По праву преемника

Помните Сида? Это друг детства Его Величества. Хотя, какой он ему друХ? Если только, как дьяк Филимон вере: есть ли бог не знаю, но рясу обожаю, и обожает он её по причине того, что в ней сытно живётся.
Сид тоже любит жить сытно и никогда не упускает возможности срубить деньжат.
Когда к нему заявились посланцы Зара, то он сразу понял, что срубит не деньжата, а деньжищи. Ясен пень: три тысячи монет даже незабвенный Татаг не смог выторговать у Лата и Нага за шахту туфа, а тут всего-то попросили отнести план катакомб в охотничью хижину и направить туда Принца Сайма. Всего-то... Как тут устоять?
Именно эту вот невозможность избежать соблазна Сид и доказывает сейчас Норе - своей супруге, пока та кормит грудью ребёнка и нервно шарит глазами вокруг, соображая, чего ещё можно прихватить из ценного и нужного. Всего с собой не заберёшь, потому что спешно, потому  что далеко, а так жаль бросать нажитое, особенно козу. Но козу точно не возьмут на корабль, поэтому фиг с ней, тут бы забрать самое необходимое, да лететь к ихтам, сломя крылья. Почему к ихтам? А потому что Ри, то есть Его Величеству Королю Сайма там будет весьма проблематично добраться до них. А лететь надо. В Сайме закон имеется: семью предателя тоже голов лишают - всех лишают, включая детей.
Нора не злится на мужа. Не, она не злится, она прибила бы его, но жалко, ибо на "безрыбье и рак рыба", а престарелой девице и хромоножка - муж.
- Заткнись, Сид, - цыкнула Нора, укладывая ребёнка в колыбель.
Малышка Дайя, сыто отрыгнув, пару раз взмахнула ресницами, почмокала и крепко уснула.
Сид немедленно вытолкал жену за порог:
- Лети на грузовую станцию, нанимай повозку и быром обратно.
Дверь захлопнулась без скрипа. Оглушённая суетой, она не хотела мириться с тем, что совсем скоро лачуга на пограничье превратится в бомжатник. Почему в бомжатник? Потому что слухи имеют свойство распространяться быстрее холеры. И кто, в таком случае, захочет жить в брошенном доме предателя? Да никто. А если королевские стражники к предателю наведаются и перепутают с ним или грохнут ради отчётности? Всякое может быть, ведь не соседа-мыловара сдал корзинщик, а Короля Сайма подставил под неминуемую смерть, так что пустовать теперь лачуге до той поры, пока не рассыплется.
На кухне расстрига-ветер, нанюхавшись остатков хмельной браги, какой Сид "утешался" с утра, пустился во все тяжкие и с грохотом скинул со стола  жестяную кружку. Как у него это получилось и фиг не знает, но получилось.
Сид хлопнул себя по лбу:" Посуда!" Плошки с поварёшками ещё не были запакованы, да и кое-какие тряпки тоже, и Сид захромал во двор, чтобы на скорую руку сплести пару корзин.
Коза при виде хозяина принялась орать дурниной, вся в надежде на пучок свежей травы, но услышала:" Вечером тебя Биг заберёт". Коза притихла, вникая в смысл судьбоносных перемен, а Сид принялся плести корзины, и такая на него накатила тоска, что до слёз. Знаете, его легко понять. Можно ведь было сказать посланцам Зара, что "всегда готов", а Ри потихоньку шепнуть: "Тебя пасут в хижине, брат." Но три тысячи монет и полная уверенность, что Ри не справится с матёрым дядей... А дядя-то, ох как жесток на расправу. Как говорится: "Жадность фраера сгубила". Жадность и трусость. Хотя я уверен, что и здесь найдутся те, кто оправдает корзинщика, типа "у него иного выбора не было". Враньё! Выбор есть всегда. 
Гибкие прутья пахли соком печального дерева. На душе до спазма в горле суетилась тревога. Прутья послушно гнулись и свивались - знатная получалась корзина, вместительная. Сид плёл и думал, думал и прикидывал, но если я тут напишу хотя бы о граммулечке раскаяния, то однозначно совру. Нет, он не раскаивался, он сожалел, что поставил не на ту карту. 
Безусловно, Сид по-своему был привязан к другу детства, но именно "по-своему", и правильно заметил Ри: "Детство имеет свойство заканчиваться." Да, очень и очень немногие способны пронести его чистый свет через время взросления. И сейчас корзинщик всего лишь сожалел о том, что глупо лоханулся.
Почувствовав лёгкое дуновение ветра, Сид выдохнул. В адской жаре даже малая прохлада показалась не толстому, но потливому Сиду райским благословением. Жаль, что оно было мимолётным, а вот предчувствие...
Как мало нам известно о предчувствии, но как много ему известно о нас. Интуиция Сида - его паническое предчувствие скорой встречи с тем, кто по его уверенному мнению не преминет отомстить. Корзинщик надеется на то, что Ри отлёживается после, дай бог, полученного ранения. Сосед-мыловар подробно рассказал, что дядя с племянником бились на мечах, что в хижине пол в кровище чуть не по щиколотку, что трупов немеряно, но Ри среди них нет, а Зар есть. А ещё сосед сказал, что он лично очень переживает за Его Величество, ведь всем известно, что Зар был лучшим мечником Сайма. Вот почему корзинщик и надеется, что дядя успел зацепить племянника. Предчувствие Сида не основывалось на эмпатии или ещё каких-то особенных способностях человека. Здесь работал инстинкт самосохранения и не более того.
Зверски ныли больные ноги. Казалось, будто адские жернова перемалывают суставы в муку, а заодно тянут и накручивают на себя мышцы. Сид вздохнул: отказывают ноги. К своей давней проблеме он относится философски: всё у всех когда-нибудь заканчивается - и здоровье, и время, и жизнь. Ноги - это фигня-война, это врождённое, а вот жизнь нужно спасать.
Сид насторожился: со стороны реки, что текла  неподалёку, послышались голоса. Вслушавшись, он расслабился. Это мыловар ругался с прачкой Моли. Теперь он мыло варит, а она бельё вывесила сушить.
На минуту замершие пальцы принялись снова гнуть прутья, а мысли ломать душу. Сид утешается тем, что на острове ихтов в изобилии растут всё те же печальные деревья и корзины там нужны, а трёх тысяч монет хватит, чтобы обустроиться на новом месте: купить домишко, выкупить торговую точку. Оптимист он, однако. Корзинщик не особо в курсе, а вам я скажу, что жильё на острове Ихтос по цене просто неподъёмное, там каждый сантиметр землицы ценнее золота. А чего вы хотите? Ихтос - это же ограниченная водой территория, да и с торговой точкой можно запросто обломиться всё по той же причине.
Гоняя невесёлые мысли, Сид сучил ногами, живо перебирал пальцами и подстёгивал себя: быстрее, быстрее: скоро приедет грузовая повозка.
Запах холодной свежести на раз выбил из головы все мысли. Все, кроме одной: "Вот оно - предчувствие... "
Пальцы непроизвольно разжались, прутья упали к ногам. Обернуться было тяжко. Сид ни разу не сомневался в том, кто стоит за спиной. От Ри всегда пахло холодной свежестью, именно холодной, а вокруг стояла такая жара, что повеситься можно. Помните фразу из мульта: "Предчувствия его не обманули"?
Корзинщик втянул голову в плечи и закрыл глаза. Тишину нарушал только скрип дверцы дровника, да блеянье козы: теперь она хотела пить.
Глухо застонала трава под ногами. Ри наклонился так близко, что его дыхание коснулось закаменевшего лица.
- Привет, дружище...
Мысленно пообещав всем богам и чертям отдаться на их волю, если выживет, Сид обернулся. Холодная каряя бездна, непроницаемая в своём испытующем прищуре, тут же вобрала его в себя без остатка. Знакомый баритон напрочь потерял бархатистость, жёсткая интонация превратила его в пращу, а каждое слово в камень, точно попадающий в цель.
- Не ждал или наоборот?
Сид судорожно сглотнул, но вязкая слюна не смочила пересохшей глотки, и он не смог выдавить ни слова, только лишь неопределённо пожал плечами.
Ри бросил взгляд на набитые барахлом корзины, что кучно стояли у двери в дом, на почти законченную плетёнку, снова посмотрел на Сида. Сполохи ни на секунду не покидали почерневшую бездну.
- Бежать намылился?
Сид согласно кивнул, понимая, что отпираться - бесполезное дело.
Губы Его Величества напоминали формой охотничий лук, такие же фигурно изогнутые, такие же чуткие, какой бывает тетива в руках искусного стрелка. Сейчас губы дрогнули, словно стрелок отпустил натянутую до упора тетиву. Усмешка не искривила их, но сделала жёсткими.
- Ты сомневался, что мне конец?
И снова Сид смог лишь кивнуть в ответ.
- А ты меня удивил, дружище...
Внезапно налетевший ветер вцепился в волосы обоим. Это был чужой ветер, он не понимал, что этих двоих сейчас лучше не трогать.
Опаловое кольцо сверкнуло, словно глаз хищной птицы. Рука легла на рукоять меча. Рубин полоснул по глазам Сида кровавым бликом и бледно-голубые глаза расширились, теряя цвет. Мелкие капли пота кучно оросили залысины. Корзинщик рухнул на колени и не ощутил привычной боли. Другая боль, какую вызывает панический ужас, сработала почище любого обезболивающего.
Коза перестала жевать листья лианы, до какой дотянулась-таки, и уставилась на хозяина. Чёрные зрачки полностью вытеснили золотистую радужку. Когда же коза затрясла бородой, то её немигающий взгляд стал похож на взгляд беззвучно хохочущего демона.
Сид обнимал белые сапоги и блеял вместо своей козы:
- Ваше Величество, пощадите. Я всего лишь раб, исполнивший волю господина. Пощадите, Ваше Величество!
Из зарослей вихрастых лиан, густо опутывающих щербатый забор, послышался негромкий смешок. Этого хватило, чтобы удушающие объятие руки ослабло - рубин потух. И снова тетива губ натянулась, но не в усмешке, а в улыбке, пусть и немного горькой.
- Ты прав: зачем всерьёз воспринимать то, над чем можно посмеяться?
Коза прекратила трясти бородой и вновь заинтересованно уставилась на лиановые заросли.
Выплюнув зажатую зубами травинку едва ли не в лицо Сиду, Ри рявкнул так, что испуганный ветер метнулся к деревьям и спрятался в листве.
- Встань! Обруч продал?
У Сида дрожали руки, подбородок выплясывал что-то невообразимое, но он сообразил, о чём идёт речь:
- Обруч с тропы? Нет, не продал, кольца только продал.
Дверь в дом распахнулась с таким скрипом, что коза испугано шарахнулась в сараюшку.
В суетливом взгляде Сида  замельтешил благоговейный восторг, до него дошло:
- О! Я  понял... Вам удалось! Ваше Величество, я знал, что Вам удастся заполучить вторую жизнь. Я знал, что Зар пролетит, а иначе не посмел бы. Ва...
Ри отмахнулся от наянной мухи, а заодно и от новоявленной отмазки:
- Замолчи, а? Марш в дом.
Повелительный, звучный баритон, неумолимо подминающий под себя всякое желание самостоятельности, подействовал на трясущегося корзинщика, словно ушат холодной воды на допрашиваемого в пыточной. С трудом, но Сид, настроенный снова нюхать пыль, взял себя в руки.
- Слушаюсь...
В доме пахло молоком и снами, в каких живут только счастье и ангелы. Пока что только они... Младенец крепко спал. Ри прямиком направился к колыбели и Сид замер. Чужой ветер, ворвавшись в дом, трепал занавеску на колыбели, а на рукояти палаша вспыхивал рубин, отбрасывая на пол блики, так похожие на кровь.
Ноги корзинщика снова подкосились, побелевшие губы плохо его слушались.
- Ваше Величество? Ри! Нет… Дайя...
Карие глаза распахнулись широко-широко:
- Дайя?! Ты назвал её именем моей матери?
Сид снова нервно затряс головой:
- Да, Ваше Величество, да! Я помню доброту Вашей матери, и Вашу помню, и...
Ласково проведя пальцем по пухлой щеке ребёнка, Ри резко повернулся.
- Обруч!
Надеюсь, никто из вас не подумал, что Темнокрылый Король собирался начать мстить с ребёнка? Никто? Молодцы. А вот Сид именно так и подумал. Помните? Я уже не раз говорил: всяк судит по себе.
Замок тайника в стене и тайной ниши в рукояти палаша клацнули одновременно. Ри положил на стол три крупных сапфира и кивнул на колыбель:
- Это ей на память.
Бледная синева глаз корзинщика ожила, он приосанился, чётко уловив направление мыслей и чувств Темнокрылого Короля.
- Обещаю, что Дайя тоже будет помнить Вашу...
Каряя бездна полыхнула презрением.
- Обруч!
Алмаз не ответил на приветствие солнечного луча, но почувствовав другие руки, словно очнулся: в глубине ясноликого камня забрезжил фиолетовый свет, пока ещё совсем слабый, но уже настойчивый. Чужой ветер-расстрига в спешке вылетел из комнаты, едва только заметил, как от алмазного блика огненно зашлись жуковые волосы. Ри ничего не заметил, а вот Сид... Сид увидел и вспышку, и таяние огненного свечения. Да, он увидел и не почувствовал собственного сердца: ему показалось, что оно остановилось. Сид знал о легендарных Воинах Леи ровно столько, чтобы помнить: не каждого из них защищала Стихия.
Дверной скрип полоснул по горлу корзинщика, словно ржавый нож. С трудом сглотнув, оглянувшись на вошедшего, Сид мешком осел на пол. То, что он пытался пролепетать больше походило на попытку отрубленной петушиной головы пропеть славу заре:
- Ккк-ааа-к? Ккк-то-оооо? О-оооо...
Мельком скользнув по корзинщику равнодушным взглядом, Лар почтительно склонился:
- Ваше Величество, у козы закончилось желание терпеть меня, а у меня ушло терпение слушать её истошные вопли. Нам пора.
Взгляд упал на обруч и серебро зашлось фиолетом: алмаз ожил в руках Ри. Это много о чём говорило Воину Леи, много о чём...
Сид буквально пополз за ними к выходу.
- Ваше Величество! Ваше...
Безразличный, тяжёлый взгляд Темнокрылого Короля отбросил его назад.
С помертвелых губ корзинщика слова слетали, как слетают опалённые огнём листья с мёртвого дерева - еле шелестя.
- Прости меня, Ри...
С жуковых волос потекли огненные капли. Те, что падали на алмаз обруча, впитывались в твёрдое тело камня, добавляя ему мощь и сияние. Печаль вернула баритону бархатную проникновенность:
- Для тебя Ри умер, но убил его не Зар. Прощай, Сид.
В полном  молчании они дошли до скалистого обрыва, где остановились. Ри всё ещё крепко сжимал в руке обруч. Казалось, он не замечает, что острые грани серебряного обода до крови впились в ладонь.
- Ри..., - прошептал Ветер, мягко касаясь лица.
Ри протянул обруч Лару:
- Держи, Воин Леи. Прежде всего я надеялся на то, что он не успел его продать.
Почувствовав знакомые руки, ослепительно полыхнул алмаз, но вдруг потускнел.
- Алари..., - прошептал Ветер, прижимаясь к плечу друга.
- Вижу, подружка, - улыбнулся Лар и вернул обруч.
- Он Ваш, Ваше Величество. Ваш по праву преемника.
Алмаз снова ярко вспыхнул, но не ярче редкой и оттого необыкновенной улыбки Светлокрылого Алари:
- Видишь, братишка? Он совсем не против.
Глядя в широко распахнувшиеся карие глаза, Воин Леи не спешил погасить улыбку:
- Мне думается, что нам с тобой стоит снова посетить Храм Звезды, но  сначала...
- Я понял, - перебил его Ри, и было отчётливо видно, каким восторгом полыхает его ответный взгляд, - сначала мне нужно сделать то, что я должен сделать в первую очередь: обеспечить мир.
- Да, - кивнул Лар.
Без какого-либо подобострастия Король Сайма склонил голову:
- Спасибо за доверие, Воин Леи, - и слетел официоз, - дай я тебя обниму, братишка.
За Каракуртом уже просыпалась Лея. Они улетали в полном молчании - все трое: Король Сайма, Воин Леи и Ветер. Их Ветер...