцом. Дверь камеры снова открылась, но на этот раз вошёл Дамиан.
- Я говорил с Эгрисом, - без предисловий начал он, усаживаясь на топчан. - Тебе — пара месяцев тюрьмы и... ты больше не капитан.
Каримир с минуту обдумывал эту новость, потом кивнул:
- Отец расстроится. Ну да ладно. А с Дариникой что?
- С ней всё намного хуже, - тяжело вздохнул Дамиан. - Эгрис до того ненавидит Никая, что готов отыграться на ней.
- Он уже забыл, что она спасла тебя?
- Я как в каменную стену стучусь. Слова тут не помогут. Надо что-то придумать.
- Что?
- Не знаю. Убить Отиса.
- Поздно. Он уже сказал всё, что хотел.
- Ты уверен?
- Нет, - Каримир перестал ходить по камере и сел рядом на топчан.
Они закрыли глаза и замерли. Под одеждой не было видно мерцание их камней. Лишь тусклый чадящий светильник освещал холодную серую камеру.
Дамиан очнулся, хлопнул Каримира по коленке и вышел.
Пардус вернулся в агему чернее ночи и потребовал чего-нибудь покрепче.
- Капитан же запрещает хранить... - Борей осёкся.
- Воды тогда дайте.
Он быстро выпил кружку родниковой воды, посмотрел на обступивших его коготков и сказал:
- Без нас им не выкрутиться, парни. Так что давайте думать, как их спасти.
Дариника вынырнула из тревожного забытья, разбуженная каким-то тихим царапающим звуком. Нет, не только звуком. А ещё и ужасным затхлым запахом. Она попыталась неуклюже вскочить, но её тут же схватили и прижали к стене, чужая шершавая ладонь зажала рот. Всё происходило в тишине и темноте. А потом Дариника увидела крошечный светлячок... и лицо напротив. Бледный лысый череп, немигающие глаза... Воспоминание прошило раскалённой иглой. Тот самый канои — прислужник Отиса! Откуда он здесь?! Мысль так и замерла на краешке сознания, потому что в следующую секунду длинные белые пальцы схватили её голову, и Дариника второй раз за эту ночь исчезла.
...Голова гудела и кружилась, где-то справа пульсировала острая боль, и сознание возвращалось толчками. Она с трудом открыла глаза — и тут же закрыла снова. Лишь бы не видеть это ужасное лицо, эту торжествующую ухмылку.
- Смотри на меня, девочка, или будет больно. Намного больнее.
Она заставила себя поднять веки. Но смотрела не в глаза, а ниже, на дёргающийся кадык и стекающие по шее капли пота. От этого зрелища и вони старого немытого тела тошнота подкатила к горлу, от живота по всему телу пошли судороги, дыхание перехватило и слёзы брызнули из глаз.
Канои наслаждался, не торопясь продолжать беседу. Дариника пыталась совладать с бесконечным ужасом, засевшим где-то глубоко внутри. Ядовитый чёрный паук, плетущий и плетущий свою липкую паутину, расползался во все стороны, и вот уже безвольно замерли руки, ноги, сердце почти перестало биться, и голова бессильно упала на грудь.
Храмовник удовлетворённо кивнул и прошептал:
- Завтра ты расскажешь всё. Подтвердишь все слова чистого Отиса. Согласишься со всеми обвинениями. Или я убью их обоих.
Она вскинулась и умоляюще посмотрела ему в глаза.
- Ты всё поняла?
Она часто заморгала в знак согласия.
- Завтра я буду рядом. Одно неверное слово или движение — и я убью одного из них. Того, кто будет ближе. А теперь спи.
И она снова провалилась в черноту.
На следующий день на замковой площади было ещё многолюднее. Лучшие места занимали с ночи и продавали за медь и даже серебро. Водоносы и лоточники со сладостями носились как угорелые. В торговых рядах предлагали подкрепиться поосновательнее: тут и там жарили мясо и пекли лепёшки, разливали по кружкам медвяницу и тменскую чернолапку.
Ровно в полдень, с последним ударом колокола, вывели обвиняемых. Отис шёл с таким видом, будто это он здесь судья. Толпа выкрикивала приветствия в его честь. Каримир и Дариника были без кандалов — Дамиан настоял на этом. Каримир выглядел спокойным, а вот Дариника... На ней лица не было. Она шла, ссутулившись и глядя в землю, не обращая внимания на свист и улюлюканье толпы. Кто-то начал кричать детскую считалку: «Этому дала, и тому дала, а девятого братцем назвала!»
Яр Каримир больше не мог обвинять Отиса, потому что его сын сам оказался на покаянном месте. Поэтому обвинителем назначили яра Сентия. Глашатай напомнил суду и зрителям о том, что произошло накануне, и Эгрис разрешил продолжить судилище.
Отис решил начать с Дариники. Она на все вчерашние обвинения послушно кивала головой и тихо говорила «признаю». Каримир стоял совсем рядом, отделённый от неё стражниками и перилами покаянного места, и не мог поверить своим глазам. Что случилось с той Дариникой, которую он знал? Неужели её сломали слова Отиса? Или ночь в камере? Отвечая на очередной вопрос, Дариника поправила волосы, и Каримир заметил на её шее чёрное пятно. Следы пыток?! Он присмотрелся и увидел, что от чёрного круга отходят кривые линии. На секунду мелькнула мысль о тменской хвори... Дариника тряхнула головой, и пятно снова скрылось под волосами. На этот раз Каримир заметил ещё кое-что: её чёрные пальцы.
Уголь. Она где-то нашла уголёк и нарисовала это пятно, а потом незаметно показала его Каримиру.
Он немного успокоился. По крайней мере, это не хворь. И Дариника ещё в своём уме. Но что это за знак? Чёрное солнце?
Дариника как бы ненароком быстро посмотрела в его сторону. Он уловил вопрос в её взгляде. Что она хочет сказать? Причём тут чёрное солнце?
И тут до него дошло. Никакое это не солнце. Паук.
Опасность рядом — вот что означает этот сигнал. Каримир украдкой осмотрелся. Отис в кандалах и в окружении стражников. Храмовников много, но не настолько, чтобы затевать драку со стражниками, а тем более с Когтями. Нет, тут что-то другое, что-то совсем другое... В голове раздался её крик... вернее, крик коготка Вострина: «Капитан! Я видел паука!»
Каримир чуть не хлопнул себя по лбу. Канои! Может быть, даже тот самый, ведь они упустили его тогда. Отис надёжно его спрятал. А теперь, стало быть, снова пустил его в ход. Всё сходилось.
Нужно срочно сообщить Дамиану. Но как?! Связаться через камень на виду у всех? Люди могут и не заметить, но вот канои...
Он так задумался, что чуть не прослушал очередное обвинение Отиса:
- Признаёшься ли ты в том, что желала смерти наследнику?
Дариника растерянно посмотрела на Отиса, потом на Дамиана... Если она скажет «да» - это будет её смертным приговором. Причём смерть её будет долгой и мучительной.
Но она не успела ничего ответить. Раздался какой-то шум, и в толпе закричали: «Пожар! Горим! Спасите!» Со стороны торговых рядов повалил густой дым. Что-то со звоном лопнуло. И тут началась паника. Крики, визги, ругательства посыпались со всех сторон. Люди начали разбегаться кто куда, толкаясь и падая. Совсем рядом снова крикнули «пожар!», и Каримир узнал голос Рыжего Нила. И только сейчас заметил, что коготков вокруг Дамиана непривычно мало.
Пардус что-то тихо сказал, Хайдики согласно кивнул и посмотрел на Великого яра. Тот, чуть помедлив, кивнул в ответ. Глашатай объявил, что суд продолжится завтра. Благородные яры, не теряя достоинства, но с явным облегчением стали покидать свои места. Обвиняемых повели обратно по камерам. Отис пытался возражать, но сейчас его никто не слушал. Каримир оказался совсем рядом с Дариникой и чуть заметно кивнул: «я понял». И сам поспешил в свою камеру, подгоняя стражников. Ему надо было срочно связаться с Пардусом.
- Пардус, что со Святошей? Её пытали? - спросил Роска, как только ворота захлопнулись.
Но Дамиан не успел ответить, замерев на полуслове. Он закрыл глаза рукой и ушёл в себя. Коготки, привыкшие к такому зрелищу, старались не шуметь. Вот в такие моменты канои были беспомощны, как слепые котята.
Дамиан очнулся и посмотрел по сторонам. Коготки тут же обступили его.
- Значит, вот как, - задумчиво протянул он, а затем резко кивнул. - Хорошо всё сделали, молодцы. И да. Я знаю, что с Дариникой. Её заставили. У Отиса есть свои канои.
Коготки возбуждённо загалдели. Пардус ещё какое-то время обдумывал разговор с Капитаном, а потом решительно поднял руку, требуя тишины.
- Мы можем повернуть дело в нашу сторону. Если поймаем этого канои и приведём на суд — от чистого Отиса и лужи не останется.
- Поймать канои? Но как?
- Скорее всего, он в новом храме, - заметил Роска.
- Или в замке — в тюрьму-то он попал, - ответил Коняга.
- Да, он где-то близко, - согласился Дамиан.
- А что, если сегодня он опять пойдёт к ней? Или к Капитану?
- Или храмовники испугаются и захотят увезти его из города...
- Значит, мы теряем время, - сказал Пардус. - Все идём в замок. Попрошу Эгриса поднять Когтей, пусть усилят охрану ворот. А мы устроим засаду в темнице.
- Нам переодеться? - спросил Нил.
Большинство коготков были одеты горожанами и селянами.
- Нет времени, - отмахнулся Пардус. - Да и, может быть, ещё пригодится. Но пойдём порознь, чтобы нас вместе не видели. Мы по замковой улице, а вы — вдоль реки, встречаемся у ворот замка.
Коготки кивнули, спрятали оружие под просторные рубахи и кафтаны и выбежали.
Пожарный колокол уже не гудел, дым рассеялся. Возбуждённые горожане собирались тут и там, обсуждая произошедшее. Некоторые были в копоти, у кого-то порвана одежда.
- Слыхали? Стражники говорят, что поджигателей несколько было!
- Самих бы их схватить за одно место и поджарить!
- Точно! Давненько на площади костров не было.
- Подумаешь! Пару жаровен опрокинули, - тихо сказал Ястин, но Нил на него шикнул, и дальше побежали в молчании.
По городу протекали две речки, Жёлтая и Чёрная. Вдоль Чёрной предпочитали селиться богачи, а Жёлтая, с её топкими заросшими берегами, была местом обитания бедняков. Лучшие участки заняли ремесленники: кожемяки, доспешники, шорники, сапожники, гончары. Кузнечная слобода три года назад полностью выгорела, после чего всех оставшихся кузнецов переселили за городскую стену. Пепелище с остатками печей до сих пор пустовало, жители обходили это место стороной. Поговаривали, что по ночам здесь до сих пор слышен звон молотов по наковальне и видны искры, вылетающие из невидимого горна.
Коготки шли по тропе между руинами, и Нил, желая попугать Ястина и остальных, начал вспоминать местные байки:
- А вы знаете, что во время пожара здесь сгорела дюжина кузнецов? Они так увлеклись своей работой, что даже не заметили, что смерть за ними пришла. И до сих пор каждую ночь куют мечи для Туманного воинства.
- Что ещё за Туманное воинство?
- Оно всегда приходит из тумана и не оставляет в живых никого. Это отряд стовольских секирщиков, вышедших когда-то на бой против Древнего Владыки. Но Владыка, завидев противников, только рассмеялся и за их дерзость решил не убивать, а превратить их в бессмертных и верных ему воинов. Их плоть стала туманом, и лишь по приказу Владыки они вновь становятся подобны живым и разят его врагов.
- Ой! - вскрикнул Ястин и замер.
Подобно Туманному воинству, из ниоткуда вдруг появились и окружили коготков тёмные фигуры. Будь это ночью, возможно, они бы кого-то и напугали. Но при тусклом свете дня коготки сразу узнали своих заклятых врагов — лисов.
Костяк шайки состоял из молодых тменцев, сбежавших от тменской хвори в Стоволье, а затем добравшихся до Нового замка. Большинство были сиротами, но были среди них и такие, кто променял непутёвых родителей на вольную жизнь. Лисы добывали пропитание любыми способами: подрабатывали, попрошайничали, воровали. Никто не знал, где находится их логово. Пойманных воришек отправляли на рудники, оставшиеся тут же меняли одну нору на другую, и стражникам никак не удавалось с ними справиться.
Лисы и коготки невзлюбили друг друга с первой же встречи. С той самой злополучной ночи, когда коготки побежали ночью купаться на речку, а лисы украли их одежду. С тех пор делом чести каждого лиса было срезать кошелёк у зазевавшегося коготка, а делом чести коготков — поймать и поколотить лисят. Но затем их отпускали, не выдавая городским стражникам - этого требовали неписаные правила, установившиеся сами собой между двумя отрядами боевых мальчишек.
- Точно они! - сказал невысокий лисёнок. - Я видел, как вон тот поджёг палатку жирного Тидика!
- И кто тут у нас? - этот властный голос явно принадлежал главарю шайки.
- Ба! Да никак сам Ночной Лис! - протянул Рыжий Нил.
- Ба! Да никак тебя, Рыжий, из котят поганой метлой погнали! Что, наследнику надоели твои веснушки?
- Нет! Ему надоел твой длинный нос, который суётся куда не надо.
Ночной Лис был на вид обычным тменцем: русые волосы, голубые глаза, худой и невысокий. Острым тонким носом и хитрым прищуром он действительно напоминал лиса. Рыжего Нила выводила из себя его наглая ухмылка. Она словно постоянно напоминала о той ночи, когда голые коготки бежали по городу, прячась в тени домов, а из темноты доносился издевательский смех. После того случая и пошли слухи о непотребных ночных игрищах, что устраивают коготки наследника. А потом разразился скандал: чистюли, Когти, совет яров вызывали их по одному и допрашивали. Но ни один тогда не сознался, что их обставили нищие попрошайки с Жёлтой речки.
- Отойдите — и останетесь целы. Нам сегодня не до вас, - скомандовал Нил.
- И куда же вы так торопитесь? Ещё что-нибудь поджечь?
- Тебе, стибрень, не доложили, - зло сказал Борей. - А ну прочь, дыгровы гузки!
- Фу! А ещё агема наследника. Даже мои попрошайки так не ругаются. Надо бы позвать стражников, как думаете? - обратился Ночной Лис к своим подельникам. - Я слышал, за поджигателей хорошую цену назначили. Сможем неделю не работать.
Воришки одобрительно загудели.
- Ладно. Нам правда некогда. Хотите драки — будет драка, - решительно сказал Нил и выхватил спрятанный меч.
Коготки единым слаженным движением достали оружие и приготовились к бою. Их противники приняли вызов: сверкнули ножи, цепи, дубины с шипами, у кого-то оказалась ржавая секира. Коготки были без доспехов, и это во многом уравнивало шансы.
- Нил, что происходит? - вдруг раздался голос Пардуса из-за спин разбойников. Те резко развернулись и отбежали в стороны.
Пардус в сопровождении Младших Когтей, одетых по уставу, прошествовал по образовавшемуся проходу, словно не замечая нацеленные на него ножи и мечи.
- Прости, Пардус. Лисята поиграть захотели, - ответил Нил.
- Сам наследник пожаловал, - Ночной Лис склонился в шутливом поклоне.
- Ночной Лис, - кивнул в ответ Дамиан, - на ловца и зверь бежит. Я думал о тебе сегодня...
- О... - Ночной Лис хотел сказать что-то смешное, но не успел.
- И у меня к тебе предложение, - закончил Дамиан.
- У наследника лугорского престола предложение ко мне?! - в голосе Лиса сквозило недоверие.
- Да. Я собираюсь завтра одолеть чистюль, и мне нужны все, кто их ненавидит.
Лисята зашевелились. Поборники чистоты боролись не только с порчеными канои, но и со всеми, кто, по их мнению, мешал процветанию Лугории. И грязные воры были вторыми в их списке, сразу после канои. Даже за кражу булки они тут же отправляли на рудники любого, будь то голодный ребёнок или калека. Все в Лугории должны трудиться. Кроме самих чистых отцов, конечно.
- Я... готов выслушать твоё предложение, - всё ещё осторожно произнёс Ночной Лис.
- Мне нужно до завтрашнего дня найти и схватить одного человека. Я почти уверен, что он в городе.
- И причём тут мы? - растерялся Лис.
- Ты доверяешь своим людям? - жёстко спросил Пардус.
- Да.
- Хотя это уже неважно. Этот человек, которого я ищу, - не совсем человек. До меня дошли слухи, что и ты, Ночной Лис, умеешь кое-что...
Глаза Пардуса полыхнули огнём, он резко вскинул руку и бросил крошечный светящийся шарик в сторону предводителя воров. Лис отскочил... и точно такая же молния из его руки полетела в сторону Дамиана. Пардус легко увернулся и с улыбкой кивнул противнику. Послышался шум и треск: одна молния попала в остатки стены, вторая зажгла тростник.
- Этот человек, - как ни в чём не бывало продолжил Пардус, - тоже канои. Но он служит чистюлям. Ищет таких, как мы с тобой, и отправляет их на костёр.
- Мерзкий ублюдок, - процедил Ночной Лис.
- Леппа... наша Леппа... - зашептали лисята.
- Я тебя слушаю, - тяжело произнёс их предводитель.
- На воротах будет дополнительная охрана, мышь не проскочит. Замок я беру на себя. За тобой город. Он носит рясу храмовника. Бледный, лысый, лет сорок или пятьдесят. Лучше взять живым.
- И как его удержать?
- Оглушите и притащите ко мне, остальное — моя забота.
- Как мы войдём в замок?
- Сегодня — легко. У замковых ворот будут мои люди.
- А теперь поговорим о цене.
- Сколько ты хочешь?
- Деньги ни при чём. Пусть пойманных лис не отправляют на рудники.
- Я не могу давать такие обещания от имени своего отца.
- Но когда ты станешь Великим яром...
- Если. Если стану. Не надо дразнить богов.
- Если станешь... ты дашь такую клятву?
- Да.
- Ни рудников, ни смертной казни?
- Ни рудников, ни смертной казни. Обещаю.
- По рукам, наследник?
- По рукам, Ночной Лис.
Наступило утро следующего дня. Невзирая на вчерашние события, площадь снова заполнялась людьми. Как выяснили стражники, пожар чуть не устроила подвыпившая молодёжь из селян: они что-то не поделили, начали драться и случайно уронили несколько жаровен с углями. Но поймать никого не удалось: испуганные задиры быстро убежали. Так что сегодня стражники ходили по торговым рядам и строго-настрого запрещали разводить огонь, даже светильники тут же тушили.
В полдень все заняли привычные места. Отис выглядел уже не столь уверенным, как вчера.
- Итак, Дариника, дочь Никая, признаёшь ли ты, что желала смерти наследнику?
- Нет! - уверенно ответила Дариника. - Великий яр! Я признаю, что обманом проникла в агему наследника, но ни злого умысла, ни приказа моего отца не было. Я от чистого сердца дала клятву верности наследнику и ни разу её не нарушила. Во исполнение этой клятвы я отступилась от яра Никая и моего дочернего долга перед ним. Да, я виновата. Но только в том, что выдала себя за сына яра Охмая, потому что девочек в агему не берут. И если я заслужила наказание за это — что ж, я отдаю себя на справедливый суд Великого яра. Но я не раскаиваюсь. Служба в агеме была честью для меня, и я ничем не запятнала знамя Младшей агемы.
Дамиан с Каримиром переглянулись. Слава Ару-воину, она вернулась. Остальные же зрители, включая Эгриса, были в недоумении. Эту девочку словно подменили за ночь. Вчера она была сломана, разбита, а сегодня снова ожила и преисполнилась сил для борьбы.
- Вчера ты говорила другие слова, - протянул Эгрис.
- У неё были на то причины, отец, - тихо сказал Дамиан и посмотрел на Отиса.
Тот заёрзал и непроизвольно оглянулся.
- У тебя есть ещё вопросы к яринке Беринкрома, Отис? - спросил яр Сентий. - Или перейдём уже к Каримиру Улгайскому? А то третий день на месте топчемся, - тихо добавил он.
- Да... пожалуй, перейдём, - Отис, собравшись с мыслями, повернулся к Каримиру. - Ответь мне, о доблестный капитан Младшей агемы: как ты открыл ворота Беринкрома?
- Можешь не отвечать, Каримир. Я отвечу за тебя, - громко произнёс наследник.
Толпа ахнула. Дамиан с лёгкой улыбкой подошёл и встал рядом с другом.
- Этого ты хотел, Отис? Много лет придумывал планы, устраивал заговоры, подкупал, угрожал, друзей моих сюда затащил — вот ради этого момента? Ну так смотри. Я стою здесь, на покаянном месте. Но в чём ты можешь меня обвинить?
- В том, что ты — порченый! - воздев руки, воскликнул Отис. - И пусть я положу на это жизнь — пусть! - это невысокая плата за то, чтобы очистить лугорский престол от скверны. Да! Я обвиняю тебя, Дамиан, в том, что в твоих жилах течёт нечистый огонь, проклятье Древних Владык!
- Отис! Опомнись! - испуганно вскрикнул Вонифатий, но тот отмахнулся от Пречистого, словно от назойливой мухи.
- Тот самый нечистый огонь, что уничтожил благословенную Утрари-Матри — землю, данную нам богами. Тот самый нечистый огонь, что поглотил создавших его существ, называвших себя Владыками. Но остатки заразы расползлись по телу нашей многострадальной Лугории, отравили воды, наполнили воздух ядовитыми испарениями, превратили плодородные поля и сады в пустыни. И тогда чистые братья поклялись искоренить заразу до последней капли, последней искры нечистого огня, чего бы им это ни стоило, где бы они её не находили — в земле или воде, звере или человеке. Ради грядущих поколений, ради прекрасной, чистой, процветающей Лугории!
Отис торжествующе воздел руки и замер, словно увидел где-то наверху те самые грядущие поколения.
- Какие красивые слова, - с усмешкой произнёс Дамиан, разрывая в клочья эту восторженную тишину. - А скажи мне, чистый отец: можно ли сотворить чистоту грязными руками?
Отис, словно очнувшись от сладких грёз, гордо и уверенно взглянул на него. Но его помыслы... Дамиан смотрел чуть выше макушки и видел ниточки страха. О да! Дамиан улыбался всё шире, в то время как Отис на глазах терял уверенность. Конечно же, Отис знает об этой способности канои. И понимает, что Дамиан больше не собирается прятаться. Зрители жадно ловили каждое слово, каждый взгляд и каждый вздох, ведь на их глазах творилось что-то небывалое. Кто бы сегодня ни победил — это в любом случае перевернёт Лугорию вверх дном.
Дамиан, так и не дождавшись ответа, обернулся к толпе:
- Чистый отец обвиняет меня не в том, что я сделал, а в том, кто я такой. Что ж. Недавно на площади выступал силач, он легко поднимал быка или лошадь. Никто не может повторить то, что он делает. Мы должны его за это казнить?
Люди с недоумением переглядывались и пожимали плечами.
- Да, канои сильнее людей и могут немного больше. Но в чём же их вина?
- Великая Тьма, - послышалось из толпы.
- Великую Тьму устроили Владыки, и их больше нет, - нетерпеливо отмахнулся Дамиан. - Но что же такого ужасного совершили с тех пор канои?
- Травили посевы, - неуверенно ответил кто-то.
- Зачем? Канои, как и другим людям, нужно есть. И нужно пить. А высыпать отраву на землю соседа может любой из вас, для этого не нужно никакого особого дара.
- Сжигали стога!
- В твоём доме нет светильника? Или ты не умеешь высечь искру?
- Насылали порчу!
- Каким образом? У них, по-вашему, внутри какие-то сосуды с тменской хворью? Нет! Только огонь! Увидите кого-то с прожжённой грудью — да, скорее всего, это дело рук канои. Много вы таких видели? Нет?
Дамиан махнул рукой, прекращая спор, и обернулся к Отису.
- А теперь, чистый Отис, я буду обвинять тебя. Я обвиняю тебя в заговоре против наследника. Я обвиняю тебя в измене Лугории. Я обвиняю тебя в предательстве твоей же веры!
Голос Дамиана становился всё громче, и на последних словах он указал в сторону замка. Все послушно повернули головы и увидели строй коготков в белоснежных туниках, уверенно шагающих в сторону помоста. Они вели пленника в грязно-серой рясе, с мешком на голове и кандалами на руках. Отис мелко затрясся. В полной тишине коготки подвели пленника к Пардусу, и тот сорвал мешок с головы незнакомца. Все увидели перепуганного насмерть бледного лысого старика, который беспомощно моргал от яркого света. Отис отшатнулся.
- Узнаёшь, Отис? Это чистый Хига, твой верный и преданный канои.
- Что? - потрясённо воскликнул Вонифатий.
- Да, Пречистый отец. Отис так пёкся о чистоте престола, что впустил нечистых в свой храм, дал им рясы и благословил, - он махнул рукой на белые стены нового храма.
Толпа больше не могла сдерживаться. Потрясённое молчание Отиса выдало его с потрохами, и словам наследника поверили безоговорочно. Послышались рыдания, крики, ругательства, слившиеся в угрожающий рёв.
- Сжечь его! На костёр предателя!
Дамиан кивнул Коняге, тот подошёл к Хиге, достал ключ и снял наручники. Все ахнули.
- Сделай светляка, - тихо велел Дамиан.
Хига испуганно уставился на него. Тысячи жадных глаз следили за каждым их движением.
- Ну! - в свой голос и взгляд Пардус вложил столько угрозы, что Хига послушно вскинул руки, и над ними замерцал маленький огонёк.
Толпа двинулась вперёд, пытаясь разглядеть нечистый огонь. Кто-то увидел светящийся шарик, вылетевший из рук старика, а кто-то — полыхнувшие серебряным пламенем очи наследника. Задние ряды напирали на передние, толкая их на стражников. Вот-вот — и толпа ринется неуправляемым потоком, сметая всё на своём пути.
Перекрывая все звуки, разнёсся по площади мощный рёв — это глашатай трубил в рог, призывая к порядку. Толпа отхлынула и замерла в настороженном ожидании.
Эгрис поднял меч правосудия и громко объявил:
- Отис и его сообщники признаются виновными во всех предъявленных обвинениях и приговариваются к смертной казни именем Великого яра Эгриса.
Толпа возликовала, радостный рёв потряс город и докатился до ближайших селений, потревожив коров и собак.
В этой суматохе Эгрис, даже не надеясь перекричать толпу, поманил Даринику и Каримира и просто сказал:
- Теперь с вами. Каримир. За нарушение устава агемы – месяц тюрьмы. Дариника – поступаешь в полное распоряжение яры Антонии. Одно слово с её стороны – и отправишься в монастырь Предвечной Наиннары до тех пор, пока я не найду тебе достойного супруга.
Дариника изумлённо смотрела на Велияра. Ей хотелось крикнуть: «Но Капитан же ни в чём не виноват!» Но стражники уже подошли, чтобы отвести их, и Каримир лишь покорно кивнул. Их повели к замку.
- Капитан… прости меня… какая же я глупая…
- Нет. Всё так, как должно быть. Если бы я не оставил тебя – ты бы не спасла Пардуса.
Он кивнул, улыбнулся и пошёл вслед за стражниками.
Отиса быстро увели, а вместо него на площадь выкатили бочки с пивом и медвяницей. Толпа снова радостно взревела. Зрелище удалось на славу, и теперь в самый раз выпить по кружечке-другой за Великого яра и его наследника.
Никто и не заметил, что на Хигу снова накинули мешок и утащили куда-то. Ну или почти никто. Всего лишь несколько попрошаек, но кому до них есть дело в такой час.
Хигу привели на пепелище Кузнечной слободы и с рук на руки передали Ночному Лису. Коняга снял мешок, и пленник увидел довольную улыбку тменского вора. Хига рухнул на колени.
- Нет! Не отдавайте меня ему!
- Кандалы потом верни, - напомнил Коняга.
- Да уж, стоящие штучки. Я их потом у вас украду.
- Попробуй, - Коняга смерил его взглядом.
Лис был на голову ниже и в два раза уже в плечах, но ничуть не испугался.
- До встречи, дорогой, - проворковал он, и ночные лисы вместе с пленником скрылись в зарослях тростника.
Добравшись до своей комнаты, Дариника первым делом сбросила одежду, схватила кувшин с водой, мочалку и начала неистово оттирать с себя тюремные запахи. Но это не помогло. Воспоминания о чужих волосатых руках, о мерзком запахе и шелестящем голосе Хиги то и дело возвращались, зудели, свербили и не давали покоя ни на минуту. Она ворочалась, вскакивала, подходила к окну и с тоской смотрела в небо. Так и не уснув, она встретила рассвет, и лишь под утро немного задремала. Когда служанка позвала её к завтраку, Дариника крикнула через дверь, что ей плохо и пусть все оставят её в покое.
К вечеру она вспомнила, что на дне одного из сундуков спрятан бочонок беринкромской настойки.
Наполняя третий кубок, Дариника заметила, что руки немного дрожат. Это ничего, подумала она. Подумаешь! Зато невидимая лапа, сжимавшая сердце, чуть ослабила хватку. Поёживаясь от холода, она собралась усесться обратно в постель, как вдруг заметила тёмный силуэт в проёме окна. Кубок выпал из рук, расплескав тёмный напиток на длинную рубаху, и покатился по каменному полу. Девушка вся сжалась, вскинула ко рту скрюченные пальцы и задышала часто-часто.
Ночной Лис наблюдал, как она пытается бороться со своим страхом и что-то бормочет на каждом выдохе. Он прислушался и услышал:
- Это... не... Хига... нет... не... Хига...
Он узнал беринкромскую яринку и покачал головой. Ну вот. А он-то уже решил, что до смерти напугал бедную глупую служанку, и собирался пожалеть и успокоить её. Немного разочарованно он ответил:
- Как видишь, это всего лишь я. И, кажется, я ошибся окном.
Она заставила себя дышать медленнее и опустила руки.
- А кто ты? - спросила она враждебно.
- Ночной Лис.
- Я сейчас позову стражу.
Она шагнула в сторону двери.
- Это я поймал Хигу, - быстро сказал Лис и сам себе удивился.
Она снова замерла.
- И убил, - добавил он.
- Правда? - спросила она, не оборачиваясь.
- Зуб даю.
Девушка вдруг затряслась, и Лис понял, что она плачет. Он совсем растерялся, пожал плечами, спрыгнул с подоконника и подошёл к ней.
- Эй... ну хватит.
Она закивала, пытаясь справиться с истерикой. Лис снова покачал головой. Дать бы ей хорошую затрещину — так его матушка, помнится, истерики лечила. Да за такое можно и головы лишиться.
- Я вообще-то тебя грабить пришёл, а ты тут ревёшь, - с укором сказал он.
От неожиданности она перестала плакать и обернулась. Повисла неловкая пауза.
- А. Деньги вон там. Бери и проваливай.
Какое-то совсем уж несуразное получалось ограбление. Лис пошёл в указанном направлении и действительно увидел кошель. Спрятав его под одеждой, он сказал:
- Какой красивый кинжал. Пожалуй, его тоже возьму.
- Ты ещё здесь?
Она сидела на корточках и шарила под кроватью в поисках упавшего кубка, совершенно не обращая внимания на грабителя. Это его возмутило до глубины души.
Радостно вскрикнув, она выудила кубок, встала и направилась к столу, на котором стоял бочонок. Лис подошёл и выхватил кубок у неё из руки:
- И это беру.
Она сердито посмотрела, махнула рукой, обошла его, словно столб, добралась до стола и взяла бочонок обеими руками, собираясь пить прямо из отверстия. Лис подбежал и выхватил бочонок.
- И его тоже.
- Хрыгра в печёнки тебе, - она попыталась отобрать бочонок.
Лис увернулся и понюхал напиток.
- Чернолапка?
- Беринкромская, - улыбнулась она.
- Хорошо живёшь, яринка.
- Ага... живу...
Она сказала это так, что его передёрнуло. Лис вдруг вспомнил, как она стояла недавно на площади — сломанная, испуганная, осыпаемая бранью. Тогда он ей поверил. Но на следующий день она была совсем другая — уверенная, гордая, готовая ко всему. И он решил, что накануне она просто изображала слабость и потерянность, а теперь настоящая.
И вот она стоит в одной нижней рубахе, облитой дорогой настойкой, с глазами, мокрыми от слёз, не обращая внимания на грабителя с ножом, и хочет только одного — напиться из бочонка. И никакой игры в этом не было.
- Слушай, яринка, я тут бочонок чернолапки украл. Беринкромской. Хочешь? - спросил он.
- Пятилетней?
- Ага.
- Хочу.
- Только у меня кубок один.
- А вон там ещё один стоит.
Он взял с полки второй кубок, плеснул себе и ей благородного напитка и изящным движением протянул ей:
- Долгих лет и славной жизни тебе, яринка!
- И тебе, Ночной Лис.
Он смаковал благородный напиток, вдыхая ароматы тменских трав и ягод.
- Кружица? - определил он.
- Да! А ещё?
- Ммм... болотный башмачок?
- Нет! Не угадал! Отгадывай дальше.
Он плеснул ещё по глотку. Отпил осторожно, подержал на языке, медленно проглотил.
- Так... что-то с кислинкой. Золотой шар?
- Нет! Ползучка!
- Бишовы подмётки. Как же я ползучку не угадал?
- Дальше отгадывай.
- А сколько ещё?
- Э... двадцать три травы и пять ягод.
- Тогда, пожалуй, этого бочонка не хватит...
Лис вдруг осознал, что уже давно сидит на полу, на мягкой шкуре, а яринка устроилась напротив и внимательно на него смотрит. Он тряхнул головой. Вот это да! Пошёл на грабёж и напился с ограбляемой... ограблюемой... огребляемой... тьфу! Он решительно отставил кубок и спросил:
- Ты знаешь, что на Сенной площади новые качели поставили?
- Правда? Нет. А зачем?
- Чтобы кататься. Пойдём завтра?
- Куда?
- На площадь.
- Зачем?
- На качелях кататься.
- Пойдём! Ой нет, я не могу. Там будут все эти жуткие люди. Они опять будут смеяться и тыкать пальцами. И кричать...
- Не будут. Тебя никто не узнает. Возьми платье служанки.
- Она же в три раза больше меня!
- Ты что, не можешь найти обычное серое платье? - Он начинал злиться. - Тогда я украду его для тебя.
- У Антонии сто служанок. Укради у неё.
- Ладно. И платок на голову.
- Платок у меня есть, - серьёзно кивнула она.
- И самое главное...
- Что?
- Выспаться нужно. А то стошнит. Сейчас спи, а завтра в полдень я приду. По рукам?
- По рукам.
Он всё-таки прихватил бочонок. И кошель с кинжалом тоже. А то лисы засмеют, если он придёт пьяным и с пустыми руками.
Вообще-то он собирался сегодня проникнуть в замок, чтобы вернуть свиртянские кандалы, но не просто так — это было бы скучно, а повесить их, например, на статую Трая-Мудреца, чтобы позлить Пардуса и его котов. А вместо этого успокаивал рыдающую яринку, терял время и пил дорогую настойку. Сочтя это благовидным предлогом, кандалы он решил не возвращать. Ну или когда-нибудь потом...
За час до полудня Лис уже прятался на чердаке конюшни, высматривая засаду. Вроде бы всё чисто. В этот заброшенный угол со сломанными телегами редко кто заходил, поэтому он и решил пробраться в замок именно отсюда.
Дариника выглянула в окно, затем внимательно посмотрела на подоконник, пожала плечами и скрылась из вида.
Лис ловко вскарабкался по старой выщербленной стене и уселся на подоконник с таким видом, будто уже час тут сидит. Дариника резко обернулась... но, узнав его, лишь неопределённо хмыкнула.
- А я уже решила, что ты мне приснился.
- Это был приятный сон?
- Не помню, - уклончиво ответила она. - Кажется, я вчера...
- Подарила мне бочонок чернолапки, и я ушёл его допивать. Поэтому ничего не помню, - быстро сказал он.
- Хм... там было что-то про качели...
- Да. Ты обещала покататься со мной на качелях.
- Но я не могу...
- Поэтому я принёс платье, - он вытащил из-за пазухи обещанный подарок. - Прямо со двора Антонии, ещё не просохло.
- Ты его... украл?! - её большие глаза стали ещё больше.
- Я вор. Ты и это забыла? - с укором спросил он.
- Тише!
- Так мы идём кататься? Ещё очередь надо занять. И, кстати: я тебе говорил про яблоки дядюшки Бо?
- Кажется, нет...
- С пальцами съешь — такая вкуснотища! Я угощаю.
- На те деньги, что украл?
- Ну да. Одевайся.
Она взяла платье, посмотрела на Лиса, на платье, снова на Лиса, снова на платье... и решилась. Тряхнув головой, она сказала:
- Вылезай, я переоденусь.
- Платок не забудь! - напомнил он и так же ловко спустился на землю, спрятавшись в зарослях лопухов.
Через пару минут из окна выглянула неприметная девушка, по виду служанка или швея. Лис тихо свистнул и махнул рукой. Дариника села на подоконник, примериваясь, куда поставить ногу. Лис подбежал и протянул руки:
- Прыгай!
Она сначала хотела отказаться и спуститься самостоятельно, чтобы этот наглый воришка не очень-то воображал, но это неудобное платье... Она перекинула ноги через подоконник, оттолкнулась и прыгнула. Лис легко её поймал.
- А теперь — пройти мимо стражи за ворота как ни в чём не бывало. Мы — обычные слуги, идём по делам своих хозяев. Вот, возьми корзинку. Плечи вперёд. Голову опусти. Сойдёт.
- Я не беру с собой денег, - она хитро посмотрела исподлобья.
- Я же сказал: я угощаю.
Они легко прошли мимо стражников, при этом Лис рассказывал ей весёлую историю о воре, укравшем телегу с ботвой, и побежали в сторону Сенной площади.
На Сенной площади продавали всё, что селяне могли предложить городу: сено и овёс для лошадей, дрова, муку, масло, холстину, мясо, овощи и многое другое. Один из углов площади был отдан под увеселения, чтобы расторговавшиеся селяне за пару медяков могли порадовать себя городскими вкусностями и забавами.
Лис вёл Даринику мимо гладкого столба с привязанным наверху седлом, мимо петушиных боёв и пёстрых каруселей с развевающимися лентами, вдоль лотков со сладостями к большим качелям. Дариника увидела, как высоко взлетают два парня, приседая по очереди и изо всех сил толкая качели вперёд, как надуваются пузырями их рубахи, как парни смеются и толкают всё сильнее и сильнее. Вот-вот — и качели сделают полный оборот. У Дариники захватило дух, ком подступил к горлу.
- Не боишься? - явно подначивая, спросил Лис.
- Занимай очередь! - велела она в ответ.
Коняга договорился с продавцом овса, что тот подгонит воз к воротам агемы, а заодно прикупил новую уздечку за два сребра и три лепа. Он хотел было уже возвращаться, но от палаток со снедью доносились такие ароматы, что Коняга не выдержал и решил разориться на пирог с мясом, тем более что он выгадал на овсе больше сребра. Проходя мимо прилавка с печёными яблоками, он заметил знакомое лицо. Вернее, ненавистную остроносую морду с вечной наглой ухмылкой. Коняга крепко схватил Лиса за руку и развернул к себе:
- Вот и встретились, ворюга!
- Ты скучал, дорогой? - ответил Лис, сжимая в руках два яблока.
Он уже собирался размазать яблоки по роже кота-переростка, но тут подбежала запыхавшаяся Дариника.
- Ну ты где? Наша очередь подходит! Ой. Коняга!
- Святоша?! Какого дыгра ты тут делаешь?
- На качелях катаюсь, - с вызовом ответила она.
- Да ты хоть знаешь, кто он такой?!
- Знаю. Тот, кто убил Хигу.
Повинуясь её упрямому взгляду, Коняга растерянно отпустил руку Лиса. Дариника тут же схватила эту руку и потащила его в сторону качелей. Обернувшись на ходу, Лис показал Коняге неприличный жест. Коняга пообещал себе, что когда-нибудь сотрёт эту наглую ухмылку с его лица.
Через несколько дней коготки подловили Лиса, когда он обходил своих попрошаек, и потащили в замок. «Что-то зачастил я сюда», - подумал он, сгибаясь в три погибели, лишь бы ничего не вывихнуть. Кажется, этому здоровяку не понравилась недавняя встреча, и он так выкручивал локоть, что ещё чуть-чуть — и Лис останется без руки.
Его затащили в тёмный амбар и поставили, крепко держа. Вспыхнул светлячок — и Лис вдруг увидел перед собой наследника.
- Ни рудников, ни смертной казни. Я помню. А как насчёт всего остального? Что делает вор, которому отрубили руку?
- И тебе здравствуй, наследник. Да что...
Наследник глянул на здоровяка, и тот ударил под рёбра. Лис согнулся, ловя ртом воздух.
- Рыпнешься — прожгу, - пообещал наследник.
И его снова куда-то потащили. «Эвью, не оставь меня». Лис узнал тюремную башню. Стражники у каждой двери. Подземелья, из которых нельзя убежать. Сердце ёкнуло. Вот она, благодарность наследника.
Его втолкнули в камеру и приковали к стене. Наследник всё это время молча стоял и ждал. Потом жестом приказал всем выйти. Подошёл и присел рядом, пристально глядя в глаза.
- Это всё из-за тех чудных кандалов? Так я верну их завтра...
- С кем ты был на Сенной площади?
- Что? Так дело не в кандалах?
- И в них тоже. С кем ты был?
- С Никой... - голова Лиса дёрнулась от затрещины.
- Не смей её так называть.
- Она разрешила... - голова дёрнулась в другую сторону. - Ладно! С яринкой Дариникой.
- Что вы делали?
- Весело проводили время... - от очередной затрещины он совсем разозлился. - Да хватит! - Удар. - Ах так? Ну так слушай, наследник: я был у неё ночью. Мы пили настойку, и сидели вот так, как сейчас с тобой, а потом она... подарила мне...
Голова отлетела к стене. Кажется, нос сломан. В следующий миг всё закружилось, замерцало, и Лис оказался... где-то. Как будто во сне, но не во сне. Это было так странно. Он попробовал двинуться, но получилось какое-то неуклюжее дёрганье, причём непонятно чем: ни рук, ни ног он не чувствовал. Тогда он стал пытаться смотреть, но ещё не понимал, как делать это без глаз. И вдруг ощутил, что он здесь не один. Кто-то был с ним внутри него и вёл себя по-хозяйски. Лис беспомощно барахтался, не в силах помешать незваному гостю...
Он тряхнул головой, приходя в себя. Наследник сидел напротив, и огонь остывал в его стальных глазах.
- После такого ты, как благородный яр, должен на мне жениться, - Лис хорохорился уже из последних сил.
- Никогда не вопрошал?
- С людьми по-другому...
- Да. Этому нужно обучаться, Лорин из Вардовы.
- Штриканду мне в селезёнку... - бессильно выругался Лис.
- И ничего у тебя с Дариникой не было, - зло улыбнулся Дамиан.
- А я и не говорил, что было.
- Если ещё раз залезешь к ней ночью — сломаю ноги. А когда исцелишься — опять сломаю.
- Да понял я уже. Только вот что скажи, наследник: если она тебе так дорога — почему она рыдает и пьёт в одиночестве? Ты знаешь, как ей хреново сейчас - после того, что этот подонок сделал? Почему я, а не ты оказался рядом?
Мгновение казалось, что Дамиан его снова ударит... Но тот, словно обессилев, привалился к стене рядом с Лисом.
- Потому что я дыгров наследник.
- Это мешает быть... ну не знаю... человеком? - Дамиан ничего не ответил. - Сложно у вас там всё...
- А у вас легко?
- Да нет... - Лис вспомнил Русалку, Леппу. И согласно кивнул.
Дамиан посмотрел на него, глубоко вздохнул и одной рукой повернул его голову к себе, а второй коснулся виска. Искры, резкая боль... и вдруг стало так хорошо, так легко...
Лис потрогал нос. Всё на месте, в голове не звенит, даже синяков наверняка не будет. Только кровь на одежде осталась.
- Хм... приму это за извинение.
- Понимаешь... я её боюсь... Дыгр! Не то слово. Боюсь дать...
- Надежду?
- Да, наверное. Нет... Я не могу дать ей то, что она заслуживает. Да, пожалуй, вот так. Никогда не смогу. Но когда мне сказали, что она была с тобой... - наследник сжал кулаки.
- А вот это, друг мой, называется ревность.
- Скоро отец найдёт ей мужа и отправит в Беринкром. И вроде бы, так и должно быть, но...
- Племенных жеребцов и кобыл скрещивают для улучшения породы.
- Да. Точно. Слышал бы ты, как Малый круг выбирает мне жену. Даже до драк доходит... И все прикрываются благом Лугории.
Какое-то время они сидели молча, потом Лис потянулся, звякнув кандалами.
- Ну так что мы будем со мной делать? - невинно спросил он.
- Проваливай. Но к ней не подходи. И кандалы верни.
Отиса и ещё семерых фанатиков-чистюль казнили. Храмы чистых трогать не стали, но дали ясно понять: отныне всё будет по-другому. Вонифатий безропотно принял все изменения, согласился с правкой священных текстов и вообще удалился от дел, уделяя всё своё внимание строительству поместья неподалёку от Лугоры.
Яр Каримир, добившись победы над врагами и отмены гонений на канои, вернулся в Улгай, к жене и детям.
Его сын изнывал от безделья в тюремной башне. Там было сухо и светло, еду доставляли прямо со стола наследника, да и сам Дамиан заходил к нему почти каждый день и рассказывал о новостях.
Антония после казни Отиса присмирела и ушла с головой в воспитание детей и прочие развлечения. Она собрала вокруг себя красивейших девушек Лугории и попыталась сделать из них свою, женскую агему (так иногда в шутку она их называла). Хотя вскоре среди жителей Лугоры укрепилось другое название — цветник Антонии. В нём были и яринки Стоволья с пышными косами цвета пшеницы и глазами цвета неба; и кудрявые смуглянки Лотии, и русоволосые сероглазые красавицы Тмени, и чернобровые круглолицые улгайки...
Но самый большой урожай восхищённых взглядов собирали две сестры из Стоволья, Стофа и Лесса, дочери не очень знатного, но богатого яра.
Даже коготки, на словах всё так же отрицая любые «шашни-машни» с надутыми яринками, на деле всё чаще бросали затаённые взоры и зачем-то вздыхали.
Звездочёта оставили в агеме, назначив казначеем, летописцем и младшим наставником. В общем, Дамиан позаботился, чтобы Роска не скучал без тренировок.
Ника, упорно не желая постигать искусство кому-то нравиться, всё чаще попросту сбегала в библиотеку, где читала всё подряд, забывая про обед и ужин, пока её не находили, приводили обратно и отчитывали. Антония кричала, что такая лесная кикимора никогда не выйдет не то что за равного, а даже и захудалый улгайский дрох с тремя дворами и пятью лошадьми побрезгует ею. Тем более после всего, что она натворила. Ника еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться ей в лицо: ведь и сама яра Антония, о чём не принято было говорить, так и не стала женой Великого яра. Да, на празднике первого зерна они изображали Хозяина и Хозяйку, сочетаясь в ходе древнего обряда. И Эгрис считал, что этого вполне достаточно. Антония же, потеряв всякую надежду на кончину матери Дамиана, то и дело заводила речь о разводе. И Эгрис уже почти согласился... но тут случилась эта ужасная история с похищением наследника. Антония осталась вне подозрений, но казнь Отиса произвела на неё тягостное впечатление.
Ника проскользнула в гостиную, стараясь как можно дольше оставаться незамеченной. Лесса и Стофа на два голоса распевали балладу о серебряном плаще, остальные занимались рукоделием. Ника подошла к своей корзинке, откинула крышку… и замерла. Все клубки были перепутаны, а рукоделие распущено. Она трудилась над этой тесьмой несколько дней, собиралась подарить Каримиру, когда он выйдет из тюрьмы…
Сзади послышались смешки. Ника резко обернулась, пытаясь понять, кто это сделал. Впрочем, тут и понимать нечего. Верховодила этими курицами Лесса, она же и придумывала разные пакости, чтобы разозлить Нику и повеселить Антонию. Все знали, что за непослушание Нике грозит монастырь, и их выходки становились всё смелее.
- Кто это сделал? – спросила Дариника, оглядывая яринок.
- Дариника, дитя моё, что случилось? – участливо спросила Антония.
- Кто-то распустил мою тесьму, яра Антония.
- Не может быть. Разве кто-то из девочек способен на такое?
Яринки, изображая возмущение, набросились на Нику:
- Конечно же нет!
- Да она сама и распустила! У неё же руки-крюки!
- А может, это котята прибегали и поиграли с её клубочками?
Все дружно засмеялись. Шутки про котят и гадкая песенка про мышку, попавшую в лапы кошачьего семейства, должны были уже набить оскомину. Но нет. Песенка становилась всё более известной, её распевали по ночам завсегдатаи весёлых заведений, а днём – скоморохи на площадях. Кто её написал, Ника не знала и знать не хотела. Но, конечно же, все прекрасно понимали, о какой мышке идёт речь.
Ника сцепила руки и старалась унять колотящееся сердце. Только бы не выдать свою боль и обиду, только бы не дать им новых поводов для насмешек.
- Садись, Дариника, и начни сначала. Только постарайся не делать узлов в этот раз, - проворковала Антония.
Дариника опустилась на сидение – и тут же подскочила, резко оборачиваясь. Ткань платья оторвалась от стула с противным треском, а сам стул опрокинулся. Ника потрогала юбку и ощутила что-то липкое.
- Дариника, да что с тобой? Какая же ты неуклюжая, - притворно посетовала Антония под дружный хохот яринок.
Ника подняла голову и посмотрела прямо на Лессу. Та отвела взгляд, но не успела скрыть злорадного торжества. Ника, словно отпущенная арбалетная пружина, распрямилась, схватила со стола первое, что попалось под руку, и метнула в обидчицу. Та взвизгнула, и все увидели, как по её платью расползается красно-жёлтое пятно. Через пару мгновений что-то шмякнулось на ковёр, и только тут все поняли, что же это было: один из непомерно дорогих заморских фруктов, которые Антония всегда держала под рукой и никому не разрешала даже попробовать. Яринки в ужасе вскочили, ожидая неминуемой вспышки ярости своей хозяйки.
И Антония не стала сдерживаться. Обвинив Нику во всех смертных грехах и пообещав сегодня же рассказать обо всём Велияру, она гневным жестом указала на дверь и велела отправляться в свою комнату и не выходить оттуда до решения Эгриса. Лесса рыдала над испорченным платьем, подруги утешали её, остальные старались держаться поодаль, чтобы не попасть под горячую руку разгневанной яры.
На третий или четвёртый вечер после этих событий Ника вдруг услышала робкий стук в дверь. Оторвавшись от созерцания мух на потолке, она удивлённо сказала «войдите». Ещё больше она удивилась, узнав в вошедших двух яринок – Стофу, младшую сестру Лессы, и Магриру, кудрявую лотийку с грустными глазами.
- Дариника, ты не спишь? Можно к тебе?
Ника осторожно кивнула и указала им на скамью.
- Ой, ты не представляешь, что было! Просто ужас! – как ни в чём не бывало затараторили они, перебивая друг друга.
- Все коготки передрались!
- Что?! – Ника не могла поверить своим ушам. – Почему?
- Из-за моей сестрицы, конечно, - фыркнула Стофа.
- И из-за тебя тоже, - вздохнула Магрира.
- Из-за меня?!
- Они чуть не поубивали друг друга! Я слышала, что двое тяжело ранены, а ещё одному ухо отрезали!
- Что за шарпынья лопотень? Какое ухо?
- Ну я не знаю. Левое? Или правое…
- Вас Лесса прислала? – враждебно спросила Ника. – Брысь отсюда!
- Нет, что ты! Лесса не знает…
- Да услышит меня Варья-ткачиха! Мы сами пришли…
- Тогда рассказывайте по порядку.
- Ну мы же и рассказываем…
- Когда ты моей ненаглядной сестрице платье испачкала, она так кричала, так кричала, что весь замок сбежался…
- Даже с вёдрами, представляешь? Думали, что пожар…
- И коготки тоже прибежали…
- Их наследник с поручением прислал…
- Да нет же! Они его сопровождали!
- Не говори глупости! Наследника там не было!
- Конечно, не было. Потому что он был у Велияра…
- И что дальше? – нетерпеливо спросила Ника.
- Ну так вот… Лесса так плакала, и платье всем показывала…
- И сказала, что ты её чуть не убила!
- Я её?!
- Да! И что ты её извести хочешь…
- Что?!
- Из-за наследника!
- Потому что он с ней танцует и цветы дарит, а на тебя даже не смотрит!
- А Пардус тут причём? – воскликнула Ника.
- А при том, что ты его на себе женить хочешь!
- Да! И что ты тайком Колдунье-Сове молишься и жертвы ей приносишь…
Ника схватилась за голову и ошарашено переводила взгляд с одной девушки на другую.
- Она давно это про тебя говорит…
- Да зачем? Что я ей сделала? – не выдержала Ника.
- Да понятно же, зачем, - пожала плечами Стофа. – Чтобы ты ей не мешала. Она с детства мечтает Велиярой стать.
- Наиннара Предвечная… - Ника попыталась собраться с мыслями. – И коготки всё это слышали?
- Да! А сегодня они целое кровавое побоище устроили!
- Откуда вы узнали?
- Да весь замок об этом говорит!
- И весь город!
- Ведь бедняжка Каримир сейчас в тюрьме, и некому ими управлять…
- Каримир… кто? – Ника не поверила своим ушам.
И тут же мелькнула неуместная мысль: назови она Капитана бедняжкой - сколько бы дополнительных кругов пришлось бежать?
- Ну то есть… я хотела сказать… - смутилась Магрира.
Ника молча кивнула. Ну конечно. В заточении Каримира все винят её. И не только яринки, но и многие коготки. И ведь Эгрис ещё не решил, оставит ли Каримира управлять агемой. А если нет? Как Каримир это переживёт?
Ника застыла, поражённая этой мыслью. Какой же глупой и упрямой она была. А теперь из-за её детской прихоти лучший друг может лишиться всего…
Она яростно затрясла головой. Нет, нет. Эгрис так не поступит. И Пардус не позволит ему. Пусть лучше её сошлют в самый ужасный монастырь. Уж она-то это точно заслужила.
Как позже выяснилось, никакого кровавого побоища не было. Ястин так проникся страданиями прекрасной Лессы, так живо описал их, что некоторые коготки захотели стать её верными защитниками. Рыжий неудачно пошутил про Нику, и Роска в ответ бросился на него с кулаками. Их растащили, но страсти не утихли. Вскоре уже Жук кричал, что Капитан сидит в тюрьме из-за Дариники, что нужно было гнать её из агемы поганой метлой, и вообще – как хорошо было бы жить без этих женщин… Рыжий сначала кивал, а потом расхохотался и участливо спросил:
- Что, шилохвостки без денег не пускают к себе? Дать взаймы?
Теперь уже Жук бросился на Рыжего.
Споры и стычки продолжались несколько дней. Пока Виль утихомиривал одних – другие начинали яростно доказывать свою правоту криками и кулаками. Агема разделилась на несколько лагерей. Первые утверждали, что Капитан ошибся, оставив Даринику в агеме. Вторые говорили, что не им судить Капитана, и, в конце концов, он оказался прав, ведь Дариника помогла им спасти Пардуса. Третьи защищали Лессу, а остальные пожимали плечами и ждали, чем всё закончится.
А закончилось всё безобразной дракой, в которую превратилась обычная утренняя тренировка. В самый её разгар во дворе появился Пардус в сопровождении Коняги и Борея. Дамиан в последние дни почти не появлялся в агеме, поглощённый сразу несколькими важными делами: волнениями в Лотии, борьбой с оставшимися фанатиками-чистюлями, слухами о возвращении Никая и, конечно же, судьбой Каримира. Вид дерущихся коготков привёл его в замешательство.
- И это моя агема?! – крикнул он так, что все замерли.
Дамиан запретил любые выходы в город, посадил зачинщиков в холодную, а остальным назначил двойные тренировки. А потом пошёл к Эгрису и заявил, что нужно срочно возвращать Каримира, что хватит уже капитану его агемы валяться целыми днями в уютной камере и считать комаров, пока его подопечные устраивают кулачные бои. Эгрис позволил немного себя поуговаривать, а потом согласился. Он и сам уже не раз думал о том, что погорячился с наказанием. Младший сын улгайского яра был и всегда будет верен наследнику, а это дорогого стоит. Ко всему прочему, он ещё и сильный канои…
Видение беринкромских ворот снова встало перед глазами. Да захоти Каримир – никакая решётка, никакие стражники его не остановят. Эгрис даже сам себе боялся признаться, насколько его поразили эти взорванные ворота – зримое свидетельство той неведомой, тёмной, могущественной силы, что таилась в этих двоих, один из которых по какой-то нелепой прихоти предвечных богов оказался его сыном.
А за Даринику, к немалому его удивлению, вступилась сама Антония. Она сказала, что погорячилась и не держит зла на бедную сиротку, что девочки просто неудачно пошутили. Нужно, конечно, их пожурить, но не в монастырь же отправлять из-за детской шалости! Эгрис пожал плечами и велел ей самой разбираться со своими девицами.
Выйдя из покоев Эгриса, Антония увидела Пардуса, вроде бы случайно шедшего мимо. Низко поклонившись, она изобразила радостную улыбку и несколько раз кивнула. Дамиан едва заметно кивнул в ответ и пошёл дальше.
И вот приблизился очередной праздник последнего колоса, завершавший один год в Лугории и начинавший другой. Нике дали понять, что, хоть она и никудышная ученица, но в смотринах невест принять участие придётся, как и всем остальным. А посему нужно пошить несколько новых платьев, на каждый день праздника своё, и непременно красоваться в них на всех пирах, турнирах и прочих мероприятиях. С доходов Беринкрома Даринике выделялись небольшие деньги, но она тщательно копила их на постройку пусть маленького, но своего дома в Лугоре, подальше от ненавистной Антонии. Необходимость потратить часть из них на новые платья приводила её в отчаяние. Вместо того чтобы выбирать ткани и искать незанятую портниху, она спряталась в библиотеке, где столкнулась с Роской. Излив свои беды старому другу, Ника тяжко вздохнула.
- Ника, но тебе же и не разрешат жить своим домом, тебе всего пятнадцать.
- Утешитель из тебя замечательный, Роска.
- Прости. Ну а вдруг действительно...
- Что?
- Встретишь того, кто тебе понравится, и ты ему понравишься...
- Не говори глупости, Роска. Кому я нужна? Ни титула, ни дохода, ни даже красоты, да ещё и дочь предателя. И всё остальное... Вот ты бы взял такую в жёны?
- Я???
- Ты!
- Да.
- Что?
- Да, взял бы.
- Ой, Роска, хватит меня утешать. Пойду шить эти дурацкие платья.
Ника выскочила, а Роска тяжело вздохнул.
Для первого дня праздника Ника купила ткань цвета вечернего неба и сама вышила на нём летящую серую сову. Пусть ещё издалека все понимают, с кем имеют дело, и даже близко не подходят.
Накануне дня обряда к ней с таинственным видом вошёл Ястин и протянул небольшой ларец.
- Что там, Ястин?
- Это секрет. Капитан велел не говорить.
- Так это Капитан передал?
- Вот же я олух! Не скажешь ему, что я сказал?
- Хорошо, Ястин.
На Ястина невозможно было злиться. Он был неуклюжий, но милый. После смерти старшего брата он повзрослел и стал реже улыбаться, но всё равно как-то незаметно располагал к себе окружающих.
Когда посыльный Ястин вышел, Ника открыла ларец. Там был целый набор: кожаный пояс с серебряными бляшками в виде сов, застёжка для плаща и небольшой венок из серебряных листьев. Восхищённо охнув, она не удержалась и примерила это всё. И прошептала:
- Ты лучший на свете Капитан!
На следующий день моросил дождь, и обряд постарались провести как можно быстрее. Вернувшись под сень замка, знатные лугорцы скинули мокрые плащи и принялись согреваться медовыми и ягодными настойками за щедрыми ярскими столами, не забывая славить двуначальных богов Атия и Наиннару и всех их первых детей. Потом молодые яричи и яринки отправились танцевать, а старики смотрели на них и вспоминали свою молодость.
Ника вовсе не собиралась танцевать, но и оставаться за столом не могла, поэтому поспешила укрыться где-нибудь в уголке. Но ей не дали. Через весь зал, сверкая золотым пардусом на белой тунике, провожаемый взглядами яринок, к ней шёл капитан младшей агемы Каримир Улгайский, сын яра и ближайший друг наследника Дамиана. Один из самых завидных женихов Лугории. Недавние события, включая недолгое заточение в тюремной башне, где Эгрис держал почётных пленников, сделали его ещё более загадочным и желанным.
- Капитан, - в ужасе прошептала Дариника.
- Это приказ, коготок.
И он повёл её в самый центр танцевального круга.
- Спасибо за подарок, - прошептала Ника во время танца.
- Тебе идёт, - ответил он.
Больше они не разговаривали, сосредоточившись на фигурах танца.
Эгрис восседал за главным столом. По правую руку от него сидел Дамиан, по левую — Антония. Все молча смотрели на танцующих.
- И что он в ней нашёл? - не выдержав, фыркнула Антония. - Тощая, чёрная. Танцевать так и не выучилась. И сову ещё эту нацепила, как будто назло.
- Сова и есть. Вся в отца, - согласился Эгрис.
Дамиан резко обернулся:
- Да что вы к ней прицепились? Чем она вам не угодила?
И, встав из-за стола, он направился к танцующим.
Совершив очередной разворот, Ника вдруг оказалась лицом к лицу с Дамианом. Каримир с улыбкой уступил ему своё место в паре. Все ахнули. Чёрная Сова и золотой Пардус. Эгрис нахмурился, не одобряя нелепую выходку сына. Антония захихикала.
Закончив танец, они молча поклонились друг другу и разошлись, так и не сказав ни слова. Зато к Нике тут же подскочил Коняга, не дав ей передохнуть.
Дамиан прошёл мимо Лессы, словно не заметив её, и сел на своё место, готовый к новым нападкам. Но Антония ушла, а Эгрис лишь искоса посмотрел на него и решил перевести тему в другое русло:
- Ты видел портрет Изольды?
- Кого? А, дочери Златана? Видел.
- И что ты об этом думаешь?
- Ээ... красивый. Ты хочешь заказать портрет?
- Нет. Я о дочери Златана. Может быть, это и было целью похищения?
Дамиан в недоумении уставился на отца:
- Что?! Златан хочет женить Каримира на своей дочери?!
- Тебя, дурень. Тебя.
- Но ведь украсть хотели его!
- Как заложника. Чтобы легче было торговаться. Все знают, как Златан выискивает и принимает любого, в ком есть хоть капля огня. Наверняка он уже знает и про тебя, и про него. Иначе зачем бы он прислал этот портрет? И ещё кое-что...
- Что?!
- Ты угадал, он попросил в ответ прислать твой портрет.
Дамиан ошарашенно замолчал. Какая женитьба? Какие портреты? Они так долго были уверены, что Златан готовится к войне, а теперь вдруг всё это...
- Да она же намного старше меня!
- Ей около двадцати, не преувеличивай. Поступим так: отправим портрет и подождём ответного хода Владыки Златана.
Дамиан не нашёл, что возразить на это. Он растерянно смотрел в зал, где Дариника кружилась в очередном танце уже с Рыжим. И вдруг решился:
- Хорошо. Но ты отдашь Даринике Беринкром.
Настала очередь Эгриса удивляться:
- Да зачем тебе это?
- Она спасла мне жизнь. Разве это ничего не стоит?
- Будь по-твоему. Но до замужества я назначу ей опекуна.
- Каримира.
- Он не может быть опекуном — у него нет владений.
- Тогда его отца.
- Согласен. Пусть Каримир старший приглядит за Беринкромом.
В последний день праздников Дариника в том самом платье (более торжественный наряд шить было уже некогда) принесла клятву верности Великому яру Эгрису как наследная владетельная яра Беринкрома. И теперь она с полным правом могла носить меч. А ещё она велела перепаять серебряный венец, подаренный Каримиром, и теперь в середине его красовалась парящая серебряная сова.
Дариника и сама себя почувствовала словно птица, выпущенная на волю. Законным её опекуном был яр Каримир, но после праздников он уехал обратно в Улгай, поручив её заботам своего сына. По этому поводу они решили закатить свой маленький праздник в доме яра, ставшем безраздельной вотчиной агемы и её капитана. Помимо всего прочего, Каримир надеялся окончательно помирить всех со всеми и забыть недавние ссоры, как страшный сон. Они с Пардусом решили, что днём состоятся турниры мечников, лучников и копейщиков, потом новоявленная яра вручит победителям призы, а вечером начнётся великий пир.
Многие хотели попасть на этот праздник. Каримира осаждали просьбами со всех сторон – и коготки, и яринки, так недавно презиравшие тменскую Чернолапку, а теперь вдруг жаждущие стать её подругами.
Каримир решил осторожно поговорить с Дариникой на эту тему. Но она неожиданно быстро и легко согласилась, что пригласить яринок на турнир – хорошая идея. И да, нужно забыть о былой неприязни и попытаться наладить отношения.
Он чувствовал, что эти слова даются ей нелегко. Разумеется, нельзя просто взять и забыть все обиды одним махом. Но его радовала готовность Дариники хотя бы попытаться сделать это.
Каримир не учёл ещё одного – её чувства вины перед ним. После всего, что случилось, она была готова и жизнь ради него отдать, не то, что позвать этих надутых куриц на свой праздник.
И Каримир отправил приглашения нескольким яринкам, но тут же на него обрушился шквал негодования от родных тех девушек, которых не пригласили. Он схватился за голову и велел позвать весь цветник Антонии в полном составе. Антония чуть не приняла приглашение на свой счёт, но Дамиан устроил так, что именно в этот день Эгрис увёз её на охоту. Вместо себя она отправила двух надёжных служанок, чтобы присматривали за порядком. И доложили ей по приезде всё во всех подробностях.
Коготки срочно переделывали большую каменную пристройку в пиршественный зал. Стены украсили хвойными ветками, пол застелили осенними душистыми травами. Нанятые плотники сколачивали длинные столы и скамьи. О еде позаботился Дамиан, тем более что после праздников в кладовых замка оставалось ещё много копчёных окороков, сыра и сладостей. Из подвалов дома выкатили все запасы беринкромских настоек, улгайской медвяницы и стовольского пива.
В назначенный час ворота распахнулись, и любопытным взорам взволнованных девушек предстал мощёный двор, оборудованный под турнирную площадку. В дальнем конце были установлены мишени для лучников, вдоль стены дома по сторонам от высокого стула с резной спинкой стояли скамейки для зрителей. Развевались флаги знатных домов, чьи представители участвовали в турнире. Гостьи поспешили занять места, стараясь сесть как можно ближе к стулу, означавшему подобие трона. Все ждали выхода наследника.
Двери дома открылись, и Каримир торжественно вывел за руку Даринику. Рыжий Нил, исполняющий роль глашатая, прокричал:
- Встречайте наследную властительную яру Беринкрома, хозяйку Пушистого Убийцы Женихов, обладательницу большой ноги, прозываемую также Ночной Ползуньей и Святош...ерстяной Совой... короче, Дариника!
Коготки радостно кричали приветствия, а гости недоуменно переглядывались. Каримир усадил Даринику на стул и отошёл к соревнующимся, среди которых оказался и наследник. Очерёдность определяли так: каждый бросил в мешочек по какой-то небольшой вещице, а яринки, не подглядывая, доставали их и называли: первый, второй... Узнав, кому принадлежит вещица, некоторые яринки пытались незаметно спрятать свою добычу.
Сначала соревновались лучники. У каждого было по три стрелы. Чем кучнее к середине лягут стрелы, тем лучше. Победителя объявит Дариника. Когда-то она сама считалась одним из лучших стрелков агемы, поэтому сначала порывалась тоже принять участие в соревновании. Но Каримир строго покачал головой, и ей пришлось смириться.
Стреляли по двое. Проигравший выбывал, победитель выходил в следующий тур. Яринки сначала чинно сидели на месте, а потом не выдержали и стали бегать и смотреть вблизи, чья стрела куда попала. Особенно когда стрелял наследник или другой приглянувшийся коготок.
Дамиан стрелял хорошо и выбыл в самом конце, перед последним туром. Остались лучшие из лучших: Полоз и Рыжий. Сегодня удача улыбнулась Полозу, на радость его соплеменницам из Лотии.
Среди копейщиков не было равных Коняге, это знали все, кроме яринок. Он легко справился со всеми соперниками и стал исполнять победный танец какого-то горного племени, радостно потрясая копьём.
Настало время главного турнира — турнира мечников. А вот тут Дамиан уже никому не позволил себя победить. Только Каримир был ему достойным соперником, но он сегодня был распорядителем турнира.
Потом устроили шутливый бой стенка на стенку, где уже больше дурачились, чем сражались. Флам тоже участвовал, опрокидывая всех подряд своей мощной грудью. Яринки визжали, коготки хохотали.
Потом состоялось награждение победителей. Чтобы найти достойные призы, Дариника обратилась к торговцу драгоценностями, частенько заходившему к Антонии. Перебрав кучу вещиц разной ценности и красоты, она остановилась на трёх старинных золотых монетах, отчеканенных ещё во времена Владык. На одной стороне виднелись башни Белого замка, на другой — непонятная надпись и корона. Каримир одобрил её выбор. Он сказал, что там написано что-то вроде «сила превыше всего, но любовь превыше силы».
Дариника стеснялась своей роли хозяйки праздника, поэтому просто вручила всем подошедшим монеты и пробормотала несколько поздравительных слов. После чего Каримир пригласил всех в пиршественный зал.
А вот там уже стали чествовать саму Даринику. Наследник вручил ей лёгкий меч в богато украшенных ножнах, коготки подарили прекрасный серебряный кубок. А Капитан сказал, что подыскал участок земли неподалёку, и скоро начнётся строительство её собственного дома в Лугоре. После чего началось настоящее веселье: привели самых задорных бродячих музыкантов, каких нашли на ярмарке, и стали плясать народные танцы. Строгие служанки быстро уснули от обильной еды и выпивки, и яринки, позабыв все наказы Антонии, смеялись и плясали от души, расцветая от восхищённых взглядов коготков.
В ворота постучали глубоко за полночь, это были стражники, которых прислали обеспокоенные слуги Антонии. Каримир провёл их внутрь и передал с рук на руки недовольных девушек и спящих служанок.
Дариника долго не могла уснуть. Ещё никогда в жизни она не была такой счастливой. На следующий же день она принялась за строительство своего дома. Вернее, делал всё Каримир, а она стояла рядом, радостно хлопая глазами, и пыталась вникать во все тонкости. Дом получался небольшим, но ей много и не требовалось. Зато вполне хватало места для конюшни, амбара и небольшого сада, где у Флама будет свой кусочек природы.
Глава 12
По Лугории ползли слухи один страннее другого: будто Великий яр, прямой потомок Трая Мудреца, верного поборника чистых отцов, вдруг взял и всех этих отцов разом велел казнить, причём не абы как, а сжечь на одном костре. Чтобы стали совсем чистыми. Или чтобы не сделали совсем чистым наследника...
Тут многие замолкали и испуганно оглядывались по привычке, выискивая начищенных (так называли в народе доносчиков). Сколько уже порядочных людей довели до костра эти мерзопакостники! Вот так оклевещут — и пойди докажи, что нет в тебе никакой заразы.
Но постепенно выяснилось, что доносить-то и некому. Пыточные при храмах закрылись, оставшиеся храмовники испуганно прогоняли тайных визитёров. Вскоре нескольких особо рьяных начищенных обнаружили с языками, засунутыми в самые непотребные места. И никто даже не стал расследовать эти загадочные смерти.
Народ пробовал на вкус давно забытое слово «канои» - так когда-то Владыки называли людей, обладающих силой огня. Наследник — канои, и его лучший друг и первый защитник, ярич Улгая — тоже из них. А с недавних пор стали шептать, что наследник скоро женится, и не на одной из прекрасных стовольских яринок, чьи наследные владения могли посоперничать с владениями самого Великого яра, а на дочке — нет, ты только с печки не падай! - первейшего врага Лугории. Изольда Огнеликая, старшая дочь владыки Златана, виделась простым лугорцам прекрасной и ужасной колдуньей. Каких только историй про неё не рассказывали! Говорили, что сам Лирник у неё на побегушках, что она пьёт то ли кровь обычных младенцев, то ли силу младенцев-канои, чтобы стать самой могущественной Владычицей огня. И что будто она может оборачиваться орлицей и перелетать через Иликон. А кто-то добавлял, что так она и заприметила велиярова сына, кружа в небе за облаками, и захотела его себе в мужья.
Эгрис, конечно, эти народные байки не слушал, но думал об этом постоянно. Тема возможной женитьбы Дамиана на Изольде поднималась почти на каждом заседании Малого круга и неизменно приводила к ожесточённым спорам. Яр Каримир был против — со стороны Свирта он видел только угрозу. Стовольские яры Хрол и Сентий поддерживали его из разных соображений, в том числе и меркантильных — они имели дочерей на выданье. А вот представитель Роздани Звир Кашал склонял Эгриса к мирному соглашению, скреплённому женитьбой наследника и наследницы. Если Лугория и Свирт помирятся, а тем паче станут вновь единой страной — торговые пути восстановятся, а вследствие этого наладится и жизнь по обеим сторонам Иликона. В противном же случае Свирт неизбежно нападёт и, скорее всего, победит. Эгрис во многом был согласен со старым мудрым торговцем из вольного города Роздани, раскинувшегося посреди лугорской части Великого торгового пути, идущего от гаваней Нормарка до столицы Свирта, а когда-то и до разрушенных гаваней Свирта на восточном берегу. Торговый путь был священен и охранялся стражей Роздани, особый отряд отвечал за паромную переправу через Иликон. Роздань числилась частью Лугории, но имела много привилегий.
Лотийский яр Хайдики, владелец самых богатых серебряных рудников, внимательно прислушивался ко всем доводам, но сам до поры молчал. У него тоже были резоны за и против. Небольшая горная Лотия лежала к северу за Великим торговым путём. Разорять Роздань, нарушать святость договора о пути Златан вряд ли посмеет. Лотия может откупиться и остаться в стороне от распрей, а война — дело дорогое, всем понадобится серебро и железо. С другой стороны, могущество канои пугало: что помешает Златану просто забрать всё, что ему понравится?
По этим и другим соображениям Эгрис не торопился давать окончательное согласие, рассыпаясь в любезностях и превознося достоинства Изольды, но всячески оттягивая переговоры о сватовстве. Основным его доводом было малолетство наследника. Эгрис предпочитал не вспоминать, что его самого женили в шестнадцать, а невесте было и того меньше.
Златан в ответных посланиях проявлял всё больше нетерпения. Нужно было на что-то решаться, но Эгрис медлил. Антония была категорически против заречной колдуньи в её замке. Она понимала: с появлением Изольды её власти придёт конец. А её дети, прелестные златокудрые создания, с рождением законных детей у Дамиана не только лишатся всех прав, но и жизни их могут оказаться под угрозой. Поэтому она всеми доступными способами настраивала Эгриса против этого брака.
Дариника была рада своему новому положению. Злые языки умолкли перед титулом яры в своём праве, и даже Антония не смела больше повышать голос и отпускать колкости в её адрес. Яринки вдруг стали мило улыбаться, расхваливать её платья и причёски, манеру держаться в седле, даже выучили ченударские словечки, за которые ей раньше попадало от Антонии. Дариника в ответ восхищалась их рукоделием и рассказывала истории из жизни агемы. Яринки слушали с замиранием сердца: её поступок у многих вызывал противоречивые чувства. Каждая про себя не раз думала: а смогла бы я вот так же бросить всё, убежать из дома, притвориться мальчиком?
Лесса не пошла на турнир в агему, отговорившись болезнью. Когда же на следующий день яринки наперебой стали рассказывать ей о вчерашних событиях, Лесса быстро пожалела о своём решении. Ведь это она, прекраснейший цветок Стоволья, могла бы быть в окружении коготков, так близко от наследника и совершенно без присмотра нянек. Уж она бы свой шанс не упустила! Лесса часто представляла себя рядом с Дамианом: оба высокие, красивые, светловолосые... А какие прекрасные дети были бы у них! Она уже почти слышала восхищённые вздохи и радостные крики: «Велияра Лесса! Долгих лет и славной жизни тебе! Правь нами, достойнейшая и прекраснейшая!» Но теперь между ней и её мечтой встала тменская дикарка. Да, с ней наследник общался даже меньше, чем с остальными яринками, но… Что означает это «но», Лесса и сама себе не смогла бы объяснить. Просто чувствовала, что здесь что-то не так.
С появлением же слухов об Изольде её мечта стала ещё дальше, ещё туманнее. Да и яринки, прежде ловившие каждое её слово, теперь садились подальше и говорили о чём-то своём, и всё чаще в их разговорах звучало имя тменской яры. И Лесса решилась. Как ни в чём не бывало подойдя к Даринике, она стала расспрашивать о турнире, сетуя на болезнь, из-за которой пропустила такое замечательное событие. Ника приняла её игру, и с тех пор они обе делали вид, что забыли о прошлых обидах. А по ночам Лесса, вопреки всему, продолжала грезить о Дамиане.
Стофа о наследнике не мечтала — она его побаивалась. Холодный, резкий, вечно хмурый и настороженный. А уж его взгляд, пробирающий до костей... То ли дело милый весёлый Грон, которого они все зовут Конягой! Стофа часто вспоминала их танец на том замечательном балу в агеме. Какие же у него сильные, но нежные руки...
- Грон? А, ну да, - Дариника с трудом вспомнила, что так зовут Конягу. - Он лучший копейщик агемы.
- Да, я помню, он же выиграл тот турнир, - кивнула Стофа. - А ещё? Какой он?
Дариника с трудом подыскивала слова. Пожалуй, не стоит рассказывать о его любимых выражениях. И о том, как он рыгает и похлопывает пузо после сытного обеда... О чём же ей рассказать? Дариника вспомнила, как недавно Коняга в шутку боролся с Фламом, они катались по траве и вымазались в навозе.
- Он любит собак! И вообще, он добрый и хороший друг, - уверенно произнесла она и важно кивнула.
Наговорившись с яринками, Дариника пошла к выходу из замка. И снова наткнулась на него. Он, словно неведомая злая сила, притягивал и заставлял подойти всё ближе, ближе... Портрет Изольды, дочери Златана.
Дариника замерла. Теперь, когда вокруг никого не было, можно было не натягивать на себя притворную улыбку. Портрет кисти лучшего свиртянского художника был великолепен: Изольда сидела у открытого окна, за которым реяли чёрно-золотые знамёна. Её платье тоже было чёрным, но настолько богато украшенным вышивкой, кружевами и драгоценностями, что ткани почти не было видно. В замысловатой высокой причёске сверкали жемчужные цветы с изумрудными листьями, подчёркивая янтарно-золотистый цвет волос. Изольда держала на руках пушистого белого котёнка и улыбалась.
Услышав шаги за спиной, Дариника оглянулась. Слуги меняли масло в светильниках, неторопливо двигаясь в её сторону. Дариника снова взглянула на портрет, прошептала «стерва» и пошла к выходу.
На замковой площади, как всегда, было не протолкнуться. Дариника увидела неподалёку маленькую попрошайку и вспомнила о Ночном Лисе. После катания на качелях он пропал. Наверняка у него тоже была куча дел, как и у неё. Но хотя бы весточку мог послать? А вдруг у него неприятности, а она даже не знает об этом? Она ведь вообще ничего о нём не знает...
Дариника решительно тряхнула головой и подошла к попрошайке. Вынув из кошелька первую попавшуюся монету, она протянула её и тихо сказала:
- Передай Лису, что я буду завтра в полдень на Сенной площади.
- Благодарствую, яринка. Долгих лет и славной жизни тебе и всем твоим родичам. Только никакого лиса я не знаю. Лисы — они в лесу водятся, а тут, в городе — только коты и собаки всякие...
Дариника передала сообщение ещё трём попрошайкам, услышав примерно такие же ответы.
На следующий день она пришла на Сенную площадь за полчаса до полудня и стала бродить туда-сюда, даже не делая вид, что приценивается к товарам. Подошла к качелям и долго смотрела, как взлетают вверх плащи, юбки, косы и платки, как заливаются смехом румяные селянки, а парни раскачивают их всё выше, выше...
Она остановила лоточника и купила сладкий слоёный пирожок, пошла не торопясь к каруселям, обошла их и попала на стрельбище. Здесь зазывала предлагал всем желающим испытать свою меткость, поразив движущиеся мишени. Попадёшь во все пять — получишь бойцового петуха. Дариника скользнула взглядом по хлипкому луку с плохо натянутой тетивой и пошла дальше.
Колокол пробил час дня. Она с тоской осмотрела площадь...и решила ещё раз обойти её.
Вечером Дариника пришла в свой новый дом. Строительство близилось к концу. Стены и крыша уже были готовы, но ни лестницы, ни внутренней отделки ещё не было. Мастера что-то объясняли и показывали ей, она рассеянно кивала. Потом, отпустив всех пораньше, она закрыла ворота на засов и наконец-то осталась одна. Обойдя груды камней и строительные леса, Дариника отыскала нетронутый уголок со старыми деревьями. Она села около раскидистой берёзы и достала из мешка бурдюк с медвяницей.
- Зачем звала? - раздалось сверху.
Она вздрогнула и посмотрела на крону:
- Лис?
- Не смотри наверх. Меня тут нет.
- А... ладно.
- Так зачем звала?
- Так... поговорить... - растерянно ответила она.
- А ты знаешь, что твой наследник обещал мне ноги сломать?
- Что?! - она чуть не вскочила, но тут же села обратно, соображая, что сказать в ответ. - Во-первых, он не мой. Во-вторых, что ты натворил?
- Да так. Покатался на качелях с одной яринкой... ох, ты же у нас теперь благородная яра...
- За это? Ноги сломать? Да какого дыгра?!
- Он тебе не сказал о нашей встрече?
- Нет... Да какое вообще ему дело...
- Ему до всего есть дело. Он же наследник, - язвительно сказал Лис.
- Да... козёл он, - вдруг сказала Дариника.
Лис наверху удивлённо хмыкнул:
- Тебя за такие слова поругают и отпустят, а меня повесят.
- И что дальше? Ты больше никогда не придёшь? - горько спросила она.
Молчание длилось очень долго. Дариника даже успела подумать, что Лис ушёл, как вдруг услышала:
- Да пошёл он...
И Лис, мягко спрыгнув с берёзы, присел рядом.
- Ну вот. Ты опять пьёшь и плачешь.
- Ещё нет, но... в общем, я именно этим хотела заняться.
- Чернолапка?
- Нет, медвяница. Улгайцы вчера сварили. Капитан специально заказывал целый воз синеголовиков...
Дариника протянула ему бурдюк, и Лис не торопясь отхлебнул золотистый, чуть шипящий напиток.
- О да. В этом улгайцы мастера. А не соизволит ли благородная яра пригласить меня в дом?
- Да там ещё нет ничего, даже лестницы...
- Как нет?! А это что? - Лис указал на строительные леса, окружавшие дом.
- Стульев тоже нет, - предупредила Дариника, и они наперегонки бросились штурмовать леса.
Разумеется, Лис первым влез в окно и осторожно спрыгнул в темноту небольшой комнаты, потом обернулся и подал ей руку.
- Тут даже свечей нет, - извиняясь, прошептала Дариника.
И вдруг свет появился. Дариника увидела прищуренные глаза Лиса, сверкающие... серебром. Она изумлённо ахнула.
Лис шевелил пальцами, словно свивая нить из невидимой пряжи. И она действительно появилась — нить чистого сияющего света. Она потянулась вверх, потом стала свиваться в узор, и Дариника узнала его — лист чернолапки, один из символов Тмени. Лис подул на пальцы, и сверкающий лист поднялся над их головами и замер.
- Ты тоже... - выдохнула Дариника.
- Из проклятых? Ага. А ты думала, только твой наследник и его улгаец особенные?
- Да...
- Я сам троих встречал. И то мы случайно друг другу открылись. А сколько ещё тех, которые прячутся всю жизнь?
- Теперь же можно не прятаться?
- Хм... чистюли все на местах, только ждут команды. Да и... жить всю жизнь с этим, а потом вдруг... Это тебе не прыщ выдавить.
Дариника смотрела на него во все глаза. Лис, бесстрашный Ночной Лис, вдруг показал перед ней свой страх. Она с благодарностью кивнула, принимая этот бесценный дар.
Улыбка вернулась на его лицо, но не та, наглая и дерзкая, предназначенная для врагов, а тихая и грустная. Потом он прищурился и спросил:
- Так благородная яра Беринкрома будет устраивать пир?
- Ммм... - она опять растерялась. - Я могу сбегать в агему...
- Для меня? - он вскинул руки в изумлении, не очень-то и притворном. - Ты хочешь побежать за едой для меня? Ну нет, такой жертвы я не приму. Я просто намекал на бурдюк божественной медвяницы у тебя в руке.
Дариника засмеялась и протянула ему бурдюк:
- Кубков тут тоже нет, так что будем пить по очереди.
- За тменские крылья! - медленно произнёс Лис, сделал глоток и передал ей медвяницу.
- За тменские когти! - так же торжественно ответила Дариника.
Это был боевой клич мятежных тменцев, когда-то вызывавший страх и ужас в сердцах лугорцев.
Они улыбнулись друг другу, словно заговорщики, и отпили ещё по глотку. Потом Лис осмотрелся и притащил на середину несколько досок. Сложив их одну на другую и проверив устойчивость, он пригласил Даринику:
- Ваш трон, благородная яра!
Она чинно подала ему руку и прошествовала к «трону».
Для себя он нашёл пару кирпичей и уселся напротив, скрестив ноги.
- Ну надо же... скажи мне кто пять лет назад, что я буду вот так сидеть с ярой всей Тмени...
- Да ну тебя, Лис. Это пустые слова.
- Да, пока это пустые слова. Но ты способна их наполнить.
- Что?
- Ты можешь возродить Тмень. Чтобы мы гордились своим краем, а не бежали куда подальше.
- Ты... я... не из мятежников...
- А я не про мятеж говорю. Никай дураком был, что всю жизнь на эти мятежи положил. И себя загубил, и Тмень заодно. А ты другая. Ты можешь дать тменцам то, чего у них давно нет.
- Что? - у неё всё внутри пересохло, и она сделала большой глоток.
- Покой. И уверенность. Людям ведь много и не надо. Земля, дом, урожай, дети... Если бы не хворь, я бы уже парочкой обзавёлся...
- Ты?! Ты — почтенный отец семейства? - Дариника представила эту картину и захохотала. - И... невеста у тебя была?
Она резко замолчала, поняв, какую сморозила глупость. А что, если девушка умерла от хвори?
Лис грустно качнул головой, не желая говорить на эту тему.
- Ой, прости, - сказала Дариника.
- Она жива, если ты об этом подумала. Просто... не было никакой невесты. Была яринка — и был обычный сельский дурачок, который при ней только мычал и слюни пускал.
- Вот в это я ни за что не поверю!
- Как у вас тут весело, - сказал кто-то, появляясь в окне.
Они вскочили, Лис выхватил кинжал и пригнулся. Снизу послышался шорох — на первом этаже тоже кто-то был.
- Капитан?! - ошарашенно воскликнула Дариника. - Что ты тут делаешь?
- Тебя ищу. А вот что ты тут делаешь? - Каримир спрыгнул и встал у окна, держа меч наготове и настороженно глядя на Лиса.
- Да опустите вы оружие! - Дариника шагнула между ними, задела доски, и «трон» с грохотом развалился.
- Капитан? - донёсся снаружи тревожный шёпот.
- Да всё у нас в порядке! - закричала Дариника. - Это моя земля и мой дом! Хотя бы здесь я могу делать что захочу? И ты мне не нянька!
- Делать что захочу — это пить с ворами? Тогда нет, не можешь.
- И почему же?
- Потому что я твой опекун. Потому что ты постоянно попадаешь в какие-то дурацкие истории и меня заодно в них впутываешь. Ты уже забыла покаянное место? А я не забыл. И что я теперь должен сказать Пардусу?! Опять покрывать твою глупость и врать ему?
Каримир так разозлился, что Дариника даже немного испугалась.
- Ой, Капитан, ну прости меня. Мы же ничего плохого... Просто дай Лису уйти, а я сама всё Пардусу расскажу.
- Оба расскажете.
- Нет! Ну Каримир! Это же Ночной Лис, это он нас с тобой спас!
- Я знаю, кто это. Встречались.
- Я польщён, - прищурился в ответ Лис. - Знаменитый Улгайский Коготь, в одиночку взявший Беринкром, знает такого ничтожного...
- Лис, замолчи! - оборвала его Дариника и снова повернулась к Каримиру. - Это я позвала его. Просто поговорить. Что, в Лугории запрещено говорить? Да дыгрова же задница! Ну возьми и сам посмотри! Сюда! - она ткнула над головой, - сюда! - упёрлась пальцем в висок.
- Дариника...
- Отпусти его пожалуйста, - с крика она вдруг перешла почти на шёпот. - Если Пардус что-то ему сделает из-за меня — я же никому не прощу. Ни тебе, ни ему. Ни себе.
- А он простит нам это? - тяжело вздохнул Каримир.
- А нечего прощать.
- Опять ты сделала это, Дариника. Опять ты меня во что-то впутала.
- Я тебя тоже люблю, Капитан. Ты самый лучший.
- Ладно. Мы с тобой уходим сейчас, а твой... собеседник уйдёт позже.
Вскоре свет волшебного листика погас, и недостроенный дом опустел.
- Магестри, успешны ли Ваши переговоры со старым другом?
- Увы, Владыка. Старый осёл упрямится.
- Но нам нужна эта книга.
- Да, Владыка. Она бы ускорила наши изыскания на годы.
- У нас нет этих лет. Кана стара и угасает с каждым днём. Эти лугорцы и впрямь похожи на ослов. Что ж, если осёл по глупости своей отказывается от овса, погонщик применяет палку. Где у нас этот беринкромский яр?
- В Шокме, Владыка.
- Нам нужны все его связи в Лугории. Вам и Ларту я поручаю как можно быстрее доставить яра Алдания в Свирт. Вместе с книгой. И на этот раз никаких отговорок я не приму.
- Да, Владыка. Люди маяка знают много троп, ведущих мимо лугорских дозоров.
- Владыки зрят: мы были терпеливы.
- Дед вдруг объявился и вызывает меня срочно к себе, - озадаченно произнёс Каримир.
- Зачем? - удивился Дамиан.
- Не знаю. Сам почитай.
Послание и впрямь было туманным. Наставник велел Каримиру незамедлительно прибыть на постоялый двор у Хвоста Дракона. Этот постоялый двор был построен у дороги из Стоволья в Тмень, как раз на границе владений. Совсем рядом начинались отроги Хвоста Дракона, узкой длинной горной цепи, идущей до самой Большой гряды. А с другой стороны до самого Иликона раскинулись пустоши, прозываемые Ржавыми землями — эти места обезлюдели после Великой Тьмы. Зараза косила людей целыми селениями. И не просто немочь и хворь, как в других местах. Говорили, что заразившиеся впадали в бешенство, теряли человечий облик и зубами перегрызали горло своим же родным. Поэтому те места считались проклятыми и никто в здравом уме туда не совался вот уже лет двести.
- Езжай. Кого из агемы возьмёшь?
- Никого. Возьму улгайцев, им сменяться пора. А ты от коготков ни на шаг!
- Слушаюсь, Капитан! - Дамиан отвесил шутливый поклон.
- Я постараюсь как можно быстрее... - Каримир оставался серьёзным и тревожно смотрел на друга.
- Что?
- Не знаю. Будь осторожен.
- Да не бойся, не украдут меня больше! Самое страшное, что мне грозит, это женитьба.
- Эгрис ещё решает?
- Да.
- А сам-то ты что думаешь?
- Ничего. Не сойдёмся — оставлю её в замке с Антонией, а сам в агему переберусь.
- Как у тебя всё просто.
- А зачем усложнять? Ты бы и сам против воли отца не пошёл, особенно если на кону... сам знаешь.
- Знаю...
Каримир вдруг вспомнил об очередной выходке Дариники, но промолчал. Потом. Сейчас есть вещи поважнее.
Дариника всаживала стрелы одну за другой во вращающееся чучело, представляя перед собой то Изольду, то Златана, один раз даже Пардуса попыталась представить... Крис собирал стрелы и приносил обратно, а Флам вносил во всё весёлую сумятицу.
Крис появился в доме недавно. Каменщики доделывали амбар, и среди них сновал мальчик лет семи, выполняя посильную работу. Нике приглянулся смышлёный мальчишка, она угощала его медовыми грушами. И как-то случайно заметила, что один из работников поймал мальца за углом, отобрал грушу и дал затрещину, чтобы не ревел. Дариника хотела наказать негодяя, но ей сказали, что он отец мальчишки и постоянно его лупит. Тогда она стала приглядываться к этой парочке. Мальчик нравился ей всё больше, а отец - всё меньше. Первый старался быть полезным, работал почти наравне со взрослыми, стойко выносил оплеухи и не жаловался. А второй при малейшей возможности отлынивал от работы и часто приходил навеселе. Из разговоров с мальчиком Ника узнала, что ни матери, ни других родных у него нет. Как-то она спросила:
- Хочешь остаться жить в этом доме?
- Ваш дом — это как... сказка, - вздохнул мальчик.
Когда строительство уже подходило к концу, Ника вызвала горе-папашу к себе, чтобы попытаться выкупить мальчишку. Но, увидев, как тот, еле передвигая ногами, умудрился дать мальчишке подзатыльник, да такой, что тот упал, Ника разозлилась и решила действовать по-другому.
- Вызывали, благородная... хм... яра?
- Тот мальчишка — это твой сын?
- Который? А, этот? Сын, ага. Младшенький мой...
- А где остальные? Впрочем, нет, не говори. Слушай. Твой сын разбил дорогую статую. Она стоит десять сребров. Сейчас отдашь или завтра?
- А... а?
- Я сейчас вызову стражников...
- Каких?
- Я сейчас вызову городскую стражу. Ты должен мне десять сребров.
До пьянчуги что-то начало доходить, и он бухнулся на колени:
- Да где ж я... Да помилуй... Да я его вот этими руками... Келеагоново отродье...
- Ты не хочешь платить? Вызывать стражу?
- Нет! - взвыл трезвеющий на глазах каменщик.
Ника сделала вид, что раздумывает.
- Разбил не ты, а мальчишка. Так?
- Так, благородная яра!
- Значит, и отвечать должен он?
- Он, он! Да я его...
- Так и быть. Накажу вместо тебя мальчишку. Иди сюда.
Не давая ему опомниться, она подошла к столику, достала свиток и что-то написала.
- Ты отдаёшь сына в полное моё владение, а я придумаю, как его наказать. Подпиши здесь.
- Да как же это... сынишку... запросто так...
- Ладно, не ной. Два сребра дам.
- Два сребра?..
- Эй, Мал! Там не стражники прошли?
- Аааа! Ну хоть ещё парочку, благородная яра!
- Вот три. Подписывай.
Каменщик поставил закорючку, Дариника скрепила договор своей печатью. Вот так Крис появился в её доме.
Постепенно дом наполнился людьми и зажил своей жизнью. Дариника при помощи Каримира наняла кухарку Бри, служанку Сану, садовника Ожина и конюха Плына. У Флама появился свой отдельный домик в саду под развесистой грушей.
Крис принёс очередную охапку стрел и сложил в корзину. Флам тут же их рассыпал. Ника наблюдала за их шутливой вознёй. Калитка в воротах отворилась, вошёл Капитан. Ника шутливо поприветствовала его луком, Каримир церемонно поклонился.
- Что случилось, Капитан?
- Мне нужно срочно уехать...
- Куда?
- По делам. Дариника, не перебивай. Завтра придёт обоз из Беринкрома, примешь его сама.
- Ты едешь за Изольдой?
- Что?! Нет, не выдумывай.
- А куда? Я никому-никому не скажу!
- К Драконьему Хвосту, - вздохнул Каримир.
- В Беринкром?!
- Нет, до него не доеду.
- Каримир, а возьми меня с собой!
- Нет.
- А...
- Нет.
- Ну Капитан! Я тут уже вешаюсь от тоски. Видеться ни с кем ты не разрешаешь, ходить никуда — тоже...
- Ты знаешь, почему. И я еду туда и обратно.
- Я тоже!
- Нет, Дариника.
- Ты же обещал взять меня на охоту!
- Это совсем другое.
- Почему? До Хвоста не так далеко, погода сейчас хорошая...
- А обоз?
- Звездочёт разберётся.
- Мы выезжаем через час...
- Уже бегу готовиться! - Ника и вправду убежала.
Иногда она бывала несносна. Каримир и сам не понимал, почему позволял ей собой командовать.
Через час отряд улгайцев во главе с Каримиром и Дариникой выехал из Лугоры. Для конных прогулок Ника стала разрезать платье по бокам, а под него надевать штаны, как это делали улгайки. И удобно, и приличия соблюдены. Флама она оставила присмотреть за домом и за Крисом, потому что накануне пьяный каменщик уже стучал в ворота и просил вернуть сына. По правде говоря, он мог это сделать, ведь Ника и не думала закабалять Криса по-настоящему, поэтому не ходила в Башню Печати и не платила пошлину за внесение договора в книгу записей. Перед отъездом она отдала договор Крису и велела спрятать. Отослав короткую записку Звездочёту и поручив ему вести свои дела, Ника быстро собралась и выехала за ворота.
Не только скука подтолкнула её к этому путешествию. Всё чаще по ночам ей снилась Изольда. Огромные зелёные глаза, волосы цвета восходящей луны замысловато уложены короной на голове, кожа белоснежная и будто сияет изнутри. Изольда шла к ней, протянув руки, надменно улыбалась и говорила: «Скоро, скоро я приду и отберу у тебя всё».
А ещё Дариника очень скучала без Лиса, но не смела больше просить о встрече. Потому что опасалась за него и потому что пообещала Каримиру.
Как-то на привале, когда улгайцы занимались лошадьми, Дариника вдруг посмотрела на Каримира широко распахнутыми глазами и издала удивлённый возглас. Капитан быстро осмотрелся и, не заметив опасности, вопросительно нахмурился:
- Что?
- Я же только сейчас поняла. Ты ведь тоже был там? На речке, когда лисы украли вашу одежду?
- Дариника, ты невыносима. Я отправлю тебя назад.
- Не отправишь. Ты боишься, что я без тебя побегу кое с кем пить и разговаривать. Ну признайся!
- Это не смешно.
- Ещё как смешно. И я знаю, хоть это и великая тайна всея Лугории, что ты умеешь смеяться. А теперь признавайся. Ты был там?
- Был.
Дариника не смогла сдержать смех.
- И вы бежали по городу совсем-совсем голые?
- Н-нет... Там были лопухи. Правда, кое-кто в темноте перепутал и нарвал крапиву.
Дариника бессильно лежала на траве и хохотала, представляя эту картину. Каримир, глядя на неё, не выдержал и тоже засмеялся.
Она вдруг снова замерла от очередного озарения:
- И Пардус?!
- Он-то и перепутал крапиву с лопухом. И ещё Коняга.
Дариника не могла перестать смеяться весь вечер. От этих внезапных приступов хохота она разбрызгала половину похлёбки во время ужина, и даже во сне улыбалась и похрюкивала.
Дорога с обозом до границ Тмени занимала около недели, но отряд ехал налегке, поэтому на четвёртый день к вечеру они уже добрались до цели. С тех пор, как Ника была здесь в последний раз, постоялый двор разросся, появились новые пристройки для людей и лошадей. Румяный хозяин с радостью предложил им лучшие комнаты и сказал, что яр Алданий вот уже с месяц живёт здесь, каждое утро уходит к развалинам и возвращается только с темнотой, а иногда и допоздна задерживается.
Развалины принадлежали когда-то сторожевой башне на границе Тмени и Стоволья, когда они враждовали. Вернее, эту башню возвели на ещё более древних руинах замка Владык. Вскоре новострой обрушился, и руины забросили.
- Наверняка Дед раскопал что-то интересное, - шепнул Капитан Даринике.
Расположившись и поужинав, он решил прогуляться до развалин и поискать Деда там. Каримиру не терпелось узнать, что же такого важного нашёл Дед, и заодно хотелось размять ноги после четырёх дней в седле. Дариника, конечно же, увязалась с ним.
- Ты видела эти руины раньше?
- Нет, только издалека. Но слышала про них много всякого.
Взяв с собой двоих стражников и отправив остальных отдыхать, они неторопливо пошли в сторону ущелья. После дневной жары и пыли было так приятно вдыхать свежий, наполненный ароматами трав воздух.
- И что же говорят в Тмени про эти места? --- спросил Каримир.
- Да всякое. Что здесь вход в подземный мир, где до сих пор прячутся Владыки. Что по ночам оттуда выползает огромный паук и утаскивает всех в пещеру. Что возле таких мест полно синих жуков.
- Вон полетела парочка.
- Ага. Что однажды оттуда выйдет...
Договорить ей не дали. Каримир, следивший за полётом жуков, уловил движение в кустах и резким движением бросился на землю, увлекая за собой Нику. Мигом позже они услышали свист пролетевшей стрелы. Один из улгайцев успел почуять опасность и пригнуться, второй захрипел и упал со стрелой в горле.
- Лежи здесь, - шепнул Каримир и исчез.
Ника не двигалась. Она слышала, как зазвенели мечи, как кто-то крикнул и упал. Бой был недолгим. Потом наступила жуткая тишина.
Ника не выдержала и поползла к тому месту. И увидела над собой страшную тёмную фигуру с занесённым мечом. Она оцепенела.
- Стой! - прошептал кто-то рядом. - У неё сова. Может, пригодится ему.
Нику подняли за шиворот, связали руки и потащили.
За кустами стояла лошадь, запряжённая в повозку, а на повозке — гроб. Снаружи обычный, а внутри весь оббитый сеткой из розовато-золотистого металла. Вокруг стояло не меньше десятка нападавших, несколько тел лежало на земле. Ника узнала второго стражника, а потом...
Каримир лежал неподвижно, но ни крови, ни ран не было видно. Ника дёрнулась, но тут же получила кулаком в бок.
Нападавшие без гербов на одежде, но с явным свиртянским говором о чём-то спорили.
- Сказано же — гроб для старика!
- Так кто знал, что ещё один появится! И этот молодой, очнётся — можем не удержать.
- Двоих положил, гадёныш. И Фога добить пришлось. В гроб его, пусть они там разбираются.
Ника поняла, что Каримир жив, и обрадовалась. На поясе одного из разбойников блеснула непонятная трубка из того же металла, что и сеть. Ника, наконец, вспомнила, где видела этот странный металл. На руках Пардуса. Тогда, в Беринкроме.
Каримира без церемоний подняли и уложили в гроб. Ника успела заметить, что крышку изнутри покрывала та же сеть. Снаружи был приделан засов.
- Езжайте. Возьмём старика и догоним вас.
- Ключ не потерял?
- А ты бошку свою не потерял? - зло ответил первый и показал ключ. Ника даже кивнула сама себе. Да, точно такой ключ.
- Спрячьте тела.
- Без умников разберёмся. Проваливай.
Повозка с двумя сопровождавшими скрылась в темноте.
- А эту куда? - спросил свиртянин, державший Нику. Тот, кто остался за главного, задумался.
- А давай её в тот подвал пока. Чтобы под ногами не путалась. Сова с ней разберётся.
Нику потащили к развалинам. От стен почти ничего не осталось, зато фундамент из массивных блоков время не тронуло. Нике заткнули рот кляпом, потащили по ступенькам и втолкнули в непроглядно-тёмный подвал. Проём завалили большим плоским камнем.
Ника замерла. В голову лезли мысли о громадных пауках. Она начала крупно трястись и молить кого-то о чём-то. Она боялась и злилась на себя за эту боязнь.
Вдруг в темноте раздался шорох. Если бы не кляп, Ника бы заорала. За шорохом появился свет. Один из камней в полу медленно двигался. Ника завороженно следила за ним. Оттуда появился шарик бело-голубого света, а потом голова. Внимательно осмотревшись и увидев только Даринику, голова прошептала:
- Они рядом?
Ника кивнула. Из дыры в полу бесшумно вылез старик. Седые спутанные волосы, борода, цепкий взгляд. Ника не видела раньше Деда, но сразу поняла, что это он. Дед подошёл, прижал палец к губам и вынул кляп.
- Много их там?
- Да. Они взяли Каримира!
Дед замер. Потом молча перерезал её верёвки и жестом велел спускаться. Ника подошла к дыре, освещаемой шаром света, и увидела лестницу. Без колебаний спустившись, она обнаружила целый склад вещей: вода в бурдюке, сухие лепёшки, свечи, верёвки, несколько книг и свитков, а рядом в мешках было что-то совсем непонятное.
Дед быстро спустился следом и закрыл ход. Потом повернулся к Даринике:
- Словами будет долго. Я сделаю кое-что...
- Посмотрите у меня в голове? Давайте, Каримир так делал. И... Пардус.
- Хорошо.
Опять это чувство: как будто бесконечно падаешь и никак не упадёшь. Ника появилась в себе так же быстро, как и исчезла. Дед сосредоточенно обдумывал то, что узнал.
- Так... Трубка, значит. Слыхал. Ну удружил старый хрыч... Сколько у вас стражников?
- Десять... было. Восемь.
- Мало. И поздно. Каримира мне сейчас не отбить. А тебя им отдавать нельзя.
Сверху послышался шум.
- Спрячемся пока в подземелье. В ту сторону я уже много прошёл.
Ника огляделась. Из этого подвала вело три подземных хода, обложенных идеально подогнанными гладкими камнями. Подземелья Владык. Говорили, что они проложены подо всей Лугорией и даже под Иликоном, и нет им конца и края. Попавший туда уже никогда не вернётся к людям...
Не давая ей опомниться, Дед стал набивать заплечные мешки, сделав огонёк совсем крохотным. Шум наверху усилился – Нику искали. Затравленно оглянувшись, она тоже принялась бросать в мешок всё подряд. Наверху замерли, явно прислушиваясь. Дед указал Нике на мешок полегче, а сам взял два больших, и они как можно тише направились вслед за огоньком в темноту подземелья.
Глава 13
- Дамиан?!
- Нам нужно поговорить, отец.
Кивком Эгрис выпроводил из комнаты всех посторонних.
- Каримир не отвечает.
- Что?
- Мы договорились связываться утром и вечером. Вчера утром всё было хорошо, они подъезжали к Драконьему Хвосту. А вечером и сегодня — тишина. Я не слышу его камень.
- Дамиан...
- Это долго объяснять. Но случилось что-то плохое. Я надеюсь, он просто потерял камень... хотя такого никогда не было... Отец, я должен ехать. Я возьму коготков.
- Мало. Коготь выделит ещё две дюжины. И постоянно высылай вестовых.
- Да, отец.
Увидев вбегающего Пардуса, коготки опустили тренировочное оружие.
- Общий сбор. Едем к Драконьему Хвосту.
- Что с Капитаном?
- Не знаю. Пропал.
Коготки бросились собирать вещи.
- А Дариника? - растерянно спросил Роска.
- Что — Дариника? - не понял Дамиан.
- Она тоже пропала?
- Да почему?
- Ну она же уехала с Капитаном.
- Что???
Роска сбегал за запиской от Дариники.
- Почему они мне не сказали??? - возмутился Дамиан.
Коготки уже выстраивались в полном боевом вооружении, конюхи седлали коней.
- Роска, остаёшься здесь за главного, - сказал Пардус, и агема двинулась в путь.
Роска тревожно смотрел им вслед. Отныне это его удел — вести хозяйство и ждать возвращения воинов. Прямо как хозяйка благородного семейства... Роска сплюнул и захромал в дом.
Коготки и приставленные Эгрисом Когти скакали как могли быстро, стараясь не загнать лошадей. Во время передышек Дамиан искал Каримира. Потом с потемневшими лицами они скакали дальше.
Хозяину постоялого двора было явно не до веселья. Сразу трое из его постояльцев пропали. Злые улгайцы долго их искали, но притащили только два посиневших трупа и велели положить их на лёд, потом приказали никому из постояльцев не трогаться с места и стали их допрашивать. Что тут началось! Торговцы, у которых портился товар, пытались силой увезти повозки со двора. Улгайцы перерезали постромки и кнутами загнали всех обратно. Шум, крики, кто-то требует плату назад, кто-то грозится судом Великого яра...
И вдруг во всю эту сумятицу влетает конный отряд с золотыми пардусами на груди. Хозяин бросился встречать гостей. На шум вышли два улгайца и, узнав наследника, приветствовали его, стукнув себя кулаком в грудь и поклонившись. Из окон и дверей начали высовываться лица постояльцев. Завидев людей Великого яра, некоторые радостно закричали, кто-то стал тут же жаловаться. Дамиан спешился и позвал улгайцев подальше от этого гама.
- Рассказывайте всё, - потребовал он.
Улгайцы ничуть не удивились, что наследник уже знает об исчезновении ярича Каримира. Они и не такое видали за время службы в лугорском доме яра, да держали язык за зубами.
Улгайцы коротко пересказали события последних дней. Один мальчонка-пастух видел в темноте подозрительных людей в тот вечер, когда пропали ярич и яринка. А ещё одна старуха будто видела гроб, уносящийся в сторону Ржавых земель. Но у неё давно с головой беда. Улгайцы обыскали всё и нашли место боя и тела в развалинах, спрятанные под камнями. Двоих своих привезли, а троих чужих оставили там. Одежда обычная. Ни гербов, ни других отличительных знаков. Оружия не было. Следы нескольких пеших и одной повозки. Следы колёс ведут до дороги и теряются.
Дамиан подумал минуту и решил начать с постоялого двора.
- Приведите сюда хозяина.
Двое коготков нашли хозяина и отвели его подальше от любопытных глаз, остальные принялись наводить порядок. Подойдя совсем близко, хозяин признал наследника и хотел радостно поклониться, но... что-то вдруг произошло, и он стал будто падать... а потом и вправду упал. В ушах звенело, он лежал на траве и изумлённо тряс головой. А над ним стоял наследник.
- Ты, видно, утомился. Иди выпей вина, - сказал Дамиан, и коготки потащили ошарашенного хозяина к дому.
- Да как же это... так оплошать... - бормотал он.
- Этот не знает ничего, - сказал Пардус коготкам. - Надо осмотреть комнату Деда.
Комнату явно перевернули вверх дном, что-то выискивая. Дамиан отчаянно пытался найти хоть что-то, хоть какой-то след. Он пытался вопрошать вещи, но они не откликались. Вот дорожный плащ Деда, вот его сумка, распотрошённая чьей-то злой рукой. Вот перья и следы чернил, но ни одной бумаги, ни одной книги. Дамиан пошёл в комнаты Каримира и Дариники. Вещи были на тех же местах, где их положили, убегая на прогулку. В отчаянии он закрыл глаза и впустил в себя весь этот дом. Крики, угрозы, жалобы, плач, бесконечные потоки чужих помыслов ворвались в его голову. Он искал, искал... и не находил. Злоба, зависть — да, но мелкие. Похоть. Страх? Да, но не страх за свою жизнь. Как бы рыба не испортилась. Как бы муж не узнал. Это мясо лежало рядом с теми трупами?! Что это за болячка?
Дамиан бессильно упал на колени, вытряхивая из головы весь этот хлам. Снова ничего. Рыжий бросился на помощь, но он махнул рукой. Вздохнул, дотронулся до камня. Исцеляющий огонь. Где же ты, Каримир? Где же ты, Дед? И Дариника...
Дамиан встал и скомандовал:
- В развалины. Людей отпустите.
Они внимательно осмотрели всё вокруг. Да, здесь устроили засаду. Следы крови ещё можно было различить на камнях. Нашли обломок стрелы, остатки еды... Полоз заметил блеск в траве, наклонился и поднял находку. Маленькая серебряная сова. Дамиан взял её. Все смотрели молча. Он медленно сжал сову в руке и закрыл глаза. Сдавленный крик. Смятение. Страх. Но не смерть. Вещи, впитавшие смерть, обжигали холодом, а эта была тёплая. Тень надежды... чьей? Дамиан открыл глаза. Коготки ждали.
- Они живы, - как можно увереннее сказал он.
- Ясен день, конечно живы! - отрезал Коняга.
Поиски продолжились. Следующую находку сделал Ястин.
- Сюда! - позвал он откуда-то снизу. Все сбежались на голос.
Дамиан спустился по ступеням, вошёл в подвал и увидел дыру в полу. Коготки опасливо заглядывали внутрь, в непроглядную тьму.
- Факел нужно...
Дамиан наклонился над дырой, сделал светлячок и послал его вниз. Все увидели каменный пол, обломки лестницы... остальное терялось во тьме.
- Верёвка у кого? - спросил Полоз.
Коняга держал верёвку, пока Полоз быстро спускался вниз. Потом ему сбросили факел, и яркое пламя осветило небольшое помещение.
- Здесь три хода, - послышался приглушённый голос.
Полоз заглянул во все проёмы, прислушался...
- Никого.
- Я спускаюсь, - решил Дамиан.
- Стой, Пардус. Сначала я.
Но коготков отодвинули в сторону молчаливые Когти. Пятеро из них по очереди спрыгнули в отверстие, мягко приземлились и разошлись по сторонам. Зажглись ещё пять факелов.
- Теперь можно, - разрешил старший.
Дамиан решил спуститься по верёвке. С подвёрнутой ногой от него не будет никакой пользы.
В маленьком светлячке больше не было нужды, и Дамиан его позвал. Шарик света исчез в его руках.
Сводчатый зал был сделан давно и на века. Гладкие камни пригнаны так, что лезвие ножа не вставишь. Люди давно разучились так делать...
- Подземелья Владык, - выдохнул он.
В последние столетия лугорцы, обнаружив такой вход, спешили его завалить и забыть дорогу. Если завалить не получалось — туда сбрасывали заразных всех мастей (и причисленных к ним). Дед рассказывал, что не раз бывал в подземельях и даже находил там кое-что интересное. Но Дамиан впервые оказался в таком месте. Он шагнул... и раздавил что-то. Свеча. Вряд ли разбойники носили с собой свечи, да ещё такие дорогие. Дамиан поднял её и вслушался. Повеяло таким знакомым, таким родным... Дед точно был здесь.
- Что-то нашли? - спросил он.
- Натоптано везде, - ответил один из Когтей.
Дамиан подошёл к одному из ходов, но только холодом и тьмой веяло оттуда. Второй, третий... Следы уже затерялись во времени.
Дамиан положил ладонь на камень стены. Камень долго оставался холодным, но потом чуть потеплел, и из неведомых глубин донёсся отголосок, скорее даже тень звука. Лёгкие шаги, шуршание дорогих одежд, переливчатый смех, неразборчивые слова... и вдруг Дамиан расслышал словно обрывок разговора. Глубокий женский голос произнёс: «Маэлайа Каэйр»... и снова стало тихо и холодно. Дамиан изумлённо оглянулся. Когти настороженно смотрели на него. Нет, никто из них не мог произнести эти слова. Камни отдали ему частичку своей памяти. Дамиан тряхнул головой, возвращаясь к поискам.
Решили исследовать все три хода. Один из них долго шёл вперёд, а потом стал уходить вниз. В двух других обнаружились развилки. Так можно было идти днями, неделями. Запасы факелов и светильников быстро кончились. Общую мысль выразил один из Когтей:
- Наследник, здесь мы ничего не найдём.
- Возвращаемся, - пытаясь скрыть отчаяние, сказал Дамиан.
На постоялом дворе он занял комнату Каримира и долго лежал без сна. Продолжить поиски? А если Дед был там, но раньше? Тогда они потратят драгоценное время. Что он упустил?
Усталость взяла своё, и навалился тяжёлый сон. В нём были свечи, сотни свечей. Они парили, но не сами по себе, а на спинах синих жуков. Разноцветные гробы летали по подземным коридорам, останавливаясь перед каждой развилкой, а жуки указывали им верное направление. И ещё чей-то скрипучий голос, который говорил одно и то же:
- Он спрашивал, где находится замок на озере. Я сказал. Он спрашивал, и я сказал. Он спрашивал... замок...
Дамиан проснулся с больной головой и уверенностью: это сделал Златан. Значит, надо мчаться к ближайшей переправе. Он вскочил и побежал советоваться с остальными.
Иликон — река своенравная. Бурное течение и крутые берега не позволяли переправляться где вздумается. Самая удобная переправа — это, конечно, паром торгового пути. Но это на другом конце Лугории, да и стража пути мыши не даст проскользнуть без разрешения. Усть-Хонье гораздо ближе. Там, конечно, стоит дозор, но за каждой рыбацкой лодкой не уследишь. Это если обходить Ржавые земли с севера. А если с юга, то там Тмень, лес и острова. Переправа, по которой ушёл Никай, теперь хорошо охраняется... Но сколько их там ещё?
Все бурно обсуждали, как могли уйти похитители... и вдруг Дамиан крикнул:
- Пень безмозглый!!!
- Я? - опешил Коняга.
- Я! Они не обходили Ржавые земли. Они пошли через них.
Все замерли. Когда-то отсюда вела прямая дорога к Белому замку, что красовался на берегу Иликона напротив острова Владык. Но пойти по ней??? Да ни один лугорец в трезвом уме...
- Они свиртяне, - прошептал Рыжий.
- Что говорила та старуха? - требовательно спросил Дамиан.
- Что-то про гроб и Ржавые земли...
- Она видела повозку! - уверенно крикнул Пардус и вскочил.
Коготки были лугорцами. И они были в трезвом уме. Поэтому они очень боялись. Но без промедления вскочили и побежали за Дамианом. Когти переглянулись, пожали плечами и пошли за ними.
Следы повозки обнаружились быстро. И следы сапог рядом. И вели они прямиком к руинам Белого замка.
- Наследник, погоди, - старший из Когтей придержал коня Дамиана за повод. - Опоздали мы. Они уже раза три спокойно бы доехали.
- Но...
- Нет. Понапрасну рисковать мы тебе не дадим, приказ Велияра. Ржавые земли — это не игрушки. Хочешь и себя, и всех нас положить?
Дамиан зарычал от злости и отчаяния.
Глава 14
Медленно-медленно, будто всплывая из ледяных глубин Иликона, он приходил в себя. Тёмная старуха свивала бесконечную нить из колючей овечьей шерсти и тянула бесконечную песню:
Тёмная вода ледЯна,
Тёмная вода тяжЁла.
По воду пойду до рана
Мимо леса, мимо дола…
Песня заполняла, сковывала, подчиняла… Песня… и вода. Песня-вода. Чёрная. Жгучая. Без начала и без конца. Вечный покой.
Но есть что-то ещё. То, что мешает отдаться зыбким волнам заунывных звуков. Оно зудит, царапается… и вдруг прорывается наружу глупым вопросом: «Как я вижу старуху, если глаза закрыты?» И тут же пришло ощущение век – плотно сомкнутых, придавленных толщей обжигающих вод. И, сразу же вслед, команда: «Открой глаза». Он попытался. Нет. Это невозможно. Это уже не вода, а камень. Он сделан из камня. Нельзя поднять каменные веки. Нельзя остановить песню.
«Открой глаза!»
Зачем?.. В этом нет смысла… Воды черны, камень тяжёл… Кому здесь нужны глаза?
Вершина.
Почему-то это слово заставило веки дрогнуть. Непроглядная тьма разорвалась.
Свет.
Клинок света разрубил бесконечную нить. Песня распалась на ледяные осколки, и они тонут, тонут в тёмных водах забвения.
Холодно. Ару-воин, как же холодно. Он стал не камнем, а льдом.
Веки дрогнули и приоткрылись ещё чуть-чуть. Перед глазами замельтешила какая-то бессмысленная мозаика. Голова закружилась. «Значит, у меня есть голова». В попытке остановить это бесконечное движение пальцы, наконец, шевельнулись и вцепились во что-то. Он попытался приподнять голову... и снова провалился в тёмную воду.
Когда он очнулся спустя неизвестно сколько и ещё чуть-чуть, света было меньше. Зато появился голос, он сказал:
- Тебе нужно выпить горячего отвара.
Очень медленно, чтобы снова не провалиться на дно Иликона, он повернул голову на этот голос. Перед глазами всё расплывалось.
- Ты должен встать и взять отвар. Ты согреешься, и станет легче, – настойчиво сказал голос.
Он хотел ответить «я не могу», но не мог. Тогда он попытался снова рассмотреть говорящего. Но что-то мешало. Что-то повторялось, и повторялось, и было жутким и ледяным, как воды Иликона. Он перестал бороться и исчез.
На этот раз он возвращался не сам. Что-то извне вытягивало его наружу, как пойманную рыбу. Какое странное ощущение — идти к свету, но не по своей воле.
Надо будет рассказать об этом Дамиану... Эта мысль подтолкнула его на поверхность, и он вынырнул. И открыл глаза.
Его голову держали, пытаясь заставить что-то выпить. Это пахло лесом и было горячим. Он разжал зубы и ощутил во рту живительную влагу. С каждым глотком лёд таял, мысли прояснялись, мир вокруг обретал формы и цвета. Но шевелиться было всё ещё очень трудно. Его голову опустили на подушку, и он, наконец, увидел того... нет, ту. Девушку.
- Ну что, тебе лучше? Да? Я же говорила!
- Ты... кто? - это был не его голос, это был вообще не голос, а невнятный хрип.
- Я — Милена. А ты — Каримир. Папа очень злится на тебя.
Да. Каримир — это его имя. Но все остальные слова никак не хотели наполняться смыслом. Он попробовал ещё раз:
- Где я?
- В Канополе.
- Свирт?!
- А отчего ты так удивлён? Вообще не помнишь ничего?
Он стал пытаться вспоминать. И покачал головой:
- Нет. Как я попал в Свирт?
- Забавно. Я думала, ты мне расскажешь. Я знаю только, что папа позвал другого кана, чтобы провести обряд. Но слуги всё напутали и привезли тебя. А бабушка была уже совсем старенькая...
- Стой. Я ничего не понимаю. Какая ещё бабушка?
- Моя.
Девушка терпеливо ждала новых вопросов, а он не знал, о чём спрашивать, чтобы начать понимать.
- Ладно. Про бабушку потом. Кто твой отец?
- Папа — Владыка.
- Вла... Стой. Твой отец — Златан?!
- Да.
Туман в голове будто резко сдуло северным ветром. Он в Свирте, в плену у Златана.
- А Дариника? Она тоже здесь?
- Кто? Нет, ты здесь один. А кто это — Дариника?
Его рука вдруг сама дёрнулась и коснулась груди. Вершина!!!
Камня не было.
- Камень...
- Он, скорее всего, у магестри Лирника. Если папа тебя простит, то, может быть, велит отдать твой камень...
- Простит? Златан? Меня? - слова опять потеряли смысл. - И за что же?
- Ведь это из-за тебя я не стала канои.
- Ммм... - Каримир подумал, что, видимо, на свиртянском это значит что-то другое. - А можно ещё отвара?
- Ой! Нужно обратно на кухню идти. Я тогда забиратель прибавлю, но ты не засыпай, ладно?
- Прибавишь что?!
- Забиратель. Я вообще-то сюда не должна была заходить. Но я испугалась, что ты умрёшь. Как бабушка.
Милена встала и исчезла из вида. Каримир повернул голову и, наконец, увидел, где он находится.
Свет лился из больших ажурных окон, но между его кроватью и окнами была преграда — решётка из прутьев розовато-золотистого металла. Того самого. Милена закрыла дверь и повернула ключ в замке, потом подошла к барельефу, изображавшему дракона, и подняла его переднюю лапу. Забиратель тут же начал работать, забирая жалкие крохи тепла. Каримир бессильно опустил голову на подушку.
- Быстрее, а то усну.
- Я мигом! - и она упорхнула.
Так вот он где оказался. Клетка для канои. Сколько ещё изобретений припасено у Лирника? Каримир вдруг вспомнил, как его схватили: один из нападавших направил в его сторону что-то вроде короткой палки... или скорее трубки из этого ненавистного металла. И всё, темнота. Что же с Дариникой? Судя по словам Милены, Деда они не взяли. И Златан так разозлился, что оставил Каримира подыхать в этой клетке. Надо будет выяснить, причём тут бабушка.
Милена действительно вернулась быстро, на этот раз неся кружку побольше.
- Вот. Можешь встать?
- Нет.
- Ты хочешь обмануть меня и сбежать?
- Это сразу два вопроса, и у меня на них разные ответы.
- Что?
- Я не хочу тебя обмануть.
- Но сбежать хочешь.
- Милена. Если бы твоего отца схватили и увезли в Лугорию... не смейся! Я сказал «если». Так вот, хотел бы он сбежать обратно в Свирт? К своим родным, друзьям?
- Конечно! Я тебя понимаю. Но у нас возникла неразрешимая дилемма.
- Что?
- Отвар остывает. Вставай.
Каримир попробовал. С трудом, но получилось привстать. Он будто отдирал себя от постели. Так двигаются глубокие старики.
- Я чуть-чуть не до конца прибавила.
- Спасибо.
Еле передвигая ноги, он добрёл до решётки. В ней было небольшое окошко, в которое Милена протянула кружку. Он взял обеими руками, стараясь не прикоснуться к металлу и не расплескать отвар. Тот был ещё горячим. Каримир с наслаждением выпил половину. Милена изучающе смотрела на него. Он рискнул попросить:
- Можешь убавить ещё чуть-чуть?
- Если обещаешь не сбегать.
- Только вместе с тобой.
- Странно. Магестри говорит, что я чую ложь, хоть я и не канои. У тебя какая-то особая защита?
- Защита от чего?
- Не знаю. Но мне хочется тебе верить.
Она подошла к дракону и немного сдвинула его лапу.
- Спасибо. А теперь расскажешь о своей бабушке?
- Ты не желаешь присесть? Кажется, ты сейчас упадёшь.
- Нет. Судя по всему, я долго не стоял на ногах.
- Тогда слушай. Моя бабушка, мама моей мамы, любила меня больше всех. Хотя она была канои, а я — нет. И бабушка пошла к магестри и сказала: «Магестри! Вы овладели искусствами Владык, как никто другой! Я прошу Вас провести обряд Воплощения Силы, чтобы передать мою силу любимой моей внучке Милене». Магестри начал искать, но находил лишь обрывки утерянных знаний. А потом он случайно узнал, что его давний друг, что живёт в Лугории, нашёл книгу самого Владыки Лиа. И в этой книге подробно описаны семь главных искусств ушедших Владык. И среди них - искусство Воплощения Силы. Магестри просил эту книгу, предлагал за неё большую награду, но тот лугорский кан...
- Алданий.
- Кажется, да. Он никак не соглашался. Такой жадный, такой глупый...
- Почему?
- Потому что знаниями нужно делиться! Книги нужно читать, а не хранить под замком!
- Чтобы твой магестри придумал ещё много чудесных изобретений? - Каримир кивнул на решётку.
- Да! Он придумывает не только это. Ты увидишь...
- Давай вернёмся к книге. Лирник решил выкрасть заложника, чтобы обменять его на книгу, так?
- Это... я не могу тебе сказать.
- Тогда у них не получилось. И они решили выкрасть самого Деда вместе с книгой...
- Да. Бабушка уже умирала...
- Но вместо Деда привезли меня. Обряд не состоялся.
- Состоялся. Магестри сделал, что мог, но у него не получилось.
Теперь всё прояснилось до конца. Каримир молчал, обдумывая новые сведения.
- Папа так рассердился, что решил завоевать всю Лугорию вместе с этой книгой.
Кружка с остывшим отваром выпала из рук и разбилась.
- Война... уже началась?
- Ещё нет. Ты разбил мою любимую кружку.
Каримир непонимающе посмотрел на осколки, потом опять на Милену.
- Ты вообще знаешь, что такое война?
- Конечно. Но ведь объединение наших стран приведёт к всеобщему процветанию. И жертвы не будут напрасными.
- Это тебе папа сказал? - горько спросил Каримир.
- Не только. При Владыках так было. Все жили долго и счастливо.
- Долго и счастливо живут только в сказках, Милена. А тысячи людей, тысячи женщин и детей, которые умрут из-за тебя — ты думаешь, их страдания будут легче оттого, что их назовут ненапрасными жертвами? Милена...
- Что ты хочешь от меня? Папа меня не послушает. Изольда меня не послушает. Мама... я для неё как одна из её собачек. Вы все — канои, а я — просто человечек, маленькая глупая девочка!
- Если вам это так нужно... Милена, иди к отцу и скажи: пусть возьмёт мою силу и отдаст тебе.
- Он думал об этом. Но магестри отказался повторять обряд, пока не достанет книгу. И я этого не хочу.
- Почему?
- Силу можно забрать только вместе с жизнью. Я не хочу забирать ничью жизнь.
Прозвенел колокол.
- Мне пора.
- Ты ещё придёшь?
- А ты хочешь, чтобы я пришла?
- Да.
- Тогда приду.
Слуги в одеждах, простёганных нитями всё из того же металла (надо будет спросить, как он называется, подумал Каримир), вошли, чтобы навести порядок и покормить пленника. Никто не заметил, что лапа дракона не в том положении. Каримир притворился немощным стариком. Его помыли, побрили и переодели в чистое. А потом у него было много времени на размышления...
Глава 15
- Каноль. Его изобрели Владыки, но магестри разгадал их секрет. Каноль может забирать и отдавать силу.
- А та трубка...
- Поглотитель. Отбирает всё и сразу. Но потом его нужно полностью очистить и настроить, это может только магестри.
- Он всё это наделал только ради... нас с Дамианом? Или своих канов вы тоже держите в клетках?
- Предатели есть в любой стране. У нас, например, живёт один из ваших знатных канов...
- Никай.
- Да. Стать Владыкой мечтают многие, и папа должен быть сильным.
Милена часто приходила к Каримиру, и они подолгу разговаривали. Сразу после траурных церемоний Златан и Изольда исчезли из Канополя. Лишь однажды Изольда ненадолго зашла посмотреть на юного пленника... и не нашла в нём ничего интересного. Каримир умело скрыл свою силу, вспомнив наставления Деда. Если бы Изольде пришло в голову провести вопрошание, она бы легко раскрыла его обман. Поэтому Каримир притворился полным болваном: лежал, молчал и хлопал глазами. Изольда равнодушно осмотрела его, поморщилась и ушла. Шлейф мощной, ничем не ограниченной силы стелился вслед за ней незримой мантией. Каримир облегчённо вздохнул. Да, эта съест Дамиана и не подавится.
- Влюбился?
Каримир вопросительно нахмурился.
- В Изольду, - пояснила Милена.
- Почему ты так решила?
- В неё все влюбляются. Она — воплощение Владычицы Асинии. Так мама говорит. Ты видел где-то такую красоту?
- Ну... у нас в Улгае есть порода лошадей, очень редкая и очень красивая... У них шерсть отливает золотом, а стан лебединый...
- Ты назвал Изольду лошадью?! - Милена фыркнула.
- В Улгае это не оскорбление, совсем наоборот...
- Она за такие слова велит сжечь тебя.
- Спасибо, что предупредила. Пожалуй, не буду называть её лошадью. Что ты принесла?
- Это игра в камни. У вас в неё играют?
- Нет. Научи меня.
Игра оказалась сложной и интересной. Камни разных цветов надо было передвигать из угла в угол, соблюдая множество правил. Каримир за пару дней освоился, но всё равно проигрывал. Они садились на пол по обеим сторонам решётки и играли партию за партией. На время игры Милена отключала забиратель. Медленно, капля за каплей сила возвращалась к нему. Без камня и меча он ощущал себя голым. Но хотя бы уже не беспомощным стариком. Во время игры он обдумывал планы побега. Расплавить прутья невозможно, даже будь у него Вершина. Оставался только ключ. Когда приходили слуги, они соблюдали осторожность: входили по одному-двое, и за ними тут же закрывали дверь. Снаружи всегда оставалось ещё несколько, и у одного из них при себе был поглотитель. Каримир видел лишь один способ: уговорить Милену помочь ему. Выбраться из клетки — только первый шаг. Потом надо выбраться из замка, затем из города, добраться до переправы... Незнакомые места. Ни оружия, ни денег. И спрашивать нельзя: с первого слова в нём опознают лугорца.
Да, когда-то их предки говорили на одном языке, но с тех пор прошли сотни лет. Обособились люди — обособились и их языки. А Каримир и вообще был улгайцем, их даже стовольцы не всегда понимали и ругали за ченударские словечки.
И да, Каримир хотел использовать Милену. И стыдился этого. И ругал себя за этот стыд. На пороге война, он должен быть на той стороне, сражаясь рядом с Дамианом. Что ему эта избалованная девочка? Она живёт в своём радужном пузыре и не отделяет книжного вымысла от реальности. Из-за неё и её чокнутого папаши, возомнившего себя Владыкой, Дариника, возможно, уже мертва, а скоро умрут и многие другие...
- О чём ты задумался?
- О Даринике. Думаю, она тоже где-то здесь. Ты не слышала о знатной яринке?
- Нет. Она твоя девушка?
- Нет. Её сердце занято. Дариника мне как любимая сестра. Она была рядом, когда меня схватили. Попробуешь узнать о ней?
- А кем занято её сердце?
- Одним из коготков. Если окажемся в Лугории, я тебе его покажу, - как бы в шутку ответил он.
Увлёкшись разговором, они не заметили, как вошла служанка. Каримир отшатнулся, но было поздно. Служанка успела увидеть, что пленный канои держится за решётку как ни в чём не бывало. Она перевела взгляд на дракона... Каримир схватил Милену за руку. Служанка вскрикнула и выбежала.
- Открой дверь.
- Ты обещал...
- Да. Вместе с тобой. Открой, или меня убьют сейчас.
Послышались крики.
- Милена! - в отчаянии крикнул Каримир.
Она вскочила и бросилась за ключом. Судорожно открыла дверь клетки. Каримир выскочил, схватил её за руку и побежал. Сзади уже вбегали слуги. Каримир, не оборачиваясь, швырнул молнию. Шум, крики, что-то загорелось. Милена вскрикнула и упала, её рука выскользнула из его руки. Каримир обернулся. Её платье горело. Он метнулся назад, сорвал что-то со стены и набросил на неё, чтобы сбить пламя. И успел прошептать:
- Я обещал вместе...
Поглотитель издал звук, будто лопнул болотный пузырь, и Каримир безвольной куклой свалился рядом с ней.
Глава 16
Над ней хлопотали лекари и служанки: смазывали ожоги, мыли, переодевали... Милена безропотно слушалась, но мыслями она была не здесь. В любую секунду вернётся папа... или Изольда. Изольду она боялась даже больше. Сделав вид, что засыпает, она дождалась, пока все уйдут, быстро оделась и выскользнула из комнаты.
Магестри Лирник занимал вторую по величине башню и все прилегающие постройки, включая подземелья, о которых даже его ученики говорили только шёпотом. Наверху были приёмный зал, библиотека, учебные кабинеты, но всё самое жуткое и таинственное творилось там, в подвалах Канопольского замка.
Милена вбежала без стука в святая святых — Зал Открытий, большой подвал, заполненный инструментами, образцами, свитками, находками времён Владык и всякой всячиной. Магестри сердито оторвался от своих опытов, но, увидев Милену, сменил гнев на милость.
- Милая моя пташка прилетела, - он шагнул к ней навстречу, распахнув объятия. - Что, пленник тебе уже наскучил?
- Магестри, выслушайте меня! - она схватила его за руки и выразительно посмотрела на помощников.
- Продолжим завтра, - кивнул им магестри, и ученики с поклонами вышли.
- Магестри, в Ваших руках моя жизнь.
- Пташка, что с тобой? Ты нездорова?
- Не знаю. Со мной что-то ужасное. Если Вы мне не поможете, я умру.
- Рассказывай.
- Вы должны мне помочь... освободить его.
Лирник в изумлении отпрянул.
- Милена!
- Если не поможете — я умру прямо здесь. Всё равно... Когда папа узнает... - она бросилась к полкам, выискивая склянку с ядом или нож.
- Стой! Подойди. Я тебя посмотрю, хорошо? Этот негодяй что-то сделал с тобой?
- Что? Да. Нет! Это я сделала!
- Успокойся, или я сейчас уйду.
- Нет! Всё, всё, я спокойна. Вот, смотрите, - она склонила голову.
Лирник прикоснулся пальцами к её виску. Бедная девочка. Пожар её ауры не оставлял сомнений: Милена влюблена без памяти. Она действительно может наделать глупостей. Зная, что в таком состоянии читать людей бесполезно, Лирник вздохнул и убрал пальцы.
- А теперь рассказывай.
- Я... это я виновата. А накажут его. Папа его убьёт.
- За что?
- Мы хотели сбежать.
- Мы?! Впрочем, чему я удивляюсь. Продолжай.
- Это всё. Его куда-то утащили. Наверное, положили в один из ваших ящиков. До приезда папы.
- Да, вероятно. И чего же ты от меня хочешь?
- Помогите ему сбежать.
- Милена, он наш враг. Он будет воевать против нас, тебя и меня.
- А если... нет, нет... что же делать? Что делать? Магестри, миленький, придумайте что-нибудь!
Она отчаянно зарыдала и начала царапать руки ногтями, даже не замечая этого. Капли крови стали набухать на её белой коже.
Лирник покачал головой. Вся в бабушку. Та тоже легко вбивала себе в голову какую-нибудь блажь, но она была канои. Для Изольды нет ничего невозможного — она получает всё, чего захочет. А бедняжке Милене достаются лишь крохи любви и внимания окружающих. Ничего удивительного, что она влюбилась в первого попавшегося ярича, общавшегося с ней на равных. А ведь это Лирник разрешил ей посмотреть на пленника, чтобы немного развлечь девочку после смерти любимой бабушки и неудачного обряда. Так что и его вина была в том, что случилось...
И сердце его дрогнуло. Выплыло со дна памяти, из самого запретного уголка, другое лицо, другие заплаканные глаза - умоляющие, отчаянные...
- Сядь, пташка. Мне нужно подумать.
Она села на краешек скамьи и сидела, не шевелясь, боясь потревожить ход его мыслей.
- Во-первых, ты дашь мне страшную клятву, что никто и никогда не узнает, что я тебе помог.
- Да.
- Не перебивай. Во-вторых, ты сделаешь всё сама. И сегодня. Оденься Изольдой и скажи, что хочешь посмотреть на пленника. Я дам тебе её любимый аромат, остальное сама подберёшь. Если он в ящике — возвращение будет долгим... Так и быть, возьми поглотитель. В нём как раз его сила. Нажмёшь вот сюда. Потом вам надо незаметно пробраться... да, сюда, в этот зал. Сможешь?
- Да. Я всё сделаю, магестри. - Она склонилась и поцеловала его руку.
- Полно, пташка. Да помогут тебе Владыки.
Милена лихорадочно всматривалась в своё отражение. Как стать Изольдой? Она никогда раньше не задумывалась, что они похожи. Почти одного роста и сложения. Только Изольда ходит гордо, величаво, будто не снимая короны. Волосы... Да, волосы у Милены темнее, но их можно скрыть под капюшоном, платье... у неё есть старые платья сестры! Она бросилась к сундукам. Вот это должно подойти... Чёрное с золотом, у Изольды было несколько похожих на это платьев. Она стала переодеваться. Да, почти по размеру. Сверху накинуть плащ с капюшоном, будто она только что с дороги...
Теперь подвести глаза и губы. Где тот ларец, что мама подарила? Изольда делает вот так... Теперь собрать волосы в высокую причёску и убрать под капюшон. И украшения. Вот эти, с зелёными камнями, их дарила она... Поглотитель на пояс, Изольда часто так носит. Ароматная вода, что дал магестри. Что ещё? Милена с сомнением посмотрела на кинжал. И решила взять. Обернулась и посмотрела в зеркало. По крайней мере, на Милену это совсем не похоже. Мысленно надев на себя корону, она решительно вышла из комнаты.
Глава 17
Разноцветные мёртвые листья плыли по чёрной живой воде, и это было ужасно красиво.
«Наверное, я скоро всё-таки умру. И стану листом. Багровым листом чернолапки. И поплыву вместе с остальными вниз, вниз, до самого Иликона, и ещё дальше… Интересно, куда я приплыву?»
Дариника оттирала котёл и смотрела, как кружатся и плывут, обгоняя друг друга, осенние листья. Размотав платок, она провела рукой по волосам. В руке осталась целая прядь. Она пустила волосы по воде вслед за листьями.
«Я буду плыть долго-долго, целых сто лет. Сколько же мне тогда будет? Сто шестнадцать? Ух ты. Почти как Колдунье-Сове... И я приплыву к её чертогам. Оттуда выйдут злые слуги и крикнут: «Проваливай! Нам тут не нужны проклятые предатели!» А я крикну в ответ: «Но разве предать свою любовь – не самое худшее предательство? И разве я не поступила так, как и сама Колдунья-Сова когда-то?» И она услышит мои слова, и выйдет из сияющих чертогов, и прогонит злых слуг, и обнимет меня…»
Она взяла горсть песка, внимательно посмотрела на неё и продолжила оттирать котёл. Как и вчера, и позавчера... Сколько она уже здесь? Месяц? Два? Год? Скорее бы уплыть вслед за этими листьями. Туда, где не нужно оттирать котлы. Смотреть на безобразные лица. Вдыхать жуткую вонь. Туда, где не будет больно…
Она помнила всё. Вплоть до того момента, когда Дед сказал: «Я не узнаю эту развилку». А потом как будто боги взяли мокрую тряпку и стёрли целую страницу. Она очнулась на земле, под деревьями, завёрнутая в кучу тряпья. Какой-то огромный страшный человек склонился над ней...
Теперь-то она знала, что это Скирда, самый большой и сильный из разбойников. А тогда ужасно испугалась. Но Скирда хотел всего лишь дать ей родниковой воды. Это он нашёл её в горах и притащил в лагерь, он выхаживал жуткую тощую девчонку в струпьях и волдырях. Видно, боги не хотели её принимать ни на той, ни на этой стороне и перебрасывали, как горячий пирожок. Первым эта забава надоела богу жизни, и он оставил её. Дариника равнодушно пила воду, ела жидкую похлёбку и смотрела в небо. Вслед за струпьями с тела стали сходить волосы. Но зато она начала вставать и потихоньку передвигаться. Силы по капле возвращались. Дариника подолгу сидела, греясь на солнце, и смотрела, как Скирда играет с Малышом. И даже немного завидовала: её отец никогда не вёл себя так.
Телом Малыш был намного старше Ники, а разумом — лет пяти. Никто не знал, зачем Скирда с ним возился. Кто-то пустил слух, что однажды великан снасильничал над одной селянкой, а она то ли умерла, рожая уродца, то ли сначала отдала его Скирде, а потом утопилась. Некоторые верили, остальным же было совершенно наплевать. У каждого из вольных людей была своя история за плечами. А вот то, что когда-то Скирда был мастером на все руки, ни у кого сомнений не вызывало. На дело он ходил редко, а нарубить дров на целую ночь, соорудить землянку, выстругать ложку или миску — это было по его части. Он мастерил луки и стрелы, остроги и рогатины, и за это ему прощали лишний рот. Беззлобные подтрунивания Скирда пропускал мимо ушей, а вот жестокости в отношении Малыша пресекал на корню. Когда он притащил с гор полудохлую девчонку, главарь зло сплюнул и велел убрать её на самый край лагеря. Авось, помрёт со дня на день. Но тощая страшная девка цеплялась за жизнь зубами и когтями. Главарь думал потихоньку её придушить, чтобы не мучилась, но потом решил не марать руки. Вдруг она заразная какая...
Однажды Скирда, заметив её заинтересованный взгляд, протянул ей свистульку. Дариника улыбнулась и попробовала свистнуть, но с первого раза не получилось. А ведь когда-то у них с Илиником были такие игрушки, как и у всех тменских ребятишек. Одни учились высвистывать мелодии, а другие просто устраивали состязания: кто наберёт побольше воздуха и будет дуть дольше всех.
Скирда был немногословным, но внимательным и заботливым. Он приносил им с Малышом то лесных ягод, то молока, то пряников. Играл на дудочках и свистульках протяжные мелодии, чинил одежду и обувь. Он был им и за мать, и за отца.
Ника узнала его историю от кого-то из вольных людей. Скирда был обычным трудолюбивым селянином, имел небольшой надел, дом и дружную семью. Но пришла в тменские леса злая хворь, и его родные стали умирать один за одним. Младший сын, жена, старший сын... Похоронив последнего, Скирда словно тронулся умом, сжёг дом и пошёл куда глаза глядят. А к разбойникам он прибился уже с Малышом — нашёл его где-то в лесу. Как-то раз, глотнув настойки, он признался, что искал в лесу сук покрепче, и даже уже присмотрел... Так что, можно сказать, они с Малышом спасли друг друга.
Ника влилась в эту странную семейку приёмной дочерью и сестрой. Она стала играть с Малышом, отобрала у Скирды иголку и стала сама заботиться о них по мере сил.
У вольных людей было заведено: бездельников не кормим. Так что Нике, как только оклемалась, сразу же определили занятие: мыть котёл и стирать одежду. Чтобы скрыть лысеющую голову, она стала кутаться в платок. Только огромные глаза без ресниц на обтянутом кожей тощем лице видели окружающие, да и тех пугались. Дариника держалась поодаль от остальных, стараясь быть как можно незаметнее. Иногда ей казалось, что ветер сейчас подхватит её и унесёт, до того лёгким и невесомым было тело. Наверное, она умрёт, когда выпадут последние волосы, так она решила.
Что-то отразилось в чёрной воде, и Ника подняла голову. Рядом стоял Малыш. Он, как обычно, что-то жевал — скорее всего, смолу.
Ника поняла, что за отражение привлекло её взгляд. На груди Малыша висел на цепочке красный камень. Вряд ли он был драгоценным, иначе главарь забрал бы его себе. Но Ника вдруг поняла: ей нужен этот камень. Нужен больше жизни, больше всего остального.
- Малыш, ты меня любишь?
Он улыбнулся и закивал.
- Тогда подари мне камень, - она указала на его грудь.
Малыш проследил за направлением её пальца и замотал головой:
- Камень красивый.
Тогда Ника осмотрелась, взяла из воды первый попавшийся камешек и предложила:
- Давай меняться. Смотри, какой блестящий!
Малыш внимательно посмотрел на её камень, потом на свой... и снова отказался.
- Нет? А на что ты хочешь поменяться?
Малыш окинул её оценивающим взглядом и сморщился:
- Камень красивый. Девочка плохая.
Соображая, что ему ещё предложить, Ника посмотрела вниз и тут увидела её. Маленькую золотую рыбку. Наверное, рыбка была больная, потому что совсем не сопротивлялась, когда Ника взяла её в руки. Она ярко блестела на солнце и чуть трепыхалась.
- Дай! - сказал Малыш.
- Нет. Это моя рыбка.
- Дай!
- Меняю. На камень.
Малыш подумал и согласился. Они торжественно обменялись. Малыш убежал со своей рыбкой, а Ника замерла, рассматривая странный камень. Почему она так тянется к нему? Почему он такой тёплый?
Дариника расправила цепочку и надела камень. И провалилась в него...
Она снова шла по бесконечным подземельям. Еда кончилась, вода тоже, свеча догорала. Они давно просто брели наугад, потому что сидеть на месте было ещё хуже.
Отовсюду на неё смотрели невидимые глаза. Неслышимые голоса кричали: «Зачем ты сюда пришла? Кто тебя звал? Вон! Вон отсюда!» Иногда кто-то начинал рыдать или хохотать. Может быть, она сама, а может быть, кто-то другой. Сзади прошуршал подол платья по каменной мостовой, в ноздри ударил резкий сладкий запах, послышался смех, и кто-то прошептал: «Раз-два-три-четыре-пять. Глазки будем закрывать. Славен был Владыка Дон, да пропал и вышел вон. Улетели корабли прочь от проклятой земли. А когда вернутся вновь — потеряешь плоть и кровь. Станешь тише, чем трава. Я — Владыка, ты - мертва».
Дариника дёрнулась, обернулась и упала. Стены мерцали и хихикали над ней. Свеча покатилась и погасла. Ника начала трясти головой, пытаясь вытрясти этот противный смех и звон.
Она услышала, как где-то на другом краю земли Дед привалился к стене и сел.
- Девочка, подойди.
Она раздражённо обернулась. Помедлила, заставляя себя успокоиться, встала и подошла.
- Не думал, что это будет так. Хотя кто из нас думает, верно? Вот, - он достал из-за пазухи старую книгу и протянул ей. - Сохрани её. Это очень важно. Отдай Дамиану или Каримиру.
Она непонимающе взяла книгу. О чём он вообще говорит? Зачем эта лишняя тяжесть? Её не съесть, не выпить.
- Сядь рядом.
Ей было всё равно. Почему бы и не сесть? Дед копался в своём мешке, что-то выискивая. Потом надел это ей на голову. Венец? Чокнутый старик всё это время тащил с собой венец? Но даже на удивление уже не было сил.
Старик снял с шеи камень и надел на неё. Прямо посвящение. Она теперь владычица мёртвых. Так её и найдут...
- Надеюсь, у тебя хватит сил, - сказал старик. И схватил руками её голову.
Ника перестала кричать и открыла глаза. Небо. Журчание воды. Она бросилась к ручью и стала жадно пить, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Всё, всё. Тебя нет в этой жуткой пещере.
Камень свесился и качался над водой. Ника замерла и смотрела, не в силах оторвать взгляд. Камень бился вторым сердцем, только вместо крови он выбрасывал и снова вбирал нити света. Ника видела такое...
Камень требовал вспоминать дальше. Как тот странный венец стал нестерпимо горячим и прожёг голову, а камень прожёг грудь, а Дед держал её и что-то бормотал. То ли пел, то ли молился. То ли хохотал. Потеряешь плоть и кровь... И уже не Дед стоял над ней, а древний Владыка с ярко-синими глазами, прожигающими насквозь. Его медальон из жёлто-розового металла сиял, и на нём проступали буквы мёртвого языка, и вспыхивали нестерпимо-яркими молниями... Огонь расплавленным металлом растекался по телу, выжигая всё на своём пути. И она умерла. А потом спустился сияющий посланник бога смерти и поднял её наверх, к свету... Но, видимо, уронил по дороге, потому что она снова очнулась среди камней, но уже не внутри горы, а на склоне, и кто-то тормошил её.
Ника положила камень на ладонь. Он говорил с ней. Не словами, нет. Рука ведь двигается не потому, что мы говорим ей «двигайся». Камень направлял, советовал, предостерегал. Второе сердце, второй разум, вторая душа.
- Почему я слышу тебя?
- Подумай.
- Слышат камни только канои.
- Да.
- Старик сделал из меня канои?
- Да. Его сила и его жизнь теперь в тебе.
- И что мне с этим делать?
- Жить. Постигать силу огня.
Ника снова посмотрела на воду. Остатки волос давно уплыли. Она вгляделась в своё отражение. Что-то изменилось. Глаза. Они больше не были карими. Словно в глубине зрачков прятались маленькие синие звёзды, и их лучи прорвались наружу и вплавились в коричневую радужку. Это лысое, без бровей и ресниц существо со странными глазами пугало саму Нику. Что уж говорить о разбойниках... Она тревожно оглянулась и замотала голову платком так, что и глаз почти не было видно. И спрятала камень под бесформенный балахон, который называла платьем. Потянулась за песком... А что, если она просто тронулась умом там, в пещере? Да, Владыки могли что угодно, но их больше нет. А люди, пусть даже и наделённые силой, всего лишь люди. То, что умеют Дамиан и Каримир, по сравнению с умениями Владык — песчинка. Ника стала потихоньку ссыпать песок с ладони. Владыки легко делали из людей канои, отдавая им частичку своей силы. Но чтобы такое было под силу людям... Нет, о подобном никто не слышал. И этот светящийся посланник — просто бред умирающего.
Ника высыпала остатки песка и поднесла руку к лицу. И медленно сложила пальцы в горсть, как это часто делал капитан. Она захотела, чтобы из пальцев вылетел шарик света. И он вылетел. Крохотный светлячок, она видела такие много раз. Самое простое умение канои. Ника поймала светлячок, и он исчез.
Она не сошла с ума. Это хорошо. Значит, разговор с камнем — не бред безумца. Если только и светлячок ей не пригрезился...
Мысли опять зашли в тупик. Хотелось показать светлячок кому-то постороннему и спросить: «Ты это видишь?» Ага, беги. Найди Старого Ворона и покажи ему. И распрощайся с головой... Нет, нет. Затаись. Даже если ты стала канои — ты ещё очень слаба и ничего не умеешь. Нужно окрепнуть и выбраться отсюда. А отсюда — это откуда? До сих пор Дариника даже не задавалась вопросом, в какой части Лугории она находится. Горы неподалёку — это явно Драконий Хвост, но на горизонте уже видна Большая гряда. Но они же вошли в подземелье у самого кончика Хвоста?! И как, Келе-Агон тебя возьми, она выбралась?
Ладно, вернёмся к горам, хотя бы тут всё ясно. Гряда впереди, Хвост справа. Значит, она в Тмени. Горная Тмень — место полудикое. Сюда и власть Беринкрома не дотягивалась, не говоря уже о власти Великого яра. Поэтому и стекался в эти болотистые дебри разношёрстный люд, не нашедший себе места среди привычного уклада. Кто-то бежал от суда, совершив преступление. Кто-то погряз в долгах и, чтобы не продавать себя в кабалу, всё бросил и скрылся. Был даже паренёк, которого обманула невеста, а он в отместку ушёл в разбойники. Иногда яры посылали отряды, чтобы вычистить это скопище. Но сейчас, в ожидании войны, всем было не до них. Установилось негласное перемирие: разбойники не нападают на ярские обозы, а яры не замечают их существования. Дичи в лесу хватало не только на пропитание, но и на обмен. Селянки охотно меняли её на хлеб и ягодную настойку. Зачастую эту настойку вместе же и выпивали...
Разбойники называли себя вольными людьми и презирали селян, которые с утра до ночи горбатились в поле. Действительно, летом в лесу жилось привольно. Но вот уже и осень, и всё чаще звучали вопросы о зимовке.
Значит, Тмень... До Беринкрома несколько дней пути по владениям мелких яров. Многим из них пришлось не по душе, что дочь предала отца и впустила в Беринкром войска Эгриса, и Дариника не ждала радушного приёма. Тмень долго была независимой от Лугории и, даже признав поражение, осталась далёким полудиким медвежьим углом. Яры, ворча и ругаясь, посылали обозы с налогами в Лугору, но уклад предков не меняли. Яра Никая в Тмени уважали и побаивались. Но до сих пор многие недоумевали: зачем ему понадобилось красть наследника?! Наверное, после смерти сына его разум помутился...
Ника дочистила котёл, зачерпнула чистой воды и пошла обратно. Кашевары уже заждались. Малыш предъявил мёртвую рыбку и потребовал камень обратно, но Ника развела руками и сказала, что потеряла его. Малыш устроил истерику, пришлось дать ему половину пряника, который где-то раздобыл Скирда.
Ника стала каждый день надолго уходить в лес. То чистить котёл, то собирать хворост. Она вспоминала, что делали Каримир и Дамиан, и старалась повторить. Мало что получалось, и это злило. Она чувствовала в себе силу огня, но не знала, как этим управлять. Зато была другая радость: волосы снова стали отрастать. И тело постепенно крепло, она уже не задыхалась и не шаталась. Ещё немного — и можно будет отправляться в путь. Ника сделала тайник в дупле и складывала всё, что удавалось раздобыть: ржавый нож, рваный плащ, пару мелких монет...
Но она ещё не решила, куда направиться. Если идти вдоль Хвоста, рано или поздно выйдешь на дорогу, ведущую в Стоволье и дальше, в Лугору. Или лучше пойти в Беринкром? Там дозорные яра Каримира, они помогут.
Вечером, как обычно, вольные люди сидели у костра, ели похлёбку, пили ягодную настойку и разговаривали. Кто-то хвастался, с какой пышной селяночкой он свёл знакомство, кто-то рассказывал, где видел следы кабана, кто-то пел... Снова зашла речь о предстоящей зимовке. Одни предлагали перебраться через Хвост и уйти в Стоволье, там зимы мягче и добычи больше. Если, конечно, по дороге не напорешься на улгайский дозор. Другие поговаривали, что Никай в Свирте набирает наёмников, обещает простить старые прегрешения и хорошо заплатить. Старый Ворон помалкивал, загадочно ухмыляясь. Многих это начинало уже раздражать — зима близко, пора уже решать что-то, а он и в ус не дует. Какой же это вожак?
- Эй, Чернушка! Дай ещё настойки! - потребовал Старый Ворон. Ника побежала исполнять приказание.
Старый Ворон был хорошим охотником и бесстрашным бойцом, и в начале лета разбойники признали его главарём. Всё лето они жили припеваючи и многое ему прощали. Но иногда настойка так ударяла в его голову, что Старый Ворон творил непотребные вещи. Недавно одного зарубил топором за неудачную шутку.
Ника молча протянула кружку, не поднимая глаз. Но Ворону что-то не понравилось, он схватил её за руку, не давая уйти. Ника испуганно посмотрела на него. И тут Ворон вдруг заметил, что Чернушка-то ничего себе девка. Вон какие глазищи! Он притянул её и посадил к себе на колени. Кто-то загоготал. Скирда положил тарелку на землю и нахмурился. Ворон под общий смех размотал платок. Кто-то присвистнул.
- Ты глянь! Куколка стала бабочкой! - крикнул кто-то.
Ника лихорадочно соображала. Их так много... Пьяный Ворон полез целоваться. Ника шепнула ему на ухо:
- Не здесь... - и как можно выразительнее посмотрела, вспомнив яру Антонию.
Ворон довольно ухмыльнулся и стал подниматься, не выпуская её из рук. Ника заметила, что Скирда потянулся к топору, и чуть заметно покачала головой. Не надо. Всё будет хорошо. Ворон нёс её на руках в лес, подальше от остальных. Так. Просто вспомни. Ты сто раз это видела. Сначала огонь загорался в их глазах, а потом вылетал из рук смертельной молнией. Камень под одеждой становился всё горячее. Дед, помоги мне.
Ворон опустил её на землю и навалился сверху. Его рука начала рвать платье. Ника представила, как молния выходит из её пальцев и прожигает насквозь эту наглую ухмылку, это вонючее жирное тело, эти осоловевшие глазки... Ворон замер и настороженно уставился на неё. И Ника увидела в его глазах своё отражение. Сила огня рвалась изнутри, выплёскиваясь из её глаз, её рук. Камень направлял эту силу, сплетал нити огня в жгуты молний.
Ворон заорал и отшатнулся. Что-то горячее и вонючее окатило Даринику. Она почувствовала резкую слабость и стала отползать. Ворон орал, держась за живот и пытаясь затолкать обратно то, что оттуда вываливалось. Нику стошнило. От костра уже бежали с факелами. Она вскочила и бросилась в темноту.
Споткнувшись, она упала и больно ударилась обо что-то. Нет, так не годится. Надо вернуться к тайнику. Стараясь восстановить дыхание, она прислушивалась к звукам погони. Преследователи разбежались в разные стороны. Кто-то громко кричал: «Эй, Чернушка! Выходи!» Но кто-то наверняка крался тихо, как охотник. Ещё одна молния сейчас не получится, все силы ушли на первую. Ника постаралась не издавать ни звука. И вдруг мысленно выругалась: «Дыгр ангвара эс кари!». От неё же несёт за поприще кишками Ворона! Тошнота опять подступила к горлу. Прятаться бесполезно, нужно ползти.
И она поползла. Мокрый грязный балахон ужасно мешал. Ника подползла к краю поляны и выглянула из-за кустов. Костёр догорал. Пьяные беспробудно спали. Несколько человек сидели около костра и клевали носом. Не все бросились искать наглую девчонку, распоровшую брюхо главарю. Завтра изберут нового, делов-то. Старый Ворон многим уже порядком поднадоел. В спорах о том, куда податься, когда начнутся настоящие холода, разбойники уже пару раз чуть не подрались стенка на стенку. Так что многим смерть главаря была даже на руку.
- Девочка плохая, - раздалось рядом. Малыш стоял в двух шагах и показывал на неё пальцем.
- Чщщщ... тихо, Малыш, - как можно тише прошептала она.
Но Малыш заметил камень и закричал:
- Мой камень! Отдай!
Двое или трое сидевших у огня обернулись на крик. Ника в отчаянии бросилась назад, в лес... и попала в чьи-то объятия. Она в ужасе дёрнулась и посмотрела вверх. Это был Скирда. Он жестом велел молчать. Совсем рядом послышался треск. От лесной тьмы отделилась неясная тень. Скирда закрыл Нику собой.
- Скирда, это ты? Не слышал, кто кричал?
- Нет.
Спрашивавший побежал дальше, беглецы бросились в другую сторону. Выбежав из леса у подножия гор, они отдышались.
- Скирда, мне нужно уходить. Пойдёшь со мной?
- Куда?
- В Лугору.
- Туда я не ходок, яринка.
- Ты знаешь?.. Откуда?
- Да по тебе видно.
- Я тебе помогу. Любую бумагу сделаю.
- Нет, - упрямо помотал головой великан. - Не место мне среди людей.
- Как знаешь. Если надумаешь, иди в Беринкром. Найди любого коготка и скажи: меня прислал коготок Виндар, который умер. Запомнишь?
- Коготок, который умер? Ты, часом, не рехнулась, яринка?
- Не знаю. Ладно, скажи просто: яра Дариника из Беринкрома тебя прислала. За ней должок.
Скирда озадаченно хмыкнул.
- Ладно, пойду одна. Но мне нужно что-то в дорогу.
- У Ворона тут схрон неподалёку, я заприметил. Пойдём.
Он отодвинул камень, под которым оказалась небольшая ямка, а в ней мешочек с деньгами, пара украшений и кинжал, явно с ярского пояса. Дариника взяла кинжал, а Скирде протянула украшения и хотела отсыпать половину денег, но он отказался:
- Деньги оставь. Понадобятся.
- Спасибо. Да, ещё: когда ты меня нашёл, со мной была книга?
- Книга? Нет.
- А где это было?
- От Клыка чуток вправо, по расселине, и потом ещё поприща три где-то вверх...
- Если доберёшься до Беринкрома, пусть запишут это и сохранят. Может, когда-нибудь найдут... А теперь давай прощаться. Спасибо тебе за всё. Надеюсь, встретимся ещё. За мной должок.
- Прощай... яра. Может, и встретимся.
Дариника пошла в сторону стовольской дороги, держась Хвоста Дракона. Поселения она обходила стороной. Лишь отойдя на день пути от разбойников, она решилась поискать еду и одежду. Она разговорилась с одной пожилой селянкой, работавшей в поле. Честно сказала, что сбежала от разбойников, и попросила помощи. Селянка прониклась сочувствием, особенно когда увидела пару монет, и вынесла ей старую одежду сына, лепёшки и кусок сыра. Ника нашла ручеёк, как могла отмылась от засохшей грязи и крови и переоделась. Она опять стала похожа на мальчика. Ну и хорошо, так проще путешествовать.
До стовольской дороги, по её подсчётам, оставалось уже недалеко, когда на окраине одного из сёл она заметила скопление народа. Приглядевшись, она различила повозки и несколько всадников в окружении селян. Ника решила осторожно подойти поближе.
На ветру трепыхалось знамя. Кажется, красное... Ника шла всё быстрее. Ветерок подхватил и развернул полотнище. Пардус! Ника радостно побежала навстречу.
Один из всадников что-то кричал, селяне раздражённо шумели. Ника затерялась в толпе и прислушалась. Ах, вот в чём дело. Десятник призывал селян записываться в войска ополчения, потому что Златан объявил Лугории войну. Несколько парней пытались прошмыгнуть к повозке, на которой сидел писарь, матери и девушки оттаскивали их обратно. Дариника окинула взглядом улов десятника. Небогато. Она подошла к новобранцам и начала осторожно расспрашивать. Тменцы не особенно рвались воевать, поэтому десятник решил дальше в глушь не забираться, а то ещё на разбойников набредёшь. Так что обоз уже едет обратно, к стовольской дороге, а дальше — куда начальство велит.
- Чего ты там крутишься, малец? - строго прикрикнул писарь.
- Записаться хочу, - с вызовом ответила Дариника.
- Подрасти сперва.
- А вы по росту, что ли, берёте?
- Проваливай, говорю!
Подъехал десятник:
- Ты чего разошёлся?
- Яр десятник! Я на войну хочу, а писарь не берёт! - пожаловалась Дариника.
Тот осмотрел тощего мальчишку и махнул рукой, разрешая сесть в повозку. Так и так нагоняй влетит от сотника: почему так мало людей привёл? А где их взять? Эти тменцы волками смотрят, им что Эгрис, что Златан — всё едино.
Глава 18
Ника ехала в повозке и весело болтала ногами. В договор её вписали как Виндара, селянина из Тмени. И даже дали какую-то мелочь. Прошёл слух, что их везут в Ухонь, там разбит лагерь, где их будут обучать воинскому делу. Кто-то рвался в бой, кто-то грустил от расставания с родными. На стовольской дороге было оживлённо. Ника надеялась, что они остановятся около того самого постоялого двора и, может быть, она узнает что-то о Капитане. Но двор был забит до отказа, и десятник велел ехать дальше не сворачивая. Жаль. Но зато она с каждым часом приближается к Лугоре. Ника невольно прислушалась к разговору новобранцев:
- Ухонь! Нас ведь будут отпускать? Вот бы на стовольских яринок поглядеть! Говорят, они все белые, ладные, как пышки на праздник последнего колоса!
- О яринках он размечтался. Рожа не треснет, мечтатель?
- Ну чего ты к нему пристал? Пусть мечтает. Наши-то яринки — одно название, сами не хуже селянок и сеют, и пашут.
- Небось, Чёрная Сова-то не сеет и не пашет, а в Новом замке Эгрису прислуживает и его сынку.
- А говорили, пропала она?
- Куда? Прыгает, поди, из постельки в постельку у этих... как их... ноготков что ли.
До Ники дошло, что это говорят про неё. Чёрная Сова? Из постельки в постельку? Она обернулась и хотела сказать что-то, но прикусила язык.
- Ты чего, Виндар?
- Так. Ничего. А почему чёрная?
- Прозвали и прозвали. Тебе какое дело? Душа, видать, у неё чёрная. Папашку-то своего она сдала людям Эгриса.
- Но он же похитил наследника! - попыталась защититься она.
- «Похитил», ишь ты. Слова-то какие знаешь… - подозрительно глянул один из парней.
- И чего с того? – поддержал его второй. - Кто он ей, этот наследник? Полюбовник, не иначе. Сменяла отца родного на полюбовника.
- Да все девки одним местом думают!
- А Никай хотел, чтобы Тмень была вольной. Тогда не везли бы нас сейчас, как бычков на убой. Пусть Лугория и Свирт колошматят друг друга, как им вздумается. Нам-то что до их войн? У нас и так после хвори обезлюдело...
- Вот Чёрная Сова и наделает новых тменцев, да побольше!
Парни загоготали, а она вспыхнула. Да что они понимают, неотёсанные чурбаны. Пусть думают, что хотят. Дыгр ангвара… Ника нахмурилась и отвернулась, на душе было паршиво.
Впереди показались стены Ухони, а перед ними посреди поля был разбит боевой лагерь. Ника начала выискивать глазами палатку командира.
Мимо повозки кто-то проскакал, взметнулся плащ. Ника соскочила с повозки, бросилась вслед и закричала:
- Стой! Агема!
Всадник осадил коня и недовольно повернулся.
- Коняга! - радостно завопила Дариника.
Тот, наконец, увидел её. Недоумение сменилось узнаванием, он соскочил с коня и побежал навстречу, схватил в охапку:
- Келе-Агон тебя дери! Святоша! Живая! Ты где пропадала?
- Задушишь, Коняга!
Он поставил её на землю и тревожно спросил:
- А Капитан?
- Его схватили свиртяне.
- Да, мы так и думали. А ты как сбежала?
- Мне помогли. Может, потом поговорим?
К ним уже направлялся встревоженный десятник.
- Яр младший коготь, этот новобранец мой!
- Ошибаешься, десятник. Этот новобранец — кого надо новобранец!
- Но я должен сдать всех согласно бумагам!
- Знаешь, где лагерь наследника? Подойди туда, получишь свою бумагу. Да, и вот ещё, - Коняга протянул ему пару сребров. - Там больше получишь за этого новобранца.
Десятник с недовольным видом взял деньги. Ох уж эти наглые яричи, в седле не видно, а уже командуют. Хотя деньги хорошие, десятник на такое вознаграждение и не рассчитывал.
- Вечером подойду, - согласился он и отпустил Нику.
Изумлённые новобранцы наблюдали, как доходяга Виндар вскочил на коня за спиной здорового коготка, обернулся, весело посмотрел на них и крикнул вместо прощания:
- А и ладно! Пусть будет Чёрная Сова!
Они ускакали. Все долго смотрели им вслед.
- Чево это, а? Это девка что ли была?
- Сам ты девка. Это ведь, братцы, она и есть. Чёрная Сова.
- Брешешь!
- Пёс брехал, да волку на обед попал.
- Ну дела...
Они неслись во весь опор, Коняга кричал на неповоротливых возниц и даже пару раз замахивался кнутом.
- Куда мы скачем? - крикнула Дариника.
- Уже рядом! Вон в том леске агема стоит.
- А Пардус?
- Куда же он без нас? И днём, и ночью усиленная охрана.
- А там что?
- Другие лагеря. Великий яр, Стоволье, Лотия...
- А Беринкром?
- Беринкром вон там!
- Давай сначала туда!
- Как скажешь, яра!
Коняга развернул коня и поскакал к небольшому лагерю на отшибе.
- Эй! - заорал он, вылетев на середину лагеря, - общий сбор!
Отовсюду стали собираться воины разных мастей: копейщики, лучники, мечники... Из самой большой палатки выскочил заспанный Звездочёт.
- Эй, соня! Опять звёзды считал? - пошутил Коняга.
- Сам ты соня! Я всю ночь этот лагерь ставил!
Дариника кое-как сползла с коня и улыбнулась:
- Здравствуй, Роска!
Он часто заморгал, не веря своим глазам.
- Дариника? - медленно, словно не веря самому себе, сказал он.
- Она самая! - заверил Коняга. - Эй, Беринкром! Ваша яра вернулась! Поднять знамя! И сегодня всем по кружке настойки! Звездочёт, устрой! Я в агему.
- Не говори никому! - попросила Ника. - Я сама.
- Слово коготка. Только побыстрее давай.
- Да!
Коняга ускакал, Дариника обернулась к старому другу.
- Я всё ещё не верю, - сказал он.
- Я тоже. Так это ты здесь за главного?
- Я... Ты где была?! И где Капитан?
Дариника обернулась. Беринкромцы стояли вокруг, с любопытством глядя на неё.
- Окунь, здравствуй! - узнала она одного из копейщиков.
- И тебе здоровья, яра, - кивнул тот.
- Роска, у нас есть настойка?
- Откуда? Мы не на пир ехали.
- Тогда пошли кого-то в город, пусть купит.
Беринкромцы одобрительно загалдели. Роска отрядил двоих мечников покрепче и дал им несколько монет. Дариника добавила из своих запасов. Вояки разошлись в предвкушении веселья, Ника и Роска вошли в шатёр.
- Теперь-то расскажешь? - спросил Роска.
- Если накормишь. Я уже не помню, когда ела не бурду из общего котла.
Он сам сбегал в соседний шатёр, где хранились припасы, и притащил корзину разной еды и бутыль пива:
- Извини, у нас всё по-походному.
- Роска! Ты чудо!
Она набросилась на еду и пиво. Роска, спохватившись, опять выбежал куда-то и вскоре позвал снаружи. Дожёвывая кусок копчёного мяса, она вышла и увидела на шесте своё знамя: сверху и справа летящая сова Беринкрома на синем поле, снизу и слева золотая кошачья лапа на белом поле. Эгрис нехотя позволил ей использовать знак Пардуса в память о спасении наследника.
Беринкромцы приветственно закричали. Пусть лучше над ними будет своя яра, чем какой-то хромой котёнок. Дариника махнула в ответ и вернулась в шатёр. Через какое-то время вошёл Роска с ворохом одежды:
- Вот, я взял на всякий случай немного твоей одежды.
Дариника закашлялась. Он вёз её одежду и знамя из Лугоры. Не зная, жива ли она вообще. Значит, надеялся. Она не сдержала слёз, подошла и обняла его. Роска выронил одежду. Они неловко стали её собирать.
- Роска, ты мой самый лучший друг. Ты и Капитан. Ты это знаешь?
- Знаю. Ты теперь пойдёшь к нему?
Она не ответила. А он и не ждал ответа. Встрепенувшись, она стала перебирать одежду.
- А горячая вода у тебя тут водится?
- Конечно, яра, - он вышел из палатки.
Вскоре стражники притащили бадью и вёдра с горячей и холодной водой. Какое же это наслаждение — мыться горячей водой с мылом, никуда не торопясь!
Она выбрала самое нарядное платье — синее, отделанное гладкой тесьмой в цветах осенних листьев. Нижняя рубаха, штаны. Плащ и сапоги потеплее. Меч, подаренный Пардусом. Волосы были ещё короткими, но зато густыми и мягкими.
Из шатра вышла уже не замухрышка в отрепьях, а владетельная яра Беринкрома. Радостные беринкромцы приветствовали её кружками с местным пивом (настойку в ближайших торговых рядах не нашли, но никто не обиделся). Роска уже распорядился оседлать коня.
- Ты так мне ничего и не рассказала.
- Прости. На нас напали. Я видела, как Капитана увезли в сторону Иликона. Думаю, он в Свирте.
- А ты?
- А я оказалась в подземельях Владык.
- Дариника...
- Да. И знаешь, я совершенно не помню, как оттуда выбралась. И сразу попала к разбойникам.
Роска только взмахнул руками.
- Но там-то уже было всё хорошо, только долго пришлось в себя приходить. Я вас часто вспоминала. А где Флам? И Крис?
- Я оставил их в Лугоре. Мы же воевать пошли...
- Да. Я увижу их позже. Ты сейчас со мной?
- Не могу, скоро обоз подойдёт с сеном. Или ты теперь примешь дела?
- Я? Роска, я только что с того света! И я полностью тебе доверяю!
- Тогда езжай. Стражники уже ждут, они покажут дорогу.
Лагерь младшей агемы находился в лесу, под сенью деревьев. Золотые листья устилали всё вокруг. На границе лагеря их окликнули:
- Кто идёт?
- Дариника, яра Беринкрома! - ответил один из провожатых.
- Кто?! - с дерева спрыгнул один из коготков.
- Ястин!
- Дариника?!
- Пропустишь?
- Дыгр! Парни, это Дариника!
С разных сторон подбежали несколько коготков. Дариника спешилась и радостно стала их приветствовать.
- А Капитан? - неслось со всех сторон.
- Он в плену у Златана.
- Дыгрова перепонка! Я снесу башку этому Златану!
- Всё, парни! По местам! - скомандовал Ястин, и снова стало тихо и пустынно. - Пойдём, я провожу тебя.
- Пардус здесь?
- Да, недавно приехал.
Среди деревьев показались палатки. Ястин подвёл её к самой большой, возле которой красовалось знамя наследника: сидящий пардус. Недавно Дамиан, уже не скрываясь, велел добавить по углам багрового поля четыре голубых круга. Знак силы огня.
У входа стояла охрана.
- Пардус там? - спросил Ястин.
- Да.
Ястин обернулся к провожатому, державшему коня Дариники в поводу:
- Крикни ещё раз, у тебя хорошо получается.
Тот, гордый от похвалы, набрал побольше воздуха и крикнул:
- Дариника, яра Беринкрома!
Отовсюду послышался шум. Коготки выскакивали из палаток. Полог ближайшей палатки распахнулся, и Дариника увидела Дамиана.
Он тоже сильно изменился за последнее время. От мальчика не осталось и следа. Недоверчиво хмурясь, он подошёл и протянул руку. Их пальцы встретились...
Резко отскочив, он вытащил кинжал из ножен и направил в её сторону. Тренированные коготки тут же заломили ей руки за спину и поставили на колени, остальные достали оружие. Дариника вскрикнула, но не сопротивлялась.
- Кто ты? - прохрипел Пардус.
И тут Дариника поняла: он почувствовал силу огня.
- Это я, Пардус! - от боли она тоже почти хрипела.
- Врёшь. Кто ты?
Она с трудом подняла на него глаза:
- Возьми и посмотри!
- Откуда я знаю, что это не ловушка?
- Камень! Посмотри камень!
Он кивнул, кто-то за цепочку снял камень с её шеи и осторожно показал Дамиану. Красный камень Деда. Дамиан издал непонятный звук — то ли всхлип, то ли рычание, и схватил камень. Тот был тёплым.
- Дед жив? У вас в плену?
- Нет. И нет.
- Камень тёплый.
- Да. Потому что он теперь мой.
- Кто ты?
Она уже рыдала, не сдерживаясь.
- Я Дариника из Беринкрома! Я Виндар из Востра Лучья! Я та, кто ползла по той стене! Я та, кто дала тебе эту монету!
Она кивнула на золотую монету, впаянную в узор на ножнах его кинжала. Дамиан дёрнулся, как от удара. И решился. Он убрал кинжал в ножны и встал рядом с ней на колени. И дотронулся пальцами до её висков... Они оба закрыли глаза и исчезли из этого мира. Коготки напряжённо следили за обоими. Из закрытых глаз Дамиана потекли слёзы. Иногда кто-то из них вздрагивал, глаза под веками и губы шевелились. Наконец, Дамиан опустил руки и открыл глаза. Ника очнулась чуть позже. Они посмотрели друг на друга.
- Отпустите её. Это Дариника, - сказал Пардус.
Она бессильно села, потирая руки.
- Возьми, он твой, - Дамиан протянул ей камень.
Коготки вокруг переминались с ноги на ногу. И тут на поляну ураганом ворвался Коняга:
- Ну что? Она уже здесь? Нет ещё? За вином послали?
Все вышли из оцепенения, задвигались. Пардус помог Даринике подняться и надеть камень, неловко вытер слёзы с её щёк.
- Прости. Я не знаю, на что ещё способен Златан. Вы пропали все трое, сразу. Я думал, ты тоже у него.
- Да, я понимаю. Я... всё хорошо.
Коготки тоже принялись извиняться, а Дариника — уверять, что всё понимает и зла не держит. Со стола под открытым небом смели налетевшие листья, и со всех сторон стали появляться всевозможные яства: окорок, сыр, жареная дичь, свежий хлеб, груши в меду (Роска нашёл и прислал специально для Дариники), пиво и медвяница... Зажгли свечи и принялись пировать. Все говорили про Капитана, веря в его скорое возвращение, как будто приезд Дариники был предзнаменованием, обещанием богов, что всё будет хорошо.
В отсутствии Каримира коготками временно командовал Виль, спокойный и крепкий ярич из Стоволья. Он не позволил никому засиживаться до утра.
- С войны вернёмся — попируем, а сейчас всем спать!
Коготки вздохнули, но тут же стали расходиться. Пардус удержал Даринику:
- Нам нужно поговорить.
Они вошли в тёмный шатёр. Привычным движением Дамиан щёлкнул пальцами около светильника, крошечная молния зажгла фитиль. Они помолчали.
- Ещё раз прости. Я... Вопрошание — это насилие, так поступают с врагами. Я не должен был...
Дариника молчала. Раньше, когда канои дотрагивались до её висков, она оказывалась в бездонной пустоте и просто исчезала, а сегодня... Это было совсем по-другому. Она ощущала себя маленькой перепуганной девочкой в пустом поселении с домами без дверей, и каждый дом — часть её, её воспоминания и переживания. А Дамиан ворвался в это поселение закованным в латы воином, он обшарил каждый дом и перетряс каждый сундук. И теперь она никак не могла справиться с этим ощущением беспомощности, словно стояла голая посреди толпы и не могла убежать.
- Нет, ничего, - попыталась она сказать, но голос предательски сорвался.
- Но я знаю, как всё исправить... наверное... - он взял её ладони и стал медленно поднимать их к своей голове.
Когда Дариника сообразила, что он хочет сделать, она в ужасе вырвала руки:
- Нет! Ты не должен никому такое позволять. Ты наследник!
- Да. Я помню. Я всегда это помню. И всегда делаю то, что должен. И люди вокруг меня делают то, что должны. Но... если бы я не был наследником... ты бы хотела?..
Дариника чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег. Воздуха отчаянно не хватало.
- Так нечестно... ты же знаешь... давно знаешь, - еле слышно прошептала она.
- Знаю. Так узнай и ты, - он снова взял её ладони и встал перед ней на колено. - Пожалуйста...
Его невозможные глаза смотрят снизу вверх.
Сталь тает.
Его пальцы осторожно касаются её висков.
Её подхватывает сверкающим вихрем и несёт куда-то вверх. И вот снова она становится маленькой девочкой, но уже в другом месте. Это напоминает не село, а скорее укреплённый город. Но все двери распахнуты перед ней, все решётки подняты, все маски сняты. Она двинулась наугад, испуганно озираясь.
Вот маленький мальчик сидит и смотрит на дверь. Он не хочет ни есть, ни пить, ни играть, ни ездить на пони. Он смотрит на дверь и ждёт, что сейчас войдут люди в белом и поведут его на костёр. Матушка сказала, что это очень больно...
Вот мальчик, раскрыв рот, смотрит на огромный сияющий шар, который появляется из воздуха в руках грозного седого старика. Мальчик в испуге оглядывается, но людей в белом нет. А старик только притворяется злым, на самом деле он добрый и сильный. Он не боится людей в белом и учит мальчика тоже их не бояться. А ещё у мальчика появился друг. Настоящий. Он старше и умнее, он помогает во всём.
Видение сменялось видением, и вдруг Дариника увидела... себя. Это был словно портрет, но при этом всё немного двигалось: волосы, глаза, руки... А над головой сияло что-то вроде венца, но не сделанного искусными мастерами, а сотканного из светящихся нитей разных цветов. Золотые, серебряные, розовые и голубые нити заплетались в причудливые узоры и тоже шевелились, словно отражение на поверхности воды. Этот портрет занимал отдельную комнату, как будто был большой ценностью.
А потом были другие комнаты, другие видения. В них Дамиан носился по подземельям, рвался в Ржавые земли, рыдал, оставаясь наедине со своими страхами, сходил с ума от неизвестности. В одной из последних комнат Дариника увидела смутный образ уходящего вдаль человека и ощутила светлую печаль и благодарность за его последний дар.
Она очнулась и увидела последние отблески огня в его серых, сегодня просто серых, глазах. Сталь растаяла. Пусть только сегодня, только сейчас, но зато – ради неё.
И незримый сияющий венец над его головой — почти такой же, как на её странном портрете.
Не успев ни о чём подумать, она запустила пальцы в его мягкие светлые волосы, каждой клеточкой ощущая их податливую шелковистость. Она гладила его кудри снова и снова, и огонь разгорался, и кровь в жилах превращалась в шипучую медвяницу, и камень вспыхивал нестерпимым блеском...
Он медленно встал, не отводя от неё взгляда. И притянул к себе…
- Ты слышишь меня? - вдруг спросил Дамиан, глядя в потолок шатра; одна его рука была закинута за голову, а на второй уютно устроилась Дариника.
- Почему ты спрашиваешь? Конечно, слышу, - ответила она, водя пальцем по его груди, очерчивая цепочку и мерцающий Зимний Свет.
- А теперь скажи это молча.
Она удивлённо повернулась к нему и поняла, что он не открывал рта. Камень. Он говорил через камень, как раньше с Капитаном. Ника сжала свой камень и попробовала.
- Не так, - покачал головой Дамиан и стал учить её. Но обучение как-то само собой прервалось...
- У всех канои так? - спросила она, когда снова отдышалась.
- Не знаю. Этому Дед нас не учил.
Ника громко рассмеялась, но тут же зажала рот руками.
- Коготки всё слышали, - в ужасе прошептала она.
- Конечно. Слышали? - громко спросил он.
С разных сторон раздались покашливания и сдавленный смех.
- Ещё один секрет, который вы должны хранить, - велел Пардус.
- Ясен день, - ответили снаружи.
Дариника залилась краской и спряталась под покрывало.
- Они никому не скажут, - уверил её Дамиан.
- Мне, наверное, пора, - неуверенно сказала она.
- Зачем? Пусть твои беринкромцы спят.
- Ой! Эти точно молчать не будут.
- Для тебя это важно? Я могу заставить их молчать.
- Нет, не надо. Про меня давно уже говорят, что я переспала со всей агемой.
- Кто?
- Люди. Пусть хоть что-то из этого будет правдой.
- Мой тебе совет: вопрошай людей только в самых крайних случаях. Иначе быстро возненавидишь весь род людской.
- А ты? Уже возненавидел?
- Ты не дала мне этого сделать. Ты, Каримир, коготки...
Он наклонился, и Зимний Свет мягко коснулся тёмно-красного в чёрных и серых прожилках камня.
- Ты должна дать ему имя.
- А как называл его Дед?
- Он никогда не говорил.
- Ночь.
- Почему?
- Потому что сейчас ночь.
Он кивнул. Как же хорошо, что им не нужны слова. Им нужна только эта бесконечная ночь…
Они незаметно уснули и проспали всё утро, никто не смел их будить.
Пока не прискакал Великий яр. Дамиан не пришёл в назначенное время, и Эгрис решил сам выяснить причину. Он ворвался в лагерь так быстро, что коготки успели только вытянуться и отсалютовать. Эгрис быстрым шагом вошёл в шатёр... и остановился. Он увидел две коротко стриженых головы, светлую и тёмную. Нахмурившись, Эгрис одним движением сдёрнул одеяло.
Они проснулись и вскочили. Дамиан вскинул руку, но, узнав отца, в последний миг сдержал молнию. Дариника пискнула и натянула какую-то шкуру, пытаясь спрятаться под ней целиком.
- Отец?! Никогда не делай так больше!
Они оба понимали, что сейчас чуть не произошло. И оба испугались.
- Извини, - выдавил Эгрис. - Ты не пришёл вовремя.
- Дыгр! Я проспал? Почему меня не разбудили?
- Ты не познакомишь меня со своей... подругой? - желая как-то разрядить обстановку, спросил Эгрис.
Дамиан растерянно обернулся. Ника смотрела из-под шкуры затравленным зверьком. Он, извиняясь, пожал плечами и сказал:
- Это Дариника.
Лежать так дальше было совсем уж глупо, и она высунулась из укрытия:
- В-великий яр... - запинаясь, прошептала она.
Эгрис, наконец, узнал её. Опять эта девчонка... Ну почему, почему она? Изо всех яринок Лугории...
- Яра Дариника, - кивнул он как ни в чём не бывало. - Дамиан, я жду тебя.
Эгрис вышел.
- Прости, - молча сказал Дамиан и стал быстро одеваться. - Я свяжусь с тобой, когда вернусь, хорошо?
Дариника кивнула. Она слышала его, но ещё не научилась говорить молча.
Глава 19
Милена летела по коридору разъярённой фурией, стражник с факелом еле успевал за ней.
- Где он? - бросила она на ходу.
- В тюремной камере, кана Изольда, - ответил испуганный стражник.
Быстро. Главное — всё делать быстро. Она направилась к входу в замковую тюрьму.
- Беги, вели открыть. Мне некогда.
Стражник побежал вперёд. Лучше не оказываться рядом, когда кана Изольда в гневе.
Одна из камер была открыта. Посреди неё стоял ящик магестри, сделанный для перевозки строптивых канои.
Милена в бешенстве обернулась и захлопнула дверь прямо перед носом стражников. Никто не посмел открыть её снова.
Она подошла и откинула крышку.
Сон в ящике магестри глубок. Это жуткое изобретение не просто забирает силу, а замораживает токи, останавливает всякое движение. Спящий, словно рыба, вмороженная в лёд, не умирает, но и очнуться не в силах, пока кто-то не растопит лёд и не оживит пленника.
Милена всхлипнула, сдёрнула с пояса поглотитель и нажала, как учил магестри. Каримир дёрнулся всем телом, вдохнул и закашлялся, сел и открыл глаза.
- Вылезай. Быстро.
- Милена?!
Она не выдержала, схватила его и быстро поцеловала.
- А теперь нужно бежать. Там за дверью стражники, - она протянула ему кинжал.
Он потряс головой, приходя в себя. Выпрыгнул из ящика. Взял кинжал.
- Сколько?
- Не знаю.
Он кивнул и сложил пальцы, готовясь в любой момент выпустить молнию. Потом резко остановился.
- Сделаем так: я возьму тебя в заложники, а ты велишь им бросить оружие. Не послушают — тогда будем драться.
Милена кивнула. Они подошли к двери, посмотрели друг на друга и вместе толкнули её изо всех сил. Потом он схватил Милену, держа кинжал у её горла, а молнию за спиной, и они выскочили.
- Бросьте оружие! - закричала Милена. - Он меня убьёт! Быстро!
Стражники медлили. Каримир метнул молнию по ногам. Один упал, второй согнулся. Зато все быстро бросили оружие.
- В камеру! - скомандовал Каримир.
Заперев стражников, они побежали к выходу. Свежий воздух чуть не сбил его с ног.
- Куда теперь?
- За мной! - сказала она, схватила его за руку и побежала. От тюрьмы до подвалов магестри было рукой подать.
Магестри ждал их в Зале Открытий. Они с Каримиром смерили друг друга оценивающими взглядами. Никто не собирался притворяться другом.
- Сделаешь ей больно — прокляну, - вместо приветствия сказал магестри Лирник.
Каримир кивнул, принимая условие.
- Эх пташка, пташка...
- Магестри!
- Ты сделала выбор. Теперь постарайся быть счастливой.
Они обнялись.
- Возьми, - Лирник протянул Каримиру мешок. - Здесь еда на пару дней.
- Мой камень?
- Его нет.
- Хотя бы меч дай.
- Дам. Но только для её защиты. - Он указал на меч на стене.
- Беру. Для её защиты, - Каримир схватил ножны, вытащил меч. Подойдёт.
- Этот ход ведёт под стеной к берегу. Там лодки. Постарайся не убивать моих людей, - сказал он Каримиру и обернулся к Милене. - Знаешь секретный уголок бабушки?
- Да, - ошарашенно кивнула она.
- Плывите туда, спрячьтесь. К Келе-Агону близко не подплывайте, там скал много. И ждите меня. Когда будет возможно, я приду и отвезу вас в надёжное место. Пусть Владыки присмотрят за тобой, Милена.
Они крепко обнялись на прощание.
- Что за секретный уголок? - спросил Каримир, пока они пробирались по узкому ходу.
- Остров, совсем маленький. С берега его не видно, там всё тростником заросло. Бабушка знала протоку, мы каждое лето туда плавали.
Неприметная дверь вывела их к берегу Иликона почти напротив россыпи островков, оставшихся от некогда большого Келе-Агона. Лирник вот уже много лет исследовал эти осколки былого могущества, за это время на берегу выросли амбары, несколько домов и пристань с десятком лодок.
Каримир осмотрелся. На пристани двое. Скорее всего, амбары тоже сторожат. И из домов на шум выскочит не меньше десятка...
- Спрячься здесь, - шепнул он Милене и скрылся в темноте.
Он подкрался так близко, что слышал клацанье их зубов в предрассветной сырой тишине. Стражники переминались с ноги на ногу, пытаясь согреться и мечтая о скорой смене. Лодки колыхались на чёрной воде и слегка бились бортами. Луна иногда появлялась из-за туч и пряталась обратно. Дождавшись, когда она снова спрячется, Каримир бесшумной тенью скользнул к дальней от стражников лодке и перерезал причальный конец. Лодку тут же стало уносить течением. Каримир спрятался в тени амбара и стал ждать. Стражники клевали носом и не замечали пропажу.
Раздосадованный Каримир уже начал придумывать другой план, но тут раздались возгласы и ругательства: лодку заметили ниже по течению. Стражники встрепенулись, ещё не понимая причины переполоха. Кричавший на бегу указывал им на лодку. Выругавшись, один из них подбежал и стал отвязывать соседнюю лодку, чтобы догнать беглянку. Оставшиеся на берегу следили за погоней, всё дальше отходя от пристани. Каримиру только этого и надо было. Он выскочил на пристань и махнул Милене, та схватила вещи и подбежала.
Каримир выбрал лодку понадёжнее, и они поплыли вверх по течению, к болотистой заводи, заросшей тростником. Милена показывала дорогу.
Давным-давно, после разрушения Келе-Агона, волны могучей реки понеслись и обрушились на берега, сметая всё на своём пути. Постройки, суда, целые куски берега — всё смывало неудержимым потоком. Островок, к которому они пристали, был когда-то частью берега, но теперь между ним и твёрдой землёй простиралось заросшее непроходимое мелководье. Рыбаки тоже не жаловали эти места из-за близости к руинам Келе-Агона.
На острове росло несколько кустов, под одним из которых они и устроили временное прибежище.
- Есть хочешь? - спросил Каримир.
Милена отрицательно покачала головой.
- Тогда спи, я посторожу.
Он расстелил один из плащей, вторым укрыл её. Свернувшись калачиком, Милена быстро уснула. А Каримир сидел на берегу и встречал рассвет над Иликоном. Сначала зажглись посреди чёрной воды руины Келе-Агона, и Каримир попытался представить сказочный остров с золотыми башнями, обитель Владык, почти равных богам. Потом лучи показавшегося солнца зажгли золотые дорожки на чёрной воде, тьма растворялась, мир обретал очертания. Солнце поднялось, стало намного теплее. Но не только от его лучей. Каримир чувствовал невероятную мощь этого места. Сила Владык пропитала собой всё вокруг: землю, воздух, даже воду. Живительные токи омывали тело, наполняли, исцеляли. Каримир подумал: будь Вершина сейчас с ним — он, наверное, попробовал бы совершить что-то невероятное. Выстроить заново Келе-Агон или перелететь на тот берег.
День выдался тёплым, почти жарким, как будто лето вдруг решило ненадолго вернуться в эти места. Милена зашевелилась под плащом и потянулась, разминая затёкшее тело.
- Доброе утро, кана Милена.
- И Вам доброе утро, кан Каримир.
- Умойся, станет легче. А я пока посмотрю, чем нас будет угощать твой магестри.
Милена пошла на другую сторону острова, а Каримир достал из мешка и разложил хлеб, яйца, сыр и бутыль с какой-то белой жидкостью.
- Это мииса, кобылье молоко, - объяснила вернувшаяся Милена.
- Прошу к столу. Я рад, что ты смыла эту раскраску под Изольду.
Милена ничего не ответила. Она вообще была непривычно тихой. Они позавтракали.
- Ты не против, если я искупаюсь? - спросил Каримир.
- Конечно, - разрешила она, дёрнув плечом.
Он отошёл подальше, разделся и бросился в холодную воду.
Милена отвернулась, но не могла сдержать любопытства и украдкой наблюдала за ним. Каримир, как большинство улгайцев, был среднего роста, смуглый и жилистый. Тренированное тело даже после заточения в клетке не растеряло силу и гибкость.
Накупавшись, Каримир вышел из воды, натянул штаны на мокрое тело и вернулся. Сел, подставив лицо и грудь тёплым лучам, и закрыл глаза.
- Это невероятное место. Я понимаю твою бабушку. Здесь столько силы огня...
Он затылком почувствовал её прожигающий взгляд, обернулся и посмотрел на неё:
- Ты дрожишь?
Она упорно молчала, но её взгляд... Каримиру вовсе не нужно было прибегать к искусству канои, чтобы прочитать в нём: «Не будь таким болваном! Ты знаешь, почему я дрожу!»
Он протянул руку и коснулся её волос.
- Милена... Нам никто не позволит... Ты дочь Великого яра, я не ровня тебе...
- А не поздно Вы это говорите, огнекровный кан Каримир? Стражники уже всем разболтали, кто меня похитил. Мне нет дороги назад. Папа такое не простит.
За её жестокостью сквозило отчаяние. Каримир кивнул.
- Тогда вот тебе моё слово, Милена: если ты согласна, я буду с тобой до конца. Здесь, в этом месте силы, я назову тебя своей женой, и да увидят и услышат это Владыки. Как только доберёмся до Лугории, я найду храмовника, заставлю его записать мои слова и отправить в Башню Печати. Ты хочешь этого?
- Да... Да, Каримир из Улгая, я стану твоей женой. Да увидят и услышат это Владыки.
Он притянул её и нежно поцеловал. В ответ она обхватила его голову руками и, больше не сдерживаясь, стала целовать неумело, но страстно. Каримир помог ей расшнуровать и снять платье. Её белоснежная кожа светилась на солнце, волосы разметались по плечам.
Он старался быть очень осторожным. Она казалась ему такой хрупкой, такой ранимой. Как диковинная статуэтка эпохи Владык.
Она вскрикнула, и он замер на мгновение. Но она вцепилась в его волосы, вжалась всем существом, призывая и требуя. И он перестал сдерживаться.
Её захлестнула волна, сносящая всё на своём пути. Она затопила самые тёмные уголки, и ничто не могло устоять под её напором. Милена вдруг закричала от резкой боли. Что-то взорвалось внутри неё, и новая волна, не сравнимая с предыдущими, поглотила её без остатка.
Их тела словно растворились в бесконечных вспышках рождающейся звезды, и ничто в этом мире уже не в силах было помешать предначертанному.
За один бесконечный миг Каримир почувствовал силу огня; испугался, что это он не сдержался и сейчас убьёт её; и понял, что сила идёт извне. От неё.
Они смотрели на облака и сами были почти такими же невесомыми.
- Похоже, мы завершили обряд, - прошептал он.
- Надо сказать магестри.
- Если хочешь, я отвезу тебя обратно.
- А ты?
- Ты хочешь, чтобы я вернулся в клетку?
- Нет.
- У тебя есть время до вечера. Теперь, когда ты стала канои, всё изменилось. Тебе нужен учитель. Если вернёшься — магестри что-нибудь придумает. Скажете, что он убил меня, а тебя спас.
- Зачем ты это говоришь?!
- Затем, что я сегодня ночью уплыву в Лугорию. И обдумай всё на этом берегу, Милена. Хорошо обдумай. Я не смогу дать тебе то, к чему ты привыкла. Милена, у меня нет ничего: ни замка, ни денег. Я капитан младшей агемы. Ты будешь жить в Лугоре, в доме моего отца, а я — там, куда Эгрис пошлёт Дамиана. Мы будем видеться урывками. А если начнётся война...
- А теперь ты послушай меня, - перебила его Милена. - Скажи: смог бы кто-то другой, кроме тебя, сделать это? Завершить обряд?
- Не знаю.
- А я знаю. Каримир, всё сложилось так, как должно было. Ты должен был попасть в ту клетку, а я должна была тебя спасти. Это чудо мог сотворить только ты, понимаешь? Владыки свели нас. Владыки слышали наши клятвы. Теперь куда ты, туда и я. Навсегда.
Каримир больше не хотел возражать. Милена была так восхитительна в этот миг. Все его разумные доводы растворились в пламени её страстной убеждённости. И Каримир позволил себе быть счастливым. Хотя бы здесь, хотя бы сегодня.
Ближе к вечеру он немного поспал, чтобы набраться сил. Прямо напротив за развалинами Келе-Агона лежали Ржавые земли. Опасно там сейчас или нет, но ни еды, ни воды, ни коней они там точно не найдут. Значит, надо или выгребать вверх по течению к Усть-Хонью, или сплавляться вниз до Тмени. Каримир выбрал Усть-Хонье, большое рыбацкое селение при впадении Хони в Иликон.
Проснувшись, он тщательно осмотрел лодку, пока Милена раскладывала остатки еды на листья кувшинок. Они поужинали, глядя на закат. И отправились в опасное путешествие по ночной реке.
Видимо, Владыкам ещё не наскучило помогать им, потому что ночь выдалась тихая и безветренная. Лодка легко скользила по чёрной глади.
На середине реки Каримир стал прислушиваться, дав знак Милене хранить молчание. По воде звуки разносятся далеко. Сначала это было неразборчивым гулом, но, судя по всему, источник этого гула становился всё ближе, и вот уже Каримир стал улавливать отдельные звуки. Заржала лошадь, потом другая, кто-то тихо выругался, послышался треск дерева и плеск вёсел... Звуков становилось всё больше, они неслись с разных сторон.
Каримир резко развернул лодку, стараясь как можно дальше отплыть от источника этих звуков. Милена тревожно смотрела на него, но он покачал головой. Про Усть-Хонье придётся забыть. Не одни они решили сегодня перебраться на лугорскую сторону.
Златан выбрал именно эту ночь, чтобы начать войну.
Глава 20
Они долго плыли вдоль крутых лугорских берегов. Наконец, Каримир разглядел место, куда можно было пристать — небольшую расселину, по дну которой тёк ручей. Затащив лодку на берег, он спрятал её в кустах и завалил опавшими листьями.
Ледяной ручей журчал под ногами в кромешной тьме, его крутое извилистое русло сплошь заросло колючим кустарником. Карабкаться здесь вслепую – так и шею недолго свернуть. Каримир рискнул сделать маленький светлячок и огляделся. Выступающие тут и там скользкие корни давали хоть какую-то опору. Схватившись за ветку потолще, он подтянулся и нащупал ногой небольшой уступ. Обернулся и подхватил Милену. Колючки тут же оцарапали руки, хлестнули по щеке. Да, это будет нелегко.
Милена в платье и расшитых золотом сапожках то и дело оскальзывалась, подол промок и хлестал по ногам. Каримир прокладывал путь и подавал ей руку в самых трудных местах.
Он уже почти тащил её на себе, когда русло вдруг расступилось, обернувшись небольшой полянкой с домиком посередине. Неверный лунный свет выхватывал из кромешной тьмы то мокрые сети в водорослях, то колоду, то старую корзину без ручки.
Опасливо скрипнула дверь, и Каримир потянулся к рукояти меча.
- Кто там? – раздался из темноты испуганный голос.
- Доброй ночи вам, хозяева. Простите, что побеспокоили. Нас унесло течением, кое-как здесь у вас прибились, - ответил Каримир как можно более миролюбиво, но руку с меча не убрал.
Из дома осторожно вышли хозяева: старик со старушкой, оба маленькие и приземистые. Они испуганно смотрели то на непрошеных гостей, то на светлячок. Каримир мысленно обругал себя и убрал его. Но хозяйка продолжала косо креститься, спасаясь от скверны.
Милена застонала, выскользнула из его руки и опустилась на сырую траву.
- Яринке нужна помощь, она совсем замёрзла, - словно извиняясь, произнёс Каримир.
- Ну что ж, ярич, коли так — просим в дом, - ответил старик. - Поживиться у нас нечем, но очаг ещё тёплый.
Каримир незаметно выпустил рукоять, подхватил Милену на руки и внёс в избушку. Там было тесно, но тепло и пахло едой так, что у них забурчали животы. Милена дрожала от холода. Старик приказал старушке:
- Затопи-ка очаг. Яринке согреться надо, а то заболеет.
- Давайте я помогу, - предложил Каримир.
Хозяйка шарахнулась от него, но потом неохотно стала показывать, где дрова, где котелок, где удобный камень, чтобы с него воды набрать. Молодой ярич улыбался и охотно исполнял её указания, и она постепенно успокоилась. Оттаяв, хозяйка достала горшок с рыбной похлёбкой, подогрела и предложила гостям. У неё нашлась и запасная рубаха — ветхая, но сухая. У Милены не было сил даже поморщиться, она просто позволила Каримиру и хозяйке её переодеть. Потом Каримир с трудом разул её и увидел вздувшиеся мозоли, некоторые уже лопнули. Хозяйка всплеснула руками и достала какую-то вонючую мазь. Набухшие сапоги, предназначенные для прогулок по мощёному Канополю, представляли жалкое зрелище.
- Я смогу, - вяло прошептала Милена, но они оба понимали: завтра она не сможет ходить.
- Здесь можно где-то раздобыть лошадей? - спросил Каримир у хозяйки, развешивавшей одежду Милены над очагом.
- Если только у Гарана, у него небольшой табун, - ответил за неё старик.
- Далеко?
- Тебе, ярич, недалеко. До верха дойдёшь, а там поприщ пять-шесть, прямо поперёк реки иди. Там ещё дерево сухое приметное.
Хозяева отдали гостям свою постель, а сами устроились на лавке. Каримиру было неловко, но он понимал: так лучше. Хозяйка и для него нашла мужнину рубаху. Он быстро переоделся, пристроил сушиться свою одежду и сапоги, а потом лёг рядом с Миленой и крепко прижал её. Ничто не согреет замерзающего лучше, чем тепло человеческого тела. Полусонная Милена прижалась в ответ и затихла. Излечить бы её… но без камня это будет долго и отнимет последнюю силу. А сила ему нужна. Свиртяне где-то совсем близко, а свои…
Утром её ноги опухли и не вмещались в заскорузлые сапоги. Хозяйка покачала головой:
- Какие же у тебя ножки нежные, яринка. Вот, смотри и запоминай.
Она достала длинные тряпки и замотала ноги Милены, сверху привязала подошвы, сплетённые из коры.
- Что это?
- Лапти, что же ещё?
Милена сделала осторожный шаг, другой. Мозоли болели, но терпимо.
Она вышла во двор. Каримир рубил дрова, дед складывал их в поленницу. Милена показала им лапти и прошлась по двору, изображая какой-то свиртянский танец. Каримир одобрительно кивнул.
- Эх, молодо-зелено, - усмехнулся старик. – Моя-то тоже… с той стороны. Плавал к ней, значит, по ночам. А потом, как надоело – взял и привёз сюда.
Каримир коротко глянул на него, но промолчал.
Позавтракав, они начали собираться в дорогу. Хозяева дали им с собой пару лепёшек и кожаную фляжку для воды. Каримир щедро отблагодарил их свиртянским золотым. Тепло попрощавшись, они пошли дальше. Теперь, при свете дня, тропинка легко угадывалась, идти стало намного легче. К полудню они вышли на край большой равнины.
Сзади сверкал на солнце могучий Иликон. Слева раскинулись Ржавые земли. А где-то справа двигались войска Свирта, сметающие лугорские дозоры на своём пути. Путникам нужно было добраться до кочевья Гарана, не попавшись в лапы дозорным Свирта, купить лошадей и во весь опор мчаться в сторону Ухони. Но на этой равнине, поросшей пожухлой травой, им не спрятаться, любой конник догонит вмиг. Ждать ночи? Тогда они окажутся в тылу у свиртян. Каримир решил идти. Осознание того, что война началась, а он не рядом с коготками и не защищает Пардуса, жгло изнутри чувством вины.
Всадники показались неожиданно. Каримир успел бы спрятаться, но Милена замешкалась. Их заметили и поскакали наперерез. Каримир достал меч из ножен и призвал огонь.
Всадников было пятеро, и это были лугорцы. Каримир выдохнул и убрал молнию. Всадники окружили их.
- Оружие на землю! - скомандовал десятник.
Каримир послушно бросил меч и развёл руки, показывая открытые ладони.
- Кто такие?
- Я сын яра Каримира из Улгая.
- Это который? Тот, который сторожит Соколиную башню? Или которого я видел вчера с его отцом?
- Я Каримир, капитан агемы наследника.
Один из всадников, коротышка с торчащими усами, хмыкнул:
- Ты, ярич, ври, да не завирайся. Тот Каримир в одиночку снёс ворота Беринкрома.
- Ты думаешь, я вышиб их кулаками? - Каримир начинал терять терпение. - Если вы слышали про ворота, то знаете, кто я.
- Канои, - опасливо произнёс косой здоровяк, невольно сжимая древко копья.
Каримир небрежно щёлкнул пальцами, рассыпав несколько искр. Всадники попятились.
- Мы теряем время, десятник. Вы же знаете, что свиртяне здесь, на этом берегу? Отвезите меня к отцу.
- А яринка?
- Яринка со мной.
- Будь по-твоему, ярич. Только руки мы тебе свяжем.
- Не глупи, десятник. Если напоремся на свиртян, и там будет канои — кто вас защитит? Если бы я хотел — уже бы вас всех положил.
Без камня это, конечно, вряд ли. Но зачем им об этом знать?
- А меч-то свиртянский! - вдруг заметил глазастый коротышка, уставившись на пустые ножны.
- Дыгр ангвара эс кари. Ладно, вяжите, только поехали скорее. Любой коготок вам скажет, кто я.
Неподалёку оказалась вторая пятёрка всадников, стерегущая табун Гарана. Пленников пересадили на свежих лошадей и повезли в расположение лугорских войск. По пути им попадались немногочисленные рыбаки и селяне, бежавшие от войны. Каримир смотрел на своих охранников и недоумевал: и как они собираются сражаться со свиртянами? Знают же, что он спалил ворота замка. И надеются, что его удержат верёвки?
К вечеру они увидели руины Борангелара — древнего замка в среднем течении Хони. На окрестных холмах раскинулись лугорские войска, готовясь встретить неприятеля. Вовсю кипела работа: рыли защитные рвы и тайные ямы-ловушки. Дым от костров застилал небо.
- Отвезите нас к улгайцам или к наследнику, кто ближе, - попросил Каримир.
- Командовать у себя будешь, ярич. Я тебя сотнику передам, а он пусть решает.
- Добро. Где твой сотник?
Они уже подъезжали к шатрам, когда сбоку послышалось недоверчивое:
- Капитан?!
- Борей!
- Капитан!!!
Борей подскакал, не веря своим глазам.
- Борей, объясни этим доблестным воинам, кто я такой.
- Это наш капитан, Каримир Улгайский из рода Гервия. Агема! - радостно заорал он.
Откуда-то послышался ответный клич.
- Ну что, десятник, разобрались? - спросил Каримир.
- Разобрались, капитан. Удачной битвы.
- И тебе, десятник.
И Каримир легко пережёг верёвки. Десятник озадаченно крякнул.
- Кандалы хотя бы с собой возите, - напоследок сказал Каримир.
Всадники повели табун дальше. Каримир подхватил Милену и бережно ссадил с коня.
- Милена, это младший коготь Уртан. Борей, это яра Милена, моя жена.
Коготок выпучил глаза и склонился в шутливом поклоне:
- Рад встрече, благородная яра. Ну, Капитан, ты даёшь! А мы думали, ты в плену, а ты... вон в каком плену...
- Борей, вези нас в агему. Свиртяне далеко? - прервал его Каримир.
- Да тут они уже. Вон зарево видите? Завтра, судя по всему, начнётся.
- Поехали.
Завтра. Уже завтра начнётся первая большая битва за много лет. Люди лежат у костров. Люди смотрят в звёздное небо. Кто-то зубоскалит без умолку, кто-то жалуется на непутёвую жизнь, а кто-то молчит, уйдя в себя. Эх, поспать бы хоть немного… А то ведь дрогнет завтра рука – и прости-прощай…
Да не спится всё, думается обо всём подряд…
Каримир, Милена и Борей тоже молчали, подъезжая к лагерю агемы. Каждый думал о своём, но у каждого думы обрывались резким тяжёлым словом «завтра».
А вот и знакомые палатки. Знамя агемы. Его агемы.
Что?
Зачем вы бежите, застёгиваясь на ходу и потрясая копьями?
Враги? Нет, это не враги. Идите обратно к своим кострам, до утра ещё далеко.
Крики? Разве это крики?
Это младшая агема встречает своего капитана.
Ошалевшие Пардус и Дариника протискивались сквозь толпу орущих коготков, но никто и не думал уступать им дорогу. Спины, локти, слёзы, вопли… Каримир, облепленный коготками. Живой.
Милена смотрела, как эти трое бросились навстречу друг другу. Её сердце сжалось. Каримир больше не принадлежал только ей. И... она никогда раньше не слышала его смех. Сейчас вот эти трое были чем-то целым, а она, Милена, стояла снаружи заколдованного круга и погружалась в одиночество...
Каримир, словно почувствовав её настроение, разорвал объятия, подошёл к ней и торжественно подвёл к друзьям:
- Дамиан, Дариника, это Милена. Она спасла меня. И нам срочно нужен храмовник.
- Свадьба? Сегодня? - воскликнул кто-то из коготков.
Дамиан вопросительно смотрел на Каримира. Рядом друг с другом они могли говорить молча и без камня. Дариника с интересом рассматривала Милену. Потом по-мужски протянула руку:
- Я Дариника. Спасибо тебе за Капитана. От всех нас. Надеюсь, мы станем подругами.
Милена неловко пожала её руку:
- Рада приветствовать Вас, кана Дариника. Моё имя Милена...
Она чуть не продолжила по привычке «дочь Владыки Златана из рода Явингов», но осеклась. Все уже и так поняли, что она из Свирта.
Дамиан кивнул:
- Я тоже благодарю Вас за спасение моего друга, огнекровная кана. Коняга! Найди и приведи любого храмовника.
- Да, Пардус! Уже лечу!
Все засмеялись. Свадьба в ночь перед битвой? Почему бы нет?
Дариника увела Милену привести себя в порядок, коготки занялись подготовкой, а Дамиан и Каримир отошли подальше, чтобы спокойно поговорить.
- Как я много пропустил. Дариника вдруг стала канои, и вы вместе, - сказал Каримир.
- Осуждаешь?
- Я? Нет. Я видел, что к этому шло. Да и не мне тебя осуждать...
- Таак... Кажется, твоя история ещё интереснее. Рассказывай.
- Дамиан, я совершаю огромную глупость и не знаю, во что это выльется.
- Ты про свадьбу? Так не женись.
- Не могу. Я дал слово.
- И что с ней не так? - удивился Дамиан. - Она простолюдинка?
- Если бы. Она — дочь Златана. Младшая.
Дамиану потребовалось время, чтобы начать снова говорить.
- Ты хочешь сказать, что притащил из Свирта дочь Златана?! Сейчас?
- Да.
- И хочешь на ней жениться?
- Да.
- Лирник тебя пытал? - Дамиан стал подозрительно осматривать его.
- Он помог нам бежать.
- Моя голова сейчас взорвётся, Каримир.
- Дамиан, ты поможешь мне?
- Совершить глупость?
- Лучше глупость, чем подлость.
Они помолчали.
- Ты думал, что будет дальше? - тихо спросил Дамиан.
- Дальше будет битва.
- Да уж. Если меня убьют — не придётся хотя бы отчитываться перед отцом, - вяло пошутил Дамиан.
Послышались призывные крики: Коняга привёл храмовника. Дамиан покачал головой и пошёл к праздничному шатру, Каримир — за ним.
- Приветствую вас, молодые воины! Вы желаете благословения перед битвой? - немного ошарашенно улыбался чистый отец.
- Точно! Именно! Благословения! - закричали коготки и засмеялись.
Храмовник растерянно переводил взгляд с одного на другого. Вошли Милена и Дариника. Они распотрошили все сундуки и подобрали серое с серебром платье, по меркам Канополя такие носили простые горожанки. Но Милена не стала капризничать, ведь её расшитый золотом наряд превратился в лохмотья. Обувь Дариники ей не подошла, пришлось остаться в лаптях (ничего, под платьем не видно). Зато она умылась и причесалась.
- Чистый отец, - начал Дамиан, - мы просим благословить нас на битву.
Он сделал знак, и храмовнику поднесли кубок настойки. Тот не посмел отказаться:
- Благословляю вас, храбрые воины! Да принесут вам боги удачу! Да поразят они ваших врагов!
Коготки радостно кричали и благодарили его.
- А ещё, чистый отец, мы просим провести обряд сочетания перед богами и людьми.
- Сочетание? Обряд этот не терпит суеты и поспешности...
- Конечно, чистый отец. Но скоро мы идём на битву. Разве желание воина перед битвой не должно быть исполнено? - и перед сбитым с толку храмовником появился вдруг мешочек со звенящей монетой.
- Да, яр Дамиан... Воистину так... И кто же из младших когтей желает связать себя узами?
- Мы, - ответил Каримир, взял Милену за руку и подошёл к чистому отцу под приветственные крики коготков.
- Ну что же... Ежели желание ваше чисто, неколебимо и взаимно...
Чистый отец достал молитвенник и стал произносить какую-то притчу. Коготки гомонили так, что его не было слышно. Храмовник смирился и под напором очередного кубка и запаха копчёностей перешёл сразу к главному:
- Берёшь ли ты...
- Каримир, - подсказали ему сразу несколько голосов.
- Берёшь ли ты, Каримир, эту женщину в жёны перед богами и людьми?
- Да.
- Берёшь ли ты...
- Милена!
- Берёшь ли ты, Милена, этого мужчину в мужья перед богами и людьми?
- Да, - кивнула Милена, ошарашенная происходящим не меньше храмовника.
- Да услышат нас боги и да благословят сии узы.
Настойка полилась рекой, все принялись обниматься и целоваться. Дамиан отвёл храмовника в сторону:
- А теперь нужно сделать запись и отослать в Башню Печати.
- Да, да, непременно! - согласился чистый отец и стал рыться в сумке, неуверенно покачиваясь.
Наконец, он достал свиток для записей, перо и чернила. Дамиан внимательно следил за каждым словом, выводимым на свитке. Когда дело дошло до имён, он начал медленно диктовать:
- Каримир, третий сын яра Каримира Улгайского из рода Гервия. Да. И Милена, дочь Златана из Свирта...
- Дочь Зла... - чистый отец замер и вмиг протрезвел.
Он с ужасом посмотрел на Дамиана.
- Яр наследник! Что это? Вы шутите надо мной? Я не буду писать такое...
- Почему же, чистый отец? Ты уже совершил обряд. Ты соединил этих людей перед богами и людьми.
- Я не знал!
- Ты произнёс их имена в присутствии всех этих благородных яров. И в моём присутствии, чистый отец. Завтра об этом узнают Великий яр и Пречистый Вонифатий.
- Пощади! За что?! - храмовник упал на колени.
- А за что вы хотели сжечь меня на костре? - прошептал Дамиан ему на ухо.
Тот в ужасе отшатнулся, но Дамиан крепко держал его за руку.
- Ты сейчас допишешь этот свиток, возьмёшь свои деньги и уберёшься.
- Нет... во имя всего...
- Не поминай о святом, держа кошель в руках. И не испытывай моё терпение, чистюля. Во имя пречистого Отиса.
Упоминание о казнённом Отисе сломало храмовника. Всхлипывая, он взял перо и под пристальным взглядом Дамиана дописал всё, что требовалось. Каримир всё это время стоял рядом и наблюдал. Дамиан схватил свиток и протянул ему. «Что же мы с тобой творим, Каримир?»
В общем гомоне и веселье мало кто заметил сцену с храмовником.
Дариника.
Дамиан ощутил её взгляд, обернулся и качнул головой: не сейчас.
Храмовник убежал. Каримир объявил праздник законченным и велел всем расходиться спать.
- А как же провожание молодых? - под общий хохот спросил Коняга.
Но спорить с Капитаном никто не собирался. Шатёр быстро опустел.
Дамиан догнал Даринику около её палатки. Резкие порывы ветра хлопали пологом и рвали дымную завесь на косые полосы, сквозь которые проглядывали холодные осенние созвездия.
- Что там случилось? - спросила она.
- Чистюля напился.
- Дамиан! - с укором произнесла она.
- Ну хорошо. Наш Капитан сбрендил. Она тебе сказала, кто она?
- Э... нет.
- Дочь Златана.
- Ого! - Дариника подумала. - Ну и что? Капитан достоин любой яринки.
- Ты не понимаешь? Она дочь врага!
- А я кто?
Такого поворота он не ожидал.
- Дариника...
- Нет-нет! Я не буду говорить об этом.
Дамиан обнял её:
- Эгрис упрямый, но я упрямее. Теперь, когда про Изольду все забыли...
- Он подберёт тебе другую. Он всегда будет меня ненавидеть.
- Я сделаю всё, чтобы никакой другой не было.
- Да. Пора спать, Дамиан. Мне нельзя завтра промахиваться.
Даром Деда Ника всё ещё не могла пользоваться: Дамиан был постоянно занят, а других учителей вокруг не было. Светлячок, слабая молния и умение говорить молча — вот и всё, что она могла. А вот лучник из неё неплохой, так что она уговорила Дамиана разрешить ей участвовать в битве под началом Полоза.
Каримиру с Миленой срочно освободили и обустроили одну из палаток. Он усмехнулся охапке каких-то осенних трав, рассыпанных по постели, и обратился к Милене:
- Ложись, нужно отдохнуть.
- А ты?
- Я скоро. Только напишу отцу.
Милена развязала ужасные лапти, скинула платье и нырнула под одеяло. И почти мгновенно уснула. А Каримир зажёг светильник, достал бумагу и перо и принялся подробно излагать свою историю. Перед судом отца он старался быть честным до конца. Он не сомневался, что яр Каримир не одобрит его безрассудства. Но пусть хотя бы поймёт, что его сыном двигала не корысть, не жажда власти и не предательство.
Он запечатал своё послание вместе с записью о сочетании. Подумал и решил передать это отцу завтра — они должны были встретиться на военном совете рано утром.
Глава 21
Дозорные донесли, что войско Златана ещё подтягивается по дороге от переправы, так что он сможет напасть не раньше полудня. Эгрис созвал совет в Борангеларе, чтобы ещё раз обсудить детали.
Милена помогала Каримиру облачиться в доспехи. Стёганый поддоспешник, кольчуга, латный нагрудник. Белая туника с вышитым гербом наследника. Наручи, поножи. Меч и кинжал. Латные перчатки с открытой ладонью, такие были только у них с Дамианом. И, наверное, у свиртян...
С каждой надетой вещью близился миг их расставания. Может быть, навсегда.
- Если я не вернусь, отец о тебе позаботится.
- Даже думать не смей о подобном, слышишь? Я приказываю тебе вернуться!
- Да, яра Милена Улгайская.
Они поцеловались, и Каримир вышел.
Коготки уже заканчивали сборы. Оставив Виля за главного, Каримир поскакал к руинам Борангелара.
Военный совет проходил в большом шатре, возле которого развевались знамёна командующих яров. А перед шатром его уже ждали отец и старший брат Евсевер. Спешившись, Каримир подошёл и почтительно поклонился отцу. Старый яр, а за ним брат обняли его.
- Отец...
- Ничего не хочешь рассказать старику? - с горькой усмешкой спросил яр.
Каримир достал свиток и протянул:
- Прочитай... когда будет время.
- Добро, - кивнул яр, и они вошли в шатёр.
Вокруг стола уже шли бурные споры. Яры двигали фигуры, обозначавшие лугорские войска, и пытались предугадать действия Златана. Эгрис коротко кивнул вошедшим и снова погрузился в обсуждение.
- Тмень прислала сплошных селян. Это не войско, а сброд.
- Вот и пустим их вперёд, не жалко.
- Вы в своём уме? Они побегут и сомнут всех, кто за ними. Предлагаю убрать их подальше, чтобы не путались под ногами.
- Лотийцы подошли?
- Да. Две сотни лучников и сотня всадников.
- Мало.
- Лотийский лучник стоит сотню ваших селян с дубинами.
- Пусть они встанут вот здесь, перед улгайской конницей.
- А когда им рыть укрепления?
- Уже вырыли. Селяне, которых вы презираете, поработали на славу.
- Яр Сентий, поступим по-твоему, - решил Эгрис. - Мои ратники в середине, вот здесь. Улгай у реки. Вот здесь твёрдый берег, а дальше топи. Не забудь, яр Каримир. По левую руку от ратников - Когти Пардуса. На этом холме и вот здесь, у реки, встанут лучники. Хрол, твоя конница охраняет холм. Тмень отведём вот сюда, за холм. Младшая агема остаётся здесь, в запасе. Всем всё ясно?
- Да, Велияр, - кивнули остальные.
- Тогда вперёд, благородные яры. Да помогут нам боги.
Некоторые коготки возмутились, что их не посылают в бой в первых рядах. Но Каримир быстро остудил их пыл. Доблесть воина — не глупая смерть, а умная победа. Агема направилась к шатру Эгриса. Пардус и Дариника были уже там. Дамиан внешне был спокоен, но Каримир слишком хорошо его знал. Вот за кем нужен глаз да глаз.
Прискакал вестовой с приказом: всех лучников — на холм. Среди коготков лучников было немного — это считалось не совсем благородным занятием. Зато сейчас Полозу и его десятке завидовали: их направляют в самую гущу событий.
Дариника тронула поводья. Разговоры остались позади. Они с Дамианом посмотрели друг на друга, и она поскакала за остальными.
Со склона холма, на котором они залегли в укрытии, хорошо просматривалось поле будущей сечи. Войска занимали отведённые позиции, суматоха уступила место напряжённому ожиданию. Дариника в сотый раз проверила лук, поправила шлем, осмотрела длинную, до локтя, перчатку… Может быть, затянуть шнуровку потуже?
- Это все стрелы? - недовольно спросил Полоз. - Мало. Жук, займись!
Жук убежал. Стовольцы переругивались, Когти Пардуса стояли неподвижно. Где-то сзади, в тылу, отсиживались тменцы под командованием улгайцев яра Каримира.
По рядам воинов пронёсся гул: из-за горизонта показались войска Златана. Их доспехи блистали на солнце. Они стройными рядами продвигались вперёд, а сзади всё шли и шли новые, и не было им конца.
Блистающие конники перестроились, и вперёд выехала группа всадников в дорогих доспехах. Чёрно-золотое знамя Свирта развевалось над ними.
- Неужто сам Владыка Златан пожаловал? - зло сплюнул кто-то из лучников.
- Пусть только поближе подойдёт, - ответил другой.
Лугорцы и свиртяне замерли в ожидании решения своих повелителей. Но ни тот, ни другой не спешили высылать переговорщиков.
Прибежал Жук с корзиной стрел. И опять всё замерло.
В стане врага произошло движение: конница перестраивалась, вперёд выбегала пехота с большими щитами и копьями, за ними прятались лучники.
- Ну вот и началось, - сказал Полоз.
Подбежав на расстояние выстрела, копейщики замерли. Из-за их щитов взлетели в небо тучи стрел и обрушились на лугорские войска. Ратники укрылись за щитами, конники отступили. Раненых и убитых оттаскивали назад, закрывая бреши. Свиртяне медленно, но упорно продвигались вперёд. Некоторые падали в ямы-ловушки, и тогда лугорские лучники прицельно били в неприкрытых врагов. Пришла в движение свиртянская конница. Одна лавина ринулась к холму, на лучников и прикрывавших их стовольцев, другая - вдоль реки, где стояли улгайцы. Часть конников увязла на топком лугу, лотийские лучники принялись обстреливать лёгкие мишени. Оставшиеся конники стали забирать в сторону, обходя топи, и в образовавшуюся брешь на всём скаку влетели улгайцы. Началась жестокая рубка.
Яр Каримир заметил впереди блистающие доспехи. Златан. Яр закричал и бросился на врага, улгайцы за ним. Кучка разряженных всадников была всё ближе. Между ними никого не было. Улгайцы развёрнутым строем летели навстречу лёгкой победе. И вдруг их что-то ослепило на миг нестерпимым блеском. Лошади стали падать на полном скаку, люди закричали. Им навстречу всё неслись и неслись маленькие шаровые молнии, прожигавшие насквозь броню и плоть. Яр разглядел среди колдунов женщину в золотом, от неё исходило сияние. Изольда. Она метнула в улгайцев целую россыпь молний. Рядом захрапел и упал конь Евсевера. Яр придержал своего коня и обернулся. Его сын был жив, но придавлен умирающим конём. Кто-то из улгайцев спешился и помог ему.
На подмогу колдунам уже неслась конница. Яр Каримир осмотрел своё поредевшее войско и велел отступать.
Дариника выпускала стрелу за стрелой, уже не особо метясь. Бронированная конница неслась на них неудержимым потоком. Стовольцы поскакали навстречу, но многие дрогнули и повернули назад. В спину им полетели свиртянские стрелы. В середине поля сражались пешие рати, копейщики и мечники.
- Стрелы! Стрелы! - стали требовать лучники.
- Жук! - крикнул Полоз.
- Убит, - ответили ему.
Дариника оглянулась. Стрел в корзине оставалось мало, очень мало.
- Святоша! - крикнул Полоз.
Дариника подползла к нему и увидела стрелу, торчащую из ноги.
- У тменцев есть стрелы, Звездочёт говорил. Беги! - скомандовал Полоз.
Дариника в отчаянье оглянулась. Не только Жук. Ещё несколько коготков лежали неподвижно. У других лучников дела не лучше. Мало людей, мало стрел. Раненые стонали. Земля дрожала под копытами наступавшей конницы. Полоз отсылает её, чтобы дать ей выжить?
Раздался дружный радостный крик: в бок разогнавшимся свиртянам ударила конница Когтей Пардуса.
Полоз зло крикнул на Даринику, и она побежала. Назад, в тыл, вдоль склона холма. Звуки сражения становились всё тише. Впереди показались чёрные, почти облетевшие деревья. За той рощицей, в ложбине, прятались тменцы. Дариника побежала через поле.
Она почти добралась до деревьев, когда увидела всадников. Они огибали рощу с другой стороны и неслись в сторону необученных тменских селян.
Дариника бессильно выругалась. Златан послал в обход чуть не половину конницы. Сейчас будет мясорубка. А потом свиртяне выскочат из ложбины и понесутся прямо на Борангелар...
Сняв крышку с колчана, висевшего на поясе, она растерянно посмотрела на несколько жалких стрел... Что же делать?! И тут же стукнула себя кулаком по лбу. Камень!!! Дариника закрыла глаза и почувствовала биение Ночи. И позвала Дамиана. Он откликнулся почти сразу.
- Да…
- Дамиан, они идут в обход. На Тмень. Их много.
Она до сих пор не привыкла к этому способу общения — будто говоришь под водой. Звуки рассеиваются, отражаются, их трудно собирать в слова, ещё труднее расслышать и понять ответ. Поэтому Дариника старалась говорить коротко и как можно яснее.
- Я понял, Дариника. Я иду. Спрячься.
Придя в себя и отдышавшись, она побежала к лесу.
Каримир видел, как Дамиан закрыл глаза. То место на груди, где много лет сверкала его прекрасная Вершина, отозвалось щемящей пустотой. Значит, он говорит с Дариникой. Каримир подъехал поближе.
Дамиан очнулся.
- Командуй, Капитан. Они напали с тыла, тменцы долго не выстоят.
Каримир оглянулся. Повсюду кипел бой. Если конница сомнёт тменцев и выскочит из той ложбины, то ударит в спину Когтям Пардуса.
- Агема! Шлемы надеть! Копья наизготовку! В бой! - скомандовал он.
Дариника пробежала сквозь чахлую рощицу и замерла.
Это была не битва, а резня. Бронированные всадники с гиканьем носились за тменцами и весело кромсали их. Вчерашние селяне, кое-как одетые и только недавно взявшие в руки копьё, в ужасе разбегались. Улгайцы попытались организовать оборону, но их было очень мало. Дариника с ужасом увидела, как загорелись повозки. Канои. Среди нападавших были канои. Улгайцы падали, прожжённые молниями.
Дариника поклялась себе: «Если выживу — заставлю Дамиана или Каримира научить меня всему».
Земля задрожала. Дариника обернулась и увидела летящую агему. Это было прекрасно.
Конники свиртян не успели перестроиться, и коготки врубились в их нестройные ряды. Молнии полетели с обеих сторон. Дариника не выдержала и закричала, но её крик утонул в сонмище других криков, стонов, ржания, звона и скрежета.
Одна из горящих повозок опрокинулась, поклажа рассыпалась. Стрелы! Дариника бросилась вперёд, уворачиваясь от всадников. Добежав до повозки, она сгребла рассыпанные стрелы и, используя остатки повозки как укрытие, вступила в бой. От свиртянской брони стрелы отскакивали, и она стала стрелять по коням. Её заметили, сразу двое с копьями наперевес поскакали в её сторону. Одного из них прожгла молния, со вторым сшибся кто-то из коготков.
Свиртяне быстро пришли в себя, отошли и перестроились. Их было намного больше. Дамиан крикнул Даринике:
- Уходи! Быстро!
Свиртяне готовились снова пойти в наступление. У коготков не было места для разгона — кругом трупы и остатки обоза, да и кони устали от бешеной скачки и не слушались седоков. Расклад явно был в пользу свиртян. Но разгорячённые коготки жаждали битвы. Дариника собрала стрелы и перебралась в укрытие получше. «Потом поругаемся. Если выживем».
Свиртяне бросились вперёд, коготки им навстречу.
Но не одни.
С тыла на свежих лошадях выскочили Когти Пардуса. Эгрис прислал подкрепление.
Дариника оказалась не у дел — конники сшиблись вдали от неё. Ей оставалось только наблюдать за схваткой. Обе агемы, старшая и младшая, сражались как истинные пардусы. И свиртяне дрогнули. И поскакали обратно. Некоторые коготки в пылу боя принялись их преследовать, но Каримир приказал трубить сбор. Уцелевшие собрались вокруг него и Пардуса.
- Эгрис приказал возвращаться, - сказал Каримир.
Пардус снял шлем и осмотрел поле боя. От младшей агемы осталось меньше половины. Он кивнул:
- Заберите раненых и уходим.
И поскакал туда, где оставил Даринику. Она запрыгнула на круп его коня и прижалась сзади. Поредевшая агема медленно возвращалась к Борангелару.
Солнце садилось. На сегодня битва была окончена. Войска Златана отошли и разбили лагерь неподалёку. Отряды с белыми повязками собирали своих раненых и убитых. Выжившие возвращались в свои лагеря. Никто не знал, продолжится ли битва на следующий день.
Глава 22
Утром со стороны свиртян показались переговорщики. Эгрис отправил яра Хрола узнать, чего хочет Златан. Тот вернулся и вручил Велияру свиток.
Каримир проснулся, услышав шум снаружи, натянул штаны и выскочил из палатки. Милена села и прислушалась.
- Капитан! Великий яр срочно требует тебя и Пардуса.
- Хорошо. Будите его.
Каримир бросился обратно и стал быстро одеваться.
- Что случилось? - тревожно спросила Милена.
- Не знаю. Эгрис зовёт.
Он поцеловал её на бегу, схватил меч и выскочил.
Из другой палатки уже выбегал Дамиан, такой же хмурый и невыспавшийся. Они вопросительно переглянулись и вскочили на коней.
В большом шатре их поджидали Эгрис, яр Каримир и... тот самый чистый отец, серый от страха. Сердце Каримира сжалось.
- Какого хрыгра ты творишь??? - набросился на него Эгрис без предисловий. - Что ещё за свадьба?
- Отец! - Дамиан выступил вперёд. - Это не он. Это я.
- С тобой тоже разберусь, защитник. Мальчишки сопливые. Свадьбу им захотелось. Почему я, Великий яр, узнаю об этом последним?! Каримир, говори!
Каримир посмотрел на отца. Тот молчал.
- Великий яр...
- Зачем??? Зачем ты похитил дочь Златана?
- Я не...
- А почему нет? - вмешался Дамиан. - Почему ему можно похищать меня, Каримира, Даринику? Из-за него погиб Дед, из-за него вчера полегли тысячи...
- Вот поэтому! - отрезал Эгрис. - Ты хочешь, чтобы сегодня полегли остальные? Сколько осталось твоих коготков? Если сегодня мы не выстоим — Лугории конец. Мне неоткуда ждать помощи. Я делаю всё, чтобы спасти страну, а вы наносите мне удар в спину! Да! Молчи! Как ты вообще мог похитить девушку?
- Великий яр! Я не похищал её!
- Да это она его похитила! - опять вмешался Дамиан. - У них это семейное...
- А свадьба? Была? - Эгрис обернулся к храмовнику.
- Да, - ответили Дамиан и Каримир одновременно.
- Где запись? - Эгрис посмотрел на чистого отца, но тот развёл руками и кивнул на Дамиана.
- Я отправил её, - быстро сказал Каримир.
Старый яр всё ещё молчал. Каримир не решался взглянуть на него. Это отец сказал Эгрису про сочетание? Тогда почему он не говорит, что свиток у него?
- Нужно перехватить запись. Никакой свадьбы не было. Глупая шутка пьяных мальчишек, - тяжело сказал Эгрис.
Каримир посмотрел на него в полном недоумении.
- Да почему?! - крикнул Дамиан.
- Вот почему! - крикнул в ответ Эгрис и схватил со стола свиток. - Златан прислал условия мира. И одно из них — возвращение его дочери. И того, кто её похитил. - Он швырнул свиток на стол.
Все замерли.
- Нет! - сказал Дамиан. - Каримира я не отдам. Почему Вы молчите? - почти крикнул он яру Улгая.
Тот, наконец, посмотрел на сына. Каримир встретил его взгляд. Отец прочитал письмо. И он ничего не говорил Эгрису. Запись у него. На душе стало чуть легче.
- Я поеду, - кивнул Каримир отцу.
- Ты спятил?! - воскликнул Дамиан. - Это же даже не смерть. Это хуже смерти, ты сам говорил...
- Я поеду, Дамиан. Так нужно.
Дамиан осёкся. Он смотрел — и понимал, что они все согласны. Согласны пожертвовать одним ради блага всех.
Дамиан в ярости опрокинул тяжёлый стол и выскочил из шатра. Отец с сыном почтительно кивнули Великому яру и вышли следом.
Старик обнял сына.
- Я учил тебя держать слово.
- Да, отец.
- Твоя мать...
- Не говори ей. Скажи, что я её люблю и обнимаю.
- Добро.
- Передай запись в Башню Печати.
- Передам.
- И... прости меня.
- Мне не за что тебя прощать. Я тобой горжусь.
Они обнялись, прощаясь навсегда. Вряд ли у них ещё будет возможность остаться наедине.
Каримир решил вернуться в лагерь пешком. Там ждала Милена. Она ещё ничего не знала.
В этой части лагеря властвовала тишина.
Она тушила звуки, как тушат свечи с наступлением утра. Зачем солнцу свечи? Зачем смерти звуки?
Он шёл мимо тел погибших.
Коготки лежали отдельно от остальных. Он останавливался около каждого. Вот она, его агема. Промелькнула малодушная мысль: «И почему я не здесь, не среди них?»
Полог палатки был тяжёлым, как его мысли. Милена расчёсывала свои длинные кудрявые волосы. Увидела его, улыбнулась, бросилась на шею. Он провёл рукой по её волосам:
- Милена... я люблю тебя.
Она встревоженно посмотрела ему в глаза.
- Ты в первый раз это сказал. Что-то случилось, да? Что-то плохое?
- Да. Златан... твой отец... требует, чтобы мы вернулись.
Она отшатнулась.
- Но мы же не вернёмся, да? Ты спрячешь меня? Не отдашь ему?
- Милена...
Она в ужасе качала головой.
- Я не понимаю... Вы же победили? Да?
- Нет. Если битва продолжится, мы, скорее всего, проиграем. Умрут ещё тысячи...
- Давай просто сбежим! В Нормарк! За море!
- Нет! Пойми. Пожалуйста, пойми. Златан не остановится. Он будет жечь Лугорию, убивать людей... И всё это из-за меня, из-за моей трусости. Если бы я мог пойти один, а тебя оставить здесь! Но ему нужны мы оба. Но ты не бойся. Он же твой отец...
Милена словно окаменела. Каримир продолжал говорить, пытаясь достучаться, убедить, быть услышанным:
- И Лирник... Он любит тебя, он защитит. Я отослал запись. По крайней мере, ты будешь вдовой, а не опозоренной яринкой...
Она очнулась и со всей силы дала ему пощёчину:
- Не смей! Никогда! Слышишь? Никогда! Не смей так больше говорить!
Она швыряла в него всем, что попадалось под руку. Увернувшись от латной рукавицы, он схватил Милену и крепко прижал к себе.
- Не смей... Только вместе с тобой... - прошептала она.
Переговоры затянулись на неделю. Храбрые воины превратились в хитрых торговцев. Старые тяжбы о торговых пошлинах, земельные споры, требования о возмещении убытков...
Говорят, перед смертью не надышишься. Но Каримир запретил себе думать об этом и наслаждался каждым лишним днём свободы. Пардус и Дариника отказывались принять его жертву и постоянно придумывали что-то, искали выход. Его это и радовало, и огорчало. Он не хотел тратить время на несбыточные надежды. Проводив в последний путь погибших друзей, они закатили поминальную тризну. Как водится, вспомнили всех поимённо, о каждом сказали доброе слово. И тягостно замолчали. Изредка кто-то смотрел на Капитана, вздыхал и качал головой.
- Да живой я ещё! - не выдержал Каримир. - Ястин, спой!
И Ястин запел, остальные постепенно подхватили:
Моя песня — пепел
На излёте дня.
Моё слово — ветер,
Не ищи меня.
Белые русалки
Водят хоровод
И над чёрной балкой
Их напев плывёт.
Вместо сердца — камень,
Вместо утра — дождь.
Сломанное знамя
Да убитый вождь.
Новые курганы
Зарастут травой.
Друг убит врагами,
Я ещё живой.
И не сложат песню,
И не сдвинут чаш.
В деревнях окрестных
Бой не вспомнят наш.
Белые русалки,
Расскажите им,
Что у Чёрной балки
Мы в земле лежим.
Роска не выдержал и зарыдал. Из-за погибших друзей. Из-за Капитана. Из-за того, что сам он всю битву просидел в обозе. Из-за страданий раненых, о которых он теперь заботился... Коняга, сбежавший от лекарей сразу после перевязки, нежно обнял его здоровой рукой.
Глава 23
На рассвете назначенного дня они простились. Агема в последний раз поприветствовала своего Капитана. Пардус был зол. На себя, на отца, на Каримира, на его отца, на Милену, но больше всего на Златана и Изольду. Вчера при подписании мира он видел их самодовольные лица и еле сдержался, чтобы не натворить очередную глупость.
Дариника плакала и даже не пыталась сдержать слёз. Пардус дошёл до такого отчаяния, что предложил прошлой ночью пробраться в лагерь Златана и убить его. И она почти согласилась. Роска узнал об этом и сказал Каримиру. Тот прибежал, схватил Дамиана, и они стали кричать друг на друга. И даже чуть не подрались. А потом Дамиан всё-таки разрыдался, а Каримир его успокаивал. И они все сидели до утра и мечтали, чтобы утро не наступило. Никогда ещё они не не смотрели с такой ненавистью на восходящее солнце.
По дороге на Свирт уезжал обоз с отступными Златану за прекращение войны, и среди телег с добром уже терялись очертания двух всадников. А провожавшие ещё долго стояли, не смея разойтись.
Впереди показался лагерь Златана. Лугорские стражники передали обоз и пленников стражникам Свирта и поехали обратно. Двое подъехали к Каримиру и достали наручники из ненавистного каноля.
- Зачем это? - возмутилась Милена. - Мы едем по доброй воле.
- Приказ Владыки, кана Милена.
Каримир подавил вздох и протянул руки. Оружие он с собой не брал. Они подъехали к роскошному шатру Владыки Златана. Каримир еле соскочил с лошади — руки уже онемели. Сопровождаемые личной стражей Златана, они вошли внутрь.
Шатёр был набит людьми. Вся свиртянская знать хотела посмотреть на сцену возвращения блудной дочери и её похитителя. На резном троне восседал Владыка Златан. Рядом, опираясь на спинку, стояла Изольда.
Пленников подвели. Владыка небрежно окинул их взглядом и спросил:
- Ну и как нам теперь тебя называть?
- Улгайская подстилка, - тихо, но отчётливо произнесла Изольда.
Раздались смешки. Милена вспыхнула.
- Называйте меня яра Милена Улгайская! - гордо ответила она.
- Жена третьего сына, - прошептали из толпы, и снова все засмеялись.
Златан нахмурился, и все тут же замолчали.
- Кто-то помог вам бежать. Сейчас мы выясним имена предателей, - мягко произнёс он.
- Изольда! - крикнула Милена.
- Что ты мелешь, недоделанная?! - вскричала та.
- Да! Я переоделась тобой — всего лишь! Тебя так боятся, что больше ничего и делать не нужно было!
- Замолчите обе! - повысил голос Златан и перевёл взгляд на Каримира.
- На колени перед Владыкой! - скомандовал стражник.
- Улгайцы не встают на колени, - спокойно ответил Каримир.
- Может быть, потому, что вас тогда совсем не будет видно? - спросил Златан, встал и подошёл к нему под общий хохот. Он оказался на целую голову выше Каримира.
Златан легко коснулся пальцами его висков, поймал взгляд и уже не отпускал. Каримир сопротивлялся как мог. Но барьеры рушились, тьма подступала. После нескольких минут молчаливого противоборства Златан опустил руки и недовольно поморщился:
- Видимо, наручники мешают полноценному вопрошанию. Вам надо это доработать, магестри.
- Да, Владыка.
Милена удивлённо обернулась на знакомый голос. Лирник до поры прятался в толпе, наблюдая за происходящим со стороны. Никто и не заметил, что именно он делал во время вопрошания.
Пленник вдруг рухнул без сознания прямо под ноги Владыке. Кто-то ахнул. Милена бросилась к упавшему, встала на колени и попыталась его поднять. И закричала от боли, потому что случайно прислонилась животом к наручникам. Она отшатнулась и скорчилась, держась за живот. Магестри бросился к ней.
- Да уберите уже этих слизняков! - презрительно бросила Изольда. - Все лугорские канои такие? Зачем мы тогда уходим?
Вокруг поднялся шум. Лирник осматривал Милену, водя рукой вдоль тела. Она взяла себя в руки и успокоилась. Магестри был искусным целителем. Он столь же легко восстанавливал токи силы и зажигал угасающий огонь, сколь и замораживал или пережимал их, заставляя огонь замереть или исчезнуть. Только что он сделал и то, и другое. Каримир лежал неподвижно, замороженный силой кольца магестри, о котором не знал даже Златан, а Милена оживала на глазах.
Магестри удивлённо поднял брови и посмотрел на Милену:
- Ты чувствуешь это, пташка? Вот здесь. Новая сила рождается.
Милена прислушалась к себе. Да, внутри неё было что-то ещё. Крошечная звёздочка новой силы, другой, отличной от неё. Милена изумлённо посмотрела на магестри. Шум разом стих. Милена перевела взгляд на Каримира, но магестри её опередил:
- Он жив, пташка. Скоро очнётся.
Тогда все посмотрели на Златана.
- Владыка! Позволь мне взять под опеку этих детей. Я должен узнать, как у них получилось то, что не получилось у меня. Ещё одна тайна древних может открыться нам, Владыка. И твоя дочь скоро подарит тебе внука — канои во всей своей силе!
Звенящее молчание переполнило шатёр. Никто не смел дышать.
- Да будет так. Магестри, ты лично отвечаешь за них, пока не прибудем в Канополь. Наручники не снимать!
- Да, Владыка.
Лирник велел отнести Каримира в свою повозку. И повёл туда же Милену.
- Магестри, что с ним? Что папа с ним сделал?
- Это не папа, пташка. Всё хорошо. Сейчас мы вернём твоего ярича.
Личная стража Владыки охраняла повозку, поэтому приходилось говорить очень тихо. Лирник коснулся своего перстня и приложил его ко лбу Каримира. Тот открыл глаза.
- Ещё одно изобретение? - с трудом прошептал он.
- Каримир! - радостно вскрикнула Милена и хотела его обнять.
- Стой, пташка! Не трогай его. Тебе нельзя. Это может повредить ребёнку.
- Кому? – переспросил Каримир.
- Каримир! У нас будет ребёнок! - кажется, Милена сама не до конца верила в то, что говорит.
Каримир хотел подняться, но магестри остановил и его:
- Лежи. А то опять потеряешь сознание. И ты не должен её касаться — каноль опасен для неё.
- Так снимите это! - попросила Милена.
- Не могу, пташка. Златан вообще хотел везти его в ящике. Так что терпи, ярич.
- Сказать тебе спасибо? Сколько ещё изобретений у тебя в запасе? - не выдержал Каримир.
- Много, Каримир. Много. Но если не будешь упрямым ослом, то в Канополе я уговорю Златана снять их. А сейчас слушайте правила: держаться друг от друга хотя бы на вытянутую руку. Никаких глупостей. Слушаться меня во всём. Милена, ты поняла?
- Да, магестри.
- Каримир?
- Да.
- А теперь можете поворковать, только тихо. Снаружи полно охраны, - сказал Лирник и вышел по приставной лесенке.
На следующий день войско Златана тронулось в обратный путь.
Канополь встречал победителей ликованием. По приказу Владыки на площади перед замком были устроены пышные гуляния с угощениями и развлечениями. Изольда хотела провести Каримира в оковах по всему городу, но Лирник уговорил Златана этого не делать: нельзя допускать, чтобы толпа потешалась над отцом его внука. Магестри намеренно употреблял слово «внук» и подстёгивал мысли Златана на эту тему. Он знал все слабые места Владыки и умело этим пользовался. Златан очень гордился Изольдой, но всегда хотел наследника. Это желание перевесило жажду мести, и Златан решил сменить гнев на милость. Он велел привести Каримира, чтобы поговорить наедине.
Перед этой встречей Лирник долго убеждал Каримира засунуть упрямство куда подальше и принять своё новое положение. Он теперь в ответе не только за Милену, но и за их ребёнка. Здесь теперь его семья, а значит и дом. И ради них он должен найти общий язык со Златаном.
- Огнекровный кан Златан, - с трудом произнёс Каримир и заставил себя чуть поклониться.
- Ты не желаешь называть меня Владыкой? - язвительно спросил Златан.
- Я не могу. Я принёс клятву верности Великому яру. А у яра не может быть двух повелителей, как не может быть двух голов у человека.
- О. Ты способен разговаривать. Я поначалу принял тебя за ченударского дикаря.
- Вы не ошиблись, кан Златан. Во мне есть ченударская кровь. И свиртянская тоже.
- Вот как?
- Мать моей матери родом из Синего леса, её отец — кан Гахад.
- Гахад Большое Гнездо? Забавно. Значит, мы с тобой дальняя родня. И что же мне с тобой делать, яр Каримир? - он выжидательно посмотрел, будто желая услышать ответ.
Но Каримир молчал. Он понимал, что от него сейчас ничего не зависит.
- Я предлагаю заключить договор, - перешёл Златан к самому главному. - Ты приносишь клятву верности мне и Свирту. Отсекаешь вторую голову. Я признаю тебя мужем моей дочери и отцом моего внука. Но взамен требую верного служения. Ты станешь знатным каном и свободным канои.
- Это... очень щедрое предложение, кан Златан. Правда. Но голова у меня одна. Отрубить её и приставить снова? Это буду уже не я. Ради Милены я готов на многое. Я могу поклясться, что не подниму на тебя меч и не попытаюсь бежать. Я буду подчиняться твоим приказам, если они не во вред Лугории. Но не требуй от меня невозможного.
- Сколько тебе лет?
- Девятнадцать.
- А ведь должен бы уже повзрослеть. Хорошо. Ты идёшь до середины — и я иду до середины. Ты не доверяешь мне до конца — и я не доверяю тебе до конца. Значит, поступим вот как: ты прилюдно произносишь эту клятву. Я называю тебя своим зятем. Для всех мы — дружная семья.
Каримир усмехнулся и поднял руки. Златан кивнул:
- Это я велю снять. Но по ночам — клетка.
- Согласен.
- И ты зовёшь меня Владыкой.
- А почему не папой?
- Наглец. Не перегибай палку. Это просто обращение. Ты же называешь так древних правителей, хотя вряд ли присягал им на верность.
- Клетку отменишь?
- Нет. Зачем? Вы с Миленой целыми днями будете вместе. Примерный заботливый муж, счастливая здоровая жена. А ночью вам вместе быть незачем — сделали уже всё.
- Тогда переписка с родными и друзьями.
- Но я буду читать.
- О да, Владыка. Я подробно опишу твою безграничную щедрость.
- Ступай, пока я не передумал.
Каримир в ужасе попятился:
- Я это не надену! Я не индюк и не шут!
- Но Каримир... Это мама нам прислала. Так сейчас носят...
- Нет, Милена! Нет. Ты можешь надевать юбки и рукава шириной хоть с Толстую башню, но меня избавь. Это убрать. И это. А вот это вообще что?!
- Кружева...
- Это носят мужчины?! И зачем столько золота? Цвета Улгая — чёрный, белый и зелёный. Камень Соколиной башни, снег Большой гряды и трава лугов. Никакого золота!
- Ну Каримир! Мама обидится!
- Штаны хотя бы нормальные можно? - обречённо спросил он.
Через неделю состоялся обряд венчания. По канопольским меркам очень скромный. Чувствуя себя всеобщим посмешищем, разряженный Каримир выполнял все указания мастера обряда, желая только, чтобы это побыстрее закончилось. Зато ненавистные оковы сняли. За ночь в клетке сила уходила, и за следующий день не успевала набраться даже на приличную молнию, но он был рад и этому. Пусть слабый, едва заметный, но огонь тёк внутри свободно, согревая и даря надежду.
Глава 24
Следующая зима стала зимой всеобщего обучения. Из дома яра Каримира агема съехала обратно в Новый замок. Их никто не выгонял, но оставаться там без Каримира было невозможно. Пардус назначил Виля капитаном, велел набрать новичков и заняться их обучением. А сам он почти перебрался в дом Дариники. Насмешки Антонии их давно не трогали. Дариника даже немного жалела её: красота Антонии неуклонно увядала, и она тратила все силы на борьбу со старостью и молодыми соперницами, мнимыми и настоящими.
Дамиан приказал свезти в её дом все книги и записи Деда, какие смогли найти. Он отвлекался только на заседания Малого круга, стараясь не попадать на пиры и гуляния. Как-то Эгрис не выдержал и сказал, что пора уже заканчивать траур по живому человеку, на что Дамиан ответил:
- Это не траур. Мне просто некогда. Я должен стать сильнее Златана. Чтобы он больше не смел мной командовать и отнимать у меня всех, кого захочет.
Он вчитывался в свитки Деда, пытался повторить его опыты, разгадать тайнопись, найти новые знания. Он обучался сам и обучал Даринику. Роска, самый учёный из коготков, помогал им рыться в книгах. Он знал мёртвый язык Владык намного лучше Дамиана.
Как-то, перелистывая очередную книгу, Дамиан вдруг увидел знакомое слово. И вдруг - будто ветерок подул в открытое окно и разнёс по комнате тихий смех, и в памяти всплыли слова.
- Роска, что здесь написано?
- Маэлайа. Это приветствие у Владык, что-то вроде «да пребудет с тобой сила огня».
- А что такое... Каэйр?
- Не знаю, надо посмотреть.
Через неделю он напомнил об этом разговоре и сказал:
- Каэйр — это имя Владыки, он жил незадолго до Великой тьмы. О нём почти не упоминается. Только в одном месте нашёл несколько строк. Вот: «Я думаю, Каэйр поступает опрометчиво. Нельзя идти против большинства. То, что он задумал, очень опасно».
- И всё?
- Пока да. Но я поищу ещё.
Когда Пардус уходил по делам, Дариника принималась за Криса. Она учила его чтению, письму и заставляла делать упражнения, которым их обучали в агеме. Потом они с Фламом шли на прогулку, а вечером сидели у камина и пили что-нибудь горячее. Иногда приходили послания от Каримира. В них не было ничего важного, но они были ужасно важны сами по себе. Значит, он жив и даже в состоянии писать письма. Это были светлячки, посланные с того берега, словно с того света.
Как-то во время прогулки Крис и Флам убежали далеко вперёд. Дариника не торопясь шла вдоль берега замёрзшей реки, свежевыпавший снег шуршал под ногами.
- Я рад, что ты жива, - донеслось из темноты.
Дариника радостно улыбнулась:
- Лис! Как же мне тебя не хватало!
Он вышел из-за ствола старого дуба. Дариника бросилась ему навстречу и крепко обняла.
- Стой! Ты точно Дариника?
- Ой, Лис, со мной столько всего произошло, что я уже в этом не уверена. Мне столько нужно тебе рассказать! И узнать, что ты делал...
- А как же наследник? И мои многострадальные ноги?
- Это я улажу. Раз и навсегда.
- Мне уже начинать бояться?
- Дай мне несколько дней. Когда увидишь на окне кубок и свечу — можешь заходить смело. Или лезть в окно, если к дверям не привык.
Дариника долго обдумывала этот разговор. И ждала момента, когда Пардус будет способен её услышать.
- Дамиан... Сколько сейчас канои в Свирте?
- Не знаю. Сотни... Почему ты спросила?
- Ты много раз говорил, что нам тоже нужны канои.
- Говорил. Только где их взять? Объявить вселугорскую перепись?
- А если они найдутся — ты будешь их обучать?
- Я?! Впрочем, больше ведь и некому. Да, буду.
- Значит, на наши с тобой занятия я могу приводить других канои, и ты будешь нас обучать?
Дамиан вдруг понял, к чему она клонит.
- Только не его.
- Да почему?!
- Потому что я так решил.
- Ты же говорил, что важен каждый канои!
- Дариника. Этот разговор закончен.
- Ну нет. Я имею право знать. Он сделал что-то, за что ты не можешь его простить и о чём я не знаю? Потому что если это просто твоё самодурство, то...
- То что?
- То... то я сама буду его обучать!
- Нет.
- Ты не можешь просто сказать «нет» и закончить разговор. Почему Лис...
- Я уже закончил, - прервал он её ледяным тоном и вышел.
Внизу хлопнула дверь, зазвенели кубки на полках.
- Упрямый лугорский осёл. Ну ничего. Я ещё упрямее, - зло прошептала она.
Пардус не появлялся три дня. Дариника вздрагивала от каждого звука, подолгу смотрела в окно, раздражённо кричала на Флама и даже на Криса, но собиралась стойко держаться до последнего. Он неправ — значит, он и должен прийти первым.
Когда он показался на пороге — злой, как тысяча ужаленных дыгров — Дариника чуть не бросилась ему на шею. Но вместо этого склонилась в почтительном поклоне.
- Долгих лет и славной жизни наследнику, - произнесла она как можно холоднее.
Он только скрипнул зубами, бросил плащ Крису и пошёл в её комнату. Дариника последовала за ним.
Он бросился в кресло и сжал подлокотники. «Грозный наследник вершит суд», - подумала Дариника.
- Ты хотя бы подумала, на что способен обученный канои? Он и сейчас очень опасен, а если он сможет...
Но Дариника не дала ему договорить. Она подошла, села к нему на колени и крепко обняла, прижавшись всем телом. Он судорожно вздохнул и уткнулся в её волосы.
- Дамиан, пообещай мне, что больше не будешь так делать. Не будешь убегать и бросать меня одну. Мне было так плохо...
- Мне было хуже...
- Да, нам обоим было плохо. Поэтому давай пообещаем друг другу, что будем говорить. Обо всём. И будем искать решение вместе. Всегда.
- Прости... - он, наконец, оторвал руки от подлокотников и сжал её в объятиях.
Они набросились друг на друга, как два разъярённых хищника. И очень долго им было не до разговоров.
- Теперь мы можем поговорить? - спросила Дариника, подавая ему кубок с медвяницей.
- Опять о твоём Лисе? - спросил он с лёгкой досадой.
- Не только. Дамиан, ты привык, что все канои, которых ты знаешь — яры. Но они ведь могут быть кем угодно. Воры, попрошайки, селяне, кузнецы, торговцы... Но они все нужны нам. В Свирте сотни канои, ты сам говорил. Нам нужна сила против Златана. Любая. А за Лиса, если хочешь, я поручусь. Он ничем не хуже Рыжего Нила или Коняги...
Дамиан поморщился, но Дариника не дала ему вставить слово.
- Да! И ты, Дамиан Траин, прекрасно знаешь, что люблю я только тебя. Лис для меня — такой же друг, как любой коготок. Или ты и к Коняге меня ревнуешь?
- Ну всё, хватит. Не хочу больше о нём слышать. Сегодня. Я буду его обучать. Но если ненароком покалечу...
Она потёрлась носом о его нос и покачала головой, щекоча волосами его шею.
- Не перебивай и не щекочи меня. Я ещё не договорил... О чём я хотел... Ах да. Если залезет ночью к тебе в окно...
- Я научу его входить в дверь...
На следующий день Дариника поставила на подоконник свечу и кубок. И стала готовиться к ещё одному важному разговору.
Лис появился, когда Пардуса не было в доме, а остальные уже спали. Окно открылось, и Дариника увидела знакомую тень.
- Надеюсь, этот кубок не пустой? - спросил Лис.
- Я тоже рада тебя видеть, Лис. Но давай сделаем так: я сейчас спущусь, открою дверь, и ты в неё войдёшь.
- Зачем?
- Кое-кому не нравится, что ты влезаешь в это окно.
Лис прищурился и с сомнением посмотрел на неё.
- Ну Лис. Ну чего тебе стоит? - попросила она. - Зато твои ноги и всё остальное не пострадает. Он обещал.
- Ох... Свяжешься с вами — ещё и есть за столом научишься...
Лис скрылся в темноте за окном, и Дариника побежала вниз открывать дверь. И чуть не наткнулась в темноте на Флама — он проснулся, почуяв чужака, и бесшумно крался к двери.
- Флам, всё хорошо, это свой. Сядь, - она потрепала густую розовую шерсть. - Сейчас буду вас знакомить.
Она спокойно подошла к двери и открыла её. Увидев Лиса, Флам недовольно рявкнул.
- Какая милая собачка, - сказал Лис.
- Делай всё медленно. Дай ему привыкнуть. Входи.
Лис осторожно сделал пару шагов, но, как только пёс шевельнулся, он замер на месте.
- Флам, подойди, - скомандовала Дариника. - Лис, стой спокойно, дай ему свой запах.
- А я что делаю? Танцую?
- Теперь погладь его.
- Кого? Вот это чудовище?
- Нет. Вот эту милую собачку.
Лис осторожно протянул руку и коснулся жёсткой розовой шерсти. Флам сурово посмотрел на него, но стерпел.
- Ладно, на первый раз хватит, - решила Дариника. - Снимай плащ и пойдём наверх.
- Дай угадаю: там сидит наследник, и он тоже будет меня нюхать.
- Ещё как будет. Но не сегодня.
Они поднялись по лестнице и вошли в комнату.
- Хм... В прошлый раз всё было по-другому, - заметил Лис, внимательно оглядываясь.
- Да. Стулья появились. И стол.
Дариника взяла с полки бочонок и два кубка и торжественно поставила на стол. Потом сдёрнула ткань, и Лис увидел с десяток разных блюд на серебряной посуде.
- Кажется, я не вовремя... - Лис сделал шаг назад.
- Я обещала тебе пир в прошлый раз. Так что, Ночной Лис, сегодня я буду знакомить тебя с кухней агемы. Садись.
- Это точно еда на двоих? Или мы ждём ещё десяток котят?
- Никого мы не ждём, садись уже. А это — она указала на бочонок, - то, что я давно припасла специально для тебя. «Золотой кинжал».
- Ты шутишь?
Это было золотое заморское вино, причём золотое не только по цвету, но и по цене. Его могли себе позволить только самые богатые яры.
- Пришлось продать Беринкром, но, надеюсь, оно того стоило.
Лис замер, ожидая подвоха. Всё это было слишком.
- Яра... зачем всё это? - серьёзно спросил он.
- Я хотела... дыгровы печёнки... давай сначала поедим, а потом поговорим, ладно? У меня к тебе очень серьёзный разговор.
- Это подкуп?
- Да. Я хочу купить тебя за десять яиц дракона.
- Что?
- Вот это, - она показала на одно из блюд, - печёные яйца дракона. Их подавали в агеме только по большим праздникам. Нас там вообще-то не баловали. Зато сейчас я могу их есть хоть каждый день.
- И где ты берёшь драконов?
- Вот эти вчера плавали, вот эти — летали, а вот эти — хрюкали. Попробуй. И налей уже вина.
Лис осторожно разлил по кубкам драгоценное вино, похожее на сгустившийся солнечный свет. Аромат заморских трав разлился по комнате. Лис осторожно попробовал напиток. В нём было всё: терпкость пропитанной солнцем степи, свежесть моря, сладость поцелуя и нежность весенних лепестков, и каждый аромат открывался в свой черёд, вызывая смутные волнения и пробуждая забытые мечты...
Он изумлённо посмотрел на Даринику.
- Оно почти стоит Беринкрома...
Распробовав все виды драконьих яиц, Лис решил, что вкуснее всё-таки те, что хрюкали. Дариника заставила его съесть всего понемногу: речную рыбу в сметане, курицу в лесных орехах, мясо с грибами и ягодами, три вида сыра, пироги с пятью начинками, груши в меду... При взгляде на тарелку с пирожными он взмолился:
- Пощади! Я понял твой коварный замысел: ты хочешь, чтобы я лопнул на радость наследнику.
- Не угадал. Я хочу, чтобы он обучил тебя искусству канои.
- Что?! Он?! Меня?!
- Да. И он согласен. Теперь нужно, чтобы согласился ты. Он будет обучать нас обоих.
- Нас?! А ты...
- Вот видишь. Он сразу понял, с первой секунды. Потому что с шести лет развивал это в себе.
Она сложила пальцы и сотворила светлячок. Лис изумлённо откинулся на спинку стула.
- Даже не знаю, с чего начать, - медленно протянула Дариника. - За эти месяцы случилось так много...
И она рассказала Лису о похищении Каримира, о подземельях и обряде передачи силы, о разбойниках и битве...
- Свиртянские шпионы разгуливают по Лугории и делают, что хотят. Нам нужны канои, чтобы сражаться с ними... Подожди, не перебивай. Я помню о нашем прошлом разговоре. И да, я хочу того же, что и ты. Мира и процветания для Тмени. Но без Лугории не будет и Тмени, пойми. Ты должен быть на нашей стороне...
- Лечь под Пардуса? - жёстко спросил Лис.
- Нет... - Дариника чуть запнулась, но тут же собралась, - Лечь под Сову.
- Что?
- Да. Чтобы пустые слова наполнились, мне нужна сила. В одиночку я не сделаю ничего. И, если твои слова тоже не были пустыми, Ночной Лис, - ты пойдёшь со мной. Ты поможешь мне спасти Лугорию и возродить Тмень.
- Ты требуешь всего меня с потрохами? За десяток драконьих яиц?
- Требую. Прошу. Умоляю. Выбирай любое слово. Чтобы сделать то, что задумали, мы должны начать. Сейчас.
- И что я, по-твоему, должен делать?
- Обучаться. Искать других канои и приводить их сюда. Вылавливать шпионов Свирта и отдавать их Пардусу.
- В одиночку?
- Нет, конечно. Все лисы, которые последуют за тобой, получат мою защиту. Кров, еда — на это я найду деньги. Большего пока не обещаю. Вы будете делать то же, что и раньше: вынюхивать, добывать, притворяться...
- Убивать?
- Если придётся. Мне нужно Туманное воинство. Которое появится из ниоткуда, нанесёт удар и вновь растворится. Подумай, Лис. Хочешь ли ты остаться мелким вором и умереть какой-нибудь глупой смертью? О таком ты мечтал? Я не верю. Я вижу в тебе того, кто способен наполнить пустые слова. И я тебя не тороплю. Но очень хочу, чтобы ты пошёл за мной.
Дариника выдохнула и перевела дух. Лис молчал. Долго молчал. Наконец, он посмотрел ей в глаза и сказал:
- Я дам тебе ответ, яра. Но не сейчас. Я... ушёл думать.
И он скрылся в окне.
Через два дня на окне появился клочок бумаги, на котором корявым почерком было написано: «Лисы хотят услышать твои слова. Будь сегодня в полночь у мельницы Грайвина». Листок был придавлен кубком, в котором лежал огарок свечи.
Дариника не стала никому ничего говорить. Если боишься — не делай. Если делаешь — не бойся. В полночь она стояла около небольшой водяной мельницы, кутаясь в тёмный плащ.
Лис появился как всегда неожиданно.
- Я передал лисам твои слова.
- И что они сказали?
- Они позвали тебя в гости.
- Они? Не ты?
- Я один из них. Яиц дракона не обещаю, но пиво и мясо у нас найдётся.
- Хорошо. Я принимаю приглашение, Ночной Лис.
- Я должен завязать тебе глаза.
- Я тебе доверю.
- Вот связался на свою голову... - зло сказал Лис и достал платок.
Дариника жмурилась, привыкая к тусклому освещению. Лис привёл её в какой-то амбар с полусгоревшей крышей. Судя по обстановке, лисы здесь не жили, а просто решили использовать на одну ночь.
Обгоревшие доски стащили в угол, а в середине установили стол, наспех сколоченный из того, что нашлось поблизости. На столе стояли бочонки стовольского пива, на деревянных, медных, глиняных блюдах и листьях лопуха разложены куски жареного мяса, сушёной рыбы, овощи, травы и орехи. К стене был прибит трофей — белая туника младшей агемы. Среди деревянных чашек и кружек на столе Дариника заметила несколько серебряных кубков. В углу, под дырой в потолке, горел костёр, между блюдами с едой теплились язычки светильников.
А вокруг стола на пеньках, бочках и ящиках расположились хозяева этого пира — лисы. Здесь были и совсем малыши, и подростки, и парни явно старше Ночного Лиса. Одеты они были тоже по-разному. Одних можно было принять за обычных ремесленников, у других дорогая одежда явно с чужого плеча причудливо сочеталась с лохмотьями. Лисы настороженно смотрели на гостью в тёмном плаще.
- Яра Дариника Тменская, это лисы, моя семья. Как они решат, так и будет, - Лис был непривычно тих и серьёзен.
- Долгих лет и славной жизни всем вам, - поздоровалась Дариника.
- Это взаправдашняя яра? - спросила малышка в грязном льняном платье, бывшем когда-то голубым, и тёплом стёганом дублете.
- Вот сейчас и узнаем, - ответил один из старших лисов, с подозрением глядя на Даринику. - Просим к нашему скромному столу, яра Беринкромская.
Дариника кивнула и откинула полы плаща, показывая, что при ней нет оружия. Снимать плащ она не стала — костёр совсем не обогревал заброшенное помещение.
Она направилась к столу, оглядывая молчащих лисов. И без способностей канои было понятно, что ей тут не очень рады. Ночной Лис остался стоять у входа.
Свободных мест вокруг стола не оказалось, и никто не шелохнулся, чтобы посадить гостью. Лисы сидели вокруг и с любопытством ждали, как она поступит. Чуть пожав плечами, она повернулась спиной к столу и сказала:
- Благодарю за угощение, но я не голодна. Я пришла к вам затем...
- Она отказалась от нашего хлеба! - перебил её звонкий злой голос.
- Русалка, помолчи! - сказал от входа Ночной Лис.
- Нет, это ты молчи, стибрень перемётный! Твою шарпынью лопотень мы уже наслушались, теперь хотим её услышать. Ты нам всем обещал: как сход решит, так и будет!
Вперёд вышла девушка с длинными густыми волосами, одетая в богатое шерстяное платье с меховой оторочкой. Дариника подумала, что она могла бы быть красивой, если бы не была такой злой.
- Эй, честные воры! Вот пришла Чёрная Сова, чтобы вас купить за медный грош. Ну, кто первый? Кто готов лизать сапоги жёлтым котам?
Лисы загомонили. Послышались крики, свист, издевательский смех. У Дариники зашумело в висках, колени предательски задрожали — она вспомнила другую толпу и своё бессилие перед ней.
- Штриканду им в селезёнку!
- Мы котов драли и драть будем!
- Лис уже заставил нас разок поработать на котов — и что мы поимели с того? - пробасил здоровый парень со сломанным носом. - Гороха на той неделе взяли, и он так и сидит у Эгриса в подвале.
- Горох сам виноват! - возразил Ночной Лис, но его голос утонул в возмущённом ропоте.
- Кому нужны подачки этих ходячих кошельков? Неужели наши руки отсохли, а ноги разучились бегать? - громче всех кричала Русалка. - Неужели мы забудем нашу воровскую честь и ляжем под них?
- Нет!
- Не бывать!
- Воровская честь!
- Да дайте же ей сказать! - крикнул Лис.
Шум немного умолк, и все снова посмотрели на Даринику. Он сжала кулаки, пытаясь унять дрожь, сглотнула комок в горле и как можно решительнее сказала:
- Я никого не прошу лизать и ложиться. Я хочу предложить то, что будет хорошо для всех...
- Хорошо всегда только вам, богатеньким!
- А нас потом на рудники!
- Мы от тебя, Сова, из Тмени сбежали, а ты хочешь нас обратно затащить? Что, налоги платить некому?
- Да не хотите — не надо! Никуда я вас не тащу!! - заорала Дариника. - Но если победит Свирт...
- Да плевать нам на Свирт! Их кошельки не хуже лугорских! И монеты подороже!
- Ша, лисы! - крикнула Русалка. - Голосуем! Кто хочет к котам переметнуться?
Все стали подозрительно друг на друга оглядываться. Дариника в отчаянье посмотрела на Ночного Лиса, но он не хотел встречаться с ней взглядом. Она поняла, что проиграла.
- Что ж, Сова, вот тебе наш ответ! Лисы — вольный народ и ни под кого не лягут! - гордо сказала Русалка, тряхнув волосами, и презрительно посмотрела на Лиса. - Воробышек, отведи её назад!
- Я сам, - возразил Лис.
- Тебе доверья больше нет, - ответил ему парень со сломанным носом.
- У тебя нос хорошо зажил? - зловеще спросил Лис.
- Это на тебе, как на кошке, всё заживает, келеагоново семя!
- Ша! - снова крикнула Русалка. - Наши разговоры не для чужих ушей. Воробышек!
К Даринике подошёл щуплый сутулый парнишка.
- Пошли, что ли, яра? - развязно спросил он.
Дариника ещё раз обвела всех взглядом. Глухая враждебная стена. Даже Лис упрямо глядит в землю.
- Пошли, Воробушек, - разочарованно сказала она.
Дариника не хотела рассказывать Пардусу об этом ночном происшествии, но он заметил её подавленное настроение и стал расспрашивать. И напомнил, что они не должны ничего скрывать друг от друга. Дариника тяжело вздохнула и призналась. Пришлось поругаться ещё и с Пардусом.
- Что?! Я согласился на одного, а ты хотела притащить их всех?
- Да нет же! Я хотела... я же хотела... как лучше...
Она не выдержала и разрыдалась. Его гнев тут же улетучился.
- Иди ко мне, упрямая девчонка. По крайней мере, я больше никогда не увижу эту наглую рожу.
Через неделю служанка доложила Даринике, что у ворот стоит какая-то нищенка и просит, чтобы яра с ней поговорила. Садовник её и метлой гнал, и стражниками грозил, а она всё твердит, чтобы яру позвали.
- Нищенка? Так дайте ей хлеба, мне некогда, - раздражённо ответила Дариника, отрываясь от книги.
Сана поклонилась и вышла. Дариника посмотрела на книгу несколько секунд, захлопнула её и пошла догонять служанку.
Садовник стоял в воротах и отгонял метлой худую нищенку в лохмотьях, та увёртывалась и пыталась пролезть во двор, при этом они оба громко кричали.
- Ожин, что это за крики? - недовольно спросила Дариника.
- Да вот, хозяйка, полоумная какая-то...
- Сова! Яра Сова! - радостно закричала нищенка. - Это я, Монетка! Ты к нам приходила на днях!
Дариника нахмурилась. Они ещё имеют наглость заявляться к ней домой, чтобы напоминать о той ночи и попрошайничать.
- Я не знаю тебя. Уходи, - ледяным тоном сказала она.
Садовник с новыми силами начал выпроваживать настырную нищенку, угрожая позвать стражников. Дариника повернулась и пошла к дому.
- Нет! Постой, яра! Они Лиса хотят убить!
Дариника тут же подскочила к ней, отодвинув садовника.
- Кто?
- Русалка и Душегуб. Они давно на него зуб точат. Русалка бесится, что Лис её бросил, а Душегуб давно вожаком хочет стать. А тут ещё ты...
- Где он сейчас?
- Они его в колодец бросили, судить хотят.
- Судить?!
- Да, честным воровским судом. Только все знают, что они уже всё решили...
- Погоди. Колодец? Он сейчас в колодце?
- Ну да. Он пересох давно, мы его заместо тюрьмы используем.
- Покажешь?
- Пошли!
- Стой! Я Флама возьму.
Забежав за угол, она прислонилась к стене и закрыла глаза.
Через несколько минут Дариника выскочила из дома полностью готовая к битве: в кожаном дублете, проклёпанном бронзовыми совами, стёганых штанах, с мечом в ножнах и Фламом на поводке.
Монетка привела её на пепелище Кузнечной слободы, которое добрые люди обходили стороной. Не успели они опомниться, как из развалин выскочили вооружённые лисы. Флам грозно зарычал и дёрнул поводок, Дариника от неожиданности споткнулась и упала на колени. И замерла в нелепой позе, опустив голову.
Лисы прыснули со смеху.
- Смотрите-ка! Сама яра нам кланяется!
- Монетка, это ты что ли её привела? - сурово спросил самый старший из них.
Нищенка испуганно попятилась, но лисы уже окружили их.
- Значит, и тебя тоже судить будем. А яра пусть посмотрит.
- А собака?
- Прибить псину!
Флам рычал, расставив лапы и пригнув голову. Монетка дрожала всем телом и оглядывалась, ища путь к спасению. Дариника открыла глаза и встала.
- Я пришла за Лисом. Если он вам не нужен — я заберу его себе.
Лисы дружно рассмеялись.
- Дался тебе этот носатый!
- И сколько предложишь за него?
- Что, целуется хорошо?
- С кем? С Пардусом?
Дариника молча слушала издевательства и смех, оглядываясь по сторонам и удерживая Флама. Монетка попыталась проскочить между двумя лисами, но её схватили и бросили обратно в середину круга. Дариника помогла ей подняться и тихо спросила:
- Где этот колодец?
- На том конце. За самой высокой трубой.
- Позовите Русалку! - приказала Дариника лисам. - Я хочу говорить с ней.
- А ты не командуй, Сова, не у себя дома.
- А то не посмотрим, что ты яра.
- У нас и сам наследник нагишом бегал, не то что яры всякие.
- Скажите, что я готова заплатить, - сказала Дариника.
И тут из-за развалин показались Русалка и Душегуб.
- Опять ты пришла что-то предлагать? - зло спросила Русалка.
- Она за Лиса выкуп даёт! - засмеялся один из лис, тощий и высокий.
- Приведите его сюда, и спокойно поговорим, - промолвила Дариника, не сводя глаз с Русалки.
- Засунь свой выкуп себе под хвост, - гордо ответила та. - Мы будем судить Ночного Лиса честным воровским судом.
- Ладно. Я буду выступать в его защиту.
- Ты?!
- Кому, как не мне, знать, что он не сделал ничего плохого?
- В суде участвуют только лисы. Это не твоё дело.
- Вы судите его из-за меня. Значит, это моё дело. Или я ошибаюсь? Может быть, ты хочешь убить его за то, что он тебя бросил?
- Заткнись, хрыгрова глузда! А хотя нет. Пусть будет суд, здесь и сейчас. Увидишь, как твой ненаглядный Лис будет ногами дрыгать вон на том суку. Душегуб, приведи его.
- Нет! Не Душегуб. Ночной Лис много лет был вашим вожаком, он заслужил честный суд, - упрямо возразила Дариника.
Лисы зашептались, и Дариника услышала нотки одобрения.
- Верно Сова говорит.
- Честный суд!
- Ладно! - крикнула Русалка. - Ты и ты, приведите его.
Двое исчезли в развалинах, остальные принялись шушукаться, не сводя глаз с пленников. Дариника присела на корточки рядом с Фламом, успокаивая его, и закрыла глаза.
- Эй, Сова, кому молишься? Чистые боги тебя не услышат!
- Может, она Колдунье-Сове молится?
- Колдунья-Сова отступников не жалует, - поёжился один из лис, судя по всему тменец.
Дариника открыла глаза и встала. Русалка поодаль о чём-то шепталась с Душегубом. Наконец, появились посланники, ведя связанного Лиса. «Как же он медленно исцеляется», - подумала Дариника, заметив чёрные синяки на его лице.
- Зачем ты опять пришла? - устало спросил Лис, глядя на Даринику.
- Спасаю тебя.
- Спасибо. Но я сам.
- Заткнитесь оба! - велела Русалка. - Сейчас состоится честный воровской суд.
Почти одновременно с разных сторон раздался тревожный свист. Лисы шарахнулись врассыпную.
- Она привела котов! - взвизгнула Русалка.
- Я учусь на своих ошибках, - ответила Дариника и выхватила меч.
Со всех сторон доносились крики, ругательства, звон оружия. Душегуб выхватил секиру и шагнул в сторону Дариники. Лис одним движением пережёг верёвки и бросился на Душегуба. Флам, наконец, сорвался с поводка и понёсся в бой.
Лис на бегу подхватил копьё, брошенное убегавшими ворами, и стал отчаянно нападать на Душегуба, уворачиваясь от смертоносных взмахов секиры. Дариника заворожённо следила за их схваткой. «Почему он не использует молнию?» - подумала она. И тут же уловила какое-то движение в свою сторону. Она развернулась, поднимая меч... и задохнулась от резкой боли. «Прозевала», - мелькнула злая мысль. Русалка отбросила арбалет и побежала.
Лис закричал, бросил копьё и шарахнул в Душегуба молнией. И тут же бросился вслед за Русалкой.
Дариника лежала, хватая ртом воздух, и пыталась не потерять сознание. Дублет смягчил удар, болт вошёл в тело неглубоко. Но, кажется, застрял в кости.
Кто-то оказался рядом. Она скорее почувствовала, чем увидела: Пардус. Дариника улыбнулась и провалилась в темноту.
Пардус коснулся её висков и закрыл глаза. Полоз, Ястин и Борей стояли вокруг, охраняя их, остальные коготки вылавливали и приводили оставшихся лисов. Немногим ворам удалось убежать. Флам выскочил из развалин с победным лаем, но вдруг замер... и жалобно заскулил. Ночной Лис вернулся в сопровождении Коняги, весь перепачканный в крови.
Дамиан очнулся и скомандовал:
- Нужно снять одежду. Закройте нас.
Коготки сняли плащи и развернули их вокруг наследника и лежащей яры. Лис стоял и слушал, как Пардус разрезает кожаные завязки дублета, как стонет Дариника, как он что-то шепчет ей... А потом его чуть не сбило с ног такой мощной волной силы, которую он даже представить не мог. Из-под плащей пробилось сияние, воздух задрожал и сгустился, вокруг затрещали искры невидимого костра. Дариника закричала. Флам залаял, не находя себе места. Он то носился вокруг коготков, то замирал, поскуливая, то начинал скрести землю когтями.
Когда сияние погасло, Пардус осторожно встал, держа на руках закутанную в его плащ Даринику. Её разрезанная окровавленная одежда осталась на земле, среди грязного снега и пожухлой травы. Коготки расступились. Флам тут же бросился в образовавшийся проход и чуть не сбил Пардуса с ног, пытаясь радостно лизнуть Даринику. Борей схватил его и оттащил.
- Вы перешли черту, - сказал Дамиан Лису.
Дариника слабо шевельнулась, умоляюще глядя на него.
- Не бойся, я их не повешу, хоть и очень хочется, - ответил он на её молчаливую просьбу и снова посмотрел на Лиса. - Ты идёшь с нами, остальных в тюрьму.
Лис хотел что-то возразить, но Дамиан оборвал его:
- Потом с вами разберусь.
Он пошёл прочь, слегка пошатываясь. Ястин поднял меч Дариники.
- Этого связать? - спросил Коняга, ткнув копьём в спину Лиса.
- Не надо, - ответил Пардус не оборачиваясь. - Верёвки не помогут, а те кандалы он так и не вернул.
- Их Русалка в речку бросила. Я искал... - буркнул Лис.
Несколько дней Дариника почти всё время спала, пока зарастали кости и мышцы. Лишь через десять дней она с помощью Криса смогла спуститься во двор, чтобы подышать свежим воздухом. И увидела Лиса, который нёс дрова для камина.
- Спасибо, Крис. Иди побегай с Фламом.
- Но яра Ника...
- Ты и так сидел со мной все эти дни. И пропускал тренировки, - она погладила мальчика по голове, и тот убежал.
Лис положил дрова у стены и подошёл.
- Впервые ты появляешься вот так... обычно, - сказала Дариника.
- Тебе лучше?
- Да.
Они помолчали, собираясь с мыслями. Лис уже хотел что-то сказать, но Дариника его опередила:
- Ты можешь идти.
- Куда?
- Куда хочешь. Я не буду тебя удерживать.
Лис кивнул и ответил:
- Только идти мне больше некуда.
Снова повисло тяжёлое молчание.
- Ты хочешь, чтобы я попросил? - тихо произнёс Лис.
- Да.
- Хорошо, я прошу. Если твоё предложение ещё в силе, я пойду за тобой.
Дариника посмотрела ему в глаза долгим тяжёлым взглядом. Лис кивнул и опустился на колени.
- На одно колено, - сказала Дариника.
- Нет. На одно встают яры. А я — простолюдин, и мне не должно об этом забывать.
Дариника заметила на его лице тень усмешки — той самой, с которой он смотрел на врагов.
- Ты просто невыносим. Десять яиц дракона — слишком большая цена за тебя. Но так и быть. Беру тебя с потрохами.
Его улыбка потеплела. Стоя на коленях, он умудрялся держаться на равных.
- Вставай, - сказала Дариника.
Но он отрицательно качнул головой и ответил:
- Не все лисы отвернулись от меня. Некоторые хотели уйти со мной к тебе, но Душегуб их запугал.
- Я подумаю, - ответила яра, но Лис уже понял: она согласится.
Вот так у Дариники появилось Туманное воинство, состоявшее из семерых бывших лисов. Она нашла им жильё неподалёку от Нового замка — просторный чердак с несколькими выходами.
Ночной Лис входил через дверь, и Пардус обучал его владению огнём, Роска — древнему языку, а Крис — письму.
Так пролетела зима.
Однажды, глядя на капель за окном, Дамиан решительно сказал:
- Нам нужна та книга.
Дариника удивлённо посмотрела на него. Они уже не раз обсуждали этот вопрос. Дамиан рылся в её голове, пытаясь выудить хотя бы обрывки воспоминаний.
- Что ты хочешь сделать?
- Поехать в Тмень. Найти того разбойника. Может быть, он тебе соврал и книга у него.
- Зачем разбойнику книга? Скирда и читать-то не умеет!
- Значит, он отведёт нас к тому месту, где тебя нашёл. Будем искать вход в подземелье.
- А Эгрис тебя отпустит? Это же Тмень... Разбойники, Свирт рядом...
- Возьму агему. Не посмеет не отпустить.
- А я?
- А что ты? С нами, конечно. Для отца главное, чтобы мы не поженились тайком, как Каримир, с остальным он давно смирился. Так что можешь начинать собираться.
Ночной Лис, услышав об их отъезде, облегчённо вздохнул:
- Хоть передохну от вас, а то голова уже кругом идёт от этой шарпыньей лопотни.
- Роска остаётся, так что даже не думай увиливать.
- Штриканду мне в селезёнку.
- Ага.
Как только дороги подсохли, агема, укреплённая отрядом Когтей, двинулась в путь.
Дариника основательно подготовилась к этому путешествию: обзавелась крепкой утеплённой повозкой и запасом всего необходимого. Флам носился по лесам и полям, радуясь свободе. Крис учился держаться в седле или бегал с Фламом.
- Хочешь, запишу его в агему? - спросил Дамиан, кивая на Криса.
- Нет. Я к нему привязалась. Агема — твои люди, а этот — мой.
- Как и Лис с его отребьем? Яра Беринкрома набирает войско?
- Почему нет? Может быть, когда-то твой отец разрешит мне вернуться в Беринкром.
- А ты хочешь вернуться?
- Не сейчас. Но потом, когда ты женишься — да.
- Дариника...
- Дамиан. Второй Антонией я не буду.
Она пустила коня вскачь, догоняя Криса и Флама. Её густые отросшие волосы развевались на ветру. Первые листья распускались на деревьях, птицы голосили на все лады. «Ты будешь Дариникой Первой», - подумал он. Но не сказал. Даже молча.
Дозорные вернулись и доложили, что разбойничий лагерь пуст. Вольные люди либо разбежались, либо нашли-таки место для зимовки. Агема подъехала к отрогам Драконьего Хвоста. Оставив коготков обустраиваться, Дамиан с Дариникой и Когтями поднялись по склону. Эгрис отпустил Дамиана только с этим условием: куда он, туда и Когти.
- Нет, вообще ничего не помню. И тут всё по-другому, - развела руками Дариника. - Знаю только, что где-то здесь.
Дамиан осмотрелся. Бурные весенние ручьи только недавно отшумели в этих краях, размытые ими русла ещё не просохли. Кругом только камни, сколько хватало глаз. Можно искать вечность и ничего не найти.
- Нужно искать Скирду, - сказала Дариника.
- Куда он собирался идти?
- Не знаю. Но с ним Малыш. Через Хвост он бы его не потащил. А может, он всё-таки меня послушал и пошёл в Беринкром?
- Беринкром... Давненько я там не был.
Они переглянулись.
- Два дня пути. Дороги в лесу не просохли, повозку не возьмём, - Дариника уже начала продумывать детали поездки. - А если разбойники из спячки вылезут?
- Виль сделает укреплённый лагерь.
Так и решили. Дамиан едет с Дариникой и Когтями налегке, туда и обратно. Крис просился с ними, но Дариника велела ему с Фламом охранять коготков.
Ворота Беринкрома за это время успели потемнеть, но по округе ещё долго будут ходить легенды о могучем колдуне, который одним щелчком сжёг дотла ворота и чуть не разрушил сам замок.
С башни затрубили, ворота открылись. Всадники въехали во двор. Отовсюду выбегали стражники и слуги, чтобы полюбоваться на гостей, нечасто заезжавших в эти места. Двадцать Когтей в алых туниках с золотым прыгающим пардусом, а в середине — двое в тёмных плащах, стёганках и штанах. Вроде обычная дорожная одежда, но приглядеться — ткани дорогие, и сшито всё по меркам, а из-под плащей виднеются кожаные плетёные жилеты с бронзовыми бляхами, такие только в Новом замке делают. Богатые ножны, добротные сапоги. Значит, два знатных ярича. А если ещё приглядеться — ярич и яринка. У него на пряжке плаща золотой сидящий пардус, у неё — летящая серебряная сова.
Им навстречу вышел улгайский сотник:
- Долгих лет и славной жизни наследнику Велияра и яре Беринкрома!
- Долгих лет и славной жизни тебе и твоим людям, сотник.
- Нас не предупредили, что вы приедете.
- Мы ненадолго.
Они спешились и разминали ноги, пока конюхи уводили коней, а Когти осматривали замок. Дамиан обернулся и увидел знакомую башню.
- А сейчас смогла бы залезть?
- Если та балка не сгнила. Тут скоро всё рухнет.
Дариника заметила, что улгайцы, конечно, поддерживают порядок в замке. Вон крышу амбара подлатали, там дверь новая. Но замок требовал большого ремонта. Как только она станет настоящей хозяйкой Беринкрома — займётся этим.
- Ох ты ж... Да никак яринка моя вернулась?! - послышался радостный возглас.
Дариника обернулась и бросилась навстречу старой Палме.
- Палма! Живая ещё?
- Да что же мне сдеется... Ты насовсем к нам, яринка?
- Нет, Палма. Угостишь нас своими пирожками? Я наследнику про них рассказывала, он тоже хочет.
- Очень хочу, - согласился Дамиан.
Старушка охнула и убежала на кухню. Беринкром гудел растревоженным ульем. Для гостей готовили покои, топили баню, пекли пироги и жарили мясо. Дамиан спросил у сотника про Скирду.
- Есть такой, - согласился сотник. - По осени пришёл. Пристроили его лесорубом. Он с утра на делянке. Натворил что?
- Нет, но он нам нужен.
- Сейчас пошлю за ним.
Как только Скирда вошёл в ворота, Дамиан сразу понял, за что его так прозвали. Соломенные волосы и борода густой копной обрамляли лицо. Дариника бросилась к нему и сжала его огромную ладонь:
- Как хорошо, что ты меня послушал. Здравствуй, Скирда.
- И тебе долгих лет, яра.
- А где Малыш?
- На делянке остался. Не любит он замок.
- Тебя не обижали тут?
- Да кто ж меня обидит, яра?
- Вот и славно. Слушай, Скирда, ты нам нужен.
Дамиан подошёл к ним:
- Это ты спас яру Даринику?
- Он, - ответила Дариника. - Скирда, это яр Дамиан. Наследник Велияра.
Скирда степенно поклонился:
- Долгих лет и славной жизни наследнику.
- Спасибо тебе за Даринику. За мной долг. Завтра поедешь с нами, покажешь, где её нашёл. И заодно подумаешь, чем я могу тебе отплатить.
Скирда поклонился и пошёл собираться, Дариника решила прогуляться по замку, а Дамиан отозвал сотника в сторонку:
- Про Никая не слышно?
- Пока не объявлялся. Но лодки по той стороне то и дело шастают. Вверх до Канополя и вниз до людей маяка.
- Опять что-то затеял этот хрыгр... Ладно, посматривай. Мы пока у Драконьего Хвоста будем.
- Добро, наследник.
Дариника бродила по коридорам Беринкрома. Она велела приготовить для наследника комнату Никая, а для себя — свою старую комнатку, которая стала ещё меньше. Вот покои яры, её матери, сюда никто не входил много лет. Ткани истлели, пыль и паутина кругом. Как и в комнате Илиника. Их образы в памяти Дариники стали такими же стёртыми и серыми, как и эти комнаты. Она не хотела возвращаться в Беринкром ещё и потому, что не могла ощутить себя здесь хозяйкой. Пока Никай где-то там, в Свирте, его тень будет нависать над её жизнью. И над этим замком. Многие слуги не рады пришлым хозяевам и мечтают о возвращении своего яра. Она часто ловила на себе осуждающие взгляды. Предала отца, привела сюда чужаков, а сама ускакала в столицу и нырнула в постель к наследнику, не боясь ни гнева богов, ни людского суда. А замок без присмотра меж тем ветшает, слуги обленились и делают всё кое-как, многие пьют настойку не просыхая.
Дариника услышала голоса. Женский что-то громко требовал, мужской тихо и коротко отвечал. Она подошла поближе.
- И как я тут буду без тебя? Ни согнуться, ни разогнуться. Надолго хоть они тебя забирают?
- Не знаю. Место показать надо.
- Место им, место... Лучше бы денег дали да оставили в покое. Вот эту рубаху уложить тебе?
- Уложи. И онучи.
- А Малыша что? На меня оставишь?
- С собой что ли его брать?
- Вот ещё забота на мою голову...
Дариника заглянула в открытую дверь. Скирда ел пирожки с квасом, а молодая дородная женщина с длинной русой косой укладывала походную сумку. Дариника узнала дочь Палмы, Нону.
Нона заметила Даринику, охнула и неловко поклонилась. Скирда хотел встать, но Дариника махнула рукой:
- Сиди, ешь. Что же ты мне не сказал? Когда ожидаете? - она кивнула на живот Ноны.
- К лету, яра Дариника, коли Варья-ткачиха подсобит. Да тяжела я уже, трудно справляться.
- Ничего, Нона, мы ненадолго у тебя Скирду заберём. Зато я теперь знаю, что вам нужно.
Она вышла, улыбаясь. Хоть у кого-то жизнь налаживается.
Глава 25
Наутро двинулись в обратный путь. После полудня небо вдруг почернело, налетел ветер и резко хлынул дождь вперемешку со снегом. Все быстро промокли.
- Есть здесь рядом жильё? - спросил Дамиан.
- Да, но там нам не будут рады, - ответила Дариника.
- А нам их радость не нужна. Нам нужны стены и огонь.
Дариника повела отряд к дому яра Малата, укрывшемуся за вековым еловым бором в стороне от дороги. Впереди показался частокол с крепкими воротами. На стук долго не открывали. Наконец, послышались крики с той стороны:
- Кого там нелёгкая принесла?
- Открывай, дубина! Это наследник Велияра! - грозно крикнул один из Когтей.
- Уже, уже открываем, благородные яры!
Ворота заскрипели и отворились. Всадники въехали в просторный двор. Из большого бревенчатого дома уже выскакивал сам яр Малат:
- Яр наследник! Какая честь для моего дома! Скорее, скорее! Погодка-то, а?
Слуги подхватили лошадей, а промокшие путники поспешили укрыться в тепле ярского дома.
Войдя в большую светлую комнату белёного дерева, Дариника увидела в красном углу статую Колдуньи-Совы, искусно вырезанную из дерева и украшенную золотом и серебром. Дариника поклонилась и, перекрестив запястья, резко растопырила пальцы, изображая взмах крыльев. Яр Малат кивнул и повторил её движение. Многие тменцы до сих пор поклонялись Колдунье-Сове, чьё истинное имя открывалось лишь избранным. Чистые отцы пытались бороться с этими верованиями, но не очень успешно. Все тменцы знали, что яра Марфа — жрица Колдуньи-Совы; что посреди болот, вдали от чужих глаз, сверкает золотом и каменьями Совий Дом, в котором молятся, вопрошают и приносят жертвы суровой, но справедливой богине.
Когти, скинув мокрые плащи, принялись осматривать комнаты. Наверху их встретила широкая крепкая старуха в тёмном шерстяном платье, богато украшенном тесьмой, и перегородила дорогу:
- Чего расшмыгались в моём дому? Кто таковы?
- Посторонись, бабка. Когти Пардуса.
- Тихо, не ори. Внучка захворала. Только уснула.
Коготь открыл дверь небольшой светёлки. Там было темно от непогоды за окном. На постели лежала девушка, укутанная под подбородок и с полотенцем на голове.
Внизу между тем топили печь, доставали из погребов угощения, мокрые плащи развешивали сушиться. Яр Малат вовсю старался угодить дорогим гостям. Когти расселись по лавкам вдоль стен, Дамиан и Дариника грели ноги у печки. Дамиан недовольно оглядывался по сторонам.
- Чем так пахнет? Не пойму. Неприятный такой запах и как будто знакомый, но никак не вспомню.
- Да тут полно всяких травок сушится, - пожала плечами Дариника.
Они выпили немного ягодной настойки, чтобы быстрее согреться. Метель за окном прекратилась так же внезапно, как и началась. Выглянуло солнце.
- Останемся на ночь? - спросила Дариника.
- Нет. Мне здесь не нравится.
- Мне тоже.
- Одежда досохнет — и поедем. Ночь сегодня лунная.
Когда они выезжали, солнце было ещё высоко. От снега не осталось и следа, тёплый ветер сдувал последние капли с деревьев. Дышалось легко, отдохнувшие кони весело ржали.
Мимо столов с остатками угощения к окну медленно подошла старуха и тяжёлым взглядом проводила отряд. Сверху по лестнице легко сбежала девушка и встала рядом с ней.
- Мой любимый котёнок и его девочка, которая никак не наиграется в мальчика, - сказала девушка. - Что они тут забыли?
- Из Беринкрома едут к Хвосту, - ответила старуха.
- Драконий Хвост? Что им там нужно?
- Не доложились. Только много их там, целый лагерь обосновали.
- А ты отправь внучат разведать. И заодно пусть тех грибочков замечательных насобирают, они как раз пошли.
- Насобираем, каночка.
- И зачем они ездили в Беринкром?..
- Небось, дозор улгайский проведать, - зло ответила старуха.
- Всюду эти улгайцы. Они как крысы. Один даже пробрался в Канополь и заделался папиным любимчиком. А его отродье может отнять то, что моё по праву, - Изольда задумалась ненадолго. - Впрочем, это потом. Что твои тменцы, яра Марфа? Будут готовы к лету?
- За это не беспокойся, каночка. Уговор есть уговор. Только и ты уж сделай, что обещала.
Изольда кивнула:
- Люди маяка не подведут. Или я сожгу их жалкие развалины вместе с ними. Зачем же тебе нужен Драконий Хвост, мой котёнок? - задумчиво повторила она и обернулась к старухе. - Так пусть выведают как можно больше. И, если получится, пусть бросят пару грибочков им в котёл. Чем меньше орущих котов, тем спокойнее.
- А ежели твой котёнок их отведает?
- Ему ничего не будет. Канои от этого не умирают.
Они улыбнулись, довольные друг другом.
Отряд скакал всю ночь и к утру прибыл в лагерь. Здесь тоже накануне бушевала метель: снесла две палатки и задула костёр. Пока всё устанавливали заново и разжигали костёр из отсыревших дров, все изрядно промокли. И к утру трое младших коготков и Крис слегли с простудой.
Прибывшие решили отоспаться, а после обеда идти искать вход в подземелье. Разбойники не объявлялись, всё вокруг было спокойно.
Солнце грело вовсю, небольшой отряд легко поднимался вдоль расселины. Скирда показал место, где когда-то нашёл Даринику. Они разошлись в разные стороны и стали искать.
Дариника увидела поодаль россыпь мелких жёлтых цветов. Такие Палма заваривала ей от простуды. Дариника решила насобирать их и полечить больного Криса и остальных. Среди цветов кружили большие синие жуки.
И тут раздался громкий чёткий, но очень странный голос:
- Зачем ты опять пришла? Я сказал тебе больше здесь не появляться!
Дариника вскочила, выхватила меч и стала оглядываться. Никого вокруг не было. Что-то не так... Камень. Камень стал горячим и жёг кожу. Дариника схватилась за цепочку и вытащила его из-под одежды. Такого раньше не было. Камень словно раскалился, не выдерживая такого напора силы.
- Уходи. И забирай остальных.
С ней говорили через камень. И это был не Дамиан. Его слова звучали тихо, словно эхо из-под воды, а этот голос гремел.
- Кто ты? - спросила Дариника у камня.
- Тебе нельзя знать. Зачем ты пришла?
- За книгой.
- Её здесь нет.
- А где она?
- Вам рано читать такие книги.
- Почему?
- Вы ещё дети. Лжёте, ссоритесь, убиваете. Детям нельзя давать взрослое оружие.
- Ты Владыка?
- О нет. Мы храним. И ожидаем.
- Чего?
- Уходи, - после паузы ответил голос. - Или завтра вас не будет.
- Это ты меня вытащил тогда? Спасибо.
- Не благодари. Мне просто было любопытно, чем закончится этот корявый эксперимент. Он всё делал не так.
- Всё равно спасибо.
Голос не ответил. Камень стал гаснуть. Дариника очнулась и увидела бегущего к ней Дамиана.
- Ты слышала?
- Да. Ты тоже?
- Это было как молотом по наковальне. Но слов я не понял. Гул, треск.
- Значит, он говорил только со мной.
- Кто он?
- Не знаю. Тот, кто вытащил меня в прошлый раз. Он как-то связан с древними Владыками. И он велел нам убираться, иначе завтра все умрём. - Дамиан зло сощурился. - И ещё сказал, что книги здесь нет. Что детям рано такое давать.
- Каким ещё детям?
- Нам, Дамиан.
- Мы с тобой давно уже не дети.
- Нам — людям. Для них все люди — глупые дети.
- Тоже мне мудрецы. Взорвали целый остров и свалили.
- Что будем делать?
- Уходим. Рисковать агемой я не буду. Обойдёмся без этой дыгровой книги, пусть её твой подземный мудрец читает.
Дамиан велел срочно сворачивать лагерь. Больных уложили в повозку, собрали палатки и двинулись в обратный путь. С полянки неподалёку за ними удивлённо наблюдали две девочки с корзинками, полными грибов.
- Ну и ладненько! Зато улгайцам в Беринкроме больше достанется! - сказала старшая, весело тряхнула головой, и они пошли по тропинке обратно в лес.
- Медный леп и золотая физа -
Вот цена улгайского икиза! - запела одна из них.
- Нет! Ты неправильно поёшь! Надо вот так:
Три поганки, шляпка мухомора -
Вот цена улгайского дозора!
Глава 26
Каримир почти привык. Клетка по ночам не давала забыть, что он почётный, но всё-таки пленник. Дни же были заполнены всякой всячиной. Златан очень любил играть в камни и нашёл в нём достойного соперника. Придворные либо играли плохо, либо поддавались, Лирник редко выбирался из своей башни, Изольда не любила пустые игры. Каримир же сражался до последнего, хотя бы в этом не желая уступать.
Владычица Свирта кана Ликадия была необыкновенно красива, имела пышный двор и следила за веяниями заморской моды. Она соизволила принять Каримира в круг своего общения и изводила его бесконечно долгими пустыми вечерами, где все должны были смотреть на её красоту и слушать печальных музыкантов. Иногда он был даже рад сбежать от этого пиликанья в клетку. Зато днями он был относительно свободен и находил занятия по душе. Лирник обучал Милену основам искусства канои, а она пересказывала всё это Каримиру. Многое он знал, что-то вспоминал заново, но было и совершенно новое. Особенно его заинтересовало искусство защиты от вопрошания. Им с Дамианом это было ни к чему, и они забыли уроки Деда. Здесь же, где всякий канои мог легко залезть в его голову, это было вопросом выживания. Он часами уходил в себя и строил защиту: создавал двойные токи, развилки, петли, чтобы запутать вопрошающего и увести в сторону. Как зверь, уходящий от погони.
Ещё Лирник давал Милене книги, и это было важнее всего. А иногда Лирник вызывал его к себе в Зал Открытий, чтобы провести очередное изыскание. Ему всё не давало покоя превращение Милены в канои. Он не раз выворачивал сознание Каримира наизнанку, пытаясь найти разгадку. Но вопрошающий и сам открывается, хотя бы отчасти. Так Каримир узнал, что где-то там, в глубине подвалов, Лирник уже не раз пытался повторить этот обряд. Но безрезультатно.
Однажды после очередного опыта Каримир сидел, приходя в себя, а Лирник что-то записывал в огромную книгу. Каримир скользил взглядом по бесконечным полкам и заметил слабый блеск на полу под столом. Поглотитель. Каримир, разминая затёкшие мышцы, наклонился и незаметно спрятал находку. Он уже научился различать по ощущениям, пуст поглотитель или заполнен чьей-то силой. Этот был пуст и готов к использованию. Каримир спрятал его до подходящего случая.
Иногда Лирник, бывая в хорошем расположении духа, рассказывал что-нибудь про Деда, и это было так странно. В молодости они были большими друзьями и через многое прошли вместе. Каримир любил эти разговоры: они вызывали и воспоминания о детстве в замке на озере, и позволяли узнать ещё что-то о самом Лирнике. Только о причине их ссоры Лирник не говорил никогда.
Между тем, приближались сроки родин. Милена становилась всё более нервной, плохо спала, расстраивалась из-за любого пустяка, часто плакала. Каримир был рядом, успокаивал как мог и крепко обнимал. Если бы он только мог поделиться с ней своей силой... Они были рядом, но не вместе, не одним целым, как тогда на острове. Каримир попытался поговорить об этом с Лирником, но бесполезно.
- Хочешь избавиться от клетки — присягни Златану, стань одним из нас по-настоящему. Я знаю тебя как облупленного, Каримир. Ты всё ещё лугорец.
И возразить было нечего.
Роды были тяжёлые, Лирник принимал их сам. Несколько раз он вливал в Милену новые силы и чуть ли не возвращал её с того света. Каримира три дня не выпускали из клетки, а потом сообщили, что родился мальчик. Милена была очень слаба и почти всё время спала. Ребёнка Златан отдал на попечение Ликадии. Милена иногда просыпалась, оглядывалась тревожно и начинала просить и требовать, чтобы ей вернули сына.
- Изольда убьёт его. Каримир, что нам делать? Придумай что-нибудь!
Он упрашивал Златана и Лирника, но те лишь отмахивались и присылали к Милене её мать. Та уверяла, что с ребёнком всё в порядке, лучшие няньки Свирта окружают его день и ночь, и зачем вообще она наводит напраслину на свою сестру, нужно успокоиться, окрепнуть и готовиться к именинам. А то всё легло на плечи бедной Ликадии. Вот какие, например, цветы больше подходят для украшения именинного покрывала? И нужно уже шить наряды, а Милена ещё не похудела...
От её посещений становилось только хуже. Одно радовало: Изольды не было поблизости. Она часто пропадала в последнее время, лишь изредка приезжая в Канополь. Они с Каримиром ненавидели друг друга и даже не пытались это скрывать. Когда они находились в одном помещении, воздух искрил от напряжения. Будь у Каримира сила — он наверняка не сдержался бы. Изольда это знала и наслаждалась его слабостью, изводя насмешками и оскорблениями.
По случаю рождения сына Каримира из Лугории прибыли дары от Эгриса, Дамиана и яра Улгайского. Каримир намекнул Ликадии, что в Лугории принято отдариваться. Она, не желая ударить в грязь лицом, начала обдумывать, что бы такое отправить в ответ. Чтобы лугорские дикари были поражены великолепием Свирта, но при этом чтобы не слишком потратиться. Каримир предложил в числе прочего послать Эгрису звенящее дерево — им все в Канополе увлеклись в последнее время. Это дерево росло на небольшом острове недалеко от Свирта, его стебли были пустыми внутри. Свиртяне резали их на небольшие трубки, украшали лентами и цветами и подвешивали у входа в дом. От малейшего ветерка дерево издавало приятный мелодичный звон. Считали, что это приносит удачу.
Ликадия заказала причудливое сооружение в виде очертаний золотых башен Келе-Агона из этого замечательного дерева. Каримир не раз приходил смотреть на это чудо и ухитрился-таки спрятать поглотитель в одной из трубок. А потом, когда дары уже прибыли в Лугорию, он в письме к Дамиану так подробно описал своё восхищение этим творением, что Дамиан принялся тщательно изучать поделку и нашёл тайный подарок. Он сразу узнал каноль и чуть не выбросил трубку в окно. Но ведь это прислал Каримир. Дамиан осторожно положил загадочный предмет на стол и отошёл подальше. В комнату вошёл Роска с какими-то бумагами.
- Ух ты! Откуда у тебя поглотитель?
- Откуда... что?
- Я как раз на днях читал про оружие древних... как же эта книга называется...
- Роска! Тащи её сюда!
Они втроём с Дариникой изучали диковинку по книге.
- Так это не Лирник придумал? - спросила Дариника.
- Куда ему до Владык! Нашёл в развалинах несколько штук и пользуется, - ответил Дамиан.
- Или вычитал, как они делаются, - предположил Роска.
- В общем, я понял. Нужно нажать вот сюда?
- Ага, и повернуть, - согласился Звездочёт.
- Роска, какой же ты умный! Лучше бы Дед тебя превратил в канои, - шутливо сказала Дариника.
Роска в ответ неопределённо дёрнул плечом. Он с раннего детства зачитывал до дыр всё, что находил о древних Владыках. И вот, когда он случайно ударил по голове Пардуса и открылась их с капитаном тайна, мир перевернулся. Сказка оказалась совсем рядом, только руку протяни. Роска боготворил их обоих. А потом, когда каким-то невероятным чудом и Дариника стала канои, Роска вдруг осознал: это не сказка. Это знания. Знания древних, укрытые до поры от людей. Клад где-то надёжно спрятан, но золотые песчинки, ведущие к нему, разбросаны по книгам. И Роска, словно одержимый, принялся искать. Когда Пардус позвал его разбирать наследие Деда — это было как путнику в пустыне увидеть колодец. Искалеченный книжный червь обрёл цель в жизни.
Глава 27
Вестовой на взмыленной лошади влетел в Лугору и поскакал к Новому замку. Дозорный Коготь доложил об этом Эгрису. Тот прервал заседание Малого круга и спустился вниз. Вестовой, ловя ртом воздух, произнёс:
- Послание от сотника Ухони, Великий яр. Никай захватил Беринкром, - он протянул свиток.
Эгрис взломал печать и быстро прочитал послание. Кивнул вестовому и поспешил обратно к заседавшим ярам.
- Никай вылез из свиртянской норы, - он бросил свиток на стол.
Послышались возгласы возмущения, яр Хрол схватил свиток и стал читать.
- Он взял Беринкром, - ошарашенно произнёс он.
- А улгайцы? - спросил яр Каримир.
- Их тела висят на стене. А на башне знамя Никая.
- Опять война?! Мы же только что заключили мир!
- А дозор на переправе?
- Скорее всего, их тоже перебили.
- Пошлите за наследником и ярой Дариникой, - велел Эгрис.
После долгих споров и бурных обсуждений Эгрис твёрдо заявил, что сам накажет мятежного яра. Каримир не менее твёрдо ответил, что отомстить за улгайцев — дело чести. Решено было взять Когтей, небольшой отряд яра Каримира и быстро скакать на Ухонь, а там уже набрать остальное войско из ратников и конников Стоволья. Дамиана Эгрис оставил за себя в Лугоре, опасаясь нападения Златана.
- Люди пусть сражаются с людьми, а колдуны с колдунами, - сказал он.
Несмотря на всё, что он сделал для возрождения канои в Лугории, он даже это слово не любил произносить.
- Да, и ещё, – спохватившись, добавил он. - Яра Дариника едет с нами.
- Что? - воскликнул Дамиан.
- Она яра Беринкрома. Это её прямой долг.
Дамиан растерянно посмотрел на Даринику. Она была ошарашена не меньше него. Но приказ Великого яра не подлежал обсуждению.
Наутро всадники пустились в путь, велев обозным не задерживаться и как можно быстрее двигаться следом. Дамиан хотел отправить с Дариникой хотя бы часть коготков, но она возразила:
- С нами же Когти. Всё будет хорошо.
Антония пыталась держать себя в руках, но перед самым прощанием не удержалась, бросилась Эгрису на шею и разрыдалась. Он нежно обнял её и сказал:
- Детей береги.
Подросший Крис рвался поехать вместе с Дариникой, но она только взъерошила его волосы и велела к её возвращению прочитать вот эту полку книг.
- И научи уже, наконец, Флама читать, - пошутила она перед уходом.
С Ночным Лисом попрощаться не получилось, ведь она сама отправила его недавно в Роздань, где вроде бы появились канои.
В Ухонь уже стягивались войска со всего Стоволья. Улгай смог прислать лишь небольшой отряд: слухи о том, что ченударские племена объединились, оказались верными. Там что-то затевалось, и оголять пограничье было нельзя.
Несколько дней длились сборы, и вот лугорское войско двинулось по тменской дороге на Беринкром. За Драконьим Хвостом окрестности словно вымерли: пустая дорога, пустые дома. Эгрис велел усилить дозоры. Конные разъезды обшаривали окрестности, но безрезультатно. Густые тменские леса хранили молчание и угрозу. Впереди ехали конники Улгая, за ними Когти Пардуса, а следом, растянувшись на несколько поприщ, шагали копейщики и мечники. В конце колонны, под присмотром лотийцев, плёлся обоз. Дороги после недавних дождей ещё не просохли, лошади и телеги то и дело увязали в грязи.
Когда головной конный отряд во главе с Эгрисом выехал на поле перед Беринкромом, обоз совсем отстал. Яр Каримир отправил нескольких улгайцев узнать, в чём дело, и поторопить неспешных лотийцев.
Дариника увидела свежевыкопанный ров с кольями. Ворота закрыты. На стенах висят обезображенные тела. В основном улгайцы, но и беринкромцы тоже — те, что не подчинились Никаю. Дариника различила соломенные волосы. Скирда. А над ним, на башне, красовалось знамя Никая: нападающая сова с большими растопыренными когтями.
По рядам улгайцев пронёсся ропот. Когти Пардуса напряжённо молчали, оглядывая поле предстоящей битвы. И вдруг с башни протрубил рог. И в одно мгновение лес словно ожил. Со всех сторон послышались крики и звуки боевых рогов: тменцы выбегали из потайных укрытий.
Эгрис услышал шум падающих деревьев, крики, ржание и звон железа: это тменцы напали на стовольских ратников в хвосте колонны. Из кустов полетели стрелы и болты: растянутые вдоль дороги войска представляли хорошую мишень для лучников. Со стен Беринкрома тоже послышался шум, и в сторону всадников полетели камни, затем из-за кустов дружным строем вышли пикинёры и пошли ощерившейся стеной на врага. Конникам негде было развернуться: впереди ров, позади узкая дорога, окружённая лесом и заполненная людьми. Никай долго продумывал детали этого сражения.
Когти прикрыли Великого яра и стали отступать из-под града камней. Улгайцы понеслись на врага. Ратники закрывались щитами от стрел и перестраивались.
Дариника даже не успела натянуть лук в этой суматохе. Она стояла, окружённая Когтями, и смотрела на кипящую вокруг битву. Из леса выбегали всё новые и новые отряды тменцев, и неясно было, сколько же их всего. Совы, совы. Такие же, как на её груди. Парящие совы схлестнулись с грозными пардусами в смертельной схватке. Они жили в мире только на её гербе и в её мечтах.
Стрела просвистела совсем рядом, и Дариника очнулась. Лук натягивать некогда, но теперь у неё есть другое оружие. Она бросила молнию в ближайшую стаю сов.
- Неужели котёнок пожаловал? - удивлённо спросила Изольда, наблюдая со стены летящие молнии.
- Не вижу его знамя, - ответил Никай.
- У Эгриса завелись другие канои? Постой-ка... да это же твоя дочурка, яр Никай!
- Келеагоново семя...
- Хочу сама с ней поговорить. Вели открыть ворота.
- Там Когти. Подожди немного, кана Изольда, пусть их потормошат как следует.
- А твои тменцы не разбегутся от молний, как зайцы? Вон, смотри, кто-то уже побежал. Мы застали Эгриса врасплох, нельзя это упускать.
- Марфу они боятся больше...
- Не хочешь — сиди здесь. Я сама пойду со своими наёмниками.
- Полегче, каночка.
Никай велел приготовиться к бою и открыть ворота.
- Тебе твоего совёнка целиком привезти или только голову? - спросила Изольда.
- Как пожелаешь.
- Пожалуй, пока оставлю. Скоро ведь котёнок за ней прискачет, будет о чём поговорить.
Ворота открылись, из них стали выбегать и строиться свиртянские наёмники и люди маяка. За ними выехали два всадника.
Когти перестроились в ожидании нападения нового врага.
Яр Каримир увидел предателя Никая и рядом с ним ту самую колдунью, что едва не убила его старшего сына под Борангеларом, а теперь измывается над младшим. А над ней висели тела его воинов.
Ров успели вырыть только со стороны дороги, а дальше было чистое поле, тщательно вырубленное от кустов. Камнемёты притихли: то ли камни кончились, то ли ждали команды.
Кто-то из улгайцев закричал и, не дожидаясь команды, пустил лошадей вскачь. Услышав боевой клич, со всех сторон из леса начали выскакивать разгорячённые всадники с Соколиной башней на щитах. Яр Каримир отбросил раздумья, пригнулся в седле и поскакал на врага.
Камнемёты снова заработали, разя улгайцев и их лошадей на полном скаку.
Эгрис следил за этим безумным прорывом и не мог ничего сделать: ни помочь, ни остановить. Камни, стрелы, а потом ещё и молнии свиртянских наёмников косили улгайцев, летящих во весь опор. Эгрис видел, как молния прожгла грудь старого яра, и тот вылетел из седла.
Когда с улгайцами было покончено, Никай двинул отряд наёмников-канои на Когтей Пардуса. Оставшиеся в живых стовольцы разбегались по лесам, тменцы их добивали.
Дариника давно уже потеряла лошадь. Она бросала молнии всё реже, даже сила камня имела пределы. Дариника остановилась, тяжело дыша. Нужно связаться с Дамианом, но посреди боя это верная смерть.
Вдруг что-то больно обожгло руку. Стрела. Дариника закричала и упала. Всхлипывая, она стала осматривать рану. Наконечник вышел, кость, вроде, цела. Нужно обломать стрелу и вытащить. Она попробовала... и скорчилась от боли. И еле увернулась от несущейся лошади.
Когти Пардуса дорого отдавали свои жизни. Но тменцев было больше, намного больше. Когда же подошли канои с их молниями, стало совсем худо. Эгрис сражался наравне со своими воинами. Стрела торчала из его ноги, но он как будто не замечал.
Дариника легла, закрыла глаза и стала вызывать Пардуса.
- Дариника...
- Дамиан... прощай.
- Где ты?
- У Беринкрома... засада...
- Нет-нет-нет, совёнок! Не вздумай умирать! Ты мне ещё нужна, - кто-то рывком поднял её, и Дариника очнулась.
Перед ней была Изольда. Она улыбалась той самой улыбкой с портрета, от которой Дариника не раз просыпалась в холодном поту. Дариника почувствовала на своих висках обжигающий холод её пальцев.
- Ну это мы подлатаем, ты мне пока целая нужна, - она кивнула на стрелу, торчащую из руки.
И Дариника потеряла сознание.
Она очнулась от резкой обжигающей боли и застонала, схватившись за голову.
- А вот и наш совёнок проснулся! - ласково сказала Изольда где-то совсем рядом.
- А она не... - произнёс Никай.
- Не бойся, яр. Я связала её силу. Заклятие сияющих глаз, давно хотела попробовать. Дариника, открой глазки! Посмотри на меня.
Она поняла: эта жуткая боль исходит из глаз. Дариника в ужасе их открыла — и тут же зажмурилась от ослепительного света. Никай охнул, Изольда засмеялась:
- Красота, правда? Жаль, что ты не можешь себя видеть. Надо будет твоему улгайскому дружку такие же сделать. Будете стоять около моего трона и сверкать глазами, - она снова рассмеялась.
- Она успела позвать наследника? - спросил Никай.
- О да. Он уже летит на крыльях ветра.
- И скоро будет здесь...
- Ты опять боишься? Мальчишку? С его коготками? У него же больше никого нет.
- А Улгай?
- Улгай не двинется, иначе ченудары сметут Соколиную башню и хлынут в Лугорию. У них сейчас такой сильный вожак, и я помогла ему кое в чём... Лотия, как всегда, будет собираться месяц и придёт, когда всё кончится. Стовольские яры побоятся, что папа снова перейдёт Иликон, так что будут сидеть по своим норкам и охранять добро. А с коготками уж ты, яр Никай, как-нибудь справишься. А я справлюсь с мальчишкой. Дариника, хочешь вина?
- Будь ты проклята.
Изольда засмеялась. Будто звон колокольчиков разнёсся по пустынному Беринкрому.
Тменцы жарили мясо победы на тысячах погребальных костров. Многие тайком проклинали Никая и Марфу, затеявших эту резню. И с ужасом понимали, что это ещё не конец.
Глава 28
- Пешие будут недели три плестись! Мне нужны конники! - Дамиан метался, словно пардус по клетке.
- Конников мало, - ответил Виль.
- В Улгай послали?
- Да. И в Лотию.
- В Роздани недавно объявился отряд наёмников из Нормарка. Хорошие бойцы, но и просят много... - подал голос Звир Кашал.
- Зови. Всех зови. Сентий, что у тебя?
- Немного, наследник. Сотни две наберу.
- Мало. И долго.
Роска собрал всё своё мужество в кулак и произнёс:
- Дамиан. Что бы ни произошло в Беринкроме — оно уже произошло...
Он замер, глядя в полыхнувшие огнём глаза бешеного Пардуса. Роска много раз видел, как этот огонь может крушить камни и плавить металл. Несколько бесконечных мгновений продолжались гляделки со смертью... и Дамиан отвёл глаза, огонь в них потух.
- Три дня на сборы. И выступаем, - сказал Дамиан.
Он понимал, что оставляет Лугору без защиты. Если Златан надумает сейчас переправиться через Иликон — получит Стоволье и ярские земли на блюде. Да, он это понимал.
В назначенный срок все войска, какие удалось собрать, двинулись в путь.
Наёмники Нормарка производили странное впечатление: с одной стороны, очень хорошие доспехи искусной выделки, а с другой — крашеные в разные цвета волосы, косички с разноцветными тесёмками, ножны, расшитые бисером и жемчугом... Кто-то метко окрестил их боевыми селезнями.
На пути от Ухони к Драконьему Хвосту к Дамиану подскакал Коняга:
- Пардус, тут одного пастуха встретили. Говорит, знает тропу через Хвост, кони не одолеют, но пешие пройдут. В самую тменскую глушь выйдут.
- Зови старшину наёмников, - подумав, велел Дамиан. Такие разряженные красавцы, сошедшие с гор, вполне сойдут за дыгров и наведут страху среди суеверных тменцев.
Объяснив наёмникам задачу и отрядив пару телег, Дамиан сказал напоследок:
- Пошумите как следует. Встретимся у Беринкрома.
Наконец, достигли границ Тмени. Дозоры сообщали, что селения вдоль дороги пусты. Дамиан велел жечь все постройки без разбора.
К вечеру их нагнал большой отряд улгайцев во главе с Евсевером.
- А как же ченудары? - спросил Дамиан.
- В ближайшее время не сунутся. Я дал их вожаку то, что он хотел.
- Что?
- Мою сестру. Свадьбы у них длятся неделями.
Дамиан кивнул:
- Значит так, Евсевер. Обойдёшь Беринкром по дуге. Посмотри, нет ли кого на переправе, оставь там дозор и зайди со стороны маяка.
- Да, яр наследник.
Через день начались дожди.
Дариника обычно сидела в самом тёмном углу, завязав глаза тряпкой — так было почти не больно. Иногда её притаскивали в большой зал и сажали за стол. Изольда потешалась, как она то и дело что-то роняла и разливала. Дариника поняла из их с Никаем разговоров, что снаружи зарядили дожди, Дамиан встал лагерем в двух днях пути и переправа сейчас невозможна из-за разлившегося Иликона.
- Дариника, совёнок мой, мне скучно. Повесели меня, расскажи: зачем ты предала своего отца? Может быть, он поймёт и простит тебя? - спросила как-то Изольда.
- Пусть лучше молчит, келеагоново отродье, - отрезал Никай. - Не только отца, а всех предков своих предала. Они из гробниц тебя проклинают и плюют.
- Зачем ты украл наследника и привёз сюда? - не выдержала Ника. - Ты же знал, что Эгрис придёт за ним и не пощадит никого! Сколько тменцев погибло бы? - ответила Дариника.
- Ах, Дариника. Ну будь честной хотя бы сейчас. Не думала ты о бедных тменцах. А думала… дай угадаю… только об одном красивом мальчике, - улыбнулась Изольда.
- Даже если так. Сколько ни копайся в моей голове, а тебе, Изольда, такое недоступно: думать о ком-то больше, чем о себе.
- Какие слова. Ты, случайно, песни не сочиняешь? Спой нам, растопи лёд наших сердец.
- Там не лёд. Там камень.
- Яр Никай! Ты уверен, что она твоя дочь? Может, твоя яра влюбилась в заезжего скомороха?
- Это порченая кровь Сайвы-Морехода. Иногда в роду появляются такие вот... с ветром в голове. Илиник был настоящим потомком Берина, он бы отвоевал Тмень, - судя по всему, Никай выпил немало настойки, и его потянуло на разговоры.
- Илиник, Илиник... всегда был только он! - не выдержала Дариника. - Посмотрите, как Илиник кушает! А как он держится в седле! А как он машет деревянным мечом! А мне ты хоть одно доброе слово сказал за всю жизнь? Чем я тогда-то перед тобой провинилась?! Тем, что девчонкой родилась? Или что на тебя не похожа?
- Да ты всегда на меня волчонком смотрела. Как будто только и ждала, как бы побыстрее вырасти и укусить.
- А ты этого волчонка хоть раз по голове погладил? И мать, глядя на тебя, тоже боялась лишний раз мне улыбнуться. Ты проклинал меня за то, что умер Илиник, а не я. И постарался побыстрее от меня избавиться. Ты к лошадям и собакам был добрее, чем ко мне.
- Потому что я знал, что ты меня предашь!
- Какой интересный поворот, - вмешалась Изольда.
- Я ходил к Маргаларе...
- К кому?
- Это колдунья с Сухого болота. Марфа меня к ней проводила. Всё, что она наколдует, сбывается.
- И что же сказала эта ваша колдунья?
- Что этот ребёнок телом мой, но душа его продана.
- Кем продана? Кому? Что ты несёшь, Никай? - удивилась Изольда.
- Права была ведьма, во всём права. Духи проклятых мертвецов забрали твою душу. Их чёрная сила тебе дадена, но не для добрых дел. Начала с того, что отца предала, всю Тмень предала. Что дальше-то будет?
- Я не предавала никого! - закричала Дариника. - Я клятву давала не тебе, а Пардусу! Да! Агема для меня настоящая семья и настоящий дом! А здесь — что я видела? Родной отец меня всю жизнь ненавидел из-за слов какой-то болотной ведьмы...
- А ещё она сказала, что мои внуки отомстят за меня, - расхохотался он.
Послышался звон — кажется, Никай швырнул что-то тяжёлое. Дариника вжалась в кресло.
- Ты ещё не стар, - утешила его Изольда, - отвоюешь Тмень и заведёшь новую семью. Будут у тебя и дети, и внуки.
- Сначала нужно победить, кана. Улгай прислал большое войско и занял переправу.
- Опять эти улгайцы. Кстати, Дариника: ты знаешь, что твой дружок Каримир в клетке? Папе надоели его капризы. Сбежать хотел, зарезал там кого-то.
- Жаль, что не Златана.
- Вот уж сестрица моя начудила. Столько красивых канов вокруг — и богатых, и знатных. На неё сын дядюшки Логвина засматривался — высокий, златокудрый. Я бы сама влюбилась, если бы он канои был. А Милена выбрала замухрышку улгайского, он даже ростом не выше её. Вас, чумурудных, тянет друг к другу что ли? Теперь она бегает, кричит, тоже в клетку просится. Приеду — исполню её желание.
Дариника хотела ответить что-нибудь обидное, но не успела. Послышались тяжёлые медленные шаги и стук палки о камень.
- Яра Марфа! С добрыми вестями? - спросила Изольда.
- С разными, каночка. Долгих лет, яр Никай. А это что у вас за животинка?
- Как, яра Марфа, ты не узнаёшь свою хозяйку? Это же тменская яра Дариника! - сладко промурлыкала Изольда.
Судя по звукам, Дариника поняла, что Марфа направляется в её сторону. Шаги замерли совсем близко, и мозолистый палец упёрся в её лоб.
- Да не ступит нога твоя в Храм Совы. Да не вознесётся душа твоя в Вольные чертоги. Да не упокоится тело твоё в тменской земле, - нараспев произнесла Марфа.
Дариника с детства знала, что это проклятие жрецов Колдуньи-Совы. Не было ничего страшнее для тменца, чем услышать эти слова.
- Дыгр ангвара эс кари, - стараясь не выдавать своё отчаяние, ответила она.
- У тебя даже проклятия ченударские, - усмехнулась старая яра. - А я-то мнила, что ты после меня жрицей Совы станешь. А ты веру предков наших на постель наследника променяла...
- Да идите вы все! - Дариника вскочила, сорвала с головы повязку и открыла глаза.
Марфа отступила на шаг и охнула изумлённо. Злость и отчаяние захлестнули Даринику с головой, заглушив даже боль.
- Засунь свои проклятия в свою старую задницу, Марфа. Силу мне дал Синеокий Владыка, избранник Колдуньи-Совы. А что есть у тебя? Твои жалкие обряды? Кто является на твой зов? Тараканы и пауки?
Что-то прошуршало совсем рядом, и её разгорячённые щёки обдало свежим ветром. Краешком сознания Дариника услышала, как Марфа вскрикнула и уронила посох, а Никай выругался. Но это было таким незначительным по сравнению с чем-то, что внезапно заполнило собой и её сознание, и пространство вокруг.
Дариника вдруг поняла, что была услышана. Какая-то неведомая сила явилась в этот зал, чтобы засвидетельствовать её слова. И она сказала:
- Я — жрица Колдуньи-Совы. А вы все прокляты и обречены.
В звенящей тишине она услышала свист рассекаемого воздуха и уханье... и наваждение исчезло. Кто-то судорожно выдохнул.
- Наденьте мешок ей на голову. И уведите, - приказала Изольда.
Дариника улыбнулась. Нет, ей не показалось. И она не сошла с ума. Здесь действительно только что произошло что-то удивительное. Потому что она услышала в голосе огнекровной владычицы нотки страха.
Дожди всё шли и шли, люди стали болеть. Их перевезли в одно из покинутых селений неподалёку, в тепло и сухость. Оставшиеся принялись заготавливать брёвна для камнемётов. Подтянулся обоз с отрядом стовольцев. Евсевер прислал вестового с сообщением, что Иликон вышел из берегов, Свирт на время непогоды отрезан. Дозорные видели проплывавшие мимо по течению сколоченные доски и лодки — скорее всего, части наплавного моста.
Тменцы, напуганные вторжением и лишённые крова, убегали как можно дальше, в сторону Хвоста или маяка. В Беринкроме дела обстояли не лучше. Тела лугорцев, которые долго не убирали, а потом кое-как стащили в рвы и присыпали землёй, стали источать жуткую вонь, ветер нёс её в сторону замка.
Однажды в покои яра Никая вошёл стражник и стал переминаться, не зная, с чего начать.
- Язык проглотил? - сердито спросил яр.
- Там, яр... Это... Самосват заболел...
- Так лекаря зови. Ты чего сюда-то пришёл?
- Посмотрел бы ты, яр. Нехорошо он заболел...
Никай тяжело встал и направился к выходу.
Настороженное молчание встретило его в башне, где жили стражники. При появлении яра все хмуро встали и расступились, давая ему дорогу. Самосват метался в жару, дёргался и вскрикивал. Яр заметил на его шее багрово-чёрные пятна, пока ещё небольшие. Но все знали, что скоро они пойдут по всему телу, превратятся в жуткие пузыри, которые начнут лопаться, а потом Самосват умрёт. В Беринкром вернулась тменская хворь.
Яр велел отнести больного в самый дальний пустой амбар и не подходить к нему. Но это не помогло.
Люди один за одним стали слабеть, метаться в жару и покрываться язвами. Беринкромцы начали в ужасе разбегаться. Никай жестоко наказывал пойманных беглецов. Он велел непрерывно жечь костры из еловых веток, бросая в них целебные травы.
А наутро он не вышел из своих покоев. Посланный стражник вернулся, трясясь от страха, и сообщил,что яр заболел. Пока Никай валялся в бреду, оставшиеся люди маяка и беринкромцы открыли ворота и сбежали. Наутро Изольда обнаружила только шестерых своих наёмников. В порыве бешенства она метнула несколько молний, и одна из них угодила в амбар с сеном. Изольда посмотрела на разгоравшееся пламя, успокоилась и велела собираться. Через час небольшой отряд с пленницей выехал в распахнутые ворота и скрылся из вида в пелене дождя.
- Дым над Беринкромом! - донесли дозорные.
Дамиан, взяв коготков, отправился к замку. Дождь прекратился, сильный ветер гнал тучи и раскачивал деревья. Выехав на край поля, всадники стали внимательно осматриваться. Поле перед замком превратилось в непроходимое месиво с огромными лужами, рвы залиты водой. Ворота распахнуты настежь, над замком клубится чёрный дым, ветер рвёт его в клочья. На стене, на кольях, торчат головы убитых врагов. И жуткая тишина, только свист ветра и шум деревьев вокруг.
- Засада? - неуверенно спросил Ястин.
- Проверим, - ответил Виль.
Они осторожно двинулись вперёд, прикрывая Пардуса. Стали различимы черты мёртвых лиц на копьях. Отряд остановился, вглядываясь. Эгрис. Яр Каримир. Первый Коготь. Ещё несколько знатных лугорцев. Наконец, Дамиан прервал молчание:
- Вперёд.
Амбар с сеном уже прогорел, соседние постройки тлели и дымили, но были слишком сырыми, чтобы загореться. У стены валялись тела беринкромцев. Полоз разглядел чёрные язвы на лицах и руках.
- Тменская хворь, - сказал он и тревожно посмотрел на Дамиана.
- Близко не подходить, не трогать, - велел он. - Замотайте лица тряпками.
Они вошли в большой зал Беринкрома. Здесь совсем недавно были люди. Угли ещё тлели в камине, на столах — остатки трапезы. Коготки стали осматривать замок.
Тело Никая нашли в его покоях. Он умер в одиночестве и страшных мучениях. Дамиан долго смотрел на труп врага, потом закрыл дверь и пошёл дальше.
Что-то отвлекло его от тяжёлых мыслей. Что-то неуловимое, но назойливое. Он замер, вслушиваясь в свои ощущения. Сделал шаг назад. Перед ним была ещё одна комната, пышно обставленная и обитаемая ещё совсем недавно. Он сделал два шага и встал у входа, осматриваясь. Вещи разбросаны - явно собирались впопыхах. Дамиан наклонился и поднял перчатку. Женскую, тонкой выделки, с вышивкой золотой нитью. Он поднёс перчатку к лицу и глубоко вдохнул. Густой сладкий аромат вызвал воспоминания о другом доме. Бревенчатые стены, сухие травы под потолком...
Дамиан изумлённо уставился на перчатку. Свиртянские узоры. Тот самый аромат. Изольда?! Здесь?! Он ещё раз вслушался в себя. И, помимо аромата, ощутил след силы огня. Здесь был канои. Здесь была Изольда. И, кажется, он знал, куда она направилась.
Дамиан созвал коготков в большом зале.
- Ястин, бери двоих и езжай в лагерь. Пусть готовят погребальные костры. У нас же есть чистые отцы? Пусть займутся телами, остальных в замок не пускать.
- А вы?
- А мы яру Марфу навестим.
По свежим следам коготки поняли, что едут в верном направлении. И что беглецов явно меньше. Азарт погони, жажда мести, желание выветрить из головы тягостные картины мёртвого замка заставляли торопиться и подстёгивать лошадей.
А вот и знакомый частокол. Ворота закрыты, но это не ворота Беринкрома. Коняга подъехал вплотную, встал в седле и ловко перемахнул на ту сторону. Послышалась возня, и одна из воротин приоткрылась. Коготки ринулись внутрь. Несколько тменцев, пытавшихся остановить Конягу, побросали оружие и побежали. На крыльце показалась грозная яра Марфа. На её голове сверкал теменник с серебряными крыльями по бокам — головной убор жрицы Колдуньи-Совы. Дамиан спешился, коготки рассредоточились.
- Гости дорогие пожаловали, - усмехнулась старая яра.
- Думаешь, она тебя защитит? - спросил Дамиан.
- Думаю, ярич, Тмень будет вольной. Под сенью премудрой Колдуньи-Совы. Не сегодня, так завтра.
- Не сегодня, - согласился Пардус и бросил молнию под стреху, где дерево было суше всего, а вторую — в дверной проём.
Послышались крики, из окон полетели стрелы. Изнутри повалил дым. Люди стали выскакивать из окон и дверей, завязался бой.
- Она там! - крикнул кто-то из коготков и махнул рукой в сторону построек на заднем дворе.
Дамиан бросился туда и догнал Изольду около загона. Та резко развернулась — и Дамиан увидел, кого она держит в заложниках.
- А вот и наш котёнок, - прошипела Изольда.
- Дамиан, - сдавленно просипела Дариника, не открывая глаз.
Краем глаза он заметил, как Полоз скользнул за бочку с водой и натянул лук. Дамиан показал Изольде пустые ладони и улыбнулся.
- Изольда, тебе Дариника рассказывала про Флама? Ну это собака такая, розовая, у неё ещё рог... белый такой. Нет?
- Не строй из себя полоумного. Не выйдет.
- Да нет, его тут нет. Не бойся, он в Лугоре остался. Здесь только Полоз, а он жутко боится пауков. Стоит только сказать: «Паук!»...
Дариника схватила руку Изольды обеими своими и резко дёрнула вверх, подальше от своей головы. Полоз отпустил тетиву, и стрела вошла в незащищённую плоть между позолоченным наплечником и нагрудником. Изольда вскрикнула и метнула россыпь молний. Дариника вывернулась из-под её руки, упала и откатилась подальше. Дамиан не позволил Изольде отвлечься, нанося удар за ударом. Полоз перекатился, уворачиваясь от молний и щепок разлетевшейся бочки. Больше никто не вмешивался в поединок канои. Блеющие овцы разбежались по двору, спасаясь от потоков молний. Дом пылал.
Изольда не обращала внимания на стрелу и сражалась с упоением. Силы Дамиана были уже на исходе. И тут он заметил, что Изольда стоит рядом с остатками той самой бочки, из которой во все стороны торчат острые щепы и куски обруча. Дамиан стал осторожно подводить её к этому месту. Шаг, другой... и юбка зацепилась за что-то. Изольда отвлеклась на миг. И в этот миг Дамиан выхватил поглотитель и нажал, как учил Роска. Изольда дёрнулась всем телом, будто её толкнули сзади. Дамиан подскочил и с размаха ударил её латной рукавицей по голове. Изольда упала. С разных сторон подбежали коготки.
- Вяжите как следует, - сказал Дамиан и бросился к Даринике.
Она скорчилась у стены, закрыв голову руками.
- Дариника, - позвал он осторожно, тронув её за плечо.
Она шевельнулась и медленно села, закрывая лицо руками.
- Что? Покажи, - попросил он, отводя её руки от лица.
Тогда она наощупь коснулась рукой его лица, отвернула голову и на миг открыла глаза. И тут же снова зажмурилась и скорчилась от боли. Но Дамиан успел увидеть на месте глаз две застывших молнии, два озера расплавленного серебра. Он прижал Даринику, укрыв от света. Она стала понемногу успокаиваться.
- Что это? - спросил он.
- Заклятье сияющих глаз.
- Его можно снять?
- Не знаю. Она знает.
- Ехать сможешь?
- В темноте легче. Есть плащ с капюшоном? И плотную ткань — глаза завязать.
Дамиан велел коготкам найти самый толстый плащ, те бросились обыскивать всё вокруг. Коняга увидел неподалёку дорожный сундук, раскрыл его и стал вытряхивать содержимое.
- Эй, Пардус! - позвал он.
Дамиан обернулся и увидел в его руках до скрежета зубовного знакомую вещь: наручники из каноля. А на земле валялся ещё один поглотитель. И красный камень Дариники. Изольда двигалась в направлении этого сундука, но не успела. Дамиан коротко и зло расхохотался:
- Это ты мне подарок везла, огнекровная кана? Наденьте на неё.
Он укутал Даринику в плащ, взял на руки и пошёл, держась подальше от пылающего дома, к воротам и привязанным поодаль лошадям. Яра Марфа так и лежала на пороге своего дома, вокруг валялись другие. Виль приказал забросить тела беринкромцев в горящий дом — пусть он и послужит погребальным костром своим хозяевам. Погибших и раненых коготков уложили на повозки, и отряд двинулся в обратный путь.
Глава 29
Погребальные костры вокруг Беринкрома горели несколько суток. Сам замок очистили от тел, обкурили, сожгли всё, что можно, а потом закрыли двери и заколотили ворота. Дамиан хотел снести его к дыгровой праматери до основания, но люди были измотаны, многие больны, так что решили с этим подождать. Изольду он оставил в погребе небольшого охотничьего домика неподалёку от лагеря под надёжной охраной. Ни к чему было посторонним знать, какую важную птицу они поймали.
Тризну решили устроить в Лугоре — припасов было в обрез, а вокруг на много дней пути — враждебная Тмень. Евсевер засобирался обратно в Улгай — мало ли что там придёт в голову новоявленному родственнику, ченударскому вожаку. Дамиан отправил на переправу большой отряд стовольских ратников, обещав прислать смену при первой возможности.
От костра к костру ходили байки о похождениях нормаркских наёмников, обрастая всё новыми подробностями. Кто-то уже сложил и распевал песню о Рыжекосом Синеусе, от одного вида которого тменцы прятались в дуплах деревьев, где совы кусали их за всякие места и гнали обратно сражаться.
Улгайцы ускакали первыми, остальные не торопясь готовились к возвращению. Дамиана видели редко: он постоянно куда-то пропадал в окружении верных коготков.
Изольда вздрогнула и открыла глаза. Ненавистный мальчишка смотрел на неё в упор. В руках у него был её камень - прозрачный, как вода горного ручья.
Её руки были словно мёртвые, нестерпимый холод шёл от наручников.
- Думаешь, папа убьёт тебя быстро? - спросила она. - О нет. Он не будет торопиться. Он придумает что-нибудь особенное, но сначала попробует на твоём дружке. Ты ведь знаешь, что Каримир в клетке? Я успела связаться с папой...
- А ты знаешь, что я умею вопрошать камни? - перебил её Дамиан. - Никто не знает, что ты здесь, Изольда. И никто никогда не узнает.
- Тменцы знают... - её голос дрогнул.
- Нет. Мы убили всех. И твоих наёмников тоже.
- Бжедар. Он знает, где я. Мы недавно общались!
- Твой дядя? Он на том конце Свирта. А я здесь.
- Он придёт!
- Через месяц? Пусть. Пусть приходит и ищет тебя по этим болотам. Хоть всю жизнь. Всё равно не найдёт.
- Не смей мне угрожать! Только я знаю, как исцелить твою девчонку.
- Поэтому ты ещё жива. Только поэтому. Я не боюсь ни твоего отца, ни твоего дяди, ни всей твоей свиртянской родни вместе взятой.
Он сжал её голову, будто пытаясь раздавить, и они провалились друг в друга. Коготки с волнением наблюдали за их молчаливой потусторонней борьбой.
Пардус разжал руки, открыл глаза и отскочил. Изольда рассмеялась.
- Куда же ты убежал, мой котёнок? - промурлыкала она.
- Растопите печь. Как следует, - скомандовал он коготкам, не отводя от неё взгляд.
- Ты замёрз, мой котик? Хочешь, я тебя согрею? Я дам тебе то, что твоя девочка-мальчик никогда тебе не даст. Ведь ты ни разу не был с настоящей женщиной...
Даже несмотря на оковы, она засветилась мягким розоватым светом, и у некоторых из коготков прервалось дыхание, и сердце участилось, и по телу пошли волны почти нестерпимого жара…
Дамиан всадил кинжал ей в плечо. Она вскрикнула, сияние пропало.
- Хочешь поиграть, Владычица? - спросил он.- Ну давай поиграем. А игра будет называться «где больнее?». Я раскалю этот кинжал на огне и буду прикладывать. Сюда, сюда, потом вот сюда. А ты будешь говорить, где больнее. Потом я всё исцелю, а завтра начнём сначала. Времени у нас много, Изольда. Больше никто не сможет меня поторопить. Только отец мог. Но ты убила моего отца.
Его глаза пылали багрово-чёрным пламенем. И Изольда испугалась. Как тогда, в детстве, когда на неё напала огромная собака с такими же бешеными глазами и пеной изо рта. С тех пор она ненавидела собак.
Даринику поили сонным зельем, оно ослабляло боль. Кто-то из коготков постоянно был с ней, охраняя и пытаясь отвлечь от боли и невесёлых дум.
Однажды в её палатку вошёл мрачный Коняга и сказал:
- Пойдём, Пардус ждёт.
Они куда-то долго ехали, ёжась от холода. Значит, сейчас ночь, подумала Дариника. Да и солнце не жгло глаза. Потом Коняга понёс её на руках, они поднялись по скрипучему крыльцу и оказались внутри дома. А потом её бережно опустили, но не на пол, а ниже, намного ниже. В подвал. Она тревожно вздрогнула, но её приняли руки Дамиана. Его запах, его голос. Дариника успокоилась.
- Итак, Изольда. Просто напоминаю: у нас два поглотителя. И много мечей и луков.
- Я поняла... сними их уже... - её голос был чуть слышным, полным боли и отчаяния.
- Хорошо. Соблюдай уговор, - сказал Дамиан, и Дариника услышала скрежет металла.
- Мне нужно собраться с силами, - прошелестел голос Изольды.
- Тебя поторопить? - холодно спросил Дамиан.
- Нет! Нет... Сейчас... Пусть она подойдёт.
Дамиан взял Даринику за руку и повёл в направлении Изольды. Тело била крупная дрожь, и Дариника молча ругала себя за это последними словами. Не смей её бояться! Не смей.
Но когда её висков коснулись ледяные пальцы — она не выдержала и всхлипнула, изо всех сил сдерживая крик. На миг стало нестерпимо больно, а потом боль сменила пустота. Ноги подкосились, Дамиан поймал её и не дал упасть.
- Дариника, посмотри на меня, - приказал он.
Она поймала себя на том, что опять боится. Да что же это такое?! Она так разозлилась, что без раздумий распахнула глаза. И увидела прямо перед собой лицо Дамиана. Она заморгала, стряхивая предательские слёзы. Глаза болели, но это были её глаза. Коготки вокруг радостно зашептались.
- Я выполнила свою часть. Выполни и ты, - сказала Изольда.
Дариника хотела обернуться, чтобы посмотреть на неё, но Дамиан не позволил. Быстро поцеловав в висок, он легко поднял её, а сверху, из отверстия в полу, уже тянулись крепкие руки Коняги. Повинуясь жесту Дамиана, они отправились в обратный путь. На вопросы Дариники Коняга только молча пожимал плечами.
Дамиан и остальные вернулись через день. И тут же прозвучал приказ сворачивать лагерь. Лугорцы возвращались домой.
Глава 30
Каримир резко вдохнул ледяной воздух, закашлялся, сел и только потом открыл глаза. Опять этот дыгров старик с его ящиками и кольцами. Лирник опустил руку с большим канолевым перстнем и стал молча ждать, пока Каримир придёт в себя.
Когда огонь растёкся по всем токам и согрел тело, Каримир огляделся. Вокруг было темно, холодно и пахло чем-то неприятным. Лишь благодаря светляку магестри можно было различить ящик, в котором сидел Каримир, и самого магестри.
- Помоги мне, - скомандовал Лирник и кивнул куда-то вниз. Светляк, повинуясь этому движению, опустился, и Каримир увидел на каменном полу неподвижное тело.
- Кто это?
- Неважно. Кто-то похожий на тебя. Раздевайся.
Каримир всё ещё ничего не понимал. Он с трудом вылез из ящика и, сотворив своего светляка, отправил его по широкой дуге. И только тут до него дошло. Усыпальница. В стенах были ниши, закрытые барельефами. Свиртянские повелители и их великие деяния. Светляк выхватил из тьмы середину усыпальницы, и Каримир увидел каменное ложе, богато украшенное резьбой. На нём покоилось тело в чёрно-золотых одеждах. Каримир подошёл поближе... и замер. Долго смотрел, не веря своим глазам. Лирник медленно подошёл и встал рядом.
- Лицо сильно повредилось. Я сделал, что мог... Улетела наша пташка.
- Милена... - прошептал Каримир непослушными губами. - Почему?
- Когда тебя в клетку посадили — начала метаться. То к тебе, то к сыну. А её не пускали. Не углядел я. Думал, утром поговорю, успокою...
Каримир вспомнил. Как он стоял, поражённый известием о смерти отца и Великого яра, а все вокруг смотрели и ждали. Как они были рады победе Никая и предвкушали скорое нападение на беззащитную Лугору. Как Златан сказал:
- Игры кончились, Каримир. Ты должен сделать выбор.
Как Милена бросилась ему на шею и что-то горячо шептала. Но он не слышал её слов из-за волны бессильной ярости, захлестнувшей его с головой. Он сначала мягко, а потом почти грубо оторвал её от себя, подскочил к одному из самых мерзких канов, стоявшему ближе других, выхватил его кинжал и воткнул под рёбра.
- Вот мой выбор, - сказал он Златану.
- В клетку, - ответил Златан, он не был ни удивлён, ни огорчён.
Милена схватилась за голову и закричала. Всё ещё сжимая окровавленный кинжал, он прыгнул в сторону Златана... и провалился в бездну.
А через несколько дней его безо всяких объяснений вытащили из клетки и запихнули в ящик. Значит, именно в тот день Милена шагнула из окна. А Златан решил обвинить в её смерти Каримира и заживо похоронить его здесь же, рядом с ней. Одно оставалось неясным, и он повернулся к Лирнику:
- Почему ты вытащил меня?
- Это было её последнее желание. Но если мы не поторопимся — останемся здесь оба. Раздевайся.
Он протянул свёрток с одеждой, и Каримир быстро переоделся. Потом они кое-как натянули его старые вещи на труп неизвестного бедолаги и положили его в ящик. Если не приглядываться...
- Надеюсь, ему не придёт в голову тебя оживлять, когда он войдёт сюда через неделю.
- Зачем?
- Обряд положения. Он, как Владыка и отец, войдёт сюда один и прочитает молитву последнего прощания. А потом пташку положат вон в ту нишу.
Каримир кивнул и закрыл крышку. Потом подошёл к телу Милены. Молча простившись, он обернулся к Лирнику. Тот кивнул, и они пошли к выходу.
Лирник провёл его потайными коридорами к своей башне, а оттуда уже знакомым путём Каримир попал на берег Иликона. Пристань была разрушена, но у торчащего столба он увидел заботливо привязанную одинокую лодку. Вокруг никого не было — новую пристань Лирник велел строить поодаль, а здесь всё занесло илом и обломками.
Каримир добрался до острова. Он и так был небольшим, а теперь стал совсем крошечным. Но сила огня всё ещё была в нём. Каримир привязал лодку и подошёл к тому самому месту. Опустился на колени и положил руку на землю. И замер.
Что-то сдвинулось, что-то замерцало на самом краю сознания. Он осторожно поднял глаза и увидел. Туманная завеса отодвинулась, словно полог огромного шатра, и там, за завесой, он увидел другую реку. Чистую, сверкающую от бесчисленных золотых бликов. Каримир поднял глаза ещё выше и ахнул. Перед ним сиял Келе-Агон — золотые чертоги Владык во всём их великолепии. Летающий корабль медленно садился на одну из башен. Из него вышел Владыка в развевающемся одеянии со сверкающим канолевым диском на груди, обернулся и кивнул Каримиру, как старому знакомому.
- Скоро, мальчик. Уже скоро, - сказал он.
Налетел ветер, и всё исчезло.
Каримир и сам не знал, сколько так просидел. Очнулся, когда большая птица пролетела совсем рядом и села на воду. Каримир огляделся, потом прислушался к себе. Волшебная сила этого места наполнила его и требовала выхода, действия, требовала вытолкнуть наружу скопившуюся боль. Каримир посмотрел в сторону Лугории, но увидел только бесконечные воды Иликона. Он долго всматривался в текущую воду. Что ей до этого мгновения?
Из-за зарослей тростника выплыла птица. Чёрный лебедь. Птица медленно плыла прямо к нему, потом крикнула и забила крыльями.
Каримир кивнул, поднялся, отвязал лодку и оттолкнулся веслом от берега.
Лирник сидел над книгой, но мысли его были далеко. Снаружи печально гудел колокол.
Потайная дверь распахнулась. Лирник едва заметно улыбнулся.
- Ты знал, что я вернусь, дыгров старик.
Магестри встал навстречу вошедшему Каримиру.
- Надеялся.
- Говори, что делать.
- Пока отдыхать и набираться сил. Сейчас я познакомлю тебя с твоим новым камнем.
Каримир увидел в его руках чёрный кристалл... и усмехнулся:
- С лебедем ты переборщил.
- Что? С каким ещё лебедем? Не отвлекайся.
Лирник кивнул на знакомое кресло, Каримир послушно сел. Чужой камень обжёг холодом, но магестри обхватил его голову руками и стал сращивать их токи силы. Очнувшись, Каримир прислушался. Этот камень был другим, совсем не таким, как прежний. Но и сам Каримир давно уже изменился. Он снова вспомнил одинокого чёрного лебедя.
- Научи меня, как сонастроить камни, - сказал он магестри.
В оставшиеся дни он тренировался, осваивая силы и возможности нового камня. Тяжёлый и плотный, тот казался почти чёрным, но иногда вдруг вспыхивал на солнце золотыми и серебряными росчерками вкраплений. Лирник не назвал его имя, и это было неправильно. У камня должно быть имя. Каримир долго вглядывался в загадочные знаки, мерцающие в тёмной глубине, и имя вдруг пришло само. Зарок.
В ночь перед обрядом положения они пробрались в усыпальницу, вытащили забальзамированного двойника и засунули его в одну из дальних ниш. Магестри покрутил свой перстень над ящиком, затем достал кусачки и перерезал несколько канолевых проводков.
- Теперь это просто дерево, - сказал он.
Они помолчали, ещё раз обдумывая всё, что предстоит сделать.
- А тебе-то это зачем? - спросил Каримир.
- У меня есть причины. Поверь.
Они кивнули друг другу, и Каримир залез в ящик. Лирник закрыл крышку, но так, чтобы оставалась небольшая щель.
Время тянулось медленно, и Каримир начал вспоминать. Как мама делала светлячка, и они перебрасывали его друг другу. Как отец впервые посадил на коня. Как братья учили стрелять из лука. Как они с Дамианом залезали на крышу и смотрели на падающие звёзды. Вспоминал агему и своих коготков. Ворота Беринкрома, живого Пардуса, Даринику... Волшебный остров и Милену... Сверкающий Келе-Агон...
Он уже задремал, когда услышал звуки. Сон мгновенно улетучился. Судя по звукам, это вошли слуги и зажгли свечи по углам каменного ложа. Снова всё затихло. Наконец, вошёл Златан. Каримир узнал его по звуку шагов и шуршанию дорогих одежд. Златан начал читать что-то на языке Владык. Что-то про звёзды, вечность и сияние. Потом повисла тишина.
- Я думал, сила огня сделает тебя мудрее. Напрасный дар. Будем надеяться, что внук пошёл в меня, а не в тебя и не в этого улгайского осла.
Каримир понял, что Златан направляется к нему. Сейчас. Он отбросил крышку и швырнул огненный шар в ненавистное лицо. Златан не успел даже удивиться. Шар прожёг его глаз и проник внутрь, послышался хлопок, череп треснул. Тело с грохотом рухнуло на каменный пол.
Каримир выскочил из ящика и подошёл к тому, что минуту назад было всемогущим Владыкой. Убедившись, что тот не воскреснет, Каримир наклонился и вытащил из ножен его меч. За дверью послышался шум. Вот-вот сюда ворвутся. Каримир вспомнил последние уроки Лирника и сотворил сразу несколько огненных шаров, расположив их веером вокруг себя. Дверь открылась, и он метнул в проём сразу несколько молний. И ринулся вперёд.
Переступив через упавших, он огляделся, готовясь к бою. Всё те же ненавистные лица свиртянских канов. Он медленно обводил их взглядом, и они в ужасе отшатывались. Происходящее было настолько невероятным, что все словно оцепенели. Тот, над кем потешались, кого не принимали в расчёт, кого привыкли видеть слабым и молчаливым, вдруг явился с того света во всей силе истинного канои. Каримир пошёл вперёд, и все расступались перед ним.
Он вышел во двор, увидел осёдланного коня и направился к нему. Мальчик растерянно отдал ему поводья. Каримир вскочил в седло и пустил коня во весь опор.
Миновав ворота замка, он оглянулся. Погони не было. Удивившись, что ещё жив, Каримир спрятал молнии и поскакал прочь из Канополя.
Запутавшись в кривых улочках огромного города, он выехал к незнакомым воротам. Ничего, главное сейчас — покинуть этот опостылевший муравейник, ускакать как можно дальше. Рано или поздно они опомнятся и пустятся в погоню.
Вокруг расстилались поля. Каримир остановился и попытался понять, в какой стороне находится Иликон. Посмотрел на солнце, на тени. Кажется, он заехал далеко вглубь Свирта, нужно возвращаться по большой дуге. Камень, всё ещё полный силы, пульсировал на груди. И он решил попытаться. Закрыл глаза и стал звать Дамиана. Но его услышала Дариника. Может быть, помог камень Деда, когда-то настроенный на Лирника. Или она просто была погружена в себя в этот момент.
- Где ты?
- В Свирте. Пытаюсь выбраться.
- В Канополе?
- Нет. Пока не знаю. Иду к Иликону.
- Мы идём навстречу. Только не пропадай, капитан.
- Как выйду к реке — скажу.
- Да.
Дариника радостно открыла глаза — и тут же зажмурилась. Она до сих пор с трудом переносила яркий свет, а солнечные лучи вызывали резкую головную боль. Поэтому она стала всё время носить капюшон, надвигая его на глаза.
Дариника поскакала искать Дамиана, а через час агема уже ехала по восточной дороге. Переправляться решили там, где раньше было Усть-Хонье. Сначала свиртяне, а потом разбушевавшийся Иликон разрушили посёлок, и люди не спешили сюда возвращаться.
Недалеко от берега нашли сухую полянку и разбили лагерь. И начали обсуждать план спасения капитана. Все как один рвались на тот берег, но для начала нужно было найти лодку. Дамиан отправил два отряда вверх и вниз по течению. Полузатонувшую лодку нашли в тростниках неподалёку, дружно вытащили и осмотрели.
- Подсушить, засмолить — и как новая будет, - уверенно сказал Роска. Дамиан кивнул: он сам занимался этим когда-то в замке на озере.
Одни пошли обыскивать развалины в поисках смолы и вёсел, другие развели костёр и подтащили к нему лодку. До вечера нужно управиться, с наступлением темноты спасательный отряд двинется в путь.
Дамиан подавил желание самому возглавить отряд и обвёл взглядом всех вокруг. Коготки с нетерпением ждали.
- Пойдут самые крепкие, - сказал он. - Лодка выдержит не больше пятерых — значит, четверо и Каримир.
- Пардус! - нетерпеливо выкрикнул Коняга.
- Да, - согласился Дамиан. - Виль. Нет, Полоз, ты ещё хромаешь. Рыжий. И...
- Я! - сказала Дариника.
- Нет.
- Но...
- Нет.
- Да! У меня камень, я слышу его. Я пойму, куда идти. Не глупи, Дамиан.
- Тогда пойду я! - крикнул он.
- Вот это точно нет, Пардус. Я как капитан агемы не пущу тебя, - твёрдо сказал Виль.
- Четвёртым пойдёт Элгин, он самый быстрый. Каримир узнает, где находится, мы договоримся о месте встречи, и вы поплывёте, - отрезал Дамиан.
Элгин, родич Каримира, был немного похож на него, только помладше. Как истинный улгаец, он был невысокий, но жилистый и выносливый. Радостно улыбнувшись, он побежал собираться.
Дариника молча отвернулась и пошла прочь, Дамиан проводил её взглядом. Она села на берегу, всем видом показывая, что не желает общаться. Он усмехнулся и пошёл смотреть, как смолят лодку.
Через какое-то время хмурая Дариника подошла и сказала:
- Нужно носилки сделать. Мало ли что. А там некогда будет.
Виль согласно кивнул и отправил двоих нарезать тонких крепких веток. Подготовили припасы, чистую воду и дорожные плащи. Черпак, если вдруг понадобится вычерпывать воду. Лёгкие кожаные доспехи и оружие.
Близился вечер. Дамиан и Дариника, всё ещё обиженные друг на друга, сели рядом и закрыли глаза.
- Слышу, - мысленно сказала Дариника.
- Что? - Дамиан, как ни пытался, не слышал друга.
- Он к северу от города. Видит вдали Иликон. Часа два или три пути.
- Скажи, лодка пойдёт из Усть-Хонья, они выгребут как можно дальше от Келе-Агона. Местные сказали, там недавно села на мель барка, приметная такая. Пусть держится её.
- Да.
Они очнулись, Дариника встала и снова пошла куда-то. Дамиан направился к костру, давать последние наставления отплывающим.
С наступлением сумерек они отчалили.
Каримир уже видел вдали мерцающий Иликон. Где-то там за ним плывёт лодка. Он торопил коня, но боялся его загнать. Выехав из очередной ложбинки, остановился, давая коню передышку.
Тут его уже ждали. Из кустов выскочили шестеро или семеро, быстро окружили и схватили коня за поводья. Меч, притороченный сзади к седлу, тут же исчез. При свете луны Каримир заметил, что нападавшие были совсем мальчишками, как младшие коготки. Но ножи и копья в их руках были вполне острыми.
- Какой славный конь. Дорогущий, - произнёс один из нападавших.
- Вам нужен конь? Забирайте, - предложил Каримир.
- Какой добрый кан. Только говорит как-то не по-нашему.
- И камешек у него красивый.
- Камень ничего не стоит. Берите коня и меч, они дорогие, - ответил Каримир.
- Да взяли уже, кан. А за такие камешки люди магестри Лирника ой как хорошо платят.
- Мне Лирник его и дал. Вы хотите разозлить магестри?
- А нам откуда знать, что ты не врёшь?
- И говорит странно так...
- А он не шпион лугорский, а?
- Шпион, - согласился Каримир, он всё ещё не хотел драться с этими детьми. - А вон там — два десятка моих друзей. Скоро они будут здесь.
- Ой напугал! Зови своих друзей. Ну! - видимо, этот долговязый у них был за главаря.
- Что, ничего не боишься? - спросил Каримир, соображая, как же от них отделаться.
- А чего мне бояться?
- Вот этого, - Каримир дотронулся до его ножа и направил струйку огня по металлу.
Мальчишка вскрикнул и выронил нож. Конь дёрнулся, и кто-то от испуга всадил ржавое лезвие в бедро Каримира. Шутки кончились. Теперь без коня он далеко не уйдёт. Каримир закричал и швырнул россыпь молний. Кто-то упал, кто-то побежал. А кто-то решил биться до конца и ткнул копьём в бок, но Каримир успел отклониться. Наконечник прошёл вскользь, оставив неглубокую, но длинную рану. Полилась кровь. Каримир стал бросать молнии по одной, и каждая находила цель. Никто не ушёл далеко. Сил на то, чтобы спешиться и подобрать меч, уже не было. Он направил коня в сторону Иликона, ставшего теперь таким далёким.
Лодка уже подплывала к свиртянскому берегу, когда Дариника решила, что дальше можно не прятаться, и вылезла из-под груды плащей. И чуть не отхватила веслом по голове.
- Хрыгра в рог и под колено! - выругался Коняга. - Ты чего творишь?!
- Мне что, разворачивать лодку из-за тебя? - зло спросил Виль.
- Только попробуй, - ответила Дариника.
- Пардус нас убьёт!
- Для тебя это важно или спасти капитана? Греби! С Пардусом я сама разберусь.
Все посмотрели на Виля, он махнул рукой. Пока искали, где лучше пристать, Дариника попыталась найти Каримира. Он ответил не сразу и как-то не так. Очень медленно, как будто подбирая каждый звук.
- Где ты?
- Иду...
- Мы здесь. Ты видишь барку?
- Нет... далеко...
- Ты в порядке?
- Да... нет...
Он исчез. Дариника попробовала ещё раз. Тишина. Она открыла глаза, когда лодка ткнулась носом в берег, и первой выскочила на сушу.
- С ним что-то не то, - бросила она на ходу и поспешила к ближайшему пригорку.
Остальные переглянулись, быстро затащили лодку на берег и пошли за Дариникой.
С вершины пригорка открывался вид на бесконечные свиртянские просторы, залитые лунным светом. Но, сколько коготки ни вглядывались, не могли различить никакого движения. Дариника услышала, что Дамиан её ищет. Она в отчаянии села и закрыла глаза.
- Дариника! - уже кричал Дамиан.
- Да.
- Где ты?
- Не сейчас, Дамиан. С ним беда, я знаю. Дай мне время.
Не став слушать его ругательства, она начала искать Каримира. Слух канои не помогал, и она вдруг подумала: а что, если попробовать его увидеть? Что-то такое они читали зимой... Дариника попыталась окинуть окрестности внутренним взором. Дальше, ещё дальше... На краю сознания мелькнула светящаяся точка и тут же пропала. Дариника сосредоточилась на этом направлении. Вот она! Теперь замри и медленно открой глаза.
- Там, - уверенно показала она, вскочила и бросилась вперёд, остальные за ней.
Они долго бежали, внимательно оглядываясь по сторонам. На одном из холмов Дариника снова закрыла глаза и стала искать.
- Туда! Уже близко! - махнула она рукой.
Они нашли Каримира лежащим на земле без сознания, конь бродил неподалёку и щипал траву.
Виль осмотрел лежащего, Рыжий оторвал кусок рубахи и протянул ему. Они перевязали раны, пытаясь остановить кровотечение.
- Много крови потерял, - прошептал Рыжий.
- Берём и несём? - спросил Коняга.
- Раны откроются...
Дариника встала на колени, дотронулась до висков Каримира и закрыла глаза. Токи силы едва мерцали. Совсем плохо. Она всхлипнула и открыла глаза. И решилась.
- Я сейчас кое-что сделаю. Лучше отойдите.
Она бросила на Виля взгляд, полный отчаяния. Тот кивнул. Коготки отошли на несколько шагов.
Дариника сняла с Каримира камень. Чёрный и обжигающе-холодный. Кивнула сама себе и решительно надела, соединив камни в руке.
Так вот что это такое. Внутри словно взрывается звезда, и её смертоносные лучи вот-вот выжгут плоть изнутри, оставив только мощь чистого огня, если не обуздать и не направить её в нужное русло. Глаза пронзила бешеная боль, но Дариника просто отбросила её, как мерзкого паука, обхватила руками голову Каримира и велела огню перетечь в него, заполняя, сращивая, затягивая. Она тренировалась в исцелении на Дамиане, когда тот получал царапины и ушибы.
Коготки терпеливо ждали. Небо на востоке начало светлеть.
Дариника бессильно опустила руки и открыла глаза. Все тут же бросились к ней.
- Что?
- Раны затянулись! - радостно крикнул Элгин.
- Нужно время, чтобы новая кровь появилась, - сказала Дариника.
- Его можно нести? - спросил Виль.
- Да.
Виль кивнул Коняге, чтобы тот взял Каримира, а сам подхватил Даринику. Отряд двинулся в обратный путь.
К Иликону подошли, когда было уже светло. Вокруг их лодки уже кто-то крутился, но, увидев вооружённых людей, убежал, прихватив что-то из вещей.
- Вёсла на месте? - спросил Виль.
- Да.
- Отплываем.
Они уложили Каримира на носилки, укутав плащом. Дариника вернула ему камень и села на нос лодки. Элгин и Рыжий взялись за вёсла. Поодаль маячили рыбацкие лодки, но их никто не преследовал. Лугорский берег был всё ближе.
Каримир услышал мерный хлопающий звук и осторожно открыл глаза. И тут же осознал природу этого странного звука: сильный ветер трепал полог шатра. Внутри было темно и прохладно. Снаружи доносились приглушённые голоса, пахло рыбной похлёбкой.
- Да тише вы, олухи! - раздался бас Коняги.
Каримир попытался сесть. В голове немного звенело, но руки и ноги слушались. Немного тревожило ощущение стянутости в боку. Он присмотрелся и увидел длинный розовый шрам. И вспомнил мерцающий серебром Иликон…
Каримир встал и, пошатываясь, направился к выходу. И зажмурился от яркого солнечного света.
Коготки окружили костёр в предвкушении вкусного обеда. Многие были мокрые после купания. Невдалеке по берегу шли Дамиан и Дариника, о чём-то споря. Ястин первым заметил Каримира и радостно закричал:
- Капитан!
Лугорские хроники
© Copyright: Ирина Зяблева, 2024
Свидетельство о публикации №224040600617
Свидетельство о публикации №224040600617
Рецензии