Дебют Элеоноры. Глава 13

Глава 13. Сны Элеоноры

Элли спала, вдыхая аромат нежной розы, которую чья-то невидимая рука положила к ней на подушку. Она то улыбалась, то хмурилась во сне. Сновидения, легкие и нежные сменяли друг друга. Ей снилось детство… Уютный родительский дом… старый парк… множество дорогих, затянутых дымкой времени образов, ярко проступили в подсознании. Сияющая улыбка матери… глубокие глаза отца… Их ласковые заботливые руки… Нежные объятия и поцелуи… Их родные голоса… Обрывки фраз… Рефрен недопетой песни…

Но внезапно сладкий сон сменяется кошмаром. Вот, маленькая Элли бежит по дорожке старого парка… Впереди мелькает белое платье матери… Девочка делает отчаянные усилия, чтобы догнать ускользающий призрак… Задыхаясь, она прижимает руки к груди, и на мгновенье останавливается.

– Мама! – кричит она сквозь рыдания.

Видение оборачивается… И Элли не узнает матери. Перед ней совсем юная Агнес Сент-Мор. Ей всего лишь шестнадцать лет. В руках юной красавицы жемчужное колье с бриллиантовым вензелем Сент-Моров на застежке.

– Мама! – снова хочет крикнуть Элли, но голос не повинуется ей.

Шелковая нить колье, что держит Агнес в руках, внезапно разрывается… Драгоценные жемчужины падают в траву и тают в ней, как ранний снег… Белое платье исчезает между деревьев… Видение отдаляется… Элли опускает лицо в ладони… Время останавливается…

Но вот из глубины парка к ней подходит отец и кладет свою руку к ней на плечо. Внезапно Элли понимает, что сейчас она уже не ребенок, а взрослая девушка. Отец берет ее за руку и ведет по парковой аллее назад, к дому. Радужный свет струится сквозь ветви старых деревьев… Тают призраки и тени, рожденные лиловыми сумерками… Тает щемящее чувство тоски и безысходности… Светлые надежды и добрые предчувствия стучатся в сердце к девушке…

Но что это? Где же ее дом, в котором она провела свое детство и была так счастлива с отцом и матерью? Его больше нет. Вместо дома – приют для страждущих, больница, паллиативный центр. Повсюду трепещут крылья Ангелов, изменяя состав воздуха, насыщая его целительными энергиями. Элли чувствует, что земля, на которой она сейчас стоит – особый мир, лежащий вне мира зримого – это оазис Божией благодати.

Она стремительно оборачивается к отцу… В его глазах стоят непролитые слезы – слезы радости.

– Все это, – говорит он дочери без слов, – лучшее, что я мог сделать в жизни…

Но тут снова кто-то повернул калейдоскоп сновидений, и Элли беспокойно заметалась во сне. Теперь она – странница в большом шумном городе, затерянная среди толпы чужих невыразительных лиц и громад зданий. Зачем она здесь? С какой целью? Куда ей идти? Что делать? Элли растерянно озирается по сторонам…

К ее ужасу, безликие люди из толпы начинают ее замечать, медленно приближаются к ней, пристально рассматривают, окружают плотным кольцом… И вдруг… В ее уши ударяет чей-то пронзительный, надорванный крик: «Хлеба!» Элли содрогнулась: не ослышалась ли она? Правильно ли поняла прозвучавшее слово? Нет, не ослышалась. Со всех сторон к ней уже тянутся руки – худые иссохшие руки с жадно растопыренными пальцами… Голоса… множество различных человеческих голосов: резких или осипших, страшных или жалких, несущих угрозу или умоляющих о милости – оглушали ее требовательными криками: 

– Хлеба! Хлеба! Дай нам хлеба!

– Но у меня нет с собой хлеба! – пытается защищаться Элли. – Боже мой! – думает она в отчаянии. – Эти люди разорвут меня!

– Неправда! – вопит толпа. – Мы знаем, что у тебя есть хлеб! Мы чувствуем его тепло и аромат! Дай нам кусочек! Всего лишь кусочек! Что тебе стоит?

Элли озирается по сторонам. Повсюду одно и то же: «Хлеба! Хлеба!» Нет, ей не вырваться из толпы. Не убежать и не спрятаться от этих страшных лиц и жадных рук. От напряжения и страха пот струится по ее лицу, заливая глаза. Элли опускает руку в карман своего плаща, чтобы достать носовой платок, и от неожиданности вскрикивает. «Спасена!» – звучит в сознании радостная мысль. В кармане она обнаруживает невесть откуда взявшуюся маленькую сдобную булочку, извлекает ее на свет и высоко поднимает над головой.

Толпа ликует и подступает ближе. Но Элли уже не боится. Она чувствует себя уверенно и берет инициативу в свои руки. Отламывая от булки крошечные кусочки, она раздает их несчастным. Снова и снова. Отламывает и раздает. Раздает без конца. Сбившись со счета. Все раздает и раздает. А от булки не убывает.

– Неужели она никогда не будет съедена? – думает Элли, продолжая отламывать сладко пахнущие нежные кусочки печеного теста.

Люди, проглатывая их, преображались. Их лица расцветали, наливались жизненными силами, озарялись светлыми улыбками. Тусклые прежде глаза смотрели на Элли осознанно, радостно и благодарно. Распрямлялись скрюченные руки и пальцы. Искаженный неведомым недугом, поруганный человеческий образ восстанавливался в своей первозданной силе и красоте. Элли почувствовала, что даже воздух возле нее непостижимым образом меняется, очищается, наполняется невидимыми целебными веществами…

Но вдруг среди людей произошло какое-то движение. Толпа затрепетала и нехотя расступилась, пропуская кого-то. Никто больше не протягивал к Элли рук за благословенным хлебом. Целебные витамины, наполняющие воздух иссякли. Атмосфера стала душной и гнетущей. Липкий ползучий страх начал повсюду распространять свои отвратительные щупальца. Он подступил и к Элли, властно заявляя права на ее волю и сердце.

У самых ног девушки возникла огромная белая кошка и зашипела на нее. Желтые глаза хищного животного с откровенной ненавистью впились в Элли. Мгновение… два… три… они смотрели друг на друга. Затем кошка спружинила на лапах, взвилась в воздух, и повисла на руке девушки, пронзив острыми зубами ее запястье.

Элли вскрикнула от боли, но не выронила булку. Напротив, она еще сильнее сжала ее пальцами. Кошка тоже усилила хватку, резко сомкнув челюсти. На белый плащ Элли брызнула алая струя крови. Рокот взволнованных и сочувствующих голосов всколыхнул толпу, но никто из людей не смел сейчас приблизиться и вмешаться в этот страшный поединок двух воль.

Каким-то странным образом Элли понимала, что не может оторвать от себя кошку свободной рукой, что не может от нее избавиться. Нет у нее такой силы и власти, чтобы прикоснуться к кошке. Животное было незримо заключено в магическую сферу, как в шар из непробиваемого стекла. А девушка не имела ключа к магической формуле. У нее была только ее свободная воля, и желание во что бы то ни стало сохранить благословенный хлеб для людей, не выронить его на землю. Что же касается кошки, то и ее силы были ограничены. Она не могла вырвать булку из рук девушки, пока та удерживала ее, и, тем более, не смела ее съесть.

Между тем, Элли чувствовала, что слабеет. Она потеряла уже много крови. Взор ее затуманился. Каждую секунду она готова была упасть, но все еще продолжала удерживать пальцами благословенный хлеб.

– Господи! – взмолилась она на краешке уплывающего сознания. – Не дай этому хлебу пропасть! Сбереги его для людей! Та ведь знаешь, как он им нужен!

В следующее мгновение Элли испытала облегчение, почувствовав, что хищная зверюга разжала челюсти. Рядом с девушкой, спиной к закатному солнцу, стоял некий человек. Он держал кошку за шкирку и слегка встряхивал ею в воздухе, чтобы укротить новые злые порывы. Сердце Элли наполнила теплая волна. Она не смела взглянуть в лицо своему спасителю, не смела поднять на него глаза. Да это было и не нужно. Элли уже знала, кто ее спас. Да, это был Рэфьел. Одной рукой он продолжал встряхивать кошку, а другую протянул, чтобы поддержать изнемогшую от потери крови и от напряжения девушку. Но тут сон прервался, подернулся дымкой… Его очертания размылись, подобно акварели… стали расплывчаты и местами прозрачны…

Элли заметалась головой по подушке, не желая отпускать ускользающий дорогой образ своего спасителя.

– Рэфьел! Рэфьел! – силилась крикнуть она, но не могла. – Рэфьел!

Слезы брызнули из-под ее ресниц, но тут же аромат нежной розы, лежавшей на подушке, успокаивающе коснулся ее обоняния.

– Я здесь. – Прошептал ей в самое ухо желанный голос. – Спи. Успокойся. Еще не время просыпаться.

Девушка затихла, и уже новое сновидение предложило ей свой загадочный сюжет.

В тени могучих ветвистых деревьев свежо и прохладно. Сюда не проникает полуденный зной. Старый дендрарий благоухает ароматами раннего лета и влагой, исходящей из зеркальных прудов. Тихо шелестит под ногами гравий, и так же тихо течет беседа двух путников: мужчины и девушки, идущих по дорожке великолепного парка. Элли не видит их лиц, не слышит, произнесенных ими слов, лишь завороженно следит за ними со стороны. Что-то неодолимо тянет, влечет ее к этим людям.

Если бы можно было рассмотреть девушку! Но та не поворачивает лица в сторону Элли. На ней белое платье в морском стиле, перехваченное на талии синим поясом и украшенное изящным матросским воротничком… Из-под белого стилизованного берета с синим помпоном выбиваются рыжевато-каштановые локоны. Элли хорошо знает этот девичий наряд. У нее есть точно такой же. А еще… на поясе ее платья есть маленький серебряный якорь с блестками циркония. Надо же! У незнакомки точно такой же! Элли сейчас хорошо его разглядела. И эти волосы… Эти рыжеватые завитки возле ушей – так же знакомы Элли. Она много раз их видела в зеркале… Но вот незнакомка наконец-то оборачивается… В ее руках букет из разноцветных роз. Она наклоняет к ним лицо, вдыхая их аромат… И тут Элли узнает в незнакомой девушке саму себя.

А ее спутник? Да, конечно же, это он… Рэфьел… Ошибки быть не может. Она всегда и везде узнает его! Безошибочно угадает своим чутким сердцем! Элли застенчиво опускает глаза, и тут же поднимает их снова. Возглас удивления замирает в ее груди. Рэфьел на руках держит огромную белую кошку. Но злобное животное, видимо, укращено. Кошка нежно приникла к груди Рэфьела и блаженно жмурит глазки. Она чувствует себя вполне комфортно у него на руках. Ни малейшего признака агрессии! Да та ли эта кошка, что прокусила ей запястье? Похоже, что да, та самая. Вот, и девушка-двойник ее узнает…

Рэфьел протягивает к своей спутнице кошку, как бы предлагая ей погладить укрощенную хищницу… Но девушка в испуге отшатывается. Животное все еще внушает ей страх. Рэфьел смеется глазами, и протягивает кошку ближе к девушке, убеждая ее не бояться и погладить пушистый кошачий ворс. Девушка в нерешительности протягивает руку. От напряжения румянец сбегает с ее лица. В тот же момент кошка сама тянется к ней, трется пушистой головой о ее руку, и ласково лижет некогда прокушенное ею запястье…